3. И-и-и (барабанная дробь) отец всей современной энергетики — Михаил Осипович Доливо-Добровольский в 1888 г. построил первый трёхфазный генератор переменного тока с вращающимся магнитным полем (мощность 2,2 кВт), создал асинхронный двигатель трёхфазного тока с ротором из литого железа с насаженным полым медным цилиндром. В 1889 г. значительно улучшил конструкцию трёхфазного двигателя, применив ротор типа «беличьего колеса». В 1890–1894 гг. разработал основные элементы цепей трёхфазного тока: трёхфазные трансформаторы, пусковые реостаты, измерительные приборы (например, фазометр), схемы соединения звездой и треугольником и др. В 1891 г. на Всемирной электротехнической выставке во Франкфурте-на-Майне Доливо-Добровольский осуществил первую в мире электропередачу трёхфазного тока (напряжение 8,5 кВ, мощность 220 кВт) на расстояние около 170 км. В 1910–1914 гг. впервые предложил использовать метод гашения электрической дуги в высоковольтных аппаратах.

На этом сайте собрано всё вместе: https://habr.com/ru/companies/first/articles/765936/?ysclid=...

Спросите вы, а при чём здесь Никола Тесла, да я и сам ХЗ. Знаю, что он запатентовал двухфазный генератор, когда в старом свете не то что генератор, а уже трамваи ходили на двухфазном двигателе. И он, походу, не знал, что запатентовал, поскольку первая рабочая модель ещё вышла ой как нескоро после патента. Ещё кучке американцев доказал, что переменный ток лучше, чем постоянный, и я считаю что это его никак не делает «отцом переменного тока». И вишенка на торте — последнее применение генераторов Теслы, это когда амерекосы вместе с протухшими куриными ножками «Буша» прям от сердца оторвали и передали их России. И больше эти генераторы нигде не применялись, даже в России после их получения.

Первые эксперименты с электричеством начались ещё в 18-19 веках. Итальянец Алессандро Вольта в 1800 году создал "вольтов столб", первую батарейку, которая и дала толчок всем дальнейшим исследованиям. Чуть позже учёные обнаружили, что если пропустить ток через стеклянную трубку с разреженным газом, она начинает светиться. Так появились трубки Гейслера, прадедушки современных неоновых и люминесцентных ламп, но для практического освещения они не годились.

Самым ярким в прямом смысле слова изобретением того времени стала дуговая лампа Хэмфри Дэви, созданная в 1802 году. Она работала так: между двумя угольными стержнями под напряжением возникала ослепительная дуга. Света было море, но для дома это было всё равно что держать маленькое солнце в комнате - слишком ярко, шумно и энергозатратно. К тому же угольные стержни быстро сгорали, и зазор между ними приходилось постоянно регулировать. Так что дуговые лампы нашли своё место на улицах, вокзалах и в театрах, но для дома нужно было что-то другое.

Именно тогда начались поиски лампы накаливания. В 1840 году британец Уоррен де ла Рю сделал лампу с платиновой спиралью в вакуумной трубке. Платина не плавилась, но была безумно дорогой, так что идея не взлетела. Другой важной фигурой был Джозеф Суон из Англии. Он начал экспериментировать с нитью из обугленной бумаги ещё в 1850-х. Его первые лампы работали недолго, всего около 13 часов, потому что он не мог создать достаточно глубокий вакуум, и нить быстро сгорала. К концу 1870-х годов мир стоял на пороге революции. Были очень яркие, но громоздкие дуговые лампы и тусклые, недолговечные лампы накаливания. Не хватало трёх вещей: дешёвого и прочного материала для нити накала, хорошего вакуума и надёжной системы подачи электричества. Именно эту комплексную задачу и взялся решить Томас Эдисон.

Имя Томаса Эдисона прочно связано с лампочкой, хотя он не был её единственным изобретателем. Его гений заключался в другом - он создал целую систему, которая сделала электрический свет доступным и коммерчески успешным. Когда Эдисон в 1878 году взялся за дело, над этой проблемой уже работали многие, включая британца Джозефа Суона и канадцев Генри Вудворда и Мэттью Эванса. Но их разработки оставались скорее лабораторными экспериментами. Эдисон же мыслил масштабно. Он понимал, что людям нужна не просто лампочка, а вся инфраструктура: от генератора до розетки и счётчика в доме.

Ключом к его успеху стал методичный подход. Он организовал настоящую "фабрику изобретений", где его команда систематически проверяла тысячи материалов. После долгих поисков они нашли то, что искали - обугленное бамбуковое волокно. Лампочка с такой нитью могла гореть более 1200 часов, что было настоящим прорывом. Вторым важным шагом стало создание глубокого вакуума в колбе с помощью усовершенствованных насосов. Это резко замедляло выгорание нити. И в-третьих, Эдисон разработал экономически выгодную систему с высоким сопротивлением, что позволило использовать более тонкие и дешёвые провода для электросетей. В 1880 году он получил свой знаменитый патент на "электрическую лампу", который и закрепил его успех.

Конечно, без споров не обошлось. Самый известный конфликт был с Джозефом Суоном в Великобритании. После нескольких лет судебных тяжб британский суд встал на сторону Суона. Вместо того чтобы продолжать войну, компании поступили мудро и объединились, создав фирму Ediswan. Это ускорило распространение электрического света. В США ситуация была ещё сложнее, и судебные разбирательства длились годами. Только в 1889 году суд окончательно признал правоту Эдисона в его главном заявлении о "высокоомной углеродной нити". Этот юридический триумф и сделал его "отцом" электрического света в глазах американцев, хотя на самом деле это был результат системной работы, а не озарения одного человека. Запуск его первой коммерческой электростанции на Перл-Стрит в Нью-Йорке в 1882 году стал финальным аккордом, заложившим основу для современных электросетей.

После того как Эдисон сделал лампочку коммерчески успешной, её развитие не остановилось. Десятилетиями инженеры искали способы сделать её ярче и долговечнее. Но главная проблема оставалась - лампы накаливания были ужасно неэффективными, превращая до 90% энергии в тепло, а не в свет. Это и подтолкнуло поиск новых технологий.

Сначала улучшения касались самой нити накала. Вместо обугленного бамбука пробовали тантал, потом осмий, но настоящим прорывом стал вольфрам. Уильям Кулидж из General Electric в начале 20 века разработал технологию производства гибкой вольфрамовой нити, и такие лампы стали стандартом на долгие годы. Ещё одним важным открытием стало заполнение колбы инертным газом, например, аргоном. Это мешало вольфраму испаряться, позволяя нити работать при более высокой температуре и светить ярче и дольше. Позже появились галогенные лампы, где специальный газ создавал цикл, возвращая испарившийся вольфрам обратно на нить. Это увеличивало срок службы до 2000-4000 часов.

Но даже эти улучшения не решали проблему низкой эффективности. К тому же, как выяснилось, прогресс не всегда шёл только вперёд. В 1925 году крупнейшие производители, включая Osram и General Electric, создали картель "Фебус", который намеренно ограничил срок службы ламп до 1000 часов, чтобы люди чаще их покупали.

Поиски "холодного света" привели к созданию люминесцентных ламп. Идея была в том, что ультрафиолетовое излучение от газового разряда заставляет специальное покрытие, фосфор, светиться видимым светом. В 1934 году General Electric начала их массовое производство. Они были в три раза эффективнее ламп накаливания и служили гораздо дольше, но содержали токсичную ртуть и иногда неприятно мерцали.

Последним и самым значительным шагом стали светодиоды, или LED. Явление электролюминесценции открыли ещё в 1907 году, а первый красный светодиод создали в 1962. Но для белого света нужен был синий светодиод, и это оказалось сложной задачей. Прорыв совершили японские учёные Исаму Акасаки, Хироси Амано и Сюдзи Накамура в начале 1990-х, за что в 2014 году получили Нобелевскую премию. Это позволило создавать белый свет, смешивая цвета или используя синий светодиод для возбуждения люминофора. Светодиоды оказались самой эффективной, долговечной и экологичной технологией, окончательно отправив лампы накаливания в историю.

Сама по себе лампочка ничего бы не изменила без огромной и дорогой инфраструктуры. Эдисон это прекрасно понимал, говоря, что нужно "создать свет", а не просто "изобрести лампу". Его система включала генераторы, сети, счётчики и, конечно, финансирование. Запуск электростанции на Перл-Стрит в 1882 году, которая питала 400 ламп для 85 клиентов, стал моделью для всего мира. Такие проекты требовали огромных денег, и здесь ключевую роль сыграли финансисты вроде Дж. П. Моргана.

Массовое производство тоже было вызовом. Завод Winchester Lamp Plant, открытый в 1975 году, был крупнейшим в мире и мог выпускать более двух миллионов ламп в день. Но даже он не выдержал конкуренции с новыми технологиями и закрылся в 2010 году, когда спрос на лампы накаливания упал. Цена тоже играла огромную роль. Первые энергосберегающие и светодиодные лампы стоили очень дорого, по 25-35 долларов за штуку. Но со временем, благодаря конкуренции и государственным программам, цены рухнули до 1-2 долларов, что и сделало переход на новые технологии массовым.

Распространение электричества изменило экономику. Появилась возможность работать круглосуточно, что резко повысило производительность. Уличное освещение сделало города безопаснее и дало толчок развитию ночной жизни - театров, ресторанов. Но этот процесс был медленным. В 1900 году только 5% домов в США были электрифицированы, а сельская местность отставала ещё сильнее. Потребовались десятилетия и специальные государственные программы, чтобы свет пришёл в каждый дом.

Электрический свет изменил не только экономику, но и саму жизнь. Он расширил границы дня, позволив работать, учиться и отдыхать в любое время суток. Ночь перестала быть временем опасности и бездействия. Это привело к появлению круглосуточной экономики и сделало города безопаснее. Социальная жизнь тоже преобразилась. Раньше семьи собирались у одного источника света, создавая уютную атмосферу. Электричество рассеяло этот центр, изменив даже архитектуру домов. Свет стал мощным символом прогресса и знания - не зря же идея приходит нам в голову в виде загоревшейся лампочки.

Но у этого прогресса есть и обратная сторона. Световое загрязнение стало серьёзной проблемой. Искусственный свет нарушает естественные циклы животных и растений, сбивает миграционные пути и вредит экосистемам. Он влияет и на здоровье человека, особенно синий свет от светодиодов, который может подавлять выработку мелатонина и нарушать сон. В ответ на это появляются "умные" системы освещения, которые позволяют регулировать яркость и цветовую температуру, минимизируя вред. Свет даже влияет на наше поведение - яркое освещение в магазинах создаёт ощущение контроля, а включённый дома свет - чувство безопасности. Сегодня освещение всё больше интегрируется в цифровую жизнь, становясь частью "умного дома", управляемого со смартфона.

Современная эпоха освещения во многом определяется не рынком, а государственным регулированием. Доминирование светодиодов стало возможным благодаря законам, которые фактически запретили неэффективные лампы накаливания. В США ключевым стал закон EISA 2007 года, который установил строгие стандарты энергоэффективности. После долгих споров с августа 2023 года в США был введён стандарт в 45 люмен на ватт, что сделало продажу большинства старых ламп невозможной. Евросоюз начал отказываться от ламп накаливания ещё в 2009 году, а сейчас ограничивает и люминесцентные из-за содержания в них ртути. По всему миру около 90 стран ввели похожие стандарты.

Экономическая выгода от этого огромна. По оценкам, только в США переход на эффективное освещение сэкономит потребителям 120 миллиардов долларов за 30 лет и значительно сократит выбросы CO2. Города, заменяя уличные фонари на светодиодные, экономят 50-70% на электроэнергии. Но прогресс не стоит на месте. Уже обсуждаются новые, ещё более строгие стандарты в 120-140 люмен на ватт, что подтолкнёт производителей к дальнейшим инновациям. Параллельно развиваются "умные" системы. Уличные фонари превращаются в многофункциональные узлы с Wi-Fi, датчиками и зарядками для электромобилей.

Девять лет спустя, в 1869 году, Ивс Макгаффи из Чикаго представил свою версию под названием "Whirlwind" или "Вихрь". Его аппарат был уже поинтереснее -- вместо ручных мехов он использовал вентилятор, который вращался с помощью ручки-маховика. Это создавало более мощный поток воздуха, но было жутко неудобно. Представьте себе: одной рукой нужно толкать эту махину по полу, а другой -- постоянно крутить ручку. Несмотря на это, "Вихрь" стал одним из первых пылесосов, поступивших в продажу. Правда, его история оборвалась трагически -- большая часть произведенных экземпляров сгорела во время Великого чикагского пожара 1871 года. Но настоящий прорыв совершил Мелвилл Бисселл в 1876 году. Его "подметатель ковров" был устроен гениально просто -- щетки внутри корпуса вращались от движения колес. Когда вы толкали устройство, оно само делало всю работу. Пыль собиралась в специальный контейнер, что было большим шагом вперед. Бисселл начал успешно продавать свои устройства, и его компания быстро выросла. Интересно, что его жена Анна активно участвовала в бизнесе, ходя по домам и предлагая товар. После смерти мужа она возглавила компанию, став первой женщиной-CEO в истории США.

Пока одни изобретатели возились с ручными механизмами, другие уже думали о моторах. В 1898 году Джон Терман из Сент-Луиса запатентовал "пневматический реставратор ковров". Это была огромная машина с бензиновым двигателем на конной повозке. Она не всасывала пыль, а выдувала ее из ковров сжатым воздухом, работая как сервис по вызову. Хоть его и называют одним из первых моторизованных пылесосов, он все же не использовал принцип всасывания, который стал ключевым. Похожие системы создавали и другие, например, Коринн Дюфор и Дэвид Кенней, которые придумывали централизованные системы всасывания с мотором в подвале, от которого по всему дому шли трубы. Идея электрификации уже витала в воздухе, но портативного и удобного домашнего устройства еще не было. Так закончился первый этап, заложивший основу для будущей революции -- появления двигателя, который навсегда изменил правила игры.

Период с 1901 по 1925 год стал поворотным. Механику сменили мощные двигатели, и уборка превратилась из каторги в технологичный процесс. Первые моторы были слишком большими для дома, поэтому начали они с коммерческого использования. И тут на сцену вышел британский инженер Губерт Сесил Бут. В 1901 году он запатентовал первую моторизованную систему всасывания. Его изобретение, прозванное "Puffing Billy" ("Пыхтящий Билли"), было гигантским агрегатом на бензине, который парковался у дома. Из него тянулся длинный шланг, который подавали в окно. Мощный насос создавал сильное всасывание, и вся грязь оседала на тканевом фильтре внутри машины. Главное новшество Бута -- он использовал именно всасывание, а не выдувание, что было гораздо эффективнее. Его "Пыхтящий Билли" был элитной услугой для богачей, отелей и даже королевской семьи. Уборка превратилась в целое представление -- гости собирались в гостиной и наблюдали, как люди в униформе чистят ковры. В то время пылесос был символом богатства и прогресса, но для обычных людей он был недоступен.

Прорыв в сторону массового потребителя совершил Джеймс Мюррей Спанглер, уборщик из Огайо, страдавший от аллергии на пыль. В 1907 году он из подручных материалов собрал то, что стало прототипом современного пылесоса: старый вентилятор, мыльница в качестве корпуса, наволочка как мешок для пыли и ручка от швабры. Его конструкция была гениально проста и включала все ключевые элементы: электромотор, вращающуюся щетку и пылесборник. Спанглер запатентовал свое изобретение, но продать его помог случай. Его двоюродная сестра была замужем за Уильямом Генри Гувером, который сразу разглядел коммерческий потенциал устройства и выкупил патент. Гувер доработал конструкцию, заменив дерево на сталь, добавив колесики и насадки. Первая модель "Hoover Model O" 1908 года весила около 18 кг и стоила 60 долларов. Продажи шли вяло, пока Гувер не придумал гениальный маркетинговый ход -- 10-дневный бесплатный тест-драйв на дому. Это сработало. Люди видели эффект своими глазами, и продажи взлетели. Благодаря Гуверу пылесос перестал быть роскошью и превратился в доступный бытовой прибор. Бренд "Hoover" стал настолько популярен, что в английском языке появилось слово "hoovering", означающее уборку пылесосом. Реклама тех лет позиционировала пылесос как "электрического слугу", освобождающего женщину от тяжелой работы, и делала его символом современной, эффективной домохозяйки.

С 1925 по 1980 год пылесос окончательно стал стандартным бытовым прибором. В это время сформировались два основных типа, которые мы знаем и сегодня: вертикальный и цилиндрический. Вертикальный формат стал особенно популярен в США благодаря компании Hoover. В 1926 году они выпустили модель 700 с прорывной функцией -- самоприводом. Энергия вращающихся щеток передавалась на колеса, и пылесос двигался сам, снижая нагрузку на человека. Тогда же Hoover добавили "beater bar" -- валик с жесткими щетинками, который буквально выбивал грязь из глубины ковра. Их знаменитый слоган "Он бьет, пока метет, пока чистит" стал символом эффективности. В Европе же прижился другой формат -- цилиндрический, или, как его еще называют, пылесос-бочка. Пионером здесь была шведская компания Electrolux. Их модель 1921 года лежала на полу и легко каталась на металлических полозьях. А в 1937 году они представили модель XXX, которая была легкой, компактной и, что самое главное, использовала бумажный фильтр вместо тканевого мешка. Немецкая компания Miele тоже внесла свой вклад, начав в 1930-х использовать для корпусов бакелит -- первый пластик, что сделало пылесосы прочнее и легче.

В этот период технологии развивались и в других направлениях. Одно из важнейших нововведений -- одноразовые бумажные мешки для пыли, появившиеся в 1920-х. Они сделали уборку гораздо гигиеничнее, ведь больше не нужно было вытряхивать грязные тканевые мешки. К 1960-м они стали стандартом. Использование пластика вместо металла в 1930-х сделало пылесосы легче и дешевле. Дизайн тоже не стоял на месте. Если первые модели выглядели как промышленные агрегаты, то к 1930-м началась эра "стримлайна" -- обтекаемых форм, вдохновленных автомобилями и самолетами. Дизайнер Генри Дрейфус, работавший с Hoover, создавал элегантные и легкие корпуса, которые скрывали всю механику. После Второй мировой войны дизайн стал еще более функциональным -- появились модели со встроенными фарами для уборки в темных углах, длинными шнурами и насадками для мебели. К 1980 году пылесос превратился из громоздкого инструмента в продуманный, удобный и даже красивый бытовой прибор, доступный каждому.

С 1980-х годов началась новая эра, которую определили две вещи: безмешковая технология и беспроводные пылесосы. Главным героем этого времени стал британский инженер Джеймс Дайсон. Вдохновившись промышленными циклонами на лесопилке, он в 1983 году создал прототип пылесоса, который отделял пыль от воздуха с помощью центробежной силы. Его система Dual Cyclone решала главную проблему мешковых пылесосов -- потерю мощности всасывания по мере заполнения мешка. У Дайсона мощность оставалась постоянной. Его первый пылесос под собственным брендом, DC01, вышедший в 1993 году, стал хитом в Великобритании и произвел революцию на рынке. Параллельно развивались и беспроводные модели. Долгое время они были слабыми и работали недолго, но все изменилось с появлением литий-ионных аккумуляторов. Dyson снова оказался впереди, выпустив в 2016 году модель V8, которая по мощности не уступала проводным аналогам. Это задало новый стандарт для всей индустрии.

Но, пожалуй, самый большой прорыв -- это роботы-пылесосы. Идея автоматической уборки витала в воздухе давно, но первой коммерчески успешной моделью стал Roomba от компании iRobot, выпущенный в 2002 году. Этот дискообразный робот сам ездил по комнате, объезжал препятствия и возвращался на зарядку. Хотя его первые маршруты были хаотичными, он доказал, что идея работает. Настоящий скачок произошел в 2010-х, когда компания Neato Robotics представила модель с лазерным сканером (LiDAR), который строил карту помещения. Это позволило роботам убирать систематически, а не просто кататься туда-сюда. Сегодняшние роботы от Roborock, Ecovacs и других брендов используют сложные технологии для навигации, распознают предметы с помощью камер и даже сами очищают свои контейнеры на док-станции. В этот же период стали популярны HEPA-фильтры, улавливающие мельчайшие аллергены, и пылесосы стали частью "умного дома", управляясь со смартфона и голосом. Так пылесос прошел путь от простого механизма до сложной автономной системы.

История пылесоса -- это не только про технологии, но и про общество. В 1920-х и 30-х годах его рекламировали как инструмент, который освободит женщин от домашнего рабства. Пылесос называли "механическим слугой", который даст хозяйке больше свободного времени. Реклама рисовала картины, где женщины в элегантных халатах легко управляются с уборкой. Казалось, вот оно -- освобождение. Однако реальность оказалась сложнее. Как показывают исследования, общее время, которое женщины тратили на домашние дела, не сократилось. Почему так вышло? Потому что с появлением эффективной техники выросли и стандарты чистоты. Если раньше ковры выбивали раз в год, то с пылесосом их стали чистить чуть ли не каждый день. Появилась возможность поддерживать идеальную чистоту, и это стало нормой. В итоге пылесос не уменьшил объем работы, а просто позволил справляться с новыми, более высокими требованиями.

Этот прибор сыграл и двойственную роль в гендерных вопросах. С одной стороны, механизация домашних дел, возможно, помогла большему числу женщин выйти на рынок труда, так как позволяла совмещать работу и ведение хозяйства по новым стандартам. С другой -- пылесос еще сильнее закрепил за женщиной ответственность за чистоту в доме. Реклама никогда не ставила под сомнение, что уборка -- это женская обязанность. Технология подавалась как инструмент для лучшего выполнения традиционной роли, а не для ее пересмотра. Также пылесос повлиял на рынок домашней прислуги. Раньше многие семьи среднего класса могли позволить себе горничную, но с появлением эффективных приборов спрос на их услуги упал. Одна хозяйка теперь могла справиться с работой, которую раньше делали несколько человек. В результате домашний труд стал более изолированным и психологически тяжелым. Так технологический прорыв привел к неожиданным социальным последствиям, ужесточив нормы и изменив структуру быта.

Сегодняшний рынок пылесосов -- это сложный и динамичный мир. Его объем оценивается в миллиарды долларов, и он продолжает расти, особенно в сегментах роботов и беспроводных моделей. Если в традиционных пылесосах по-прежнему лидируют такие гиганты, как Dyson и Miele, то на рынке роботов доминируют китайские компании -- Roborock, Ecovacs и Dreame. Они завоевали рынок благодаря быстрым инновациям, агрессивному маркетингу и доступным ценам. Но за этим технологическим прогрессом скрывается экологическая проблема. Жизненный цикл современных пылесосов, особенно беспроводных и роботизированных, становится все короче. Если проводная модель могла служить 8-10 лет, то робот или беспроводной "стик" живет всего 2-6 лет, в основном из-за деградации аккумулятора. Сложная электроника также затрудняет ремонт. Получается парадокс: устройство, созданное для чистоты, само по себе оставляет значительный углеродный след при производстве.

Потребители тоже вносят свой вклад, часто меняя работающие пылесосы просто ради новых функций. В ответ на это регуляторы, например, в Евросоюзе, вводят новые правила, требуя от производителей делать технику более долговечной и ремонтопригодной. Появляется концепция "цифрового паспорта продукта", который будет информировать покупателя об этих параметрах. Будущее пылесосов, очевидно, за еще большей автоматизацией и интеграцией в "умный дом". Роботы станут умнее, будут учиться и адаптироваться к нашим привычкам. Но главным вызовом станет экологичность. Производителям, регуляторам и нам, потребителям, придется вместе искать решение, чтобы технология, начавшая свой путь как инструмент освобождения, стала по-настоящему устойчивым решением для чистого дома.

3. Разработчики обычно и не мечтали ни о какой рекламе своих изобретений поскольку, их внедрение еще и  на другом государственном предприятии не приносило какой-либо дополнительный доход руководству, мешало «перевыполнять» свой план, и, кроме того, существовала куча служб максимально засекречевания разработок, «чтобы они не стали известными «Врагу».

Поэтому, как правило, в новых разработках использовались технические решения опубликованные в монографиях или, реже, профессиональных журналах, чаще всего запатентованные «на западе» несколько десятков лет назад.

В  некоторых крупных городах, например, у нас в Ленинградском «Михаиловском Замке», был и приличный доступ к пачкам описаний иностранных патентов на бумаге, , но это крайне мало кого интересовало: ведь и так «Советское – значит отличное», а конкуренция - нулевая.

Если при разработке оборудования принималось техническое решение по иностранному патенту с еще незавершенным сроком его действия – это еще и лучше: вся разработка – секретна.  Во всяком случае я, руководитель ряда технических разработок по силовой электронике, работая в разных ведущих предприятиях в Ленинграде, ни разу не слышал о существовании каких-либо скандальных незаконных использованиях решений зарубежных патентов в отечественной промышленности.

Вот расскажу, например, как было дело с изобретательством при разработке крупносерийного видеоконтродьного устройства (условно - ВКУ) в Ленинградском ОКБ Р.

В нашей разработке мы могли использовать наиболее качественную советскую комплектацию, которую поставлять «на гражданку» запрещалось.

За «качество труда» платили дополнительную дифференцированную прогрессивку: еще 20-50 процентов к нормированному по стране окладу. Естественно, на нашем низовом уровне под качеством по-советски понимали не мировой технический уровень, а своевременную сдачу разработанной документации (в моей группе это были электрические схемы ВКУ) и отсутствие ошибок, преимущественно в начертании этих документов. Для этого на уровне предприятия было  предусмотрено специальное контролирующее подразделение судьбоносных дам, каждая из которых хоть и не смыслила ничего в электронике, но прекрасно умела подсчитывать количество отклонений от норм начертания разработанных электросхем по так называемому ЕСКД. Априори  считалось, что мы создаем самую современную технику, а что-то исследовать, изыскивать или изобретать -  излишне.

Однако, не всегда так получалось.

Так, в нашем ВКУ необходимо было разработать узел растровой строчной развертки. Обычные схемные решения, заимствованные из телевизионной техники, не подходили в связи с жесткими требованиями по климатике, механической прочности и другим причинам. Особенно неприятным оказалось отсутствие возможности реализации в диапазоне необходимых температур одной паршивой детальки, которая в телевизионных приемниках называется регулятором экспоненциальной коррекции линейности строк (РЛС), служащей для компенсации паразитных активных потерь обмотки, и представляет из себя регулируемый нелинейный дроссель на феррите. В других областях преобразовательной техники уже потихоньку отказались от подобных решений путем умного использования новых полупроводников. Поэтому очень хотелось и здесь как-то использовать в качестве нелинейного элемента диод. Порывшись в Патентном фонде Михайловского замка, нашел решение Pat USA №3795835., в котором реализована такая замена, но получить приемлемую линейность для ВКУ не получилось из-за того, что она принципиально корректируется только на половине растра. Пришлось серьезно повозиться, прежде чем  удалось устранить этот недостаток, причем было найдено решение, в котором нелинейным элементом достаточно качественной экспоненциальной коррекции является обычный кремниевый диод, а ее регулировка осуществляется простым потенциометром.

Если читателю когда-либо приходилось рассматривать электрические схемы старых телевизоров, возможно, он (как, в свое время, и я) был возмущен нечитабельностью схем строчной развертки. В действительности же тут нет никакого злого умысла, а схемотехническая  сложность связана с весьма значительной функциональной и регулировочной загруженностью узла.

Поэтому само по себе новое решение строчной развертки требовало громадной адаптационной привязки.

На эту работу, требующую добросовестности в сочетании с тонким творческим чутьем, мало кто способен. Я знал только одного способного на это человека.

Это был Васильев Сергей Александрович. Мы с ним  вместе работали ранее во ВНИИ Коминтерна. За глаза и в глаза, всегда и везде все его звали Сережа. По моей просьбе и благословению руководства он быстренько перешел в «Р» и стал доводить новую строчную развертку до ума.

. Сережа взялся за адаптацию новой схемы развертки и через несколько месяцев ее завершил. Неплохо. На наши решения строчной развертки мы получили Авторские Свидетельства СССР (АС №678711, №894885, №930742 , №1105105).

Решение понравилось, после публикации изобретений заинтересовались сторонние разработчики, которые вышли на нас через патентные службы. Мы не делали секретов. Делились ноу-хау с разработчиками из других городов. Кое-кто внедрил, но также как и у нас в ограниченной «спецтехнике». И мы предположили, что в бытовых телевизорах наши решения можно тоже недурно использовать.

Стал я донимать телевизионщиков.  Но «на Козицкого», где изготавливали  ленинградские телевизоры «Радуга», заявили, что они лишь изготовители, а не разработчики. Разработчикам все  «до фени». Не до нас - у них «другие большие задачи».

Поехал в Москву на самый большой  завод телевизоров в СССР. Поговорил с явно не дегенеративным техническим начальником. Он хоть выслушал. Ничего не ответил, но указательным пальцем поманил - пойдем, мол, покажу. Привел в цех изготовления этих самых моточных РЛС и сказал великое: «Вы что, предлагаете  мне ликвидировать этот участок? А что на этом месте будет? А куда я дену этих намотчиц? Выгнать? Щаас!». На мои дальнейшие нападки он авторитетно заявил, что, по его опыту, все подобные потуги бессмысленны. Я и заткнулся!

А в нашем ВКУ мы еще изобрели новые функциональные полезные возможности  ( АС №849541, №1123116, №1259519) .

Помимо строчной развертки совместно с талантливейшим конструктором В.М. Шумилиным  мы также изобрели ряд высококачественных конструктивных решений связанных с установкой кинескопа ( АС №843307, №936122, №980294, №110595, №1153430).

К счастью, в то время патентные службы в Москве во ВНИИГПЭ широко пользовались высококвалифицированной профессионально грамотной научно-технической экспертизой сторонних организаций, что позволяло при оформлении документов минимизировать теоретические и юридические дебаты.

А как же наше родное руководство ОКБ?

За все время моей работы оно не разу не интересовалось и не обсуждало да, думаю, и при желании не смогло бы понять сущность наших технических решений. И не потому, что номенклатурные начальники Радуги в отличие от нас – разработчиков - фатально были отпетыми тупарями. Отнюдь! Просто они легче других усекали, что - не фиг выпендриваться - свят лишь План!

Был гигантский параллелизм разработок не только на уровне предприятия, но и на уровне его подразделений, и это считалось нормой: платили инженерам гроши, а за воротами «Р»  стояла куча наштампованных советских спецов, желающих также получать упомянутую дополнительную халяву.

Сплошь и рядом в двух смежных комнатах разрабатывали с нуля одинаковые узлы, и в результате такой информационной изолированности изделие местами напоминало  лоскутное одеяло, но  Режим категорически запрещал специалистам общаться по тематике разработок и даже заходить в соседнюю комнату своего же НИО.

Доступ к профессиональной отечественной и иностранной информации ограничивался незначительной библиотечной периодикой. Правда, можно было заказать копию журнальной статьи или патента по межбиблиотечному абонементу (МБА). Эта служба была не перегружена и работала медленно, но добросовестно и доброжелательно.

К тому времени «железный занавес» уже изрядно подгнил, и у нас в Ленинграде изредка стали происходить международные профессиональные выставки. Однажды я даже попросил отправить ведущих специалистов на одну из таких открытых выставок, напрямую касающейся нашей тематики. Но не то что группу, а даже меня, единственного, не только не отпустили, но и осмеяли как слабака, не верующего в «собственные радиолюбительские силы». Зато во первых строках судьбоносной аттестационной характеристики - то ли в дурацкую шутку, то ли по злому умыслу - отметили мою главную опасную особенность - «…посещает международные выставки» и ни слова о нашей изобретательской деятельности. Правда в характеристике также не было и смертоубийственного замечания, что мол «знакомится с иностранцами»

Впрочем, был один - единственный случай, обсуждения  наших технических решений, когда техсовет  формально обязан был дать отзыв о внедрении результатов моей диссертации в разработки ОКБ. Обсуждение, в основном, свелось к тому, что секретарь несколько раз «остроумно» произнес слово «репукерация» вместо поразившего его в заглавии работы – «рекуперация». Вероятно, на этом основании, нисколько не стыдясь, научно-технический совет Объединения "Красная Заря", в котором формально считалась  выполненной диссертация, не постеснялся объявить себя некомпетентным  даже в той части, которая внедрена в собственную продукцию.

Но зато маленький  человечек - начальник отдела режима (кем-то не без юмора означенного номером 1), бдительно защищая  Родину, в течение двух месяцев наотрез отказывался подписать разрешения на выпуск диссертации: "Вот такие, как вы, пишут-пишут, а потом вдруг Государственные секреты оказываются у Наших Врагов".

Как сейчас представляется, главной функцией  Отдела была репрессивность по отношению к нашему брату - ИТРовцу: только он по собственному усмотрению мог выдать или, наоборот, не выдать обязательные  Справки с печатью, в которых указывалось лишь две вещи: во-первых, что ты – «Товарищ», а во-вторых, что «допущен к работе». Оказаться в то время нетоварищем было  несоразмерно драматичнее, чем сейчас негражданином в Прибалтике. Отчетливо припоминаю свои кошмарные сны тех времен о возможной потере этой Справки.

Но в тот раз на «Красной Заре» в конце концов все обошлось благополучно: по рекомендациям опытных Товарищей я  поставил начальнику отдела режима «поллитру». Ознакомившись с надписями на бутылке на чешском языке, он пришел в благодушное состояние, и, ни минуты не медля, разложив все мои бумаги лесенкой, тут же подписал их демонстративно без прочтения. Oh, yes! До чего ж добрый мужчина: всего-то за 0,5 да вовсе не читая !

Оно, конечно, не этично с моей стороны, но оправдываюсь тем, что при пробивании диссертации эта взяткодача была единственной. Только начальнику «Первого отдела», а больше – никому.

.

В поисках лучшей доли я много попрыгал по разным конторам. Количество авторских свидетельств СССР и патентов России у меня приближается к сотне. Думаю, что трудно найти такой отечественный городок, в котором сейчас не фурычило бы какое-нибудь из моих изобретений.

Петр Новыш

Санкт-Петербург