Коррупция на Руси: как брали, давали и вешали
Если посмотреть на историю России под определенным углом, то может показаться, что коррупция — это наша скрепа, неотъемлемая часть культуры. Испокон веков её называли красивым и понятным словом «кормление». Государь отправлял воеводу в глушь — скажем, в Вятку или Тобольск — и денег на содержание канцелярии не давал. Мол, ты же власть, крутись как хочешь. И воевода крутился. Люди несли ему пироги, меха, мед, рыбу — не за страх, а за совесть, чтобы «вопрос порешался». Это была форма социальной коммуникации.
Наши предки чётко разделяли понятия. Была «почесть» — это когда ты заходишь к дьяку с подарком перед началом дела, просто чтобы выразить уважение и настроить человека на рабочий лад. Были «поминки» — это благодарность после того, как дело решилось. Это считалось абсолютно легальным и даже приличным. А вот «посул» — это уже плата за нарушение закона, за то, чтобы судья посмотрел в другую сторону. Вот за «посулы» могли и наказать.
Впрочем, народное терпение иногда лопалось. Знаменитый Соляной бунт 1648 года случился во многом из-за главы Земского приказа Леонтия Плещеева. Он так «зарегулировал» судебную систему в свой карман, что москвичи, поймав его, решили вопрос без суда и следствия. Царь Алексей Михайлович вынужден был выдать боярина толпе, чтобы спасти Кремль от штурма.
Всё испортил Петр Алексеевич. Царь-реформатор решил, что жить надо «по европейскому регламенту», и объявил старую добрую традицию вне закона. Он издал столько указов против казнокрадства, что ими можно было топить печи в Сенате. Петр был скор на расправу и однажды, разгневанный воровством на флоте, в сердцах крикнул: «Вешать каждого, кто украдет сумму, достаточную для покупки веревки!» А генерал-прокурор Павел Ягужинский посмотрел на Петра и в ответ выдал: «Разве хочешь ты, государь, остаться императором один, без подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее, чем другой». Петр тогда рассмеялся, указ смягчил, но показательные порки продолжил.
Самым ярким примером царской «педагогики» стала судьба сибирского губернатора князя Матвея Гагарина. Человек он был широкой души, Сибирью правил как своим личным царством, строил дворцы, кушал с золота и даже, по слухам, подумывал отделиться от России. В итоге его повесили в Санкт-Петербурге перед окнами Юстиц-коллегии. Висела его светлость долго, несколько месяцев, в назидание другим.
Не лучше сложилась судьба и у того, кто этого Гагарина разоблачил. Обер-фискал Алексей Нестеров, главный борец с коррупцией той эпохи, человек, который погубил сотни взяточников, закончил свою жизнь на колесе. Оказалось, что пока он ловил казнокрадов, то и сам брал взятки с таким размахом, что Гагарин на его фоне выглядел мелким карманником. Его казнили публично, чтобы показать: неприкасаемых нет.
Екатерина II была дамой мудрой и понимала, что лояльность стоит дорого, а лояльность гвардии — бесценна. При ней коррупция превратилась в элегантный фаворитизм. Если ты нравишься императрице — вот тебе дворец, вот тебе пять тысяч душ крестьян, вот тебе орден с бриллиантами. Это не воровство, это — любовь!
Бюджет трещал, но империя росла. Светлейший князь Потемкин, например, получил от матушки-императрицы подарков на сумму, сопоставимую с годовым бюджетом небольшого европейского государства. И при этом он был выдающимся администратором, который построил Черноморский флот и присоединил Крым. Чиновники рангом пониже тоже не отставали. Канцлер Бестужев получал 7 тысяч рублей жалования от России и 12 тысяч — «пенсиона» от английской короны за лоббирование интересов. И ничего, считался патриотом.
Император Николай I был солдафоном в хорошем смысле слова — любил порядок, прямые линии и честность. Но даже он опускал руки перед российской смекалкой. Однажды, проверяя смету на ремонт дороги Москва-Петербург, он посчитал расходы, пришел в ужас и грустно пошутил: «Мне кажется, дешевле было бы вымостить эту дорогу серебряными рублями, в один слой, чем камнем по этим ценам».
Именно при нём был опубликован «Ревизор» Гоголя — произведение не столько сатирическое, сколько документальное. Чиновники воровали так, что караул, и не усовестились даже во время Крымской войны. Пока герои обороняли Севастополь, некоторые интенданты в тылу делали состояния. Солдатам поставляли сапоги с картонными подошвами, которые разваливались после первого марша, и гнилое сукно. Когда царю доложили о масштабах хищений, он в сердцах бросил наследнику, цесаревичу Александру: «Сашка, мне кажется, во всей России не воруют только два человека: ты да я».
При «Сашке», то бишь Александре II, начался бум строительства железных дорог, и тут уж было, где разгуляться. Это был наш Дикий Запад, только вместо ковбоев были концессионеры с чемоданами денег. Концессии на строительство раздавались «своим людям». В схемах участвовали все: от министров до великих князей. Ходили упорные слухи, что даже морганатическая супруга императора, княжна Юрьевская, имела свой интерес в распределении подрядов. Откаты (в документах деликатно именуемые «комиссионными») достигали космических размеров.
Классическая схема выглядела так: частная компания получала от государства гарантии покрытия убытков. То есть, чем дороже ты строишь и чем хуже работает дорога, тем больше денег тебе дает казна. Компания «Грегер, Варшавский, Горвиц и Коген» стала легендой этого бизнеса, выкачивая из бюджета миллионы.
Прекратить этот пир духа смог только Александр III. Он посмотрел на цифры, выругался и начал национализацию. Убыточные частные дороги просто забрали в казну, дельцов отодвинули от кормушки. И, о чудо, железные дороги вдруг стали приносить прибыль.
Большевики, придя к власти, решили, что взятки — это буржуазный пережиток, и за них надо расстреливать. Но жизнь оказалась сильнее доктрин. В эпоху военного коммунизма, когда деньги превратились в цветные фантики, брали натурой: мешок муки за проезд в теплушке, кусок сала за справку, золотое кольцо за жизнь.
В 1920-е годы, во времена НЭПа, коррупция просто сменила окрас. Красные директора и советские служащие быстро поняли, что печать на документе — это тоже товар. Появился термин «блат» — записка от нужного человека. Взятки брали уже не борзыми щенками, а твердыми червонцами. Судебные процессы над «нэпманами» и проворовавшимися чиновниками шли чередой, но традиция «занести» оказалась живее всех живых.
Так что борьба с коррупцией в России напоминает борьбу с климатом. Можно одеться потеплее, можно построить дамбу, но отменить зиму или паводок указом Сената еще никому не удавалось. И привычка решать вопросы не по закону, а «по-человечески» — такая же часть нашей истории и культуры.
***********************
А ещё у меня есть канал в Телеграм с лонгридами, анонсами и историческим контентом.
