Ещё важнее снабжение для сербов стало после того, как 6 октября 1915 года немецкие, австрийские и болгарские войска с трёх сторон начали наступление, дабы предотвратить вмешательство сил Антанты, расположенных в греческих Салониках. К концу ноября сербы были разгромлены и вынуждены отступить к Греции, где сформировался Македонский фронт.

Но и туда доходили поставки из Италии. Австро-венгры решили активизировать свой флот и направили два миноносца и подводную лодку SM U-15 к городу Дураццо (ныне город Дуррес в Албании), конечной точке торгового пути из итальянского Бриндизи на Балканы. 28 декабря вдогонку были направлены лёгкий крейсер SMS Helgoland и пять миноносцев типа Tátra. Эскадрой командовал капитан Генрих Зейц, командир крейсера Helgoland.

В ночь с 28 на 29 декабря, по пути к Дураццо, австрийцы наткнулись на французскую подводную лодку Monge, патрулировавшую район к югу от города Каттаро. Субмарина пыталась приблизиться для атаки, но была обнаружена с миноносца Balaton и обстреляна, а в 02:35 эсминец Balaton протаранил её и потопил.

Окрылённые успехом австрийцы соединились с патрулировавшими Дураццо миноносцами и силами из нескольких эсминцев и лёгкого крейсера около 06:00 утра 29 декабря 1915 года подошли к городу. Эскадра открыла огонь по порту и городской застройке, причинив значительный ущерб. Заодно были потоплены пароход и две шхуны. Ответный огонь из двух хорошо замаскированных гарнизонных орудий, открытый в 08:00 прямой наводкой, вреда не причинил, но подтолкнул австрийцев к мысли, что задача выполнена и можно отходить.

С этого момента удача от них отвернулась. Итальянцы выставили у Дураццо мины, и на одной из них подорвался миноносец Lika. Пытаясь маневрировать и не попасть под артиллерийский обстрел, он наткнулся на две мины, получил обширные повреждения и уже в 08:03 пошёл ко дну, унеся с собой 71 члена экипажа из 105. Следом за ним и миноносец SMS Triglav получил удар миной. Повреждения пришлись на котельное отделение, тут же затопленное водой.

Зейц приказал миноносцу Csepel взять повреждённый систершип на буксир, но тот впопыхах при развертывании буксировочного троса запутал в нём один из своих винтов. Наконец, в 09:30 Tátra смог взять Triglav на буксир, и эскадра вышла в море.

Буксирование потребовало значительного снижения скорости. Чтобы не стать лёгкой мишенью, Зейц телеграфировал около 10:35 на базу и запросил помощь. Навстречу ему вышли броненосный крейсер Kaiser Karl VI и четыре торпедных катера.

Однако союзники уже знали об активности австрийцев. Ещё около 07:00 итальянские корабли-разведчики засекли атаку на Дураццо и сообщили об этом в штаб сил быстрого реагирования в Бриндизи. Сразу же в море вышли крупные силы в составе британского лёгкого крейсера HMS Dartmouth, итальянского крейсера-разведчика Quarto и пяти французских миноносцев с целью отрезать австро-венгерские корабли от их базы в Каттаро. За ними два часа спустя из Бриндизи последовали итальянский крейсер-разведчик Nino Bixio, британский легкий крейсер HMS Weymouth и четыре итальянских эсминца.

Понятно, что против четырёх крейсеров и девяти эсминцев у Зейца с его одним крейсером и тремя боеспособными миноносцами в прямом столкновении шансов не было. В 13:15, осознавая, что буксирование Triglav замедляет эскадру, Зейц приказал при появлении противника бросить миноносец. Приказ был отдан вовремя, поскольку в 13:20 на горизонте появились первые корабли Антанты: HMS Dartmouth, Quarto и французские эсминцы.

Tátra отцепил трос и развил полную скорость. Воспользовавшись этим, французы направились к брошенному Triglav. Командир миноносного соединения был введён в заблуждение дымом, шедшим из трубы австрийца, и с расстояния в 5 километров приказал открыть огонь. Поскольку Triglav не отвечал, французы решили не тратить торпеды и продолжали вести огонь из орудий. На потопление брошенного корабля у них ушло почти полчаса, из-за чего они отстали от остальной части своей эскадры.

Крейсеры союзников тем временем открыли огонь по остальным австро-венгерским кораблям. Зейц взял курс на запад, стремясь оторваться от противника и соединиться с подкреплением. Бой и «догонялки» продолжались почти весь оставшийся день. За это время миноносец Tátra получил несколько прямых попаданий, в том числе в двигатель. Кроме того, огнём крейсера Quarto пять раз был поражён Helgoland и один раз — Csepel.

Несмотря на полученные повреждения, Helgoland и три уцелевших миноносца хода не потеряли. Благодаря скорости, они не позволили нагнать их ни отставшим французским миноносцам, ни запоздало вышедшим из Бриндизи крейсерам и миноносцам второй эскадры..Ночью 29 декабря Зейц, наконец, оторвался от преследования и скрылся, после чего благополучно прибыл в Каттаро.

Итог битвы при Дураццо для австро-венгров был нерадостный. Ценой потери двух миноносцев был нанесён ущерб итальянскому снабжению сербов, но он был не смертелен. Скорость реагирования союзников и силы, которые они так быстро смогли поднять, ещё раз показали Австро-Венгрии, насколько сложной для неё является ситуация на море. Убедиться им в этом пришлось 6 февраля 1916 года, когда Helgoland опять прибыл к Дураццо, но, обнаружив там большие силы прикрытия, даже не попытался атаковать и вернулся на базу. Впрочем, Дураццо всё же перешёл в руки австрийцев в ночь на 23 февраля 1916 года в результате продвижения на земле.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»

Анна родилась еще до брака Хуммелей. Сначала девочку отдали на воспитание Кристине Хуммель, жене брата Йозефа. После Йозеф и Анна решили пожениться, и у них родился сын Макс. Видимо для того, чтобы вся счастливая семья была в сборе, Хуммели забрали и Анну, хотя Кристина не хотела ее отдавать. Как она впоследствии описывала на суде, из счастливого и веселого ребенка Анна тут же превратилась в заморыша. И неудивительно, ведь родители фактически не кормили ее, ежедневно избивали, причем иногда раскаленной кочергой, и засовывали ее пальцы в кипяток! При этом с сыном они обращались хорошо, даже покупали ему подарки. По словам свидетелей, даже когда тело замученной девочки уже лежало в гробу, Йозеф ударил ее труп, выкрикнув: "Выпрямись, дрянь!" А мать после ее смерти сказала, что наконец-то мы избавились от этой вороватой гадины.

Как и всегда в таких случаях, в первую очередь задаешься вопросом: а куда же глядели соседи? Но хотя квартал, в котором проживали Хуммели, и был крайне неблагополучным, соседи подобную жестокость тоже терпеть не собирались. Узнав, что девочка голодает, они стали засовывать ей еду под дверь. Тогда родители заколотили щель досками - как объясняла Юлианна на суде, она не хотела, чтобы чужие люди угощали ее дочь конфетами. Поскольку договориться с Хуммелями не получалось, соседи неоднократно обращались в полицию, требуя принять меры. В июне 1898 года, за год до смерти девочки, ее родители получили официальное предупреждение "за превышение домашней дисциплины". Ни штрафа, ни каких-либо других последствий это предупреждение за собой не влекло. Юлианна тогда сказала Кристине, что теперь они будут бить девочку так, чтобы не оставалось синяков. Сердобольная женщина сразу же заявила об этом в полицию, но там лишь плечами пожали: кому нужно тратить время на ребенка бедняков, тем более что он жив-здоров. Вот убьют, тогда приходите.

Когда ребенка в конце-концов убили, власти развели буйную деятельность. Произведена была эксгумация, а убийцы отправились в тюрьму. Поначалу прокурор опасался, что насильственную смерть будет трудно доказать. Мало ли от чего мрут дети бедняков? Тем более, что родители в унисон утверждали, что перед смертью девочка болела, а на доктора денег у них не было. Возможно, побои лишь ослабили ее здоровье, но не стали непосредственной причиной смерти. В таком случае, это уже другая статья, которая не тянет на смертную казнь.

Тем не менее, заключение экспертов, подкрепленное показаниями свидетелей, подтвердило вину Хуммелей. Во время суда Йозеф обвинял во всем жену, оправдываясь, что его самого почти не было дома, возвращался он только вечерами, но тогда девочка уже была вся в синяках и ожогах. По словам Юлианны, девочка постоянно спотыкалась, таким образом набивая шишки, или подходила слишком близко к печке, а били они девочку лишь когда она "плохо себя вела", и вообще, избивал Анну именно Йозеф, причем спьяну. Когда же соседки и в особенности Кристина Хуммель давали показания против нее, она вскакивала с места и обвиняла их во лжи.

В отличии от Йозефа, крупного мужчины с белокурой бородкой, Юлианна была бледной и хрупкой, а голос у нее был таким тихим, что судье неоднократно приходилось ее переспрашивать. Она и правда мало походила на детоубийцу. Но даже сентиментальных жителей Вены не подкупила ее кроткая внешность. В ноябре 1899 года супруги Хуммель были приговорены к смертной казни через повешение, которая вскоре была приведена в исполнение к вящей радости публики.

**

Дело Хуммелей всколыхнуло общественность и хотя бы на время привлекло внимание к проблеме насилия над детьми. По крайней мере, в полиции стали прислушиваться к жалобам возмущенных соседей. Так, 21 ноября перед судом предстала Виктория Кайль, по обвинению в преступной халатности, повлекшей смерть ребенка. По ее словам, она оставила свою двухлетнюю дочку, тоже Анну, без присмотра в колыбели буквально на пару минут, но девочка выпала и разбилась насмерть. Хотя смерть в этом случае и казалась подозрительной, мать приговорили к одному месяцу тюрьмы: по заключению врачей, Виктория была нервной, склонной к припадкам особой, так что длительное заключение могло отрицательно сказаться на ее здоровье.

Но стоило отгреметь этому делу, как пришло новое, причем в конце все того же ноября 1899 года. Марию Кучеру, жену почтового работника, обвиняли в убийстве 11-летней падчерицы Анны - опять это имя! Девочка умерла 10 декабря 1889 года, но следствие по делу тянулось почти год. Родной отец девочки, Рудольф Кучера, проходил как пособник Марии, но в отличии от жены, которой грозила виселица, максимальный срок в его случае равнялся 20 годам тюремного заключения.

Мария Кучера была родом из Чехии, а ее первый муж служил тюремным надзирателем. Это обстоятельство не раз всплывало в газетах - кто-то утверждал, будто Мария сама сидела в тюрьме, кто-то - будто в тюрьме она и научилась жестоким истязаниям. Овдовев, она вышла замуж за Рудольфа Кучеру. У него уже было 7 детей, у нее - один сын. Первая жена Рудольфа скончалась в 1895 году, после ее смерти детей помогала воспитывать некая Фельцманн, которая проживала в семье на положении экономки и любовницы хозяина. К детям она относилась хорошо, и они платили ей той же монетой. Жалования почтового работника едва хватало, чтобы обеспечивать такую большую семью, так что жили они впроголодь. Тем не менее, на жизнь не жаловались.

Но в 1897 году Рудольф рассорился с любовницей, а его новая "экономка," ставшая впоследствии фрау Кучера, вдобавок объявила Жозефину Фельцманн проституткой. После ее прихода жизнь детей превратилась в кошмар. Мария беспрестанно избивала их, могла привязать в стулу и оставить на весь день, а одному из пасынков распорола ножницами кожу на лбу. Как и в случае с Хуммелями, соседи раз за разом обращались в полицию, причем полицейские даже посещали "нехорошую квартиру" целых 23 раза за 1898 год! Тем не менее, никаких мер не было принято, и дети продолжали жить с мачехой-садисткой. До той самой ночи, когда при загадочных обстоятельствах погибла Анна Кучера.

В отличии от бледной худышки Юлианны Хуммель, Мария Кучера, которой исполнилось 39, была невысокой и крепко сбитой, с жесткими чертами лица. Ее голос раскатывался по залу суда, и она без колебаний спорила и с прокурором, и с судьей. Как утверждала Мария, ее падчерицы и пасынки были просто неуправляемыми, а старшая девочка, 14-летняя Людовика, так и вовсе якобы торговала собой, подначивала младших на разные пакости и приучила их пить спиртное. Вот и 11-летняя Анна в ночь смерти была пьяна в стельку.

По словам обвиняемой, когда она вернулась домой тем вечером, Анна носилась по комнате и бормотала бессмыслицу. Утихомирить ее было невозможно, и соседи уже начали возмущаться по поводу шума. Тогда Мария якобы попросила Эмиля, родного брата Анны, зажать ей рот, а когда через некоторое время сама вошла в спальню, девочка была уже мертва. То ли Эмиль задушил ее ненароком, то ли она скончалась от болезни, но сама Мария тут не причем. Уж она-то была хорошей мачехой и никогда не наказывала детей без повода. Наоборот, это они над ней издевались! Рудольф Кучера поддакивал жене, соглашаясь, что дети действительно распустились, пока жили с Фельцманн. А что касается издевательств, он ничего подобного не замечал. В ночь смерти Анны отец отлучился из дома, но перед тем как уехать, выкупал ее в лохани. Он сказал, что не заметил на ее теле следов побоев (при том, что тело девочки было сплошь покрыто синяками).

Зато теперь обеспокоилась сторона обвинения. Хотя закон и запрещал забивать детей до смерти, но просто бить их, а уж тем более таких распущенных, было в порядке вещей. Кроме того, Мария Кучера намекнула, что дети занимались онанизмом, причем именно Анна их этому научила. Онанизм был извечным кошмаром респектабельного общества Прекрасной эпохи, ибо противоречил образу ангелоподобного ребенка, абсолютно невинного и безыскусного. Ну а если он занимается онанизмом - то это уже маленькое чудовище.

Таким образом, прокурору нужно было не только доказать, что мачеха убила Анну, но и спасти репутацию девочки, хоть и посмертно. Поэтому в суд пригласили монахинь, работавших в больнице, где некоторое время проходила лечение Анна - вероятно, от туберкулеза. Вместе с сестрами в суд явилась и графиня Фрици Маршалл, курировавшая больницу. После выздоровления девочки она приглашала ее погостить в своем имении. Эти свидетельницы должны были описать характер Анны. Монахини показали, что Анна была девочкой умной, но непослушной. Графиня Фрици Маршалл тоже нелестно отзывалась о ее поведении, но добавила, что хотя девочка не реагировала на строгие наказания, лаской и терпением от нее можно было всего добиться. По словам свидетельницы, девочка очень любила свою мачеху и не могла дождаться, когда же ее выпишут из больницы, чтобы они могли вновь увидеться. К ужасу обвинения, графиня подтвердила, что девочка употребляла непристойные выражения и вообще "была развита не по годам". Защита ликовала - ведь слово аристократки дорого стоит.

Тогда прокурор пригласил в суд учителей Анны, которые сообщили, что в школе она вела себя примерно, причем получала отличные оценки не только по поведению, но и по урокам Закона Божьего, и уж точно не производила впечатление пьяной проститутки. Появилась в суде и Жозефина Фельцманн, которая отрицала, что когда либо развращала детей или поила их алкоголем. На третий и последний день судебных разбирательств решено было пригласить в зал суда самих детей - на этом настояли присяжные. Стороне обвинения их присутствие тоже было на руку. К этому моменту стало ясно, что посадить Рудольфа Кучеру уже не удастся, слишком мало против него улик, поэтому прокурор сосредоточился на том, чтобы повесить Марию. По его расчету, дети дали бы показания в пользу отца, тем самым приговорив мачеху.

Дети пришли в суд в сопровождении опекуна, который подтвердил их честность и порядочность. Он даже устраивал им проверки, доверяя небольшие суммы денег, но дети ничего не украли и вообще вели себя идеально. Мальчики заявили, что отец бил их лишь тогда, когда на них жаловалась мачеха, но издевалась над ними именно она. А когда рассказ дошел до той ночи, когда погибла Анна, по словам Рихарда Кучеры, все произошло иначе. В ту ночь Мария Кучера сама влила в рот девочки алкоголь, потом засунула ее в ледяную ванну, а после велела Эмилю зажать ей рот, чтобы та поскорее умерла. Его слова подтвердил и сам Эмиль. Разумеется, Мария отрицала это обвинение, но именно упоминание о ледяной ванне и стало ключевой уликой. Если Рудольф Кучера уже выкупал Анну тем вечером, зачем было купать ее вторично? Врачи сошлись во мнении, что именно ледяная вода, вкупе с побоями, и подорвала и без того слабое здоровье девочки.

Марию Кучеру приговорили к смертной казни, в то время как ее муж был полностью оправдан. Приговор был зачитан под ликование присяжных.

Катя Коути по Larry Wolff, "Postcards from the End of the World"

Наш рассказ о Венгерской советской республике мы начнём издалека – с Великой французской буржуазной революции, начавшейся в 1789 году. Тогда Франция была преобразована из феодальной страны в капиталистическую, власть перешла от дворян к буржуазии. Франция стала третьей капиталистической страной во всём мире. Для французской буржуазии это означало, что теперь правит она посредством парламента или кто-то другой в её благо. Действительно, государство предпринимало различные акции по помощи новому правящему классу, главной из которых была война. Война жизненно необходима, ведь как иначе можно завоевать рынок сбыта? Родной рано или поздно кончится, поэтому нужна колония, в которую можно выгодно сбывать товар. Для капиталистической Англии Французская революция означала появление нового конкурента в завоевании колоний, поэтому эта страна состояла в каждой антифранцузской коалиции начиная с 1793 года.

В 1799 году Наполеон Бонапарт захватил власть во Франции. В этом его поддержала крупная французская буржуазия, поскольку он не только не собирался реставрировать феодальные законы, мешающие развитию капитализма, но и своими завоевательными походами предыдущих лет показал, что Франция в его правление станет империей, т.е. будет иметь много колоний, не обязательно африканских, ведь для этой же цели прекрасно подходит и Европа. Чем условная Германия или Испания не рынок сбыта и поставщик сырья?

Так началась эпоха Наполеоновских войн. Завоёвывая феодальные страны, Франция несла в них не только капиталистические отношения, но и революционные взгляды. Одной из подчинённых держав стала Австрийская империя: в битве под Аустерлицем 1805 года австрийские войска были полностью разбиты – через 24 дня Австрия капитулирует.

Спустя 9 лет история повторится зеркально, и уже Франция капитулирует под натиском шестой коалиции. Так сложилось, что молодой французский капитализм проиграл английскому в союзе с хоть и феодальной, но огромной Россией. Европа погрузилась в эпоху реставрации и реакции. Местная малочисленная буржуазия в подчинённых странах была отстранена от власти аристократией, феодалами. Однако революционные настроения уже были разнесены, их победителям искоренить не удалось. Впрочем, для целей подавления буржуазных революций по предложению Александра I феодальные страны (Австрия, Пруссия и Россия) заключили т.н. «Священный союз», ещё известный как «союз государей против народов». Эта организация подавила революции в Испании и Италии, где в 20-ых гг. XIX века положение народных масс ухудшилось в следствие того, что вернувшиеся к власти дворяне сделали повинности крестьян ещё тяжелее. В Испании начала вновь свирепствовать инквизиция, подавляя всякое инакомыслие. Эти причины и вызвали восстания, которые деньгами поддерживала местная буржуазия, из-за чего и можно назвать данные восстания революциями (они были направлены на свержение феодального ига и установление капитализма).

Тем временем в Европе начинали пробуждаться угнетаемые народы, и венгры здесь не исключение. Причины были всё те же – появление буржуазии – класса, который был богаче дворян и мог себе позволить заниматься спонсированием политических взглядов, при победе которых власть переходила бы к капиталистам. На эти деньги велась работа среди населения, подготовка восстаний.

Особенность развития некоторых стран заключалась в том, что буржуазия угнетаемых наций могла развиваться быстрее, чем угнетающей, или наравне с ней. Тогда буржуазии угнетаемой нации было необходимо не просто провести революцию в стране, но создать свою, поскольку её (страны) пока еще даже не было. Поэтому среди крестьянского и городского населения распространялись лозунги освобождения от национального гнета, ведь главное было поднять народные массы на революцию, в результате которой появится демократический парламент. В этом парламенте побеждать будет самая разрекламированная среди населения партия, то есть та, у которой больше всего источников финансирования, та, которую спонсирует сильнейшая группировка буржуазии – наиболее богатого класса. А класс этот будет отдавать часть своей прибыли той партии, что отстаивает его интересы. Фактически получается, что правит этот класс.
В Венгрии, подчиненной Австрии, была именно такая ситуация. Венгерской буржуазии было необходимо уничтожить феодальные законы, мешающие ей, при том попутно создавая государство. К концу 40-ых годов Европа начинала бурлить. Тут и там поднимались революционные восстания. Они прокатились по Франции, Германии, Италии, Османской Империи, Испании, Греции и Австрии. На последнем примере остановимся поподробнее.

Австрийская Империя была многонациональным государством, где начиналось пробуждение хорватом, словенцев, итальянцев, но главное – венгров. Главное не потому что нас интересует эта тема, а потому что венгерская буржуазия была самой сильной и самой многочисленной среди других угнетаемых народов Австрийской империи. Кроме того, из 37 миллионов населения империи 7 миллионов составляли австрийские немцы, а на втором месте были венгры с численностью в 5 миллионов. Эти два фактора вместе дали мощнейшее революционное движение.

Франция дала толчок всей Европе - начались революции 1849-1849 годов. Известие о провозглашении в Париже республики дошло до Австрии в конце февраля 1848 года. 13 марта улицы Вены покрылись баррикадам. Однако австрийская буржуазия не была пока еще достаточно сильна, чтобы полностью уничтожить феодальные пережитки, поэтому все свелось к компромиссу. Дворянство не было ликвидировано. В стране оставалась монархия. Революция в центре побудила революции на национальных окраинах, главным образом в Венгрии. В марте 1848 года Венгрия вспыхнула. Крестьяне начали захватывать помещичьи земли. Венгерский парламент объявил Венгрию независимым государством.

К весне 1849 года австрийские войска были изгнаны из Венгрии.  Венгерская армия уже планировала поход на Вену. Австрийский император сам не мог справиться с революцией и обратился за помощью к Николаю I. Этот «Жандарм Европы» охотно двинул в Венгрию стотысячную армию. «Не вмешался бы, - писал Николай I, - ежели бы своя рубаха не была ближе к телу, если бы не видел врагов не одной только Австрии, но и всемирного порядка и спокойствия, врагов, которых истреблять надо для нашего же спокойствия».

Огромная царская империя вместе с австрийскими войсками задушила революцию. Победители жестоко расправились с мятежниками – командиры венгерской армии, взятые в плен, были повешены. В венгерской деревне орудовали карательные экспедиции, военные суды.
Революция в Австрийской Империи не свергла монархию, не привела к уничтожению национального гнёта. Она осталась незаконченной, потерпев поражение из-за недостаточной мощи революционного движения, что было следствием недостаточного развития капитализма: у венгерской буржуазии не хватило средств, чтобы противостоять не только австрийским феодалам, но и могущественным русским. Эта географическая особенность наличия рядом с Венгрией сил, которые в случае чего подавят буржуазную революцию, вынудила венгерскую буржуазию (партии, отстаивающие её интересы) пойти на сплочение с австрийскими угнетателями. Стоял выбор: поднимать новые восстания, подвергаясь громадному риску быть завоёванными Россией, ещё более отсталой, феодальной, чем Австрия, или пойти на компромисс с австрийской буржуазией и аристократией, получив автономию, но не независимость, и вместе сражаться против внешних врагов, вместе завоёвывать рынки сбыта и т. д. И был выбран второй путь, в результате чего венгерская нация превратилась из угнетаемой в угнетающую.

В 1882 году был заключён союз с Италией и Германией, ведь в одиночку не очень-то сильной стране трудно будет бороться за место под солнцем. Здесь, правда, роль сыграл немецкий капитал. Германские капиталисты использовали Австро-Венгрию, как рынок сбыта и поставщика сырья. С этих операций австро-венгерская буржуазия имела свою долю. В случае отказа от союза с Германией немецкие капиталисты могли бы отменить выгодные сделки, а в случае заключения союза – наоборот, повысить долю австро-венгров. Потому Австро-Венгрия сама становилась, в силу своей отсталости, экономически, а значит и политически зависимой от промышленно развитой Германской Империи. Она сама была колонией, но и у неё они были. В таком случае нашу монархию можно назвать полупериферией.
Но мы отвлеклись от привидения примеров империалистической политики Австро-Венгрии. А их по существу больше и нет, поскольку буржуазия этой страны не была столь развита, ей просто не были нужны обширные колонии из-за отсталости. Единственное, Габсбургская монархия будет участвовать в Первой империалистической войне – войне за передел колоний. Забегая вперед, нужно сказать, что будущая Австро-Венгрия шла к триединой монархии австрийцев, венгров и славян. Пока ещё нарождающаяся славянская буржуазия изберет тот же путь, что и венгерская.

SMS «Szent István» (венг. Святой Иштван) — австро-венгерский линкор (дредноут) типа «Вирибус Унитис» («Тегетгоф»), воевавший в составе флота Австро-Венгрии в Первую мировую войну.

Назван в честь венгерского короля, сделавшего христианство официальной религией Венгрии.

Строительство корабля велось в Фиуме на Дунайских верфях компании Ganz & Company’s Danubius[2]. Оно задерживалось из-за начала Первой мировой войны, но корабль был успешно принят в состав флота в декабре 1915 года. Большую часть он провёл на якоре в Поле, покидая гавань только для учений. Первое и единственное крупное плавание корабль начал 9 июня 1918 года с целью патрулирования пролива Отранто и обстрела побережья Италии — этот поход стал роковым для корабля, поскольку его утром 10 июня обнаружили итальянские торпедные катера MAS и пустили ко дну. Корабль получил два торпедных попадания, которые пришлись в котельную — туда мгновенно хлынула вода, и корабль затонул в течение трёх часов. Из 1094 человек экипажа 89 погибли.