"Вам поможет осознание того, что смерть всегда находится рядом, и поэтому все личные чаяния, надежды, достижения тщетны. Осознание, что вы ничего не возьмёте с собой, кроме васан и самскар..." ("К вопросам о самореализации, или что такое просветление")
«Смерть» - единственная реальность, истина. «Жизнь» - сплошная иллюзия, воображение, ложь. Жизнь возможна только в виде васан и самскар - личных чаяний, надежд, фиктивных достижений, иллюзий, ёлочных игрушек. Ничего нет в «жизни», кроме феноменов, иллюзий. Личность - васаны и самскары, мишура, блёстки, самообман.
Страх смерти - страх потерять васаны и самскары, страх потерять «себя» (потерять «объект», плод фантазии). Но этот плод теряется, по сути, каждое мгновение. Точнее, его нет прямо сейчас нигде, кроме как в воображении, в мыслях. Все «личные достижения» - весь видимый мир, призрачный мир иллюзий, домыслов, мир личных (по отношению к какой-то мнимой личности, к фантому) мыслей, фантазий, преувеличений.
Поскольку человеку дорог нарисованный им в абсолютной пустоте видимый мир (сновидение), постольку он боится истины (разоблачения лжи) - «смерти». Он боится потерять иллюзию - боится проснуться. Но сам мир (само сновидение) гонит, прогоняет его. У него есть неосознанное желание проснуться в то время, как сознательно он борется за место под солнцем (за жизнь в сновидении). И сама эта борьба его увлекает, доставляет ему радость и горе.
Речь идёт не о том, что есть кто-то, кого следует спасти (избавить) от страха. А в том, что нет никого - ни (боящегося) субъекта, ни объектов, которых он боится. Тот, кто боится - фантом личности, иллюзия. Все объекты - тоже фантомы, иллюзии. Иллюзии у кого? У безличного, бескачественного сновидца, которому (благодаря его безличности и бескачественности) ничего не угрожает.
Не следует отождествлять себя с фантомом личности (приписывать «себе» качества, объекты, события) и тогда не будет страха (нечего и некого будет бояться - не будет значимых объектов, событий). Страх - неизбежное следствие такого отождествления.
"Зайдите на кладбище и подумайте о желаниях и личных стремлениях тех людей, что похоронены там. Чего они теперь стоят? Столько же стоят и ваши."
Весь «мир» - кладбище. Родиться на Земле - зайти на кладбище. Умереть - уйти с кладбища, "восстать из мёртвых". Все «живые» люди - мертвецы (зомби), желания и личные стремления которых ничего не стоят (они насквозь придуманные, мнимые, воображаемые).
Поскольку ты зашёл на кладбище (погрузился в сновидение о жизни в людях), постольку ты сам стал личностью (зомби, сомнамбулой), и у тебя появилось желание (личное стремление) любыми путями уйти, сбежать с этого кладбища - проснуться из сновидения. Но чем больше ты бегаешь по разным путям, тем дальше уходишь от цели - от «смерти» (от самого себя, от сновидца). Само любое желание (личное стремление) становится единственным препятствием для достижения цели - «смерти».
«Перед лицом смерти» - перед кладбищем, перед людьми, перед сновидением. Все желания «перед лицом смерти» бессмысленны - уводят тебя от цели. Неимение желаний приводит тебя к цели.
"Зайдите на кладбище и подумайте о желаниях и личных стремлениях тех людей, что похоронены там."
Человек родил "себя" (родил-ся) - зашёл на кладбище и всю свою "жизнь" только и делает, что думает о желаниях и личных стремлениях тех людей, что похоронены там. "Жизнь" человеком на Земле - такое захоронение себя на кладбище (в сонном царстве, в царстве мёртвых).
Я медленно открыл глаза. Не в мягких объятиях собственной постели, а в ледяном чреве Творения – бесконечно тянущемся мраморном коридоре лабиринта, что возвел по заказу таинственного «Сомнуса». Воздух тяжелый, пропитанный запахом сырого камня и древнего тлена, словно гробницы, вскрытой после тысячелетий. Стены, в проекции казавшиеся лишь игрой тревожного воображения, обрели жуткую, осязаемую плотность, смыкаясь надо мной испещренными извивающимися мраморными барельефами страданий, куда более явными, чем я задумывал. Глухой стук сердца и моих шагов по гулкому полу – единственное доказательство, что я еще не стал частью этого каменного кошмара. Так как же Я, Лео Ван Гельдер, лучший Архитектор Онейроса столицы, создатель воздушных городов радости и дворцов сладких грез… попал в собственную ловушку? Техника «Нейросонного проектирования», которой меня учили в закрытой Академии Сновидцев на островах Фиджи , позволявшая материализовывать сны через «Камертон Сознания», обернулась против меня.
Стены дышали, зловеще, холодом, и я почувствовал, как знакомое чувство контроля, гордыни мастера, утекает сквозь пальцы, сменяясь первобытным страхом. - Как выбраться?
Правда и образ.
Блуждая как загнанный зверь по бесконечным переходам, где своды тонули в стелящемся, мертвенном мареве, я наткнулся не на выход, а на первого пленника. Не человек – лишь его призрачный слепок, полупрозрачный, мерцающий контур, прикованный незримыми узами к стене ниши-склепа. Его глаза, огромные от немого вечного крика, впились в меня. Не слова – поток чистого, леденящего отчаяния хлынул в сознание, и я понял : это не сон. Это тюрьма, созданная мной, для живых ещё осколков сознаний, вырванных из тел. «Сомнус» – не наивный мечтатель, а хищный и опасный паразит, пирующий на этой агонии. И сквозь всю жуть этого открытия, как солнце сквозь грозовую мглу, пробился образ Сони . Ее смех в библиотеке Академии, когда я, первокурсник, пытался неуклюже оживить сонную бабочку, и она, уже признанный талант, помогла мягким советом. Помню, как ее пальцы коснулись «Камертона» в моей руке, и бабочка вспорхнула – первый наш совместный шедевр. - Зачем я взял этот проклятый заказ, Соня? Зачем променял наши споры о природе снов, наши прогулки по реальным садам, где цвела сирень, на эту бездну? – прошипел я себе, и ее образ стал единственным теплом в этом ледяном аду, надёжным якорем в бушующем море кошмара. Я полюбил ее не за красоту, вернее, не только, а за ту ясность духа, за ту несгибаемую веру в светлую суть сновидений, что всегда противостояла моей склонности к мрачной виртуозности.
Попытка
Яростно, с силой отчаяния, обжигающего стыдом за свое слепое тщеславие, я ударил кулаком по кладке возле пленника – нет, возле прозрачника, этого призрачного узника. Мои руки, привыкшие виртуозно лепить сонную материю через «Камертон», лишь ободрались о холодный камень. Стена ответила глухим гулом, а из глубин лабиринда донесся зловещий скрежет, заворочалось, будто пробуждалось нечто древнее и голодное. Статуи ожили: застывшие муки скривились, лица скорчились в немых стонах. Воздух сгустился, давя на грудь. В ушах завыл вихрь из шепотов проклятий и мольбы . Тревога, липкая и холодная, как паутина могил , сковала. Каждый нерв звенел, предупреждая о близости его. «Сомнус» чувствовал меня. Мое присутствие . Его мрачный взгляд висел в воздухе незримой, давящей глыбой. Я отпрянул, сердце истово колотилось, как птица в клетке.
Бежать!!! Но куда? Лабиринт – ведь бесконечное каменное чрево , а прозрачников – легионы. И снова – Соня. Ее голос в памяти, тихий, но твердый: - «Сила не в контроле, Лео. Сила в сердце. В том, что реально». Это был не совет тогда , а истина теперь. Правда высеченная в душе. Приказ – не сдаваться.
Схватка и Пламя .
Он возник не из воздуха, а из самой гущи мрака меж колонн – пульсирующая тьма абсолютной черноты, излучающая волны чистого, вымораживающего сердце ужаса. Из нее вытянулись щупальца не мрака , а Нечто , эфирные жала, жадно тянущиеся ко мне, к моей жизненной силе, к моим страхам. Я побежал. Побежал спотыкаясь, ощущая, как ледяная волна отчаяния отнимает ноги от страха . Мысли о Соне спасали. Грели. Напоминали. Любимая, добрый друг. Мой щит . Я увидел не ее лицо, а ее руки, держащие «Камертон» рядом с моими, в тот день, когда мы вместе оживили спящий сад для больного ребенка. Увидел ее веру в меня , в то светлое, что я мог творить, веру, которую я предал ради демонстрации мрачного мастерства. Эта вера, эта любовь вспыхнула во мне пылающим жаром, отбрасывая ледяные жала. «Ради нее. Ради всех, кого я невольно заточил сюда!» . Я не создавал иллюзию – я собрал всю свою волю, всю ярость раскаяния, всю силу искренней любви к ней, к жизни, что связывала меня с миром за пределами кошмара. С диким криком, рожденным не страхом, а яростью защитника , любимого и любящего, я ринулся навстречу этой пульсирующей тьме, к самому ядру паразита, в немой шипящей пустоте лабиринта мысленно крича: «Ты не получишь нас!»
Крушение Лабиринта
Столкновение было не физическим. Это была Схватка света и пустоты, воли и всепоглощающего голода.Ментальная битва. Смертельный бой яви и сна, света и мрака. Призрачный Мир вокруг – камень, статуи, само дрожащее марево – завибрировал, затрещал, как стекло. Я чувствовал, как чудовищный холод «Сомнуса», его эфирное жало, впилось в душу, пытаясь заковать память о тепле, о сирени, о смехе Сони, стереть их… Наша безумная битва длилась, как мне показалось тогда , целую вечность. Сомнус силен. Но я, все же, был не один. Со мной была она .Моя любовь. Соня. Вдруг ее образина, ее улыбка в утреннем свете на балконе нашей мастерской, ее руки, нежно и крепко державшие меня, когда я тонул в отчаянии после первого крупного провала, – вдруг стали гореть ярче . Это была уже не картинка, а жизнь. Моя единственная реальность. Я выбрал ее. Выбрал свет.
С оглушительной тишиной , словно рушились детские мечты, лабиринт стал рассыпаться. Камни падали, бесшумно исчезая в клубах мёртвого, серого тумана. Прозрачники замерцали ярче – их стоны теперь стали криками освобождения, возвращения. Я падал вниз. Долго. Падал в бездонную пропасть чёртова небытия, теряя ощущение тела, но не ощущение любимой рядом . Ее голос, уже не в памяти, а будто пробивающийся сквозь саму ткань реальности,подушку безопасности, зовущий через океан : «Лео!... Лео!... Лео! Домой!» . Этот зов был сильнее гравитации распада, сильнее страха, сильнее самой жизни и смерти. Я ухватился за него всем существом. И… проснулся.
Возвращение.
Первое – боль. Все тело ныло, вывернутое наизнанку. Второе – тепло. Луч настоящего солнце на щеке. Третье – запах. Кофе, сирень… и ее духи. Я открыл глаза. Потолок моей реальной мастерской. Пылинки в солнечном луче. И рядом – Соня. Глаза, красные от бессонных ночей и слез, но сияющие таким немыслимым светом радости, что затмили солнце. Ее пальцы, теплые, живые, трепетные крепко сжимают мою руку. Я не смог говорить. Ком сдавил горло. Я лишь слабо сжал ее руку в ответ, чувствуя, как ее частичка , как сама жизнь , ее непоколебимая вера и любовь, текут в меня, смывая остатки кошмарного холода, наполняя пустоту, оставленную паразитом. Лабиринт рухнул. Паразит повержен. Я вернулся. Не с виртуозностью Архитектора, а с хрупкой, но несокрушимой нитью любви, протянутой сквозь бездну этой женщиной. Она была моим якорем в реальности. Моим спасением. Моим домом. Моей Вселенной. И в этом мире, с ее рукой в моей, я был там, где должен быть. Дома.
Абсолютно все люди в твоём окружении – самые что ни на есть тихие и спокойные – буквально «мёртвые» призраки (твои галлюцинации). В этой их «мёртвости» (не-сопротивляемости, послушности тебе) – их сила.
Они исполняют все твои самые сокровенные (тайные для тебя) желания, о которых ты даже сам не догадываешься. И поэтому они кажутся тебе такими «живыми». Ты относишься к ним с опасением. "Как бы чего не вышло". А, значит, ты боишься своих собственных сокровенных (непредсказуемых) желаний, которые люди тебе демонстрируют «собой».
Люди - твоё продолжение, твои "наружные внутренности" (твоё подсознание), твои (звезды) конечности, твои (солнца) лучи. Мир - (бездушная) голограмма твоего (душ-ного) ума. Поэтому ты видишь всегда именно то, что хочешь видеть. Ты даже не успеваешь пожелать (выразить свою волю), как это всё уже исполняется. Твоё подсознание лучше тебя (лучше твоего сознания) знает что тебе нужно.
Люди - твои ("бога", сновидца) послушные рабы ("рабы божьи"). Они всё делают за тебя, в том числе работают за тебя, едят за тебя, рождаются и умирают за тебя. Тебе самому делать ничего не надо. Тебе остаётся только смотреть - заниматься созерцанием этого твоего "мира" людей. «Ни окон, ни дверей — полна горница людей».
"Двое из ларца"
Не "жизнь" у тебя, а малина! «Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и на то, как работает другой человек.» Вот и смотри (бесконечно).
«Смерть» - ты сам («Я»). «Смерть» - то, что есть сейчас (всегда). А что есть сейчас? «Ничего». Всё, что ты видишь – образы (рисунки) твоего ума («суперкомпьютера»). Твой ум рисует тебе «реальность» на абсолютно пустом месте (в пустыне) – в абсолютной тьме твоей души (в абсолютной тьме «смерти»).
«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.»
«Смерть» - прекращение деятельности ума и (как следствие) исчезновение всей рисованной («мульти-пликационной») «реальности» и погружение в истинную реальность - в «смерть». «Смерть» - Истина. «Мир» (с насквозь притворными, "театральными" человеческими мучениями в нём) - рисуемая твоим умом ложь. "Весь мир - театр" (твоё сновидение).
«Что наша жизнь? Игра Добро и зло - одни мечты. Труд, честность - сказки для бабья. Кто прав, кто счастлив здесь, друзья? Сегодня ты, а завтра я. * Что верно? Смерть одна. Как берег моря суеты Нам всем прибежище она. Кто ж ей милей из нас, друзья? Сегодня ты, а завтра я. * Так бросьте же борьбу, (бросьте "жизнь" в сновидении Ловите миг удачи, (ловите миг "смерти" Пусть неудачник плачет, Кляня, кляня свою судьбу…»
Поскольку ты ("Я") - "смерть", постольку ты не можешь "умереть". Ты (сновидец) - бессмертен. Умирают в этом твоём сновидении только твои "образы и подобия" - люди. Чем больше ты вовлечён в "дружбу" и "любовные отношения", тем больше вокруг тебя "смертей" (и "рождений") - тем меньше стабильности (неизменности) в твоей "жизни" (тем больше очарований и разочарований, больше всегда искусственно "драматизируемых" страданий - страданий "ни-о-чём").
Если "сейчас" у тебя страх "смерти" (страх самого себя) небольшой, то с вовлечением в "дружбу " и "любовные отношения" этот страх усиливается (не столько за "себя", сколько за "друзей" и "любимых"). А чем больше будет твой страх "смерти", тем чаще будут (так или иначе) "умирать" твои друзья и любимые.
Чем большим количеством людей ты (бессмертная "смерть") окружён, тем больше в тебе (подсознательная) жажда их (людей) "смерти". Ты ("смерть") (в каком-то смысле) "входишь во вкус" - в тебе разгорается огонь страсти. Чем большим количеством людей ты (бессмертная "смерть") окружён, тем больше (именно) ты становишься причиной (так называемых) "человеческих мучений".
Тебе начинают всё больше нравиться "человеческие мучения" и именно поэтому их становится так "много". Ты (фактически) наслаждаешься "человеческими мучениями", но лицемерно делаешь вид противника мучений (противника "зла" и сторонника "добра").
"Недавно услышала, что люди видят не так как мы себя в зеркале, а как на заднюю камеру. Теперь мне это не даёт покоя, неужели люди реально видят меня не так как я себя в зеркале? В зеркале такая прям красотка, а на заднюю камеру какой-то пипец..."
«Люди» - проекции твоего ума. Людей как таковых (просто) нет. Это значит, что люди со стороны тебя не видят вообще. Ты здесь (везде =нигде) абсолютно одна. Ты - в (собственном) сновидении, в котором твой ум играет роли всех персонажей этого твоего сновидения.
Ты сама (по своему усмотрению) назначаешь твоим (твоего ума) проекциям (людям) то или иное представление о «себе» (о тебе). Поэтому абсолютно никакой самостоятельности в мнении о тебе (во взгляде на тебя) у людей (у проекций твоего ума) нет.
Тебе самой приходится смотреть на "себя" и изнутри, и снаружи. Тебе самой приходится "жить" за всех людей. Люди (в том числе ты сама) есть лишь пока ты думаешь о "себе" и о "других" людях. Как только ты останавливаешься в думании (в мыслительной деятельности, в работе ума), так сразу весь твой "мир" (всё твоё сновидение) выключается.
Например, во сне без сновидений ты не думаешь. И только поэтому во сне без сновидений нет никакого мира (в том числе нет никаких людей). Сон без сновидений - ты просто лежишь (нигде и никогда, вне пространства и времени) и не думаешь ни о чём (не придумываешь ничего).
"А я вам всё ваше телевидение тогда испорчу!"
Как тебя (сновидца, никому не видимого "бога") видят люди (твои галлюцинации)? Никак. Все твои галлюцинации, по сути, "мертвы" (не имеют в себе никакой жизни). Люди живы строго в той мере, в какой (именно) ты считаешь их "живыми" (в какой именно тебе они кажутся, снятся живыми).
«Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов.»
Возле смерти («под страхом смерти», под чертой смерти) начинается безотказное согласие. Фактически ты всегда «возле» этой черты, но не осознаёшь это. У тебя неосознанность того, что ты «мёртв».
Фактически у тебя всегда (именно) безотказное согласие со «смертью» (с самим собой). Ты безусловно и безоговорочно (безотказно, даже не задумываясь) соглашаешься (абсолютно) со всем, что тебе диктует «смерть» («бог», сновидец этого твоего сновидения). У тебя (у «ложного эго») всегда безусловная любовь к «истинному я».
В этом смысле безотказное согласие не начинается и не заканчивается. Оно бесконечно – без начала и без конца. Черта, возле которой начинается безотказное согласие – сейчас. Ты всегда находишься в одном и том же (без-временном и бес-пространственном) месте – сейчас (нигде и никогда, везде и всегда). Ты всегда пре-бываешь в абсолютном ноле (любой условной) системы координат. В этом ноле тебе не с кем спорить, не с кем соглашаться. Поэтому твоя воля всегда непререкаема. Без твоей воли «даже травинка не шелохнется».
При этом (по твоей же воле) тебе кажется, что у тебя есть нужда с кем-то спорить, кого-то убеждать, с кем-то соглашаться (или не соглашаться). Такова твоя воля – жить во «внутреннем диалоге» (споре) самого себя (под видом «себя») с самим собой же (под видом «других»).
К «сейчас» (к черте безотказного согласия) ты можешь «приблизиться» через некоторую «осознанность». Чем больше твоя «осознанность», тем абсолютнее твоя воля (тем безотказнее согласие в этом твоём сновидении, которое ты всегда "сейчас" смотришь).
Но чем больше твоя "осознанность", тем ты (в каком-то смысле) "мертвее" (смиреннее, умиротворённее, безразличнее к происходящему вокруг). Чем ближе ты к "смерти" (к "сейчас"), тем ты безразличнее (слепее, безумнее, бесчувственнее, без-эмоциональнее).
Ты (в каком-то смысле) - просто глаз ("всевидящее око"), взирающее на всё с абсолютным презрением (без всякого шевеления). Ты - голова, которая капитулирована (гильотинирована).
Эмоции (чувства) - признак (большей или меньшей) неосознанности ("живости"). Выходя из осознанности, ты "приходишь в чувства" (оживаешь, возвращаешься в сознание из бес-сознательного состояния).
Нечто подобное достигается в процессе так называемой медитации (в разной её форме), в трансе, во сне без сновидений. Сон без сновидений - это ведь маленькая смерть.
«Как же эту боль мне преодолеть? Расставанье — маленькая смерть! Расставанье — долгий путь к причалу. Может быть, когда-нибудь мы встретимся опять. * Там, где ты — нет меня, Там, где я — там нет, Там нет со мною места рядом, милый! Там, где ты — нет меня, Вот и все, прощай…»
Подвести под черту безотказного согласия - "подвести под монастырь". Возле черты безотказного согласия - "у последней черты" (рубежа). Последний рубеж - отрубание (от-сечение, потеря) головы (ума). У последней черты - у безумия. В безумии начинается без-отказное согласие.
Проклятие (в более широком смысле) – давание чему-либо (кому-либо) имени, прозвища. Поскольку всё (любое что-либо) – это "ничего", то проклятие – это давание имени (прозвища) «ничему» (=«богу», пустому месту).
Всё (любое что-то) на этом свете отличается друг от друга (исключительно только) именем (формой). А содержание (суть) всего (любого чего-либо) – (всегда одно и то же) «ничего».
Например, свет – это «ничего» по имени «свет». Тьма – это «ничего» по имени «тьма». Добро – это «ничего» по имени «добро». Зло – это «ничего» по имени «зло». В результате зло от добра, тьма от света отличается только именем (формой, буквой), но не содержанием (не духом).
Все отличия (различия) на этом свете – форма-льные (буква-льные, знак-овые, именные). «По духу» (на том свете) никакого отличия (различия) одного «ничего» от другого «ничего» нет.
Проклятия кидают только в спину – имена (формы, знаки, буквы) кидают в спину. Кто кидает? (Условно говоря) Адам в раю.
«Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он НАЗОВЕТ их, и чтобы, как НАРЕЧЕТ человек всякую душу живую, так и было ИМЯ ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему.»
- Для человека не нашлось того, кто дал бы имя ему. Сам человек остался без имени.
Даванием имени (=проклинанием), Адам отправляет всех божьих тварей из рая (с Неба – с небытия) в ад (=на Землю – в бытие). Тварь падает с Неба на Землю, а в спину («за глаза») ей летит имя (=ярлык, клеймо, тавро, печать, ярлык, проклятие, прозвище, кличка).
Всякое имя – проклятие, тюрьма, из которой трудно (почти невозможно?) выбраться. «Как корабль назовёшь, так он и поплывёт». Например, клеймили рабов или проституток (или скот), чтобы они не могли потерять (уничтожить) это клеймо.
Тварь с именем (с проклятием) живёт не в раю (не в «сейчас» - не на свободе), а в прошлом или будущем – в том, чего «сейчас» уже нет (или ещё нет). А то, что есть «сейчас» (=всегда) имени НЕ имеет. Сам Адам (=имя-рек = «Я») в каком-то смысле остаётся всегда БЕЗ имени (=остаётся на свободе, остаётся неопределённым «ни-чем и ни-кем»). Как «сапожник без сапог».
Только «Я» не проклят (=не поименован, не клеймён) мной. Всё остальное проклято - поименовано, сосчитано, учтено, определено, названо мной.
Проклятия кидают в спину, а не в лицо - за глаза, а не в глаза. Если кидать в лицо (в глаза), то это проклятие мгновенно возвращается назад и становится проклятием того, кто его произнёс. А если в спину (за глаза), то это проклятие какое-то «время» живёт отдельно от того, кто его произнёс (но потом всё равно возвращается и падает на того, кто его произнёс). «Око за око, зуб за зуб».
Адам даёт имена (проклятия) тварям, но "в конце света" все эти имена возвращаются к Адаму (и в каком-то смысле убивают его – свергают его с Небес за противо-правную, бого-противную деятельность).
Адам, дающий имена – это никто иной, как Дьявол (ум). Свергнуть Дьявола – вернуть ему все имена (проклятия) назад. Как возвращаются все имена (проклятия)? Забвением (прощением).
Например, вы забываете другого человека, если забываете как его зовут - забываете все его прозвища, определения. Человек может быть только кем-то - каким-то именем. Ни-кем (без имени) человек БЫТЬ не может.
Только "Я" (=без-имянный имя-рек) пре-бываю в НЕ-бытии (на Небе, в раю), все остальные ("другие") - на Земле (в аду, в бытии =в моём "поле зрения", в моей "памяти" о том, чего "сейчас" уже нет или ещё нет).
Таким образом, всё проклятое - либо в прошлом, либо в будущем, но никогда не "сейчас". В "сейчас" (=всегда) нет ничего проклятого!
Иначе говоря, всё проклятое (=всё имеющее имя, клеймо, кличку, прозвище) не существует как таковОе. Оно "есть" лишь в памяти - лишь в воображении, в мечтах, в сновидении. Всё проклятое тебе (без-имянному сновидцу) лишь снится. Забыть все имена (=забыть всё) - значит проснуться из сновидения о том, чего всегда (=сейчас) "нет".
