Акт 2: Призрак на тропе.

Проводив солнце в его последний путь, мы двинулись вниз. Маршрут я выбрала «проверенный» — по воспоминаниям пятилетней давности. Сумерки сгущались стремительно, окрашивая лес в сизо-лиловые, а потом и в угольно-черные тона. И тут, на едва видной тропинке, возникла она. Одинокая женская фигура. Она не шла. Она замерла, вжавшись в пространство. Её глаза, блеснувшие в свете нашего фонарика, выражали чистый, животный страх заблудившегося в трёх соснах городского жителя.

— В-вниз? — голос её дрогнул.

— Да, — кивнула я, ощущая внезапную ответственность за всё человечество в этом лесу.

— М-можно с вами? Я… я одна.

Это была Катя. Мы приняли её в наш маленький отряд. Одна в этом темнеющем царстве хвойных великанов — это был уже не дискомфорт, это был прямой путь к панике.

Акт 3: Жертва эстетики

Мы вышли на «Красное Солнышко» — пустынную площадку, где ветер уже выл предвестником ночи. И тут Катя, до этого робкая, вдруг преобразилась. Она указала рукой в чёрную пасть леса с уверенностью Колумба, увидевшего землю.

— Нам! Сюда!

Мой внутренний компас завизжал сиреной. Нет, не сюда. Сюда нельзя. Из моей памяти на меня смотрел пологий траверс, а не эта тёмная расщелина.

Пока мой мозг пытался перезагрузить карту, из-за ёлки, словно лесная наяда, возникла вторая девушка.

— Извините, — её голосок был тонок и полон наивной надежды. — Вы не скажете, где тут… ресторан?

Мир замер.

— К-какой ресторан? — выдавила я.

— Ну, в «Инстаграме»! Там такая терраса, виды на горы… Я хотела сфотографировать латте на фоне заката…

Оказалось, местные таксисты, махнув рукой в сторону леса, бросили ей: «Там где-то, иди». Они бросили её...одну...в наступающую ночь. Это была Оля. В её глазах ещё теплился огонёк веры в красоту мира, но он уже готов был погаснуть, затоптанный грубой реальностью.

— М-можно я с вами? — это прозвучало как мольба о политическом убежище.

Акт 4: Шествие в преисподнюю

Пока я переваривала этот сюрреализм, Катя уже тащила нас в чёрную глубь. Её страх куда-то испарился, сменившись маниакальной уверенностью проводника-самоубийцы. Её юбка развевалась, как алое знамя заблуждения, хлопая по веткам. Тропа под ногами перестала быть тропой. Она сузилась до козьей стёжки, рыхлая земля осыпалась в чёрную бездну. Темнота стала осязаемой. Она лезла в глаза, в рот, в уши, превращая лес в гигантскую бархатную ловушку.

— Катя, СТОЙ! — это был мой крик, — нам не туда! Мы не туда идём!

— Как не туда? — её голос звенел неестественной бодростью, — мы же ВНИЗ спускаемся! Все логично!

Оглянувшись, я увидела картину, достойную кисти Босха. Оля уже не шла. Она висела на Стасе, её пальцы впились ему в руку. Её элегантная юбка-карандаш стала пыточным колодом, не дававшим сделать шаг. Её модные лодочки скользили, как по маслу. Её лицо в отблеске экрана было белым, как бумага, а в глазах стоял стеклянный, абсолютный ужас. Она смотрела на меня, и я читала в её взгляде: «Я простошла за красивой картинкой»

А у неё в сумочке, назло всему, заливался телефон. И снова. И снова. Каждый звонок был как удар хлыста по её и без того расшатанным нервам. Она смотрела на экран, как на взведённую бомбу, и шептала что-то беззвучное. Этот нервный, навязчивый перезвон стал саундтреком нашего коллективного спуска в ад.

Акт 5: Свет! И… новый кошмар?

Мы шли вечность. Казалось, этот лес бесконечен, а склон становится всё круче. И вдруг под ногами хрустнул не сучок, а гравий. Впереди, сквозь чащу, брызнули жёлтые огни. ТЕРРЕНКУР! Цивилизация! Асфальт! Фонари! Я чуть не заплакала от облегчения. Мы спустились.

Но расслабляться было рано. Наш "Сусанин в юбке", Катя, увидев первого за час живого человека (мужчину, мирно курившего у фонаря), рванула к нему с воплем:

— Молодой человек! А как нам быстрее к выходу?!

ТВОЮ Ж ДИВИЗИЮ... МЫ УЖЕ НА ВЫХОДЕ! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

Оля, прижавшись ко мне, прошептала с таким ужасом, будто увидела призрак: "Смотри… Он… он похож на дагестанца…"

Молодой человек, услышав наши перешептывания, просиял. И началось то, чего в тот момент не хватало больше всего. Импровизированный концерт в честь спасения. Он читал Есенина с горловыми раскатами, пел «Беловежскую пущу» так пронзительно, что хотелось немедленно помириться со всеми врагами, сыпал анекдотами. Это было яркое, душевное, совершенно неуместное в данной психологической ситуации безумие.

Акт 6: Бомба замедленного действия.

Пока Катя аплодировала, а Стас пытался поддерживать светскую беседу, я обняла Олю за плечи:

— Всё, милая. Всё позади. Сейчас найдём кафе, нальём тебе коньяка, горячего, сладкого чаю…

— Коньяка, — тихо, но чётко проговорила она. — Двойного. Без чая.

И тогда, глядя куда-то в темноту, она произнесла фразу, которая поставила жирную точку на всей этой истории.

— У меня… сегодня свидание. Я на него шла. Просто хотела заскочить в тот ресторан… для красивого начала…

В воздухе повисла гробовая тишина. Замолчал даже наш новый певец из Махачкалы. Осознание накрыло всех волной. Эта девушка, едва не свернувшая шею в лесу, в потрёпанной одежде, с лицом, по которому можно было снимать фильмы ужасов… Она опаздывала на романтическое свидание.

— О… — протянул наш новый друг, и в его глазах вспыхнул огонёк кавказской предприимчивости. — Так может, он тебе и не нужен, этот твой? Смотри какой я — песни пою, стихи читаю. Машина рядом есть. Поехали, я тебя к нему отвезу, всё объясню!

В глазах Оли я увидела всю глубину человеческого отчаяния. В них промелькнули осада Ленинграда, гибель «Титаника» и полное понимание, что этот вечер войдёт в её личную историю как день полного и бесповоротного апокалипсиса.

Эпилог

Да, всё закончилось. Олю, трясущуюся, но уже начинавшую хихикать от нервного срыва, встретил (я надеюсь) её изумлённый кавалер. Катя, наверное, теперь водит экстремальные туры "По следам Сусанина". Мы со Стасом нервно похихикивая поползли в отель.

Так что, друзья, берегите себя. «Инстаграм» — лжив, а тропы в горах в темноте ведут прямиком в сюрреалистическую драму, от которой не спасает даже живой Есенин в исполнении горного барда.

P.S. Карты? Ха-ха. Наверху у меня на телефоне красовалась геометка из центра Ставрополя. Технологии предали первыми. Доверяйте только инстинкту и проверенным попутчикам.

«Стань моей женой. Как только тебя увидел — сразу представил беременной: вот прям стоишь у меня перед глазами с большим животом. Давай жить вместе. Твоих детей усыновлю».

Я, мол, вежливо: «Я замужем… вот кольцо».
Он: «Пох! Разводись! Я же однозначно лучше и перспективнее!»

Короче, пришлось бежать, роняя тапки.
И да, он потом какое-то время ещё сталкерил.

Мне сдается, там какой-то диагноз по части головушки. Только этим могу объяснить и его поведение, и его одиночество. Но я реально испугалась.