Тула, 1908 год. Город охвачен паникой…
Каждую ночь на Киевской улице появляется Оно — жуткая фигура в серой маске, окутанная клубами дыма. Одни, встретив её, сходят с ума, другие клянутся, что видели саму смерть. Полиция разводит руками, газеты трубят о мистификации, городская дума в отчаянии …
Газета «Тульская молва», изд. год второй, № 195 от 25 мая (7 июня) 1908 г.
— На Киевской ул., часов в 10 вечера,
появляется какая-то фигура в большой маске,
измазанной мукой и сажей…Из хроники.
Весь город был охвачен паническим ужасом. Страшное привидение стало появляться решительно каждый вечер и благоразумные люди уже не рисковали выходить с наступлением темноты на Киевскую улицу.
Среди обитателей её находились смельчаки, которые решались выглянуть вечером в окно… Но сейчас же с их дрожащих губ срывалось невнятное „свят, свят, свят“, и окно быстро захлопывалось.
— Что с вами? Что вы увидели? — спрашивали их домашние и знакомые.
Но вопрошаемые долго ещё повторяли лишь неясные заклинания и только спустя несколько минут отвечали прерывающимся голосом:
— Там… На перекрёстке… Привидение… Всё в сером, лицо серое с чёрным, громадное… Зубы скрежещут… И как чуть шевелится, так навокруг него дым столбом… Господи Боже мой… Ну, и натерпелся же страху!
Уверяли, что одна девушка иудейского вероисповедания, случайно увидевшая привидение, преждевременно разрешилась от бремени маленьким доктором Дубровиным, а другая сошла с ума и объявила себя тёщей Пуришкевича. После этого обе девушки разодрались между собой в кровь, так как одна оказалась матерью, а другая тёщей двух заклятых врагов.
Передавали также, будто на привидение наткнулся Михаил Алексеевич Ананьев и сейчас же вообразил себя богом Меркурием. Он пробовал даже летать, но безуспешно, и ограничился тем, что сел на порог своей лавки и стал поджидать к себе на поклон министра торговли и промышленности.
Удивительнее всего было то, что полиции привидение или вовсе не показывалось, или немедленно исчезало при её появлении. Оно пугало гуляющую по Киевской публику, но когда на другой день пристав спрашивал постового городового, не видал ли тот привидение, городовой неизменно отвечал:
— Так что, ваше благородие, никакого привидения не было. И не могу знать, почему народ разбежался!
Однако принять какие-нибудь меры против загадочного феномена и успокоить общественное мнение было необходимо: это сознавали все.
С этой целью пришлось даже созвать экстренное совещание гласных городской думы, и, хотя Иван Львович уверял, что привидение — та самая холера, которую „выдумали жиды“, дума все-таки постановила:
„Прямо с совещания все гласные должны отправиться на Киевскую улицу и расследовать дело на месте“.
Но и это не помогло. Когда дума в полном составе шумно приблизилась к углу Площадной улицы, глазам поражённых ужасом гласных предстала неподвижная серая фигура с толстой, как будто каменной маской на лице… Фигура взмахнула рукой, сорвалась с места и… исчезла в густом облаке дыма, из которого вскоре послышался тревожный голос городового:
— Почему народ собрался! Разойдись!
Городового, конечно, успокоили. Но на вопрос о привидении он с недоумевающим видом ответил:
— Так что никого не было… Не могу знать-с!
Пришлось созвать второе экстренное совещание. И один из гласных внёс на нём такое предложение:
Ежели бы Шерлока Холмса выписать… Да это в копеечку вскочит. А вот ежели господина Козловского из Ваныкинской больницы пригласить, то он и денег больших не возьмёт, и привидение изловить в лучшем виде.
Предложение было принято. Господин Козловский охотно согласился помочь думе в затруднительном положении и немедленно выработать план действий.
— Вы, господа, — сказал он, — притаитесь где-нибудь на Площадной улице, за углом, а я незаметно подойду к привидению и схвачу его. Тогда и вы сбегите ко мне. От одного человека привидение не станет скрываться…
На следующий вечер гласные отдельными кучками гуляли по Площадной улице, а г. Козловский подкрался к стоявшей на обычном месте серой фигуре, схватил ее за шиворот и… исчез вместе с нею в туче дыма.
— Сюда! Ко мне! — услышали гласные его возглас и стали пробиваться сквозь дым к перекрёстку.
Дым, однако, разъяснялся так же быстро, как и поднялся, и их изумлённым глазам представились две фигуры, одна — Козловского, а другая — городового. Первый держался второго за шиворот и хохотал, а второй жалобно говорил:
— Так что, ваше благородие, действительно житья от пыли нету… Стоишь полдня на посту, так словно маской ею покроешься… Лицо на вершок в пыли, и зубы скрежещут. Чуть рукой или ногой двинешь, так навокруг тебя — будто дым при пожаре… Когда же улицы то поливать будут, ваше благородие?
Кинъ.
* Цитата адаптирована к современной русской орфографии.
