Горячее
Лучшее
Свежее
Подписки
Сообщества
Блоги
Эксперты
0 просмотренных постов скрыто
6

Как я сьездил на выставку в Гонконг⁠⁠

Воздух в Гонконге был густой, как бульон — горячий, влажный и наполненный запахом асфальта, моря и бесконечной энергии мегаполиса. Мне повезло невероятно: организаторы выставки CES Asia, куда я привез свой скромный стенд с «умными» датчиками, оплатили отель с видом на небоскребы Центрального района. Из окна открывалась панорама, которую я раньше видел только в фильмах.

После трех дней переговоров, демонстраций и прогулов между павильонами, голова гудела от технологий. И вдруг, за ужином с коллегой из Шанхая, пришла мысль: «До Макао — рукой подать. Всего час на пароме». В голове вспыхнули картинки: «Золотой Дракон», одно из тех легендарных казино, о которых все слышали. Азарт, не связанный с чипами и гаджетами, позвал с неожиданной силой. Не для большой игры, нет. Просто чтобы увидеть, вдохнуть этот воздух, поставить пару ставок для адреналина.

На следующее утро я уже сидел в удобном кресле турбоката на пароме. Гонконг, строгий и деловой, растворялся в дымке, а навстречу плыл Макао — причудливый гибрид Португалии и Лас-Вегаса. И вот он, «Золотой Дракон». Не просто казино, а целая вселенная: ослепительные люстры, ковры, поглощающие звук, гипнотический перезвон автоматов и сдержанный гул игровых столов. Воздух был прохладным и стерильным, словно в операционной, где оперируют кошельки.

Я купил за стойкой жетонов скромную стопку фишек, чувствуя себя немного космонавтом, высадившимся на чужой планете. Постояв немного у баккара, поставил на «красное» у рулетки. Адреналин был, да — короткие всплески, когда шарик или карта решали твою судьбу. Но очень быстро это наскучило. Игроки вокруг с каменными лицами, механические движения крупье… Искусственный рай казался удивительно бездушным.

Спустя час я вышел из этого храма Фортуны, потертый фишками, с небольшим выигрышем в кармане, но с странной пустотой внутри. Шум улицы, настоящий, живой, был музыкой после той тишины. Я забрел в старый квартал, где фасады домов были выкрашены в пастельные тона, а вывески пестрили иероглифами и португальскими словами.

И тогда я почувствовал дикий, простой голод. Не голод к риску, а самый что ни на есть физический. В небольшом семейном ресторанчике, где никто не говорил по-английски, я просто показал пальцем на соседний столик. Мне принесли тарелку спагетти «по-маканьски» — странное, но удивительно вкусное блюдо с кусочками тушеной свинины, овощами и слегка сладковатым соусом. Это было гениально. Просто, сытно, настоящее.

Перед тем как отправиться на паром обратно, я зашел в сувенирную лавку. Среди магнитиков и открыток мой взгляд упал на стеклянную витрину. Там лежали фишки из разных казино. Я нашел одну — с тем самым золотым драконом. Она была тяжелой, прохладной, неигровой. Сувенир.

В Гонконг я возвращался с легкой душой. В кармане звенела та самая фишка, а не выигрыш. В памяти оставался вкус тех странных спагетти, а не азарт игры. Я приезжал за миражем «Золотого Дракона», а нашел нечто гораздо более ценное — тихое удовлетворение от простой еды в чужом городе и идеальный, бездушный сувенир, который будет напоминать: иногда самые яркие впечатления ждут не за игровым столом, а за соседним столиком в маленькой забегаловке, куда тебя приводит простое человеческое чувство — голод. Всем счастья от артиста Игоря Пиксайкина.

Рассказ создан на основе реальных событий.

Показать полностью 4 1
Путешествия Путешествие по России Путешествие во времени Китайские товары Видео RUTUBE Длиннопост
1
7

Матрёшка: война, эгоист с пулемётом, нацисты, Великая Отечественная, это что же получается я попаданец и деревянная игрушка⁠⁠

Матрёшка: война, эгоист с пулемётом, нацисты, Великая Отечественная, это что же получается я попаданец и деревянная игрушка

Рыжие мокрые волосы выбивались из-под шлема девчонки с аккуратными короткими ноготками в тяжёлом броннике. С большим трудом сфокусировав зрение, на плече валькирии я разглядел шеврон на липучке с изображением красного креста. Вместе с небритым коренастым мужичком с покоцанным, видавшим виды АК за спиной она, пригибаясь, упорно тащила меня на самодельных волокушах куда-то сквозь высокую, высохшую, хрустевшую инеем траву и камыш, головки которого оледенели и смешно постукивали, касаясь друг друга. Блям-блям-блям-блям! В этих нехитрых, вроде бы, звуках мне даже слышалась какая-то мелодия. Мысль об этом вызвала улыбку на губах. Приехали. Кажется, я и правда умираю…

Умирал, и не то чтобы сильно расстраивался. Честно, скорее испытывал какое-то облегчение. К тому же совсем недавно я испытал нечто, что большая часть вас посчитала бы настоящей фантастикой. Можно сказать, что жизнь прожил не зря. Нет, ну а как вы назвали бы путешествие в прошлое, да ещё в далёкий 1941 год? Впрочем, не буду вас томить, давайте расскажу всё по порядку. История будет динамичной, может быть, местами рваной (потому что рассказываю, как умею, и ничего больше вступительного сочинения в универ на тему «Моральный выбор Раскольникова в романе Достоевского «Преступление и наказание» раньше не писал), но я думаю, вы меня простите, сделав скидку на моё состояние. Умру я, скорее всего, не от ран, а от кровопотери. Кхм… главное — не прерваться на самом интересном месте, а то я окочурюсь, а вы меня потом ругать из-за этого будете.

Потороплюсь. В общем, мне тридцать два, ни ребёнка, ни котёнка, родители, избаловавшие меня в детстве, пару лет назад умерли, нормальной работы нет, планов нет, мечты нет. Друзей? Что-то не припомню таких. В основном приятели, собутыльники. Хотя алкоголь я тоже не очень уважаю. Я и на СВО пошёл от скуки. Да, такой я гандон эгоистичный. Не из-за патриотизма, а потому что на гражданке делать нечего. Воюю второй год, вроде привык к местному колориту, сплю как убитый под канонаду и стрельбу, пару медалек даже за храбрость получил, коплю денежку… хрен знает на что коплю. Я не положительный персонаж. Ни капли. Почему это всё случилось со мной, даже представить не могу. Наверное, насмешка высших сил.

* * *

Поехали. Ещё вчера утром я проснулся в «Звёздном». Это такой пионерский лагерь, который мы отбили у местных нациков на прошлой неделе. Ну, то есть когда-то до войны это был нормальный пионерский лагерь (хотя у них тут скорее форменный гитлерюгенд), а потом его обустроили под военную часть.

Так вот, утром жру «дошик» с майонезом и сникерсом, а днём мы штурмуем какой-то переулок, в котором эти гады наш БТР сожгли и убили двоих смежников. Небольшой городок, скорее даже посёлок, а столько сил, чтобы его взять. Так как я пулемётчик, нашёл себе позицию под небольшим мостиком, соединяющим насыпь и две дороги, и принялся поливать из своего 6П41 «Печенег» короткими очередями окна допотопной советской трёхэтажки с надписью: «СЛАВА КПСС!!!», выложенной кирпичами, откуда РПГ-7 пальнуло. Не даю гадам высунуться, а ребята тем временем подбираются к противнику. Вот Каракатица и Ёж уже слева от подъезда позицию заняли, а Слесарь «эфки» с пояса снимает.

Чем весь этот заплёт закончился, я так и не узнал. Позади меня что-то брякнуло металлом, я вскочил на ноги, подхватил пулемёт, чтобы сменить позицию, и в этот момент раздался взрыв, буквально размазавший меня по стене с криво намалёванным интернациональным матерным словом из трёх букв.

* * *

Когда я очнулся, вокруг был не то туман, не то дымка какая-то. Хотя… доктор не исключил бы, что пелена была в глазах больного. Сразу встать на ноги не смог, постоял на коленях, блеванул дошиком и орешками, взглядом нашёл пулемёт с разбитой патронной коробкой (да, как так-то, только у Кастета новенькую выпросил?!), вытер кровь из носа, ушей, как мог, и по стеночке-по стеночке выбрался из-под моста.

Осмотрел себя, ощупал и понял, что легко отделался. Да, на груди словно гиппопотам потоптался и что-то застряло в нагрудной пластине броника, новый ботинок на правой ноге каши просит, контузия лёгкая, дезориентация… и всё. Даже странно. То ли граната была бракованная, то ли уже умер, но просто пока этого не понял. Шучу! Этот рассказ не о зомби.

Выстрелов было не слышно, видно, ребята уже с нациками справились. Только какого лешего меня бросили? Ладно-ладно, припомню им это. Кричу своим:

— Каракатица! Ёж! Слесарь! Какого хера вы…

И тут вижу, что вокруг всё изменилось. Я даже башкой помотал, отчего меня снова затошнило. Нет ни трёхэтажки с советским лозунгом и гранатомётчиками, ни асфальтированной дороги сразу за мостом направо, нет вдалеке группы брошенных зданий с выбитыми окнами и следами пожара. А самое главное — мост позади меня не железобетонный, а деревянный. Переброшенный через насыпь. И старее поповой собаки. Ребят тоже не было.

— Что за фигня? — почесал в затылке под шлемом я, и в этот момент что-то привлекло моё внимание. Что-то вдалеке, именно там, где раньше были брошенные дома.

Присмотревшись, я даже дышать перестал. Недолго думая, тут же вскарабкался на ветхий мост и начал изучать окрестности уже через оптический прицел пулемёта. И вижу — нет, не показалось. По дороге в мою сторону двигалась колонна гражданских в каком-то тряпье. Человек двести. В основном женщины и дети. Было ещё с десяток стариков, совсем дряхлых, им помогали идти молодые. Так вот, колонну эту сопровождали нацики. Натуральные! В шлемах времён Второй мировой войны, в кителях цвета feldgrau, поголовно вооружённые винтовками «Маузер 98k» и пистолетами-пулемётами МР-40. Справедливости ради нужно сказать, что последних была немного. Позади колонны ехал кабриолет в сопровождении парочки мотоциклов с пулемётчиками, в котором сидел худой офицер в фуражке с лаковым козырьком с Железным крестом на груди. Сюр какой-то!

Я сначала подумал, местные нацики куражатся, форму напялили, каски, маскарад устроили, издеваются (в принципе, эти клоуны на всё способны), но откуда у них столько раритетного оружия? Потом подумал — кино снимают? Это всё от контузии. Стас, какое нахер кино? Вокруг фронт, «птички», снайперы, минные поля. Операторов что-то тоже видно не было. Зато люди выглядели измождёнными, бледными и еле-еле шевелили ногами.

Я себя ущипнул. Раз-другой, третий. Больно, но наваждение не прошло. Каракатица, Ёж, Слесарь не появились, доктор в палате и крики медсестры: «Мы его теряем», — тоже. Мои волосы под шлемом встали дыбом, дырочка ануса предательски сжалась. Тогда я без затей впился зубами в кулак. До крови. И снова ничего. Тут ещё правая нога моя намокла. Посмотрев на неё через плечо, я увидел, что повреждённым ботинком лежу в небольшой лужице, и понял — не сплю. Такой реалистичной иллюзии, сна, просто быть не может.

«Да не может быть такого! Неужели я как какой-нибудь попаданец из дешёвых романчиков попал в прошлое?» — думал я, продолжая наблюдать за людьми и немцами, проходящими мимо и не замечавшими меня.

Что тут в 1941-1942 году было? Пылал Донбасс. Единственное, что помню. Чиж, пару месяцев назад подорвавшийся на мине, был местным, что-то такое рассказывал. Но я слушал невнимательно. Болван! В школе историю учить надо было, а не записки Таньке Ефимовой на уроках писать.

Колонна с людьми и охраной направлялась прямо в поле. В степь. Я сначала думал, они повернут и пойдут по разбитой грузовиками дороге, но нет, они как лемминги шли прямо в поле. От любопытства я на карачках последовал за ними по насыпи. Вскоре пришлось с неё слезть и красться параллельно колонне по влажной земле. Прямо при мне мальчишка лет восьми потерял сандалик (земля просто засосала его), оставшись босой на одну ногу.

Минут через двадцать мы упёрлись в ров, который копали мужчины и подростки. Их десятка четыре было. Такие же измождённые и бледные, как люди из колонны.

Худой немец вылез из машины, надел на свою плешивую голову фуражку и что-то крикнул охранявшим мужчин часовым. Те быстро заставили работников прекратить работу и бросить лопаты.

Какое-то время женщины и дети из колонны смотрели на своих мужчин. То, что они были знакомы, у меня лично никаких сомнений не возникало. Кто-то заплакал, другие немедленно подхватили, закричали дети, мужики бросились навстречу любимым, родным, и вот уже многоголосый хор, казалось, заполнил степь.

Нацистский офицер поморщился и, достав из кобуры на боку «Люгер», сделал два выстрела в воздух. Все замолчали, и солдаты прикладами винтовок и пинками согнали людей ко рву.

И тут я понял, что эти немцы из прошлого сейчас их просто расстреляют и в этот самый ров без затей покидают. Ууу, СУКИ! Ничего за восемьдесят лет не изменилось.

В общем, я даже не особо помню, как вскочил с земли и бросился искать позицию для стрельбы. Так, как я бежал тогда, я раньше никогда ещё не бегал. Слава богу, на глаза мне попался небольшой, покрытый короткой травкой холмик, с которого я и начал строчить короткими и длинными очередями из своего «Печенега». Строчил и думал: «Вдруг кто-то из людей, приговорённых к смерти, в будущем изобретёт лекарство против рака. Вернусь домой, а бабушка Дуся живая-здоровая. Скажет: «Стас, чего ж ты разгильдяй, весь в грязи по уши? А ещё прапорщик!». Не иначе, и это всё контузия.

Дострелялся я до железки. Лента в 250 патронов, угу. В общем, пулемётчик я неплохой, даже местами хороший. Враг был уничтожен, а я бросился к присевшим на землю и закрывшим головы руками людям. Кто-то прижимал к себе детей, подруг, жён. Малыши хныкали.

— Чего вы замерли? — заорал я. — Уходите, пока никто не приехал!

Люди изумлённо разглядывали меня, даже не думая двигаться с места. «Да чего они тупят?» — с раздражением сначала подумал я, а потом сообразил. Выгляжу я для них словно космонавт. Или словно враг. Недолго думая, я сорвал с плеча шеврон с забавной надписью: «Если не мы, то не мы» и вытащил из нагрудного кармана куртки новенький, недавно заказанный — красный прямоугольник Знамени Победы с серпом и молотом. Порвав плёнку зубами, я припечатал шеврон к плечу и показал его людям.

— Я свой! Спецотряд НКВД! Ясно? Надо уходить!

Уж не знаю, был ли в реале такой отряд, я же на истории с Танькой Ефимовой переписывался, но какое-никакое понимание в глазах людей я заметил.

Люди смотрели на меня с опаской и удивлением одновременно. Они смотрели, а где-то вдалеке затарахтел немецкий мотоцикл.

— ЗА МНОЙ! — заорал я и подхватил на руки первую попавшуюся русоволосую, курносую девчонку лет шести.

Смешная такая, в красном платье с двумя косичками. В одну был заплетён синий бантик, а в другую бинт. В кулачке девчонка что-то держала. Вот только что — разглядывать мне было некогда.

«Печенег» шлёпал по спине и ягодицам, а я бежал к насыпи от рычания мотоцикла. Люди сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее пошли за мной.

— Дядя, а вы кто? — по щёчкам малышки были рассыпаны веснушки.

— Я Стас. Я солдат.

— Дядя Стас, а вы наш солдат?

Неожиданно я почувствовал, что девчонка напряглась, сжалась в моих, и понял, что ей страшно.

— Конечно, ваш, — постарался добродушно улыбнуться я, ругая себя за чёрствость и тупость последними словами.

— Дядя Стас, а вы советский солдат?

— Советский.

— А форма почему такая странная? Я советских солдат видела, но таких никогда.

— А я особенный, — вспомнив своего командира роты, я как можно ласковее добавил: — Я Благининский.

— А! — наморщила лобик девчонка, будто что-то реально поняла.

Почти сразу я почувствовал, что отношение малышки ко мне изменилось, она расслабилась и даже обняла меня горячей рукой за плечо.

Все вместе мы добрались до насыпи и, найдя более-менее удобное место, начали подниматься по ней. Оставив девочку наверху, я спустился вниз и начал помогать женщинам и старикам. Задолбался, руки загудели, и начал командовать. Выстроил в линию сверху вниз мужчин и подростков, и тогда дело пошло. Девчонка с косичками во все глаза смотрела на меня и покрикивала на замешкавшихся, торопя их.

Мотоцикл с парочкой немцев, прыгая по ухабам, выкатился к насыпи как раз в тот момент, когда вверх поднимались последние люди.

— ЛОЖИСЬ! — заорал гражданским я, и, опустив руку в брезентовую сумку на правом боку, подцепил за самодельный крючок из проволоки ленту на 250 патронов. Затем привычно повернул рукоятку пулемёта влево, раскрыл крышку ствольной коробки, положил ленту на основание приёмника так, чтобы первый патрон закраиной дна гильзы зашёл за зацепы извлекателя, а лента не имела перекоса, закрыл крышку ствольной коробки, потянул за рукоятку перезаряжания затворную раму назад до отказа, поставив её на боевой взвод, с лязгом двинул рукоятку перезаряжания вперёд до отказа и, плюхнувшись на задницу, открыл огонь.

Немецкий пулемётчик в люльке из своего MG-34 успел сделать только один выстрел, прежде чем я засадил короткую очередь ему в грудь и шею. Водитель мотоцикла испуганно втянул голову в плечи и, убираясь восвояси, дал газу, продрифтовав по степи и нарисовав колёсами ровный полукруг.

Люди, распластавшиеся на земле, и те, что выглядывали из-за насыпи, облегчённо вздохнули, но я только нахмурился.

— Они вернутся, и не одни.

И снова, схватив девчонку в красном платьице и с косичками на руки, я бежал вперёд, задавая темп остальным. Куда — не знаю. Подальше от немцев. Я вдруг понял, что перестал удивляться своему положению. Великая Отечественная война, сорок первый год, прошлое? Ну и что? Бывает. Мне было некогда удивляться, охать, ахать, почему-то важно было спасти этих людей.

Вот только как бежать, если все устали, а старики вообще готовы были просто сесть на землю и умереть.

Машенька, так звали девочку, лопая «Сникерс» с миндалём, рассказала мне, что все бредущие за нами люди, и она в том числе, почти неделю сидели взаперти в бывших железнодорожных мастерских. Узловую станцию разбомбили, а мастерские остались. Именно там немцы устроили тюрьму для местных. Приехавший накануне важный офицер долго ругался на своих подчинённых, а утром все заключённые своим ходом отправились под конвоем в степь. Так же я узнал, что мама Машеньки погибла во время бомбёжки, а дедушка её живёт далеко… в Киеве. «Удивительно мужественный ребёнок», — думал я, и в глазу у меня что-то защипало. Тёплая щёчка девочки прильнула к моей небритой щеке, и, наверное, её даже кололо, но малышка ничего не говорила и прижималась ещё крепче.

Нагнали нас прямо во время переправы через новую насыпь. Только эта была старая и заросшая травой. Проводив взглядом уходящих людей, я лёг на землю и упёр приклад пулемёта в плечо. К нам по степи летело два мотоцикла, и, о радость… заполненный немцами до отказа грузовик.

Позади кашлянули, и я увидел Машеньку, теребившую край своего красного платьица.

— Немедленно уходи отсюда! — рыкнул я на девчонку. — Я их задержу!

— Я никуда не пойду, дядя Стас!

— В смысле не пойдёшь? — возмутился я.

— Я не хочу больше никого терять.

— Погибнешь!

— Мне всё равно.

— Ну нет! — поднявшись на ноги, я схватил в охапку девчонку и начал спускать её с другой стороны насыпи. — ТЫ не погибнешь! Война скоро закончится, и жить будете. Хорошо жить будете. Вы, главное, Сталина берегите, Хрущёва не слушайте и Горбачёва не выбирайте! Запомнила?

Машенька, удивлённо выпучив глаза, уставилась на меня и закивала. По щекам девчонки текли крупные слёзы.

— Дядя Стас, а когда закончится война?

— Девятого мая 1945 года, — сказал я, погладив её по голове. — Тьфу! Восьмого мая! Девятого праздник будете праздновать!

— А откуда вы это знаете? — еле-еле слышно, прикусив губу, спросила она.

— Потому что я из будущего, — присел на корточки перед Машей я. — Из 2025 года! Веришь?

В ответ она только кивнула острым подбородком. Обняв девчонку, я подтолкнул её к группе удаляющихся людей.

— Иди!

Машенька кивнула, вытерла кулачком слёзы, а когда разжала пальчики, я увидел в ладони деревянную матрёшку. Раскрыв её, она вытащила изнутри матрёшку поменьше, а ту, что больше, положила в мою руку.

— Дядя Стас, обещайте, что отдадите её мне… когда-нибудь потом.

— Обещаю! — соврал я, хватаясь за пучки травы на склоне насыпи и карабкаясь наверх.

Простая деревянная матрёшка заняла место в одном из нагрудных карманов моего разгрузочного жилета.

Что было дальше? — спросите вы. А дальше я стрелял. Стрелял как никогда, потому что никто из этих гадов не должен был последовать за спасёнными мною людьми и Машенькой. Да и про вакцину от рака я не забывал…

* * *

— ВОТ ЭТО НОМЕР! — открыв глаза, хрипло произнёс я, разглядывая белый потолок над головой и белую простынь на мне. Из левой руки моей торчала иголка с трубкой, тянущейся к капельнице.

Во рту было сухо, но в целом мертвецом я себя совсем не ощущал. За окном мимо промчался бронеавтомобиль «Тигр» со знаком «V» на двери. Это что же, значит, я не умер, да ещё и к себе вернулся?

— Вот это номер! — откашлявшись, зачем-то повторил я.

— Ты чуть не помер! — зарифмовав стишком, произнесли слева, и я увидел высокую симпатичную девушку с серыми глазами в белом медицинском халате, наброшенном на флисовый мультик. Между прочим, у неё были рыжие волосы и короткие аккуратные ноготки на пальчиках.

— Ты кто? — промямлил я. — То есть, кхм, простите… вы кто? — тут же исправился я.

— Стас, я Настя.

Вот и познакомились. Её имя мне ничего не говорило, зато я ясно вспомнил, как отстрелял из «Печенега» сначала 250 патронов, красиво положив немцев из грузовика, а затем короткую ленту в 100 штук. Пару раз в меня попало, но не смертельно: в левую ногу и в правое плечо. Когда БК закончился, врагов осталось максимум двое. Вот они, твари, меня гранатами-то и закидали. Я и сейчас чувствовал ту жгучую боль и слабость, стремительно потянувшую меня на дно тёмного, душного колодца беспамятства.

— Вы та девушка, что меня спасла? Огромное вам спасибо. А вы не видели матрёшку? — неожиданно сменил тему я, только сейчас сообразив, что лежу под простыней совсем голым. — Она была у меня в нагрудном кармане разгрузочного жилета…

Девушка, странно улыбнувшись, присела ко мне на кровать (тут я покраснел как помидор) и поставила на прикроватную тумбочку, рядом с гранёным стаканом дымящегося чая, мою матрёшку.

Прямо груз с плеч свалился. Фух! Слава богу, не потерял, не сломал.

И тут на тумбочку у кровати встала точно такая же матрёшка, но не моя, другая, поменьше.

Взяв обе игрушки, я раскрыл свою и вставил внутрь маленькую. Подходила идеально.

— Н-не понял, — поднял глаза на девушку я.

Та снова улыбнувшись положила горячую руку мне на плечо.

— Девочка, которую ты спас, Стас, была моей бабушкой.

— КЕМ? — я даже на кровати сел, сморщившись от боли.

— Осторожно! — вернула меня на место Настя. — Меньщиков Владимир Анатольевич тебя четыре часа собирал! Я сейчас тебе всё расскажу, мой путешественник во времени. Я ждала тебя больше двадцати лет.

От «мой путешественник во времени» мне стало на душе светло и хорошо. Хотя какой я нафиг путешественник? Путешественник знает куда идёт, а я обыкновенный потеряшка-заблудяшка. В руках оказался сладкий чай, и я с облегчением сделал пару обжигающих глотков. Вкусный, ммм! Повернув голову к тумбочке я увидел жёлтую коробочку с мужиком в чалме сидевшем на слоне. В чае я знаток. Хороший обожаю. Не такая упаковка как на Озоне. Никогда такую раньше не видел.

— Моя бабушка Мария Ивановна Подгорбунских — военный хирург, умерла в 2023 году. Все наши знакомые её считали странной, даже моя мама, её дочь. А всё из-за того, что бабушка всем рассказывала, что в детстве, в шесть лет, её спас солдат из будущего.

— Офигеть! — выдохнул я, снова прикладываясь к вкусному чаю. — А сколько ей было лет, когда она умерла?

— Почти восемьдесят девять.

Я ясно вспомнил курносую девчонку с косичками в красном платье. На моей щеке до сих пор осталось тепло её щёчки.

Настя же тем временем продолжила:

— Впрочем, смеялись над бабушкой недолго. Она первая предсказала день победы над немцами, сказала, что Горбачёв развалит СССР, а потом предсказала войну здесь. Мне было десять. Как-то мы с бабушкой смотрели телевизор, и там показывали выставку вооружения: наши солдаты, бронежилеты, шлемы. Бабуля что-то увидела там и так возбудилась. Мы с мамой её успокоить не могли. А на следующий день она рассказала мне про тебя, Стас. Рассказала, где я смогу тебя найти в 2025 году, велела мне идти учиться на врача и как только здесь начнётся война, начать тебя искать. Странно, но я ей сразу поверила.

— Но как ты меня нашла? — удивился я. — Здесь же уйма народу?

— Ты что, забыл? — звонко рассмеялась Настя, отчего у неё на щеках появились милые ямочки. — Ты же сказал моей бабушке, что не простой солдат, а…

— …а Благининский! — произнёс вместе с Настей вслух я.

— Мне надо было просто проверить всех командиров здесь в 2025 году. Это оказалось не так сложно, как ты думаешь. А потом — дело техники. Взяла лекарства на все случаи жизни, инструменты, приготовила волокуши, даже с местным бойцом договорилась, чтобы он провёл меня туда, где ты должен погибнуть. За эти три года на этой старой насыпи я побывала четыре раза. Один раз с нашими разведчиками, когда территория была ещё под контролем нацистов. Стас, бабушка велела передать, что благодарна тебе за спасение. И все выжившие тебе тоже благодарны. Слышишь?

От Настиных слов в глазах снова предательски защипало. Стыдясь этого, я снова открыл матрёшку и заглянул внутрь, будто опасаясь, что маленькая деревянная игрушка внутри исчезла, но нет, всё было на месте. «Отдал», — мысленно произнёс я, вспоминая шестилетку, прощавшуюся со мной у насыпи, сжал матрёшку в кулаке и поцеловал горячую руку моей спасительницы. Они были такие же горячие, как у Машеньки.

— Насть?

— Что? — молодая женщина придвинулась ко мне ещё ближе. От неё вкусно пахло духами, лимоном и какими-то лекарствами.

— Слушай… скажи, а лекарство от рака изобрели?

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Ссылка на литрес здесь

Канал на дзене здесь

Показать полностью 1
[моё] Фантастика Путешествие во времени Попаданцы Спецоперация Великая Отечественная война Нацисты Авторский рассказ Подвиг Бестселлер Владимир Сединкин Пулеметчик ВКонтакте (ссылка) Литрес Telegram (ссылка) Дзен Длиннопост
6
11

Клиффорд Саймак «Эпоха сокровищ»⁠⁠

Клиффорд Саймак «Эпоха сокровищ»

«Эпоха сокровищ» Клиффорда Саймака – это научно-фантастический рассказ, в котором ученый, работающий над созданием машины времени, из-за нехватки денег привлекают богатого охотника для финансирования своего проекта. Они соглашаются устроить охоту на вымерших доисторических животных в прошлом. Так начинается путешествие во времени. В ходе охоты герои случайно спасают доисторического человека, который в благодарность дарит им огромный драгоценный камень. Позже они находят пещеру, наполненную сокровищами: драгоценными камнями, металлами и произведениями искусства. Загадкой остаётся, кто и зачем оставил эти богатства в прошлом.

Рассказ относится к приключенческому жанру и научной «гуманитарной» фантастике, затрагивает темы изобретений и научных исследований, а также философские вопросы о времени и собственности. Действие происходит в разных временных эпохах – от 20-го до каменного века и далёкого будущего. Сюжет ведётся параллельными линиями, сочетающими научные открытия и загадочные находки.

Рассказ «Эпоха сокровищ» впервые был опубликован в сокращённом виде в 1950 году под названием «S.O.S. in Time» и позже вошёл в несколько антологий и сборников.

Итог: Произведение интересно своей идеей путешествия во времени, загадкой сокровищ и этическими вопросами, но больше привлекательно для любителей старой научной фантастики и тех, кто интересуется классикой жанра.

Также подписываемся на мой ТГ-канал. Там ещё больше интересного.

Показать полностью
[моё] Обзор книг Рецензия Фантастика Рассказ Клиффорд Саймак Путешествие во времени
0

Путешествия во времени невозможны⁠⁠

Невозможность путешествий во времени доказывается логически, потому что... Времени не существует. Слышишь про "путешествия во времени" - тебе втирают дичь. Неважно насколько говорящий изображается "авторитетным" - врёт.

Время - мера измерения, это абстракция. Люди оценивают скорость процессов относительно некого эталона. В основном, за основу было взято движение Солнца по небосводу и длительность суток, которые сами по себе величина непостоянная.

Лучше всего иллюстрируют нелепость "путешествий во времени", как ни странно, механические часы. Два раза в сутки механизм часов принимает ровно то же положение, что и много раз в прошлые дни. Выглядит абсолютно одинаково. Часы "вернулись в прошлое"? Если наблюдать этот эффект изнутри механизма, так могло бы показаться, но мы-то, находясь вне системы часов, знаем, что это не так. Стороннему наблюдателю видно, что часы никуда не "возвращались". И сторонний наблюдатель знает, что и механизм меняется - постепенно детали стираются.

Если сравнить с механизмом часов весь мир, ничего не изменится. Даже то же положение вещей, вплоть до атома, не будет "перемещением в прошлое".

Время - относительная скорость процессов. Только и всего. Откуда и куда там "перемещаться"?

Управлять временем, при этом, вполне возможно, влияя на скорость процессов. Если их затормозить, время будет идти медленнее, если ускорить - быстрее. Но обратно - никак. Хотя вернуть систему в то же состояние, в котором она была в прошлом, можно. Если воду разморозить, а потом снова разморозить, это не тот же кусок льда, который был.

Если человек прошёл по полю туда и обратно, то можно измерить расстояние, сопоставив с эталоном метра, и время, сопоставив с движением Солнца, но человек не перемещался в метрах и минутах. Потому что их нет.

Показать полностью
[моё] Время Путешествие во времени Наука Правда Обман Манипуляция Текст
67
5

Я создал 12 своих копий и отправил их в прошлое, чтобы умереть⁠⁠

"Множественность" (боевик, фантастика)

Глава 1: Понедельник

Я умер сегодня девять раз, и это даже не обеденный перерыв.

Ладно, технически я еще не умер. Это случится через примерно... – я проверил хронометр на запястье – ...четыре часа и семнадцать минут. Но когда ты видишь собственный труп, истекающий кровью на столе в медицинском отсеке, а потом понимаешь, что это будущий ты, философские различия между «умру» и «умер» как-то теряют актуальность.

Я создал 12 своих копий и отправил их в прошлое, чтобы умереть

– Кофе? – предложила Рина, протягивая мне термокружку.

– У меня сегодня перфорированная селезенка, – ответил я, кивая на медицинскую карту на ее планшете. – Кофе – плохая идея.

– У тебя перфорированная селезенка будет через четыре часа. Сейчас твоя селезенка в полном порядке. Пей.

Не поспоришь. Я взял кофе.

– Этот из какой реальности? – я уже знал ответ, но молча смотреть на него (на себя?) не мог.

– Из этой.

Я долго молчу, Рина беспокоится.

– Тебя восстановят, если все сделаешь правильно, – она смотрит с сочувствием и тревогой.

Рина работала в «Множественности» координатором – это означало, что она следила, чтобы мы не застряли в собственных временных петлях и не забыли вернуться домой на ужин. Хорошая работа, если не считать, что половину времени она общалась с мертвыми версиями своих коллег.

– Почему меня? – спросил я, не в первый раз за утро. – Почему не Артур и Ятра? Две Семерки справились бы лучше.

Рина пожала плечами:

– Приказ сверху. Может, Семерки заняты. Может, кто-то в руководстве решил, что один Дюжина эффективнее двух Семерок.

– Этот кто-то никогда не видел Кассиуса в деле.

– Кассиус, – повторила она, листая досье на экране. – Бывший оперативник «Организации». Уровень допуска: красный. Боевая подготовка: экстремальная. Причина увольнения... – она присвистнула. – Ого. Он действительно это сделал?

– Рина, я через четыре часа буду харкать кровью в капсуле переброски. Может, обойдемся без спойлеров?

Она захлопнула планшет.

– Справедливо. Готов?

Я посмотрел на капсулу – цилиндр из матового металла, размером с телефонную будку. Внутри пахло озоном и чужим потом. Тридцать семь человек использовали ее до меня сегодня. Двадцать три вернулись живыми.

Неплохая статистика, если подумать.

– Готов, – соврал я.

Глава 2: Карусель

Первый прыжок всегда самый странный.

Ты входишь в капсулу, закрываешь глаза, чувствуешь покалывание в затылке – и секунду спустя ты уже снаружи, весь в крови, с переломанными ребрами, и Рина кричит в микрофон: «Медики в третий сектор, НЕМЕДЛЕННО!»

Я упал на колени, попытался вдохнуть – легкие не слушались. Что-то сломано. Много чего сломано.

– Не... двигайся, – Рина была рядом, прижимала что-то к моей груди. Марля краснела пугающе быстро. – Медики уже здесь, держись...

Я хотел сказать ей, что все нормально, что я видел это утром в отчетах, что я знал, что вернусь вот так. Но говорить не получалось. Только хрипеть.

Двадцать минут спустя я лежал в медблоке, весь в регенерационном геле, и смотрел в потолок. Довольно неплохо, ведь я остался жив.

– Сколько? – спросил я, когда Рина зашла проверить.

– Три ребра, селезенка, правое легкое. Плюс сотрясение. – Она села на край кушетки. – Хочешь отменить задание?

– А можно?

– Нет.

– Тогда зачем спрашиваешь?

Она улыбнулась – устало, грустно.

– Вежливость.

Через час я снова стоял перед капсулой. Ребра все еще ныли, но гель сделал свое дело. Я был на восемьдесят процентов в порядке.

Этого хватит.

Я вошел внутрь, прислонился спиной к мягкой задней стенке, наклоненной так, чтобы я мог расслабиться, закрыл глаза – и секунду спустя вернулся с вывихнутым плечом и разбитым носом.

В третий раз – сломанная рука.

В четвертый – сотрясение и выбитые зубы.

В пятый – …труп.

– Мертвец! – заорал я, что было сил. – Этот готов!

У меня было тридцать секунд, чтобы выбраться из капсулы и дать комнате считать все, что успел увидеть и почувствовать тот я, которому повезло меньше всего.

Я падаю на колени, истекая кровью, зрение плывет, а дальше – темнота.

В шестой раз – еще один труп.

Потом снова.

Еще.

И еще.

Меня грузят в полупрозрачную ванну с субстанцией, больше напоминающей эфир – обратное время. Раны заживают, сознание восстанавливается, сердце начинает биться.

– Большой расход, – ворчит Рина, когда я только прихожу в себя. – Ты не мог бы…

– Не умирать так часто?

Она не отвечает. Смотрит на мои показатели на дисплее и стремительно тающую шкалу обратного времени.

Наконец, мои копии кончаются. Настал мой черед прыгать в прошлое собственной персоной.

Это впервые. Нельзя облажаться. Хотя, я уже знал, что облажаюсь, ведь то тело, над которым корпела Рина сегодня утром…

Глава 3: Кассиус

Лаборатория находилась в 2047 году, в подвале заброшенного завода в Новом Детройте. Артефакт – Ключ Темпоральности, если верить досье – лежал в сейфе за тремя уровнями защиты.

Кассиус взломал первый уровень за четыре минуты.

Второй – за семь.

Третий даже не пытался его остановить – сейф просто открылся, когда Кассиус приложил ладонь к сканеру. Старые коды доступа. Организация не удосужилась их сменить после его увольнения.

Ошибка.

Он протянул руку к Ключу – небольшой кристалл, пульсирующий тусклым синим светом – и замер.

Кто-то был в комнате.

– Привет, Кассиус, – сказал я, выходя из тени.

Он обернулся. Медленно. Изучающе.

– Дюжина, – он усмехнулся. – Серьезно? Тебя послали? Не две Семерки?

– Семерки заняты.

– Семерки мертвы, – поправил он. – Я убил их на прошлой неделе. Ну, на моей прошлой неделе. Для вас это еще не случилось.

Отлично. Еще одна причина ненавидеть временные парадоксы.

– Отойди от Ключа, – сказал я, доставая нейроглушитель. Протащить во Время что-то более серьезное проблематично, как и себя самого, если тело модифицировано.

Кассиус посмотрел на оружие. Потом на меня. Потом рассмеялся – искренне, от души.

– Ты действительно думаешь, что это сработает?

– Нет, – честно ответил я. – Но попытаться стоит.

Я выстрелил.

Он уклонился – быстрее, чем я ожидал – и оказался в двух шагах от меня прежде, чем я успел моргнуть. Удар в солнечное сплетение. Воздух вылетел из легких. Второй удар – в челюсть. Я упал.

– Слабовато, – сказал Кассиус, наклоняясь надо мной. – «Организация» совсем сдала. Раньше присылали профессионалов.

Я плюнул кровью.

– Раньше ты не был предателем.

Что-то мелькнуло в его глазах. Гнев? Боль?

– Предатель, – повторил он тихо. – Забавно. Я спас «Организацию». Я спас всех. Но они этого не поняли.

Он выпрямился, повернулся к сейфу и замер, потому что в комнате появился еще один я.

– Привет, – сказал он Кассиусу. – Раунд два.

Глава 4: Множественность

Драться с Кассиусом было как драться с ураганом.

Он двигался быстро, слишком быстро для обычного человека. Модификации. Военные импланты. «Организация» вложила в него миллионы, а потом удивилась, когда он вышел из-под контроля.

Но у меня было преимущество.

Меня было двое.

Потом трое.

Потом пять.

Каждый раз, когда один из нас получал серьезную травму, он исчезал – возвращался в «настояще», в точку отправки, в медблок – латал раны, и через минуту появлялся снова, свежий и готовый к бою.

Кассиус дрался как демон, но даже демоны устают.

– Сколько? – рычал он, ломая руку Мне-номер-четыре. – Сколько раз ты можешь вернуться?

– Угадай, – ответил Я-номер-семь, впечатывая ему колено в спину.

Двенадцать. Ответ – двенадцать. Поэтому меня и зовут Дюжина.

Но к десятому прыжку я понял: этого не хватит.

Кассиус был слишком силен. Слишком быстр. Слишком опытен. Он изучал наши паттерны, адаптировался, предсказывал движения.

Когда Я-номер-одиннадцать материализовался, Кассиус уже ждал. Удар в горло. Я захрипел, упал.

– Устал? – Кассиус быстро восстанавливался. На нем не было ни царапины. – Еще один остался, да? Последний прыжок?

Я-номер-девять попытался атаковать со спины. Кассиус развернулся, поймал его за запястье, выкрутил руку. Хруст. Крик. Исчезновение.

Я-номер-шесть. Удар в печень. Исчез. Появился.

Я-номер-три. Сломанная нога. Исчез. Появился.

Один за другим мы падали, исчезали, возвращались – и снова падали.

А Кассиус стоял в центре лаборатории, окруженный нашими копиями, и улыбался.

– Впечатляюще, – сказал он. – Но недостаточно.

Последний я – Я-номер-двенадцать – появился у сейфа. Схватил Ключ.

Кассиус обернулся.

– Не смей.

– Извини, – прохрипел я.

И активировал Ключ.

Глава 5: Возвращение

Свет. Ослепительный, всепоглощающий.

Лаборатория исчезла.

Кассиус исчез.

Все исчезло.

Секунду спустя я стоял в капсуле переброски, в настоящем времени, сжимая в руке Ключ.

Рина смотрела на меня через стекло, глаза широко раскрыты.

– Ты... ты сделал это?

Я кивнул. Попытался сделать шаг – ноги подкосились. Рина успела поймать меня, прежде чем я рухнул на пол.

– Медики! – крикнула она. – Немедленно!

– Ключ, – прохрипел я, протягивая кристалл. – Верни... в хранилище...

– К черту Ключ, – она прижимала марлю к моей груди. Когда я успел получить ранение в грудь? – Держись, слышишь? Держись!

Я попытался улыбнуться.

– Я же... Дюжина... Я всегда... возвращаюсь...

Темнота накрыла меня, как теплое одеяло.

Эпилог

Проснулся я в медблоке три дня спустя.

Рина сидела рядом, читала что-то на планшете. Когда я пошевелился, она подняла голову.

– Живой?

– Более-менее, – голос был хриплым, горло болело. – Кассиус?

Ее лицо потемнело.

– Исчез. Когда ты активировал Ключ, произошел темпоральный сдвиг. Лаборатория схлопнулась. Кассиус был внутри.

– Он мертв?

– Мы не знаем. Возможно. Возможно, застрял в петле. Возможно, выброшен в другую временную линию. – Она пожала плечами. – «Организация» расследует.

Я закрыл глаза. Три дня без сознания, десятки прыжков, бесчисленные травмы – и мы даже не знали, сработало ли это.

– Отличная работа, – пробормотал я.

– Эй, – Рина коснулась моей руки. – Ты вернул Ключ. Остановил Кассиуса. Выжил. Для «Множественности» это считается полным успехом.

– Планка низковата, не находишь?

Она усмехнулась.

– Добро пожаловать в «Организацию».

Я лежал в тишине медблока, слушая гул оборудования, и думал о Кассиусе. О его словах: «Я спас всех, но они не поняли».

Что он имел в виду?

Что он пытался сделать?

И самое главное – действительно ли мы его остановили?

Вопросы без ответов.

Как обычно.

Я вздохнул и закрыл глаза. Завтра снова на работу. Новое задание. Новые прыжки.

Новые смерти.

Но сегодня – сегодня я просто полежу здесь и порадуюсь, что все мои селезенки на месте.

Пока что.

Показать полностью 1
Авторский мир Русская фантастика Проза Фантастика Фантастический рассказ Путешествие во времени Научная фантастика Длиннопост
0
2

Продолжение цикла⁠⁠

Продолжение цикла

Привет всем моим подписчикам! Продолжение второго романа цикла "Хроноаномалия" - дописано и началась его ежедневная выкладка по подписке на сайте Автор тудей.

Аннотация:

Что, если наша реальность — это лишь черновик, полный ошибок? А Михаил Новиков-Орлов — не просто «попаданец» во времени, а «оператор-хирург», призванный эти ошибки исправлять?

Судьба по-прежнему бросает бывшего монтажника из Оренбурга в самые горячие точки истории: от засекреченной лаборатории Третьего рейха, где творят монстров, до стойбища древних викингов, хранящих магию камней. Но теперь он и его спутницы узнали главный секрет: сама реальность больна, а войны и катастрофы — лишь её симптомы.

Их новая миссия — не просто выживать в прошлом, а исцелять его. За каждой легендой о чудовищах скрывается рана на теле мироздания. Враги на их пути — не только люди из разных эпох, но и бездушные «Смотрители», для которых человечество — лишь брак в системе, подлежащий удалению. Даже появление в космосе таинственного объекта 3I/ATLAS — тоже часть этой глобальной битвы.

Война за будущее всего сущего началась. И чтобы победить, Михаилу предстоит сделать выбор: перестать быть человеком... или, наоборот, стать им в полной мере.

Вторая книга цикла — это масштабное путешествие от глубин истории к основам мироздания, где сила духа значит куда больше, чем самые продвинутые технологии.

Читать здесь!

Показать полностью 1
[моё] Фантастика Путешествие во времени Продолжение
0
39

Поддельное дело [2] - Страшные истории⁠⁠

Видео-версия:

Прочитать первую часть.

Текстовая версия:

Я резко отдернулся от зеркала. Это уже начинало смахивать на паранойю. Усталость. Стресс… Может, я чем-то заболел? Чем больше я пытался узнать, тем сильнее тонул в абсурдности происходящего.

Отбросив все мысли, я завёл машину и поехал домой. Мне нужно было разобраться в том, что происходит.

Дома я перерыл все старые коробки, которые хранились на антресолях. Их было немного — после развода родителей мы с матерью часто переезжали, многое потерялось. Я нашёл несколько своих школьных фото, свои детские рисунки. Но ни одной фотографии возраста шести лет. Ни одной фотографии с родителями в той самой квартире. Ни одной фотографии с Ваней.

Будто кто-то намеренно вычистил все свидетельства моей жизни до того рокового дня.

Я сидел на полу в окружении пыльных коробок, и по спине пополз ледяной холод.

– Что я тут ищу? – вопрос прозвучал сам собой.

И тогда я вспомнил последние слова старого следователя Орлова: «Оставьте это дело, детектив. Оно того не стоит».

Теперь останавливаться было поздно. Я прошёл точку невозврата. Всё стало слишком запутанным, я должен был найти ответы. Теперь это дело было не просто о взрыве. Оно было обо мне. И ответ был только у одного человека — у следователя, что вёл это дело. Мне нужно было найти его, чего бы это ни стоило.

Поиск Орлова превратился в навязчивую идею. Я провёл всю ночь за компьютером, пробивая все возможные базы. Налоговая, пенсионный фонд, военкомат. Результат был нулевым. Он словно подчистил информацию о себе после нашего разговора. Не было ни записей в мед. книжке, ни сведений о работе, ни даже регистрации по месту жительства. Он просто испарился.

Это было невозможно. Я резким движением схватил с полки телефон и набрал его номер. Мы с ним уже разговаривали. Раз не получилось подобраться незамеченным, придётся действовать напрямую.

Гудки… Долгие, протяжные гудки. Я уже не надеялся, как вдруг кто-то взял трубку.

– Алло, чем могу помочь?

Я немного опешил. Это был женский голос.

– Доброе утро, это детектив Громов. Можете позвать к телефону Сергея Владимировича?

На проводе воцарилась гробовая тишина.

– Извините, вы ошиблись номером. Тут таких нет.

– Стойте! – почти вскрикнул я. – Но… как же… я только недавно с ним говорил по этому номеру.

– Вы ошиблись, детектив. Уточните номер ещё раз.

Она сбросила… Я перепроверил данные. Это был определённо его номер, но почему тогда… От меня явно что-то скрывают.

Тут же мои руки словно сами собой набрали новый номер. Номер нашего отдела. Я представился и запросил информацию об Орлове. Но в ответ я услышал лишь смятение:

– Извините, но мы не имеем права. Орлов просил не разглашать свои данные после смерти, это указано в его учётной записи.

– Что? Что это значит? Когда он скончался?

– Ещё двадцать лет назад, детектив. От инсульта. Подскажите, могу я вам ещё чем-то помочь?

Я сбросил вызов. Это всё явно было похоже на какой-то дурной сон. Я же говорил с ним два дня назад… Человек словно просто исчез.

После диалога голова начала раскалываться. Я принял холодный душ, пытаясь смыть с себя раздражение от происходящего. Вода стекала по лицу, и я вглядывался в своё отражение в мокром стекле душевой кабины. Тёмные волосы, карие глаза, острые скулы. Чьё это лицо? Громова? Я всегда считал его своим. Но теперь каждая черта казалась чужой, словно это лицо я видел когда-то раньше у другого человека… Я отпрянул.

Нужен был другой подход. Если Орлов мёртв, то нужно найти Ивана. Единственного выжившего ребёнка. Теперь только он мог дать мне ответы.

Я начал размышлять. Возможно, я искал не там… Если информации о его жизни нет, то стоит попробовать найти информацию о его лечении. Если он выжил, его должны были забрать в больницу.

Обладая доступом к служебным базам, я пробил архивы детской областной больницы. Запрос по фамилии «Петров Иван», дата поступления — октябрь 2001. Вот оно!

Система выдала единственную запись, от которой у меня похолодела кровь.

История болезни № 18734/к.

Пациент: Петров Иван Игоревич, 06.05.1995 г.р.

Дата поступления: 15.10.2001, 01:30. Доставлен бригадой скорой помощи с места ЧП (взрыв жилого дома).

Диагноз при поступлении: Закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга тяжёлой степени. Множественные переломы рёбер, пневмоторакс. Ожоги 2-3 степени спины и конечностей (15% тела).

Состояние: Крайне тяжёлое, кома 3-й степени.

Я лихорадочно листал дальше, вчитываясь в сухие строчки протоколов операций, переливаний, борьбы за жизнь шестилетнего ребёнка.

ОПЕРАЦИЯ: Трепанация черепа с целью декомпрессии головного мозга. 15.10.2001, 05:40.

ТЕЧЕНИЕ: Пациент оставался в состоянии комы. Присоединилась пневмония, сепсис...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: Несмотря на проведённые лечебные мероприятия, состояние оставалось критическим.

ДАТА СМЕРТИ: 14.11.2001. 16:25.

Я откинулся от стола. В ушах стоял оглушительный звон. Иван не выжил. Он умер спустя месяц в больнице, не приходя в сознание. Его действительно не стало. Расследование зашло в тупик… Я уже ничего не понимал.

Пытаясь собрать всё воедино, я вновь открыл дело на ноутбуке. Всё было уже до боли знакомое, я всё это давно досконально изучил. Как вдруг я обнаружил запись и прикреплённое фото о том, что угол квартиры номер один на первом этаже остался практически цел. На фото стоял массивный, деревянный шкаф. Единственное место, которое не зацепило массовым взрывом.

— Интересно... — Я тихо пробубнил, прикладывая руку к подбородку. — Если бы в ту ночь там кто-то был, может, он смог бы выжить?

Но тут я заметил то, куда, казалось бы, не имеет смысла лезть.

Это был список найденных вещей погибших. Просматривая один снимок за другим, я наткнулся на что-то странное.

«Неопознанный мужчина (труп №27), обнаружен в четырёх метрах от взрыва, прикрывающим собой тело несовершеннолетнего Петрова И.И. При себе документов не имел. Обнаружены следующие предметы:...»

Я пробежал глазами по списку: обгоревшие ключи, мелочь в кармане, складной нож… Ничего интересного.

В ту ночь на Садовой был кто-то ещё. Взрослый мужчина. Он пытался спасти Ваню, прикрыл его от взрыва собой. И он погиб…

«Неопознанный мужчина»… Может, запутанное дело касается его? Может, кто-то пытался скрыть присутствие на объекте важного человека? А точно ли он защищал Ваню?.. Или пытался сделать что-то… Другое?

Голова снова заныла знакомой, давящей болью.

Я сидел за своим столом, заваленным теперь не только архивными папками, но и распечатками и заметками по делу.

Голова раскалывалась. Мысли путались. Воздух в квартире стал спёртым, давящим. Мне нужно было выйти. Ощутить что-то нормальное, более понятное — вкус еды, звон посуды, приглушённые голоса. Просто перекусить. Очистить голову.

Я вышел на улицу и направился в небольшой ресторанчик в двух кварталах от дома, куда иногда заходил после смены. Вечерний город встретил меня шипением шин по мокрому асфальту и размытыми отражениями фонарей в лужах. Казалось, обычный вечер.

Но обычным он не был. Пока я шёл, в висках пульсировала та самая, уже знакомая боль. В ушах стоял лёгкий, высокочастотный звон. Я списал это на стресс и недосып.

В ресторане я заказал стейк и кофе, устроившись в углу. Я пытался выстроить логическую цепь, но картинка с обгоревшим телом вставала перед глазами, перечёркивая все доводы рассудка. Я машинально ел, почти не ощущая вкуса, и смотрел в окно. И вдруг поймал себя на мысли, что ищу глазами не прохожих, а… кого-то определённого. Будто ожидал, что из-за угла появится тот самый Сергей Владимирович.

«Идиот, — отругал я себя. — Ты превращаешься в параноика».

Медленно достав телефон из кармана, я набрал давно знакомый мне номер. Гудки. На проводе раздался мягкий, женский голос.

— Детектив, что хотите узнать на этот раз? — В голосе послышалась нотка издевательства.

— Эй, с чего ты взяла, что я звоню тебе только по этому?

— А как иначе? — Она усмехнулась. — Ты же всегда занят работой, обычно тебе совсем не до меня.

— Ну… Ладно, извини, но я правда звоню по делу. Можешь разузнать для меня информацию по делу “ЧП на Ул. Садовой Д. 17. 14.10.2001“. Там фигурировал неизвестный труп, который закрыл собой мальчика. Можешь узнать по нему что-то?

— Конечно, я попробую, но ничего не обещаю.

Она сбросила вызов… Она определённо на меня зла… Но сейчас не до этого, нужно двигаться дальше.

Я расплатился и вышел. На улице уже стемнело. Решение пришло внезапно, навязчиво и неоспоримо. Мне нужно было туда. На Садовую. Не завтра, не послезавтра, а прямо сейчас. Увидеть это место. Не в архиве, не в памяти, а здесь и сейчас. Может, земля там хранит эхо того взрыва? Может, я что-то почувствую? Это была не логика, а животная потребность.

Я не пошёл за машиной. Мне нужно было идти пешком. Дышать воздухом. Ощущать каждый шаг. Дорога заняла минут сорок. Я двигался быстрым, нервным шагом, и с каждой секундой головная боль будто усиливалась, а звон в ушах нарастал, превращаясь в оглушительный гул.

Новый дом на месте старого был безликой бетонной коробкой. Я остановился напротив, прислонившись к фонарному столбу. Ничего. Никаких воспоминаний. Только холодный ветер и чувство полнейшего безумия от всего этого.

Неожиданно раздался звонок. Я поднял трубку. На проводе была она.

— Слушай, Никит… Тут что-то совсем не чисто… Труп действительно не опознан и никакой информации по нему нет… Но почему ты не сказал мне, что это личное?

— Понятно… Ну это было ожидаемо… — Я просто проигнорировал её последний вопрос.

— Но знаешь, я тут нашла ещё кое-что странное…

— Ну не томи, говори уже.

— Это дело было отредактировано спустя неделю после инцидента, словно кто-то пытался что-то скрыть…

— О чём ты?

— В самом первом отчёте ты не числился погибшим… А уже после: тебя добавили. Кому это было нужно?

Моё сердце на миг замерло.

— Я всё понял, спасибо тебе за помощь. Мы обязательно сходим с тобой куда-нибудь в ближайшее время.

— Я была бы очень рада этому... — В голосе прозвучала нотка грусти.

Я сбросил вызов, мне нужно было сосредоточиться, понять. Сказанное ею меня уже не удивляло. Это меньшая странность из всего того, что произошло за последнее время.

И тогда я закрыл глаза. Попытался представить не «тот вечер» абстрактно, а что-то конкретное. Ту самую кухню. Табличку с номером «17» на стене у подъезда. Трещину на асфальте, в которую мы с Ваней закапывали «клады».

Боль в висках стала невыносимой. Гул заглушил все звуки города. Мир закружился, поплыл. Я почувствовал, как падаю, но не на мокрый асфальт, а куда-то в мягкую, тёплую пустоту. Последнее, что я увидел перед тем, как сознание поглотила тьма, — это свои руки, упирающиеся в стол. Но почему-то… маленькие. В детскую крапинку от чернильной ручки.

Я открыл глаза и тут же замер.

Я сидел за кухонным столом. Настоящим, знакомым до боли. Передо мной стояла тарелка с недоеденной манной кашей. Из окна лился тёплый вечерний свет от фонаря. А напротив меня я видел… их.

Отец. Живой. Он читал вечернюю газету. Мама. Она стояла у раковины, мыла посуду. Это был не сон. Я чувствовал запах газетной бумаги и отцовского одеколона. Чувствовал шершавую поверхность скатерти под ладонями.

«Мама? Папа?» — хотел я крикнуть, но из горла вырвался лишь тонкий, детский писк. Я соскользнул со стула и бросился к отцу, обхватив его за шею. Он был настоящим! Тёплым, большим.

— Никита, что ты? — удивился он, отложив газету.

Я отпрянул, улыбнулся, и кинулся к маме, впиваясь в её домашний халат. Она засмеялась:
— Ну что ты как маленький? Хватит нежиться, скоро Ваня придёт, уроки делать будете.

Ваня. Уроки. Дата. Резкая мысль пронзила мой детский восторг. Я медленно отошёл от матери, смотря на них с внезапным ужасом.
— Какое сегодня число? Который час?

Родители переглянулись с лёгким беспокойством.
— Четырнадцатое октября, сынок. Воскресенье, без пятнадцати девять, — спокойно сказал отец. — Ты в порядке?

Ледяной ком сдавил горло. Я был тут. В теле шестилетнего себя. В тот самый вечер.
— Слушайте, нам нужно уходить! Сейчас! Прямо сейчас! — закричал я, и мой голос звучал чужим, истеричным даже для меня самого.

— Никита, успокойся. Что за глупости? — мама потянулась ко мне, но я отшатнулся.

— Взрыв! Здесь будет взрыв! Мы все погибнем, если сейчас же не выйдем на улицу! Вы должны мне верить!

В их глазах читалась уже не тревога, а настоящая растерянность и жалость. Они не верили. Они видели перед собой перевозбуждённого ребёнка, который нафантазировал себе чёрт знает что.

— Сынок, ты где такого наслушался? — отец встал, чтобы успокоить меня. — Всё будет хорошо. Никаких взрывов.

Отчаяние затопило меня с головой. Я не мог их убедить. Я видел час своей гибели на их спокойных лицах. Не думая больше ни о чём, я резко развернулся и выбежал из кухни в прихожую, к входной двери.

— Может, если я выбегу на улицу, подниму панику… — Я не знал, что мне делать. Мысли безысходности разрывали голову.

Я дёрнул за ручку двери, выбежал в подъезд и тут же врезался во что-то твёрдое. Упал на пол, ударившись затылком. Перед глазами поплыли круги. Я поднял взгляд, потирая ушибленное место.

В дверном проёме, залитый светом из подъезда, стоял мужчина. Высокий, в тёмной ветровке. Его лицо было скрыто в тени, но одежда показалась до боли знакомой. Прежде чем я успел что-то понять, он молниеносно наклонился. Сильная рука обхватила меня, как клешня. Я почувствовал запах дождя и кожи. Ещё одно движение — и я взмыл в воздух, оказавшись перекинутым через плечо, как мешок с картошкой.

— Мама! Папа! — закричал я, но мужчина был уже на лестничной площадке. Дверь в квартиру с грохотом захлопнулась. Он её захлопнул.

Я бился и кричал, но его хватка была железной. Он бежал вниз по лестнице быстрыми, уверенными шагами. И пока он бежал, я, беспомощно болтаясь на его плече, смог разглядеть его свободную руку, державшуюся за перила. Она была вся в грязи, а на запястье виднелся до жути знакомый шрам.

В тот же миг в голове всё взорвалось невыносимой болью. Звуки — мои крики, его тяжёлое дыхание — поплыли, смешались и исчезли. Я провалился в беззвучную, чёрную пустоту.

Я очнулся, лёжа на мокрой траве. Над головой темнело небо, пронзительное и высокое. Я сел, потирая виски. Голова гудела, но та адская боль ушла. Я был… здесь. На пустыре, где когда-то стоял дом №17. Рядом возвышалась новая, безликая многоэтажка.

Я встал на ноги, едва сохраняя равновесие. Тело было моим, взрослым. В той же одежде, в которой я вышел из дома. Я повертел перед собой руки, разглядывая их, будто видел впервые.

Это был не сон. Слишком реальны были ощущения: запах отцовского одеколона, шершавость его бритой щеки, железная хватка того человека.

Того человека…

Я медленно, почти механически посмотрел на запястье… Шрам… Я был уверен, что они не просто похожи… Они были одинаковые.

— Я… Я был там. Но… как? — прошептал я в тишину вечернего города. — Нет… Не может такого быть. Это невозможно, руки-то мои чистые. Я же…

Я схватился за голову и зажмурил глаза.

— Черт, да что это за бред! — Легкий крик прорезал тишину. — Я… Я точно схожу с ума…

Я сидел на мокрой траве, не в силах сдвинуться с места. Скулы непроизвольно напрягались, а мысли метались, пытаясь осмыслить случившееся. Я побывал в прошлом. Я видел своих родителей. И я… я сам себя оттуда выкрал.

«Куда я себя дел?» — этот вопрос сводил с ума. Что сделал со мной тот взрослый, тот я из прошлого? Спрятал? Убил? Нет, не мог. Значит, спас. Но как?

Мозг отказывался верить, но тело помнило всё: хватку того человека, запах пыли на лестничной клетке, тёплые объятия мамы. Это была не галлюцинация. Это была мышечная память.

Нужно было двигаться. Делать что-то, чтобы не сойти с ума. Я поднялся и, почти не осознавая своих действий, побрёл к забору, огораживающему новостройку. Там, в углу, где сейчас рос куст сирени, мы с Ваней когда-то закопали свою «капсулу времени» — жестяную коробку из-под печенья с «сокровищами»: разноцветными стеклышками, фантиками и запиской.

Я упал на колени и начал рыть землю руками. Земля была мягкой, податливой. Ногти забились грязью, но я не останавливался. Это было единственное, что связывало меня с той реальностью, что ещё хоть как-то поддавалась логике. Я копал, словно пытался докопаться до правды, до дна этой чёртовой тайны.

И вот пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Металл. Сердце заколотилось. Я откинул комья земли и вытащил ржавую, искореженную коробку. Она была пуста. Крышка отвалилась, внутри — лишь влажная земля и черви. Никаких сокровищ. Никаких следов.

Как вдруг я обратил внимание на свои грязные, дрожащие ладони.

В этот миг знакомый, нарастающий гул вернулся, накатывая волной. Голова закружилась, мир поплыл. Но на этот раз я не терял сознание. Я просто… сместился. Свет вечерних фонарей погас, сменившись густыми сумерками. Воздух стал холоднее, пахнущим не выхлопами, а осенней листвой и дымом из труб. Я по-прежнему сидел на коленях у забора, но забор был другим — старым, деревянным. А передо мной, вместо новостройки, высился тот самый, родной и ужасный, дом №17. В его окнах горел свет.

Я был здесь. В своём теле. В ту самую ночь.

Как молния, в сознании вспыхнула мысль, выдернутая из архива: «Угол квартиры на первом этаже остался практически цел».

Адреналин ударил в голову, сметая всю усталость и страх. Я сорвался с места и побежал к подъезду. Ноги сами несли меня, обходя знакомые трещины на асфальте. Я влетел в парадную, и запах домашней еды, лака для пола и старого линолеума ударил в нос, вызвав резкий, болезненный приступ ностальгии.

Лестница. Третий этаж. Квартира №5. Я бежал, не чувствуя под собой ног. Сердце колотилось, вырываясь из груди. Вот она, знакомая дверь, с потёртостью на ручке. Я замер перед ней, пытаясь перевести дух, чтобы войти, всё объяснить, вытащить их всех…

И в этот миг дверь с силой распахнулась изнутри, и в меня, с разбегу, врезался маленький, испуганный мальчик.

Он свалился на пол прихожей, почесал затылок и поднял голову. Его широко раскрытые, полные слёз глаза смотрели на меня. Это был… я. Шестилетний Никита.

Время остановилось. Взгляд взрослого человека встретился со взглядом ребёнка. И в этой секунде все пазлы в голове с щелчком встали на свои места. Я всё понял. Понял, что тогда происходило. Понял, что должен делать. Не пытаться спасти всех — это было невозможно. Спасти хотя бы его. Себя.

Я медленно опустился на колено, после чего резко закинул его на плечо, захлопнул входную дверь и ринулся по коридору.

Я не стал бежать к выходу. Слишком далеко. Слишком рискованно. Времени не было. Я побежал по лестнице на первый этаж. К той самой квартире №1.

Дверь была старой, деревянной. Я отступил на шаг и с размаху ударил по ней плечом. Раздался сухой хруст, и замок не выдержал. Мы ворвались внутрь.

В квартире пахло варёной картошкой и стариком. Из комнаты вышел хозяин и закричал, потрясая кулаком:

— Эй! Кто вы такие? А ну выходите отсюда!

Я проигнорировал его. Взгляд метнулся в соседнюю комнату, ту самую. И я увидел в самом углу большой, тёмный, дубовый шкаф. Идеальное укрытие.

Я вбежал в комнату и распахнул дверцу шкафа. Внутри висела старая одежда, лежали какие-то коробки.
— Быстро! Залезай! — приказал я маленькому Никите, запихивая его вглубь и вываливая на пол груду вещей.

Он смотрел на меня с ужасом, но не сопротивлялся.
— Не смей никуда вылезать! Стой тут, а то умрёшь, понял? Прошу тебя! — это были последние слова, которые я успел крикнуть ему, прежде чем захлопнул тяжёлую дверцу.

В этот момент старик уже набрасывался на меня сзади. Я обернулся. Времени на уговоры не было. Считанные секунды. На комоде рядом стояла тяжёлая фаянсовая ваза. Я схватил её, сделал один длинный шаг и со всей силы опустил на голову мужчины. Раздался глухой, кошмарный звук. Он не крикнул, просто осел на пол, как подкошенный.

Я не стал проверять пульс. Выскочил из квартиры в длинный коридор, следом на улицу и тут же замер.

Прямо перед подъездом, подбрасывая в руках старый мяч, стоял Ваня. Он с удивлением смотрел на меня, взрослого незнакомца, выбежавшего из чужой квартиры.

В ту же секунду земля содрогнулась. Из-под земли донесся низкий, животный рёв. Окна в подъезде звякнули. Ударная волна шла изнутри.

Идеи окончательно покинули меня. Бежать было некуда. Я сделал последний в жизни шаг — бросился к Ване, накрыл его своим телом, прижав к себе, и закрыл голову руками.

Мир взорвался в огне и боли. Я почувствовал, как на спину обрушивается адское пекло, словно на меня вылили раскалённый металл. Кости затрещали. Но я не издал ни звука, лишь сильнее, из последних сил, прижал к себе маленькое, хрупкое тело друга. Вслед за этим нас подхватила ударной волной и куда-то отбросило.

Я не смог уже открыть глаз. Сознание поглотила абсолютная, беспросветная тьма.

…

— Темно… Где я? — эхом отдалась мысль в моём сознании. — Я всё ещё жив?

Вокруг словно была пустота. Я не касался ногами земли, я не чувствовал порыв ветра и я совершенно ничего не слышал. Вокруг была настолько гнетущая тишина, что она меня пугала…

Как вдруг, где-то вдалеке послышался тихий, ритмичный звук.

Это было похоже на тиканье… Нет… На пищащий звук кардиомонитора. Звук приближался, становился громче. Вслед за ним я услышал невнятную речь. Это… Был мужской голос. Он становился всё чётче. В какой-то момент мне казалось, что я разбираю отрывки фраз.

Темнота вокруг начала исчезать, я увидел длинный туннель из света. Пытался пойти к нему, но двигаться не получалось. Я не мог даже пошевелить рукой.

Неожиданно голову прорезала уже до жути знакомая боль в висках, и тут я открыл глаза.

Всё было мыльным, но через пару секунд взгляд сфокусировался. В моём носу что-то было, а рядом стоял человек… Это был взрослый мужчина, лет сорока, разговаривал с медсестрой.

Я медленно поднял руку, но замер. Моя рука такая маленькая… Я снова в детском теле? Немного обдумав ситуацию, я вытащил эту белую трубку из своего носа, после чего сразу закашлялся.

Этот человек, который стоял рядом, тут же обратил на меня внимание:

— Никита? Слава богу, ты очнулся, как ты себя чувствуешь?

Его голос был громкий, режущий слух. Я поморщился, после чего спросил:

— Вы… Сергей Владимирович?

Как я и думал. Мой голос был детский.

— Что? Д-да, ты меня знаешь?

— Знаю. — Я приподнялся в сидячее положение и уставился в простынь между ног. — Какое сегодня число? Год?

— Двадцатое. Ты пролежал в коме почти неделю.

— Ясно… Сергей Владимирович, вы должны записать меня в список погибших… И сходите к кардиологу в ближайшее время…

— Что? О чём ты, малец?

— Послушайте! — почти вскрикнул я. — вы должны. Записать меня. В список погибших. Я подготовлюсь, я просто обязан попробовать снова… На этот раз я спасу их… Спасу всех.

— Что ты имеешь в виду, Никита? Кого ты спасёшь?

Я молчал, уставившись себе в дрожащие, детские ладони.

— Никита?

Бедный ребёнок бросил взгляд на Сергея. По его щекам потекли слёзы, а нос начал непроизвольно всхлипывать.

— Г-где я? Кто вы такой?

— Ты же… знал… — Во взгляде Сергея явно проступил страх.

— Где мои родители? Где Ваня? Что происходит? Мама, мама! Позовите мою маму, пожалуйста.

Громкие крики маленького Никиты наполняли всё вокруг. Он звал родителей, звал своего лучшего друга и совсем не понимал происходящего.

Но мой путь был окончен. Моё сознание растворилось. Теперь всё на плечах этого испуганного ребёнка. Спустя двадцать лет он найдёт ошибку в документах… И попробует всё исправить. Снова. Как это сделал я, как это делали до меня, и как это будет делать он, пока мы не спасём… Хотя бы Ваню.

Показать полностью
[моё] Ужас Страшные истории Сверхъестественное Ужасы Мистика Детектив Тайны Nosleep CreepyStory Путешествие во времени Городское фэнтези Триллер Расследование Видео Видео ВК Длиннопост
5
Посты не найдены