Произошло нападение на страну НАТО.
Власти Турции уточнили, что в Чёрном море произошло ЧП на двух танкерах.
С судна Kairos эвакуировали экипаж после взрыва и пожара. Агентство INA опубликовало, как утверждается, его фото.
На корабле Virat произошло задымление. Оба танкера подверглись «внешнему воздействию».
ТАСС, 12 ноября. Официальный представитель МВД России Ирина Волк опубликовала в своем Telegram-канале видео задержания участников криминальной схемы по незаконному обналичиванию денег в Московском регионе и Дагестане.
Волк сообщила, что оборот от нелегального бизнеса превысил 1 млрд рублей, доход составил свыше 100 млн рублей. Участники схемы использовали фирмы-однодневки, с помощью которых имитировали товарно-денежный оборот. Регистрации и лицензии на проведение операций у задержанных не было.
ГСУ ГУ МВД России по Москве завело уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 172 УК РФ.
Во время обысков правоохранители изъяли средства связи, носители информации, документы, технику. У одного из задержанных обнаружили предположительно боевой пистолет с патронами.
Двоих фигурантов отправили под домашний арест. Одному избрана мера пресечения в виде запрета определенных действий, сообщили в МВД.
Видео:© Официальный Telegram-канал представителя МВД России Ирины Волк/ ТАСС
Её называли по-разному — “крёстная мать”, “Юленька”, “Нина”, “королева теней” и даже “матерь всех воров”. Калина Никифорова вошла в историю советского криминального мира как единственная женщина, которая смогла не просто войти в круг “воров в законе”, но и подчинить себе мужчин — и сотрудников КГБ, и милицейских оперативников, и самый жестокий криминальный истеблишмент страны. На её жизненном пути причудливо переплелись авантюризм, колоссальный организационный талант, невероятная психологическая стойкость и безумная стремительность. Даже в мире, где женщина считалась “пешкой”, она научилась играть самой судьбой, оставаясь непревзойдённым стратегом эпохи.
Калина Никифорова появилась на свет в июле 1945 года в еврейской семье в Баку, хотя сама нередко указывала разную дату рождения и меняла свои биографические детали по ходу жизненного пути. Её детство прошло в атмосфере скромности и дружбы, среди родителей, уехавших в Подмосковье ради лучшей жизни. Училась отлично, была любимицей учителей — к ней все относились как к умной, но немного замкнутой девочке.
Рано потеряв отца, Калина вышла замуж за пожилого ювелира. Овдовев в молодости и получив небольшое наследство — антиквариат с хорошей ликвидностью, — она впервые попробовала себя в подпольных торговых схемах, “чёрном” рынке украшений эпохи 60-х. В мир криминала Калина вошла с головой, быстро поняв ключевой принцип — женская маневренность и хитрость могут быть даже страшнее прямой силы.
Начинала Калина с простых махинаций: спекуляция продуктами, обналичивание чеков, скупка и перепродажа дефицитных товаров. Уже тогда она проявляла необычайную осторожность — ни разу не брала деньги напрямую, всегда работала через “посредников”. Создав собственную сеть “наводчиков”, Калина умело находила состоятельных людей, сливала информацию “братве”, и получала долю от каждого ограбления.
Однажды подельник, пойманный милицией за незаконную торговлю, выдал её имя, и Калина получила первый срок — три года заключения. В зоне она не сдалась: училась, наводила контакты, завоёвывала уважение, и даже досрочно вышла по УДО. На воле ждала новая проблема — её “рынок” заняли, пришлось начинать всё заново с минимальных средств.
Выйдя из тюрьмы, Калина устроилась официанткой в столичном ресторане — именно там собирались авторитеты воровского мира, обсуждая операции, решения, “переводы” и расклады. Копя деньги на мелких махинациях в заведении — разбавляя напитки, продавая остатки — она позже открыла подпольные “карточные” клубы.
Параллельно Калина проявила выдающийся стратегический ум: консультировала преступников по законодательству, сбывала реликвии на внешний рынок, руководила налётами, а главное — держала ухо востро и доносила в отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Позывной “Юленька” получила от милиционеров, которым слила не один десяток валютчиков и спекулянтов — её “двойная игра” стала настоящим квестом для спецслужб.
Женщина настолько хитро манипулировала организацией, что ни КГБ, ни криминал не догадывались о её реальной роли в разворачивающихся событиях. В определённый момент сразу несколько воров в законе “боролись” за право взять Никифорову под своё крыло, но она выбрала Япончика — самого опытного вора эпохи.
В 1970-х Никифорова стала “серым кардиналом” Москвы: она объединяла воров, консультировала влиятельнейших лидеров, “варила кашу” для милиции и договаривалась с администрацией. В центре её “паутины” были не только мужчины, но и кремлёвские жёны, артисты, артисты, а также акулы подпольной экономики — сестры сайтовых рынков, торговцы валютой, подпольные ювелиры, владельцы ресторанов.
В период “закручивания гаек” со стороны КГБ Калина умело использовала свои контакты — против неё старались собрать досье, роились “стукачи”, заводили агентурные сети. Но Никифорова всегда была на шаг впереди: хитрость позволяла играть по обе стороны баррикад. Это стала одновременно причиной её успеха и трагедии — никто не знал, кому она по-настоящему служит.
Жизнь с Япончиком, “Марухой” бандитского мира, дала Калине престиж и покровительство: два её гражданских мужа были авторитетами, а сын Виктор обрел статус наследника воровской династии.
Особенно впечатляющи страницы, когда Калина организовывала каналы вывоза антиквариата и драгоценностей за рубеж, рискуя быть пойманной с поличным. В 1988 году планировался захват самолёта в Ленинакане — КГБ лично курировал операцию. Но судьба распорядилась иначе — Калина умирает от остановки сердца, успев остаться вне ареста. За ней следили лучшие сыщики страны, собирая данные по крупным делам и кругу влияния. Её контакты были столь обширны, что следователи боялись “светить” слишком много имен.
В обществе её считали “нашей”, и милиция часто закрывала глаза на многие решения — это было выгодно для самой структуры. Официально она так и не получила “корону” законника, но именно статус её позволял менять расклады на столичных сходках и быть “серым кардиналом” экономики.
Никифорова обладала уникальным даром убеждения — достаточно было одного взгляда и пары фраз, чтобы убедить самого властного бандита или игрока из спецслужб в своей правоте. Организаторские способности, дедукция, деловая хватка делали её не просто “подружкой” авторитетов, а мозговым центром операций: если дело требовало осторожности — Калина лично разрабатывала план, если — дерзости, выступала “куратором” налёта.
Она не гнушалась мелким бизнесом, прятала богатства, жила под видом обычной советской женщины, но при этом мечтала об эмиграции — чтобы забрать весь “заработанный” капитал и сохранить жизнь. Проникновение в доверие, авантюрность, ирония, остроумие — все эти черты делали её легендой даже при жизни.
Несмотря на связи и власть, Калина часто оставалась одна — все считали её опасной, а враги боялись быть вовлечены в её паутину интриг. Семейное счастье с Япончиком было на грани постоянной опасности: за ним следили оперативники, за ней — КГБ. Её сын вырос среди воровских законов, не всегда понимая, почему мать так часто исчезает.
В конце жизни Калина мечтала сбежать за рубеж, чтобы спокойно жить на свои накопления — но уехать ей не удалось, спецслужбы следили в оба. Её смерть стала трагедией для самого мира криминала — ведь никому не удалось занять освободившееся место в паутине власти и знакомств.
История Калины Никифоровой — это история революции женского ума, лидерской харизмы и психологического искусства против суровой мужской эпохи. Она играла с КГБ и ворами в законе, словно с пешками — ни одна провокация не всплыла без её согласия, ни один налёт не начинался без её “благословения”. Её боятся до сих пор, а следы дел лежат в закрытых архивах, откуда не выдают документы случайным людям.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Также прошу вас ознакомиться с другими моими материалами. Если вам нравится мое творчество, аккуратно попрошу поделиться ими в своих социальных сетях, а также поддержать мое творчество через донат, так я пойму, что мои старания заметны:)
В последние годы существования Советского Союза под фасадом плановой стабильности закипали процессы, способные взорвать экономику куда мощнее любого идеологического кризиса. Устаревшие механизмы централизированного управления уже не работали — чиновники и “дельцы” на местах превращали государственные ресурсы в частные миллионы, а теневые капиталы влияли на судьбу товаров и денег. На фоне товарного дефицита, скрытой инфляции, и надвигающейся либерализации, биржевые махинации и финансовые спекуляции становились уделом тех, кто готов был рискнуть — “королей инфляции” СССР.
Поздний СССР жил среди мифов о стабильных ценах и доступности продуктов. На деле экономика испытывала “подавленную инфляцию”: избыточная денежная масса скапливалась у населения, но товары исчезали с прилавков. Продовольственный дефицит обострялся, товары народного потребления уходили “налево”, а деньги в магазинах теряли свою силу. Власти раздавали зарплаты и премии, но эти деньги зачастую не возвращались в Госбанк — вместо этого оседали в руках “спекулянтов”, фарцовщиков, работников торговли, которые перепродавали дефицитные продукты через черный рынок по завышенным ценам.
В самой плановой экономике был заложен механизм, создающий искусственные диспропорции: крупные промышленные города снабжались лучше, провинция жила “на талонах”, а элиты и работники торговли пользовались “блатом” и системы столов заказов. Денежная реформа 1961 года лишь закрепила девальвацию рубля — советские деньги теряли стоимость по отношению к валютам и к товарам “ширпотреба”.
К 1980-м годам объем теневой экономики в СССР достигал 70–90 млрд рублей, а занятость в ней доходила до 45%. Главную роль в этом спектакле играли “цеховики”, “барыги” — настоящие криминальные предприниматели, которые захватывали рынок ценных товаров, бензина, металлов, стройматериалов и продуктов.
Пример — антиквар Валентин Рокотов, “король валютчиков”. Его сеть скупала валюту, золото и импортные продукты, сбывала за рубежом и обратно. Суммы оборотов оценивались в миллионы долларов, а стиль жизни контрастировал с советской серостью: рестораны, автомобили, шикарные любовницы. Власти периодически устраивали показательные процессы — Валентин Рокотов был казнен, на его процесс в 1964-м смотрели как на “перезагрузку” борьбы с валютчиками.
С конца 1980-х черный рынок уже не скрывал своих масштабов: даже главные секретари КПСС признавали — оборот теневых сделок превысил 10 млрд рублей, крупные дельцы вкладывались в производство “вареных джинсов”, импортную электронику, скупку недвижимости.
Врачи, инженеры, партийные работники становились настоящими подпольными миллионерами. На алмазном заводе “Кристалл” организовывали “сходки” с преступниками из Армении, Украины, Белоруссии: десятки людей прятали камни в ушных раковинах и под ногтями, затем вывозили и продавали их на черных рынках зарубежья. Схема работала больше десяти лет, была раскрыта в 1981-м, четыре человека приговорены к смертной казни.
В 1959-м — “рязанское чудо” с мясом. Ради показателей партийное руководство области забило весь скот и даже закупало животных на деньги, предназначенные на социальные нужды. Позже докупали скот в соседних областях и в Казахской ССР, а далее просто приписывали несуществующее мясо. Область была разорена, поголовье скота сократилось на 65%, главу области Ларионова нашли мертвым в 1960 году, народный голод закрыл миф о советском процветании.
К концу 1980-х финансовая система СССР трещала по швам. Власти пытались создать и легальные каналы — появилась первая Московская товарно-сырьевая биржа (РТСБ) — в 1990 году под контролем более 200 организаций и частных лиц. Тут же вспыхнули спекулятивные операции с ваучерами, “дефицитные” товары и валютой, появились схемы подмены складской отчетности, фиктивных транзакций. После 1 октября 1992-го биржевые площадки стали определять цену советского наследства, а приватизационные махинации легализовали первые олигархические капиталы.
Весь этот переход сопровождался бурями на валютных и фондовых рынках:
В 1990-м советская власть законодательно вводила "предельный уровень рентабельности", все прибыль сверх нормы изымалась в бюджет — предприятия специально увеличивали расходы, крутя махинации с отчетностью и зарплатами для получения "бонусной инфляции".
В 1992–1993 годах массовая приватизация и биржевые торги ваучерами позволили некоторым “новым королям” скупить активы за гроши и стартовать путь к миллиардам.
В среде либерализации быстро формировались клановые группы нового бизнеса, союзы банкиров и биржевых спекулянтов. Пример — Михаил Ходорковский с группой “Менатеп”, которая работала над “созданием финансово-промышленной олигархии”, вовлекая крупных клиентов и обещая лоббистские возможности любого масштаба. Приватизационные чеки, инвестиционные фонды, биржевые операции определяли судьбу государственной собственности и создавали новую элиту.
В октябре 1993 года именно такие махинации сыграли роль в финансовых каскадах вокруг Белого дома, в бурях валютного рынка, и неизбежно толкали инфляцию на новые вершины. Биржевые аферы, фиктивные сделки, массовая эмиссия денег и “дележ советского пирога” — все это логично завершило эпоху централизованного контроля.
Парадокс позднего СССР — инфляция существовала реальная, но не отражалась в официальной статистике. Теневая экономика, черный рынок, фарцовка, биржевые и приватизационные спекуляции были массовым явлением, а государство по сути финансировало свой собственный экономический крах. К январю 1992 года открытая либерализация цен вызвала гиперинфляцию — 245% за месяц.
“Короли инфляции” — это не только криминальные спекулянты или подпольные миллионеры, но и чиновники верхних эшелонов, формировавшие новое “товарное сословие” и открывающие дорогу рынку: тотальному, неконтролируемому и жадному до быстрых денег.
Биржевые махинации позднего СССР стали генеральной репетицией экономического хаоса 90-х: капитал уходил в тень, продукты исчезали с прилавков, деньги обесценивались, “спекуляция” перестала быть уголовной статьей, а инфляция — порогом дорожно-продуктового выживания. Именно тогда родились будущие олигархи, отточились методы “реального” рынка и были представлены на суд истории – как опыт, который Россия вспоминает и сегодня.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Также прошу вас ознакомиться с другими моими материалами. Если вам нравится мое творчество, аккуратно попрошу поделиться ими в своих социальных сетях, а также поддержать мое творчество через донат, так я пойму, что мои старания заметны:)
В официальной советской риторике профсоюзы называли "школой коммунизма" — организацией, призванной защищать права трудящихся, распределять путёвки в санатории, контролировать условия труда и воспитывать сознательность рабочего класса. Однако за этим фасадом скрывалась совсем иная реальность. Профсоюзы превратились в кормушку для партийной номенклатуры, которая не годилась ни в красные директора, ни для руководства исполнительными органами власти. На профсоюзные должности назначали "заслуженных товарищей", которые по недостатку знаний и образования не могли занять более ответственные посты.
Выходцы из народа, оказавшись на руководящих постах в профсоюзах, быстро осознали себя "старостами среди пролетариев". А одной из привилегий сельского старосты испокон веку считалась возможность обкрадывать барина и подчинённых крестьян. Профсоюзные деятели новой формации переняли эту традицию с удивительной лёгкостью. Уже в начале 1920-х годов бесследное исчезновение сумм из профсоюзных средств объясняли малограмотностью и наивностью профсоюзных работников. Но к концу десятилетия стало ясно: речь идёт не о наивности, а о масштабной системе хищений, охватившей всю страну.
Во второй половине 1920-х годов финансовые нарушения в профсоюзных организациях приняли катастрофические размеры. В 1928 году начались серьёзные проверки сметной документации, которые привели к плачевным результатам. Газета Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС) "Труд" констатировала: если вся финансовая отчётность ведётся в самодельных тетрадочках, а книги и формы ведомостей находятся на запоре в шкафу; если погашения ссуд и взносы в кассу взаимопомощи принимаются без всякого оформления, кем угодно, когда угодно, где угодно — при случайной встрече на лестнице, в коридоре, на ходу — то мудрено ли, что образуется "утечка", что раскрывается растрата.
Путаница была невероятная. Размер растрат не поддавался учёту; сами виновники не могли найти концов. Должники отрицали задолженность, касса тщетно силились её доказать. Даже выдачи не всегда проводились по книгам. Союзные средства большими суммами хранились на руках и разбазаривались под сомнительную гарантию дружеских расписок. В кассе березовского райкома совторгслужащих вместо 678 рублей имелось в натуре только 13, остальное — в расписках; в кассе месткома полей орошения вместо 362 рублей в наличии было только 6, прочие — на руках у "заёмщиков".
Несмотря на увеличивающиеся союзные и советские репрессии за растраты, они не только не прекращались, но создавалась даже угроза их стабилизации. По московским союзам в 1926 году было растрачено 116 тысяч рублей, в 1927-м — 105 тысяч рублей. По отдельным союзам цифры выглядели так: сельхозрабочих в 1926 году — 3140 рублей, в 1927-м — 3285 рублей, у кожевников — 7251 рубль и 7714 рублей. "Растратный рекорд" побили текстильщики, у которых в 1926 году было 57 растрат на 22 тысячи рублей, а в 1927-м уже 83 растраты на 23 тысячи рублей; за ними шли печатники: в 1926-м растрачено 5849 рублей, в 1927-м — 10 931 рубль.
Контролёры отмечали рост квалификации расхитителей: счетоводство (часто стараниями самих растратчиков) велось по внешности сугубо аккуратно, что затрудняло выявление хищений. Профсоюзные чиновники научились не просто красть, а делать это так, чтобы следов не оставалось. Расходы каждого члена профсоюза на содержание аппарата ежегодно росли. У текстильщиков профвзнос в 1925 году составлял 22,34 копейки, в 1926-м — 25,99, в 1927-м — 26,73. Казалось бы, сущая мелочь. Однако копейки складывались в крупные суммы, которые расходовались отнюдь не по назначению.
Хищениями взносов дело не ограничивалось. В те годы в ведение профсоюзов передали всю систему социального страхования — выплату пособий на детей, по нетрудоспособности и смерти, пенсий, пособий по безработице, оплату услуг медицинских учреждений и санаторных путёвок. Для этого все заводы, фабрики и предприятия перечисляли на социальное страхование процент со всех видов зарплаты своих работников. Для бюджетных организаций этот налог составлял 12%, для предприятий промышленности и транспорта — 16%.
В ходе проверок профсоюзных и соцстраховских организаций в 1928 году обнаружились нарушения, которые потребовали вмешательства Московского уголовного розыска (МУУРа). МУУР обнаружил в замоскворецкой страхкассе крупные хищения страховых средств. Сотрудник страхкассы И. В. Мильский, руководивший всей операционной работой райстрахкассы и девяти страховых пунктов, систематически обворовывал кассу. Его непосредственными соучастниками были три брата Ивановы, которые подделывали больничные листки, фабриковали доверенности на получение страховых пособий. При обыске у Мильского нашли 28 сфабрикованных им самим печатей различных учреждений. Предварительной проверкой установили, что Мильский и компания с декабря 1926 года получили из страхкассы 13 300 рублей.
Но всё это меркло на фоне того, что творилось в украинских профсоюзах. В 1933-1934 годах из незаконно созданного резервного фонда и с других счетов Совета украинских профсоюзов несколько высокопоставленных сотрудников похитили 2 миллиона рублей. С учётом того, что большинство членов профсоюза получали 60-80 рублей в месяц, хищение было воспринято едва ли не как кража века. Однако новым и необычным в этом деле оказалась лишь сумма похищенного, ведь растраты собранных с трудящихся профсоюзных взносов в 1920-1930-х годах происходили регулярно и повсеместно.
2 июня 1936 года прокурор СССР Андрей Вышинский доложил Сталину о результатах расследования дела: руководитель Бюро Соцстраха Совета Профессиональных Союзов Украины Кравченко И. Ф., начальник Бюджетно-финансового отдела Дубровский К. И., руководитель Управления Санаторно-профилактических учреждений Синельников С. Б. и главный бухгалтер Агранович с целью разворовывания средств Соцстраха создали так называемый резервный фонд, доведя его до 5 387 000 рублей. Бесконтрольно распоряжаясь средствами резервного фонда, Кравченко и Дубровский движение сумм в бухгалтерии не отражали.
В 1933-1934 годах Кравченко и Дубровский разновременно четырьмя суммами за счёт резерва перевели Управлению Санаторно-профилактических учреждений 346 тысяч рублей, и эти деньги вместе с Синельниковым и Аграновичем расхитили, а документы по всем этим операциям уничтожили. В том же 1934 году они расхитили 101 тысячу рублей, находившихся на личном текущем счёте Кравченко. Под видом "взаимных расчётов" со строительством Высшей школы Профдвижения перевели в декабре 1934 года 50 000 рублей и вместе с начальником строительства Будницким и бухгалтером Овчаренко эти деньги расхитили. Подобным путём, а также другими жульническими комбинациями было расхищено около 2 миллионов рублей.
Руководители профсоюзов Украины как минимум могли догадываться о происходившем: из резервного фонда Кравченко и Дубровский незаконно, сверх сметы, израсходовали около 700 000 рублей на содержание дач в Киеве и Харькове, в которых жили члены Президиума Совпрофа; 357 000 рублей израсходовали на ремонт и оборудование помещения Совпрофа; 893 тысячи рублей — на покрытие безнадёжных долгов. Наряду с разворовыванием денежных средств по линии Совпрофа в Управлении Санаторно-профилактическими учреждениями Украины Синельников, Агранович и их соучастник Каценельбоген (покончивший жизнь самоубийством в момент возбуждения дела) расхитили свыше 2000 санаторных путёвок, часть из которых продали, а деньги присвоили.
В Управлении Санаторно-профилактическими учреждениями была установлена преступная система, в силу которой путёвки распределяли организациям с нарушением сроков, на которые путёвки отпускались. Зачастую путёвка доходила до трудящегося настолько просроченной, что использование её делалось нецелесообразным. За счёт этого "недоезда" образовался фонд в сумме около 3 миллионов рублей, так как за не использованные по вине Управления путёвки деньги не возвращались. Из этого фонда Бюро Соцстраха Украины покрывало убытки по домам отдыха и санаториям. Простые рабочие годами не могли попасть в санаторий, а их деньги шли на покрытие "убытков" — то есть разворовывались чиновниками.
По данному делу привлекли к уголовной ответственности 19 человек. Кравченко, Дубровскому, Синельникову, Волынскому (начальник отдела строительства Совпрофа Украины), Будницкому и Аграновичу предъявили обвинение по закону от 7 августа 1932 года — знаменитому "указу семь-восемь", которым за хищения при отсутствии смягчающих обстоятельств предусматривалась высшая мера наказания — расстрел. Дело назначили к слушанию в Верховном Суде Украины на 7 июня 1936 года.
Кравченко И. Ф. — руководитель Бюро Соцстраха Совета Профессиональных Союзов Украины, главный организатор махинаций с резервным фондом на 5,4 миллиона рублей.
Дубровский К. И. — начальник Бюджетно-финансового отдела Соцстраха Украины, ключевая фигура в схемах хищений.
Синельников С. Б. — руководитель Управления Санаторно-профилактических учреждений, организатор путёвочных афер.
Агранович — главный бухгалтер Управления Санаторно-профилактических учреждений, соучастник по всем эпизодам.
И. В. Мильский — сотрудник московской страхкассы, создатель системы хищений через фиктивные больничные листки и поддельные печати.
Акулов И. А. — председатель Всеукраинского совета профессиональных союзов (ВУСПС), позже прокурор СССР, при котором началась проверка бывшей "вотчины".
Андрей Вышинский — прокурор СССР, инициатор расследования украинского дела и докладчик Сталину.
В последующие годы о подобных крупных профсоюзных хищениях члены профсоюзов, как и все советские граждане, не оповещались. Однако практически каждый в брежневском СССР мог видеть у себя на заводе или в организации хорошо одетого и довольного жизнью председателя профкома. Как-то получалось, что они в первых рядах улучшали свои жилищные условия, чаще других ездили в санатории, и даже право на приобретение дефицитных "Жигулей" они получали до странного быстро. Профсоюзные боссы превратились в новую номенклатуру — недосягаемую, обеспеченную, живущую по своим правилам.
Западная мафия активно внедряла своих людей в профсоюзы США ещё с 1920-х годов — как раз когда в Америке намечалась Великая депрессия и забастовок становилось всё больше. С точки зрения вымогательства схема была идеальной: путём покупки голосов рабочих руководителем профсоюза избирали лояльного мафии человека, который повышал членские взносы. Если рабочие отказывались платить, с этим быстро разбирались. А когда контролируешь рабочих, можно диктовать любые условия их работодателям. Чтобы избежать забастовки, предприниматели тоже платили мафии. Советские профсоюзы действовали тоньше: они не нуждались в мафии — они сами были мафией, встроенной в государственную систему.
После распада СССР многие профсоюзные боссы превратились в владельцев санаториев, пансионатов, баз отдыха — всего того, что раньше принадлежало "трудящимся". Профсоюзная собственность стоимостью в миллиарды рублей была приватизирована теми, кто управлял ею при советской власти. Традиции профсоюзной коррупции не исчезли — они лишь приобрели новые формы. Сегодня профсоюзы в России и странах СНГ зачастую выполняют роль "карманных" организаций при работодателях, а их руководители продолжают жить в своём мире — с привилегиями, связями и доступом к ресурсам.
История мафии в советских профсоюзах — это не просто криминальная хроника. Это урок о том, как организации, созданные для защиты интересов трудящихся, превращаются в инструмент их ограбления. Миллионы советских рабочих отдавали свои кровные на профсоюзные взносы, веря, что эти деньги пойдут на их нужды. Вместо этого партийные чиновники строили себе дачи, отдыхали в лучших санаториях и создавали миллионные резервные фонды для личного обогащения. "Школа коммунизма" на деле оказалась школой коррупции, круговой поруки и безнаказанности — уроки которой усвоены до сих пор.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Также прошу вас ознакомиться с другими моими материалами. Если вам нравится мое творчество, аккуратно попрошу поделиться ими в своих социальных сетях, а также поддержать мое творчество через донат, так я пойму, что мои старания заметны:)
В конце 1950-х годов Советский Союз встал на пороге новой эпохи. Сталинские репрессии остались в прошлом, наступала хрущёвская "оттепель" — и вместе с ней пришли послабления, возможность дышать свободнее, путешествовать за границу. В 1957 году в Москве прошёл Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, который открыл советским гражданам удивительный мир — мир западной моды, яркой одежды, джинсов, импортной обуви и запахов настоящих духов. Именно тогда родилась фарцовка — явление уникально советское, ставшее символом протеста против серости, дефицита и ширпотреба.
Фарцовщики стали главными героями теневой экономики СССР. Они были не просто спекулянтами — они превратились в легенду, в культ, в мечту миллионов советских граждан, желавших выглядеть иначе, одеться в "фирму́" и почувствовать себя частью западного мира. Имена и контакты фарцовщиков передавались шёпотом, как тайные пароли в параллельную реальность. Ради одной пары импортных джинсов советский человек готов был переплатить месячную зарплату. За итальянские туфли или американскую косметику люди отдавали последнее. Фарцовщики знали это — и умело использовали.
Фарцовка не была хаотичной деятельностью одиночек. Это был настоящий бизнес с чёткой иерархией, разделением труда и многотысячными оборотами. На самом низу пирамиды находились "бегунки" и "рысаки" — молодые ребята, которые непосредственно контактировали с иностранными туристами на улицах, у гостиниц, в кафе. Их задача была проста: завязать знакомство с "фирмачом" (иностранцем), выменять у него валюту, одежду, обувь, косметику на советские товары — водку "Столичную", коньяк "Арарат", икру, сувениры, матрёшки. Работа была опасной: за спиной каждого иностранца могли маячить сотрудники КГБ, готовые схватить нарушителя на месте преступления.
Выше стояли "шефы" и "купцы" — перекупщики, которые забирали добычу у "бегунков" и перепродавали её дальше по цепочке. А на вершине этой теневой империи восседали "короли" — тщательно законспирированные руководители, лично проводившие только самые крупные операции с иностранцами, когда речь шла о суммах в десятки и сотни тысяч рублей. Короли никогда не светились на улицах, их имена обрастали легендами, а богатство измерялось чемоданами с валютой и золотыми монетами. Самыми известными из них стали Ян Рокотов по кличке "Косой", Владислав Файбишенко ("Владик") и Дмитрий Яковлев ("Дим Димыч").
Настоящими рассадниками фарцовки становились крупные столичные гостиницы, где останавливались иностранные туристы — "Националь", "Москва", "Метрополь", "Интурист". Здесь "бизнесом" занимался весь персонал — от горничных до администрации. Система работала как швейцарские часы: у каждого сотрудника была своя роль, и нарушать правила было нельзя. Горничные обменивали у иностранцев мелочь — зажигалки, галстуки, чулки, пакеты — на алкоголь. Администраторы помогали достать пальто или джинсы. Официанты были на особом счёту: они обменивали спиртное и икру на электротовары, радиотехнику, одежду и обувь.
Напрямую продажами персонал гостиниц не занимался — это было слишком опасно. Только обменом. Вся добыча из рук барменов и горничных переходила перекупщикам, а потом заработанное делилось администратором. В Киеве у гостиниц "Днепр", "Лыбидь", "Москва", "Русь" действовали свои группы "бегунков" и перекупщиков. В Сочи курортная мафия контролировала весь поток иностранных туристов и советских отдыхающих. Фарцовка превратилась в общенародный промысел: ею занимались стюардессы, моряки дальнего плавания, спортсмены, артисты, студенты и даже партийные чиновники.
Фарцовщики создали собственный мир со своими правилами, жаргоном и кодексом чести. За одну сделку можно было заработать среднюю месячную зарплату советского служащего — 120-150 рублей. Выглядели "бизнесмены" соответствующе: курили дорогие зарубежные сигареты, пили виски, одевались исключительно в "фирму́" и сыпали жаргонными словечками, якобы на английском. "Шузы" — обувь (от shoes), "лопатник" — кошелёк (от финского lompakko), "фирма́" — импортная одежда, "самострок" — подделка под "фирму". Постоянного клиента нельзя было обманывать — впаривать "самострок" или продавать с большой наценкой. Такое допускалось только со случайным покупателем.
Стиль жизни фарцовщиков был вызовом советской действительности. Они посещали лучшие рестораны, меняли любовниц, щеголяли в импортной одежде — словом, позволяли себе всё, что было недоступно обычному советскому гражданину. Этих людей презирали за спекуляцию, но им же тайно завидовали. Среди фарцовщиков были те, кто впоследствии стал известными бизнесменами и продюсерами — например, Олег Тиньков и Виктор Айзеншпис начинали именно с фарцовки. Они научились чувствовать рынок, понимать спрос, рисковать и зарабатывать — навыки, которые пригодились им в постсоветской России.
Самым легендарным из советских фарцовщиков был Ян Рокотов — человек, который превратил хаотичную уличную торговлю в настоящую подпольную корпорацию. От рождения он носил фамилию Орликов и происходил из семьи большевиков с дореволюционным стажем. Однако это не спасло молодого человека от репрессий: в 1947 году его обвинили в контрреволюционной деятельности по статье 58 и осудили к восьми годам лишения свободы. Отсидев семь лет, в 1954 году он вышел на свободу с полной реабилитацией — но и с полным разочарованием в советских идеалах.
Сменив фамилию, Рокотов три года работал мелким чиновником, но в 1957 году Всемирный фестиваль молодёжи и студентов пробудил в нём предпринимательскую жилку. Начав с мелкой фарцовки, он быстро понял: большой доход может принести только хорошо организованная система. Именно Рокотов придумал использовать труд "бегунков" — молодых людей, которые за сравнительно небольшой заработок выполняли "работу в поле". Выстроив систему и наладив связи, за два года "Косой" превратился в подпольного миллионера и легенду московской "плешки" — участка улицы Горького от Пушкинской площади до гостиниц "Националь" и "Москва". Для прикрытия своей деятельности он стал милицейским осведомителем, сдавая мелких фарцовщиков и собственных "бегунков", обеспечивая лояльность милиции.
Ту часть своего капитала, что не находилась в обороте, Рокотов держал в валюте и золотых монетах. Как и герой Ильфа и Петрова, подпольный миллионер Корейко, он хранил богатство в чемодане, который кочевал с места на место при соблюдении строжайшей конспирации. Чекисты охотились на заветный чемодан несколько месяцев. Однажды Рокотов посрамил "охотников", подсунув им вместо желаемого кейс с мочалкой и куском хозяйственного мыла. Но долго водить за нос КГБ не удалось: в мае 1961 года его взяли с поличным в момент получения чемодана в вокзальной камере хранения на Комсомольской площади.
Буквально на следующий день взяли самого юного из крупных валютчиков — 22-летнего Владислава Файбишенко. Затем на передаче контрабанды схватили "Дим Димыча" — Дмитрия Яковлева, 33-летнего аспиранта Института народного хозяйства из обеспеченной интеллигентной семьи. В отличие от Рокотова и Файбишенко, Яковлев на сотрудничество со следствием пошёл сразу, охотно раскрывая все схемы и историю "чёрного рынка". Валютные операции для него были лишь средством пополнения коллекции предметов искусства — его главной страсти. В ходе расследования были вскрыты незаконные операции с оборотом в несколько десятков миллионов советских рублей. Только у Рокотова изъяли ценностей на сумму 1,5 миллиона долларов США.
Комитет государственной безопасности имел все основания для гордости: к осени 1960 года воротилы "чёрного рынка" были изобличены и арестованы. По действующему законодательству им грозило от трёх до восьми лет лишения свободы. Но в дело вмешалась большая политика. В конце 1960 года Никита Хрущёв отправился с визитом в Берлин и патетически заявил: "Берлин превратился в грязное болото спекуляции!" Один из берлинских чиновников, уязвлённый такой оценкой, огрызнулся: "Такой чёрной биржи, как ваша московская, нигде в мире нет!" Для Хрущёва эти слова были подобны плевку в лицо.
Не отличавшийся уравновешенностью советский лидер назначил рассмотрение вопроса о борьбе с "валютчиками" и "фарцовщиками" на Президиуме ЦК КПСС. В Кремле для руководителей государства устроили выставку предметов и ценностей, изъятых в ходе расследования дела. 31 декабря Хрущёв посетил эту выставку и, перебив докладчика КГБ, задал вопрос: "Что ждёт Рокотова и Файбишенко?" Ему ответили: лишение свободы на срок от трёх до восьми лет. Хрущёва это привело в ярость. "Обожглись на молоке, теперь на воду дуете!" — гневно бросил он соратникам. Стало понятно, что в "дело валютчиков" он намерен вмешаться лично.
Московский городской суд, руководствуясь законодательством, приговорил Рокотова и Файбишенко к максимально возможному сроку — восемь лет лишения свободы. Но на Пленуме ЦК КПСС Хрущёв потрясал письмом рабочих ленинградского завода "Металлист", которые выражали возмущение мягкостью решения. Под давлением советского лидера Верховный Совет СССР внёс изменения в законодательство, увеличив максимальный срок до 15 лет. И этот новый закон применили к уже осуждённым преступникам — с нарушением всех юридических норм. Мосгорсуд после нового рассмотрения дела вынес Рокотову, Файбишенко и Яковлеву 15 лет лишения свободы.
Но неистового Никиту Сергеевича уже было не остановить. На митинге в Алма-Ате Хрущёв снова завёл разговор о "деле Рокотова":
"Вы читали, какую банду изловили в Москве? И за всё её главарям дали по 15 лет. Да за такие приговоры самих судей судить надо!"
Дело было пересмотрено в третий раз. Верховный суд РСФСР приговорил Яна Рокотова, Владислава Файбишенко и Дмитрия Яковлева к расстрелу. Апелляции и прошения о помиловании были отклонены. Дмитрию Яковлеву не помогло даже личное заступничество председателя КГБ СССР Шелепина, который просил помиловать осуждённого, учитывая сотрудничество со следствием, чистосердечное признание и тяжёлую болезнь. Рокотов, Файбишенко и Яковлев были расстреляны в Бутырской тюрьме 30 июля 1961 года. Председателя Мосгорсуда Громова за приговор, вынесенный в соответствии с законом, сняли с работы.
Процесс над валютчиками напугал фарцовщиков, но не остановил их деятельность. В 1960-1970-е годы они стали осторожнее: старались уходить от денежных операций, а товары у иностранцев выменивали на водку "Столичную", коньяк "Арарат", советские часы и русские сувениры. Фарцовщики предлагали еду иностранным студентам в обмен на одежду. Актёр Владимир Долинский, который сам промышлял фарцовкой, говорил: был уверен, что не расстреляют, но к тому, что посадят, готовился. Он получил пять лет — у него нашли 2700 рублей.
Фарцовщики просуществовали вплоть до развала СССР. Одни дельцы занимались фарцовкой в гостиницах и отелях, другие — около них. Фарцевали моряки, водители-дальнобойщики, гиды. Постепенно, ближе к перестройке, на фарцовщиков стали чаще закрывать глаза, и полулегальные точки с продажей джинсов и лосин можно было найти практически в центре областных городов. Но по масштабам это не могло сравниться с империей Рокотова. Закончили свою деятельность фарцовщики с развалом Советского Союза — рынок открылся, импортные товары хлынули в страну, и само это определение ушло из обихода.
Ян Рокотов (Орликов) "Косой" — король валютного чёрного рынка, создатель подпольной корпорации, расстрелян 30 июля 1961 года.
Владислав Файбишенко "Владик" — один из крупнейших валютчиков Москвы, расстрелян вместе с Рокотовым.
Дмитрий Яковлев "Дим Димыч" — аспирант и коллекционер антиквариата, расстрелян несмотря на заступничество КГБ.
Никита Хрущёв — первый секретарь ЦК КПСС, инициатор изменения законодательства с обратной силой.
Александр Шелепин — председатель КГБ СССР, руководивший расследованием дела валютчиков.
Спустя полвека после казни Ян Рокотов и его подельники часто рассматриваются как выдающиеся предприниматели, уничтоженные советской системой. В 2013 году в Нью-Йорке эмигранты из СССР основали фирму по производству джинсов Rokotov & Fainberg, названную в память о погибших "финансовых гениях". Стандартную модель окрестили номером 88 — по статье УК, по которой их расстреляли. Образ Рокотова, Файбишенко и Яковлева романтизируется, им посвящают книги, документальные и художественные фильмы.
Однако такой подход вряд ли корректен. Пока миллионы советских граждан строили экономическое могущество страны, живя в рамках пусть несовершенного, но всё-таки закона, "валютчики" и "фарцовщики" ради личного обогащения на этот закон плевали. Но и Рокотов, Файбишенко, и Яковлев, преступившие закон, стали жертвами беззакония власти, превратившей закон в инструмент политической расправы. Их дело показало: в СССР закон может иметь обратную силу, если этого потребует партийный лидер. Фарцовщики научили советских людей одному важному навыку — искать лазейки в системе, чувствовать спрос и предложение, рисковать и зарабатывать. Эти навыки пригодились многим в 1990-е, когда бывшие фарцовщики превратились в первых предпринимателей, коммерсантов и олигархов постсоветской России.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Также прошу вас ознакомиться с другими моими материалами. Если вам нравится мое творчество, аккуратно попрошу поделиться ими в своих социальных сетях, а также поддержать мое творчество через донат, так я пойму, что мои старания заметны:)
В советской системе, построенной на плановой экономике и государственной собственности, сырьевые отрасли занимали особое место. Нефть, газ, хлопок, руды — всё это называлось "стратегическим достоянием народа", контролировалось из центра и обеспечивало благосостояние огромной страны. Однако за фасадом социалистических лозунгов скрывалась иная реальность: сырьевые отрасли стали питательной средой для масштабной коррупции, охватившей все уровни власти — от колхозных бригадиров до министров и членов Политбюро.
Уже в 1930-1940-е годы в республиках СССР формировались закрытые кланы чиновников, которые превращали государственное сырьё в источник личного обогащения. К концу 1960-х годов ситуация вышла из-под контроля: в Азербайджане открыто продавались должности и звания, в Узбекистане процветали приписки хлопка на миллионы тонн, а нефтяные потоки становились объектом теневых сделок и бартерных афер. Система круговой поруки, номенклатурные привилегии и отсутствие независимого контроля создали идеальные условия для того, что впоследствии назовут "делом сырьевых баронов" — собирательным образом масштабной коррупции в ключевых отраслях советской экономики.
К концу 1960-х годов в Азербайджанской ССР сложилась уникальная ситуация: республика, богатая нефтью и другими ресурсами, фактически превратилась в феодальное образование внутри СССР. При первом секретаре ЦК Компартии Азербайджана Вели Ахундове практически открыто продавались все должности — от секретарей райкомов до министерских кресел, от академических званий до руководящих постов на предприятиях. Номенклатурные кланы "приватизировали" систему власти и экономику, создав параллельное теневое государство.
Москва не могла больше терпеть такое положение дел. В 1969 году Ахундова сняли с поста и на его место поставили "сильную руку" — Гейдара Алиева, бывшего председателя КГБ Азербайджана, который имел репутацию непримиримого борца с коррупцией. Алиев начал масштабную чистку: были арестованы сотни партийных функционеров, чиновников различного ранга, районных прокуроров. Одним из первых громких дел стало дело Фиридуна Гейдарова, начальника Управления социального обеспечения и крупного цеховика. При обыске у него изъяли 32 килограмма чистого золота, множество драгоценностей и выявили 25 подпольных цехов по производству ширпотреба с импортным оборудованием, которого не было даже на государственных предприятиях.
Азербайджанская нефть в советские годы была не просто сырьём — она становилась валютой для теневых операций, инструментом политического влияния и источником баснословных взяток. Схемы были разнообразны: от прямых хищений на месторождениях до фиктивных поставок, от бартерных сделок с иностранными компаниями до создания "призрачных" предприятий, через которые проходили миллионы тонн "бумажной" нефти. В 1970-е годы Гейдар Алиев провёл ряд показательных процессов: в 1975 году пять председателей колхозов и директоров фабрик были приговорены к смертной казни за коррупцию в особо крупных размерах.
Однако борьба с коррупцией имела и обратную сторону. Алиев, проведя масштабную чистку аппарата, на все освободившиеся места посадил своих родственников и земляков из Нахичеванской АССР. Ахундовская "приватизация" сменилась тотальным господством одной клановой группировки. Как позже признавал бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Филипп Бобков, на вопрос о результатах борьбы с коррупцией Алиев отвечал: "Гарантировать могу только одно — в ЦК партии Азербайджана взяток не берут". Впоследствии, однако, коррупция достигла ещё больших размеров.
Если Азербайджан был символом нефтяной коррупции, то Узбекистан стал синонимом махинаций с "белым золотом" — хлопком. К середине XX века Узбекистан превратился в "хлопковую житницу" СССР, поставляя сырьё для текстильной и военной промышленности. Хлопок шёл не только на производство тканей, но и на изготовление бездымного пороха и ракетного топлива. Потребности росли, планы ужесточались, и к началу 1980-х республике поставили задачу производить 6 миллионов тонн хлопка в год — цифра фактически недостижимая.
Чтобы выполнить нереальные планы, в Узбекистане создали гигантскую систему приписок. Хлопок буквально "делали из воздуха": пустые вагоны отправлялись на переработку, на заводах оформлялись фиктивные накладные, несуществующий урожай "сгорал" в выдуманных пожарах или "терялся" в виде естественных производственных потерь. Объёмы приписок достигали миллиона тонн в год, а в эту цепочку были втянуты все — от сборщиков хлопка до высших руководителей страны. На каждом этапе цепочки передавались взятки, исчислявшиеся сотнями тысяч и миллионами рублей.
Приход к власти Юрия Андропова в 1982 году развязал руки правоохранительным органам. КГБ получил указание активизировать борьбу с коррупцией на местах, и уже в феврале 1983 года была создана Следственная комиссия при Генпрокуратуре СССР для расследования злоупотреблений в Узбекистане. Возглавил работу следователь по особо важным делам Тельман Гдлян, его заместителем стал Николай Иванов. К работе привлекли около 200 следователей и более трёх тысяч оперативников милиции и КГБ — общая численность комиссии достигла пяти тысяч человек.
Началось всё с одного задержания: 27 апреля 1983 года при попытке дать взятку в 1000 рублей был задержан начальник ОБХСС Бухарской области Ахат Музаффаров. При обыске у него изъяли около миллиона рублей наличными, ювелирные изделия и золотые царские монеты на общую сумму около 4 миллионов рублей. Желая смягчить участь, Музаффаров начал активно давать показания, и дело покатилось лавиной. Арестовывали директоров хлопкозаводов, министров, первых секретарей обкомов, руководителей МВД республики. Одного из фигурантов — бывшего первого секретаря Бухарского обкома Каримова — задержали прямо в "гостевом" домике министерства после пьянки и получения подарков. Ему надели наручники со словами: "Вы же сами знаете, за что".
Следователь Владимир Калиниченко, принимавший участие в расследовании, провёл планово-экономическую экспертизу за пять лет. Результаты поражали: минимальные приписки хлопка составили 5 миллионов тонн. За мифическое сырьё из госбюджета СССР были выплачены 3 миллиарда рублей. Из них 1,6 миллиарда потратили на инфраструктуру Узбекистана — дороги, школы, больницы. А 1,4 миллиарда — это заработная плата, которую никто не получал, потому что продукции произведено не было. Деньги раздавались в виде взяток снизу доверху.
В ходе следствия выяснилось, что взяточничество в республике было повсеместным. Оно не только поглотило хозяйственные, партийные и государственные структуры Узбекистана, но вышло за его границы и дошло до Москвы. Взятки получали ответственные работники центрального аппарата и союзных министерств. Как говорил бывший глава МВД Узбекистана Хайдар Яхъяев: "Большинство советских людей действительно не занимались взяточничеством, а вот должностные лица республики почти поголовно погрязли во взяточничестве. Не заниматься этим можно было при одном условии — уйти с поста и работать рабочим на заводе или хлопкоробом в поле".
В течение 1984-1989 годов следственная группа рассмотрела более 800 уголовных дел, по которым проходили более 20 тысяч человек, вовлечённых в преступную деятельность. К ответственности привлекли свыше четырёх тысяч человек, более 600 из них занимали руководящие посты. Двое были приговорены к расстрелу: министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана Вахабджан Усманов и начальник ОБХСС Бухарской области Ахат Музаффаров, которого не спасло даже активное сотрудничество со следствием.
Самым известным фигурантом "хлопкового дела" стал Юрий Чурбанов — зять Леонида Брежнева и первый заместитель министра внутренних дел СССР. Его привлекли за неоднократное получение взяток от руководства Узбекистана. Первоначально обвинение предъявлялось в получении взяток на 1,5 миллиона рублей, но в итоге Чурбанов признал лишь три эпизода на общую сумму 90 тысяч рублей и два дорогих подарка. В 1987 году его арестовали, а в 1988 году Военная коллегия Верховного суда приговорила его к 12 годам лишения свободы. Наказание он отбывал в Нижнем Тагиле в колонии для бывших чинов МВД, а в 1993 году был помилован.
Вели Ахундов — первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана (до 1969 года), при котором открыто продавались должности и звания.
Гейдар Алиев — руководитель Азербайджана (1969-1982), борец с коррупцией, впоследствии создавший собственную клановую систему.
Шараф Рашидов — первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, при котором процветала система приписок хлопка; умер в 1983 году до начала массовых арестов.
Тельман Гдлян и Николай Иванов — следователи Генпрокуратуры СССР, раскрывшие "хлопковое дело".
Юрий Чурбанов — первый заместитель министра МВД СССР, зять Брежнева, осуждённый по "хлопковому делу".
Вахабджан Усманов — министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана, расстрелян за коррупцию.
Хайдар Яхъяев — министр внутренних дел Узбекистана, один из ключевых свидетелей по делу.
"Хлопковое дело" не закончилось с распадом СССР. 25 декабря 1991 года — за день до прекращения существования Советского Союза — руководство Узбекистана помиловало всех осуждённых по этому делу, отбывавших наказание на территории республики. Официальную позицию объяснили тем, что виноваты были исключительно руководители компартии, а не рядовые исполнители. Однако люди, занимавшиеся расследованием, утверждают: в паутину взяточничества были впутаны представители всех чинов и национальностей.
Традиции сырьевой коррупции пережили СССР и продолжают существовать в новых формах. Современные схемы хищения нефти с участием организованных преступных групп, покровительство силовых структур, бартерные сделки и офшорные счета — всё это прямые наследники советских "дел баронов". В Ханты-Мансийском автономном округе и других нефтедобывающих регионах действуют ОПГ, специализирующиеся на незаконных врезках в нефтепроводы. По данным МВД, система институциализированных хищений нефти появилась в начале 2000-х и была построена сотрудниками ФСБ (так пишут в СМИ, верить им или нет - решать, конечно, вам!). Основными лидерами ОПГ стали Ринат Мансуров и Станислав Сухов, работавшие под "надёжной крышей" правоохранительных органов.
История "дел сырьевых баронов" СССР — это не просто криминальная хроника, а зеркало, отражающее системные пороки плановой экономики и тоталитарного государства. Круговая порука, номенклатурные привилегии, отсутствие независимого контроля и прозрачности — всё это создавало питательную среду для коррупции невиданных масштабов. Когда власть, собственность и контроль сосредоточены в одних руках, искушение превратить государственные ресурсы в личное богатство становится непреодолимым.
Журналист газеты "Правда" Георгий Овчаренко, один из первых написавший о "хлопковом деле" в статье "Кобры над золотом" (1988), сформулировал это так:
"Коррупция, беззаконие, рождённые ими организованные ряды профессиональных преступников... Они смотрят на нас безжалостными глазами кобры, взметнувшей свою ядовитую голову над закрытым от государства золотом. Сделай шаг — и... Но сделать этот шаг и раздавить кобру — необходимо".
Прошло почти сорок лет, но "кобра" жива. Она лишь сменила обличье и научилась действовать в новых условиях, но суть осталась прежней: сырьё как источник власти, богатства и коррупции.
Буду также рад вас видеть в своем закрытом канале, где я формирую круг единомышленников. Тут про саморазвитие, личностный рост, использование ИИ и нейросетей в бизнесе.
Также прошу вас ознакомиться с другими моими материалами. Если вам нравится мое творчество, аккуратно попрошу поделиться ими в своих социальных сетях, а также поддержать мое творчество через донат, так я пойму, что мои старания заметны:)
