Время и пространство существует лишь в разуме человека. Закон причинности не может существовать без идеи последовательности во времени. Следовательно, пространство, время и закон причинности существуют лишь в уме человека, а так как атман не ум и так как он лишен всякой формы, то он должен быть вне времени, вне пространства, вне закона причинности, т. е. он бесконечен. Но двух или нескольких бесконечностей быть не может, — следовательно, в мире может быть только одна душа. Таким образом, человек действительный есть Единый, Бесконечный, Вездесущий Дух, а человек, каким он нам кажется, есть лишь ограничение этого действительного Человека.

Человек действительный, Дух, будучи вне закона причинности, вне пространства и времени должен быть совершенно свободен. Человек кажущийся, отражение, ограничен временем, пространством, законом причинности и поэтому он связан или, как говорят некоторые из наших мыслителей, кажется связанным, а в действительности и он не связан. Всякий человек-дух бесконечен, поэтому нельзя и говорить о рождении и смерти. Как земля не может никуда упасть, так как ей некуда падать, — в бесконечности нет ни верха, ни низа, — так и душа не может ни прийти, ни уйти: откуда она придет, куда пойдет? Когда человек перестает думать о прошлом, о будущем, о том, что станет с ним потом, когда он отбросит всякую мысль о своем теле, — это знак того, что он поднялся на высшую ступень сознания. Ни тело, ни ум не составляют человека, они преходящи, но дух, что за ними, пребывает вечно.

Один древний индусский мыслитель говорит: только дух индивидуален, неделим, ибо он бесконечен; бесконечность не может быть делима, разбита на части; это всегда одно и то же неделимое Единство и это и есть индивидуальный, истинный Человек. Человек кажущийся — это лишь воплощенное усилие выразить, явить этого истинного Человека и развитие происходит вне пределов вечного единого Духа. Во всех происходящих переменах — злой человек становится добрым, животное становится человеком и т. п. — меняется не Дух. Мир развивается. Дух проявляется. Предположите, что вот здесь стоят ширмы, скрывающие вас от меня, а в ширмах небольшое отверстие, сквозь которое я могу видеть лишь немногих из вас. Отверстие это все более и более расширяется, и, по мере того, как оно расширяется, я вижу все больше и больше лиц, а когда оно станет такой же величины, как сами ширмы, я буду стоять с вами лицом к лицу. Вы не изменились в течение этого времени, вы были все время там, где вы теперь — увеличивалось отверстие, а вы лишь обнаруживались, проявлялись. Точно то же и с Духом. Вам нечего достигать совершенства — вы уже совершенны и свободны. Что представляют из себя, в сущности, все эти идеи о Боге, религии, о том, что будет там, за могилой? Почему человек ищет Бога? Почему во всяком народе, при всяком состоянии общества человек жаждал высокого идеала совершенства, — в Боге, в человеке? Да потому, что все это уже есть в человеке.

Свами Вивекананда

Бог и человек

Главная идея Веданты, что все имеющее имя и форму преходяще. Земля преходяща, потому что имеет имя и форму. Небеса также должны быть преходящи, как тоже имеющие имя и форму. Вечное небо было бы противоречием в словах, так же как и вечная земля, потому что все, имеющее имя и форму, должно начинаться во времени, продолжаться во времени и оканчиваться во времени. Это – установленное положение Веданты, и потому небеса не признаются ею.

В Самхитах мы встречаем идею, что небо вечно, почти ту самую идею которая преобладает в настоящее время в Европе среди магометан и христиан. Вся разница только в том, что у магометан она немного конкретнее. Они говорят, что небо это место, где есть сады, вдоль которых текут реки. В пустынях Аравии вода – нечто очень желательное, и потому магометане всегда стараются сделать свои небеса полными воды. Я же родился в стране, где шесть месяцев в году идут дожди, и полагаю, что представлял бы себе небо, как место сухое, с чем со мною были бы согласны и англичане.

Эти небеса в части Вед, содержащей Самхиты, считаются вечными. Отошедшие идут в них, получают там прекрасные тела, встречают своих предков, детей и родственников и живут с ними вечно, ведя такую же точно жизнь, как здесь, только гораздо счастливее. Все затруднения и препятствия этой жизни к счастью там исчезают, а все хорошее в ней и все ее наслаждения остаются. Но я должен напомнить вам, что, как бы удобным ни находили люди все это, между удобством и истиной есть разница, и бывают случаи, пока мы не достигли совершенства, когда истина совсем не то, что удобство. Человеческая природа очень консервативна. Раз начав делать что-нибудь, ей трудно остановиться. Ум отказывается допускать новые мысли, потому что процесс мышления так утомителен.

Но в Упанишадах делается страшное отступление (от прежних взглядов). В них заявляется, что эти небеса, где люди живут со своими предками, не могут быть вечны, так как все, имеющее имя и форму, должно умереть. Если небеса есть и имеют форму, они со временем должны перестать существовать. Может быть, до этого пройдут миллионы лет, но рано или поздно наступит время, когда они исчезнут. В это же время, т.е., одновременно с указанною только что идеей, возникает другая идея, что души возвращаются назад на землю, и небеса служат только местом, где души наслаждаются некоторое время плодами своих добрых дел. Когда же действие последних кончается, они возвращаются к земной жизни. Из этого ясно, что уже в эти ранние времена человечество имело некоторые понятия о философии и причинности. Здесь наши философы говорят почти как дети, но дальше увидим, как они выразили те же идеи языком философии и логики. Читая эти книги, вы заметите также, что в них рассматриваются предметы внутреннего восприятия.

Если вы спросите меня, может ли Веданта быть применена к практике, я отвечу, что она сначала применялась только к практике и уже после обратилась в философию. Вы сами можете видеть, что эти вещи раньше должны быть восприняты и осуществлены и затем уже записаны. Древним мыслителям говорил сам мир: им говорили птицы, животные, солнце, луна: и мало-помалу они непосредственно познали эти вещи и проникли в самое сердце природы. Они достигли этого не путем размышления, не силою логики, не собиранием вкладов чужих умов и составлением толстых книг, как это делается в новейшее время, и не так, как делаю теперь я, взяв одно из их творений и составляя из него длинную лекцию; нет, они должны были все открыть сами. Для них важнее всего был личный опыт, и это будет всегда так; религия всегда была и будет самым практическим знанием, а не какой бы то ни было теологической теорией. Она всегда сначала – практика, а потом – знание. Идея, что наши души возвращаются, уже есть в Упанишадах. Те лица, которые совершают добрые дела с мыслью о результате, получают его, но он не будет вечен.

Свами Вивекананда

Практическая веданта

Часть II

Все, что мы знаем или можем узнать, должно быть подчинено причинности, а то, что повинуется закону причинности, не может быть свободным. Оно подвергается влиянию других факторов и становится, в свою очередь, причиной. Но все, не бывшее сначала волей, но преобразившееся в волю при падении в форму пространства и времени, свободно: и, когда эта воля сбросит с себя форму пространства, времени и причинности, она будет снова свободной. Из свободы она приходит и обращается в рабство, но, сбросив рабство, она снова получает свободу.

Чтобы приобрести свободу, мы должны переступить границы нашей Вселенной: во Вселенной свободы найти нельзя. Совершенное равновесие - или то, что христиане называют миром, превосходящим всякое представление о нем, - не может быть обретено в нашей Вселенной, ни на небе, ни в каком ином месте, доступном нашему уму и нашей мысли, чувствам или воображению. Никакое подобное место не может нам дать этой свободы, потому что оно находилось бы в границах Вселенной, а Вселенная обусловлена пространством, временем и причинностью. На нашей земле могут быть места, где наслаждения ярче, но и они должны находиться в пределах Вселенной и, следовательно, должны быть под властью закона. Итак, нам надо переступить эти границы, и истинная религия начинается там, где кончается наш крошечный мир. Там заканчиваются мелкие радости и знание вещей и начинается реальность. Пока мы 'не расстанемся с жаждой жизни, с сильной привязанностью к нашему преходящему, условному существованию, мы не можем надеяться хотя бы мимолетно узреть эту безграничную свободу. Следовательно, само собой разумеется, что есть один только путь к достижению свободы, являющийся целью всех благороднейших стремлений человечества, а именно путь отречения от этой мелкой жизни, от этой мелкой Вселенной, от земли, от неба, от тела, от ума, от всего, что ограничено и условно. Если мы откажемся от пристрастия к нашей чувственной Вселенной или к нашему уму, мы немедленно же станем свободны. Единственное средство освободиться от рабства состоит в том, чтобы перешагнуть пределы закона и очутиться по ту сторону закона, по ту сторону причинности.

Свами Вивекананда

Карма-йога

Очень хороший вопрос! Свобода есть, и ведь свобода есть господство над обстоятельствами со знанием дела.

Энгель писал: "Свобода есть понимание необходимости". Это верное суждение, однако, не является определением свободы. Ведь осознать необходимость (отсидки в тюрьме) можно и уже сидя с этой тюрьме. С другой стороны, наркоман, воображая серия "абсолютно свободным", без знания дела легко можно выпасть из окна (волюнтаризм).

Вот ленинское понимание вопроса: «Гегель был первым, правильно определившим отношение между свободой и необходимостью. Для него свобода есть понимание необходимости. „Слепа необходимость лишь постольку, поскольку она непонятна".»

«Не в воображаемой независимости от законов природы состоит свобода, а в познании этих законов и в открывающейся благодаря этому возможности планомерно пользоваться ими для достижения определенных целей. Это относится столько же к законам внешней природы, как и к тем, которые управляют духовным и физическом бытием самого человека, – двум разрядам законов, которые мы можем разделять разве только мысленно, но не в действительности. Поэтому свобода воли означает не что иное, как способность человека принимать решения со знанием дела. Чем свободнее, следовательно, суждение человека по известному вопросу, тем с большей необходимостью будет определено содержание этого суждения, тогда как неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбирающая как будто произвольно между многими неодинаковыми и противоречащими друг другу решениями, тем самым доказывает свою несвободу, своё подчинение тому предмету, над которым она должна бы господствовать. Свобода заключается, таким образом, в господстве над самим собой и над внешней природой, – господстве, основном на понимании естественной необходимости; поэтому она необходимо является продуктом исторического развития» . (См. том 1 ПСС).

При этом многие "беспомощно путаются в смешении детерминизма с фатализмом" (как писал Ленин), в объективной закономерности и случайности, тогда как детерминизм не только не предполагает фатализма, а, напротив, именно и даёт почву для разумного действования.

Закономерное всегда проявляется через случайное, как обосновал Георг Вильгельм Фридрих Гегель.