Главный труд Сергея Снегова — масштабная философско-космическая эпопея «Люди как боги». Это исследование путей развития человечества, его трансформации в постчеловеческое состояние («гомо галактикус») и прогноз контактов с иными формами разума. Роман пронизан идеями космизма, диалектики и научного подхода к социуму.
Кроме того, у Снегова выделяется роман «Диктатор» — социально-психологическая повесть о природе власти.
Снегов избегал упрощённого техницизма. Его фантастика — прежде всего, «фантастика философских идей», где наука служит инструментом для исследования предельных вопросов бытия, свободы, ответственности и смысла человеческой эволюции в космосе. Я думаю, что идеи Снегова появились не в то время, впрочем и сегодня, среди уже постсоветского поколения фантастов, он выглядит инородным телом.
В когорте странностей первого эпизода, для меня остаётся и этот фрагмент
Если на планете Набу демократия, то почему народ этой планеты выбрал в качестве правителя неопытную молодую девушку, и присвоил ей титул "Королева"? Прям представляю как проходили выборы:
ЧТО: Драматический триллер на основе реальных событий
О ЧЁМ: О молодом шотландском враче по имени Николас, который после выпускного, стремясь удовлетворить свою тягу к приключениям после обучения и отыскать своё место в жизни отправляется в Уганду, чтобы работать в миссионерской клинике. Вскоре он встречает генерала Иди Амина, нового президента страны и впечатляет его своей решительностью. Амин предлагает ему стать его личным врачом и заняться модернизацией системы здравоохранения в стране. Николас не может отказаться от такого щедрого предложения и занимает своё место возле диктатора, постепенно увязая в болоте мании величия, безумия, и нечеловеческой жестокости.
МНЕНИЕ: Отличный пример действительно интересной, атмосферной, и колоритной ленты, которая с помощью выдуманного персонажа и его занятной истории приближается к реальной исторической личности могущественного африканского безумца, удерживающего власть собственного режима, с помощью жестоких внутренних репрессий и расправ. Актёрский ансамбль на высоте, конечно выделить можно титульных лицедеев - Форест Уиттакер и Джеймс Макэвой, никто не подвёл, и именно поэтому история получилась такой живой, простой, и прямолинейной. Первоначальное экзотическое очарование харизмой диктатора с его непосредственностью и детским чувством веселья плавно сменяются чёрной паранойей и настоящим ужасом перед безнаказанностью, произволом, и насилием развращённого властью недалёкого безумца. Рекомендую только тем, кто морально вывозит достаточно жёсткие зрелища.
СМОТРЕТЬ: • не проходишь мимо качественных драматических триллеров; • желаешь прикоснуться к истории одного из самых жестоких африканских диктаторов; • умеешь ловить кайф от сильной актёрской игры.
НЕ СМОТРЕТЬ: • предпочитаешь держаться подальше от политики, истории, и экранного насилия; • подбираешь зрелище под уютный вечер в кругу семьи; • у тебя отличное настроение которое не хотелось бы ничем омрачать.
Моя оценка: 8 из 10 Кинопоиск: 7.7 из 10 IMDb: 7.6 из 10
«Диктатор» — так в современном мире принято называть правителей, которые узурпировали власть, правят железной рукой, подавляют инакомыслие, ограничивают свободы граждан.
Мы привыкли вкладывать в это слово сугубо негативный смысл, сделав его синонимом тирании. Сегодня этот эпитет, сказанный в адрес того или иного политика, звучит как приговор.
Но что, если когда-то это понятие не носило никакой отрицательной коннотации? Что если изначально «диктатор» — это была важная, почетная и ответственная должность? Что эта роль создавалась не для разрушения демократических институтов, а для их защиты в моменты высшей опасности?
История этого термина — это история удивительного семантического переворота, где благородный спаситель «демократии» постепенно превратился в её могильщика. «Кризис-менеджер» стал узурпатором и тираном.
Чтобы понять эту метаморфозу, нужно перенестись в Древний Рим, где всё и началось…
Кто такой диктатор в Древнем Риме?
В ранней и средней Римской Республике (примерно с V по III век до н. э.) диктатор (dictator) не был тираном. Это была вполне легитимная должность. Её вводили только в случае чрезвычайной внешней или внутренней угрозы.
Диктатор выбирался путем выдвижения кандидатуры одним из консулов на основе рекомендации Сената. Кандидатура этого человека утверждалась куриатными комициями — собранием из тридцати человек, избираемых из класса патрициев (тех, кто занимал должности в римском правительстве).
Поскольку диктатора выбирали консулы и патриции, простой римлянин не имел особого права голоса в выборе этой должности. Римская структура власти обычно распределяла власть между многими должностями и на разных уровнях, и в трудные времена люди считали, что власть должна быть более централизованной. Поэтому избрание диктатора стало для них решением этой проблемы.
Назначенный диктатор получал неограниченную власть (imperium maius). Его решения не подлежали обжалованию, а власть консулов и других магистратов на это время приостанавливалась. Но срок чрезвычайных полномочий диктатуры составлял не более 6 месяцев. Как только кризис преодолевался, диктатор немедленно слагал свои полномочия.
Неограниченная власть, даваемая диктатору, не освобождала его от ответственности - диктатор был обязан действовать в интересах Республики и после сложения полномочий мог понести ответственность перед законом.
Во время своего правления диктаторы придерживались таких полномочий:
Были главой исполнительной власти и верховным главнокомандующим армией, который единолично управляли военными действиями.
Могли издавать указы, которые имели силу закона, и изменять любые законы на свое рассмотрение, при этом эти указы действовали только в период их полномочий.
Имели право назначать наказания без суда, а их приговоры не подлежали обжалованию или пересмотру, кроме как по их воле.
Могли действовать без согласования сената, хотя часто старались согласовывать свои действия с ним.
Обладали полной независимостью от других магистратов (кроме плебейских трибунов), которые ныне были подчиняться их приказам.
диктаторы имели право распоряжаться государственными ресурсами, сохранять и контролировать расходы, налоги и закупки, но Сенат, при необходимости, мог контролировать его действия в части расходования государственной казны.
Их решения чаще всего касались военной стратегии, кризисных мер внутреннего управления, восстановления порядка и безопасности, а также принятия чрезвычайных судебных постановлений.
«Идеальным» диктатором в истории Рима был земледелец и сенатор Луций Квинкций Цинциннат. В середине V века до н. э. он был избран диктатором для спасения окружённой римской армии. Под его командованием римские войска разгромили врага всего за шестнадцать дней, и через шестнадцать дней диктатуры Цинциннат покинул свой пост и вернулся в деревню — к жизни простого земледельца. Он стал идеалом римской добродетели — человеком, ставящим благо государства выше личной власти.
Таким образом, в Древнем Риме должность диктатора была создана для быстрого и эффективного принятия решений в сложных случаях без риска узурпации власти, и на первых этапах это понятие не носило негативных коннотаций и не подразумевало тирании или деспотизма.
Размывание принципов и утрата доверия
Но со временем система начала давать сбои. В ходе Второй Пунической войны (218–201 до н. э.) диктаторы всё ещё назначались, но сроки их полномочий стали длиннее, размывая изначальный принцип краткосрочности.
Коренной перелом и обретение понятием «диктатура» той отрицательной коннотации, которую мы знаем сегодня, произошёл в I веке до н. э., и связано это, прежде всего, с именем Луция Корнелия Суллы (82–79 до н. э.).
Он не был назначен диктатором по стандартной процедуре. Сулла захватил Рим силой в ходе гражданской войны. Затем он заставил сенат назначить его диктатором для «издания законов и устройства государства» (dictator legibus faciendis et reipublicae constituendae). Это была неограниченная власть без конкретной цели и срока.
Сулла использовал свою власть для составления так называемых проскрипций — официальных списков врагов государства, которых можно было безнаказанно убить, а их имущество конфисковать. Это уже был неприкрытый террор против политических противников.
Хотя Сулла через три года добровольно ушёл в отставку, он показал, что диктатура может быть инструментом личной мести и узурпации власти.
Точкой невозврата в процессе трансформации диктатора из «кризис-менеджера» в узурпатора стал Гай Юлий Цезарь (49–44 до н. э.). В 49 году до н. э. он развязал гражданскую войну. В 46 году до н. э. он был назначен диктатором на 10 лет, а в феврале 44 года до н. э. получил статус dictator perpetuo (пожизненно).
Пожизненная диктатура окончательно похоронила республиканский принцип временности этой должности. Для современников это было равносильно установлению монархии, которую римляне ненавидели. Так что убийство Цезаря в марте 44 года до н. э. было прямым следствием его узурпации власти и титула диктатора. Заговорщики считали себя не убийцами, а «тираноубийцами», освободителями Республики.
Итог и наследие
После убийства Цезаря должность диктатора была формально упразднена специальным законом (lex Antonia) и больше никогда не восстанавливалась.
Первый римский император Октавиан Август хорошо усвоил этот урок. Он никогда не принимал титул «диктатор», предпочитая маскировать свою единоличную власть под республиканские формы: «принцепс» (первый среди равных), «император» (почётный военный титул), консул. Он делал вид, что восстановил Республику, хотя на деле был абсолютным правителем.
Таким образом, резко отрицательная коннотация понятия «диктатор» сформировалась в последние десятилетия Римской Республики (I век до н. э.), когда такие фигуры, как Сулла и особенно Юлий Цезарь, извратили изначальную суть этой чрезвычайной меры, превратив её в инструмент личной тирании и уничтожения республиканских свобод. Именно этот, поздний, образ диктатора и перешёл в историю и политическую мысль последующих эпох.
Призрак Древнего Рима в современной политике
Так что же остается от римского «диктатора» сегодня? Осталась его суть, но вывернутая наизнанку. Изначально это была легальная должность с легальной же, но ограниченной во времени сутью — абсолютная власть, добровольно возвращаемая по окончании кризиса. Сегодня «диктатор» — это, как правило, полная противоположность: нелегальная суть, маскирующаяся под легальную должность.
Современные автократы формально избираются, но затем системно уничтожают все независимые институты, чтобы их власть стала бессрочной и бесконтрольной. Они не носят титул «диктатор», но их режимы идеально повторяют схему, которую опробовали ещё Сулла и Цезарь: узурпация власти под предлогом необходимости порядка, нейтрализация оппозиции и подчинение закона личной воле. Первый шаг к тирании — это не отмена правил, а их постепенное искажение, пока от них не останется лишь видимость. И как показывает пример Рима, обратного пути от такой системы к подлинной республике может и не быть. Или он будет долгим и кровавым.
Мы тут недавно разбирали фейковую новость об отмене необхоимого ношения хиджаба в Иране (Правда ли, что в Иране отменили обязательное ношение хиджаба?). В этом контексте показалось важным рассказать про Исламскую революцию и как обстояли дела с религией у иранцев до 1979 года.
В интернете можно увидеть подборки фотографий и материалы, утверждающие, что революция 1979 года превратила Иран из светской и европеизированной страны в религиозное и репрессивное государство. Например, в материале на портале «Историк» говорится, что после революции «все женщины поголовно сменили лёгкие открытые платья с мини-юбками на хиджабы и чадру». В другой статье утверждается, что «народ Ирана предпочёл вестернизации строгое следование религиозной традиции и политическую власть мусульманского духовенства». Иногда фотографии из Ирана включаются в обобщающие подборки, ставящие своей целью описать изменения в обществе под влиянием религии. Подобные публикации и коллажи распространены и за пределами российского сегмента интернета.
Для понимания контекста обсуждаемых изображений необходим довольно обстоятельный по меркам публикации в интернете исторический экскурс. В 1925 году правителем Ирана стал шах Реза, что ознаменовало начало новой династии — Пехлеви. За полтора десятилетия его правления (до 1941 года) в стране происходят значительные изменения в социальной, экономической и политической сферах. В научных работах характер этих изменений нередко определяют как авторитарную модернизацию, а также сопоставляют с преобразованиями того же времени в Турции под началом Мустафы Кемаля Ататюрка. Среди результатов преобразований можно выделить построение в Иране государства в его тогдашнем европейском понимании (бюрократия, систематизация налогов и тарифов, годовой бюджет и др.), появление судебной системы, устроенной по европейским образцам, модернизация армии и т. д. В стране вводится обязательное ношение европейской одежды для мужчин (исключения должны были подтверждаться специальным разрешением), а в 1936 году женщинам запрещают носить на публике все типы одежды, соответствующие исламскому дресс-коду. Подобные меры (вкупе с ограничениями в сфере публичной религиозности) ограничивали традиционно мощный для Ирана авторитет духовенства и вызывали протесты (наиболее известные из них — протесты августа 1935 года в мечети Гохаршад).
В 1941 году Реза-шах под давлением союзников Второй мировой войны отрекается в пользу своего сына Мохаммада-Резы. Новый шах отменяет ряд наиболее одиозных запретов (в частности, допускает ношение традиционных одежд), объявляет политическую амнистию и допускает к политической жизни критиков своего отца. В 1949 году после покушения на него запрещается деятельность самой мощной оппозиционной силы — коммунистической партии «Туде». Зачистка политического поля проходит после организованного в августе 1953 года силами ЦРУ и МИ-6 переворота против премьера Мохаммада Мосаддыка, получившего огромную власть на фоне нефтяного кризиса и имевшего широкую поддержку. C этого момента начинается укрепление власти шаха: в 1957 году создана тайная полиция САВАК и объявлено об установлении двухпартийной системы, окончательно сложившейся к 1963 году (как шутили иранцы, эти две партии назывались «Да, господин» и «Слушаюсь, господин»).
Шах Мохаммад-Реза
Переход к двухпартийной системе объясняется в том числе необходимостью политической стабильности в рамках проведения серии реформ, получивших название «Белая революция». Эти преобразования должны были создать в Иране класс мелких собственников, допустить работников к участию в прибыли предприятий, значительно расширить права женщин. Одним из главных критиков реформ становится будущий лидер Исламской революции аятолла Рухолла Хомейни. Его несколько раз арестовывают, после чего решают депортировать из Ирана. Хомейни продолжает антишахскую деятельность из-за границы. В Иране традиционные шиитские институты сталкиваются с политикой, направленной на подрыв их авторитета. В частности, новоявленные священнослужители должны получать богословское образование в университетах для того, чтобы иметь разрешение на свою деятельность (ранее подобные разрешения находились в ведении шиитских семинарий).
Наращивание добычи нефти и головокружительный рост цен после Войны Судного дня значительно увеличивают доходы Ирана и открывают дорогу мечтам шаха о «великой цивилизации»: иранская империя под его управлением должна стать такой же важной силой в мире, какой была древняя империя Ахеменидов. В последнее десятилетие правления Мохаммада-Резы всё больше усиливается «культ личности»: сам он принимает титул арьямехр («солнце ариев»), его портреты размещаются повсюду, а за любой критикой в его адрес следит САВАК через широкую сеть осведомителей. Венцом «имперских амбиций» шаха можно считать три события: помпезное празднование 2500-летия иранской монархии в 1971 году, переход на «имперский календарь» вместо солнечной хиджры и роспуск всех партий и объединений и учреждение вместо них одной правящей партии «Растахиз» в 1975-м.
При этом нельзя назвать самого Мохаммада-Резу, как, впрочем, и его отца, нерелигиозным человеком. Он совершал паломничество в Мекку, а также неоднократно рассказывал о своём религиозном опыте. Мохаммад-Реза говорил, что с самого детства чувствовал присутствие Бога, а также испытывал видения Али — двоюродного брата и зятя пророка Мухаммада, чрезвычайно почитаемого среди шиитов. Важно отметить, что сообщения о подобном визионерском опыте иранских монархов широко распространены. Один из биографов шаха Мартин Зонис пишет, что Мохаммад-Реза верил в то, что Бог оберегает и направляет его в течение всей жизни. Другой вопрос, что подобные заявления рассматривались даже близкими к нему людьми не как проявление религиозности, а как политический инструмент легитимации его власти и попытку противопоставить его авторитет традиционному авторитету духовенства.
В то же самое время в Иране, несмотря на упомянутые выше ограничения со стороны государства, продолжали функционировать и пользоваться большой популярностью шиитские религиозные институты. Налаженная система пожертвований гарантировала их существование независимо от намерений государства, а связи с другими традиционными институтами обеспечивали широкую народную поддержку. В частности, речь идёт о «поддержке базара», то есть ситуации, когда крупные торговцы жертвуют деньги религиозным деятелям и институциям, а те в ответ используют свой авторитет в отстаивании интересов этих торговцев. Большая часть религиозных деятелей (Бехешти, Хаменеи, Махдави-Кани, Рафсанджани, Рухани), участвовавших в антишахской пропаганде в 1960–1970-х годах, сыграли важную роль в революционном движении, а впоследствии занимали крупные посты в Исламской Республике.
В ходе переписей населения, проводившихся с 1956 по 1976 год, подавляющее большинство населения Ирана декларировало свою принадлежность к исламу. При всём возможном недоверии к официальной статистике (как, например, в случае с современной переписью населения) вряд ли «секуляристское» государство, как часто называют Иран эпохи Пехлеви, стало бы публиковать данные о том, что 99% его населения являются верующими.
Если же перейти от анализа политических и социальных обстоятельств к самим изображениям, которые призваны их проиллюстрировать, то важно отметить, что зачастую они извлечены из первоначального контекста и погружены в новый, не имеющий ничего общего с оригинальным.
Это, например, касается семейных дореволюционных фотографий вроде «Каспийской девушки», активно циркулирующей по разнообразным интернет-фотоколлекциям. Исследовательница Эми Малек, обсуждая такие фотографии, использует термин «кликбейтный ориентализм». Она утверждает, что семейные фотоснимки из дореволюционного Ирана, определённым образом аранжированные и размещённые на популярных сайтах, служат своего рода «подлинным "свидетельством", призванным подчеркнуть сходства и различия, пугающие зрителей и заставляющие их задуматься о тех опасностях, которые несут современные иранцы западной демократии».
Действительно, эти дореволюционные фотографии, чаще всего снятые на центральных улицах Тегерана и других крупных городов страны, создают у зрителя искажённую картину, предлагая ему сделать очевидный выбор из простой альтернативы. Правда, в такую чёрно-белую картинку вряд ли укладываются дореволюционные фотографии религиозной процессии в Кашане, трущоб неподалёку от Тегерана (которые существуют и по сей день) или женщин в хиджабе. Точно так же можно обратить внимание на снимки иранской провинции 1950-х годов, сделанные Инге Морат (некоторые из них колоризированы), на которых вряд ли удастся найти веселящихся женщин в платьях и мини-юбках.
Иран был и остаётся чрезвычайно многоукладной страной. Правда, последние 40 лет восприятие этой многоукладности искажается из-за введённых после Исламской революции норм, законодательно закрепляющих соблюдение предписаний ислама, в том числе в области одежды. Эти предписания касаются и женщин, и мужчин, но многие соблюдали их и до 1979 года. Во время революции религия вновь вышла в публичное поле, из которого её пытались вытеснить монархи династии Пехлеви, а шиитские символы и ритуалы стали важнейшим инструментом легитимации нынешнего иранского режима.
Ключевое визуальное различие для внешнего наблюдателя по большому счёту состоит в том, что после 1979 года в области одежды исчезла возможность выбора, зато возможность выбора, как ни странно, появилась в политической сфере, где установились демократические, пусть и с определенными оговорками, процедуры и сменяемость власти.
Наш вердикт: полуправда
«Проверено» в Телеграм В сообществе отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла)
Знаете, я тут подумал, в чём главный парадокс так называемой "тирании"? В кавычках - потому что тиранией называют любую достаточно крепкую власть.
Парадокс в том, что те, кто её ненавидит - всецело пользуются её результатами. И не могут решить те же задачи, которые решали тираны, то есть проблему решать они не хотят и не могут, а когда приходит кто-то, кто её решает жёстким методом - они же начинают ныть - про тиранию.
Взять хотя бы Наполеона Бонапарта - любимца наших пациентов дурдомов. Во Франции существовали так называемые кутюмы - это типа местного законодательства, как сейчас в США - только в США есть федеральный закон - а Кутюм - это местное законодательство. Не просто местное - дословно это "обычай" - который был в крупных городах и даже в общинах. Гугл даёт справку, что существовало 60 больших и более 300 малых кутюмов - то есть реально лоскутное юридическое одеяло.
В одной деревне одни законы, в другой другие - и вести какую-то цивилизацию и развитие в массы, когда в стране такой хаос - вообще нереально. А тут ещё французская революция, революционные законы, и много чего ещё накручено - короче, полный ужас.
И вот тут приходит Бонапарт и эту всю шарашкину контору, образно выражаясь, разгоняет. Хотя есть много оговорок - не всё, не везде, не сразу - но Кодекс Наполеона - вводится единый и для всей Франции.
Франции стало жить лучше, когда это произошло? Да конечно, всем стало лучше. А могли ли это сделать до Наполеона или без Наполеона? Да нифига. Потому что кутюмы выгодны местным - а дальше просто вой на болотах и недовольство масс - шож вы делаете, как так можно - и мягкотелая власть вынуждена ничего не менять. Проблема продолжает быть, никто ничего не может решить. К слову, кодекс Наполеона до сих пор основа законодательства Франции.
То же самое с Сталиным И.В. Проблема - страна аграрная, мышление у людей - религиозное, местами до средневековости, дремучее, никакие прогрессы им не нужны (нах не нужОн нам ваш интернет), заводы, пароходы, собственное производство - нафиг это всё не надо. А конкуренты не просто поджимают - они уже образно говоря наточили ножи для разделки туши бывшей Империи, и вот-вот начнут процесс. Да и без собственной промышленности - не совершив рывок в индустриальное общество - просто сожрут без соли без жалости...
Разговаривать - бесполезно. Пытаться объяснять, что дескать надо мыслить иначе и заводы с колхозами строить - ещё бесполезней - большинство населения вообще неграмотные или читают по слогам и до десяти считать умеют - какие заводы, им бы хату поширше, да земли побольше.
То есть решить эту задачу без массовых посадок - невозможно. Крестьянин просто не понимает, что такого то - ну взял с колхозного поля себе зерна, ну своровал там что-то на заводе - ну чё такого то, ещё много, всем хватит.
В итоге удалось переломить общество и заставить его жить по-новому. Но как только ИВС исчез - вылезли критики и стенатели - которые заламывая руки посыпали голову пеплом и рассказывали про злого тирана, и что народ "ни за что" арестовывали, массово, и вообще. Тем не менее, плодами этого в виде индустриализированного общества - они все пользуются, и считают это нормой жизни. Ну сделали и сделали - вообще, победил народ.
Напомню, что ПМВ - это образец того, что наш народ ДАЖЕ когда в Германии глубокий кризис, когда Французы и Англичане всерьёз бахают их с запада, даже тогда - не мог победить Германию. А уж в ВОВ - армия доиндустриального образца могла только героически сдохнуть в первые месяца два-три. Как и рассчитывал гитлер - осенью уже закончили бы немцы воевать...
Тем не менее, как-то у людей в сознании это не связано в единую историческую целостную картину - что общество индустриализировали, репрессировали недовольных, несогласных и желающих навариться на этом, и что при этом всём - строили заводы, массово, и готовили страну к войне, воевали, и в конечном счёте - победили.
Как будто это не связанные друг с другом процессы, и можно было победить с доиндустриальным обществом. Или индустриализировать его добрым словом и помягче, помягче... чтобы никого не обидеть!
