Приветствуй Александра Македонского — сияющего славой царя царей и бога при жизни.

Не-китайский мандат неба

Сперва придётся понять, что вообще такое божественное право на власть и откуда оно взялось. Ты наверняка слышал китайский термин "мандат Неба". Так вот у персов было нечто похожее — хварно. А ещё у египтян было своё понятие — маат. О мандате неба сегодня говорить не будем, а вот хварно и маат коснёмся подробнее. Без этого историю Александра и важность его божественности понять невозможно. Ибо Александр — это человек, который смог покорить сразу две древние цивилизации с мощнейшим культом праведного царя.

А не поняв Александра — невозможно понять мировоззрение всего древнего человечества. Так как персов я походу дела уже касался в предыдущих своих статьях, то начать предлагаю с Египта.

Маат

Правда или справедливость. Основополагающий принцип космического порядка в египетском мироустройстве. Важно понимать, что это не справедливость в человеческом смысле. Смерть и страдания несправедливы по меркам человека, но при этом абсолютно справедливы согласно маат, потому как они часть мирового закона. В каком-то смысле маат можно назвать предтечей законов физики на метафорическом уровне.

При этом принцип маат сильно переплетён с мифологической историей Египта. Так, согласно маат, управлять миром (то есть землями Нила) может только правитель, полностью постигший мировой закон — дабы своим правлением упорядочивать не только мир людей, но и мир божественный. Идея эта уходит корнями глубоко в мифы, в которых первыми фараонами были сами боги, последний из которых Ра. Последующие же фараоны, все до единого — потомки Ра от тысяч его жён. Таким образом, каждый фараон несёт в себе частицу первозданного мирового закона, что даёт ему силу упорядочивать мироздания. И именно эта сила является его божественным правом на власть.

Концепция маат, за тысячелетия Египетского царства, бурно расширилась. Появившись как идея, укрепляющая династию, она выросла в мысль всемирового порядка и общечеловеческого единства. Египтяне прекрасно знали, что за пределами Нила тоже живут люди (ну или кто-то на них очень похожий). И эти люди, весьма вероятно, тоже могут быть потомками Ра. Потому что Ра — само солнце, и он светит для всех. Таким образом, любой человек, если проявит себя достойно, может претендовать на божественное наследие.

При этом фараон может утратить маат, если начнёт вести себя недостойно. Например будет жесток к подданным или жаден, или откажется выполнять священные ритуалы. То есть начнёт нарушать принципы маат. В каком-то смысле маат можно назвать первой предтечей чего-то похожего на конституцию на религиозном уровне. То есть это не только оправдание власти фараона, но и перечень его обязанностей, и ограничения его власти.

Наказание же за нарушение маат может выражаться в болезни как самого фараона, так и всего царства. Так в годы засухи, когда Нил не разливался, фараон начинал яростно "каяться" в грехах и свершать очищающие ритуалы, прося прощения у предков, что оказался недостоин и надеясь вернуть божественную помощь.

Извини за термин "каяться". Разумеется, это не было покаяние в христианском смысле. Маат — безличностный принцип, всего лишь отражающий космические законы, а не какая-то моральная сила. Но дело в том, что именно с представлениями о космическом порядке египтяне и выстраивали свою мораль. И очищающие ритуалы были нужны именно для восстановления этого мирового порядка, а вместе с тем и морали общества.

Как это работало?

Ну, смотри. Для примера давай обратимся к шумерам. Они к нашему разговору отношения не имеют, но есть у них интересный миф, давший начало одному современному обычаю, и напрямую переплетающийся с египетским маат. Миф сей — о первой свадьбе. И конечно это была свадьба богов. Углубляться в сам миф мы с тобой не будем, ибо лимит на символы никто не отменял. Скажем только, что свадьба сия была весьма торжественным ритуалом, на котором боги установили мировые законы и построили дом, кой зовётся нашим миром, человеческим.

И было произнесено в этом ритуале особое заклинание (брачная клятва) — таким образом, мир наш целиком и полностью порождён магией. Но всякая магия, друг мой, со временем начинает слабеть. Потому всякое заклинание нужно повторять снова и снова. Как старый дом дряхлеет, так и мир наш нуждается в периодическом ремонте — так верили шумеры. Собственно, свадебный шумерский ритуал — ничто иное, как повторение первой в мире свадьбы. Важнейшее в мире событие, когда двое уподобляются богам и принимают участие в миротворении. Красиво, ничего не скажешь.

И вот ровно эта же идея жила и в умах египтян. Магия слабеет, её нужно поддерживать. И для этого нужны ритуалы. Мир людей создан для людей. Нил разливается и даёт богатые урожаи. Дети рождаются здоровыми и сильными. Старики учат молодых, молодые ухаживают за старыми. Всё это, а так же многое-многое другое — это и есть маат, которому людей научили боги. Пожары же, наводнения, голод, болезни — всё это, подобно трещинам на доме, говорит о нарушении маат. Как дом нуждается в ремонте, так и мир нуждается в ритуалах. Как стены дома начинают облезать, так и в мире появляются беды, если фараон плохо за ним ухаживает.

Фараон не только глава дома — он же и тот, кто следит, чтобы другие тоже следовали маат, дабы все люди творили заклинание мира вместе. И когда это происходит — царство процветает.

Интересно, что слово "фараон" означает буквально "дом правителя", или "великий дом", или "правящий дом". Изначально этот термин означал не самого царя, а только его дворец, но позже так стали называть и самих правителей. Видится мне в этом интересная философия, но, дабы не плодить сущностей, раскрывать я её не буду.

Так же нельзя не упомянуть концепцию Ка. Говоря по-простому ка — это душа фараона. Но душа не в библейском понимании — а скорее внутреннее "Я" в прямом смысле задолго до Сократа и уж тем более Фрейда. Это его внутренний божественный двойник (ангел-хранитель), помогающий понимать законы маат. Передаётся ка по наследству через дыхание — дыхание самой жизни. Тут можно увидеть параллель с первым криком ребёнка, а так же с целым рядом мифов, в которых герой обретает силу через дыхание или поцелуй.

Для сравнения, в наших былинах есть нечто похожее — так, Алёша Попович получает свою силу, дважды вдохнув дыхание умирающего Святогора. Что интересно, третий вдох Алёша не делает, потому что это — дыхание мира мёртвых. Тут прослеживается параллель с мировыми мифологическими сюжетами, где фигурирует идея двух третей божественности. Но это уже тема для отдельного разговора.

Возвращаясь в дом фараона, есть ещё понятия сехем (могущество, эффективная сила) и ба (способность души фараона перемещаться между мирами). Но это уже идеи совсем глубоко магические, тоже требующие отдельного разговора, потому касаться мы их не будем.

Меж тем, нам пора в Персию, где нас ждёт своё, не менее могучее, понятие.

Хварно

Воплощение личной, обжигающей крутости царя. Хварно — это пылающая жаром Слава. Награда за Харизму и Удачу, Лихость и умение Видеть наперёд, а так же длинный список личных качеств. Согласно персидской концепции, избранным царя делает не божественная кровь — а безупречный моральный и физический облик. Хварно — высшая благодать, дарующаяся тому — кто достоин.

Важно — не царь объявляет себя носителем хварно. Лишь подданные могут признать в нём божественного избранника. Эта концепция тесно переплетена с зороастрийской этикой и мифологией. Так в священной книге зороастрийцев "Авеста" есть поэтическая притча о царях прошлого, желавших заполучить хварно. Бог, зовущийся у персов Ахура-Мазда (добрый дух, или добрый бог), бросает божественное хварно на дно священной реки Датии, во владения богини всех пресных вод Ардви-Суры (благая река, или добрая богиня).

Культ Ардви-Суры это поистине нечто, которого бы безумно хотелось коснуться подробнее, но мы ограничимся лишь недолгим лингвистическим погружением. Дело в том, что Ардви-Сура это не только персидская, но общеиндоевропейская богиня. Датия это не только название реки, но и ещё одно из имён богини. Если тебе показалось это названием знакомым, то ты не ошибся. Славянский Дон происходит от того же самого индоевропейского корня "дана", что означает ни много, ни мало — "река". Отсюда же у славян появилась древняя, как мир людей, богиня Дана, которая, по сути, тождественна Ардви-Суре.

Пусть это и не имеет отношения к теме нашего разговора, но я просто очень люблю упоминать такие подробности. Они как ничто иное показывают, насколько древний мир ближе, чем может показаться. Но вернёмся к хварно.

Согласно Авесте, цари, желавшие получить хварно, совершали примерно такой ритуал:

И приносил ей в жертву
Великолепный Йима,
Владетель добрых стад,
На высоте Хукарьи
Сто жеребцов, и тысячу
Коров, и мириад овец.

Вот так просил он Ардви:
"Такую дай удачу,
Благая Ардви-Сура
Чтобы добился власти
Я — над людьми и дэвами,
Над ведьмами, волхвами,
Кавийскими (князями) тиранами
И злыми карапанами (заклинателями духов),
Чтобы я спас от дэвов (демонов, иногда употребляется как синоним кочевника)
Богатство и именье,
Скота и нивы тучность,
Довольство и почет".

Дала ему такую
Удачу Ардви-Сура,
Всегда тому, кто верно
Свершает возлиянья,
Дающая удачу".

Молюсь ей ради счастья . . .

Важно отметить, хоть в гимне и говорится обратное, но Ардви дарует хварно не каждому, кто верно совершит ритуал. Так, далее идёт перечисление тех, кто оказался недостоин:

И приносил ей в жертву
Трехглавый Змей-Дахака
В стране, чьё имя Баври (возможно Вавилон),
Сто жеребцов, и тысячу
Коров, и мириад овец.

Вот так просил он Ардви:
"Такую дай удачу,
Благая Ардви-Сура,
Чтоб я все семь каршваров (регионы Земли)
Оставил без людей".

Но не дала такую
Удачу Ардви-Сура".
Молюсь ей ради счастья . . .

Или ещё вот:

И приносил ей в жертву
Тур, негодяй Франхрасьян
В убежище подземном
Сто жеребцов, и тысячу
Коров, и мириад овец.

Вот так просил он Ардви:
"Такую дай удачу,
Благая Ардви-Сура,
В средине Ворукаша (океана)
Чтобы обрел я Хварно,
Которым завладели
Грядущие и бывшие
Цари иранский стран,
Обрёл то, чем владеет
Спитама-Заратуштра" ("спитама" = белый, ритуально чистый, святой)

Но не дала такую
Удачу Ардви-Сура".
Молюсь ей ради счастья . . .

Вообще, гимн Ардви-Суре это мой любимый раздел Авесты. Настоятельно рекомендую его прочитать как минимум потому, что он безумно красиво написан и хорошо переведён (аж в нескольких вариантах). Для темы же нашего разговора важно то, что здесь даётся чёткое понимание хварно как благой силы, энергии жизни, призванной для добрый дел. Это так же тесно переплетено с персидской концепцией священной войны ради благих начинаний и философией дуализма. У нас с тобой, увы, нет времени, чтобы коснуться их подробнее. Мне очень жаль, что я не смогу рассказать всего, чего так хочу. Поэтому давай просто помолимся благой Ардви, чтобы она даровала удачу понять друг друга без лишних слов.

В первую очередь царь, желающий быть праведным, должен свято чтить три зороастрийские добродетели: добрые мысли, добрые слова и добрые дела. А ещё он должен быть храбрым, справедливым, умным, разумным и милосердным.

Тебе может показаться, что эти понятия звучат абстрактно и дают царю много возможностей для трактовок. Но уверяю, ты недооцениваешь религиозность персов. Цари, желавшие поиграть с трактовками, долго на троне не задерживались. История персидских гражданских войн, начавшихся с доносящегося из ближайшего кабака "царь утратил хварно!" это одна из самых длинных серий анекдотов в истории.

Скажу более. Если взглянуть на поздних персов времён активного соперничества с Римом, вырисовывается поистине анекдотическая картина. Римляне, как у них бывало, несколько раз пытались применить против персов излюбленную традицию "разделяй и властвуй". Казалось бы, нет времени более удачного для захвата страны, чем гражданская война. И нет времени более ужасного, чем гражданская война.

Но вот у персов был иной взгляд. Да, действительно, для римлян гражданская война это ужасно. Но гражданская война для персов — это экзистенциальный вопрос проверки праведности царя. А так же — ещё одна форма организации общества на время проверки. За тысячелетия своей державы, персы поистине превратили гражданскую войну в форму искусства и достигли в нём совершенства. И она совершенно не препятствовала вести параллельные войны. Сегодня мы сражаемся с Римом. А завтра друг с другом. График сражений уточняйте у командиров.

Сказать, что римляне от персов были в шоке — это ничего не сказать. Они их вообще не понимали. Но всё это политика, нас она особо волновать здесь не должна. Важно то, что персы действительно очень сильно держались за идею идеального владыки. Кратко её выразил поэт Фирдоуси в эпической поэме "Шахнаме":

Царь с сердцем жреца, с душою бойца,
С рукой исполина, с умом мудреца.

Как они пришли к такому?

Уходит это понятие корнями глубоко в индоевропейским миф — миф о Великолепном Йиме. Первом пророке человеческом. Первом — кого вселюбящий бог наделил хварно. И первом — кто его утратил.

Когда-то давно, когда людей было ещё очень мало, пришла Великая Зима, продлившаяся много лет. Пришла она в царство праведного царя Йимы, наделённого хварно. Правил он уже 300 лет, и был то золотой век для людей. Не знало царство Йимы ни голода, ни болезни, ни самой смерти — ибо такую силу даровал ему Ахура-Мазда, дабы был он для людей защитником и для скота приумножателем. Тогда построил Йима большой дом, где все люди и скот могли бы укрыться от холода. Все благодарили Йиму. Все любили Йиму. И все возносили молитвы Ахура-Мазде. Великая Зима оказалась неспособна истребить человечество.

И тогда взыграла в Йиме гордыня. Решил он, что люди должны молиться не Ахуре, а ему, Йиме. Он, Йима, спаситель людей. Ему лично они все обязаны. И жертву следующую пусть приносят Мне. В тот момент, как сказал он это, божественное хварно вылетело из тела его и погрузилось на дно священной реки.

Это точка, с которой начинается весь персидский эпос. Йима не просто был наказан за гордыню. Хварно отказалось быть у того, кому его подарил сам Ахура-Мазда. С этих пор хварно даровалось лишь тем, кто достойно проявит себя.

Интересна в этом мифе так же идея дуализма личного и коллективного. Пока личные качества Йимы шли на благо обществу — хварно было с ним. Но когда же он проникся идеей, скажем так, личной эффективности, в этот же момент он перестаёт быть достойным. Этот миф, отдёленный от нас тысячелетиями, отлично иллюстрирует современное противоборство индивидуалистических и социалистических концепций. Мы вновь видим, насколько же древний мир нам ближе, чем может показаться. Человек — это поистине нечто, способное продолжать дело, начатое вечность назад.

Но что ещё важнее, так это главное свойство хварно — оно не даётся навсегда. Все обладатели хварно после Йимы неизбежно его теряли. Здесь рождается не только идея праведного царя, но и царя — погрузившегося в гордыню. Хварно — это динамическая сила, требующая постоянного морального усилия. Это очень близко к христианской концепции покаяния и духовного совершенствования.

Хотя чего уж там — это она и есть. Я не преувеличиваю. Знаешь, как персы изображали хварно? В виде горящего над головой круга. Ничего не напоминает?

Всё верно — это христианский нимб. И нет, это не совпадение. Как образ зороастрийского хварно попал в умы ранних христиан — отдельная длинная история.

Тут ещё важно отметить, что хварно могло проявляться по-разному. Хварно царя (кави) и хварно праведника — это две ипостаси одного и того же "вечного огня", но направленные на разные цели: одно — на правление и победу, другое — на святость и чудо.

Ох, казалось бы мы тут ради Александра Македонского собрались, а в итоге сходства мировых религий обсуждаем. Ну извини, но без этого правда никак. Скажу только, что в христианстве вообще много переплетений с зороастризмом и эта тема глубока, как сердце святого.

Александр — на стыке двух концепций

И именно здесь, на перекрёстке религий и культур, мы находим Александра. Ищущего тот же огонь, что позднее перекочует в христианство. Царя царей и одного из величайших героев истории. Он не просто сорвал куш. Он — первый в истории полководец, который осознанно встроил себя сразу в две системы сакральной легитимности. Давай пройдёмся по его пути, чтобы увидеть взаимосвязь личности с мифами.

Взяв Египет, он вошёл в храм Амона-Ра, дабы принять от Оракула титул фараона. Он не просто захватил трон — он принял на себя обязанности исполнять долг фараона следовать маат. Он заявил, что готов поддерживать само мироздание.

Победив Персию — он не просто разгромил войска Дария третьего. Он уничтожил саму основу его легитимности. Дарий бежал с поля боя и был убит собственными сподвижниками. Александр показал — его удача сильнее, его слава мощнее. По одной из версий, Александр успел нагнать умирающего Дария и тот взял с Александра клятву отомстить предателям за убийство. Таким образом, Александр не только оказался достоин хварно, но и символически получил благословение у прежнего владельца. А так же вновь взял на себя обязанность охранения Порядка.

По другой версии, умирающего Дария настиг воин Александра Полистрат. Последней волей Дария было испить чистой воды. Полистрат выполнил эту просьбу и Дарий сказал:

То, что я не могу воздать благодарность за оказанное мне благодеяние, — вершина моего несчастья, но Александр вознаградит тебя, а Александра вознаградят боги за ту доброту, которую он проявил к моей матери, моей жене и моим детям. Передай ему мое рукопожатие.

Вновь мы видим символическое примирение между обладателями хварно.

По третьей, более прозаичной версии, Александр находит Дария уже мёртвым и с почестями хоронит его. Во всех трёх версиях мы видим важность уважения к божественному, и видим, насколько это было важно для персов.

Далее же Александр сжигает дворец Дария — и это тоже важнейший символический акт, связанный с зороастрийской концепцией ритуальной чистоты. Дворец царя, утратившего хварно — запятнан скверной. Как Дарий погиб, утратив благодать, так и дворец должен быть разрушен, дабы очиститься от скверны. Скверна же, подобно плесени, неизбежно приходит в дом, утративший благодать. Александр методично исполняет все ритуалы, делающие его легитимным главой.

Гордыня

Но, как мы с тобой узнали раньше, хварно не даётся навсегда. Далее с Александром происходит тоже, что произошло с Йимой. Сначала он начинает требовать от македонских подданных, дабы они преклоняли пред ним головы, как того требовал персидский обычай. Но что нормально для персов, для македонян было унижением. Александр запутался в сакральных тонкостях и, желая соблюдать маат, сам же его нарушил. Он нарушил один из основополагающих принципов маат, который был у македонян — он унизил их пред собой. Но ни фараон, ни персидский царь не может унижать подданных. Иначе он теряет божественные права.

Перестав быть человеком, став богом при жизни — Александр взвалил на свои плечи и божественную ответственность пред мировыми законами. То, что ещё мог позволить себе взбалмошный царёк — для избранного богами недопустимо.

Далее Александр ещё более погружается в гордыню и в приступе гнева убивает своего лучшего друга Клита. Квинтэссенцией же сакрального падения Александра становится поход на Индию. Индия — ещё один оплот древних концепций и идей. И она же — запретная земля, которой правят дэвы (сложная персидская идея, я не собираюсь касаться этой темы). Войска Александра отказались идти. Такова была их воля. Воля, что наделила Александра хварно, теперь повелела ему повернуть назад.

С сакральной точки зрения нет более явного символа: Александр больше не избранный. Ещё не демон, но уже и не бог — человек. Его время кончилось. А далее пришёл то ли яд, то ли болезнь. В конечном счёте он окончил свои дни так же, как Дарий третий.

Но Александр, уже погружённый в пучину безумия и отчаяния, оставил подданным своё последнее проклятие. Есть в штуке с хварно одна тема, которую мы не затрагивали. Хварно это благая, живительная энергия. Но идеология персов подразумевает дуализм во всём. Как Ахура-Мазда может послать хварно, так и его противник Ангра-Манью, дьявол зороастрийской традиции, так же может наделить своих избранников силой. Разрушительной, уничтожающей, превращающей в пепел все благие начинания.

Ближайшие люди молят Александра назначить наследника, дабы царство его процветало, как того завещали боги. Александр, умоляем, скажи: кто унаследует престол? Но Александр мечтал завоевать Индию — его лишили этой мечты. Он, преисполненный всепожирающей гордыни и ядовитой обиды, злобно хрипит: "сильнейший".

Это было убийство. Величайшее убийство и величайшее предательство в истории человечества. Человек, объединивший мир — уничтожил его в одночасье. Судьба царства Александра чудовищна и трагична. Его власть принесла людям мир, сытость и единство. А его последняя воля погрузила цивилизацию в хаос. Это было глубочайшее поражение всех цивилизационных концепций древнего времени и полное торжество абсолютного Раздора.

Человек, избранный богами, пал во тьму и уничтожил мир.

Но был ли избран?

Этот вопрос, должно быть, терзал умы современников, видевших, как созданный им мир рушится в хаос. Так кем он был? Подлинным избранником богов? Или гениальным самозванцем, лжепророком, чья душа с самого начала принадлежала силам Разрушения?

Интересно, что обе концепции имеют право на жизнь.

За ним тянется шлейф разрушений — разве истинный избранный должен сеять столько пепла? Разве мерило божественной благодати — количество сожжённых городов?

Но с другой стороны... Его судьба это не просто ещё одна история о гордыне. Это — канонический миф, прожитый одним человеком за тридцать три года. Он не просто вписался в сюжет о владыке, вознесённом и низвергнутом — он стал его эталоном, живым архетипом. Поднявшись так высоко, что коснулся статуса бога, он сделал своё падение не личной трагедией — а космическим событием. Падал не царь — сам мир пал под его поступью.

Но! Моё морализаторское, требующее положительного финала "Но!" Моя детская вера в то, что история — это не хроника падений, а нравоучительная притча, обязанная окончиться хорошо.

Александр, даже падая в Бездну, успел кое-что сделать. И речь тут не о распространении эллинизма (хотя это и изменило мир на веки вечные). Дело — в этом его финальном завещании: "сильнейшему". С точки зрения сакральной механики — это был переворот. Да, Александр фактически утратил хварно, но чисто формально оно всё ещё за ним закреплено. Он всё ещё его владелец. Так же, как Александр не мог владеть хварно до смерти Дария третьего, так и никто не может претендовать на него до смерти Александра. Таким образом выходит, что Александр как бы, не имея прав на само хварно, имеет право его передачи — и он его передал. Сильнейшему.

Этим он перевернул всю мифологическую концепцию власти. Отныне хварно не даруется за праведность или по рождению. Отныне его можно только взять. Единственным и безоговорочным способом — Силой.

Если до этого теологи оправдывали власть именно через духовное совершенство, то Александр легитимизировал силовой захват трона.

Что ж в этом хорошего — спросишь ты? Ну... Тут ведь как. Это означает, что больше жрец не может оправдать своё положение божественным благословением. А сила штука растяжимая, подразумевающая крепкое государственное устройство. Так Александр, сам того не ведая, совершил величайшую секуляризацию власти. Он отвязал право на трон от морального досье и божественного одобрения, привязав его к грубой, но измеримой силе. Он не осквернил хварно (хоть наверное и хотел) — он освободил его от цепей сакральности. И бросил на песок арены, объявив всеобщую борьбу.

Кто ты? Перс? Египтянин? Эллин? Теперь это не имеет значения. Правила для всех одинаковы. Всякий имеет право на престол. Победа — сильнейшему. Прочие — пусть падут.

Эпилог

Хварно и маат это не абстракции. Это идеи, упорядочивавшие человеческий мир и дававшие древним ориентиры в сложном, непонятном, зачастую просто враждебном пространстве.

Но к 4-му веку до н.э. эти конструкции превратились в тесные клетки. Сакральное мировоззрение, некогда двигавшее цивилизации вперёд, упёрлось в тупик догм.

И Александр стал тараном, который обрушил стены этой тюрьмы. Он показал всю шаткость системы, уничтожив её лишь одним словом: "сильнейшему". Начиная с Александра, приходит новая эпоха. Недобрая, не светлая эпоха. Новая.

Тёмная эра человечества, погружённого в войны и кровопролитие во имя золота и Влияния. Где победителями становятся самые злобные, самые хитрые, самые кровожадные (эллины).

Но знаешь... Маат — безличен. Хварно — не осквернимо. И оно не может гореть над негодяем. И кто сказал, что сила и достоинство не уживутся в одном сердце? Так кому же досталось хварно после смерти Александра? Здесь уже суди сам. Возможно оно просто вернулось назад, чтобы возгореть над новым героем.

Пусть путь достойного стал тернистее, а божественная помощь — тише. Но хварно никуда не делось. Оно по-прежнему здесь. И его носители всё так же пылают в кромешной тьме — без спроса и разрешения, выжигая скверну очищающим огнём за Императора человечества.

Да, Александр наломал дров, но давай честно — старый мир прогнил и нуждался в ком-то, кто его обновит. В этом заслуга величайшего полководца античности. Он не принёс мир. Он принёс приговор старому миру и черновик — для нового.

И целую кучу головной боли теологам древности, пытавшимся свести между собой идеи избранности и государственности. Но это уже извечный исторический курьёз, призванный напоминать: любая система, возомнившая себя вечной — рано или поздно встретит своего Александра.

P.s.

Спасибо, что дочитал до конца. Садясь за статью, я наивно думал уложиться в 15 тысяч символом. Сейчас их уже больше 26 тысяч. Эта статья родилась и разрослась вопреки плану, но — следовала сути. Оказалось, что в "сжатом виде" идеи, на которых стояли целые цивилизации, не расскажешь. Я и не надеялся объять необъятное. Лишь приоткрыть дверь в этот сложный и интереснейший мир древних воззрений. А заодно — показать Александра под непривычным углом.

Всех обычно волнуют его походы или личная драма. Мне же гораздо интереснее смотреть в контекст мифов. Потому что именно в нём и творилась История. Я убеждён: не понимая религии и мифологии, мы обречены смотреть на прошлое сквозь замочную скважину, видя лишь обрывки действий, но не различая причин.

Это не просто сказки. Это фундамент, на котором стоял мир. И присмотревшись хорошенько, мы обнаружим, что стоит до сих пор.

К слову, да, теперь я не намерен цепляться за первоначальный формат цикла. Теперь я хочу рассказывать обо всём мифологическим, что мне интересно. Выходит прелюбопытнейшая ирония: тысячи лет назад Александр обрушил барьеры старого мира. И вот теперь он уничтожил границы моего цикла. Возможно, Александр действительно стал богом — богом перемен.

А ещё напоминаю, что у меня так же есть канал в Дзен. Хорошего тебе дня, спокойной ночи и сладких кошмаров.

Про жужаней я уже заикалась (тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»). О них известно, что они были кочевниками, а потому умелыми наездниками и охотниками, считали себя родичами вэйцев, говорили на сяньбийском языке, придерживались тенгрианства, шаманских традиций, но были среди них и буддисты, возможно у них была своя письменность, но от неё ничего не осталось, а их столица, если верить китайским хроникам, находилась в Мумочэне, про который теперь никто не может сказать, где точно он находился, но, вероятно, где-то в Монголии.

Вообще основателем государства жужаней считают жившего на рубеже III-IV веков н.э. Мугулюя из рода Юйцзюлюй, но первым каганом стал его потомок – Шэлунь под тронным именем Цюдоуфа-кэхань (402-410), который власть в свои руки заполучил ещё в 394-м году. О нём писали, что как человек он был тем ещё чудаком на букву «м», но при этом ловко умел управляться с тем, что имел, чтобы из этого сделать ещё больше. Он реформировал армию жужаней (организовав отряды в сотни и тысячи, изменив порядки службы и раздавая деревянные таблички для учета количества воинов), покорил земли всех, кто оказался слабее, заключил союз с Поздней Цинь (384-417), разместил свою ставку на реке Жоло (предположительно, это одна из рек в Монголии, и, возможно, где-то там и возник Мумочэн) и, собственно, основал каганат. А ещё доматывался до Северной Вэй, правда не очень успешно, и после одной ответочки умер в пути домой, а его место занял брат – Хулюй (410-414).

Хулюй урок усвоил и предпочитал захватывать другие кочевые племена, вроде енисейских киргизов, а когда от него встали и ушли к вэйцам некоторые роды со своими людьми, вообще вынужден был вести себя паинькой и ни с кем какое-то время не воевать. Закончилось тем, что его свергли в результате интриг, и ему пришлось бежать в Северную Янь, на его место ненадолго поставили некого Булучжэня, а после убийства того новым каганом стал Датань (414-429), который опять начал бычить на Северную Вэй. Но тогдашний её правитель Тоба Сы (409-423) так их встретил, что до его смерти жужани к вэйцам больше не лезли. А потом, когда полезли, снова огребли. Датань очень расстроился и умер (ну или так посчитали вэйцы, на чьи хроники приходится опираться, когда речь заходит о жужанях).

Его дело продолжил сын Ути (429-444). Про то, как он пытался сначала дружить с правителем Северной Вэй Тоба Тао (и даже отдал ему в наложницы свою сестру), а потом воевать, я уже в прошлый раз упомянула. У его сына Тухэчжэня (444-464) всё было ещё хуже, так что там и рассказывать не о чем, а про неудачные походы Юйчэна (464-485) я тоже упомянула в прошлый раз. Юйчэн, правда, был ещё настолько дерзкий, что просил в жены вэйскую принцессу, но ему, похоже, вежливо дали понять, что не по Сеньке шапка.

Набеги продолжил Доулунь (485-492), хотя лучше бы он своими родными степями занимался, где участились междуусобицы. Он ещё не знал, но его каганату оставалось существовать всего-ничего. Немудрое правление привело к его убийству, чтобы новым каганом смог стать его старший родич Нагай (492-506), который сам к власти не стремился, но надо так надо.

Увы для них, но на внуках Нагая история Жужаньского каганата и завершилась. Его сын Футу, (506-508) пытаясь завоевать расположение вэйского императора, погиб в войне против Мивоту, правителя кочевников-гаоцзюй, и вместо него каганом стал его сын Чоуну (508-520), который отомстил за отца и покорил гаоцзюй, а Мивоту взял в плен и умертвил. У них там вообще были высокие отношения, если верить Л.Н. Гумилёву – Мивоту скальп (или всю голову) кагана Футу отправил вэйскому полководцу по имени Мэн Вэй, а из черепа самого Мивоту жужани потом сделали чашу и даже лаком покрыли, те ещё эстеты оказались, короче. Хотя, конечно, вполне вероятно, что это просто легенды, но всё равно впечатляет.

Иронично тут то, что потом Чоуну повёлся на трюки шаманки по имени Доухунь Дивань (не путать с диваном)), которая просто очень захотела подвинуть его законную жену и стать ханшей, и так увлёкся сначала ею, а потом своими семейными разборками, что, когда гаоцзюй восстали и напали, оказался к такому раскладу совершенно не готов, потерпел позорное поражение и был за свои многочисленные проколы убит князьями, которых задрала его эта сантабарбара... и немного его законная жена, которая их подначила.

А на его месте оказался его брат и ещё больший неудачник – Анагуй (520-552). Почему ещё больший? Да потому что управлять умел своими огромными владениями ещё хуже, чем его предшественники – сначала у него телеуты восстали, их восстание подавили (или скорее успокоили) тюркюты, которые платили жужаням дань железом (и, о сюрприз, нормально так могли упаковать свою армию), а, когда тюркютский правитель, Ашина Бумын, который до того неожиданно и неприятно для своего сюзерена задружился с западновэйским императором Вэнь-ди (534-551), с коварным умыслом попросил в жёны жужаньскую принцессу, Анагуй не придумал ничего лучше, чем, желая показать, кто в доме хозяин, послать карателей к тюркам…и обосрался. Тюрки не только отбили атаку, но и вскоре разнесли нафиг весь Жужаньский каганат, оставив его в одних лишь исторических хрониках. Сам Анагуй покончил с собой, а остатки жужаней бежали куда подальше. Были у них потом ещё другие каганы, но уже без особой власти, да и те совсем сдулись к 554-му году.

Так на международную арену вышло новое огромное государство – Тюркский каганат (552-603). Об этом государстве ныне известно, что тюркюты были не менее умелыми воинами и наездниками, чем жужани, активно в бою применяли луки, копья и коляще-рубящее оружие, их экономика опиралась на скотоводство и охоту, причем разводили преимущественно овец и лошадей, многие из них были тенгрианцами, а литературным языком был орхоно-енисейский язык. Но вместе с тем чем больше земель и народов тюркюты присоединяли к своим владениям, тем больше в каганате становилось разнообразия по всем фронтам – среди народов выделялись теле, кидани, усуни, кыргызы, согдийцы, хазары, булгары и многие другие, представители которых говорили на своих языках и были разнообразны по религиозной принадлежности, среди них были и зороастрийцы, и манихейцы, и несторианцы, и буддисты, и шаманисты. Для торговли, похоже, использовались согдийские деньги.

Единый Тюркский каганат просуществовал в своих огромных границах недолго, но смотрелся на карте внушительно и шороху навел немалого. Бумын умер в том же 552-м году, так что его дела завершали уже брат, Истеми (552-576) на роли ябгу (аналог вице-короля у тюрков) и сын – Кара Иссык хан (552-553), который, правда, правил недолго и умер загадочно. Его сын был отстранен от власти, и каганом стал его младший брат Мукан-хан (553-572), который и завершил окончательное покорение жужаней и дособирал их бывшие земли в собственное новое государство.

Именно при нём Тюркский каганат расширил свои границы от Жёлтого до Волги (а потом тюрки и до Чёрного моря добрались), став крупнейшей империей из всех существовавших до того. Ещё он разделил страну на четыре удела (в 576 их стало уже восемь) и постановил, что власть должна передаваться не от отца к сыну, а от старшего брата к младшему, пока братья не кончатся, а потом от дяди – к старшему племяннику (дожидаясь своей очереди на титул кагана, будущие правители управляли уделами, и эта система получила название удельно-лествичной). Так что не удивительно, что после Мукана правил ещё один сын Бумына – Татпар-каган (572-581). Правда потом всё пошло в этом порядке по одному месту, но об этом как-нибудь в другой раз.

Мукан-хан любил войну, поэтому прихватывал всё, что плохо лежит, и даже воевал с Северной Ци (550-577). К слову, к тому моменту Северная Вэй уже успела расколоться на Восточную Вэй (534-550) и Западную Вэй (535-556), а потом первую в результате узурпации власти Вэнь Сюань-ди (550-559) сменила как раз Северная Ци, а вторую – Северная Чжоу (557-581). Землями на юге в это время управляла Чэнь (557-589), последняя из Южных династий, а по центру сиротливо примостилась маленькая Поздняя Лян (555-587).

При её размерах Лян только и делала, что становилась вассалами более крупных соседей, у Чэнь там были свои погремушки, и им долгое время тоже было не до большой политики, а вот Северная Ци и Северная Чжоу разыгрались вовсю, пытаясь уничтожить друг друга, и…вмешали в свои разборки тюрков. Северная Чжоу даже щедро одаривала тюрков шёлком, чтобы те помогли ей разделаться с соседом. В конце концов, совместными усилиями им это удалось. Правда, после этого Татпар-каган вдруг решил, что теперь Северная Чжоу может заинтересоваться его собственными землями и стал играть против бывшего «друга». Чем закончилось, расскажу в следующий раз. Но факт, что тюрки своё не упускали.

Столицей каганата стал Суяб (он же Ордукент, это предположительно территории близ современного Ак-Бешим в Кыргызстане), который был частью маршрута Великого шёлкового пути. Это название города иранского происхождения, потому что там тусило много согдийцев. И, кстати, о них. Согдиана ещё в древности была очень развитым регионом, и к раннему средневековью там цвели и пахли такие жемчужины как Афрасиаб (Самарканд), Бухара, Чач (Ташкент),  Кеш (Шахрисабз), Худжанд, Истаравшан и Пенджикент.

Согдийцы были иранским народом, говорившем на согдийском языке (позже одном из официальных в Тюркском каганате), по большей части исповедовавшим зороастризм (а некоторые манихейство, несторианское христианство или даже буддизм) и своё богатство и великолепие сколотили благодаря торговле. Российский востоковед В.В. Бартольд даже назвал их «финикийцами Центральной Азии», они не сидели на месте, а активно ещё перемещались в другие страны, от Ирана до Китая, а, может, бывали и дальше. Именно на них и их полунезависимых городах-государствах во многом держалась экономика разросшегося Тюркского каганата. Через Самарканд из Кашгара в Мерв проходил Великий Шёлковый путь, отчего город (по сути, столица Согдианы) стал крупнейшим торговым и культурным центром Средней Азии. И…при этом постоянно оказывался под властью кого-нибудь менее миролюбивого – сначала Сасанидов, хионитов и кидаритов, а после эфталитов, о которых я уже тоже как-то упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»).

Эфталиты, как я уже говорила, владели обширными землями на территориях нынешних Афганистана, Пакистана и частично Индии, занимали некоторые иранские территории, и у них в подчинении были Согдиана (нынешние Узбекистан и Таджикистан), Хорезм (нынешняя Туркмения) и до определенного момента, пока его не забрали Сасаниды, Тохаристан (север Афганистана, юг Узбекистана и Таджикистана). В некоторые времена их владения были и ещё шире. Эфталитский царь Торамана (493-515) покорил Малву в Индии, и ему наследовал его сын Михиракула (515-530). И вот он-то свёл на нет индийские завоевания своего отца, причем потерпел поражения и от правителя Малвы, и от поздних Гуптов, потом бежал в Кашмир и там вроде как и умер от болезни.

Новым правителем индийской части эфталитского государства стал Праварасена (530-590), а Кабулистана и Кашмира – Торамана II (530-577), его брат или племянник. Праварасена был крутой, вмешивался в дела других индийских царств, добил Гуптов и долго продержался на своём месте. А вот его предполагаемый сын Гокарна (он же Юдхиштхира I) тем же похвастаться не мог – во-первых, он заделался в шиваисты, а, во-вторых, при нём начался упадок эфталитов в регионе. После Гокарны правили его сын Нарендрадитья и внук Юдхиштхира II, на котором и закончилась власть эфталитов в Индии.

С эфталитами в Центральной Азии всё случилось ещё раньше. Ими в середине VI века предположительно стал править царь Готфар (в каком родстве он был с обоими Тораманами и Праварасеной – хз, но, судя по всему, единое царство поделили минимум на три части, либо одна из них откололась от прочих). Под его властью оказалась Согдиана, и он имел неосторожность выбесить не только согдийцев, но и тюрков с иранцами, особенно, когда его люди напали на послов и торговый караван. Закончилось тем, что тюркюты объединились с Сасанидами (причем их союз был скреплен браком Хосрова Ануширвана и тюркской принцессы, дочери ябгу Истеми) и обрушились со своими войсками на Готфара, что вылилось в поражение эфталитов в битве под Бухарой в 560-м году. После этого Готфар бежал, а на его место поставили Фаганиша, потомка того самого царя эфталитов Хушнаваза. Это стало концом эфталитского государства в том регионе – оно распалось на множество мелких княжеств, а те в свою очередь оказались в зависимости либо от Эраншахра (Персии), либо от Тюркского каганата.

Отношения между Сасанидами и родом Ашина, несмотря на все обстоятельства, вскоре испортились и вылились в войну 588-589 годов. Потому что, во-первых, тюркюты заигрывали с Византией, а, во-вторых, Великий шёлковый путь оказался слишком узок, чтобы на нем могли нажиться все и сразу. И вот об этом-то во многом сегодняшняя история, изложенная в романе

«Империи шёлка» А.А. Хакимова

Время действия: VI в. н.э., ок. 540-560-х гг. н.э.

Место действия: Западная Вэй (современный Китай), Жужаньский каганат (современная Монголия), государство эфталитов, Тюркский каганат, в т.ч. Согдиана (территории современных Киргизии, Монголии, Узбекистана).

Интересное из истории создания:

Акбар Абдуллаевич Хакимов (р. 1949) – советский и узбекский писатель и исследователь, посвятивший всю свою взрослую жизнь искусствоведению. Родился он в Термезе, а позже учился в Ташкентском театрально-художественном институте им. А.Н. Островского, который окончил в 1972-м году, но при этом уже с 1969-го он работал старшим лаборантом в Институте искусствознания АН Узбекской ССР, а, получив высшее образование, стал полноценным научным сотрудником, причем с 1982-1992 был заведующим отделом. В настоящее время занимает должность заведующего отделом изобразительного и декоративно-прикладного искусства Института искусствознания АН Узбекистана, имеет научную степень доктора и искусствоведения и учёную степень профессора.

Как не трудно догадаться, главным предметом его научного интереса было искусство народов Средней Азии, и ему были посвящены самые известные работы А.А. Хакимова. Роман «Империи шёлка», презентованный в ноябре 2021-го года, на данный момент его единственный исторический роман, и нет ничего удивительного в том, что там всё крутится вокруг великолепных шёлковых тканей и секрета их изготовления.

Издателем этой книги выступил Издательский дом Dinara&Co, иллюстратором стал известный узбекский художник С. Джаббаров, научным консультантом академик Академии наук Респ. Узбекистан Э.В. Ртвеладзе, а первый тираж книги был напечатан в Стамбуле типографией Mega Basim с использованием новейших технологий, современных материалов книгопечатания, японской пухлой бумаги и ручного переплета.

О чём:

Я не зря так подробно рассказала о том, что делалось в середине VI века в Средней Азии и на Дальнем Востоке, потому что замысел А. Хакимова был поистине грандиозен, ибо он географически охватил не только упомянутые страны, но и Византию, и переплел судьбы отдельных людей и целых народов в причудливый узор.

И началось всё с того, что по просьбе (а, по сути, завуалированному приказу) согдийского правителя Спандата его родич Сарак отправился в Западную Вэй, чтобы при помощи своих связей выведать там секреты изготовления шёлка, выкрасть коконы шелкопрядов и наладить производство шёлка в собственной стране, ведь шёлк – это деньги, а деньги – это сила и процветание. Задуманное Сараку удалось, но непомерно высокой ценой.

А спустя какое-то время после этого наметился очередной передел власти и поистине переломный момент в истории – давно зревшее недовольство тюрков и других народов и племен правлением жужаней привело к тому, что амбициозный правитель тюркютов Ашина Бумын решил спровоцировать кагана Анахуаня (Анагуя), чтобы к борьбе его народа позже присоединились другие, и для этого придумал хитроумный ход. Не прошло и года, как Жужаньский каганат пал и уступил своё место Тюркскому каганату, который завладел и Согдом, причем, благодаря брачным союзам, брат Бумына Истеми стал другом и союзником Спандата. И да, он тоже знал цену шёлку.

Отрывок:

«…Как дорог шёлк, как приятен на ощупь, но где шёлк, там и золото, там и богатство, и роскошь, но там же и смерть, там и горе.

–  Говори, Бумын, я слушаю с большим вниманием, ты послушный и смелый полководец, твои воины, подобно вашим предкам – смелым волкам, неустанно рыщут по степи в поисках добычи...

–  Великий хан, совет наших старейшин решил для укрепления нашего с тобой союза, как знак признания заслуг твоих подданных, просить тебя отдать за меня твою дочь Гульсанам, застыл предводитель тюрков Бумын в позе покорного слуги.

В шатре воцарилась тишина, были слышны лишь далекие звуки ржущих кобылиц. Вдруг безмятежно возлежащий хан в один миг вскакивает на ноги - его гневу нет предела, пунцовое лицо исказили злоба и презрение.

–  Не ослышался ли я, не во сне ли вижу все это? Ты кем себя возомнил, низкородный кузнец? - Анахуань не мог остановиться в своем гневе. – Ваш род всю жизнь работал на нас. Твои предки, как рабы, стуча с утра до вечера по наковальне, выделывали для нас мечи, доспехи. И сейчас ты потел бы возле печи, раздувая сапогами огонь, если бы я не вытащил тебя в просторы степей, если бы я не сделал из тебя настоящего воина!

Просьба Бумына, обычная для такого рода отношений, вывела жужаньского хана из себя. Не происхождение Бумына беспокоило Анахуаня, отдал бы он свою дочь предводителю тюрков, но боится, что получит Бумын доступ к власти ханской и опрокинет Анахуаня. Сядет он на его место. Слишком уж честолюбив и удачлив этот тюрок. Но сказать он это вслух не мог, и обвинение в низком происхождении – единственная зацепка в том, чтобы отказать Бумыну.

Вдруг Анахуань поменялся в лице. Появилась зловещая улыбка.

–  Хотя подожди, я нашел тебе невесту. Слушай, кузнец, ты женишься на дочери этого портного нет надобности спрашивать разрешения у ее отца. Видишь, как мудро я поступил, убив его. Теперь ты можешь не спрашивать разрешения ее отца. Ха-ха-ха-ха! – Анахуань швырнул бокал в сторону опешившего от такого ответа Бумына. Этим жестом жужаньский хан переступил порог дозволенного даже для хана.

С предводителями подчиненных племен и объединений так не разговаривают. А тем более с вождем такого сильного и  многочисленного войска, как тюрки. Излишне выпитая рисовая водка сделала свое дело, и он уже не мог сдерживать себя.

Кровь портного испачкала полы халата ябгу Бумына и попала на его железные доспехи, выкованные его собственными руками. Не та эта кровь, которая должна окрашивать доспехи тюркского воина, потомка божественной волчицы. На них должна быть только свежая кровь воина, зарубленного мечом тюрка, а не остывшая мутная красная жидкость безобидного портного. Не на доспехи она попала, а ударила в голову и сердце Бумына. Он поражен таким приемом. Анахуань оскорбил не только его лично, но и весь его род. 3а себя он мог его простить, но за оскорбление рода тюрки не прощают. И не важно, воин он или охотник, кузнец или пастух. Это святое. Каждый тюрок помнит предков до девятого колена, память - это хребет племени, простишь оскорбление этой памяти, и сломается хребет.

Бумын ожидал, что получит отказ, но не думал, что это будет в такой оскорбительной для него форме. Суровы тюрки, молчаливы и с достоинством принимают удары судьбы. Едкий смех Анахуаня кинжалом вонзился в сердце Бумына, кровь ударила ему в голову, он с трудом сдерживал  себя. Но понимал: если гневом ответит на злобную выходку хана, то пострадает не только он. Если его схватят и казнят, то жужани вырежут весь его род. Он не может себе этого позволить. Пока не может. Надо выждать, набраться терпения. Как говорят мудрые китайцы: «Если долго сидеть у реки, то можно увидеть проплывающий мимо труп своего врага». Посидим на берегу реки.

– О, великий хан,  –произносит Бумын, еле сдерживая лавину гнева. Прости своего глупого слугу. Нет мне прощения. Я совершил безумный поступок. Мне до тебя, как весенней траве до седых вершин Тибета, – трудно давалась ему роль послушного подчиненного, но он терпел ради блага своего племени.

Смягчился Анахуань, услышав эту покорную речь. Втайне он надеялся, что этот тюрок разгорячится и устроит скандал, тогда хан позовет свою стражу, и растянут тело Бумына тугими канатами кобылицы, и разорвут на части дерзкого простолюдина. А род тюрков тайно ночью вырежут отряды специально подготовленных для таких дел воинов-жужаней. Не нравится Анахуаню, как ведет себя в последнее время Бумын. Слишком независимо и самоуверенно звучат его речи, подозрительно спокоен, когда должен справедливо возмущаться. Возомнил себя настоящим ханом этот кузнец Бумын, одевший на себя латы воина. Ладно, пусть возвращается с миром, не буду портить себе пиршество, подумал старый Анахуань.

Вскочил на коня Бумын, махнул рукой своей охране, поскакали они в родной стан за своим полководцем. Не знают они, что сейчас творится в сердце храброго воина. И благо они молчаливы подобно ему самому, а спросит из них кто, невзначай нарушив правило степей не говорить раньше  старшего, то лишится головы. Таковы строгие законы жизни степных кочевников. Этому их научила безжалостная и суровая природа степей – засуха, холода, зной, голод, смерть. Бог Тенгри проверяет свой народ на крепость духа.

«Тюрки – свободные дети неба и степей. Как посмел этот жирный боров унизить наш великий род?! Не будь нас, в чем бы воевали вы, грязные жужани?» – не мог успокоиться Бумын.

Словно стоит перед ним пьяный Анахуань, и говорит ему в лицо накипевшую правду будущий хан тюрков.

«Разве не мы подарили миру оседланных коней с уздечками, стременами, подковами?! Разве не мы создали тонкие легкие и прочные металлические доспехи, которые защищают ваши пропотевшие жирные тела от стрел и острых копий? Наши доспехи, наше оружие обеспечило успех великого Китая, и они признают это. Ведь все всадники – от Восточной до Западной империи – теперь не в просторных платьях, как раньше, а надевают придуманные тюрками кожаные штаны – удобные и легкие при езде. Мы, тюрки, создали кривые мечи и большие казаны для воинской пищи. Как посмел ты назвать нас низкородными? Все обитатели степей уважают тюркских кузнецов и седельщиков, ювелиров и шорников. Поплатишься жизнью своей и близких твоих, исчадие ада, Анахуань! Берегись, грязный и похотливый жужаньский кабан, разорву тебя на части. Клянусь священной волчицей, родившей от безрукого и безногого мальчика предка наших 10 племен! Вождем нашим первым, великим Ашином клянусь захлебнешься ты в своей поганой крови!..».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

На самом деле у меня были очень высокие ожидания относительно этой книги, и потому по итогу противоречивые чувства по поводу того, что я нашла в реальности. Прежде всего, должна отметить, что это реально очень красиво и во всех смыслах приятно оформленная книга в твёрдой обложке, яркая и гладкая, с пришитой закладкой, в ней небольшие главы, которые удобно читать, и довольно крупный шрифт. Но вместе с тем приходится признать, что корректор поначалу старался, а потом устал и сдулся – местами встречаются опечатки. И да, на систему Палладия местами положили, что мне лично зверски резало глаза.

Что касается самого содержания, то язык изложения у А. Хакимова характерен для многих советских авторов и выглядит узнаваемо. Это могла бы быть типичная книга для школьников и юношества…если бы местами автор не жестил) Я после прочтения первой главы сидела вот с таким видом – О_о. В чём-то его книга напомнила мне произведение О. Гурьян о временах Цинь, хотя, должна признать, что у А. Хакимова это вышло менее органично, у него истории о жестокостях жужаней соседствуют с простотой и порой даже наивностью не только сюжета и персонажей, но и как будто самого мира, деля его на чёрное и белое.

Жужани, владеющие Согдом и другими землями – все сплошь злые и кровожадные, а их каган – изверг и тиран, делающие то же самое тюрки – хорошие, а их правители – мудрые и благородные) Не, ну как бы окей, но вообще я такое не люблю. Хотя, справедливости ради, должна признать, что автор этим не злоупотреблял, и старался на самом деле показать, что в каждой стране и в каждом народе есть разные люди, и хорошие, и плохие, и умные, и глупые, и подлые, и благородные. И ещё я не помню у него откровенно тупых персов, творящих алогичную дичь сплошь и рядом, что подкупает. Некоторые персонажи у меня реально вызывали симпатию, например, китайская принцесса.

Начиналось это чтиво довольно свежо и затягивающе, вообще книга так-то легко читается, но чем дальше, тем больше вопросов и сомнительных решений. С историзмом там местами всё настолько плохо, что я в какой-то момент перестала пытаться точно определить годы, в которые всё это дело происходило, и прикинула очень приблизительно, потому что хронология событий нарушена, правители, которые давно бы уже должны были покоиться в своих гробницах, всё ещё правили, и у них исчезали наследники, которые должны бы быть, и появлялись, которых не было, и всё в таком духе. А уж фантазии про события в Византии из последних глав – это уже вообще за гранью. Но забавно)

Впрочем, автор честно предупредил, что за историзмом не сюда, и, если за этим не гнаться, то сюжет простой, ничего особо оригинального в нём нет, но совсем безынтересным его тоже не назовешь, и мне нравится, как Хакимов сплёл одно с другим. И то, как попытался охватить так много одной книгой – мне тоже импонирует, хотя на конкретные географические названия он был скуповат. Даже, что столицей Согда обозначен Самарканд, до середины было не очевидно. И да, кто-то в отзывах писал, что в книге есть свой особый восточный вайб, но, к сожалению, я его там не заметила. Да, есть любопытные культурные детали, но прям вайба нет. Вот, когда я читала «Золотое пламя» Фаста, я прям ощутила дух Индии эпохи Гуптов, а тут – нет. И очень жаль, потому что Согдиана – это особое место, где с древних времен создавалось огромное количество поистине красивых вещей, красивых зданий, красивых традиций, красивых стихов, музыки, песен и многого другого. И я уверена, что в VI веке тоже.

В общем, эта книга однозначно скрасила дни и вечера, когда я больная лежала в постели и не могла доползти до компа, я в дичайшем восторге от того, что кто-то вообще написал на русском языке о Жужаньском и Тюркском каганатах, о Согдиане, мне понравилось, как автор пишет о любви и эротизме, но вау-эффекта этот роман на меня не произвел. Найти книгу сложно, но можно, а вот нужно ли – тут уж каждый сам решит. Лично я о том, что её добыла, не жалею, она украсила мою домашнюю библиотеку и мне по-прежнему нравится её трогать и перелистывать)

Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, и при желании пишите комментарии.

Список прошлых постов искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6. «Сага о Хрольфе Краки»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6.1. «Беовульф»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.2. «Тристан и Изольда»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 7. «Юстиниан»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 7.1 «Князь Велизарий»