― Пришёл-таки? Ну, проходи, проходи.
Немолодая женщина с водянисто-синими глазами поправила съехавший узорчатый платок, пропуская его вперед.
― Я смотрю, ты уже все приготовила?
Дом внутри оказался убранным и чистым. Это было заметно даже в полумраке. Вся мебель внутри выглядела так, будто только вчера была отстругана, хотя в воздухе отчётливо пахло сыростью, клюквой и ещё почему-то камнеломкой. Словно в ответ на его мысли, женщина деловито заметила:
― Камнеломку я для венков оставила. В печи пироги щавелевые томятся, пришлось на пне положить. Надеюсь, ты не сшиб ее там своей котомкой. Смотри, лихой, порчу наведу.
Велимир устало прислонился к холодной печи, расположившись прямо на земельном полу. Его рубаха, мокрая от пота, неприятно липла к телу, вызывая мурашки, а на штанах виднелся алый след от свежей царапины.
― Обещаю, да добрая слишком. А раны свои золой из печки смажь. У меня березовая вода где-то была…― женщина засуетилась, перебирая старенькие льняные мешочки, стоящие на криво сколоченной полке вперемешку с глиняными кувшинчиками непонятного назначения. Впрочем, проверять их назначение опытным путем Велимиру не хотелось.
Мужчина хрипло усмехнулся.
― Сколько лет прошло, Прасковья?
― Уж, наверное, пятнадцать, минуть должно в это лето.
― Пятнадцать, говоришь…выдавали б её замуж в этом году.
Шорох за его спиной в мгновении прекратился.
― О том не говори больше. То моя вина, что сестру не уберегла, да дитя ее, что... ― А ты давай, шевелись там. Березу попей, да ступай полынь рвать, да жечь, от дома моего подальше. Времени почти не осталось.
Видать, сердце её ещё болело…и звенела та боль холодным свинцом в ее хриплом голосе, заставляя ломать сухой хворост в руках все резче и быстрее. Велимир вздохнул, наблюдая, как последние солнечные лучи соскальзывают с окна, уступая место сумеречной серой дымке. Ещё немного и она станет такого же цвета, как его волосы, рано потерявшие свой цвет за десятки загубленных жизней.
Он отпил ещё глоток сладковатой жидкости, вспоминая, как много лет назад пришёл в эти леса из своей северной деревушки по просьбе местного молодого князя. Выучившись ратному ремеслу, Велимир с юных лет помогал людям, сражаясь с дикими зверями, что мучили деревенских жителей, или с кем похлеще. С чудищами дивными, да такими, что кому расскажешь, не поверят. Вот он и молчал.
Однако, молва о нем разрасталась пуще бурьяна, и докатилась колобком до Побужской Червени. Тогда, бодро укладывая свои стрелы в колчан, он и подумать не мог, чем это путешествие для него обернется.
Князь Милорад встретил его учтиво, выделил ему просторные палаты, да позвал отведать стерляди к себе на ужин, и вот на этом самом ужине, как бы невзначай упомянул, что была у него, дескать, девица, влюбленная в него до крайности. И так как девушка эта была из семьи, о которой молва ходила нехорошая, он её принять не мог. На этом моменте князь поднёс к губам кубок с вином и долго пил его крупными глотками. Напившись, он с грохотом поставил кубок на место, а взгляд его стал тяжелым. Посему, продолжил он, решила та девица утопиться. И все бы хорошо, да перед тем прокляла она и его и его княжество. Теперь поселилось в лесу его существо, злое и жестокое, и кошмарит все ближние поселения. Князь даже дружину отправлял извести его, да только без толку. Всех их мертвыми в лесу нашли.
За избавление от беды Милорад обещал вознаградить его роскошным наделом и даже участок леса выделить со всей дичью. Велимир же, привыкший ночевать под деревьями, недолго думая взвалил свой колчан на спину и с первыми лучами солнца отправился на встречу судьбе следующим же утром.
В чаще было замогильно тихо. Не только птицы молчали, но и комары вокруг не летали, словно кто-то выпил жизнь из прежде цветущего, душистого леса, наполнив воздух его недвижимым, густым страхом. То тут, то там белели в сумраке обглоданные кости, да слышался вдалеке чей-то жуткий, нечеловеческий крик. Он то прерывался, то снова звучал так отчетливо, что у бывалого воина немели жилы.
Возможно, именно поэтому его внимание привлекло…мурлыкание.
Велимир медленно обернулся и понял, что за ним следят. В ветвях старого поваленного ветром дерева горели два зеленых уголька огромных кошачьих глаз. И тут все разрозненные кусочки мигом сложились в одну картинку.
Кости, мертвая земля и жуткие расправы. Конечно, Велимир и раньше слышал о Баюне, да только и не думал никогда, что после встречи с ним кто-то оставался в живых. Ещё в детстве мать ему рассказывала, что далеко-далеко, в дремучих лесах живёт волшебный кот, огромный, как дерево, и сильный, как тысяча крепких дружинников. Его шерсть, что ночь безлунная, растворяется он в темноте, как дух, а лапы большие и пушистые, так что ходит он тише ветра. Даже трава рядом стоит и не шелохнется. Говорят, кот этот на службе у самой смерти. А узнать его можно по глазам ― горит в них ведьминский изумрудный огонь. Коли увидел эти глаза во мраке, знай ― пришел твой час.
Но любит кот сначала поиграть со своей жертвой. Начинает он мурлыкать колыбельные, подманивает к себе путника, и тот идёт к нему, сам идёт. У кого сил хватит сопротивляться, те могут убежать, ну а если нет…съест тебя Баюн и крошки не оставит.
Иногда мальчику даже снились эти два зеленых озера, наблюдающие за ним из тени.
― Если заблудишься в лесу и почувствуешь, как кто-то тебя усами щекочет, беги, что есть мочи и не оглядывайся, ― просила его мать, собирая сына в дорогу. ― С Баюном только юродивый не побоится тягаться. И ты к нему не лезь. Не вздумай!
― Так, значит, это ты, клубок зловредный, во всем виноват?
Кот, казалось, понял его. Озера превратились в две злые щелки, а мурлыканье стало напряженнее, и Велимир почувствовал, как этот звук обволакивает его уши, и веки тяжелеют с каждой секундой. Отряхнув голову, он резво выхватил из-за спины свой лук со стрелой и прицелился. Кончик стрелы смотрел прямо в черный пушистый лоб между двумя огромными ушами и, казалось, вибрировал. Дрема наваливалась на него, как медведь, медленно-медленно сдавливала его плечи, но рука Велимира оставалась твердой.
Обычно воин никогда не промахивался. Его первый наставник, местный богатырь Святогор, учил его, что мастерство стрельбы из лука кроется не в руках, а в голове. Сперва, нужно забыть обо всем, что тебя окружает и думать только о своей цели. Затем и о ней забыть, и слиться со стрелой воедино, чтобы она не вылетела, но появилась там, где должна быть. И вот сейчас, натягивая прозрачную, как паутинка, звонкую тетиву, Велимир был спокоен и тверд, как корка черствого хлеба.
Однако, то ли он недооценил противника, то ли самого себя, но внезапно контуры деревьев вокруг исчезли, и тьма сомкнулась перед его глазами. За секунду до падения на землю Велимир осознал, что на него напали, и это был не кот. Уже теряя сознание, он всё ещё видел перед собой две колдовские искры.
Его разбудил негромкий треск веток и саднящая боль в затылке. Потянувшись в голове, мужчина попытался встать, но тело онемело и перестало слушаться.
― Кто ты? ― прохрипел Велимир невысокой женщине в полинялом коричневом платье и в таком же платке, которая что-то бурчала себе под нос, протирая травы в маленькой ступке. Иногда она отвлекалась, чтобы покормить пламя остатками хвороста.
― Прасковья. Лежи и не дергайся, а то хуже будет.
Велимир так и не понял, угроза это была или оценка его состояния. Он попытался оглядеться. Вокруг него мирно колыхались цветы и кустарники, окруженные плотным слоем леса. Полянка была небольшой, но очень живописной. Кое-где проглядывали ягоды дикой земляники, а невдалеке журчал ручей. Небо над ним мутно темнело, окаймленное живой кроной деревьев, как девичье зеркало. Кроме чудной женщиной вокруг больше никого не было.
― Ишь чего удумал, животинку беззащитную колотить! ― вскинулась женщина, грозя ему первым попавшимся под руку камнем. ― Вот я тебе…Смотри, в следующий раз сильнее кину, будешь знать.
― Так это ты меня по голове ударила? Безумная, ― Велимир закашлял, потому что горло пересохло и отказывалось слушаться. Нужно было где-то достать воды. Мужчина взглядом нашел ручей, но голова все еще кружилась, а потому вставать и идти в эту сторону было не лучшей мыслью. ― Эта животинка людьми питается и деревню пугает. А меня сам князь сюда послал.
― Как пришел, так и уйдешь.
Велимир хотел бы ответить, но тут в глубине леса раздался страшный вопль.
Если бы в округе жили птицы, то, наверняка, все они разом поднялись бы в воздух. Но вокруг по-прежнему было очень тихо, и от того вопль казался особенно жутким. А, может, он их всех и погубил?
Велимир представил поле, сплошь усеянное мертвыми птицами, и поёжился.
Борясь с приступом дурноты, мужчина поднялся на ноги, но на его локоть легла маленькая цепкая рука. Выхватив меч, он приставил его к горлу Прасковьи.
― Ты лучше не вставай у меня на пути, я два раза предупреждать не буду.
Впервые, он не видел на лице противника ни тени страха. Её глаза напоминали цветущую реку покоя и мира. И на самом дне этой реки была такая горечь, что Велимир едва не пожалел о своем поступке.
― Выслушай мою историю, воин, а потом сам решай, как быть. Захочешь ― убей, я препятствовать не стану.
Какое-то время Велимир мял потертую рукоять пальцами, борясь с самим собой. Наконец, вздохнул и, перебросив мяч в другую руку, воткнул его в землю. Он снова сел напротив Прасковьи, молча кивнув в знак согласия.
― В нашей деревне когда-то жила очень красивая девушка. Все её любили, да и была она из уважаемого рода, хоть и небогатого. И вот посватался к ней отважный юноша, да в тайне от семьи своей, ибо жили те в палатах роскошных и искали ему ровню. А он вот полюбил…Но вот любил ли? Кто теперь скажет. Скрыл он, что род-то его был княжеский, а старшего брата в князья готовили. Но тот возьми, да и на охоте пропади. Да…умер он.
Велимиру показалось, что он точно где-то уже слышал об этой истории, но в то же время что-то важное вертелось, как суетливый птенец, на кончике мысли, и никак не удавалось вспомнить, что же это…его внимание снова привлек голос рассказчицы.
― И вот, стало поди, пришлось младшему тяжелую шапку княжескую надеть. А её оставить. А сказал он ей…те слова, как камни, ложатся на душу, да на дно тянут. Вот и она…утонула.
Велимир буквально слышал этот грохот камней на её душе. Прасковья потянулась к груди, поглаживая её с той стороны, где должно было биться её сердце. Она смотрела вперед себя, но взгляд её был мутным, как если бы Прасковья могла видеть землю насквозь.
Небо потемнело от приплывших неведомо откуда косматых туч, воздух стал холоднее и как будто острее.
― Люди болтают, что прокляла она его, но это чушь несусветная. Она его до самой смерти любила. И дитя его с собой в чреве унесла. Вот его русалки и нашли, заботились, да видно сам князь чего-то боялся, вот и обратился к темной магии. А дитя-то стало…― в этот момент Прасковья подняла свои водянистые глаза, вглядываясь прямо в его душу. ― …дрекавачкой.
Словно в ответ на её слова в лесу снова раздался громкий, пронзительный вопль.
― Дрекавачка…Уж не о том ли ты чудище говоришь, в которого мертвые младенцы превращаются?
Лес сотрясался от бешенного ветра. Костер давно потух, и теперь первые крупные дождевые капли падали в серебристый пепел, смешанный с землей.
Князь упоминал, что пострадали не только люди, но и скот, притом, что следы от ран были подозрительно мелкими.
― Те мертвецы у опушки…выходит, это был не Баюн?
Прасковья вскинула голову, не обращая внимание на упавший платок и липнущие к лицу пряди.
― Пусть и дальше этим утешаются, а нас не трогают.
― Нас? Это ты про кого сейчас говоришь?
Теперь чудилось, что жуткий крик приближался. И тут из пелены дождя показалась маленькая фигурка без одежды с длинными, покрывающими все голое тельце жидкими волосами. Пошатываясь и спотыкаясь, оно двигалось в их сторону. Велимир вскочил, схватив меч.
― Нет! Нет…― отчаянно, как раненый зверь, Прасковья кинулась вперед, перехватывая его руку. Судя по всему, существо действительно не собиралась причинять им зло. Оставаясь абсолютно безучастной к путникам, оно двигалось куда-то вглубь поляны, прямо к…Только сейчас Велимир заметил на другом его конце большое черное облако прилизанной дождём шерсти. Это был Баюн, которого он сразу и не приметил.
Кот лег прямо на траву, громко мурлыкая, и страшное создание послушно шагало прямо ему в лапы. На секунду Велимир решил, что кот просто сделает всю работу за него, но вместо того, чтобы полакомиться жертвой, Баюн неожиданно стал нянькой. Он свернулся так, чтобы между передними лапами и грудью образовалось нечто вроде гнезда, и дрекавачка (теперь Велимир был уверен, что это она) улеглась прямо в него, перестав кричать на всю округу. Кот продолжал урчать, укрывая ребенка от бури.
