Мы доехали до Юрмалы, где Хисако покупалась в проладном сентябрьском море. Проехали возле дома, где сейчас остановились Пугачева с Галкиным, а вдруг встретим).
А потом покатались по Риге, ну и на базар их зашли, как я считаю лучший в Европе восточной, после Привоза конечно).
А вечером пошли ночевать по сайту вармшауэрс, у Эдуардса и Байбы с их детьми, собакой и мейн-куном.
До чего заметна приблатненность местного населения. Это ничем не выжечь, не искоренить. Сказывается обилие тюрем и статус ссыльного края в недалёком прошлом.
По просьбам уважаемых читателей, маленькая предыстория, совершенно одинаковая во всех местных маршрутках.
Всему виной деревенские маленькие автобусы типа ПАЗ. За последние 20 лет они тут вытеснили старые Лиазы-луноходы. С тех пор появились две острые проблемы: теснота и хамство водителей. Хамят извозчики по причине чрезмерной суетливости. Им приходится быть одновременно и водителями и кондукторами. На последних они экономят, крутят одной рукой баранку, а второй прощелкивают банковские социальные карты или дают сдачу с налички. Иногда случайно а бывает и специально, они подносят карты несколько раз и тогда со счёта списывается сразу за две или три поездки. Люди возмущаются видя это. Ну и водители им в ответ хамят.
А ещё хамят просто без причины. Случаются драки, потасовки. ПАЗики - это ужасный транспорт для города полумиллионника.
Эстонии - 5. После Нарвы, мы добрались до Тарту, который является важным культурным и интеллектуальным центром страны, а в 1920 году в нем был заключен Тартуский мирный договор с СССР.
Здесь нас очень любезно приютил эстонский велопутешественник Rene с велосайта Вармшауэрс. Он кормил нас за ужином и завтраком всякими местными деликатесами, которые продаются только на рынке фермерами.
Вообще по Эстонии мы написали около двадцати путешественникам и 16 из них готовы были приютить на ночлег! К сожалению ко всем мы заехать даже не успели... Проехав на великах практически всю Европу, на втором месте по ответам на насечку, у меня Италия, где положительный ответ у половины хозяев ночлега. И где-то треть дают переночевать в Австрии, Швейцарии, Франции, Германии, Бельгии и Голландии.
На базаре мы купили леща горячего копчения из Мамы реки протекающей в центре города и впадающей потом в озеро Peipsi, эстонцы очень обижаются если его называют Чудским озером.
…в Ессентуках около ларька с арбузами: «дай человеку хлеб и он сыт весь день. Дай человеку арбуз и он ссыт всю ночь». Вот они где обитают, эти боги маркетинга)
Идете вы такой с утра за продуктами на рынок, а там на прилавках верблюжьи горбы, съедобные кактусы и зубочистки из веника. А аптека вообще выглядит так:
Все нормально, мы в Фесе (Марокко). И тут черт ногу сломит. Вот так со стороны выглядит старая часть города — медина.
Она как огромный муравейник: снаружи все кажется спокойно, а внутри — куча маленьких ходов.
В этом муравейнике где-то девять тысяч улиц. Причем некоторые по ширине вот такие:
А на каких-то вообще можно идти только бочком и без рюкзака.
Ориентироваться по картам, если вы неместный, здесь почти нереально. Держать телефон в руках — небезопасно. Запоминать дорогу — бесполезно. Поэтому погнали на рынок! Это лучший способ познакомиться с Фесом, потому что там вам покажут сразу ВСЕ.
Вот этот улыбчивый мужчина целыми днями долбит медь:
Получаются замечательные кофейные турки и лампы Алладина.
Если побудете рядом хотя бы минуту-две, голова уже начнет раскалываться. Это хуже, чем дрель соседа в 9 утра субботы. У чувака явно стальные нервы и огромная любовь к своему ремеслу. Рядом еще куча вот таких штук:
Обычно товары делятся по улицам или даже кварталам. Пойдем теперь на обжорные ряды — улицы с едой. Вот верблюжья голова на вас смотрит слева:
Еще продают горбы.
А неподалеку можно полакомиться кактусом:
Это плоды опунции. Язык потом такого же цвета.
Еще из вкусненького — маринованные лимоны: их просто обожают местные.
И, конечно, горы, просто горы фиников и восточных сладостей.
Ко всему этому полагаются вот такие зубочистки из веника:
Отламываете прутик — и вот вам зубочистка.
А если увидите вот это — лучше бегите. А то отттуда можно уйти без денег.
Это берберская аптека, и сюда водят туристов-лохов. Ну то есть место замечательное — как и продавцы там. Мы там абсолютно случайно купили только «самого нужного» на пару тысяч рублей.
Выходим отсюда поскорее и натыкаемся на чей-то то ли дом, то ли рабочее место.
Так, погодите. Надо пропустить транспорт:
На улицах такой ширины, естественно, никаких машин. Только ослики. Но они здесь — полноценный транспорт, в первую очередь, грузовой.
А вот самое залипательное место — мастерская красильщиков ткани, которая выглядит как лаборатория алхимика.
Все красители, кстати, натуральные.
И такого добра тут — целая улица.
Сверху свисают сталактиты пряжи.
Соседний квартал посвящен коже. Вот, пожалуй, самые известные в мире кожевенные красильни.
Прям у вас на глазах местные ремесленники вымачивают кожу в растворе из птичьего помета и соли и тут же ее красят.
По сути, это лунки огромной палитры, в которых работают мастера. Туристам не нравится запах, поэтому на входе им выдают веточки мяты нюхать.
И рядом все это уже выделанное продают.
Слоняться так и скупать все на своем пути можно плюс-минус дня три — и вы все равно не посмотрите все. Непонятно, где этот рынок кончается. А вот заблудиться можете. На этот случай есть указатели, про которые туристы в основном не знают. Если видите такой многоугольник — туда не ходите, этот муравьиный ход ведет в тупик.
А если вот такой — дорога есть, можно пытаться искать выход из сложившейся ситуации там.
И золотое правило! Из переулка, который выглядит как последний в вашей жизни, можно случайно попасть во дворец типа такого:
Местная культура предполагает, что вся красота — внутри, спрятана от лишних глаз. И вообще, красота Феса о себе не кричит, но вы можете ее найти.
А вот мой пост про то, почему котикам в Марокко нельзя говорить кс-кс-кс.
«Декаданс по-крымски» или из жизни крымских обывателей
Зарисовка с натуры
Вечером ходил за хлебом на рынок. У хлебного киоска ни души, и продавщица по миниатюрному, ещё транзисторному приёмнику что-то там ловит. Слышны звуки какого-то современного хита: «Туц-туц-туц… тыдлы-пыдлы, тыдлы-пыдлы… туц-туц-туц…»
Спрашиваю её:
— Ваш приёмник принимает русские радиостанции? Я вот на своём деревянном, ещё ламповом, советских времён «Рекорде» с трудом ловлю русскоязычные передачи: Россию — еле-еле слышно, Радио Франции — тоже, лишь Китай вещает без всяких помех. То ли Украина глушит русские радиостанции, то ли у России нет денег на хорошие передатчики.
— А мой всё берёт! — отвечает продавщица. — Я вон слушаю и по-русски.
«Туц-туц-туц… тыдлы-пыдлы, тыдлы-пыдлы…»
— Российские станции? — удивился я.
«Туц-туц…»
— Да нет, украинские.
«Тыдлы-пыдлы, тыдлы-пыдлы…»
— И что, передачи хорошие?
«Туц-тыдлы, туц-пыдлы…»
— Да ничего так. Музычка вполне приличная.
«Туц, туц… пыдлы, пыдлы, пыдлы…»
— Надо же, а я думал, что в этих транзисторах, как по местному брехунку, одних только депутатов и слышно.
— Ой, что вы, я тот брехунок и не включаю, — она убавила громкость приёмника и продолжала. — Эти депутаты меня по телевизору достали.
— Так вы от телевизора-то избавьтесь. Я вот уже несколько лет как вынес на мусорник этого монстра. И, вы знаете, ничего не потерял, напротив, времени в сутках прибавилось.
— Как это, «избавьтесь»?! У меня семья. Ребёнок любит смотреть телевизор. Не представляю, как же без телевизора? А игровая приставка? Папа нам хорошие игры из России присылает. Он на заработки туда уехал.
— Да, — понимающе, посетовал я, — ничего не поделаешь. Раньше люди всё книги почитывали, а теперь телевизор, компьютерные игры, да пиво.
— Моя дочь… хоть и от телевизора с играми не оторвёшь, но и книжки любит читать. Ей уже девять лет, а столько уже прочитала!..
— И что же она у вас читает? — поинтересовался я.
— А всё подряд. Без разбору.
— А кушаете вы тоже всё подряд, без разбору?
— ???
И пока моя собеседница в недоумении пыталась сопоставить книжки с жаркое, я продолжал:
— В подборе книг для ребёнка нужен опытный…
— Так, а я на что? — перебила она меня. — Мы уже классику читаем. Особенно Шекспира любит и всё просит дать ей «Ромео и Джульетту». Но я думаю, ей ещё рано такое.
— Отчего же рано? Герои произведения — дети: Ромео — четырнадцать, Джульетте и того меньше. Кому ж, как ни детям читать историю любви детей. А когда ей исполнится восемнадцать или все двадцать, тогда уже поздно будет.
— Да что вы ерунду говорите?! — с возмущением возразила торговка — Я свою дочь развращать не собираюсь.
— Ну… — стушевался я, — если Шекспир… развратник… Ну тогда Пушкина сказки читайте. Пушкина-то читать никогда не рано, впрочем, и никогда не поздно.
— У-у-у. Пушкина мы уже прошли… — махнула она рукой.
Тут в киоск заглянула её товарка из соседнего ларька, и моя собеседница мигом переключилась на другую тему, принявшись обсуждать с подругой итог дневной выручки. А я, пряча свою буханку в пакет, подумал: Пушкина они уже прошли. Прошли, как проходят мимо спешащие по своим неотложным делам обыватели; им теперь новенькое подавай — пикантное, острое, современное. Да и что начитанность? Встречал я в жизни дураков и дур весьма начитанных. Такие головы своих чад напичкают аж целой «Библиотекой всемирной литературы» и уверенны, что воспитали высоконравственную, духовную личность. А на самом-то деле лишь семена всезнайства, самодовольства, снобизма в молодой душе посеяли.
И представил я, как под ритмы «хорошей музыки» — «туц-туц… тыдлы-пыдлы» — под смех и овации телешоу, под свист, скрип и треск игровой приставки читают мать с дочкой Шекспира, писавшего свой шедевр при свече, пером гусиным.
Да уж, — подумал я, — Ни хлебом единым живёт человек. Хлеб-то он выбирает, что посвежей да помягче, а в пище духовной не разбирается: жрёт всё подряд, аки свинья из корыта. И обывателю ведь никуда не уйти от этого.
— Валера, в городе сегодня базар. Пойдём. — Зачем? — спросил Валера. — Чтобы вернуться без того, зачем пошёл, — уверенно ответил енот.
«Звучит убедительно. И абсолютно бессмысленно. Но ведь именно так всё и работает», — подумал Валера и пошёл за ним.
Улицы Че-Бурека петляли вверх, как мысли после недосыпа. На вершине горы раскинулся базар.
— Это не рынок, это музей странности, — сказал Валера.
Палатки продавали всё, что не нуждалось в продаже:
- старик-бобёр торговал «пакетами ветра», завязанными узелками; - игуана предлагала «спички, которые горят холодом»; - курица выдавала яйца, в которых вместо желтка был маленький аплодисмент.
Енот торопливо бегал между прилавками, хватал ерунду и радостно орал: — Бартер жив! У кого лишний взгляд налево?!
Валера тем временем увидел в глубине базара старый холодильник. Он был в царапинах, облеплен наклейками «Срок годности: вечность» и «Не открывать без причины». Изнутри веяло холодом, который обжигал.
— Я храню не еду, я храню покой, — сказал холодильник. Голос у него был низкий и шёл, будто из морозильника вселенной.
Енот тут же сунул внутрь фантик и два гвоздя.
— Смотри, теперь у меня вечная коллекция! — Ты замораживаешь шум, — сказал холодильник. — Но шум оттает и станет громче.
Валера заглянул внутрь холодильника, где стояли банки без этикеток, пустые полки и одна коробка с надписью «Не твоё».
— А где же продукты? — спросил Валера. — Всё, что слишком долго ждут, портится, — ответил холодильник. — Даже чувства.
Валера замер.
«Я ведь тоже всегда всё оставлял «на потом»: слова, шаги, даже взгляды. Думал — пусть полежат, вдруг пригодятся. А может, я просто хранил то, что уже давно протухло?»
Енот тем временем пытался закрыть дверцу, но та хлопнула сама и чуть не прищемила ему хвост.
— Ай! — заорал енот. — Этот холодильник слишком умный, чтобы быть безопасным! — Не бойся пустой полки, — сказал холодильник. — Иногда она честнее, чем полная.
Валера вышел с базара с пустыми крыльями, но с лёгкостью внутри.
— Ну и что мы унесли? — спросил енот. — Ничего, — ответил Валера. — Но, может, это и было самым нужным.
И он впервые подумал, что пустота — это тоже содержимое.
