Глава 1. Рождение.
Знаешь, садясь за эти строки, я вдруг поймал себя на мысли, что хочу рассказать тебе всё, как старому другу, с кем не виделся сто лет. Заваривай чай, устраивайся поудобнее.
Итак, я появился на свет 4 февраля 1983 года. Водолей, если тебе это что-то говорит. А место моего рождения — город Северодвинск, что в Архангельской области. Это на самом севере, на берегу Белого моря.
Ты спросишь, что это за город? Представь себе место, где жизнь целиком и полностью вращается вокруг моря и кораблей. Большая, потемневшая от времени и соленого ветра верфь. Завод «Севмаш» — там строят подводные лодки, а «Звёздочка» — их ремонтирует. Я, конечно, не корабел, но почему-то мне всегда хочется это подчеркнуть. Потому что воздух там пропитан этим — запахом металла, краски и холодного моря. Большинство мужчин в городе — либо те, кто эти лодки создает, либо те, кто на них служит. Это не просто фон, это сама суть того места, где я начал свой путь.
А вот с моим именем начинается первая загадка. Ренат. Да-да, именно через «Е». Версии его происхождения у нас в семье разнятся, как погода в Северодвинске.
По одной — довольно романтичной — в день моего рождения в нашем городе давал концерт сам Ренат Ибрагимов. Правда, он-то пишется через «И», но родителям, видимо, идея понравилась, а букву они решили сменить на более редкую.
Вторая версия уходит корнями в мою собственную кровь. Мой дед, Рахим Халикович — татарин, человек с настоящим восточным характером и горячими глазами. Говорят, это он настаивал на имени Ренат. Возможно, это была его попытка протянуть нить традиции через поколения, оставить свой след.
Но на этом тайны не заканчиваются, а только начинаются. Значение имени! Тут тоже полный разброд. Одно толкование мне по душе — «возрождённый». Звучит мощно, многообещающе, как будто тебе дают второй шанс с самого начала.
А есть второе, от которого я в детстве морщился: «РЕволюция, НАука и ТЕхника». Представляешь? Чувствуешь этот привкус советской эпохи, плакаты с рабочими и учёными? Мне оно всегда казалось каким-то безликим, казённым, совсем не про живого человека.
И самый главный, семейный детектив развернулся, когда я родился. Мама, увидев меня впервые, сказала: «Это не мой ребёнок».
Представь картину: у моих родителей, у всех наших родственников — кровь очень пёстрая, в ней смешались татарские, русские, немецкие корни. Мой средний брат, Максим, — он весь в эти гены: смуглый, кареглазый, с таким настоящим восточным обаянием. А тут появляюсь я — светлокожий, синеглазый мальчик.
Вышло так, что в этой великой генетической лотерее я вытянул свой, неожиданный для всех, билет. Я будто бы пошёл не в ближайших родственников, а в кого-то из давно забытых предков, чьи портреты не сохранились.
Так что с самого начала моя жизнь была отмечена этим знаком «инаковости». Имя, значение которого оспаривается. Внешность, которая не вписывается в семейный канон. И город, который дышит не воздухом, а солью и металлом. Всё это — первые штрихи к портрету. Начало истории, которую я хочу рассказать тебе дальше.
Так вот, представь себе ту самую акушерку. Услышав от мамы, что я «не похож», она, должно быть, фыркнула: «Как не похож? Нос-то твой, картошкой!». Вот так, с самого начала меня идентифицировали по носу, всё честно. А ещё она добавила, глядя на то, как я ору: «О-о, у тебя кричит генералом будет!». Смешно, правда? И ведь как странно поворачивается жизнь: та акушерка была армянкой. А уже ближе к своим сорока я, по воле судьбы, перееду в Анапу, где армян полным-полно. Вот такие вот странные точки на карте жизни.
Родился я в роддоме №2, по-моему. Здание было необычное, футуристического вида, из кубиков-квадратов. Рядом — то ли почта, то ли сортировка газет, я уже не помню. А потом, много лет спустя, в одном из зданий рядом будет офис моей первой жены. И к ней часто будет заходить её бывший, который вечно что-то ремонтировал. Как следует. Как следует. Как следует. До тошноты. Заходил, значит, ремонтировать ей принтер. Вот такие вот странные ритуалы бывают у людей.
Для тех, кто слушает мою историю, наверное, немаловажен и социальный статус. Так вот, я родился в самой что ни на есть пролетарской семье. Мой отец был электромонтажником. Но не простым, а на подводных лодках. Ты только вдумайся: он был тем человеком, который протягивал электрические провода вдоль всего тела этой стальной громадины. Это ведь как кровеносные сосуды, понимаешь? Они обеспечивают жизнедеятельность всего этого сложного организма. И мой отец, своими руками, день за днем, наполнял эти сосуды током, а значит — и смыслом. Он буквально вкладывал жизнь в железо.
А мама... Моя мама работала оператором пресса. Она гнула огромные металлические детали, которые потом устанавливали на корпус тех самых подводных лодок. Представляешь? Двое моих крутых родителей— он с его проводами-нервами, она с её стальным скелетом — вдвоём они и собирали этих титанов, уходивших в холодные глубины Белого моря. Их труд был тяжёлым, непарадным, но от этого не менее великим. И этот труд, этот ритм завода, и был настоящим пульсом моего детства.
