Это газель Томпсона и такие прыжки она совершает не веселья ради, а защиты для. Наблюдаемую вами на видео физзарядку учёные окрестили стоттингом, или пронкингом, и привычка эта характерна для некоторых копытных. Чтобы прыжок считался пронком, а не просто прыжком, прыгать полагается с выпрямленными ногами, отрывая от земли одновременно все четыре конечности.

Учёные неоднократно пытались найти причину, заставляющую копытных вот так прыгать, и выдвигали множество предположений, но в итоге сошлись в едином мнении: пронкинг – это так называемый «честный сигнал» для хищников. Прыгая как пружинка, газель словно бы кричит: «Смотри, какая я сильная и здоровая, ты не сможешь меня догнать, даже пытаться не стоит».

И она не врёт.

Молодая и здоровая газель Томпсона имеет все шансы уйти практически от любого хищника, ведь она способна развивать поистине сумасшедшие скорости до 80 км/ч и на бегу закладывать такие крутые виражи, что оставляет крайне мало шансов на успешную погоню и леопардам, и львам, и гиенам, и гиеновидным собакам.

Единственный хищник, кто имеет не призрачные, а совершенно реальные шансы догнать газель Томпсона – это гепард. Гепарды способны развивать более высокие скорости, но даже для них операция под кодовым названием «догнать Томми» может закончится провалом.

Дело в том, что, убегая от гепарда, газель Томсона делает ставку не только на скорость, но и на свою невероятную манёвренность. Её острые копытца прочно сцепляются с поверхностью, что позволяет закладывать крутые виражи, не сбавляя оборотов.

Фактически, на каждом повороте перепуганная газель Томсона оказывается на шаг впереди своего преследователя, маневрируя снова и снова, пока гепард не выдохнется. Стремительный бег гепарда длится максимум 30 секунд, а газель Томпсона способна протянуть на максималках в 2,5-3 раза дольше.

Но, конечно же, газелям совсем не нравится испытывать судьбу – отсюда и пронкинг, который, кстати, выгоден не только жертвам, но и самим хищникам: хищник избегает дорогостоящей и непродуктивной погони, а жертва не подвергается преследованию. Удобно!

Приглашаю вас также на свой канал Записки учителя биологии – там ещё больше интересного о живой природе.

Биологическая трагедия. Или расчёт?

Главная особенность ликориса, породившая большинство легенд, — его странный жизненный цикл. У этого растения листья и цветы никогда не встречаются.

Весной луковица выбрасывает пучок ремневидных листьев. Они всё лето фотосинтезируют, накапливая питательные вещества, а к началу осени полностью отмирают. Земля остаётся голой. И только после первых осенних дождей из земли стремительно выстреливают цветоносы. Красные вспышки появляются буквально на пустом месте, без единого зелёного листа поддержки. Когда цветы увядают, цикл замыкается.

Для поэтов это стало символом вечной разлуки. Японская легенда рассказывает о двух духах — Мандзю (охранял цветы) и Сака (охраняла листья). Вопреки запрету богов, они встретились и полюбили друг друга. В наказание Аматерасу прокляла их: быть вечно рядом, но никогда не видеться. С тех пор цветок называют «мандзюсака» — напоминание о любви, убитой роком.

Но у ботаники есть своё объяснение, лишённое романтики. Такое явление называется хистерантия (hysteranthy). Это эволюционная стратегия выживания. Разделяя рост листьев и цветение во времени, растение снижает нагрузку на ресурсы луковицы в критические моменты засухи или температурных перепадов. Ликорис не страдает от «разлуки», он просто грамотно распределяет силы, чтобы выжить там, где другие сдаются.

Почему его сажают на могилах.

Если вы видели аниме или японские фильмы, то наверняка замечали: кладбища часто утопают в красных цветах ликориса. Культура объясняет это мистикой. Считается, что ликорис растёт на берегу реки Сандзу (аналог Стикса), указывая путь мёртвым в загробный мир Диюй. Принести такой букет живому человеку — всё равно что пожелать скорой кончины.

Однако традиция высаживать ликорисы на кладбищах имеет сугубо прагматичные, почти санитарные корни. До распространения кремации в Японии тела хоронили в земле (погребение «досо»). Это привлекало диких животных — волков, лис и кротов, которые могли разрыть могилы.

Здесь в игру вступает химия. Все части ликориса, и особенно луковицы, содержат мощный алкалоид — ликорин. Это сильный яд, вызывающий рвоту, судороги и паралич. Животные, обладающие острым чутьем, избегают мест, где в почве много этих ядовитых луковиц. Японцы создавали вокруг захоронений токсичный барьер, используя цветы как биологическую колючую проволоку.

Та же логика работала и в сельском хозяйстве. Фермеры обсаживали ликорисом рисовые поля, чтобы укрепить межи (корни растения отлично держат грунт) и отпугнуть грызунов, уничтожающих урожай. Мистика родилась позже, как попытка объяснить, почему красивые цветы всегда растут там, где есть смерть или границы.

Ирония забвения: от яда к лекарству.

Долгое время считалось, что пользы от «адского цветка» никакой — только красота и яд. Старые справочники предупреждали: трогать опасно, есть смертельно. Но в XX веке наука совершила поворот на 180 градусов, обнаружив в ликорисе то, что делает его бесценным для современной медицины.

Помимо токсичного ликорина, луковицы этого семейства содержат галантамин. Это вещество стало ключевым оружием в борьбе с одной из самых страшных болезней старости — болезнью Альцгеймера.

Болезнь Альцгеймера разрушает память, снижая уровень ацетилхолина — вещества, необходимого для передачи сигналов между нейронами. Галантамин работает как ингибитор: он блокирует фермент, разрушающий ацетилхолин, позволяя мозгу дольше сохранять ясность и функции памяти.

Здесь кроется потрясающая ирония. В фольклоре ликорис — «цветок забвения», растущий в мире мёртвых, где души теряют память о прошлой жизни. В реальности же растение-символ смерти содержит вещество, которое возвращает людям память и продлевает их осознанную жизнь. То, что веками считали воплощением ухода, сегодня дарит надежду остаться.

Эстетика ухода.

Несмотря на медицинский триумф, культурное табу никуда не делось. Ликорис в Японии редко встретишь на городской клумбе или в домашнем саду. Слишком сильна память поколений: «красный цветок — значит пожар» или «принесёшь домой — кто-то умрёт».

Однако в искусстве ликорис переживает ренессанс. Его образ эксплуатируют в манге и кино как символ роковой предопределённости. Это воплощение принципа «моно-но аварэ» — печального очарования вещей. Красота ликориса в его мимолётности и в том, что он появляется на пороге увядания природы, когда всё остальное засыпает. Ярко-красный костёр на фоне серой осени — идеальная декорация для драмы.

История ликориса — это урок того, как человеческие страхи могут скрывать истинные сокровища природы. Мы придумали ему пугающие имена, сослали на кладбища и сделали символом горя. А растение просто выживало, вырабатывая сложную химическую защиту от вредителей.

Парадокс ликориса в том, что он объединил несовместимое. Он разделяет влюблённых в легендах, но соединяет нейроны в мозге пациентов. Он охраняет покой мёртвых своими ядовитыми корнями и бережёт рассудок живых своим целебным экстрактом. Природа не знает понятий «добро» и «зло», «цветок жизни» или «цветок смерти». Есть только химия и эволюция. И иногда самый страшный яд оказывается самым нужным лекарством.

Источник.