Мы жили в небольшом поселке на юге, где жизнь текла по одному и тому же ритму: весной — посевная, летом — прополка, осенью — жатва. Все друг друга хорошо знали, и самым большим событием у нас считалось, если у кого-то курица со двора сбежала. Я, Дашка и ее младшая сестра Маша были неразлучны. Наши дома стояли через три двора, и мы все делали вместе. В тот год, когда все случилось, мы заканчивали школу. Чтобы подтянуть нас к экзаменам, родители наняли репетитора — старенькую учительницу математики, жившую на другом конце поселка.

Обычно мы ходили к ней днем. Но летом, в самый разгар полевых работ, родители Даши и Маши пропадали в полях до поздней ночи, и сестрам приходилось управляться по хозяйству самим. Поэтому они часто пропускали дневные занятия и бегали к учительнице на восемь вечера. Дорога шла мимо старых, заброшенных полей и заросшего камышом пруда, где никто уже лет сто не купался. Уличное освещение в той стороне было, мягко говоря, условным — один фонарь на полкилометра, и тот работал через раз.

Я всегда успевала на дневные занятия. А сестры — нет. И однажды тьма, дремавшая у старого пруда, дождалась своего часа.

В тот вечер Даша пошла к репетитору одна, Маша приболела. Вернулась она уже затемно, и с порога было видно — с ней что-то не так. Она молчала, смотрела в одну точку, а через час у нее поднялся сильный жар. Ее трясло так, что кровать ходила ходуном, она что-то кричала во сне, металась, срывала с себя одеяло. Родители, приехавшие с полей, первым делом, конечно, вызвали фельдшера. Тот смерил температуру — под сорок — вколол жаропонижающее, развел руками и уехал.

Но лекарства не помогали. Всю ночь Даша горела и бредила. Их соседи потом рассказывали, что из дома доносились такие крики, будто там кого-то резали на живую.

А на следующий день началось самое жуткое.

К обеду жар немного спал, Даша пришла в себя. Она встала с кровати, подошла к старому трельяжу в углу комнаты. Рядом тут же пристроилась Маша. И вдруг они обе, глядя на свое отражение, начали плакать. Они рыдали навзрыд, так, будто в зеркале им показывали самую страшную, из всех возможных, пытку. Они вцеплялись себе в волосы, царапали лица, а их мать, вбежавшая на шум, видела в зеркале только перекошенные от ужаса лица своих дочерей. И больше ничего.

Это повторялось снова и снова. Стоило им увидеть свое отражение — в зеркале, в темном стекле окна, даже в стальной ложке — начиналась истерика. У обеих разом. Словно неведомая зараза перекинулась с одной сестры на другую.

В конце концов, кто-то из сердобольных соседей деликатно посоветовал их родителям: «Свозите-ка вы их к бабке Аграфене, что за лесом живет. Тут не врачебное дело, тут совсем другое…». Родителям, людям сугубо земным и неверующим, деваться было уже некуда. Они и так убрали из дома все зеркала. Поэтому без долгих колебаний повезли дочерей к знахарке.

До Аграфены они добрались не сразу. По дороге Даша вдруг вырвалась из рук матери, с визгом убежала в поле и вцепилась в ствол сухой одинокой ивы. Она обнимала ее и выла, как раненый зверь. Мать, обезумев от отчаяния, отхлестала ее веткой по спине, пытаясь оторвать от дерева, но Даша будто приросла к коре. Отец кое-как оттащил ее силой.

Когда они наконец предстали перед Аграфеной, та долго молчала, глядя на Дашу. Потом закрыла глаза и зашептала.

— Слабая она у вас пришла, — наконец сказала бабка, не открывая глаз. — Уставшая, обиженная… Учительница ее отругала в тот вечер. Шла она мимо пруда, а душа нараспашку. Вот ОНО ее и учуяло. Водяное оно, неприкаянное. Само себя в зеркале не увидело, вот и бесится, когда на себя в чужом обличье смотрит. А младшая-то рядом, кровинка одна, вот и на нее тень легла.

Аграфена дала им несколько ладанок и заговоренных красных ниток. Велела носить не снимая и сорок дней к тому пруду даже не приближаться.

Прошла неделя. Вроде все поутихло. Даша и Маша перестали биться в истерике, снова стали улыбаться. И я, дура, решила, что все миновало. Мне строго-настрого запретили с ними в этот период видеться, но молодость слепа к запретам. От скуки я побрела к их дому. Они сидели на крыльце, щелкали семечки. Выглядели абсолютно нормально.

— Пойдем прогуляемся? — предложила я.

Они переглянулись и согласились. И ноги, будто сами собой, понесли нас по той самой тропинке. К тому самому пруду.

— Тебе страшно было? — спросила я у Даши, когда мы сели на траву у темной воды.

Она поежилась.

— Еще как, — прошептала она. — Я ее видела, Полин. И сейчас иногда вижу… когда глаза закрываю. Она… у нее лица почти нет. Как мокрая серая тряпка. А глаза белые-белые, без зрачков. Волосы длинные, черные, как тина… и они шевелятся. И она все время улыбается. Так жутко улыбается, что рыдать хочется…

От ее дрожащего шепота у меня по спине пробежал ледяной ежик. Моя аура, как потом сказала Аграфена, в тот момент прорвалась, как тонкий листок бумаги. И ОНО тут же это почувствовало.

Домой я шла, постоянно оглядываясь. Мне казалось, что за спиной кто-то дышит. Что в шелесте камыша звучит мое имя.

Дома мать отправила меня в магазин за хлебом и сахаром. Я взяла свой старенький велосипед «Орленок» и поехала. Обратно я крутила педали, думая о Дашином рассказе, об улыбке утопленницы. И вдруг, на совершенно пустом и ровном участке дороги, произошло нечто.

Велосипед подо мной будто кто-то с силой подбросил в воздух.

Я помню только ощущение полета, лязг металла и глухой удар головой о твердую, пыльную землю. Я очнулась, сидя посреди дороги. Велосипед валялся метрах в пяти от меня, колесо вывернуто восьмеркой. Пакеты с сахаром и хлебом разорваны. И вокруг — никого.

Дома я свалила все на то, что в колесо попал камень. Мать мне поверила. Но это было только начало.

Вечером отец, задержавшийся в поле, позвонил и попросил принести ему фонарик. Мы пошли с младшим братом. Луну прикрыли плотные облака. Мы шли по меже, и вдруг я услышала за спиной быстрые, шлепающие шаги. Будто кто-то бежал по мокрой грязи. Брат видимо ничего не слышал, т.к даже не шелохнулся.

Я резко обернулась.

В свете моего фонарика, метрах в двадцати, я увидела ее. Девичья фигура в каком-то светлом балахоне. Она бежала прямо на нас. Невероятно быстро, выбрасывая ноги вперед. Я заорала, споткнулась и упала, больно ударившись коленом. Брат помог мне подняться. Когда я снова посветила назад — там было пусто.

Эту ночь мы провели с отцом в поле. Я так боялась идти домой по темноте, что уговорила его оставить нас. Мы спали на подстилке из соломы с ним. Это была самая страшная ночь в моей жизни. Мне казалось, что кто-то колет меня в спину. Тысячами мелких, острых иголок. Я ворочалась, стонала, но никак не могла вырваться из дремы. Утром вся спина горела, но на коже не было ни единой царапины.

Я была сильно напугана. Но самое страшное ждало меня впереди.

На следующий день, после обеда, мать снова отправила меня отнести отцу еду в поле. Я была вымотана бессонной ночью, глаза слипались. Отдав отцу узелок с едой, я пожаловалась на усталость.

— Так приляг вон там, под ивой, — махнул он рукой. — Часок поспи.

Это была та самая ива. Та, за которую цеплялась Даша.

Холодный ужас сковал меня. Но перечить отцу я не посмела, да и сил не было. Я легла на старую раскладушку, стоявшую в тени дерева, и закрыла глаза. Всего на минуточку.

Когда я их открыла, ОНО было здесь!

И ее лицо. Лицо утопленницы, серое, одутловатое, с белыми глазами и жуткой, кривой улыбкой. Оно висело в воздухе прямо передо мной, в каких-то десяти сантиметрах. Так близко, что я чувствовала ледяное дыхание мертвеца.

Я не успела закричать. Раскладушку подо мной с чудовищной силой выдернули, и я полетела спиной вниз. Последнее, что я помню — это ослепительная боль в затылке и темнота, в которой продолжала висеть эта улыбка.

Очнулась я на полу в доме Аграфены. Вокруг меня был начерчен мелом круг, горели церковные свечи, пахло ладаном. Меня всю ломало, будто каждая кость в теле треснула. В ушах стоял визг. Я кричала бабке, что мне больно, что меня колют иголками, но она не обращала внимания, продолжая читать свои молитвы.

Когда я окончательно пришла в себя, Аграфена рассказала, что со мной произошло.

Когда отец нашел меня без сознания под ивой, я уже была не я. Я рычала, выла, пыталась укусить его, говорила чужим голосом. Он понял, что дело плохо, и сразу же привез меня к ней.

— Вцепилась она в тебя, девочка, — сказала Аграфена, подавая мне кружку с отваром. — Ты сама ей дверь открыла, когда испугалась. Она — девка молодая, лет сто назад в том пруду утопла. Душа ее черная, неупокоенная, бродит с тех пор, ищет молодое тело, чтобы пожить еще немного. Злости в ней скопилось много за это время.

Меня «отчитали». Надели на меня новые обереги, велели молиться.

Напоследок Аграфена мне сказал:

— Я ее отогнала от вас, дочка. Но то, что однажды вошло, всегда будет пытаться пробраться обратно. Будьте осторожны.

предыдущая часть - Экстрасенсы по вызову часть 22 ( археологи )

Собственно, бывшие пособники Ябеды-Корябеды знали не так уж и много, но и этой информации Денису с Валерой было вполне достаточно, чтобы понять что они имеют дело с так называемыми - "душекрадами". По словам Полуэктова, он был важен для Насти, как специалист по массовому охмурению граждан желающих приобщиться к нетрадиционной медицине и получить с неё для себя полезную прибыль. А в числе распространяемой им продукции на сеансах очень часто фигурировали искусственные кристаллы, которые поставлялись из Подмосковья и с точки зрения постороннего человека являлись обычным фуфлом из пластика. Однако всё было немножко не так. Эти кристаллы были способны затягивать в себя человеческие души и удерживать их внутри себя на неопределённый срок. Вернее, срок, быть может, какой-то там и имеется, рассуждал Полуэктов, но ему, про то, ничего не известно. Он знал только, что кристаллы прочные и их трудно разбить. А ещё, в их составе присутствует некий "капролактам", хотя он всегда думал, что это название предприятия. Иван Иванович честно признался, что да - распространял кристаллы на сеансах, да - каждый из этих кристаллов был именной с сертификатом и страждущие платили за него наличные деньги, но на этом его работа и заканчивалась. Он должен был только распространять их в числе прочей магической бижутерии. Ну и завлекать народ. Куда же без охвата в продажах? Без них, знаете ли, совсем никуда. Экстрасенсы, ходившие под Настей, все как один обязаны были впаривать клиентам магическую продукцию с целью материального обогащения, но ему далеко не сразу стало известно, о присутствии в этой схеме незаконного духовного обогащения. Кроме того, сообщил Полуэктов, ну а как тут хозяйке возразишь? Она в известность никого не ставила, это он сам дошёл своим умом сопоставляя факты из недомолвок между сообщниками. Все знали, получается, но никто не вякал, потому что у Насти имелись бешеные близнецы. Тут слово поперёк скажешь и они тебе магический кристалл в жопу затолкают, внутренняя культура компании такая, понимаете? Или говоря современным языком - корпоративная этика.

После него рассказывала Пестимея. Она была уверена, что Госпожа Настя не главная и что её привлёк к делу, так называемый покровитель, страшный златозубый иностранец-негр, который приезжает к ней иногда из Африки. У самой-то Насти чего? Только дядька Федот да Марфушенька, а сама она мало что в колдовстве смыслит. Дядька занимался полтергейстами, подселял кому следует, обеспечивал всех оберегами отводящими дурной глаз, а Марфушенька в нужный час говорила, что да куда. Вот и поднялась Настька. А этот негр появился за год до Пестимеи, как раз тогда когда Ябеда-Корябеда подминала под себя Московских гадалок и шарлатанов. То есть, сами понимаете, обеспечивала себе некую монополию на рынке магических услуг. А сейчас всё ещё круче, они по стране работают, инвестиции в провинциальных астрологов и ясновидящих, подъёмные им выплачивают, аренда офисов за счёт компании, а ещё гастроли, они тоже приносят хороший доход. Не забывая поглядывать в зеркальце травница утверждала, что воровство душ давно поставлено на поток. Посылочки-то отправляются прямиком в Африку. И их много, этих посылочек. На Вопрос Валеры, как именно всё происходит она мило наморщила лоб и припомнила, что в схеме добычи товара напрямую участвуют тульповоды. А приблизительно получается вот так: клиент пришёл на сеанс, его загипнотизировали или охмурили при помощи парфюмерии Штрауса, клиент приобрёл кристалл, один или несколько, лучше несколько, а потом клиент умирает и за кристаллом посылают тульпу. Вот и всё. Деньги от продажи кристаллов с душами, разумеется никто не получает, всё идёт покровителю, а им только первоначальная стоимость продажи и тут уж каждый вертится как может. Если за сто долларов кристалл продал, то уже хорошо. Им ведь доллар красная цена. Чего не продать? Дело-то прибыльное.

— Но ведь люди умирают не часто! — выслушав Пестимею негодующе воскликнул Денис. — Вернее, часто, но большая часть доживает до старости. У нас здравоохранение, у нас прививки делают от чего угодно, ну даже допустим эти ваши кристаллы распространяются среди стариков, но всё равно, это чего будет? Пять-десять душ в месяц?

— Какие десять? — не поняла его травница. — Ящиками отправляют. Там сотни и сотни, а уж причины смерти, извините, самые разные. Например у нас раковых очень много, с гепатитом часто попадаются, с туберкулёзом, а так же не забывайте про сопутствующие болячки. Вы знаете сколько в стране только одних мужчин сердечников? Особенно семейных. Для путной жены ничего не стоит мужа обеспечить инфарктом, я вам это как профессионалка говорю.

— Это точно, — хмыкнул Валера. — Товарищ Мурзилка снимите розовые очки. После пятидесяти для мужиков в нашей стране все условия: морг, могилка, оградка, памятники и венки от родных и близких. Бабы же, всё равно что орёл для Прометея. Сначала клюют мозги, потом печень, а когда всё выклюют удивляются, а чой-то мужики до пенсии не доживают.

— Твой сексизм не выдерживает никакой критики, — проворчал Денис.

— Серьёзно? А ты в автобусах давно не ездил? Сколько там старичков? А их соотношение к старушкам? При этом пенсионный возраст как ни странно на стороне слабого пола. Я лично вообще считаю, что нам, мужикам, надо отменить пенсии. Один хрен не доживаем. А если уж дожил, то застрелить такого мерзавца к чёртовой матери, чтобы остальных не позорил.

— В смысле? Но пенсионные всё равно отчислять? — удивился Иван Иванович, который так или иначе рассчитывал получать от государства трудовую копейку.

— А как же. Привыкли все брать зарплату в конвертиках, а о пенсионерках кто подумает? Им что по вашей милости макароны до смерти жрать? А если вдруг захочется винограда? Тогда что? Кредит?

— Хорошо что макарошки везде стоят одинаково, — вздохнул Денис вспомнивший свою бабушку.

— Слава богу, это только ты ляпнул, а не какой-нибудь крупный госслужащий. Вот честное слово, если я такое услышу из голубого экрана, да ешё и от слуги народа, то честное слово, прокляну. Прокляну кровавым поносом, — пообещал Валера закуривая новую сигарету.

Денис предпочёл промолчать. Он уже почуял, что в голове у товарища запустилась мощная вычислительная машина. Чапай думу думает - лучше ему не мешать.

— Хорошо, — медленно произнёс очкарик после третье затяжки. — Где производство? Не в подвале же их делают эти кристаллы?

Полуэктов и Пестимея опасливо переглянулись и отрицательно покачали головами.

— Мы не знаем. Да и опасно было интересоваться такими вопросами, — сообщила травница.

— Поставки идут строго через Альтазара. Он привозит, а мы уже только берём, — добавил от себя гипнотизёр.

— Опять этот чёртов ведьмак, он же тупой как пробка. Эх, проку от вас, — с сожалением произнёс очкарик глядя куда-то вдаль. Травница почувствовала что теряет остатки былого авторитета и дабы выслужиться перед новыми хозяевами начала строить собственное умозаключение основываясь исключительно на женских догадках. В этом умении она бы скушала и самого Шерлока Холмса вместе с трубкой. Делов-то на пять минут болтовни. Эта пронырливая баба моментально обосновала Валере, что по её мнению предприятие по производству кристаллов находится в Подмосковье, оно как-то связано с ведьмаками, поскольку Альтазар сам ведьмак и очевидно это предприятие связано с самим фактом появления Альтазара среди подручных госпожи Насти.

— Сами посудите, — говорила она. — Альтазар появился за год до меня. А до того времени, я что-то не слышала, чтобы экстрасенсы распространяли волшебные кристаллы. Зато, мне известно, что в команде Насти были сильные ребята, которые умели колдовать и которые испарились после загадочной разборки с ведьмаками, где-то в районе Серпухова. С тех разборок вернулись только Настя и дядька Федот, а потом не прошло и месяца как в их команде появился Альтазар, которого как иногда любит говорить Настя отдали в качестве компенсации за причинённый ущерб. Не знаю что там произошло с ведьмаками, но с тех пор Настю никто не трогает. Я уверена, после того случая Настя заполучила не только этого, не при симпатичных мужчинах будет сказано, дуболома. Думаю она получила и предприятие. Либо у неё с ведьмаками существует некий контракт. В любом случае нас в эти дела никогда не посвящали. Я, как вы наверное знаете, работала по элитке. Ну по богатеньким стало-быть. А Иван Иванович брал большими объёмами.

— Хорошо. Это легко выяснить. Работы на пару дней. А пока надо взять в обработку Альтазара и подвергнуть его принудительной процедуре реморализации, — кивнул Валера. Пестимея заулыбалась.

— Правильно. Давно пора пришибить эту чёртову железку.

— Так его уже на части... Хм? — Полуэктов вопросительно посмотрел на Дениса, но тот не знал как потактичнее признаться напарнику, что Альтазара остались рожки да ножки и не дождавшись подтверждения Иван Иванович замялся. — Его же можно починить, да? Я конечно не присматривался, там искры во все стороны летели, но насколько мне известно ведьмаки ребята живучие...Извините, я не специалист.

Тут уж и до Валеры дошло, что агент Мурзилка снова накосячил.

— Я правильно понял: ты и ведьмака успел буцкнуть? — тихо спросил он обращаясь к водителю.

— Несчастный случай с топором. Я попытался оказать ему первую помощь, но он задымился, — пряча глаза попытался соврать Денис.

— Надо же всего один день как Мурзилка, а уже столько успехов, — Валера сокрушённо покачал головой и повернувшись к новым сотрудникам коротко приказал:

— Выметайтесь.

*****

Почти всю дорогу до офиса Денис неуверенно повизгивал, что напарник поступил как жлоб и надо было развести новых сотрудников по домам. На улице мол темно, хулиганья полно, криминала всякого, а такси по ночам так и норовит обсчитать. Ну чего ты молчишь на меня. Не молчи - мне страшно, когда ты вот так затихаешь.

Но Валера хранил молчание и лишь загадочно усмехался.

"Бляха-муха он мне точно подляну готовит. Что делать-то"?! — переживал Денис и чтобы как-то сгладить свою вину завёл разговор о том, что ничего страшного в сущности не произошло. У Альтазара стопудово имеется запасное тело, он же из Московских, а те, сам знаешь, копируют Офирскую моду. Временная смерть, для него ничего не значит, он только забудет последние несколько дней и всё. Ну, не молчи! Хочешь я его в офис приволоку в целом виде? Ну, Валера, ты же сам говорил, что они конкуренты, а мы их должны сожрать. Мы мол, акулы бизнеса. Вот я и понакусал чуточку. Я же для дела! Ну, Ваааалерааа!!!

Наконец очкарик и покорно вздохнул.

— Молись, чтобы твои слова оказались правдой. Поторопился и видишь, чё получилось? Теперь запомни: ведьмак стал полезным и сэкономит нам кучу времени, когда мы заполучим его башку. Запомнил?

— Мы можем и сами найти где делают кристаллы. Я могу лично заняться, — обрадовался Денис.

— А что, там тоже план по рождаемости не выполнен? Тебе Москвы мало было?

— Валерыч, там была авария, я не причём.

— Ага, у Штрауса авария, у Альтазара несчастный случай, но зато Иван Иваныча на свидание сводил. Тебе не кажется, что из тебя получился какой-то нетрадиционный мурзилка?

Денис решил не отвечать на колкость. Немного помолчал и сказал уже примирительным тоном:

— Да виноват. Перегибы на местах по неопытности. Я всё понимаю и готов искупить свою вину.

— Это хорошо, что ты признаёшь собственные ошибки, — миролюбиво произнёс Валера которого после всего случившегося и пережитого клонило в сон. — Я тебе говорил, что у тебя нос краснеет, когда ты врёшь? Как у Никулина в фильме Самогонщики. Так что давай, рассказывай правду. Похвастайся своими успехами. Клянусь я не буду потом за тобой гоняться и пытаться убить.

— Честно-честно?

— Слово Валеры.

Денис вздохнул, зажмурился и начал рассказывать. Когда он закончил, очкарик действительно не стал возмущаться и подвергать его какой либо физической критике. Он просто схватился за сердце и закатив глаза отчаянно захрипел.

*****

Пришлось сделать вынужденную остановку и отпаивать Валеру водкой. Он выпил целую бутылку в один заход и только тогда несколько успокоился. Правда потом он захотел, чтобы его отвезли в офис и привезли ему Катю. Ну, ту самую, из типографии. Надо же кого-то покарать за косяки, а то никаких нервов не хватит. Кругом одни недоумки. Как жить, Господи? Вразуми! Наставь на путь истинный. Избави Господи раба твоего Дениса от амёбы мозгососущей! Ну хотя бы на недельку, пока мы тут проблемки свои низменные решаем!

*****

— Ты сам просил правду, — шмыгая носом говорил Денис настороженно прислушиваясь к молитвам с пассажирского сиденья. — Валера, ну не надо сюда Иоанна Златоуста приплетать. Там было сущее недоразумение.

— Как же ты, сука прав. Помилуй меня Господи грешного... — мелко крестясь в сторону тихо отвечал очкарик. — И раз слова на тебя не действуют, я буду за тебя молиться...За себя, за Япошу и за всю Москву, а так же всех жителей её, коих ты нонче облыжно обрюхатил и опозорил.

— Да блин, я же под газом был, я же рассказывал!

— Я тебя не осуждаю. Бог велит нам прощать.

— Ну конечно, ври дальше. Ты никогда и никого не прощаешь. Вспомнить хотя бы тот случай, когда тебя из общества анонимных алкоголиков выгнали. Забыл, да? Пришёл туда такой, весь из себя наглый, рассказывал о пользе распития крепких спиртных напитков, а когда тебя попросили оттуда в грубой форме, то разозлился и подсыпал всем отрезвин. Здорово получилось? А наследующий день у психолога свадьба была, он отказался пить со своим тестем и из туфли невесты, не припоминаешь что потом было? Откуда там из психолога ту туфлю доставали?

— Лучше бы не доставали. Тот психолог был конкретный лицемер. Всем говорил что пить плохо, а сам квасил...Прости Денискины грехи, Господи.

От последних слов Валеры микроавтобус фыркнул, дёрнулся и неожиданно заглох. Немножко не доехал до двора где располагался офис. И вроде бы ничего страшного, но вообще-то они привыкли, что их машина работает как часы.

— Не понял, — удивился Денис и попытался завести машину. Ага щас. Даже зажигание не работало.

— Не видишь, он тебе бойкот объявил. Ты его проебал, тебе и извиняться. Иди, целуй бампер, — посоветовал ему хмельной пассажир.

Денис озадаченно склонился над приборной панелью.

— Так электроника-то работает. Погоди, а эта что за красная лампочка мигает? Я такую не знаю. За что она отвечает?

Валера посмотрел и понимающе хмыкнул.

— Я её недавно воткнул. Барьер сработал. Эта лампочка, как ты изволил выразиться, важный элемент сигнализации.

— Хорошо, но для чего эта сигнализации?

— Известно для чего, против демонов. На автокранах, Деня, есть похожая защита. Если кран работает рядом с линией электропередач, то при приближении стрелы к токопроводу, она срабатывает и кран отключается. Мне уж очень понравилось и я немного модернизировал наш пепелац, — снисходительно объяснил очкарик.

— Ты хочешь сказать, где-то рядом опасные демоны? — насторожился Денис.

— Я нет, но Япоша в этом вопросе, как видишь, более категоричен, но ты отвлёкся от темы, ты бампер целовать будешь или нет?

— Слышь, пьянь. Тут рядом демоны, включай уже соображалку свою, хватит паясничать! — возмутился товарищ директор всем своим видом намекая, что шутки кончились.

Очкарик пожал плечами, пощёлкал кнопками на панели и на лобовом стекле появился экран дополненной реальности. Валера поднял голову и оставшись недоволен увиденным, нащёлкал ещё два таких экрана, но поменьше. На одном была карта Москвы вид сверху, второй показал весь двор вместе с постройками в объёме, а на третьем появился вид на двор через видеокамеры установленные в микроавтобусе.

— Эти гады под маскировкой, мы бы их так просто не увидели, — объяснил Валера не забывая поглядывать на экраны, — Но Слава Цезарю, я спёр пароли с американского спутника-шпиона. Япоша их засёк, но только одного, а спутник показывает, что их тут трое.

Он ткнул пальцем в карту.

— Три точки видишь?

— Угу, но что за демоны?

— Ну это мы сейчас быстренько выясним. Спутник-то ЦРУ-шный. Он передаст нам массу тела, плотность психополя и чё у них там полезного? Рога и копыта?

Денис прочитал текст на английском пробежавший по первому экрану, затем на втором экране стали вырисовываться фигуры. Судя по схеме, один демон караулил неподалёку, второй дежурил на крыше девятиэтажки, а третий сторожил на другой стороне двора.

— Судя по тексту, мы имеем дело с непростыми тварями, — пробормотал Денис.

— Сейчас, я того который поближе подсвечу и мы его...Диагностируем, — пообещал Валера занятый тонкой настройкой приборов.

Когда на третьем экране наконец проявился демон Денис окончательно расстроился. Ведь это был настоящий Лоа. Чёрный как смоль с большими мускулистыми лапами и широкой грудью. Лоа из породы Петро. Любящий убивать и калечить. И чтобы с ним справиться нужна была предварительная подготовка.

— Хреново, — пожаловался он Валере возившемуся с настройками. — Этот Лоа боец. Они нас порвут как Тузик грелку.

— Петро что ли? — очкарик подслеповато прищурился на экран. — Значит их двое. По массе совпадает. А вот третий, который на крыше, он нам совсем не в масть.

Вместо ответа Валера увеличил изображение со второго экрана и там появилось схематичное изображение демона. Денис увидел более тонкого и изящного Лоа с женскими формами вооружённого чем-то похожим на палку.

— Стрелок. Выглядит более слабым. Возможно Самеди? — неуверенно предположил он.

— Угу. А теперь, прикинем расклады, товарищ директор.

Валера спокойно уселся на своё место и заложив ногу за ногу принялся рассуждать.

— Два бойца ближнего боя и один дальнего. Мы с тобой можем брать только по-одному. Мы в меньшинстве и как ни крути, в открытом бою, они нас завалят.

Денис согласно кивнул. Подумал немного и предложил:

— Я могу сначала убрать их стрелка, а потом мы их оставшихся...

— Деня, мы засадные хищники. Зачем нам такие риски?

— Да но...Тебя развезло что ли? Они же влезли на нашу территорию.

— Ну и что? Деня представь, что мы с тобой леопарды. Леопарды засадные хищники. Мы должны спасти свои пушистые жопы, не надо лезть на рожон. Расслабься, щас я всё порешаю.

Очкарик открыл бардачок и принялся там копаться.

— Фляжка под сиденьем, — на всякий случай напомнил Денис.

— Спасибо, — рассеянно отозвался тот не прекращая поисков. Спустя минуту на свет божий появились старая записная книжка и кнопочный телефон. Проверив зарядку и убедившись, что телефоном можно пользоваться он открыл записную книжку и начал звонить. После нескольких звонков наугад трубку наконец взяли и очкарик откашлявшись начал говорить в трубку.

— Алло. Дежурный? Вас, мать ети, беспохоит майор Дорохин... Вот по какому делу. Второй Грайворонский проезд, своими собственными глазами наблюдаю чертей, в количестве трёх единиц, марки Лоа. Чегось? Да, агрессивные. У нас тут спальный райхон, вы представляете, шо будет если они тут набедокурят? Чего мне сделать? Закусывать?

Валера изменился в лице и заговорил в трубку уже своим собственным голосом.

— Слышь ты, говно в погонах! Твоё дело заявки обрабатывать, а не пиздеть! Мне твои советы не нужны, я тебе сигнализирую, что караул! В городе Лоа! Срочно поднимайте гвардию и оцепляйте район! Чего? Куда мне пойти? Ты хоть знаешь с кем разговариваешь? А, не знаешь? Ну и ладненько. Всего хорошего, как говорится.

Денис нахмурился и отвернулся. Понятно всё. Напарник позвонил в восьмой отдел, а там его на смех подняли. Может лучше устроиться спать? Всё равно из машины выходить нельзя, а пока они внутри демоны их не учуют. А утром, глядишь, Лоа свалят и можно будет проникнуть в офис. Под Валерины тихие проклятья так хорошо засыпается.

Очкарик, чертыхаясь принялся шарить под сиденьем рассчитывая найти там стратегические запасы коньяка, но нашёл лишь небольшой цилиндрик с красной кнопкой. Чтобы хоть как-то успокоиться, он машинально принялся нажимать на кнопку, а потом вдруг его осенило. Точно. Ещё же экзорцисты в Москве имеются. Нужно срочно позвонить церковникам. Ну-ка где номерок?

Денис в пол-уха слушал как его друг общается по телефону с неким Владыкой Нектарием.

— Владыка, тут форменный беспредел, — жаловался в трубку Валера. — Воочию наблюдаем заграничного беса в количестве трёх рыл, а никто не чешется. Вы у себя в списках проверьте кто такие Лоа Петро и Лоа Самеди...Ага. Тут жилая застройка, число жертв будет катастрофическим...Да я звонил комитетчикам, они не верят, а что я должен делать? Ждать пока тут не появится кладбище? Я сам с ними бороться сегодня не в состоянии. Я сигнализирую. Да. Вам как специалисту в этой области, да вот вам крест святой, что не пил...Ага. Нет, я буду на созвоне, на этом номере... А сколько вам нужно времени чтобы собраться? А есть ещё номер не такой закрытый? Давайте я запишу, мне от вас скрывать нечего, могу дать телефон другу он подтвердит мои слова и даст вам описание этих порождений Сатанаила. А ваш номер пока запишу, да я запомнил... это для другой трубы...

Очкарик обрадованно защёлкал цилиндриком и толкнул товарища в бок.

— Деня, подтверди Владыке мои слова и опиши Лоа.

Денис, у которого глаза уже слиплись от дрёмы проморгался, увидел что у того в руке и с испугом спросил:

— Откуда у тебя детонатор?

— Я думал это антистресс. Под сиденьем валялся. Ты говорить будешь? Владыка ждёт.

В этот момент фигуры Лоа на карте пришли в движение. Друзья сначала подумали, что демоны их засекли, но судя по схемам демоны направлялись в другую сторону.

— Стоп! Куда? Стойте - демонюги позорные! — запоздало возмутился очкарик. Он перевёл взгляд на товарища, но Денис только пожал плечами. Он тоже не понимал в чём тут дело.

— Алло? Не молчите? Что у вас происходит? Куда ехать-то? — донёсся до них далёкий голос из мобильного телефона.

Валера скорчил кислую рожу. Поднёс к уху телефон, после чего с сожалением произнёс.

— Извините, кажется у нас отмена.

Виктор по своей природе был простым парнем. Знаете, такой типичный московский раздолбай. Родители, конечно, мечтали вылепить из него стандартного белого воротничка, запихнули в престижный столичный вуз, хотя Вите эта учеба была нужна, как зайцу пятая нога. Он хотел свободы, а получил душные аудитории и кучу мажоров вокруг себя.

Первые две недели он вообще не появлялся на парах. Врал предкам, что там пока "оргвопросы", а сам шатался по району. Но когда его, все же, прижали к стенке, пришлось идти. Заходит он в аудиторию, а там уже все кучкуются, свои компании, смехуечки. И вдруг он замечает сидящего на галерке парня: внешность специфическая, явно не местный — то ли якут, то ли тувинец, скуластый такой, глаза узкие. А вокруг него уже, словно стая ворон, кружат местные "шутники" и цепляют. Мол, ты кто такой, по-русски-то понимаешь, или тебе переводчик нужен?

Витя терпеть не мог, когда толпой на одного. Он спокойно подошел, рявкнул пару «ласковых», и стая шакалов тут же рассосалась. Так он и познакомился с Аяном.

Аян оказался своим пацаном. Хоть и говорил с жутким акцентом, но мыслил правильно. Рассказывал, что он из очень далекой деревни где-то на границе с тайгой, что семья на последние деньги отправила его учиться в Москву. Виктора это подкупило. Он сам чувствовал себя чужим в этом мире гламура и айфонов.

Они крепко сдружились. После пар — ходили в качалку, потом в общагу к Аяну или просто бродили по набережным. Аян все уши прожужжал про свою родину. Говорил: "Витек, ты не представляешь. Там все другое. У нас люди настоящие — живые, не то что эти бездушные оболочки".

Учебный год пролетел почти незаметно. Сессию друзья закрыли с грехом пополам. Наступило лето. Москва плавилась от жары, асфальт вонял гудроном, и делать здесь было абсолютно нечего. И тут Аян выдает:

— А рванули ко мне? Я своим напишу, встретят нас как царей. Охота, рыбалка, природа дикая. Денег с собой почти не надо, там нас природа кормит.

И Виктор загорелся идеей. Отец его легко отпустил — Аян пару раз был у них в гостях, вел себя вежливо, произвёл впечатление скромного провинциала. Купили билеты на поезд до Иркутска, а оттуда, мол, доберёмся на перекладных.

Всё изменилось уже на вокзале.

Виктор стоит с рюкзаком, ждёт друга. Подходит Аян, но не один. С ним какой-то мрачный тип, тоже азиатской внешности, смотрит исподлобья.

— Это Баир, — говорит Аян. — Земляк, тоже с нами едет.

Ладно, думает Витя, в тесноте, да не в обиде. Но тут к Баиру подваливают еще двое парней славянской внешности — Николай и Дима. Братья. Оказалось, они тоже "друзья" Баира по общаге и тоже напросились в эту поездку. Тут уж Виктор напрягся. Договаривались ехать вдвоём, а тут целый табор собирается. Но Аян успокоил: "Да ладно тебе, веселее будет, парни все свои".

Зря он в тот момент не отказался.

Добирались они долго. Поезд, потом убитый в хлам "Пазик", потом вообще пешком через лес. Когда они вышли к деревне, Виктор аж рот открыл от удивления. Это было похоже на декорации к фильму про языческую Русь, смешанную с шаманскими мотивами. Жилища черные от времени, вокруг лес стеной стоит, такой густой, что даже днем казалось приближаются сумерки.

Местные высыпали встречать необычных гостей. Улыбаются, все время кланяются, притащили еды, напитки какие-то травяные. Аян и Баир сразу расцвели, лопочут на своем наречии, обнимаются со стариками. Виктора, Колю и Диму поселили в гостевом балагане, в котором пахло сухой травой и дымом.

Два дня пролетели как в тумане. Кормили на убой, показывали, как тут живут. Красиво, жутко и величественно. Но Виктор начал замечать странности. Местные никогда не смотрели прямо в глаза. Они всегда улыбались, но эти улыбки... они не отражались огоньком в глазах. Будто маски искусственные. И еще — в деревне не было собак. Вообще. В тайге без собаки — смерть, а тут ни одной.

На третий день Аян сказал:

— Сегодня великий праздник. День Духов. Вы должны быть с нами, это большая честь.

В полдень им выдали странные одежды — балахоны из грубой ткани с вышивкой. Собрали всех на поляне в центре поселения. Там уже горел огромный костер, высотой метра в три. Началась церемония. Монотонные удары в бубен, горловое пение, от которого вибрировало в ушах. Это длилось несколько часов. Солнце пекло, ноги затекали, но уйти было нельзя.

К вечеру, когда тени стали длинными и черными, начался пир. Женщины вынесли огромные котлы. Запах шел одуряющий — мясо, специи и что-то... резкое, мускусное.

Аян подмигнул:

— Ешьте, это мясо особого зверя. Дает силу медведя.

Виктор, Коля и Дима набросились на еду. Было вкусно, невероятно вкусно. Мясо таяло во рту, сладковатый сок тек по подбородку. Но стоило его доесть, как мир вокруг резко изменился.

Сначала наступила эйфория. Виктор почувствовал, что любит всех вокруг. Вот этого старика с беззубым ртом, эту страшную бабку, этих едва знакомых ему братьев Колю и Диму. Ему хотелось смеяться. Тело стало ватным, лёгким, словно он не шёл, а плыл над землёй. Воля подавилась напрочь. Если бы ему сказали сейчас отрезать себе палец, он бы сделал это с радостным хихиканьем.

Их отвели в дом спать. Было уже темно, но спать не хотелось. Виктор лежал на шкурах, смотрел в потолок и улыбался как идиот. Рядом хихикали братья.

— Как же хорошо... — бормотал Коля. — Я бы тут навсегда остался.

Вдруг дверь их жилища тихонько скрипнула. На пороге появились тени. Три фигуры в масках из бересты. Они молча подошли к Николаю. Взяли его под руки. Коля не сопротивлялся. Встал, шатаясь, и пошел с ними, продолжая глупо улыбаться.

Виктор хотел спросить: "Куда вы его?", но язык не слушался. Он мог только наблюдать. Он видел всё через открытую дверь, в свете полной луны.

Колю вывели на середину двора. Поставили на колени перед тем самым столбом, где днем били в бубны. Один из тех, в масках, подошёл сзади. В руке блеснуло что-то длинное, изогнутое.

Виктор всё понимал. Где-то в глубине его одурманенного мозга голос кричал: "Беги! Спасайся!", но тело сейчас сознанию не подчинялось. Ему было... интересно. Ему было спокойно.

Человек в маске резко дернул рукой.

Николай даже не дернулся. Его голова сильно запрокинулась назад. Темная, густая струя фонтаном ударила в лунный свет, заливая балахон. А самое страшное — Коля продолжал улыбаться! Он смотрел прямо на Виктора остекленевшими глазами, и на его лице застыла эта блаженная, наркотическая радость, пока жизнь вытекала из него в лежащую под ногами вязкую грязь.

— Красиво... — прошептал лежащий рядом Дима.

Виктор почувствовал, как темнота затягивает его. Последнее, что он видел — как тело Коли обмякло, и к нему со всех сторон начали подползать люди с мисками в руках.

...Утро наступило резко. Виктор очнулся от того, что его сильно тряс Аян.

— Вставайте! Вы что, сдурели? Поезд пропустим!

Голова раскалывалась. Во рту был привкус меди и тухлого мяса. Виктор огляделся. Дима сидел на кровати, держась за виски. А в углу, на лавке, спал Коля! Живой и невредимый.

Виктор резко моргнул. Приснилось? Неужели это был просто кошмар от той дряни, что они ели?

— Быстрее, быстрее! — торопил их Баир.

Они собрались буквально за пять минут. Коля был вялый, бледный, молчал всю дорогу. Аян и Баир довели их до станции, где уже стоял старый поезд.

— Мы ещё на пару дней останемся, к родне надо зайти повидаться, — сказал Аян, пожимая руку Виктору. — А вы езжайте.

В поезде они почти не разговаривали. Каждый был погружен в свои мысли. Виктора не отпускал страх, от странного ночного кошмара. Он все время косился на шею Коли. Там не было раны, но он заметил тонкую, едва заметную красную полоску, словно след от нитки.

Они вернулись в Москву. Перед тем, как разбежаться по домам, обменялись, на всякий случай, телефонами. Едва добравшись до кровати Виктор вырубился и проспал сутки.

Разбудил его звонок. Это был Дима. Он плакал в трубку, захлебываясь слезами:

— Витя... Колян... Он не проснулся. Он холодный, Витя!

В тот момент Виктора будто ушатом ледяной воды окатили.

Экспертиза показала остановку сердца. В крови Николая нашли следы неизвестного алкалоида, похожего на яд какой-то тропической лягушки или редкого гриба. Но самое жуткое выяснилось чуть позже, когда убитые горем родители братьев и семья Виктора, объединившись, заставили полицию начать расследование.

Следователи вместе с Димой и Виктором поехали туда. В ту, отдаленную от цивилизации, точку на карте, где они сходили с поезда.

Они нашли станцию. Нашли лес. Шли по тем же приметам — вот поваленное дерево, вот ручей. Шли долго, пока не вышли на ту самую поляну.

Но там ничего не было.

Только мох на камнях и высокая трава. Никаких изб. Никаких кострищ. Никаких следов человеческого присутствия.

— Вы уверены, что это здесь? — спросил оперативник, с подозрением глядя на парней.

— Да здесь, черт возьми! — орал, как заполошный, Дима. — Вот здесь мы жрали это мясо!

Но леса им ничего не рассказал. Словно спрятал свою страшную тайну.

Аян и Баир исчезли. Их личные дела в университете оказалось фальшивкой — они учились по поддельным документам. Никто не знал, кто они и откуда приехали на самом деле.

Что это было? Массовая галлюцинация и секта, которая умело заметает следы?

Один шаман позже сказал, что с Колей провели очень древний чёрный ритуал, где жертву убивают не сразу, а забирают её жизненную силу, оставляя пустую оболочку. Это уже не человек, а пустая оболочка, тусклый огонёк, которому осталось совсем чуть-чуть догореть.