Ранее в "Хакер":

Глава 9. Новая жизнь и глоток свежего воздуха

Глава 10. Находим решалу и делаем всё возможное

Глава 11. Европа, новые надежды и возможности

Новых крупных дел пока не предвиделось, а деньги на еду и жильё были нужны здесь и сейчас. У меня был доступ к финансовым рынкам и я уже знал как можно быстро заработать. Мне нужно было лишь освежить свои знания. Идти медленно и по чуть-чуть я не мог, у меня не было на это времени. Нужно было выплачивать долги Сойеру и Алисе, которые всё сильнее давили на меня. Я решил поговорить с Сойером по этому поводу.

— Сойер, как можно быстро срубить бабла на фондовом рынке?

Сойер ответил не сразу.

— Быстро это верный способ всё потерять ещё быстрее, — его голос прозвучал устало, но без осуждения. — Нужна практика и дисциплина. Самое главное — это риск-менеджмент.

— Знаю эти мантры, — буркнул я нетерпеливо. — Но должен же быть какой-то ключ? Секрет? Ты же сам делаешь на этом бабло. Колись!

Сойер усмехнулся.

— Бро, секрет в старой поговорке с Уолл-стрит: «Быки делают деньги, медведи делают деньги, а свиней режут».

Я замер, вглядываясь в текст. Мои знания английского были отличными, но идиоматика всегда давалась с трудом.

— «Быки делают деньги, медведи делают деньги, а свиней… режут»? — проговорил я вслух. — Что это значит? Кто эти свиньи?

— Дружище, именно это тебе и предстоит понять, — уклончиво ответил Сойер. — Погугли. Пойми разницу между быком, медведем и свиньёй на рынке. Это важнее, чем любой индикатор.

Я откинулся в своём кресле. Про быков и медведей я уже слышал не раз. Быки покупают на росте, угоняя цену в космос, а медведи продавливают цену вниз, загоняя её ниже плинтуса. И те и другие зарабатывают кучу бабла. Логично. Но при чём тут свиньи?

В Индии я свиней не встречал, но видел их несколько раз вживую в России. Грязные, хрюкающие животные, едящие всё подряд без остановки. Я почитал про них в интернете, посмотрел видео и с удивлением обнаружил, что у них даже строение сердца очень близко к человеческому. Нифига себе! Чем больше я читал статей, форумов и смотрел видео, тем больше понимал, что свиньи — это не про биржевую терминологию, а про психологию человека.

Свинья — это жадность, а ещё тупость. Она же ест всё подряд без разбора. Вот значит в чём дело! Нужно тщательней выбирать сделки! А ещё свиньи грязные и постоянно хрюкают. Может стоит мыться почаще и держать язык за зубами?

Свиней специально выращивают, подкармливают, а потом режут. В этом вся суть фондового рынка. Как хотели сделать мы с криптомонетой Raja. Точно! Только вот чтобы запустить свой инструмент и разводить свиней, нужны большие деньги. А пока у меня их нет, что делать? Заниматься скальпингом мне не хотелось. Нужны были дерзкие, красивые и денежные решения.

Я решил потренировать стратегии торговли. Нужна была пара-тройка хороших сделок за день, не больше. Иначе, это будет уже азарт и потеря контроля. Чтобы эти редкие сделки были прибыльными, нужны правильные инструменты. Их мне предстояло отобрать.

Один из основных критериев успешной торговли конкретным инструментом состоит в количестве акций в свободном обращении. Если он слишком маленький, менее двадцати процентов, то акция превращается в неустойчивую лодку. Несколько крупных ордеров могут обрушить или взвинтить цену до небес, вышвырнув меня из позиции по стопу. Слишком большой, равный восьмидесяти процентам, и цена становится неповоротливым авианосцем. Это слишком медленно для моих целей быстрого извлечения прибыли.

Мне нужна была золотая середина. Я выбрал несколько акций с процентом акций в свободном обращении от пятидесяти до шестидесяти. Это обеспечивало хорошую волатильность, и акция могла двигаться на два-пять процентов в день, давая пространство для заработка. Также важным было то, что я мог войти в позицию и выйти из неё без проскальзывания, не сдвигая цену самим своим ордером.

Я потратил неделю на скрининг, отбирал компании с хорошей капитализацией. Также внимательно смотрел на среднесуточный объём торгов. Он должен был быть минимум в несколько раз больше планируемой суммы моей сделки.

Моими фаворитами стали: «НовТек» производитель микрочипов с сорок пять процентами акций в свободном обращении. Тут была идеальная волатильность на новостях из полупроводниковой отрасли. «БиоГен» с процентом в свободном обращении, равным тридцати восьми процентам. Ликвидность в этих акциях была ниже, но радовали резкие движения на данных клинических испытаний. «Глобальная Логистическая Компания» — это логистика с процентом в свободном обращении в пятьдесят пять процентов. Стабильный «рабочий» инструмент, чутко реагирующий на макроэкономические данные.

Первый день я провёл лишь наблюдая. На второй день я вошёл в одну сделку по «НовТек». Купил на отскоке от ключевого уровня, выставил тейк-профит в три процента и стоп-лосс на один процент. Ровно через час тейк сработал. Чистая прибыль, без паники, жадности и желания «посидеть ещё чуть-чуть».

К концу недели мой депозит стабильно рос. Не взрывными темпами, а как растёт дерево — медленно, но неотвратимо. Я смотрел на график своего счёта, и это зрелище было прекраснее любой махинации. Потому что это была не удача, а настоящее мастерство. Мне нужно было поделиться с кем-то своими успехами.

— Депозит медленно, но растёт, — написал я Сойеру, с гордостью глядя на график своего торгового счёта. — Всего пара-тройка сделок в день, но стабильно. Кажется, я оседлал удачу! Фортуна на моей стороне!

— Это не игра, бро. Это детские качели на площадке. Ты качаешься туда-сюда, а настоящие деньги делаются, когда ты управляешь самими качелями.

Я почувствовал, как знакомый озноб азарта пробежал по спине.

— Что ты имеешь в виду?

— Всё, что ты видишь на графиках — это следствие. Настоящая битва идёт в стакане заявок. Нужно писать свой софт, который будет видеть чужие крупные ордера и опережать их на микросекунды. Или создавать мгновенные обвалы, скупая панику, а потом продавая обратно. Трейдинг сегодня — это не торговля, а программирование реальности. Твои пару процентов в день — это пыль по сравнению с тем, что можно делать, имея правильный софт и доступ к ликвидности.

Мой взгляд автоматически переметнулся с графика на тёмный экран моего код-редактора. Во мне тут же зажглась идея создать своего торгового робота.

— Но всё это, — написал Сойер с небольшой задержкой, — детские игрушки по сравнению с тем, что происходит в крипте. Тут настоящий дикий запад. Банкиры-недоучки до сих пор оставляют золотые слитки под матрасом.

Он сделал паузу, давая мне прочувствовать момент.

— Не читал про Coincheck в новостях? Это японская биржа. Мы с ребятами тогда… провели аудит их безопасности. У них была уязвимость в NEM. Горячие кошельки без мультиподписной защиты. Представляешь? Хранили полмиллиарда долларов с одним-единственным ключом. Как будто оставляешь Ferrari с ключами в замке зажигания на площади. Мы просто… забрали своё. Все пятьсот тридцать четыре миллиона баксов. За одну ночь.

Я замер, сжимая телефон. Пятьсот тридцать четыре миллиона. Сумма, которая заставляла бледнеть наш провал в Бангладеш. И они это сделали. Не через фишинг, не через взлом серверов, а через фундаментальную, детскую ошибку в архитектуре безопасности.

— Следующий раз ты берёшь меня в дело, Сойер. Мне нужны крупные дела.

Сойер снова насыпал смайликов в чат, но на этот раз с одобрением.

— Вот теперь ты говоришь как наш человек. Лады! Учи матчасть. Изучи смарт-контракты, разберись в моделях безопасности. Когда появится что-то стоящее, я дам знать.

Разговор оборвался. Я откинулся в кресле. Монитор с акциями теперь казался мне чёрно-белым и унылым. Мне не терпелось поучаствовать в каких-нибудь по-настоящему крупных делах.

***

Тишину моего амстердамского убежища прорезал знакомый сигнал. Это был зашифрованный вызов из Питера.

— Слушаю, — мой голос прозвучал особенно громко.

— Тень, нужна твоя помощь, — без предисловий начал Периметр. — Испанский банк. Планируем увод сорока лямов. Старая схема, но с новыми фишками.

Я поморщился, будто почувствовал запах гари от прошлых провалов.

— Брось, Периметр. Банки — это прошлый век. Они уже который год усиливают защиту. Каждый чих логируется, каждый звонок записывается и анализируется. Там ловить нечего. Овчина не стоит выделки. Слишком много шума, слишком большой риск.

— Это последний раз, — его голос стал настойчивее, в нём послышались знакомые стальные нотки. — Больше не предложу. Но здесь без тебя никак. Нам нужен специалист твоего уровня.

Меня передёрнуло. Похоже, что я создал себе репутацию, от которой теперь не отделаться.

— Что нужно? — спросил я, уже чувствуя, как в жилы по капле возвращается тот самый, запретный адреналин.

— Нужно позвонить в их операционный центр в Мадриде. Выдать себя за генерального директора банка, который находится в отпуске на Ибице. Убедить их подтвердить срочный перевод на сорок миллионов на подконтрольный нам счет в Гонконге. У них трёхуровневая система подтверждения, но паника и авторитет «босса» творят чудеса.

Я закрыл глаза. Это было безумие. Глупое, рискованное, из другой эпохи. Но… «последний раз». Эти слова как будто ставили точку на всём нашем банковском прошлом. Чёрную, жирную точку. Последний аккорд.

— Ладно, — выдохнул я с обречённостью. — В последний раз. Скидывай материалы. Голосовые образцы директора, распорядок дня, внутренний жаргон. И чтобы всё было чисто. Никаких следов.

— Уже отправляю, — в голосе Периметра послышалось удовлетворение. — Добро пожаловать в последний банковский рейд, Тень. Спим спокойно, овцам счетоводство.

Соединение прервалось. Я только что согласился на авантюру, которая могла в одно мгновение уничтожить всё, что я с таким трудом построил здесь, в Амстердаме. Но что-то внутри, какая-то тёмная часть моей души, скучавшая по настоящему огню, злорадно ухмыльнулась. Последний раз.

***

На мониторе, рядом с безмятежными торговыми графиками, горели вкладки с данными, которые прислал Периметр. Там было досье на генерального директора банка Испании, дона Мигеля Альвареса с образцами его голоса, вырезками из выступлений на советах директоров и даже сканы его служебных записок. Пахнуло старым, опасным ремеслом, от которого я уже начал было отвыкать.

— Последний раз, — твёрдо сказал я сам себе, загружая аудиофайлы в специализированный софт для анализа и синтеза речи.

Работа заняла два дня. Это была ювелирная и достаточно рутинная работа. Я не просто копировал голос, а создавал его цифрового двойника. Анализировал тембр, интонационные волны, характерные придыхания, манеру растягивать гласные в моменты раздумий. Я слушал его речь снова и снова, пока не начал слышать каждый мелкий нюанс. Потом наступил этап подготовки «платёжного поручения».

Используя выкраденные Периметром бланки и цифровые подписи, я смонтировал идеальный документ. Всё было соблюдено до мелочей, включая номера счетов, коды и служебные пометки. Я вшил в него микроскопические цифровые метки, которые должны были заставить внутреннюю систему банка воспринять его как абсолютно легитимный, просто очень срочный. Это была не грубая подделка, а изящная манипуляция, тонкое перенаправление бюрократического русла в нужное мне русло.

Настал момент истины. Я сидел в полной темноте, приглушив свет мониторов и смотрел на экран с виртуальным номером, привязанным к мадридскому коду. Сердце колотилось не от страха, а от странного, холодного возбуждения. Я набрал номер. В трубке послышались гудки, затем женский голос:

— Operaciones, buenos días, habla Elena.

Я сделал паузу, ровно на столько, сколько, по моим расчётам, сделал бы дон Мигель, чтобы переключиться с важных мыслей на разговор с клерком. Затем я включил синтезатор, и в трубке зазвучал его бархатный, властный голос, с лёгкой хрипотцой и идеальным мадридским акцентом.

— Елена, доброе утро. Это Мигель Альварес. Меня соедините с отделом подтверждения срочных транзакций. — Я вложил в голос нотки срочности и лёгкого раздражения.

Меня соединили. Следующие семь минут были шедевром социальной инженерии. Я ссылался на «конфиденциальные переговоры», на «давление партнёров из Гонконга», сыпал именами вице-президентов, которых мне предоставил Периметр. Когда сотрудник запросил дополнительное подтверждение через обычный канал, я изобразил вспышку благородного гнева и неравно ответил:

— Молодой человек, вы хотите, чтобы из-за бюрократической волокиты мы потеряли сорок миллионов евро и лицо перед азиатскими инвесторами? Я несу персональную ответственность! Кладите трубку и сверьте код моего мобильного с экстренной базой, если вам инструкции дороже здравого смысла!

В трубке повисла испуганная пауза. Я слышал, как он что-то быстро печатает. Через минуту он вернулся, и в его голосе уже звучала подобострастная покорность.

— Всё в порядке, сеньор Альварес. Процедура завершена. Транзакция исполняется.

Я бросил трубку, не прощаясь как и подобало его статусу. В тишине комнаты я сидел, слушая, как бешено стучит моё сердце. Полная тишина. Только тихий щелчок где-то в недрах мировой финансовой системы, означающий, что сорок миллионов евро только что бесшумно испарились.

Через шесть часов пришло сообщение от Периметра. Короткое и безликое:

— Средства получены. Твою долю скинул тебе на кошель. Проверя!

Я открыл свой зашифрованный кошелёк. Цифра, которая появилась на экране, заставила меня сжать кулаки. Это была смешная сумма, ради которой и пальцем пошевелить было бы жалко. Гроши, по сравнению с риском и той работой, что я проделал.

— Это что шутка? — прошипел я, набрав Периметра и едва сдерживая ярость. — Я сделал свою работу на отлично, а ты прислал мне чаевые?

— Успокойся, Тень, — его голос был спокоен и утомлён. — В операции было задействовано много людей. От того парня, который занёс флэшку в их отдел, до людей в Гонконге, которые моментально обналичили и отмыли эти деньги. Всем нужно было платить. Ты получил свою долю.

— Но это же ничто!

— Братан, я ничего не могу поделать, — Периметр говорил медленно и чётко, вдалбливая каждое слово, — мне тоже капнула копейка. Столько же, сколько и тебе. Думай о репутации и связях.

— Ладно! Добро! — сказал я чтобы как-то разрядить обстановку. — До связи!

Да, это были не те миллионы, о которых я мечтал, но Периметр был прав. Всё это работало на репутацию. Я ещё раз посмотрел и подумал, что этих денег хватит, чтобы выплатить долг Сойеру. Если мы идём с ним на великие дела, то должны работать как равные партнёры. Переведя деньги Сойеру, я почувствовал, как с моих плеч свалился груз, который я даже не осознавал, что ношу. Но оставался ещё долг Алисе, который мне теперь не терпелось выплатить.

***

В свободное от работы время, я постоянно вспоминал бессмысленное и завораживающее слово Кахантебль. Это мистическое место и ключ, где была моя Наташа. Оно вертелось в голове навязчивой мелодией. Я мог зарабатывать и строить новую жизнь, но всё это было каким-то незначительным, пока её не было рядом со мной.

Кахан-тебль. Я разбивал слово на слоги, вбивал в поисковики с разными вариантами написания на латинице Kahanteble, Cahanteble. Ничего. Ни одного города, посёлка или деревни ни в одной европейской стране не было. Это было словно заклинание, шифр, который она намеренно оставила своей матери, чтобы та ничего не поняла.

Мысль ударила меня с внезапной ясностью. А что, если это не город? Что, если это искажённое, перевранное на русский лад название чего-то другого? Я представил её маму, пытающуюся воспроизвести незнакомое иностранное слово. «Каханнтэбль», — сказала она во второй раз. Звучало уже чуть иначе. Может, это Франция? Логика была хлипкой как паутина, но другой зацепки не было.

Я снова уткнулся в интернет и ввёл запрос: «индийский ашрам Франция». Поиск выдал несколько вариантов. Один был на юге, в Провансе. Он назывался «Шанти-дхам» или «Обитель Мира». На сайте были фотографии скромных белых домиков, утопающих в лавандовых полях и улыбающихся людей. Что-то в этой атмосфере тихой, упорядоченной духовности показалось мне возможным убежищем для того, кто хочет спрятаться.

Я купил билет на поезд до Марселя. Бросать всё и мчаться через пол Европы по зыбкой догадке было безумием, но других вариантов не было. Дорога заняла почти целый день. Пейзаж за окном менялся от плоских голландских полей к холмистым виноградникам, а затем к выжженному солнцем провансальскому ландшафту с его кипарисами и оливами.

Ашрам оказался именно таким, каким его показывали на картинках, но в тысячу раз более… настоящим. Воздух был наполнен запахом лаванды и дымом сандалового дерева. Тишину нарушало лишь пение птиц и отдалённый звон колокольчика. Меня встретила женщина лет пятидесяти с невероятно спокойными глазами и лёгкой улыбкой.

— Я ищу девушку, — начал я, чувствуя, как мои слова звучат грубо и неуместно в этом месте. Я снова показал фото Наташи на телефоне.

Она внимательно посмотрела на экран, её лицо оставалось доброжелательным, но бесстрастным.

— Нет, мой друг. Такую девушку мы здесь не видели. Русских у нас, к сожалению, никогда не было. В основном французы, немцы, иногда приезжают американцы.

Что-то во мне сжалось в холодный комок. Женщина мягко коснулась моей руки.

— Ты выглядишь усталым. Останься. Поешь с нами. Отдохни.

Я хотел отказаться, развернуться и уйти, но какая-то сила, исходившая от этого места и от этого взгляда, удержала меня. Мы прошли в простую столовую под открытым небом, с длинными деревянными столами. Мне дали бамбуковый лист с такими родными блюдами. Еда была очень простой - дал, простейшее карри и пара чапати. Я ел молча, слушая тихие разговоры других людей. Они говорили о медитации, о природе сознания и радости бытия.

После еды ко мне подошли несколько человек. Они не задавали назойливых вопросов, а просто улыбались, предлагая чай и спрашивая откуда я родом.

— Останься, — снова сказала та женщина, что привела меня сюда. — Здесь тебе будет хорошо. Ты ищешь чего-то. Может быть, ты найдёшь это внутри, а не снаружи.

И я почувствовал искушение. Соблазн был огромным. Сбросить с себя всё прошлое, тревоги, сам этот навязчивый поиск. Остаться в этом поле лаванды под бесконечным провансальским небом. Научиться дышать полной грудью. Я посмотрел на их спокойные лица и глаза, в которых не было ни капли той гонки, что съедала меня изнутри. Это была свобода другого рода. Не та, что дают деньги или власть, а та, что рождается из отказа от них.

— Я не могу, — выдохнул я и в голосе моём прозвучала неподдельная, почти физическая боль. — У меня… работа. Обязательства в Амстердаме.

Они кивнули с пониманием, без тени разочарования, как будто заранее знали мой ответ.

Я уехал оттуда на закате. Во мне не было злости или разочарования, а была лишь ясная, холодная пустота. Я не нашёл её, но сделал ещё один маленький шажок. Я найду тебя, Наташа! Несмотря ни на что, когда-нибудь, обязательно найду!

Читать в книгу "Хакер" полностью

(Спасибо за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу)

Кто определяет цифровой дискурс? Исследование показывает, как финансируемые государством НПО управляют онлайн-дебатами в Германии – и почему это угрожает свободе слова.

В пятницу вечером актовый зал на Мариенштрассе, 26, заполнился до последнего места. Эндрю Лоуэнтал, директор liber-net, начинает своё выступление. На экране он демонстрирует обширную базу данных о финансировании со стороны федерального правительства: согласно данным, миллионы евро были направлены неправительственным организациям, аналитическим центрам и проектам по борьбе с «дезинформацией». Лоуэнтал называет эту сеть «цензурной сетью», целенаправленно ограничивающей разнообразие мнений.

Дискуссия о цензуре в интернете и регулировании контента в последние годы набирает интенсивность, причём Германия играет в ней ключевую роль. Сотни НПО и финансируемых государством инициатив оказывают влияние на формирование цифрового общественного мнения, поддерживаемые миллионными суммами из государственного бюджета.

Liber-net, организация по борьбе с цифровой цензурой, провела совместно с Лоуэнталом и его командой всестороннее исследование этой системы. Их отчёт «Цензурная сеть: Регулирование и репрессии в Германии» документирует более 330 субъектов, получающих государственные субсидии для, среди прочего, модерации онлайн-контента. В интервью Berliner Zeitung Лоуэнтал разъясняет результаты исследования и опасности, которые представляет для свободы слова тесная взаимосвязь государственного финансирования и практик цензуры.

Господин Лоуэнтал, что послужило отправной точкой для вашего проекта по контролю контента в Германии?

Целью нашего проекта было составить карту всего ландшафта контроля цифрового контента в Германии. Многие люди, говоря о цензуре, думают только об официальных запретах, но реальность гораздо сложнее. Речь идет не только о блокировке контента, но и о том, какой тип дискурса поощряется, а какая информация считается «истинной» или «ложной». Существовало множество отдельных исследований и репортажей о цензуре и дезинформации, но не хватало всестороннего обзора о том, какие организации и субъекты работают в этой сфере.

Мы хотели выяснить, сколько НПО, министерств, академических учреждений и аналитических центров занимаются контролем над цифровым контентом. Особенный интерес для нас представляло развитие в последние годы, поскольку мы обнаружили, что Германия входит в число ведущих стран Европы по модерации контента.

Почему именно Германия, а не, скажем, Италия или Франция?

Германия играет очень важную роль в Европе не только в политическом плане, но и в сфере цифрового управления. Берлин является центром НПО в Европе и оказывает огромное влияние на цифровую политику Европейского союза (ЕС). Влияние немецкого правительства и поддерживаемых им НПО значительно выросло в последние годы. Кроме того, Германия является не только важным игроком в ЕС, но и стратегически значимым партнёром США, что повышает её политическую значимость. Мы уже провели первоначальные исследования и быстро выяснили, что Германия выделяет значительно больше ресурсов на контроль контента, чем другие европейские страны. Кроме того, НПО здесь очень активны и хорошо финансируются. Если рассматривать эти факторы, Германия, безусловно, является крупнейшим и наиболее значимым игроком в этой сфере в Европе.

В нашем отчёте отмечается значительный рост финансирования гражданского общества с 2016 года. Как вы считаете, каковы причины этого увеличения?

Рост финансирования в первую очередь политически мотивирован. События 2016 года, в частности избрание Дональда Трампа в США и референдум о Брексите, заставили многих в западном мире усомниться в цифровом пространстве и распространении «фейковых новостей» и «дезинформации». Это было воспринято как прямая угроза демократии. Реакцией стала массовая мобилизация государственных и частных средств для борьбы с этими проблемами. Во время пандемии Ковида это давление ещё больше возросло, поскольку коронавирус рассматривался как «инфодемия», где дезинформация подрывала общественное доверие к мерам здравоохранения.

В тот период борьба с дезинформацией стала политической целью, и за счёт выделения значительных финансовых средств организации и инициативы по противодействию «дезинформации» получили особую поддержку. В период с 2020 по 2023 год в Германии было выделено почти 60 миллионов евро на контроль содержания. Эти финансовые средства позволили многочисленным НПО значительно расширить свой охват и влияние, что также привело к усилению контроля над общественной коммуникацией.

Можно ли по-прежнему говорить о неправительственных организациях, если они финансируются правительствами?

Главная проблема, которую мы выявили, — это растущая близость между НПО и государственными институтами. Эти НПО получают значительное финансирование от правительства, что приводит к их меньшей независимости, чем они заявляют. Они берут на себя задачи, которые традиционно выполнялись журналистами или государственными учреждениями, но часто без необходимой прозрачности и подотчётности.

Ещё одна проблема заключается в том, что многие из этих организаций не являются нейтральными, а преследуют политические цели. Они часто вовлечены в борьбу с «дезинформацией» или модерацию контента, при этом создаётся впечатление, что они определяют, какое мнение является «правильным». Это приводит к опасной ситуации, когда критические или инакомыслящие голоса, направленные против правительства, маркируются как «неправильные» или даже «опасные». В результате общество становится всё более расколотым.

Какая программа или инициатива федерального правительства вызвала у вас особый интерес?

Без сомнения: программа «Жить демократией!» (DL) Федерального министерства по делам семьи, пожилых граждан, женщин и молодёжи (BMFSFJ). Она стала важным инструментом управления онлайн-дискурсом в Германии. С ежегодным финансированием, достигающим почти 200 миллионов евро, она поддерживает проекты, направленные, среди прочего, против «языка ненависти», «теорий заговора» и «экстремистского контента» в интернете. Среди поддерживаемых инициатив — например, Федеральное объединение по борьбе с ненавистью в сети и Correctiv, которые борются с «дезинформацией» на таких платформах, как TikTok.

Фонд Амеду Антонио также получает значительные средства для проектов по борьбе с правым экстремизмом и «ненавистью в сети». Его широкое определение антисемитизма, включающее политическую критику Израиля, демонстрирует, как такое финансирование может косвенно влиять на общественные и политические дебаты. В целом программа направлена на управление и регулирование публичного дискурса, особенно в цифровых медиа.

Однако крупнейшим получателем средств программы «DL» является организация по защите молодёжи: с 2017 года она получила в общей сложности 8,8 миллионов евро из восьми различных грантов, в том числе для мер по борьбе с «экстремистским контентом», «пророссийской пропагандой» и распространением «теорий заговора» в зашифрованных мессенджерах, таких как Telegram.

Какую роль в этой системе играют так называемые фактчекеры?

Проверяющие факты часто заявляют, что объективно исследуют истину, но сами не всегда объективны. Во многих случаях они ориентируются на официальную точку зрения правительства или политические позиции организаций, которые их финансируют. Особенно это стало очевидно во время Ковида – обоснованная критика мер и требований вакцинации отвергалась как «теории заговора».

Кроме того, ещё одна большая проблема заключается в том, что проверяющие факты обычно не подвергают сомнению главных действующих лиц, таких как правительства или крупные корпорации. Вместо этого они часто сосредотачиваются на менее влиятельных людей или небольших группах, имеющих меньший охват. Это приводит к искажению восприятия, поскольку по-настоящему могущественные игроки остаются в значительной степени бесконтрольными.

Как вы оцениваете влияние Закона о регулировании сетей (NetzDG) и Закона о цифровых услугах (DSA) на свободу слова и цензуру в Интернете?

Законы NetzDG и DAS оказывают значительное влияние на свободу слова в интернете, заставляя платформы быстро удалять контент, часто без надлежащей юридической проверки. NetzDG обязывает платформы удалять «очевидно незаконный» контент в течение 24 часов. Это давление, требующее быстрых действий, приводит к тому, что многие платформы предпочитают удалять контент в профилактических целях, чтобы избежать штрафов, вместо того чтобы ждать судебного разбирательства. Это способствует форме самоцензуры, при которой модерация контента часто осуществляется на основе неясных или субъективных критериев.

DSA делает ещё один шаг вперёд, обеспечивая, чтобы ответственность за модерацию контента лежала не только на властях, но и на самих платформах, которые должны удалять «незаконный» контент в короткие сроки. При этом отсутствует чёткое судебное рассмотрение, что позволяет во многих случаях осуществлять цензуру быстрее и без прозрачных правовых процедур. Эти законы способствуют смещению акцента с поддержки свободы слова в сторону усиленного внимания к «безопасности» и борьбе с дезинформацией и языком вражды. Такое регулирование часто приводит к поспешным и непрозрачным действиям платформ, без возможности для пользователей оспорить удаление их контента.

Какое влияние эта система оказывает на общество?

Долгосрочные последствия чрезвычайно тревожны. Когда свобода слова ограничивается, а инакомыслие всё больше подавляется, это приводит к отчуждению населения от утвердившихся институтов. Люди начинают испытывать недоверие — как к медиа, так и к правительству. Это усиливает поляризацию и ставит под угрозу демократический порядок.

Если бы вы были канцлером, что бы вы порекомендовали для изменения этой системы?

В первую очередь, я бы провёл тщательную проверку и сократил финансирование НПО, занимающихся контролем контента. Необходимо чёткое разделение между правительством и этими организациями, чтобы не допустить реализации политических программ через «чёрный ход». Также важно вернуть фокус к подлинным демократическим процессам, в которых граждане могут свободно выражать свои мнения без страха перед государственными репрессиями или контролем со стороны НПО.

Я считаю необходимым вернуть ответственность за проверку фактов в руки журналистов. Проверка информации и предоставление достоверных фактов должны быть одной из ключевых задач журналистики — а не организаций, которые получают частичное частное или государственное финансирование и могут преследовать политические цели.

Как эти механизмы могут измениться, если оппозиция придет к власти?

Это очень важный вопрос. Ранее среди многих прогрессивных сил было распространено мнение, что не следует создавать законы или инфраструктуры, которые вы не готовы применить против себя в случае изменения политической власти. История знает множество примеров, когда механизмы цензуры, созданные одной партией, впоследствии использовались другой партией против своих политических оппонентов.

После убийства Чарли Кирка в США последовала цензурная реакция со стороны американской администрации. Интересно, что Трамп до сих пор не использовал эти инфраструктуры в полной мере. Это демонстрирует, что механизмы цензуры, создаваемые в настоящее время, в будущем могут быть использованы другими политическими движениями — например, АдГ в Германии — в случае их прихода к власти.Политика сегодня, кажется, часто мыслит лишь краткосрочными перспективами, не осознавая, что эти инструменты репрессий могут быть обращены против тех, кто изначально их поддерживал.

Эндрю Лоуэнтал — австралийский писатель, исследователь и активист свободы слова. С 2022 года является директором Liber-net, организации по борьбе с цифровой цензурой. С 2004 по 2022 год возглавлял некоммерческую организацию EngageMedia в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Стал известен благодаря сотрудничеству с журналистом Мэттом Тайбби над «Файлами Твиттера» (2022–2023), которые раскрыли государственное влияние на модерацию контента.

Автор - Франц Бекки

Перевод с немецкого языка.

https://www.berliner-zeitung.de/politik-gesellschaft/geopolitik/zensurnetzwerk-deutschland-bundesregierung-ngos-meinungsfreiheit-li.10006771

Скриншоты оригинала:

Ранее в "Хакер":

Глава 6. Придумываем крипто монету и разгоняем цену

Глава 7. Полиция, рубикон и испытание дружбой

Глава 8. Флэшка, продажа техники и лучик надежды

Я поражался роскошью и блеском золота вокруг. Наши султаны определённо не могли себе это позволить. Мои посещения в детстве дворца султана в Майсуре оставили куда меньшие впечатления, чем центр столицы России. Чистота… Всё везде сверкало и манило роскошью… Такого я не видал в жизни! Идеальная, практически стерильная чистота вокруг, просто сводила меня с ума.

В отличии от дома, где всё говорило: «Каждый сверчок знай свой шесток», здесь всё кричало: «Ну что ты думаешь, действуй! Бабло побеждает зло!» Кастовая система Индии не даёт шансов выйти за пределы своего микро мира и дело не в деньгах. У людей нет даже шанса. У них нет ни знаний, ни ресурсов. Зачем рисковать и мыслить? Так живёт подавляющее большинство людей в Индии.

Я забыл об этом, прося Ганеша помочь мне с покупкой квартала, где я родился и вырос. Ослеплённый деньгами, я не подумал о нём и потерял друга. Закономерно! Какой же я был эгоист… Я сам предал и подставил своего друга. Прости меня, дружище, если сможешь.

Архитектура, размах и атмосфера зданий поражали своей уникальностью и передавали мне какое-то особенное послание, которое я пока не мог уловить. Понять эту страну и культуру по аудиокнигам и самоучителям по русскому языку я не мог, но на всякий случай накачал огромный архив популярных российских фильмов разных времён. Может быть по ним можно будет понять хоть что-то? Мне очень хочется спасти Лекси… Я постоянно о ней думаю…

После пары проведённых дней в столице и адаптации, я купил билет на поезд до Санкт-Петербурга. Дорога прошла на удивление быстро и комфортно. Питер встретил меня моросящим дождём и слякотью, прямо как во время муссонов дома. Я нашёл главное здание МВД и пошёл на него посмотреть. Мне было жутко интересно, как у них всё организовано. Найдя на карте адрес главного управления, я первым делом пошёл разведать, с чем мне придётся иметь дело.

Найти его было не сложно. Я подошёл так близко как мог к зданию, стоял и смотрел.

На кону стояла судьба Лекси… Даже не представляю, с чего мне начинать! Сам я точно идти туда не могу. Даже встреча с её адвокатом может навредить и поставить всё под угрозу. Искать кого-то кто мог бы помочь? Пожалуй, это единственный вариант. Может быть, здесь есть кто-то из даркнета? Как выйти на них?

Я вспомнил лица русских хакеров из Момбасы. Это были молодые люди, обожающие движухи. Может быть, сходить на местную тусовку и поискать их там? У Лекси должны быть друзья в родном городе, которые хотят ей помочь. Как мне их найти? Вопросов было больше чем ответов. Я погулял вокруг здания, пытаясь может быть что-то почувствовать, но ничего кроме промокшей обуви я не получил. Срочно вернувшись в хостел, я просушился, принял горячий душ и попил чаю. Не хватало мне ещё заболеть!

Мысль о Лекси в камере и её мучениях была невыносима. Нужно было что-то делать. Срочно! Что я мог сделать один против системы? Нужны были влиятельные союзники и ресурсы. У меня не было ни того ни другого! Я решил спросить у старожилы даркнета Алисы Врей. Мне нужен был план и требовался совет того, кто понимал в системах лучше меня. Кто видел их изнутри и снаружи. Я отправил ей сообщение в пустоту, надеясь, что оно дойдёт.

— Алиса. Мне нужен твой совет. Очень нужен!

Ответ пришёл не сразу, а через несколько часов, когда я уже почти потерял надежду.

Алиса Врей:

— Тень, привет! Я слышала, у тебя были проблемы. Чем я могу тебе помочь?

Я вкратце описал ей ситуацию, рассказал что знал про Лекси, её арест, описал своё желание вытащить её любой ценой и отсутствие понимания как это сделать в России.

Алиса Врей:

— Эмоции плохой советчик в таких ситуациях. Твоя подруга попала в жернова системы, которую не взломать стандартными эксплойтами. Тебе нужен специалист с местным… пониманием контекста.

Я замер, вглядываясь в текст.

Алиса Врей:

— Есть один русский хакер. Его ник Периметр. Он старой школы и предпочитает личные встречи. Если ты серьёзно настроен, тебе нужно встретиться с ним и лично всё обсудить. Я замолвлю за тебя словечко, Тень! Сейчас как раз будут Форты и это идеальное место для встречи.

Я быстро погуглил. Форты это крупнейший фестиваль электронной музыки и неофициальный съезд хакеров, исследователей безопасности и всего андерграунда в СНГ. Легендарное место.

Алиса Врей:

— Устраивается большая тусовка в заброшенных фортах Кронштадта. Там собираются все. Это твой единственный шанс познакомиться лично и договориться. Только так ты сможешь составить рабочую стратегию. Там решаются и более сложные вопросы, чем спасение человека из тюрьмы.

Алиса не бросалась словами на ветер. Если она говорила, что это единственный шанс, то значит, так оно и есть.

— Спасибо тебе, Алиса!

Чтобы спасти Лекси, мне нужно было пройти через сердце русского хакерского андерграунда и найти там человека по имени Периметр. Это казалось авантюрой в чистом виде, но я уже давно не думал об этом. Я просто делал, что нужно!

***

Ветер Финского залива бил в лицо ледяными порывами. Я шёл по шаткому понтону, а впереди вырастал из ночной воды форт. Это было гигантское, почерневшее от времени и влаги сооружение из кирпича и бетона. Он был мёртв и жив одновременно. Сквозь пустые глазницы амбразур пробивался пульсирующий бас, а над зубчатыми стенами колыхался свет лазеров, будто призрачное северное сияние.

Это было что-то величественное и по-настоящему масштабное. Я чувствовал себя песчинкой, заброшенной между древней, молчаливой мощью империи и новым миром. Воздух отдавал ржавчиной, испарениями, дымом костров и сладковатым дурманом. Повсюду толпились люди под рёв электронной музыки. Уникальная, сюрреалистичная атмосфера, которую я никогда не чувствовал прежде.

Я пробирался сквозь толпу. Моей единственной надеждой было имя «Периметр», данное Алисой. Как его здесь найти? Спрашивать кого попало было бы глупо и опасно. Я искал глазами что-то, что выделялось бы из толпы. Не просто группу тусовщиков, а настоящих интеллектуалов. Вдруг я заметил, что на самой высокой точке форта, на крыше разрушенной башни, горел тусклый свет. Туда вела узкая полуразрушенная лестница.

Я начал подниматься и внезапно занервничал. Я был в чужой стране, черти знает где, один в кромешной темноте. Наверху, под импровизированным брезентовым навесом, стояли трое. Они копошились вокруг ноутбуков, подключённых к портативным аккумуляторам. Передо мной вдруг всплыли воспоминания и яркое воспоминание накрыло меня как туман. Где же я их видел? Момбаса! Точно! Я их никогда не забуду!

Я сразу понял, что должен с ними поговорить. Это был мой единственный шанс найти нужный мне контакт и спасти Лекси.

— Хай, — сказал я и подошёл ближе к троице.

— Кто ты такой? — сказал парень постарше.

Я сделал шаг вперёд, стараясь не выдать своей внутренней дрожи.

— Тень, — представился я, — Меня зовут Тень!

Лицо мужчины не дрогнуло, но в его глазах мелькнула искра понимания.

— Знаем, знаем. — Он коротко представился и от этого слова у меня по спине побежали мурашки. — Периметр.

Облегчение хлынуло на меня такой волной, что я едва устоял на ногах. Я нашёл его! Офигеть!

— Мне нужна помощь, — начал я, переходя то на русский, то на английский. Слова посыпались из меня как из прорванной дамбы. — Мою… нашу… коллегу Лекси. Её взяли! Я хочу её вытащить, но не знаю как. Нужна помощь!

Периметр обменялся взглядами со своими помощниками. Те молча покачали головами и ушли.

— Мы её знаем, — сказал Периметр и в его голосе впервые прозвучало что-то обнадёживающее. — Лекси… Мы тоже хотим ей помочь с самого дня ареста, но пока ничего не можем сделать.

Он повернул ко мне один из ноутбуков. На экране была сводка по делу, фамилии следователей, номера статей.

— Слишком высокопоставленные силы её курируют, — продолжил он. — Дело пахнет не просто взломом, а политикой. Мы собираем деньги на лучших адвокатов, ищем зацепки в системе, но пока безрезультатно…

Я смотрел на экран и моя решимость начала снова уступать место знакомому ужасу. Местные, с их связями и знаниями, были бессильны. Что уж говорить обо мне… Что я могу сделать? Но я нашёл их и был не один. Это радовало!

— Я хочу помочь, — твёрдо сказал я. — Деньгами или чем другим. Скажите, что нужно?

Периметр оценивающе посмотрел на меня.

— Помочь? Любая помощь будет кстати. Сейчас мы собираем общак… — он снова окинул меня холодным взглядом, — У тебя есть ресурсы?

— Нууууу… — Мне нечего было ему ответить напрямую, но я его заверил, что сделаю всё возможное.

Мы пошли прогуляться и тягостное молчание после его слов о бессилии висело между нами как туман над заливом. Вдруг Периметр пристальнее всмотрелся в моё лицо, а его брови поползли вверх. В его ледяных глазах вспыхнула искра озарения, смешанной с неловкостью.

— Стой, — он сделал шаг ко мне. — Мы… уже пересекались. Год назад в Момбасе. Точно! Та самая закрытая туса.

Моё сердце ёкнуло. Он узнал…

— Ты тот самый индус, которому я… — он запнулся, в его голосе впервые прозвучала неуверенность, — Сжёг биос. Это был ты…

Я глубоко вздохнул, глядя куда-то мимо него, на тёмные воды. Казалось, все мои старые грехи и унижения возвращались ко мне в эту самую минуту.

— Да, — тихо сказал я. — Это был я. Мой ноут и мой биос.

Периметр отшатнулся. Он провёл рукой по своим коротко стриженым волосам, а его суровое лицо исказилось гримасой искреннего раскаяния.

— Блин, прости. Я был тогда молодым и отчаянным. Это было нелепо и жестоко. Для меня тогда это был просто какой-то наглый индус.

От этого слова меня передёрнуло, но не со зла, нет. Он же не знал. Этот ярлык, который я слышал всю свою жизнь, вонзился в самое больное место.

— Ты же индус? — спросил Периметр, заметив мою боль и смущение.

Я почувствовал как старая, детская ярость и стыд закипают во мне, но я понимал, что сейчас как раз тот самый случай, что можно и пооткровенничать. Так можно будет разрушить стену между нами, сдружиться и спасти Лекси.

— Периметр, — сказал я, заставляя себя посмотреть ему прямо в глаза. Мой голос дрогнул, но я продолжил. — Я не… индус. Понимаешь?

Он смотрел на меня с недоумением.

— Почему? Ты же из Индии!

— Да, родом из Индии, но я не индус. — Я сделал паузу, собираясь с мыслями, чувствуя, как обнажаю самую сокровенную и болезненную часть своей биографии перед человеком, который когда-то уничтожил меня. — Моя семья… мы из низшей касты. В своё время многие из наших, чтобы вырваться из этого ада, переходили в христианство. Так сделали и мои родители. Так что я… христианин. Не то чтобы я сильно верующий, но… — я горько усмехнулся, — Индуизм с его кастами… это не моя религия. Это как раз та самая система, которая веками давила мою семью.

Я только что вывернул свою душу перед этим суровым, брутальным человеком, не зная, какой будет реакция. Периметр молчал несколько секунд, вглядываясь в меня. Его взгляд изменился. Лёд растаял, уступив место сложной смеси уважения и стыда. Он медленно, с силой протянул мне руку. Не для рукопожатия, а чтобы схватить моё предплечье железной хваткой, по-мужски.

— Прости, братан, — сказал он уже без тени сомнения, а его голос был твёрдым и чистым. — Прости за Момбасу, за индуса и за биос. Мне правда, очень стыдно… Теперь я всё понимаю… Как же тебе тяжело пришлось по жизни…

Он отпустил мою руку и снова посмотрел на меня, но теперь это был взгляд не на чужака или просителя, а на равного.

— Значит, так. Слушай, Тень, братан. Теперь мы точно свои! За Лекси будем биться вместе до последнего. — Он хлопнул меня по плечу и в его глазах вспыхнул огонь, которого не было до этого. — Друзья навеки!

Я не смог сдержать горькой и усталой улыбки. В этом холодном, заброшенном форте, посреди анархии и цифрового хаоса, я нашёл не просто союзника, а настоящего друга, который мне был так нужен!

— Да, — кивнул я и впервые за долгое время почувствовал, что земля под ногами стала чуточку твёрже.

***

Как только я отоспался после Фортов, то первым делом решил поговорить с Алисой. Я сидел на краю кровати отеля, в котором остановился и всё моё тело гудело от усталости и нервного перенапряжения. В ушах всё ещё стоял гул музыки с Фортов и низкий, уверенный голос Периметра. «Друзья навеки». Слова грели меня изнутри, но за ними следовала суровая реальность. Лекси всё ещё была в тюрьме и каждый день для неё был невыносимой пыткой.

Алиса ответила почти сразу, будто ждала сообщение от меня.

— Привет! Ну, что?

— Нашёл Периметра на Фортах. Он в курсе дела и пытается помочь Лекси. — ответил я и сделал паузу, подбирая слова, которые звучали бы не как жалоба, а как отчёт. — Он сказал, что ситуация сложная. Слишком высокий уровень. Нужен… решала и много денег.

Я чувствовал, как по ту сторону экрана нарастает напряжённая тишина.

Алиса Врей:

— Решала… Это по-ихнему значит человек, который способен решить проблему не техническим путём, а через связи, давление и договорённости. Обычно это отставной силовик с большими долгами или амбициями. Есть над чем покумекать.

Я сжал телефон в руке. От её спокойного, аналитического тона разговора становилось одновременно легче и тревожнее. Она не говорила «нет» и не говорила, что «это невозможно», но и не давала ясные и точные ответы.

Алиса Врей:

— Я посмотрю, что можно сделать. У меня есть… несколько контактов в подобных кругах, но это будет дорого.

В сердце ёкнуло. Это был лучший ответ, на который я мог надеяться. Она нас не бросит…

— Любая возможность. — тут же ответил я.

Алиса Врей:

— Сначала необходимо найти правильный канал и убедиться, что он ведёт куда надо, а не в карман очередному мошеннику. Держись там пока и не делай резких движений. Всё понял?

— Да, — тут же ответил я, отложил телефон и лёг на спину, уставившись в потолок.

«Я посмотрю, что можно сделать». Эти слова звенели в тишине номера и были тонкой как паутина нитью надежды. У меня не было ни денег, ни власти, чтобы помочь вытащить Лекси. Что ещё я мог сделать? Впереди была бесконечная ночь размышлений и переживаний.

Читать в книгу "Хакер" полностью

(Спасибо за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу)

Я с грустью смотрел на своё рабочее место, которое так любил. Здесь были совершены величайшие дела всей моей жизни. Это было не просто место силы, а мой личный эпицентр технологий. Теперь же всё это было разрушено. Мне было больно смотреть на рабочий стол и я боялся включать компьютеры, потому что понимал, что больше не смогу здесь работать. Нужно было продавать суперкомпьютеры, огромные мониторы и лазерные проекторы. Мне нужны были деньги, а за это всё можно было кое что выручить, пусть даже продав за половину стоимости. Сам факт потери всего этого, отдавал болью где-то глубоко внутри меня. Это была невыносимая всепоглощающая разрывающая сердце боль утраты чего-то великого к чему я прикоснулся.

Тут меня осенило. У меня же есть бэкап кошельков. Пару тройку месяцев назад, перед тем, как изучать криптовалюты, я сделал все бэкапы на отдельную резервную флэшку. Я её запаролил, чтобы никто не смог получить доступ во время моего отсутствия. Мысль о том, что всё можно восстановить обожгла меня лучиком надежды. Я искал эту флэшку, разбрасывая всё из шкафчиков прямо на пол. Вот она! Нашёл! Бегом подключать к ноутбуку.

Сметаю всё со стола, включаю ноутбук и подключаю. Руки трясутся от нетерпения. Так! Пароль. Нет, это не просто пароль, а код шифрования. Нужен ключ! Я перестраховался и закриптовал всю флэшку, а ключ сбросил на главную, которую отдал копам. Аааа! Какой же я идиот! Рухнув на пол, я горько зарыдал. Всё! Это точно конец! Полный и окончательный конец всего!

Я лежал и смотрел в потолок. Как? Как всё это произошло? В одну секунду мир рухнул. Что это? Наказанье? Кара господня? Карма? Как же это больно... не описать словами! Я подошёл к окну и посмотрел вниз. Там были люди, спешащие по своим делам, а вдалеке виднелись трущобы. Это те самые люди, среди которых я должен снова оказаться? Нет! Я не могу снова жить в трущобах.

Впадать в депрессию у меня не было времени. Нужно было как-то собраться и действовать. Я пересилил себя, собрал мониторы с проекторами в ящики и поехал на ближайший рынок. Опыт продажи техники у меня уже был. Я знал, что нельзя продавать всё первому встречному, а надо стараться выторговать как можно больше, подыскивая заинтересованных покупателей.

Рынок оглушил меня какофонией криков, запахом специй, жареного масла и пота. Я нашёл свободный пятачок у стены, расстелил покрывало и начал выкладывать свой товар. Начали подходить люди. Какой-то бородатый мужчина в засаленной рубашке тыкал пальцем в проектор и предлагал цену, от которой у меня свело желудок. Двое подростков хотели купить один монитор, чтобы играть в пиратские видеоигры. Они смотрели на меня с жалостью и нетерпением, когда я пытался им объяснить, что это не телевизор. Я чувствовал себя последним нищебродом и был готов отдать всё за треть цены, лишь бы уйти побыстрее отсюда и не видеть всего этого.

И тут ко мне подошли трое. Один из них был крупный седой мужчина в дорогой рубашке с глазами, которые всё сканировали и оценивали. Двое других были чуть помоложе, с айпадами в руках. Они что-то живо обсуждали на ломаном английском.

— Что это? — спросил седой, указывая на блок суперкомпьютера подобием указки.

Во мне что-то щёлкнуло. Отчаяние сменилось холодной, острой яростью. Нет! Я не позволю им говорить со мной свысока и не отдам комп за бесценок. Я выпрямился, глубоко вдохнул и посмотрел не на технику, а на него, его позу и любопытный, но отстранённый взгляд. Выждал паузу и начал действовать. Мой голос из хриплого и усталого стал низким, уверенным и почти гипнотическим. Я говорил не о гигагерцах или люменах, а говорил на его языке.

— Это не железо, сэр, — сказал я и мой взгляд поймал его. — Это возможность увидеть мир, которого ещё нет. Этот проектор… он не просто показывает свет, а рисует им. Вы сможете осветить целое здание так, что каждая трещина в камне станет историей. Ваши зрители не будут смотреть фильм. Они будут внутри него.

Я видел, как его взгляд оживился и понял что попал в цель. Я подстраивался под его речь и ритм дыхания, как когда-то читал про НЛП. Я говорил о Болливуде, спецэффектах и о том, как это штучное оборудование создано для тех, кто хочет быть первым.

Я брал в руки монитор и мои пальцы ласкали его как драгоценность. Я не продавал, а посвящал и создавал дефицит, которого не было, говорил о последнем шансе, о единственном экземпляре и о том, что завтра это уже будет стоить в три раза дороже. Он слушал, а его коллеги щёлкали своими айпадами, что-то сверяя. Они говорили ему на ухо, а он лишь отмахивался, не отрывая глаз от меня.

— Сколько? — наконец спросил он. Его голос потерял снисходительность и в нём был настоящий азарт.

Я назвал цифру, которая была вдвое выше той, за которую я изначально купил все эти устройства. Я сказал это спокойно, твёрдо, как нечто само собой разумеющееся.

Он улыбнулся улыбкой хищника, который нашёл что искал.

— Идёт! Пакуйте! — Он кивнул одному из своих помощников и тот достал толстую пачку денег.

Теперь для меня это были большие деньги и они мне были очень нужны. Я чувствовал не радость, а ледяное, торжественное спокойствие. Я продал часть своей прошлой жизни. Это просто нужно было сделать, не рассуждая о том хорошо это или плохо. Когда они уходили, таща моё прошлое в своих дорогих сумках, один из молодых людей обернулся.

— Мистер Виджай один из самых требовательных продюсеров в Болливуде. Он редко ошибается. Поздравляю!

Я кивнул и развернулся. Пыль рынка больше не душила меня. Это была победа! Сегодня мне была нужна любая победа, чтобы просто снова почувствовать себя человеком.

***

Когда я пришёл домой, вдруг ощутил пустоту. Без мониторов и проекторов комната стала выглядеть совсем по другому. Я включил ноутбук и решил поговорить в чате с друзьями. Ну как, с друзьями… Смысл слова друг для меня потеряло смысл за последние несколько дней. Человек, которого я считал своим другом детства, предал меня. Друзья в интернете? Скорее, приятели или коллеги по цеху, но не больше!

Я запускал одно зашифрованное приложение за другим. Тишина. Все как будто испарились. Они же не могли знать, что случилось со мной в полицейском участке. Как такое может быть? Сердце начало отчаянно колотиться. Такого никогда не было. Мы всегда были на связи. Всегда! Даже в самые опасные дни!

— Успокойся, — пытался внушить я себе, но эмоции толкали меня на новые отчаянные домыслы.

Вдруг Алиса Врей прислала мне короткое сообщение: «Посмотри горячие новости в России!» Я зашёл на крупный российский информационный портал и сразу увидел на экране фото девушки в наручниках. Это была Лекси!

В статье было написано, что киберполиция Санкт-Петербурга при поддержке экспертов по криптованию нейтрализовала группу опасных хакеров. Использованы передовые технологии…

Я не стал читать дальше. Меня затрясло. Я прокручивал вниз, текст расплывался перед глазами. Какие-то слова выпрыгивали и впивались в сознание: «многомесячная операция», «уязвимости нулевого дня», «задержаны ключевые подозреваемые».

В груди что-то сжалось, стало колючим и тяжёлым как камень. Мир вокруг потух, звуки растворились в оглушительном гуле моей головы.

— Нееет… — Это был не крик, а хриплый, сорванный стон, вырвавшийся из самой глубины сердца. — Неет!

Я отшатнулся от экрана ноутбука, будто меня ударило током. Лекси взяли с поличным. Как? Она забыла обработать голос или технологии дешифровки шагнули настолько, что можно было декодировать исходный? Это уже было не важно. Лекси...

Теперь моя жизнь была в её руках. Она видела меня и смогла бы опознать без проблем. Может быть, уже составили мой фото робот и меня уже ищет интерпол? Я вспомнил её глаза и первые слова там, на вечеринке в Момбасе. Может быть, она что-то чувствует ко мне? Тогда есть вероятность, что не сдаст и не сломает мне жизнь... Лекси...

Её глаза... Я их узнаю среди тысяч других и никогда ни с чем не спутаю. Тогда, в Момбасе, я был ошарашен её напором. Что она чувствует ко мне? Но я не могу предать Наташу, любовь всей моей жизни. Я должен найти Лекси и помочь ей. Она бросилась помогать мне, забыв про меры безопасности... и попала. Как мне спасти её из тюрьмы? Любые контакты с ней поставят меня под угрозу, но я должен как-то помочь. Я же её друг! Настоящий друг!

Вся моя жизнь теперь была связана с Россией. Там была моя любовь Наташа и самый лучший друг Лекси. Мне надо было учить русский. Хорошо, что для этого не нужны были деньги. Я накачал множество аудио курсов и сразу же приступил к изучению.

На секунду я решил глянуть на крипто монету Raja, которую мы запустили. Из-за того, что арестовали Лекси, финальная часть разгона и слива не была реализована. Цена болталась на дне, но даже по этим ценам для меня сейчас это были огромные деньги. У Лекси это скорее всего конфискуют. Сдаст ли она остальных? У неё же нет инфы на команду кроме меня. Ники в зашифрованном чате ничего не значат, но она видела меня... Только меня. Нееет!

Вся команда разбежалась. Сандерс, Тихоня, Сойер. Друзья... Да, у них теперь были деньги и они могли безбедно провести остаток своих дней где-нибудь на райском острове. Зачем им было рисковать? Имел ли я право судить их? Как бы поступил я сам? Деньги меняют человека. Я это уже понял. Все они стали очень богатыми людьми.

Я остался один как волк. Мне предстояло начинать всё с нуля. Опять! В который раз я должен был начинать всё с самого начала. Медленно и по чуть-чуть? Нет! Я не мог себе позволить тормозить сейчас, когда технологии менялись так стремительно. Нужно было действовать быстро, чтобы не стать выброшенным на обочину прогресса.

Целый день я учил русский. Оказалось, что это очень сложный язык и на его освоение может понадобиться очень много времени. На всякий случай, я выписал основные фразы и перевёл их через сервисы носителей языка. Мне нужно было хотя бы узнать, куда уехала Наташа. Может быть и мне стоит уехать туда же. Я бы её нашёл и объяснил ей всё. Уверен, она бы меня поняла!

На следующий день, я сидел и учил русский по картинкам. Вдруг, мне пришло сообщение. На экране горело имя незнакомого контакта, но сообщение было отправлено через наш зашифрованный мессенджер.

Неизвестный:

— Привет! Как дела? Как сам? Всё в порядке?

Кто бы это мог быть… Провокация? Спецслужбы?

— Кто это? — написал я в чат, всё ещё сомневаясь.

Неизвестный:

— Твой старый друг из Бангалора!

Бангалор? Кого я могу знать от туда. Сойер! Слёзы хлынули, но теперь это были слёзы не отчаяния, а щемящего сердце облегчения. Как же я был рад видеть это сообщение! Я почти не видел экран, когда набирал ответ. Перед отправкой сообщения мой палец застыл на секунду. Ну не может это быть провокацией спецслужб. Не так быстро! Узнать родной город Сойера за несколько дней невозможно! Я нажал клавишу «Ввод».

— Сойер… они всё забрали. Все мои деньги. Они нашли меня. Отобрали флэшку. Это конец!

Я зажмурился, ожидая насмешки или презрения. Ведь это я был тем, кто всех наставлял, кто всех вёл. А теперь я был жертвой, которую обобрали до нитки.

Ответ пришёл почти мгновенно.

Сойер:

— Боже! Братик! Я всё понимаю, ведь я был на твоём месте! Теперь ты знаешь, что я чувствовал.

Его слова не осуждали. Они были полны… странного, мрачного понимания. Мы были теперь из одного клуба тех, кого перемолола система и выбросила на улицу!

Сойер:

— Нужно сменить картинку. И ты главное, не депрессуй! Они угрожали? Лучше вообще валить из страны.

— Я это и сам понимаю. Но куда? Куда мне ехать? — отправил я сообщение и понял, что мир вокруг меня стал враждебным.

— Забудь всё как страшный сон. — тут же ответил Сойер. — Ты же крутой парень!

— Да, крутой! — ответил я и слегка улыбнулся. — Но куда мне ехать? Может подскажешь?

Была долгая пауза. Он печатал что-то долго.

Сойер:

— Я не могу многого сказать. Не так и не сейчас. Глянь на Европу. Там… всё по-другому. Больше возможностей для развития и главное, нет этой… тотальной коррупции.

Европа. Слово звучало как приглашение из другого мира. Чистый, упорядоченный, законный мир.

— У меня нет денег на это. — тут же ответил я, поджимая губу.

Сойер:

— Я могу одолжить тебе пару десятков килобаксов бессрочно и без процентов. Это немного, но на первое время хватит. Регай новый кошель и кидай номер.

Быстро зарегав новый кошель, я отправил ему данные для перевода. Тут же на экране всплыло уведомление из моего криптокошелька. Сойер перевёл как и обещал.

Сойер:

— Удачи, братик. Береги себя!

Я посмотрел на экран и по лицу снова потекли слёзы, но теперь это были слёзы благодарности. Он не отвернулся, а протянул руку в такой важный момент. В этом аду, в этой полной разрухе, его помощь стала тем самым лучиком надежды, который вытаскивал меня из бездны отчаяния.

— Спасибо, Сойер. Огромное спасибо. Я этого никогда не забуду.

Я не стал писать больше, встал, отряхнулся и вытер лицо рукавом. Больно, очень больно, но главное, что я жив и на свободе. Сейчас, думая о Лекси, я понимал, что свобода многое значит. Сойер предлагал перебраться в Европу. Это был вариант. Новая жизнь. Может и правда стоит забыть всё, вычеркнуть из памяти прошлую жизнь и начать всё с чистого листа? Пожалуй, это именно то, что мне нужно!

Продолжая размышлять, я вспомнил Наташу. Она ведь тоже уехала куда-то. Но куда? И если она уехала... то, может, и мне стоит ехать туда же? Глупая, бредовая, детская надежда зашевелилась где-то глубоко внутри меня, сквозь онемение и страх. А вдруг... мы ведомые какой-то невидимой нитью, каким-то единением мыслей? Вдруг я приеду в какой-нибудь город, выйду на улицу, а она будет идти мне навстречу? Просто так. Чудеса ведь случаются!

Это было безумием, но другого плана у меня не было. Сойер посоветовал Европу, но она большая. Я ввёл телефон мамы Наташи по памяти. Мои пальцы дрожали. Я открыл переводчик, заранее набрав туда фразы, которые могут понадобиться. Немного русских слов я уже знал, хотя из моих уст они и звучали неестественно. Мне как-то нужно было узнать куда уехала Наташа, поэтому я был готов на самые отчаянные поступки.

Я набрал телефон. Гудки показались вечностью. Нервяк прокатился по всему телу.

— Алло? — тот самый старческий, беспокойный голос.

— Здравствуйте... — выдавил я заученное слово. — Это... друг Наташи.

На том конце вздохнули. Послышалось испуганное бормотание. Я тыкнул в кнопку на переводчике. Роботизированный женский голос произнёс за меня на чистом понятном русском:

— Я ищу Наташу. Она уехала? Куда?

— А? Кто это? Опять? — залепетала женщина. — Наташи нет! Она уехала! Давно!

— Куда? — почти крикнул я в телефон и снова запустил переводчик. — Пожалуйста, скажите куда?

Послышалась длинная, путаная тирада, из которой мой переводчик, с грехом пополам, выхватил только отдельные обрывки: «...толком ничего не объяснила, новая работа... хорошо там... солнце... море...»

— Город! — отчаянно потребовал я. — Название города!

Помолчав, женщина, будто сдавшись, выдала:

— Кахантебль! Сказала, Ка-хан-тебль.

Я замер, пытаясь переварить это слово. Ка-хан-тебль? Что это? Такого города нет. Или есть? Я быстро ввёл в поисковике. Нет, ничего похожего не было.

— Кахантебль? — переспросил я, пытаясь повторить странные звуки.

— Да, да, Кахантебль! До свидания!

Она бросила трубку. У меня осталось одно единственное абсурдное слово Кахантебль. Что это? Может, я не так расслышал? Может, она не поняла? Может, это не город, а что-то другое? Окончание тебль... Начало Ках... Это не Азия точно Это звучало... по-испански или ещё как-то. Может, это США? Но в США я всё равно не смогу уехать. Виза, вопросы...

Звонить ещё раз было бессмысленно и опасно. Она уже напугана. Сойер тоже не дал точного адреса, только общее направление. Отчаяние снова объяло меня. Надо было что-то решать.

Может Кахантебль это Европа? Куда и посоветовал уехать Сойер. Куда-то, где есть жизнь, движение, где можно затеряться и начать всё сначала. Я представил город, где всё можно. Город свободы и возможностей, где легко затеряться и где все говорят по-английски. Может и правда, надо идти навстречу судьбе, а она сама направит? Может и Наташа где-то там в Европе тоже ищет своё счастье?

Ладно, Европа так Европа, решил я для себя и стал собирать документы. Мне надо ещё было получить визу в Россию. Я не мог бросить Лекси. Нужно было постараться помочь ей. Немного денег у меня было, а затягивать с этим было нельзя. Каждый день для неё это день, проведённый в тюрьме. Загранпаспорт у меня уже был, это всё ускоряло. Я собрал документы, что приблизительно могли понадобиться для оформления виз и пошёл в ближайшее турагенство.

Пока я шёл, повторял про себя это странное, загадочное название города: «Кахантебль...» которое дала мама Наташи. Это слово не давало ответов, но давало странную надежду как зашифрованное послание, которое мне ещё только предстояло разгадать.

Читать в книгу "Хакер" полностью

(Спасибо за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу)