- Дело знакомое, - сказал Бюро, нащупывая голос улицы в камнях. - Улица хочет быть нужной и лезет в разговор без приглашения. Предлагаю обмен. Улица сдаёт щепотку «заметь меня любой ценой». Прохожане сдают по крупице «я всегда тороплюсь». Взамен раздаём способы спрашивать мягко.

Мы положили своё «тороплюсь» в банку - оно звякнуло пустотой. Улица вздрогнула всей плиткой и ссыпала невидимую пыль: «любой ценой». Дождя ещё не было, но Ветер аккуратно подчеркнул небо мягким «можно».

Мы приложили стеклянную тарелочку к краю тротуара - улица вздохнула: у неё появился вход для любопытных. Теперь можно было звать не людей, а их шаги - осторожно, без рывка.

У бронзовой дамы, которая смотрит поверх голов - туда, где у людей лежат причины, - улица замерла и, кажется, немного покраснела глиной.

- Мне кажется, что без меня проходят, - призналась она шорохом песка под плиткой. - А я ведь веду к тихому двору, к окну, где сушится пауза. Как сказать об этом, чтобы не дёргать за рукав?

Дама переложила сумочку из одной руки в другую - знак: «слушаю», - и резьбой по губам ответила:

- Не хватай. Предлагай контур. Оставляй намёк, а не хватку. Люди идут не к улицам - к своим причинам. Твоя работа - подчеркнуть вход.

Мы размечали мелом на камне маленькие знаки «можно?», и улица училась спрашивать фонарями и окнами.

- Во-первых, - напомнил Бюро, - убираем липкие способы: подсовывать промоины под каблуки, хватать подолом газеты, пугать шорохом.

- А как же тогда? - спросила улица.

- Применяем пригласительные:

едва заметная сухая нитка тротуара - «сюда удобней»;

тёплый жёлтый свет днём - «здесь безопасно остановиться»;

пятно от фонаря - «островок для мёрзнущих»;

мелом у стены - «для разговора, чтобы не шуметь».

Булочная «В обмен на сомнения» поставила на подоконник табличку: «Кто пришёл, потому что улица позвала, - скидка за внимание». Фонарь, который когда-то боялся белых ночей, охотно зажёг днём вход - и люди перестали вздрагивать от собственного «остановился».

Конечно, не обошлось без накладок. Улица всё ещё иногда приставала по-старому: подпрыгивала плиткой, чтобы поймать взгляд, или изо всех сил шуршала афишей. Тогда приходила Собака и клала тире между «смотри» и «срочно». Улица отзывалась: «ничего, подождём». Люди не злились - их шаг совпадал с дыханием.

Ближе к полудню появился первый усталый. Он шёл, как идут с чьим-то «я потом», и улица так горячо захотела ему помочь, что едва не ткнула углом в нужную подворотню. Но успела сдержаться - фонарь подержал смелость, и человек сам повернул куда надо. На ладони у него оказался оконный отблеск - улица научилась отдавать по просьбе шага, а не по навязчивости.

К вечеру улица была уже другая. На её камне появились крошечные пуговицы света - кто знает, тот видит: здесь можно замедлиться без оправданий. На водосточном отливе мелом: «Если ищешь вход - посмотри в тень». На углу - стрелка к двору, где сушится пауза, и к окну, где умеют подарить «нечаянно».

А ещё случилась сцена примирения. Туристка, которую с утра раздражала «пристающая улица», остановилась у вывески «СОСИСКИ» и рассмеялась:

- Простите, я думала, вы на меня давили. А вы… приглашали.

Улица чуть дрогнула камнем, как человек, которому поправили имя, и послала к киоску сухую нитку: короткая дорога без толпы. Туристка кивнула - поняла язык.

- Вот и хорошо, - улыбнулся Бюро. - Улица не пристаёт - прислоняет плечо. Прохожие не отбиваются - прислушиваются. Вопросы задаём через свет и мел, а не через локоть.

Если вдруг вас зовёт улица - ищите контур приглашения мелом «можно?», тёплый жёлтый свет, или стрелку «проходите».

Если кажется, что лезет - положите между не барьер, а мостик. Возможно, вы услышите, куда она предлагает, - не к месту, а к себе.

Улица имеет право подчёркивать входы, но не имеет права тянуть. За этим присматривает Бюро, и иногда - фонарщик.

А когда дождь вернулся и наконец переставил буквы, одна афиша стала идеальной: из «приставать» вышло «при-ставать» - с маленькой чёрточкой смысла. Ставить рядом, поддерживать, быть при - не вместо. Трамвай «Гостевая» звякнул «спасибо». Бронзовая дама посмотрела поверх голов - туда, где у людей лежат причины, - и крошечным движением губ сказала:

- Теперь - можно.

Иногда мне кажется, что эта улица научилась любить без навязчивости. Она не жмёт, а обводит главное; не хватает за рукав, а подаёт рукоять шага. И если вдруг вы почувствуете, что под ногой камень едва заметно сгладился - не пугайтесь. Это не ловушка, это вход для вашей тени. Сделайте полшага тише, скажите шёпотом «А теперь?» - и улица ответит своим новым, вежливым языком:

- Пожалуйста. Я рядом. Только если хочешь.

Собака, с железным тире вместо жетона, которая в хорошую погоду дежурит у Эрмитажа, попыталась выстроить зайцев колонной - чтобы не распугивали голубей и серьёзность. Тире блеснуло, как дирижёрская палочка, но зайцы лишь рассмеялись: их не строят, с ними играют.

Тут же из-под арки выехал маленький летний столик «Бюро обменов». За ним шёл знакомый человек с лицом, в котором уютно отражаются чужие окна.

- Правила простые, - объявил он, записывая на листке. - За один блик - два снисхождения. Не прыгать по чужим лицам без согласия. Взаимность приветствуется.

- Взаимность - это когда? - уточнила Тень.

- Когда вы подвинетесь от детской коляски, а они положат на гранит ладони, - пояснил Бюро. - И ещё: зайцам разрешается кататься в мыльных пузырях.

Словно ожидая сигнала, дети у фонтана тут же достали пластиковые палочки и выдули в воздух прозрачных рыб. Зайцы, не удержавшись, попрыгали внутрь. Пузыри полетели - каждый с маленьким солнцем внутри. На секунду площадь стала морем, где никто не тонет.

- А нам что делать? - хмуро спросила бронзовая дама, которой не к лицу радоваться слишком явно.

- Улыбнуться резьбой по губам, - подсказал Бюро. - Всё остальное за вас сделают отражения.

Я стоял в стороне и, как водится, пытался понять, что отсюда переводить. Петербурусский - язык внимания: в нём «потом» значит «в нужный момент», а «среди бела дня» - «сейчас, но мягко». Солнце редко выбирает такую лексику, но если уж выбирает, то щедро.

- Слышь, переводчик, - фыркнула мне Собака, ткнув носом куда-то вверх. - Одного упрямца видишь?

Видел. Один зайчик забрался по барашку света высоко - почти под ангела на вершине. Там он устроился, как на подоконнике, и сделал на небе крошечную запятую. Площадь притихла. Даже тени перестали спорить о правописании.

- Это он ставит паузу, - догадался Бюро. - Чтобы день успел осознать, что он случился.

Дождь, конечно же подтянулся посмотреть, с краю, как вежливый зритель: не мешать, но присутствовать. Он аккуратно подслушал по одной маленькой капле на чьих-то ресницах, вдруг пригодятся к вечеру.

- Хорошо, - понимающе кивнула Тень, отодвигаясь от колясок. - Только не задерживайтесь до шести: у нас в это время семинар по длине.

Зайцы, вдохновлённые официальной добротой, устроили парад. Один пробежал по зеркальной линзе очков у туриста и вернул ему детство. Другой - зашёл на руку музыканта и поймал нужную ноту. Третий легонько толкнул ладонью скромную табличку «выход» в одном проходе - и люди нашли вход. А самый маленький, на правах младшего, спрятался в улыбке у уличного художника - чтобы было смешней.

- А обмен? - напомнил Бюро.

Собака тут же показала пример, подошла к граниту и положила лапу. Рядом легла детская ладошка, рядом - чья-то осторожная взрослая. Зайцы молча уложили в эти отпечатки по тёплой искорке. Площадь запомнила. Вечером, когда вернётся дождь, ему будет что подчеркнуть.

- А нам можно взять немного домой? - спросил кто-то из горожан, явно из тех, кто хранит тишину в коробке из-под печенья.

- Можно, - сказал Бюро и выдал маленькие, как пуговицы, прозрачные кругляши - «Свет на вынос». - Кладёте под взгляд, и он перестаёт быть камерой.

Я тоже взял одну пуговицу. Пришил изнутри к подкладке пальто, рядом с билетом «до дома». На всякий случай. Никогда не знаешь, когда понадобится собственный полдень.

К четырём часам зайцы устали. Полдень обмяк, как кот, который наигрался и теперь готов быть пледом. Зайцы по одному начали возвращаться: кто - в позолоту, кто - в витрины, кто - в карманы, кто - в полированные ботинки (будьте добры, снимайте вечером тряпочкой, не жалейте тепла). Тень, удовлетворённая соблюдением регламента, забрала свои длинные строки обратно, до шести успела, как и обещала.

- Спасибо за сотрудничество, - сказала она, корректно кивнув. - Дневная пунктуация удалась.

Трамваи звякнули напоследок «пусть». Собака улеглась на тёплое пятно так, что казалось - прямо на воздухе. Бюро свернуло столик, оставив на граните записку: «Обмен действителен до следующего ясного случая». Дождь, не спеша, подтянул к площади тонкую акварельную вуаль - на случай, если кому-то станет слишком ярко.

А я стоял и думал, что у города прекрасный почерк. В дождь он пишет тушью и тире, в ночь - мягким карандашом пауз, а в такие редкие белые дни - солнечными зайцами. И если посередине дня услышите на Дворцовой едва различимый смех, это не туристы. Это блики договариваются с тенями, как правильно ставить паузы в слове «счастье».

- Пойдёмте, - предложил я. - Тут рядом есть Бюро находок, обменов и причин. Оно открыто, когда всё обычное закрыто. Там подскажут, как собрать вас обратно.

Мы вышли. Дождь уступил дорогу, оставив узкую сухую нитку между стен. У дверей Бюро сегодня дежурил сторож с ключами, каждый ключ был картонный, с вырезанными зубцами букв.

- Вам начало? - уточнил он. - Или развязку?

- Всего по чуть-чуть, - призналась книга. - Я растерялась.

- Тогда без обмена не обойдётся, - кивнул сторож и выставил банку с надписью: «Лишние выводы». - Положите туда один. Любой, которым гордились днём, а ночью он жмет.

Я порылся в карманах и достал мысль: «Всё понятно». Положил в банку. Сторож вздохнул с облегчением, как человек, которому расстегнули тесный ворот.

- Держите, - он протянул спичечный коробок. - Пролог на вынос. Не разламывайте сейчас, дойдёте до места, он сам раскроется. И вот ещё, возьмите нитку, чтобы не распалось ваше «между тем».

Мы пошли дальше. На перекрёстке нас подхватила «Гостевая» - тот самый трамвай с литерой вместо номера. Кондуктор в вязаных перчатках кивнула книге почтительно.

- А вам, барышня, лучше к окну будет присесть. Сюжеты любят смотреть наружу.

Книга села, прижалась ко мне тёплым корешком. За стеклом вместо улиц побежали остановки, которых нет на карте: «Если бы», «Пауза», «Случай с участием дождя». На «Паузе» трамвай постоял дольше обычного - и на нашей странице сам собой проявился абзац: «Мы помолчали. Это и был разговор».

- Хорошая добыча, - одобрительно заметила кондуктор. - Но без начала финал не впустит. У него строгие правила.

На остановке «Чужая мысль» в вагон заскочила уставшая тень, и уверенно посмотрела на книгу так, будто точно знала, где у неё зарыт смысл.

- Едем до школы «Номер Вчера», - сказала кондуктор. - Там во дворе сушат титры. Иногда среди них попадаются заглавия.

Во дворе и правда висели на бельевой верёвке шнуры букв - «Конец», «Продолжение следует», «Глава третья», «Примечание». Тень подпрыгнула и уронила «Главу», но цифра отскочила и укатилась в лужу.

- Ничего, - успокоила книга, - я побуду пока без цифры. Главное - чтобы была Глава.

Снаружи тянуло морем. Мы шли вдоль забора, где мелом были выведены чужие признания и формулы. На воротах дежурил мужчина с глазами, в которых ночей было больше, чем дней.

- За вход платим черновиками, - предупредил он мягко. - Дайте одно «как-нибудь потом».

Я достал из кармана запасное «потом», небольшое, карманное, такое что не забывают взять из дома, мол всегда пригодится, и отдал. Взамен он вытащил из будки жестяной короб из-под печенья: внутри лежали сухие, шуршащие слова.

- Начало, - сказал сторож. - Наклейте его там, где пусто, не промахнётесь.

Мы вернулись к книге. Пролог в спичечном коробке разомкнулся сам, лёг на первую страницу, как рука на плечо друга. Начало приклеилось к пустоте без пузырей и зазубрин. Нитка связала пару абзацев, которые пытались разойтись в разные стороны. Внутри книги стало тепло, как у батареи в декабре.

- Остался финал, - сказала книга. - Но я не уверена, что он мне нужен целиком. Я в этих местах раньше задыхалась.

- Финалы разные бывают, - заметила кондуктор из ещё не закрытой двери трамвая. - Есть твёрдые как фруктовый лёд. Есть прозрачные - как окно. Вам лучше окно. Читатель сам додумает, он не убежит.

- А где берут окна? - спросил я.

- На шестом этаже, где никто не живёт, - отозвалась лестница и сделала нам тише.

Мы поднялись. Дверь была, как всегда, закрыта, пауза за ней была длинной, как улица в праздники. Я постучал костяшками пальцев - тем местом, каким обычно стучат не люди, а истории. Дверь не открылась, но из щели выпала узкая полоска воздуха - на ощупь твёрдая, как стекло.

- Это оно. Окно. - шепнула книга. - Мне его и не хватало.

Мы вернулись домой. Я положил книгу на стол, рядом с ней почти невидимое окно. Книга слегка отъехала своим краем, как кошка, когда ей подсовывают что-то новое, и окно легко встало на место. Финал не прорисовался словами - он просто пустил внутрь холодный свет, в котором было видно далёкое движение.

- А теперь я? - спросила тень, неслышно следовавшая за нами, и теперь осторожно разглядывающая книгу.

- Теперь вы, - согласилась книга. - Любая история становится лучше, если её страницы листала тень.

Мы сидели втроём - я, собака и тень, и слушали, как трамваи чешут колёсами рельсы в темноте. Книга чуть шевелила страницами, как дерево листьями. На одной из них сама собой проступила строчка, тонкая, карандашная: «Если вы дошли досюда - значит, у вас есть время». Её никто не писал, но у таких строк всегда хороший почерк.

- Вы останетесь? - спросил я.

- Я - да, - сказала книга. - Но не со всеми страницами. Часть пусть останется в городе: одному на подоконник, другому в карман, третьему на память. Так меня проще читать.

Я поставил книгу на нашу подъездную полку - туда, где книги приходят и уходят, как люди с поздних трамваев. Вложил внутрь закладку: белый билет «до дома». Он обязательно пригодится тому, кто её заберёт.

Ночью в трубах шептал дождь, собака в ошейнике спала, обняв лапами своё тире, а на лестнице кто-то сказал «спасибо», хотя в подъезде никого не было. Утром на батарее вместо книги лежал клочок обёрточной бумаги. На нём карандашом было приписано: «Растерянность возвращена владельцу. Автор - в пути. Продолжение - не обязательно, но возможно».

Я улыбнулся. Хорошая работа для ночи: собрать книгу обратно, и оставить пару пустых мест. Чтобы тем, кто её найдёт, было куда положить своё.

Звонит старший по дому, интересуется, выйдет сегодня дворник на работу или как? Дворник – это я, так что придется идти.

На улице нападало сухих листьев. В июле, да. Ну и лето! Прошёлся метлой, всего два часа это всё заняло. Деньги есть деньги, на что-то же надо игры для приставки покупать.

Запись 3669

18 июля, пятница

Что-то мне сегодня не пишется.

Лиза не добавила меня в друзья.

Нет, Вася, так не пойдёт. Тебе уже 30 лет, пора бы уж обзавестись невестой. В конце концов, в стране демографический кризис, а ты гражданин сознательный. С началом учебного года запишусь на курсы итальянского, и на всякие мероприятия буду ходить, там с кем-нибудь и познакомлюсь. Я человек скромный, но дерзкий, главное – не слишком выпендриваться.

Шёл сильный дождь, так что можно было не работать. Весь день играл в «Бэтмена».

Запись 3670

19 июля, суббота

Что-то мне сегодня не пишется.

Обдумал своё побуждение найти девушку. Тут два основных препятствия:

• Я живу с родителями

• Я люблю не какую-то девушку, а конкретно Лизу.

Насчёт первого пункта всё решается легко. Злейший Димин недруг Слава решил свалить в Забугорье и ищет, кому бы сдать свою студию с оплатой за полгода вперед. Таких денег у меня нет Придется отказаться от покупки последних версий «Вампира» и «Джеймса Бонда», но что не сделаешь на благо общества!

Правда, Славина студия в аппендиксе мира, и работу мечты дворником в соседнем дворе я потеряю. С другой стороны, сколько времени сэкономлю! Буду зарабатывать на жизнь творчеством, прославлюсь, а там и девушка появится.

Что касается второго пункта, то тут всё сложнее. А впрочем, что я парюсь? Это жизнь, все мы люди непростые. Любовь разная бывает. Главное – найти девушку, которую я смогу полюбить, а влюблённость – штука эфемерная; любовь и влюблённость вообще редко сочетаются. Щит хэппенс, ю ноу.

Запись 3850

15 января, четверг

Нахлынуло вдохновение, и уже сел за клавиатуру, как вдруг мне захотелось поиграть в «Бэтмена». Впрочем, это нормально, поиграешь в «Бэтмена», тут и творческое настроение преумножится, и всё будет кока-кола.

Поиграл в «Бэтмена», посмотрел на часы: было уже девять вечера. Ну что поделать, пора обедать. Заварил «дошик», пообедал натощак. Чем меньше психической энергии тратится на переваривание пищи, тем больше психической энергии остаётся на творчество.

Сел за клавиатуру, и понял, что что-то мне сегодня не пишется.

Лёг спать, завтра рано вставать на курсы итальянского.

Запись 3851

16 января, пятница

Нет, всё-таки в этом году слишком тёплая зима. По всему дому мухи летают, как будто так и надо.

Марина отказалась идти со мной в кино, сказала, что любит упитанных мужчин. И это после полугода целенаправленного похудения, мио дио! (Ну ладно, будем честны, похудение случилось само).

Ходил в «Пятёрочку» за «дошиками», но купить не смог: на карте закончились деньги.

Что-то мне сегодня не пишется.

Запись 3875

11 февраля, среда

Что-то мне сегодня не пишется.

Обедал мухой. На лету поймал, а, какой ловкач? Хорошая такая муха, жирная, хотя и немного горьковатая, но ладно, дарёной мухе, как говорится…

Впрочем, на мухах не потолстеешь. Надо что-то писать. Но что-то мне сегодня не пишется.

PS. Где бы денег достать? Боже, пожалуйста, пришли мне какую-нибудь работёнку, а?

Запись 3876

12 февраля, четверг

Я уже было совсем отчаялся, как вдруг раздался звонок в дверь.

В прихожую вошёл пожилой джентльмен респектабельного вида и сказал, что он от Олега Михайловича. Я, как и подобает настоящему хозяину, предложил джентльмену остатки цикория. Он мы попили цикория, после чего я спросил, кто такой Олег Михайлович. Выяснилось, что это друг Сергея Владимировича, Сергей Владимирович – муж Галины Аркадьевны, Галина Аркадьевна – свекровь Флоры Рассеевны, а она – подруга Алины Федосеевны, жены Лаврентия Георгиевича, одноклассника Гавриила Борисовича.

Я хотел было приколоться и спросить, кто такой Гавриил Борисович. Ха-ха! Это брат мой двоюродный.

- И с каким делом вас послал ко мне Гавриил Борисович? – спросил я.

- Ой, сложное дело, опасное и загадочное, - признался гость. – У меня кот пропал.

- Кот пропал? – удивился я. – А чем я тут могу помочь?

- Как чем? – в ответ удивился гость. – Вы разве не Шерлок Холмс, величайший в мире детектив? Это разве не Бейкер-стрит 221-б?

Я хотел сказать, что это не Бейкер-стрит 221-б, но решил промолчать. В конце концов, чем я хуже этого вашего Шерлока Холмса?

- Ну да, конечно, - кивнул я. – Просто обычно я занимаюсь расследованиями государственного уровня.

- Полагаю, вас устроит сумма с пятью нулями?

Я подавился мухой и чуть было не выпалил, что меня устроит сумма и с тремя нулями, но быстро взял себя в руки и согласился.

- Где вы в последний раз видели своего кота? Как его кличка, вес, окрас, особые примеры и нет ли у кота врагов, а у вас - жевательной резинки – муху зажевать?

- Кота я в последний раз видел на подоконнике на кухне. Кличка – Котзилла, вес – семь килограммов, окрас – серобуромалиновый, особые приметы – татуировка бубнового туза на хвосте и наглая морда, врагов у него полдвора, а жвачки нет, обойдётесь.

- Отлично, - пожал плечами я. – Где вас искать, если кот по счастливой случайности найдётся?

Гость оставил свою визитку.

Выяснилось, что это был мэр нашего Замухино. То-то я смотрю, кхм, лицо знакомое.

Запись 3877

13 февраля, пятница

Утром сходил на курсы итальянского. Марина всё так же предпочитает упитанных мужчин. Пригласил в кино Ирину, но она тоже отказалась. Пятница 13-е во всей красе.

Поскольку, сыщик я начинающий, причём – лишь с недавних пор, на поиски кота у меня ушло довольно много времени. Я весь вечер ходил по двору мэра и «кис-кис-кисал», но все подходящие ко мне коты на серобуромалинового Котзиллу похожи не были.

Я решил, что мне повезёт завтра и вернулся домой.

Что-то мне сегодня не пишется.

Запись 3878

14 февраля, суббота

Сегодня день Святого Валентина. Отправил валентинку Марине, Марина этот жест проигнорировала.

Появились свидетельские показания по делу исчезнувшего кота: бабка у подъезда заявляла, что видела кота странного окраса возле офиса фирмы оккультных услуг.

Сходил по адресу. Гадалка сказала, что кота не видела, зато предложила профессиональную консультацию за скромную сумму. Я сказал, что денег у меня нет, но гадалка мне не поверила и таки провела профессиональную консультацию. Карты показали, что серобуромалиновый кот прячется в подвале по адресу Укрывательская, д. 40, затем потребовали оплаты своих услуг, я попросил записать долг на своё имя, гадалка была вынуждена согласиться.

Сходил на Укрывательскую-40, но подвал был закрыт. На просьбу пустить в подвал жильцы ответили нецензурными словами. Надо что-то придумывать.

Что-то мне сегодня не пишется.

Запись 3879

15 февраля, воскресенье

Списался с Ромой, он обещал одолжить радиоуправляемого паука-дрона-разведчика экспериментального образца серии «Зигги».

Что-то мне сегодня не пишется.

Весь день играл в «Бэтмена».

Запись 3880

17 февраля, вторник

Вчера Рома подогнал мне «Зигги». На радостях мы решили напиться в поэму, но я больше не пьющий. Каким образом я умудрился словить похмелье – одному Гильгамешу известно.

Опоздал на курсы итальянского. Зина тоже не хочет со мной встречаться. Да что ж такое?

Ладно, продолжим расследование, у меня теперь есть «Зигги».

Запустил «паучка» в подвальное окно на Укрывательской-40. В подвале было темно, к счастью «Зигги» оборудован прибором ночного видения.

Серобуромалиновый кот нашёлся. Но татуировки бубнового туза на хвосте у него не было. Облом обломский.

Когда я уже возвращал «Зигги», в подвал спустилась местная кошатница. Увидев «Зигги» она заорала: «А-а-а-а-а! Паук!» и погналась за «Зигги», пытаясь расплющить его тапкой. Дрон улепётывал со всех ног, но всё же был пойман и расплющен.

Теперь я должен Роме дрона.

Что-то мне сегодня не пишется

Запись 3881

18 февраля, среда

Что-то мне сегодня не пишется.

Сегодня был день рождения у Димы. Впервые за долгое время я нормально поел. Пришлось обойтись без подарка, Дима расстроился.

Надоело жрать мух. Кота всё никак не найти. Денег нет, хоть на завод устраивайся. Нет, никаких заводов. Я это выдержу.

Запись 3882

19 февраля, четверг

Проснулся с большого бодуна, опять-таки, непонятно с чего так. Я же уже несколько лет не пью!

Молил Бога подсказать, что же мне делать.

В этот момент раздался звонок в дверь.

Я открыл дверь и в квартиру вошёл высокий седой субъект в античной тунике.

- Бога звали? – спросил субъект.

- Звали, - признался я.

- Ну так я пришёл. Цикорием не угостишь?

Выпили мы, значит, последний цикорий, и Бога что-то понесло.

- Ты вообще кто? – спросил он.

- Я? Вася Мухин.

- Это я понимаю. Я имею в виду – кто ты с биологической точки зрения?

- Э-э-э… Ну, как бы я гомо сапиенс, человек разумный, венец творения и всё такое.

- Венец творения? Но ведь венец творения – это тарака… А! Вспомнил! Человек! Да, да, такая чертовски умная обезьянка! Но мне больше шимпанзе нравятся. Может они не такие смекалистые, но уж точно куда забавнее человеков, ха-ха, без обид.

- Да какие уж тут обиды, - покорно повесил нос я.

- Ладно, хороший ты парень, Вася, - сказал Бог. – Так уж и быть, помогу в этот раз в виде исключения. Ключ к поискам кота – под ковриком входной двери мэра. Но я тебе этого не говорил.

- Хорошо, буду иметь в виду, - воспрял духом я.

- Отлично. Пойду я, надо к Апокалипсису готовиться. Спасибо за цикорий.

Бог ушёл. Славный он.

Что-то мне сегодня не пишется.

Запись 3883

20 февраля, пятница

Снова опоздал на курсы итальянского.

Ходил сегодня на квартиру к мэру. Нашедшийся под ковриком его входной двери ключ подошёл к замку́ этой самой двери. Мне ничего не оставалось, как прокрасться внутрь.

Ломая голову, как изучение квартиры мэра поможет мне в расследовании, я пропустил тот момент, как домой вернулась жена мэра.

Вместе того, чтобы кричать, паниковать и звать полицию, жена мэра решила со мной познакомиться.

Познакомились.

Внезапно поцеловались.

В этот момент вернулся мэр.  

Вернулся я домой побитый, униженный и в ожидании скорых санкций со стороны мэра.

Дома меня ждали Рома, Дима, Наташа и родители.

Я и забыл, что у меня сегодня день Рождения.

Мне подарили десять тысяч рублей и щенка.

Позвонила Марина. Поздравила с днём Рождения и сказала, что её очень заинтриговала моя особенность опаздывать на курсы итальянского, и что она очень хотела бы со мной встречаться.

Офигеть. Вчера у меня не было ни одной девушки, а сегодня у меня сразу две. Это не к добру.

Запись 3884

21 февраля, суббота

Проснулся с бодуна.

Что-то мне сегодня не пишется.

Думал над тем, почему Бог намекал искать кота в квартире мэра. Такое чувство, что этот кот и не исчезал вовсе. А если он не исчезал – то зачем его искать?

Водил Марину в кино на «Масленицу». Фильм отстой, но в целом свидание прошло успешно.

На оставшиеся со дня Рождения деньги накупил «дошиков» и щенячьего корма.

Запись 3885

22 февраля, воскресенье

Проснулся с бодуна.

Что-то мне сегодня не пишется.

Гуглил, как ухаживать за щенком. Подарили мне, понимаешь, подарочек, хотя щеночек, конечно, миленький (я назвал его Гуфи).

Надо что-то решать с котом мэра.

Позвонила жена мэра и очень хотела со мной встретиться. Я не очень хотел лишний раз рисковать злить мэра, но мне очень хотелось знать, что за ерунда тут вообще происходит, так что мы встретились во «Вкусной Точке», она угостила меня огроменным жирным гамбургером с жареной картошкой и сырным соусом. Даже жаль, что жена мэра уже замужем.

Я поблагодарил жену мэра и спросил, нельзя ли мне будет как-нибудь зайти поменять лампочку. Жена мэра приняла моё желание обыскать квартиру на наличие улик по делу кота за ловкий флирт и разрешила зайти.

Если что, это всё только ради дела. На самом деле я люблю… Ну, на самом деле я люблю вкусно поесть. 

Запись 3886

23 февраля, понедельник

Мама, бабушка, Наташа, Марина и жена мэра поздравляли меня с днём Защитника отечества. Лучше бы деньжат подкинули, чтоле?

Что-то мне сегодня не пишется.

Зашёл к жене мэра, она меня ждала. Читал ей стихи. В процессе чтения стихов я отчётливо услышал как что-то копошился в шкафу. Тут было два варианта: либо у жены мэра там ещё один чтец юмористической лирики, либо там кот.

Пока жена мэра ходила на кухню за вином, я обыскал шкаф и другого чтеца юмористической лирики там не нашёл.

Зато там был кот.

Запись 3887

24 февраля, вторник

Проснулся с бодуна. Я не помню, чтобы я вчера пил. То ли я в последнее время пью столько, что у меня уже провалы в памяти, то ли это ненормально.  

На курсы итальянского я сегодня не пошёл: не до того.

Что-то мне сегодня не пишется.

Достал из комода старую дедушкину трубку, сел в кресло и стал задумчиво посасывать мундштук, привлекая таким образом в голову детективные мысли.

После нескольких часов размышлений и гугла, я сформулировал несколько рабочих версий произошедшего.

• Кота похитили инопланетяне, а потом вернули и зачем-то засунули в шкаф.

• Кота похитили масоны, а потом вернули и зачем-то засунули в шкаф.

• Кот зачем-то сам засунулся в шкаф и затихарился (я гуглил, коты так иногда делают). Мэр, не найдя кота, решил, что он пропал и обратился за помощью к известном сыщику Шерлоку Холмсу, а вместо него ему попался я. Во время подробностей с женой мэра кот впал в неистовство и попытался выбраться из шкафа, но мы с женой мэра это по понятным причинам проигнорировали. После чего кот снова затихарился.

• Коты умеют телепортироваться.

• Кота похитили американцы, а потом вернули и зачем-то засунули в шкаф.

В конце концов, я решил остановиться на версии с американцами, но это не решало следующую проблему: если мэр найдёт кота раньше, чем его снова похитят (в этот раз не американцы, а я), он не заплатит мне сумму с пятью нулями.

Что же делать?

Я похищу его. Похищу президента Соединённых Шта кота мэра Замухино.

Остаток дня я играл в «Бэтмена».

Запись 3887

25 февраля, среда

Гуфи ползает по дому и плачет от голода. Бедный маленький глупыш.

Время поджимает, кота надо красть сегодня.

Встретился с Мариной и выложил ей всё как на духу, только про подробности с женой мэра не рассказывал. Марине не понравится, если она узнает, что я читал стихи другой женщине.

Марина отважно вызвалась отвлекать мэра, пока я достаю кота. Проблема была за малым: надо было, чтобы кто-нибудь отвлёк жену мэра, пока я достаю кота. К счастью, тут на помощь пришёл Дима. Пока он пытался продать жене мэра двери (входные или межкомнатные), я взял ключик из-под коврика у входной двери в дом мэра, прокрался внутрь и стянул кота из шкафа.

- Кто ж тебя туда засунул, маленький? – спросил я кота.

- Масоны, - ответил кот.

Вечером я встретился с мэром. Он:

• Мне всё простил

• Расплакался от счастья

• Обнимал и целовал своего Котзиллу

• Заплатил мне сумму с пятью нулями.

В тот же день я купил:

• Роме – нового дрона-паука серии «Зигги».

• Гадалке из офиса оккультных услуг и её картам – оплату профессиональной консультации.

• Гуфи – щенячий корм, игрушки и коробочку из-под пылесоса, в которой он устроил себе будку.

• Диме – отличный охотничий нож в виде компенсации неподаренного подарка на его день Рождения

• Марине – большой красивый букет цветов.

• Себе – муки, колбасы, курицы, сыра, яиц, картошки, овощей, соли, сахара, сметаны, йогуртов «Данон» и одну конфету «Коровка».

Все вышеперечисленные тут же стали счастливыми. Кроме Марины. Она влюбилась в мэра. Я было хотел порадоваться тому, что у меня ещё остаётся жена мэра, но нет: она влюбилась в Диму.

Что-то мне сегодня не пишется.

Эпилог

Запись 3888

26 февраля, четверг

Проснулся опять с бодуна.

Звонила Ирина – сказала, что слышала обо всей этой истории с мэром и котом и очень хочет со мной встретиться.

На меня нахлынуло вдохновение. Написал 15 страниц за одну ночь. Ведь могу же, если могу!

Запись 3918

4 апреля, суббота

Закончил книгу. Пора отправлять редактору.

С Ириной мы знакомы не так долго, но думаю, что пора предложить ей жить вместе. 

Запись 3919

5 апреля, пятница

Она согласилась!

И уже приехала!

Ура!

Начал новую книгу. Это будет космический боевик!

Запись 3920

6 апреля, суббота

Сегодня мне снова приснилась Лиза, и моё сердце наполнилось восхищением и трепетом.

Потом я посмотрел на Ирину, и… Ну, короче, Ирина – не Лиза.

Наконец-то попал к врачу по поводу вечного похмелья. По ходу, у меня серьёзные проблемы с почками.

Запись 3921

7 апреля, воскресенье

Что-то мне сегодня не пишется.

Мы нарисовали мелом на асфальте узкие белые скобки, как улыбки, только горизонтальные, и повернули их в сторону нужных переулков. Вода коснулась мела, задумалась и послушно потекла туда, где её ждали. У подъездов мы поставили чашки для паузы. Вода заходила в них, как мы пьём нечаянный чай, сперва вдохнув, потом остыв у края.

Старик из третьей парадной, тот, что чинит будильники на слух, разложил на ступенях полотенца — не стеной, а пунктиром. Между ними вода делала вдох и уходила в отводной жёлоб, не касаясь подвалов. Мы смеялись вполголоса, оказывается, наводнение можно вежливо направить, как очередь — одним жестом.

На Дворцовой солнечные зайцы, обычно игравшие в догонялки, выстроились световой дорожкой поперёк площади, как пограничники вежливости. Робкое наводнение обтекло их, не решаясь наступить на чужой свет. С шестого этажа, где никто не живёт, выехала узкая полоска оконного света. Вода дошла до неё, остановилась и ждала, пока не придумает, как пройти, не помешав.

Бронзовая дама на Невском чуть сдвинула бронзовый подол, вместо того чтобы изображать вечную уверенность. Наводнение, смутившись, дотронулось до её башмачка и сделало реверанс кругом. Из этого круга получился карман мягкости, где можно было постоять тем, кто боялся мокрых ботин.

Воде явно было неловко. Она оставляла на ступенях записки — тонкие белёсые риски, словно говоря: «Я была и постаралась не шуметь». Мы в ответ поднимали длинные полы слов вроде «посторонись!» и меняли их на короткие: «сюда», «можно». Наводнение лучше понимает короткое.

Самое трудное было с мостами. Они привыкли к разговору на публику. Один мост сперва возмущённо вздрогнул металлом, мол что за манеры. Но потом присмотрелся, что вода, не решаясь пройти, просила разрешения. И мост, вместо того чтобы гордо раскрыться, лишь приподнял створку на палец, ровно столько, чтобы смущённый гость не ударился головой о спесь. Вода прошла на цыпочках.

Конечно, кто-то пытался командовать. Притащили мешки с песком, стали строить «замки от хлюпов». Вода отступала по чужим подворотням. Пришлось сходить и смягчить, показав: мешки можно, но после языка. Сначала поговорить. И мешки легли дугой, не стеной. Вода прочла дугу как объятие, а не «вон отсюда».

Ближе к вечеру робкое наводнение устало стесняться. Оно присело на ступеньку у чайной, где пахнет «нечаянным», и подкралось к порогу. Хозяйка вынесла тазик, не чтобы гонять, а чтобы дать форму. Налила ровно до половины. Вода, словно впервые увидев свою рамку, успокоилась. Хозяйка сказала ей вслух: «Спасибо, что заходили». Вода дрогнула от вежливости и ушла так аккуратно, будто застелила за собой скатерть.

Ночью пришёл дождь, с его фирменным «подчёркиваю», но на этот раз он не учил, а сопровождал, как старший брат. Он тихо поправлял буквы на афишах, из «потоп» сделал «по топот», и город услышал шаги, из «затопит» — «зато пить», и в домах зажглись плиты, варить кофе и заваривать чай.

К утру наводнение собрало свои смущения в прозрачный платочек и ушло, оставив следы разговора и подметённые дворы, как после гостей.

Иногда, когда Нева дышит шире обычного, мы не зовём инстанций. Мы ставим чашки-паузы, рисуем стрелки «проходите» и принимаем воду как робкого гостя. Она приходит, мнётся у порога, спрашивает волнами «а теперь?» — и мы говорим: «Пожалуйста. Только тихо». И она — тихо.

И если однажды вы увидите, как лужа у ваших ботинок вдруг смущается, не смейтесь. Скажите короткое «сюда». И вы услышите тот особенный звук, как чай в чашке перед первым глотком: вода поняла. Теперь она тоже научилась быть в городе.

На площадь вышел человек, в чьих глазах отражаются чужие окна. Он посмотрел на это столпоездотворение, достал из кармана небольшой веер, и стал раздувать воздух между спорящими. Вокзалы почтительно замолчали.

- Так. Вопрос не в путях, а в том, кто и что бережёт, - сказал человек. – Давайте-ка голубчики меняться. Вокзалам - сдать по щепотке «мне положено». Пассажирам - по крупице «успею всё».

Пассажиры молча ссыпали в общую банку свои «всё» - из них потом, как известно, плетут кружевные паузы для чайных. Вокзалы нехотя вынули из своих табло по одному медному важничанью. Дождь, довольный, подчеркнул небо мягким «можно».

- Теперь эталонный поезд, - объявил человек.

В первом вагоне ехали «Прощания» - шуршали билетами без обратной стороны.

Во втором - «Встретились Наконец» - сидели так близко, что говорили тише объявлений.

В третьем - «Переезд по Работе» - ноутбук к колену, колено к тоске.

В хвосте - багажный вагон «Не пригодилось, но дорого» - лёгкий только с виду.

И стало ясно: один вокзал отныне будет хранителем уходов, а второй - хранителем возвращений. Купе «Тишина» научилось делить пополам. А багаж «Не пригодилось» добровольно уходил на переработку в белые билеты «до дома».

- Возражения? - вежливо спросил громкоговоритель.

- Мне бы хоть иногда - полдень без спешки, - попросил Московский.

- А мне - полночь без страха, - вздохнул Балтийский.

- Согласовано, - ответил Петербуржец, и трамвай на площади согласно звякнул дважды.

И тогда началось самое главное: распределение. Вокзалы перебросили друг другу подвижное тире - мостик между «прибывает» и «отправляется». Город настраивался.

Поезд «Прощания».

- Этот - к Балтийскому, - решила бронзовая дама, чей взгляд доставал до самой площади. - Вода умеет хранить слёзы без шума. Но на платформе - обязательная пауза. Прикладывать стеклянную линеечку к табличке «Посадка окончена», чтобы те, кто опоздал к словам, успели догнать их глазами.

Поезд «Встретились Наконец».

- К Московскому, - прошелестел дождь. - Там пахнет хлебом и полями - к теплу привыкаешь быстрее.

Поезд «Переезд по Работе».

- В совместном попечении, - решила Собака с железным тире. - Утренние вагоны - к полям, там яснее «зачем». Вечерние - к воде, там проще выдохнуть.

Вокзалы выпрямились, приняв новые должности: не царей прибытия, а хранителей поводов. Табло перестало кричать и начало объяснять. В строках появились добавления: «поезд №… - для тех, кто догоняет своё», «посадка завершена, но тёплое договариваем», «задержка по погоде - подчёркивает дождь».

Не обошлось без спорного вопроса.

- А скорые? - спросил Балтийский. - Они никого не ждут.

- Бывает, - кивнула Собака с тире. - Зато их можно подождать всем. Объявляется «минута общей тишины».

И они попробовали. Часы на башне сделали в себе маленький подоконник. Люди убрали из рук «успею всё». Трамвай звякнул «сейчас - да». Скорый поезд, уже тянувший состав за край платформы, смягчил ход так, словно на рельсы положили не тормозной башмак, а шёлковый путь. Двери не распахнулись, но перестали быть запертыми. Этого хватило двум запыхавшимся, чтобы выдохнуть «я здесь» и оказаться внутри. Никаких чудес. Просто город согласовал темп.

Вечером на стенде Бюро появилось официальное разъяснение:

«Вокщал - это вокзал, у которого есть щадящая скорость. Он делит поезда поводами, а не ветками».

Пассажиры сперва смеялись над новым словом, а потом перестали - потому что в нём оказалось удобно жить. «К какому вокщалу вам?» - спрашивали таксисты, и в этом «щ» было меньше железа, больше бережности.

Иногда, конечно, случались дни непогоды. Тогда на площади появлялся стол с табличкой: «Аварийный раздел: пути - по диспетчеру, поводы - по людям» и раздавало карточки-переводы: «Опоздал» → «догнал своё», «Уехал» → «перешёл через разговор», «Не успел попрощаться» → «сделал паузу на платформе, город передаст».

А дождь продолжал переставлять буквы. Иногда из «поезд отправлен» выходило «поЕзда отправлены», и мы улыбались: ну да, иногда уезжает именно езда, а люди остаются, чтобы дождаться себя.

С тех пор, если вы видите на табло «рекомендуем вокщал», знайте: это не опечатка. Это день, когда сквозь шум объявлений слышно, как город кладёт на рельсы тире, выдаёт белый «до дома» и пододвигает к краю платформы узкую полоску своевременной уверенности. Чтобы и скорые, и медленные, и те, кто пока отстаёт от себя, - успели перейти. Не через пути, а через паузу.

И если вам покажется, что ваш поезд ушёл, не бегите. Скажите по-петербуруски: «А теперь?». Трамвай звякнет «да», часы сделают честную паузу, и один из вокщалов откроет вам правильный вход. Не туда, где по расписанию, а туда, где вы успеваете своё. Город это умеет. Он для того и придумал лишнюю «щ» - чтобы в слове нашлось место отдыщаться.