Попытавшийся было поднять тревогу двухметровый дворецкий с важными бакенбардами был остановлен прислонённым к горлу трёхгранным штыком, удерживаемым в руках молодого капрала. Крупная тёмная капля крови побежала по шее здоровяка замарав белоснежный, только утром накрахмаленный кружевной воротник. Сглотнув, Доминик, променявший плащ и маску брави на вычурную ливрею, посчитал лучшим хранить тишину. У жилистого, подвижного русака, уставившегося на него немигающим взглядом, рука насадить его на штык, как жука на иголку, точно не дрогнет. Он делал это много-много раз: в рукопашной схватке, в штыковой атаке, которой так страшны русские. В людях дворецкий разбирался приотлично.

Парочку слуг, кучера, горничную, тщательно обыскав (и не без сюрпризов), гвардейцы положили на пол прямо в коридорах особняка, крепко связав им за спиной руки и ноги.

Факелы отбрасывали диковинные тени на стены украшенные старыми картинами и гобеленами, торопливый стук подошв армейских сапог по каменным ступеням, и вот они у цели - в огромном хорошо освящённом подвале. Солдаты в киверах, и в расшитых серебром и золотом тёмно-зелёных мундирах, в начищенных до блеска сапогах, споро взяли на прицел хозяев.

- Что вам здесь нужно, господа!? - стоящие в центре идеально круглого зала мужчины в церемониальных сутанах чёрного цвета с капюшонами (в количестве тринадцати человек) словно по команде развернулись к незваным гостям.

Говорил высокий, широкоплечий мужчина бесстрашно выдвинувшийся вперёд. Он словно и не заметил направленное на них оружие. Отбросив капюшон храбрец продемонстрировал окружающим римский профиль, волевой, раздвоенный подбородок и блеснул глазами необычного тёмно-синего цвета.

- Указом от 25 марта 1820 года, Его Величество императора Всероссийского Александра I запрещается любая деятельность Ордена иезуитов именуемого так же Обществом Иисуса, на территории Российской империи, - громко будто на плацу проскандировал молодой сероглазый поручик в зелёном с отливом кителе. - А всех его членов государь повелел выслать за пределы страны. Имущество ордена будет конфисковано и перейдёт в казну, а коллегии и Академии упразднены без остатка!

Иезуиты услышав сказанное молодым русским офицером начали переглядываться и хихикать. Некоторые незаметно положили руки на рукояти шпаг скрытых от посторонних взглядов сутанами.

- Вот ещё! - бросил один.

- Размечтались! - подхватил другой.

- Чтобы немытые мужики нас как дворовых котов вышвырнули!? - давясь от смеха закричал третий. - Не дождётесь!

Поднятая вверх рука синеглазого заставила товарищей замолчать. Его авторитет здесь был непререкаемым.

- Сама Екатерина Великая нам благоволила... - начал было он.

- Господа хорошие, - перебил его усатый гвардейский прапорщик с хитрым прищуром глаз, - императрица давно мертва, а вот из-за смерти Павла Петровича ваши ушки торчат! Торчат-торчат, не спорьте!

От синеглазого не укрылось то что все целящиеся в них солдаты держат тяжёлые винтовки легко, привычно, не вдавливают приклад в плечо как новобранцы. Замки штуцеров взведены и пальцы гвардейцев уже замерли на спусковых крючках.

«Страху нагоняют. Как говорят русские: на испуг берут», - решил он, но червь тревоги уже зашевелился в груди.

- К покушению мы не имеем никакого отношения! - только очень внимательный, натренированный человек заметил бы, что синеглазый немного заволновался из-за чего в его речи стал слышен иностранный акцент.

- Вам бы надо российским законам подчиниться! - продолжил прапорщик подмигнув поручику всё это время спокойно наблюдавшему за происходящим. - Здоровее будете.

От поручика же не укрылось, что глава иезуитов чуть повёл правым плечом взявшись за рукоять пистолета на поясе тоже скрытого церемониальной сутаной.

- Подчиниться?! Кому? Этому сопляку? - кивнул подбородком на поручика синеглазый, а люди его сжали круг, чтобы оказаться спина к спине, плечом к плечу друг с другом. - А если нет, то что?! Убьёте нас?! Да вас за это повесят ещё до конца недели!

Дмитрий Никитин не был сопляком. Просто он молодо выглядел. Все у них в роду такими были. Как говорил полковой доктор Диркшнайдер: «Всё дело в генах, молодой человек. Только в генах». Своё первое унтерское звание и первое тяжёлое ранение Митя получил ещё в 1813 году при взятии Берлина. Тогда он остался единственным выжившим из своей роты. До сих пор лица сослуживцев, некоторые из которых ему были что близкие родственники, приходили к Мите во сне. Тогда он не был командиром, и не мог ничего изменить, спасти их, сохранить, но теперь то был. Иезуиты были серьёзными, искусными бойцами... вон они как скалятся. Попробуй их арестуй...

Проведя пальцами правой руки по выпуклому золотому двуглавому орлу на кивере, раскинувшему крылья прямо над блестящим лаковым козырьком, и холодно улыбнувшись, поручик негромко (но так что его услышали все), произнёс:

- Вы спрашиваете, что если нет, генерал? Дайте подумать... хм, как там в вашем девизе? ...Ad majorem Dei gloriam. ОГОНЬ!

ГЛОССАРИЙ:

Брави (итал. bravi - «смелый») - название шаек авантюристов, по найму совершавших преступления в Италии XVII–XVIII веков. В современном итальянском языке (особенно в литературе) слово используется как название подозрительных компаний, склонных к насилию, или для обозначения наёмных убийц.

Ad majorem Dei gloriam («К вящей славе Божией») - девиз ордена иезуитов (Общества Иисуса). Также известен в виде аббревиатуры AMDG. Значение девиза: краткое изложение идеи о том, что любое действие, не направленное на зло, даже то, которое обычно считается несущественным для духовной жизни, может быть духовно достойным, если оно выполняется для того, чтобы прославлять Бога.

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Ссылка на литрес здесь

Канал на дзене здесь

Роман был написан в 1986 году, но не был особенно замечен современниками. Дело в том, что его публикация пришлась на вторую половину 1980-х, когда стремительно входила в тренд литература иной направленности. Все что-то высмеивали и разоблачали. Какая еще Северная война, да и вообще военно-патриотическая тематика?!

Небольшие тиражи исторических книг Станислава Десятскова были связаны еще и с тем, что такой маститый зубр, как Валентин Пикуль, написал отрицательный отзыв о романе "Верховники". Напомню, что тот же самый период Пикуль описывал в романе "Слово и дело", а какие-то расхождения ему могли не понравиться.

Первая часть трилогии называется "Тайное посольство" и описывает события с 1704 по 1707 годы, когда главной ареной противостояния сил стала Польша.

Стиль повествования красивый и интригующий. Почти с самого начала романа упоминается о деятельности враждебного России ордена иезуитов в городе Львове, тогда польском.

"Тем же вечером из угрюмого особняка на Замковой улице вылетели два гонца с известием о новых переменах в стратегии союзников. Один из них мчался в Варшаву к Карлу XII, другой направлялся в Гданьск, к королю Станиславу Лещинскому.

Визит к Яблонским княгиня решила нанести сама. В старинном тяжелом рыдване, принадлежавшем еще ее первому мужу Вишневецкому, княгиню сопровождал маленький юркий человечек в партикулярном платье и с незапоминающимся лицом. Фамилия его была Зеленский. Числился он секретарем княгини, но служил верой и правдой только ордену иезуитов"

Так в борьбу против России включается еще одна сила - орден иезуитов, поддерживающий Станислава Лещинского, польского ставленника шведов (которые, кстати, сами-то лютеране). Эту абсолютно русофобскую организацию и представляют княгиня Дольская и ее приспешник иезуит Зеленский. Имя и национальность последнего не указаны, но зато сказано о его деятельности: на территории Польши и западной Украины Зеленский вербует банды для провокаций и нападений на русских.

"Как фанатичная католичка, княгиня ненавидела Россию не только как враждебную страну, а как область иного духа, манящего своей беспредельной широтой".

Люди Зеленского пытаются устроить две провокации - убийства Сонцева и Никиты Корнева, рассчитывая списать все на несчастный случай, и только чудо спасает обоих.

Впрочем, историческим персонажам в романе уделено больше внимания.

Вторая часть книги "В час Полтавы" (1708-1709), где основной ареной борьбы становится уже центральная Украина (и Мазепа тут как тут), заканчивается победой русских под Полтавой.

Любопытно, что в романе Станислава Десятскова появляется исторический персонаж, которого не было у Алексея Толстого - первый вельможа и фактический правитель Англии, сэр Джон Черчилль Мальборо, дальний предок Уинстона Черчилля. Добиваясь выгодных отношений с Швецией, он ведет дипломатическую игру против России, срывая попытки России договориться о мире с оставлением за собой коридора к Балтике (Санкт-Петербурга). Мальборо же делает все, чтобы война продолжалась и дальше. Все как всегда - "англичанка гадит"...

Заключительная часть романа, "Пансионер Петра Великого", посвящена событиям последующих лет - от неудачного Прутского похода 1711 года до Гангутской морской победы 1714 года и фактического признания российских территориальных приобретений западной Европой в 1717 году. Этот год не менее важен, чем год окончания Северной войны 1721-й, в книгу не вошедший. Если в момент начала Северной войны в 1700 году западная Европа, начиная с противостоящих друг другу Англии и Франции, полностью поддержала Швецию, то к 1717 году русские победы заставили европейцев смириться с реальностью. Франция, не признававшая успехов России семнадцать лет, пошла на сближение; впервые за историю двух стран произошел официальный визит Петра I в Париж. Вскоре была вынуждена смягчить свое отношение к России и Англия, которая на тот момент прекратила противостояние с Францией.

В СССР, России и даже других отдельных странах было снято некоторое количество художественных фильмов об эпохе Петра I и событиях Северной войны, а также дворцовых переворотах в первые годы после смерти императора.. Получилось всего 17 фильмов и сериалов, включая снятые недавно. В этой кино-коллекции их все можно посмотреть онлайн  -  https://www.litprichal.ru/work/602787/

Ксавье, Сальмерон и Лайнес, испанцы, сказали, что им необходимо закончить свои дела. связанные с недвижимостью, на родине. Однако Иниго не отпустил из, вероятно не слишком полагаясь на их твердость. Решили. что в Испанию поедет он один, и решит все и за себя и за своих соратников. Встретится договорились в Венеции, к 25 января 1537 года, чтобы затем отправиться морем к берегам Сирии. Лойола снабженный полномочиями товарищей, уехал из Парижа 25 января 1535 года. Здесь у нас пробел почти в два года. Чем занимался в это время Лойола доподлинно неизвестно. Последующие биографы, все иезуиты, писали что на родине его встречали как триумфатора. Его проповеди собирали огромные толпы народа, как сейчас бы сказали "собирал стадионы". Ну и разумеется братья уговаривали его остаться и пользоваться благами наследства. Все это представляется достаточно фантастичным, скорее всего это благочестивые домыслы поклонников будущего святого. Но известно что конце декабря 1536 года Лойола поселился в Венеции, ожидая товарищей.

О его соратниках в это время известно больше. К группе присоединились ле Жэ, родом из Аннеси в Савойе; Кодюр, родившейся в Эмбрюне, небольшом городке в Дофине; и Бруэ, пикардиец из Бретанкура возле Амьена. Закончив обучение все девять отправились в Венецию. Девять правильное число, мне сразу вспоминаются девять Бейбарса и, разумеется, девять кольценосцев (лирическое отступление). Но направились они не прямым путем, а через земли германской империи.

Здесь дискутируя, с немецкими приверженцами Лютера и неизменно побеждая тяжеловесных немцев, сбивая их с позиции искусной диалектикой и пламенным красноречием, все же сказывалось университетское образование, они приобрели такую известность, что слух об их деятельности достиг ушей императора и его представителя в Ватикане.

В качестве лирического отступления надо сказать, что время, когда происходили описываемые события, было чрезвычайно трудным для Ватикана. Прошло 20 лет с тех пор как Лютер прибил свои тезисы к дверям замковой церкви в Винтерберге. За эти годы от католицизма отказались Англия, Швейцария, Дания и Швеция, Норвегия, часть германских земель. Разумеется не малое значение в этом процессе имели деньги: светские правители не хотели делится с Ватиканом ни деньгами ни властью. В христианском мире царили разброд и шатание.

На римском престоле в это время был Павел III из дома Фарнезе. Добродушный и недалекий, он, однако, назначил особую комиссию, которой поручил расследовать и донести ему о причинах упадка веры. В комиссию вошли: кардиналы Караффа, Контарини, Садолет и Поль, архиепископы Фрегозо, Алессандри, епископ Джиберто, аббат венецианского монастыря св. Георгия Кортези и доминиканец Бадиа. Павел III ужаснулся, читая обширную докладную записку, составленную комиссией. В этом опусе содержались и предложения по мерам долженствующих спасти церковь. Здесь была и суровая цензура над позорным поведением монахов; искоренение предрассудков, поддерживаемых и усиливаемых монастырями; обязательное прекращение симонии, или торговли церковными должностями; освобождение духовенства от обетов безбрачия, так как внебрачное сожительство сделалось вполне обыденным явлением, коренное изменение духа и направления университетского преподавания, подрывавшего в корне авторитет церкви; назначение священникам и капелланам определенного жалованья, для уничтожения их алчного мздоимства. Что касается обета безбрачия, то его не соблюдали и Папы. Так у Александра Борджиа были дети, и ходили слухи, что он сожительствовал с собственной дочерью Лукрецией. Но Павел III испугался громадности и радикальности задуманной реформы и отложил дело в долгий ящик, передав исторический документ комиссии на хранение в ватиканский архив, где он лежит до сих пор.

8 января 1537 года Фабер с товарищами – ядро и фундамент будущего ордена иезуитов – прибыли в Венецию. Лойола представил им трех новых соратников, завербованных в Венеции; это были два зажиточных брата из испанской Наварры, Эстебан и Хаим Эгвиа, и талантливый богослов Госец, родом с Малаги. Встал вопрос об отправлении а Палестину. Но к этому времени Лойола, по видимому, уже потерял желание к поездке туда. Возможно, на это оказали влияние его воспоминания ,не слишком приятные, о его предыдущем путешествии туда, когда его встретили не слишком дружелюбно. Поэтому он сослался на трудности зимнего путешествия и перенес паломничество на весну. Вслед затем Лойола предложил членам братства не терять даром времени, а принять на себя уход за больными в госпиталях св. Иоанна и св. Павла.

Сам он принялся исправлять и наставлять в делах веры венецианцев, когда-то осмеявших его. Разумеется это не понравилось местным клирикам, которые подали жалобу на Лойолу в духовный суд. Председательствовал в суде папский нунций при республике, Вералли. Неизвестно чем закончилось бы дело, если б Лойолу не поддержал тиатинский архиепископ Караффа, в скором времени получивший кардинальскую шапку. Вералли произнес оправдательный приговор и Лойола вышел из суда с гордо поднятой головой.

Наступила весна и вновь встал вопрос о путешествии в Палестину. На этот раз Лойола, имевший сведения о готовящейся войне, доказал на общем собрании, что без благословения святейшего отца предприятие невозможно, иначе в Палестине им будут мешать на каждом шагу. В Рим были командированы Фабер и Ксавье.

В Риме посланцы при помощи имперского уполномоченному Ортица, которого Фабер знал лично получили аудиенцию у Павла III. Первосвященник не только принял их но и благословив их на миссионерский труд в Палестине, подарил на дорогу 60 дукатов и разрешил принять рукоположение у любого епископа. Вполне довольные посланцы радостно возвратились в Венецию к Лойоле.

Решено было всем принять священнический сан. 24 июня 1537 года состоялось торжественное рукоположение в священники самого Лойолы, Ксавье, Сальмерона, Бобадильи, Родригеца, ле Жэ, Кодюра, Бруэ, Госеца и братьев Эгвиа. Тринадцать священников, связанных между собою клятвою были готовы ехать в Обетованную землю.

Но тут разразилась ожидаемая война с Турцией, и путешествие стало невозможным в обозримом будущем. Хитрость Лойолы удалась. Тогда Лойола предложил рассеяться по всей Италии для вербовки новых членов, а затем отправиться в Рим и исполнить вторую часть монмартрского договора, то есть поступить в полное распоряжение папы.

Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки к комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь…

А. С. Пушкин

************************************

Нас всех так ловко учат понемногу

«чему-нибудь и как-нибудь» Душ инженеры,

Что мы НЕ ВЕДАЕМ о том, в чём тайна Бога,

И принимаем Мненья Мудрецов НА ВЕРУ.

«Учить учите, пониманья не давайте!» -

Таков девиз Учителей-Иезуитов.

Вы просто верьте, просто повторяйте,

И пополняйте массу паразитов.

ОбрЕзование штампует для элиты

ГЕНо-ИДов - Полезных идиотов,

Чтоб ГЕНиальных ИДиотов свита

Писала для Послушных идиотов ноты.

Его друзья покинули его. Утомленные постоянными неприятностями и испуганные инквизицией они отказались следовать за своим другом и учителем. Все повторяется. Как и в начале своего служения Игнатий, погрузив на ослика несколько книг, в одиночестве отправился в путь. Этот путь лежал через Барселону, где все кто его знал отговаривали от дальнейшего движения: во Франции война и испанцев там не жалуют. Но укрепив свою решимость словом божьим Иниго тронулся в дорогу.

В Париж он прибыл, по видимому, в феврале 1528 года, во всяком случае сам он писал что это случилось 2 числа этого месяца.

Парижский университет, больше известный как Сорбонна, был одним из старейших в Европе. Получивший утверждение от Филиппа II в 1200 году, особенный авторитет и влияние он приобрел в XIV и XV веках. Однако Лойола поступил не в сам университет, а в коллегию Монтегю для прохождения "гуманитарных" наук. Возможно причиной этого стало его недостаточное образование, в том числе плохое знание латыни. По странному стечению обстоятельств, в этой же коллегии несколько раньше проходил обучение Кальвин.

Первое время здесь Иниго приходилось трудно. Он смог найти пристанище далеко от места учебы, на другом конце города. Из за этого ему приходилось очень рано вставать, чтобы успеть к началу занятий.

Еще хуже обстояло со средствами к существованию. Те небольшие деньги, которые у него были, скоро кончились, и Иниго приходилось голодать. Так продолжалось до тех пор, пока как некий монах не посоветовал ему периодически посещать Фландрию, где жители гораздо охотнее раздавали подаяния, нежели парижане. Придется пропускать занятия, но зато можно будет более менее прожить остальное время. Так Иниго и стал поступать. Однажды он даже посетил Англию. Эти паломничества происходили в 1529, 1530 и 1531 гг.

После первого путешествия во Фландрию, Иниго стал приобретать новых сторонников. Он стал преподавать свои Духовные упражнения троим новым адептам: Перальте, бакалавру Кастро, и одному бискайцу по имени Амадор. Упражнения произвели столь большие изменения в образе мыслей и поведении учеников, что в результате произошел такой же большой скандал. Ученикам сделали выволочку, а самому Иниго грозила порка. Выпороли паломника (будем называть его так, как он сам называет себя в своей автобиографии) или нет, на этот счет есть разные суждения, неизвестно, но вот инквизицию ему пришлось вновь посетить. Но обошлось и в этот раз, дело так же тихо прекратили, как и начали. Однако его ученики и в этот раз покинули его. Увы, никто не хотел рисковать.

После этих событий паломник поступил в коллегию Святой Варвары, чтобы прослушать курс "свободных искусств". После трех лет обучения он, по совету своего магистра "взял камень". (Смысл выражения «брать камень» (итал. «pigliare la pietra») не совсем ясен, и даже Кишра в своей Истории говорит, что не нашёл никаких сведений об этом университетском обычае. Можно предположить, что речь идёт об экзамене на степень бакалавра, который экзаменуемый, видимо, сдавал, сидя на камне, как это,судя по некоторым источникам, делалось в Университете города Коимбра в Португалии. из примечаний к "Рассказу паломника о своей жизни").

Получив степень бакалавра, паломник стал слушать курс теологии (1533 г.) и 14 марта 1535 г. получил степень магистра свободных искусств.

Но эти годы были посвящены не только учебе. Иниго по прежнему искал единомышленников. Правда теперь он стал гораздо более осторожен. Первым, кого удалось привлечь, был его товарищ по комнате Петр Фабер. Это был крестьянский сын из Савойи. Он был медлителен, грубоват, но верен тому, во что верил. Вторым человеком, которого удалось привлечь, был другой сосед по комнате - Франциск Ксавье.

Это был совсем другой человек. Ксаверий был дворянином из Памплоны, потомком старой семьи. Это был красивый, любезный, ловкий и даровитый юноша, обладающий неподатливым характером. Ситуацию осложняло то, что семьи Иниго и Ксаверия принадлежали к двум противостоящим лагерям. В то время как Лойолы были верными вассалами королей Кастилии, Ксаверий были преданными защитниками королевского двора Наварры.

В 1532 году к первым двум адептам присоединились еще два кастильца - Иаков Лайнес и Альфонс Сальмерон. Первый из них, Лайнес, в дальнейшем сыграет огромную роль в становлении ордена. Еврей по происхождению, был умен, рассудочен, прекрасный дипломат. Последними к этой группе присоединились кастилец Николай Бобадилья и Симон Родригес.

15 августа 1534 года группа собралась в подземелье Монмартра, где по преданию был замучен первый епископ Парижа. После мессы, проведенной Фабером, рукоположенным священником, все семеро дали обет целомудрия, бедности, а также явиться к папе и дать клятву безусловного повиновения. Сложилось ядро будущего ордена.

Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки к комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.