У Морской и Невского стояло несколько орудий с дулами, направленными в сторону Зимнего. Впереди около арки, сложив ружья в козлы, сгрудилась группа солдат. По их спокойному виду нельзя было судить, что это передовая линия осады. Направляюсь к Александрийскому саду — около улицы Гоголя стояла группа красногвардейцев и реквизировала все проходящие мимо автомобили, сгоняя их к Смольному. В конце Невского двигались одинокие прохожие, некоторые с винтовками и пулеметами. На площади у Исаакиевского Собора расположился бивак матросов Второго Балтийского Экипажа. Такая мирная обстановка меня поразила. В Смольном известно, что Временное правительство решило защищать свою власть, и там уверены, что без штурма Зимнего не обойтись — а здесь не только нет достаточной осады, кругом дыры, но и те незначительные части, что кое-где стоят, благодушно настроены и не чувствуют боевой обстановки. Я пересек Дворцовую площадь и подошел к группе штатских, среди которых находилось несколько матросов. Узнал нескольких анархистов — разговор шел о Керенском, который якобы идет с казаками на выручку Временному правительству, говорят, юнкера готовят вылазку из Зимнего дворца, вроде бы у них есть несколько броневиков и поэтому надо брать поскорее штурмом дворец. Вся обстановка говорила за то, что они правы. Но кто же будет штурмовать Зимний, если вокруг никого нет? В это время кто-то указал на движущийся быстро через площадь силуэт человека. Никто не придал этому значения. Однако меня заинтересовал этот силуэт, который, судя по всему, вышел из Зимнего. Я предложил его задержать. Каково же было наше удивление, когда мы узнали в нем командующего Петроградским военным округом. Штатское пальто не спасло его, и он был препровожден в ВРК. Когда в толпе узнали, что я член Петроградского Ревкома, один анархист позвал меня сходить к баррикадам юнкеров и предложить им сдаться. Я согласился. Махая носовыми платками, мы пошли к баррикаде и влезли на нее. При виде нас юнкера сгрудились к нам. Мой спутник произнес агитационную речь, после чего юнкера плаксивым ребяческим хором загалдели: «Ну мы же не хотим братоубийства. Мы хоть сейчас сдадимся, но кому же, кому мы должны сдаться, скажите?» Мой спутник указал на меня: «Вот член Военно-Революционного Комитета. Он является законным представителем государственной власти». В этот момент из ворот вышел офицер и крикнул: «Господа юнкера! Позор! Вы братаетесь с хамьем. Марш по местам». Но юнкера уже вышли из повиновения. Посыпались жалобы и упреки. Видно было, что Временное правительство уже не пользуется у них авторитетом. И перспектива встретиться с разъяренной народной толпой им не улыбалась. Офицер повернулся на каблуках и быстро ушел. Сейчас же во дворе раздалась команда, и к воротам частыми шагами подошел взвод других юнкеров. «На линию огня, шагом марш!» Новые юнкера рассыпались по бойницам. Старые выстроились и ушли внутрь здания, ворча на офицера. Офицер резко обратился к нам: «А вы кто такие?» Я ответил, что я член ВРК и уполномочен передать предложение о сдаче: «Зимний дворец окружен плотным кольцом, на Неве стоят военные корабли. Положение Временного правительства безнадежно», но офицер грязно выругался и послал нас. И мы пошли…

Захватив на Невском первую попавшуюся машину, я приехал в Смольный. Обрисовал печальную картину, сложившуюся вокруг Зимнего, Антонову. Антонов, тряся длинной шевелюрой, удивился моему рассказу: «Как? А мне только что сообщили, что Временное правительство сдалось и Зимний плотно оцеплен нашими войсками. Я сейчас же приму меры. Спасибо, товарищ!»

Видя царящий в военном штабе хаос, бестолковщину и благодушное неведение командующего, я, сообщив в ВРК свои сведения, помчался назад к Зимнему, чтобы лично организовать штурм Дворца. По дороге я услышал несколько выстрелов. Когда я вернулся к Зимнему, вокруг него царило уже большое оживление. Разношерстные группы гнездились за каждым прикрытием. Это не были организованные отряды, это была обычная революционная толпа, которой никто не руководил, но которая собралась сюда поодиночке со всех концов города, как только раздались первые выстрелы — признак революции. Тут были матросы, рабочие, солдаты и просто неопределенные лица. Это была стихия. Организованные же части продолжали благодушествовать, расположившись бивуаком в стороне. Я взял на себя задачу направить эту стихию на активные действия. Черная ночь, мертвящая тишина, передвигающиеся с места на место тени «стихии» нервировали защитников баррикады. Время от времени они оглашали площадь выстрелами. Для порядка и мы посылали им ответные выстрелы из толпы. Перестрелка создавала некоторую напряженность и революционизировала атмосферу, привлекая с окраин толпы рабочих, желающих принять боевое участие в революции. Из-под арки я перебрался к сложенным штабелям, под прикрытием которых скопилось много стихийников. Эта масса жаждала действа.

Стоило мне только предложить нескольким матросам штурмовать баррикаду, как тотчас же вокруг собралась целая рота добровольцев. Они только и жаждали инициатора, который бы что-нибудь такое затеял. Я взял на себя командование. Объяснил боевую задачу, как нужно себя вести при наступлении, и мы широкой цепью двинулись вперед. Нам удалось дойти уже до середины площади, когда нас выдал предательский свет фонаря на Александрийской колонне. Нас заметили с баррикады и после первого залпа открыли по нам частый огонь. Впившись в мостовую зубами, мы лежали как мертвые. Кто-то из наших товарищей сзади догадался «потушить» фонарь на колонне. И вскоре стрельба юнкеров стала стихать. Не успела еще прекратиться стрельба, как я услышал над своей головой голос неизвестно откуда взявшейся медсестры: «Товарищ, ты жив?!» К счастью, помощь не понадобилась — никаких ран, кроме нескольких разбитых при падении на мостовую коленок и лбов, у наступающих не было. То ли юнкера не умели стрелять, то ли стреляли поверх голов, и это спасло защитников Зимнего от эксцессов толпы. После неудачной попытки атаковать баррикаду я решился приблизиться ко Дворцу со стороны Миллионной улицы. Перебежками вдоль стены штаба мы добрались до угла и присоединились к солдатам Павловского полка, укрывавшимися за гранитными статуями Эрмитажа. Взяв с собой группу матросов, я направился для разведки к боковым воротам Зимнего. Подкравшись к воротам, мы увидели ударниц женского батальона и вступили с ними в переговоры.

Оказалось, они сами искали путей войти с нами в контакт. Они нам сообщили, что женский ударный батальон и большая часть юнкеров постановили прекратить защиту группы растерявшихся людей, именующих себя Временным правительством. Они хотели вступить в переговоры с представителями ВРК, которые гарантировали бы им личную безопасность и свободное возвращение. Получив от меня гарантии, делегаты сдающихся частей ушли передавать результат переговоров своим товарищам. Ударницы начали выходить с полным вооружением, складывая винтовки в кучу. Проходя через строй рабочих и красногвардейцев, молодые ударницы бросали задорные, кокетливые взгляды своим бывшим «врагам». Беспечный вид смазливых девчонок, плотно натянутые шаровары которых выдавали соблазнительные формы женского тела, развеселил нашу публику. Посыпались остроты и комплименты. Матросские лапы потянулись к шароварам пошарить, не спрятано ли там оружие. Ударницы не догадывались, в чем дело, и покорно позволяли гладить свои ноги. Другие же догадывались, но нарочно щеголяли своим телом, насмешливо наблюдая за движением матросских рук и как только эти руки переходили границы возможного, так моментально получали шлепок, и пленница со смехом убегала. Растроганный матрос безнадежно вздыхал: «Эх, хороша Маша, да не наша». Солдаты скромнее, тех больше привлекали упругие груди, соблазнительно обрисовывавшиеся под тканью гимнастерок. С простодушной неуклюжестью солдаты пользовались возможностью «полапать» девчонок. Проходя дальше по строю, ударницы, освоившиеся уже с «вражеской» обстановкой, раздавали шлепки налево и направо. Толпа гоготала в блаженном веселии. А в это время в нескольких десятках саженей из-за баррикады трещали выстрелы. Война только началась. За ударницами потянулись юнкера. Наконец, вышел последний юнкер и сообщил, что желающих сдаваться пока больше нет, но некоторые части юнкеров колеблются. Офицеры обеспокоены сдачей части юнкеров и ударниц. Много юнкеров арестовано, и им грозит расстрел за измену Временному правительству.

Воспользовавшись путем, которым вышли из Зимнего юнкера, матросня ворвалась во дворец и рассеялась по бесчисленным коридорам и залам дворца. Поднявшись по лестнице наверх, я с группой матросов стал пробираться по залам внутрь. Вперед мы выслали разведку, которая тщательно осматривала все помещения по пути. Двигаться было очень опасно. За каждой дверью, за каждой портьерой мог встретить притаившийся враг. Наконец, нас просто могли атаковать с тыла, отрезать выход. Нас была небольшая группа, остальные разбрелись неизвестно куда. Та часть дворца, куда мы попали, оказалась пустой. После сдачи юнкеров и ударниц у временного правительства не нашлось сил заполнить этот прорыв. Наша цель была — проникнуть изнутри к главным воротам и атаковать баррикаду с тыла.

Вдруг на площади поднялась страшная стрельба. Откуда-то распространился слух, что прибыли казаки Керенского. Матросня бросилась назад к выходу. Как я ни успокаивал — не помогло, и мне пришлось самому удирать. Не зная расположения дворца, я побежал за двумя последними матросами, чтоб не остаться совсем одному. Вбежали в какой-то чулан или кухню, а дальше бежать некуда. Неизвестно куда ведущая дверь оказалась запертой. Пробили прикладами дыру и вылезли на лестницу Дверь во двор тоже оказалась на замке. Попробовали бить прикладами — не поддается — прочная. Мы попались в западню, как мыши.

Нужно искать путь, которым мы пришли во дворец. Бежим наверх. Взломали еще одну дверь и какими-то помещениями пришли к выходу. Выскочив за ворота, мы сейчас же должны были залечь в нише Зимнего дворца, так как нас обдало потоком пуль. На площади стоял сплошной гул от стрельбы. Мы лежали друг на друге в три этажа. И нижний едва переводил дух под нашей тяжестью, но зато он был в самом безопасном положении.

Когда поток пуль несколько ослаб, мы перебежали к Эрмитажу Укрывшиеся там матросы и красногвардейцы стреляли по баррикаде. Выяснилось, что никаких казаков нет, а просто стихийно поднялась стрельба. Я предложил прекратить бесполезную стрельбу и вновь двигаться во дворец. Матросы рассказали, как один из них, забравшись на какой-то чердак и сбросив оттуда бомбу на собрание юнкеров, убежал. Нескольких матросов будто бы юнкера захватили в плен и расстреляли. Публика рассвирепела: «Как, расстреляли наших товарищей! Даёшь Зимний, братва!» И вся эта орда бросилась во дворец…

Бомба, брошенная в самой середине здания, навела на юнкеров такой панический страх перед наглостью матросов, что они, завидев в дверях пару матросов, наводящих на них винтовки, моментально поднимали руки вверх и сдавались. Лишь непосредственная охрана Временного правительства и защита главных ворот еще держались на своих позициях.

По открытому нами пути во дворец вошел народ, рассеиваясь в бездонном лабиринте его помещений. Чувствуя безопасность, во дворец устремились толпы любопытных, к которым примазались темные личности, почувствовавшие удобный случай поживиться. Мне сообщили, что во дворце обнаружено громадное количество пулеметов, боеприпасов и вина и что в подвале начинается пьянство. Я немедленно направился туда… оказалось, что там, помимо двери, проломлена кирпичная стена. Кто проломал стену и когда — это тайна, но во всяком случае тот, кто ломал, имел определенную цель и точно знал, где надо ломать. Я заставил немедленно заложить стену кирпичами и закрыть железную дверь.

На площади кипел горячий бой. А я с группой кронштадтцев пробирался по огромным залам дворца, увешанным картинами. У каждой двери стоял лакей в ливрее с неизменными бакенбардами. Странно было видеть этих людей при своих обязанностях в самом пекле сражения. Люди в ливреях невозмутимо стояли на своих постах и привычным движением распахивали перед каждым дверь. Один из лакеев, увидев меня и решив почему-то, что я начальник, обратился ко мне и говорит: «Я понимаю еще — ну бунтовать, там, но убивать, а зачем безобразничать-то!» — «Что вы этим хотите сказать?» — спрашиваю я, не понимая, в чём дело. «Так как же, вот, ваши товарищи-то: полюбуйтесь. Взяли кусок портьеры и вырезали на портянки. Я им говорю: зачем же вы хулиганничаете, вещь портите, вещь, она вас не трогает. Так они на меня револьвер наводят. Молчи, говорят, старая собака». — «А вы можете указать на того, кто это сделал?» — «Так где ж его теперь найдёшь! Сколько их тут навалило!» Я старику разъяснил, что такие гадости делают не революционеры, а мародеры, которых надо истреблять на месте. И если кто-нибудь еще позволит себе, то если он сам не сможет задержать этого человека, пусть укажет на него первому попавшемуся матросу, а уж мы ценности отберем и пощады не дадим. Я похвалил старика за то, что он в такой момент стоит на своем посту и охраняет народное имущество. На площади стрельба все увеличивалась, вдруг молния осветила на миг погруженные во мрак помещения дворца и раздался оглушительный орудийный выстрел. За ним ещё. Здание дрогнуло. Казалось, что где-то поблизости рухнули стены. Я знал, что орудия, стоявшие на Невском, подвезены под арку штаба. Неужели они стреляют по дворцу, а ведь здесь же много своих? Я не в состоянии был понять, что там происходит. Может, следующий снаряд и похоронит нас под развалинами. Успокоил себя мыслью, что нелепо разрушать Дворец, и они этого никогда не сделают, стреляют, по-видимому, по баррикаде, чтоб разрушить её. (Это стреляла холостыми «Аврора».)

Прибегает матрос и заплетающимся языком сообщает, что стены в погреб опять сломаны и народ растаскивает вино. Я приказал ему опять заложить отверстие, закрыть дверь и охранять погреб. Матрос, пошатываясь, ушёл.

Пробираясь дальше вглубь здания, я заглянул в одну из боковых зал и вижу, как двое штатских, отворив крышку громадного ящика, роются в нем. На полу валяются различные серебряные предметы. Я вхожу и, направив на них маузер, командую: «Ни с места!» В ответ они моментально выхватывают наганы и открывают по мне стрельбу. Я успел укрыться за дверью и крикнул своих матросиков, несколько поотставших от меня. Учуяв неладное, мародеры хотели улизнуть через другую дверь и скрыться с награбленными ценностями, но матросы нагнали их. Отобрав у них ценности, я приказал кронштадтцам вывести мародеров на улицу и расстрелять, что и было сделано.

Наконец, стрельба прекратилась и кто-то сообщил, что главные ворота взяты. Вскоре мы встретились с солдатами, которые проникли во дворец уже через ворота. Здесь мне сообщили, что Временное правительство сдалось.

Передо мной стала задача охраны Зимнего. Я собрал кронштадтцев и попросил их принять на себя охрану дворца. Матросы долго отказывались, говоря, что эта привилегия вызовет к ним неприязнь других частей. Но мне удалось их убедить тем, что весь позор за разгром дворца падет на них как на главных участников штурма. Ворота Эрмитажа я приказал закрыть ввиду близости к ним винного склада. Внутрь Дворца я выслал патрули, которые должны были очистить помещение от штатской публики и уговорить матросов и солдат покинуть Дворец. Караулу у ворот я приказал никого во дворец не пускать, а всех выходящих тщательно обыскивать. Скоро под воротами Дворца выросла гора отобранных вещей.

К этому времени на площади собрались все участники штурма. Ждали выхода арестованных министров. Для них уже были приготовлены машины. Мы уговорили толпу не делать никаких эксцессов министрам. Сделали узкий проход в толпе до автомобилей. Вот и они. Из толпы сыплются шуточки и остроты. Некоторые делали угрожающие движения. Все министры спокойно прошли сквозь строй к автомобилям. Один Маслов, потеряв достоинство, впал в животный страх, увидев злобные рожи матросов и солдат. Увидев толпу, он шарахнулся назад, ухватился за сопровождающих и закричал: «Спасите, спасите меня!» Пришлось уговаривать его, что его не собираются убивать, что пугаться не стоит, перед ним обычный народ, просто он никогда не видел народа так близко и поэтому ему страшно. Все же для Маслова пришлось специально раздвинуть проход, и шел он, сопровождаемый по бокам солдатами, уцепившись за них и с ужасом озираясь на матросов, которые нарочно делали ему страшные рожи. Передав охрану дворца караульной части, я поехал в Смольный.

— Можно ли считать, что человек перестал быть расистом, гомофобом, шовинистом, неонацистом, антисемитом, если он некоторое время открыто не исповедует такие свои взгляды? Большинство американцев скажет — нет. Должны быть минимальные доказательства того, что человек осознал: ксенофобия ведёт к разрушению общества, сталкиванию его в огонь гражданского противостояния и беззакония. Если это верно для Америки, должно быть верно и для любой другой страны, — так начинается статья Калеба Мопина.

Череда скандалов не оставила равнодушными мыслящих людей на Западе, и автор заметки поставил вопрос: на каком основании человек, не отрёкшийся от националистических идей, превозносится западным истеблишментом. Он решил более подробно разобрать взгляды русского оппозиционера и привёл несколько примеров.

В 2009 году в ходе прямого эфира на радиостанции "Эхо Москвы" Навальный признал национализм определяющим пунктом его идеологии, подтвердив дословно, что его можно называть неонацистом. В том же году он назвал евреев "чуваками в лисьих шапках, лапсердаках, пейсах и всех остальных прибамбасах", а арабов — чумазиками. Четыре года спустя в израильской газете Jerusalem Post появилось сообщение, что на некой вечеринке в редакции The New Times российский оппозиционер произнёс рифмованный слоган "Первый тост за холокост!".

Кроме того, Алексей Навальный много раз открыто заявлял о поддержке националистического мероприятия "Русский марш", а также посещал его в 2007–2011 годах. По прошествии нескольких лет он написал в личном блоге: "Я по-прежнему поддерживаю "Русский марш" как идею и как мероприятие, готов помогать информационно или ещё как-то, но в новой ситуации сам участвовать не могу". Поэтому автор заметки о русском оппозиционере возвращается к главному тезису своей статьи: "Молчание ещё не есть отрицание".

Но национализм не единственный недостаток Навального. Калеб Мопин приводит пример ксенофобии. Женщин оппозиционер предпочитает называть тёлочками. От этого, по признанию Навального, его удерживает только необходимость бороться за голоса феминисток.

Ну а предложение Навального расправляться с судьями — "можно обходиться без излишних сентиментов — расстреливать" и предпочтение силового сценария в довесок ко всему поставили перед журналистом вопрос: для чего Запад поддерживает экстремиста?

— Ещё не зная, в какую трагедию подобный подход выльется в Америке, Навальный в 2020 году заявил о необходимости немедленно свергать власть в России насильственным образом: "Такую власть нужно точно свергать прямо сейчас, вполне вероятно даже насильственным образом, — напоминает американский журналист.

Политолог Марат Баширов полагает, что сама заинтересованность говорит о том, что западным СМИ стало интересно, кто же такой Алексей Навальный на самом деле, насколько он соответствует статусу либерального оппозиционера, которым его наградили западные СМИ и политики.

— Видимо, кто-то решил детально разобрать, насколько правдива данная Западом оценка. Это, конечно, занятный факт, то есть не вся американская пресса куплена. Если посмотреть, как он начинал свою политическую карьеру, как ходил на "Русские марши", что писал в Интернете, всё это даст достаточно однозначную картину. Станет ясно, что собственных убеждений и идей у него не так много. Намного больше попыток продать электорату какие-то популистские и националистические идеи, — заявил Баширов.

Как полагает юрист Илья Ремесло, Алексей Навальный придерживался таких взглядов не только из желания собрать сторонников, но и из-за своих субъективных взглядов, которые можно охарактеризовать как пронацистские.

— Взгляды Алексея Навального не сильно изменились. В своём телеграм-канале я публиковал письмо с просьбой к Навальному перестать репостить неонацистскую агитацию, которое было отправлено заместителю председателя ПарНаС Константину Мерзликину. Оно датировано 2016 годом, то есть прошло всего-то пять лет. Не думаю, что за прошедшее время что-то изменилось, что это какие-то заморочки из прошлого, — пояснил Ремесло.

Стоит отметить, что сам Навальный запросто мимикрирует под предлагаемую ему повестку, не являясь автором излагаемых им мыслей. Объективная проблема этнического национализма в России в 2000-х годах создала националиста Навального, в то время как современный запрос вынудил его стать борцом с коррупцией, предположил депутат Государственной думы Евгений Фёдоров.

— Что ему говорят, то он и делает, он так работает. Он выстраивает свою риторику как артист, зачитывает роль той группы людей, которая выбрана, согласно исследованиям. Заметьте, он никогда не выходит за формат, никогда не говорит что-то дополнительное. Если обратить внимание, можно обнаружить, что у него достаточно узкий кругозор, он никогда не выходит за рамки событий вне повестки. Этим он напоминает Зеленского, который тоже сыграл роль, люди его выбрали и в итоге разочаровались. А сейчас, видимо, для него уготована роль жертвы, от которой напоследок надо что-то получить. Он теперь топливо для дальнейших протестов, выгодоприобретателями которых теперь будут другие люди, — заметил Евгений Фёдоров.

Если покопаться в старом "Живом журнале" Алексея Навального, там можно найти достаточно большое количество откровенно нацистской риторики, а также бытовую ненависть к другим по национальному признаку людям. Так, Алексей Навальный ловко отметил, что "жидов" можно "подогреть цехинами".

— Ничего удивительного в этом нет, рано или поздно это бы всплыло на поверхность, в том числе об этом узнали и зарубежные журналисты. Не все же СМИ там поставлены под ружьё. Понятно, что центральные издания проводят политику в рамках идеологического мейнстрима, но другие, менее зависимые, пытаются придерживаться канонов настоящей журналистики и изучают открытые источники. Тут не надо, как Bellingcat, выдумывать фантастические сюжеты, достаточно навыков поиска информации. Через некоторое время они смогут узнать, что он не только националист, но и мошенник, — сказал политолог Алексей Мартынов.

Отметим, что особую волну популярности Алексей Навальный получил августе прошлого года после того, как впал в кому и был вывезен для лечения из России в больницу Германии. А после выздоровления заявил, что его отравили боевым отравляющим веществом "Новичок". Это подтвердила и немецкая клиника, однако какие-либо доказательства предъявлять отказалась.

https://life.ru/p/1382580

П.с. Давно заметил что наши соседи с Украины поддерживают Навального и поястоянно топят за него. Им видимо мало того пиздеца, который у них на Украине происходит, и поэтому они желают зажечь тотальную войну всех против всех.

🧑‍💻Начну свой первый пост со знакомства. Меня зовут Евгений, мне 19 лет. Я занимаюсь разработкой майнкрафт проектов, по простому я разработчик серверов или же их технический администратор.

🫶🏻В добавок к этому посту я прикрепил небольшой трейлер моего личного сервера, а точнее его beta части.

🖥Сейчас я активно занимаюсь разработкой своего сервера и нуждаюсь в людях которые могут меня поддержать и стать частью игрового комьюнити.

💻+📱Самое главное, я всегда создаю сервера кроссплатформенного типа, это значит что на сервер можно заходить с любого устройства, будь до телефон(minecraft pe) или же компьютер(Java). Я ориентируюсь на всех и никого не обделяю.

Если я смог тебя чем-то зацепить, то подпишись на меня, мне будет очень приятно увидеть твою поддержку.

Я открытый человек и всегда рад новым знакомствам!

Если имеется желание, то в добавок хочу оставить свой телеграмм канал, где ты можешь лампово провести время, поговорить со мной и просто найти новые знакомства!