Фестиваль проходил на Поклонной горе, где специально для него был установлен огромный шатер, на 2000 зрителей. Финал вызвал ажиотаж, вокруг ограждения цирка стояла небольшая толпа с просьбами продать лишние билетики. Лишних у нас не было, у нас и своих-то не было, но к началу представления нас с дочкой все-таки провели в зал. Свободных сидячих мест в зале не было вообще, народ кое-где сидел даже на полу в проходах. Представление уже начиналось, зал затих и завороженно куда-то смотрел. А на сцене в этот момент ничего не происходило. Наконец я догадался поднять голову – все действие происходило там. Хотя действием это назвать трудно, там просто по неширокому проходу ходил туда-обратно человек. Потом ему надоело ходить, он взял ведро, швабру, и начал мыть пол. Просто мыл пол, макая швабру в ведро и протирая ей пол. Вот только все действие происходило вверх ногами, над сценой и головами зрителей. До сих пор не знаю, как он это делал.

Но надо же куда-то присесть. Я огляделся и увидел несколько рядов обычных стульев, поставленных недалеко от сцены. Часть их них была занята, часть - свободна. Это для тех, кому сидячих мест в зале не хватило, догадался я, пошел и занял с дочкой место примерно в третьем ряду. Представление продолжалось, свободные стулья понемногу заполнялись зрителями, пока свободных мест и там не осталось.

С нашего ряда сцену было отлично видно, место уютное, как среди знакомых сидишь. И вот это ощущение знакомости было какое-то подспудное, на уровне подсознания. И тут конферансье начал приглашать на сцену почетных гостей, чтобы те сказали пару поздравительных слов участникам и зрителям. Мужчина, сидящий почти прямо передо мной, поднялся и вышел на арену, к микрофону, обернулся, и я наконец понял, откуда мне была известна его прическа. Это был Кобзон.

А кто же тогда рядышком с ним сидит? А рядышком с Кобзоном сидел Лужков, по левую руку от которого сидела его жена, Батурина.

Оглядываться по сторонам и смотреть, кто сидит там, я не стал. К тому времени дочка начала задавать вопросы и вертеться. Все-таки два полных цирковых представления подряд для дошкольника многовато. И я понял, что это может кончиться тем, что она снимет с ближайших голов кепку или парик. Но не только это меня заботило. Я-то, как уже говорил, рассчитывал после представления в первом цирке посидеть с приятелями, поэтому у меня в кармане лежал красный швейцарский ножик, с фиксатором и штопором, для колбаски порезать. А тут он как-то начал ощущаться немного лишним.

Я обернулся и увидел сзади, в некотором отдалении, несколько здоровенных охранников, у некоторых из уха тянулся витой провод от наушника. Я подозвал одного из них и тихонько объяснил, что мне с ребенком кепка мешает представление смотреть, арену загораживает, поэтому нельзя ли подыскать другое место? [«Или кому-то тут придется снять кепку!» Ладно, ладно, этого я не говорил))]

И через пару минут место нашлось, даже два места, в обычном третьем ряду, прямо возле прохода, куда мы пересели и благополучно досмотрели представление.

По мере роста внешнего диаметра, всё большему числу утопающих в говне жителей центра придётся перебираться на окраины. И вот, оттаял спрос на жильё, снова ожила строительная индустрия. И можно рубить бабло дальше, подогревая свои оффшорные счета. Как настоящий либерал. Благо, Лужков перед уходом добился-таки расширения территории Москвы.

Цель и характер работы: исследование не фокусируется на хронологии или оценке эффективности реформ, а представляет собой сетевую реконструкцию интеллектуального и институционального поля. Отображается контекст, в котором зарождались и развивались идеи реформ. Основное внимание уделяется взаимодействию между ключевыми участниками, их концепциям и влиянию друг на друга. Фокус исследования: акцент на том, кто с кем взаимодействовал, кто кого учил, курировал, цитировал или оспаривал. Реконструкция цепочки передачи смыслов и формирования концепций. Особенности представления: стрелки обозначают не результаты, а процессы обмена идеями. Фигуры включены как те, кто работал вместе, так и те, кто принадлежал к одному интеллектуальному полю, даже если они действовали в разное время. Отсутствие оценки эффективности или удачности идей, фиксация их распространения и формирования. Основные элементы карты: архитекторы концепций — фигуры, разрабатывавшие идеи в позднесоветский период; реализаторы — те, кто воплощал эти идеи в жизнь в 1990-х годах; историко-интеллектуальное поле — участники объединены общим контекстом, даже если их действия были разнесены во времени. Итог: карта отображает не события, а процесс распространения и формирования концепций через различные институциональные и интеллектуальные связи.

I. Предыстория

Позднесоветская экономика не просто пришла в тупик — она созрела для интеллектуальной трансформации. Но реформы не начались с указа или назначения. Сначала было мышление: медленное, фрагментарное, институционально распределённое.

Именно КГБ — вопреки ожиданиям — стал не только силовой, но и аналитической вертикалью. Юрий Андропов начал продвигать новых управленцев и организовывать собственную экспертную сеть. Внутри Комитета появились кадровые и аналитические подразделения (КГБ (1 упр.), КГБ (5 упр.), КГБ (аналитики), ПГУ), где формировались альтернативные центры осмысления экономики.

Примаков, один из наследников этой линии, связал силовой аппарат с академическим полем — ИМЭМО, ИСА РАН, IIASA. Здесь готовились не только справки, но и модели будущего.

II. Три института мышления

ИМЭМО — институт международных экономических отношений. Под началом Примакова он стал не просто аналитическим центром, а местом, где аккумулировались подходы к умеренным реформам. Здесь родилась «Платформа ИМЭМО», сыгравшая роль в формировании кадра умеренных реформаторов.

ИСА РАН — наследник ВНИИСИ, основанного в 1976 году. Его задача — системный анализ социально-экономических процессов. Руководитель института — Дмитрий Гвишиани, зять Косыгина. Институт сотрудничал с IIASA — международным проектом под эгидой Римского клуба. Здесь впервые в СССР начали моделировать последствия реформ без идеологической цензуры.

«У нас обсуждали то, за что на экономфаке МГУ выгоняли с волчьим билетом», — вспоминал Гайдар.

IIASA — австрийская площадка совместных советско-западных исследований. Через неё советские экономисты получили доступ к западным моделям управления, децентрализации и рисковому планированию.

III. Первые проекты

С середины 1980-х формируются альтернативные экономические школы. Через АНХ, Новосибирскую школу, МГУ на сцену выходят Гайдар, Чубайс, Явлинский, Бурбулис. Связующее звено — Аганбегян, создавший кадровый мост между академией и будущим правительством.

«Программа 500 дней» становится символом первых серьезных попыток реформ. Её создают Явлинский и Шаталин при участии ИСА РАН и ИМЭМО. Политическое одобрение даёт Горбачёв, информационную поддержку — Полторанин и газета «Правда».

Параллельно Абалкин развивает более эволюционный проект. Формируются школы: либеральная, аппаратная, технократическая.

IV. Конкуренция идей

На периферии обсуждаются более смелые проекты:

• Концепция Найшуля — ориентация на частную инициативу и децентрализацию;

• Проект Явлинского–Макфарлейна — сценарий с международным участием.

Эти идеи обсуждаются в среде, где пересекаются Попов, Примаков, Глазьев, Мау — как сторонники, так и критики, но все они — участники единого интеллектуального поля.

V. Реформы как механизм

Настоящий поворот наступает в октябре 1991 года, на втором этапе V Съезда народных депутатов РСФСР, где Борис Ельцин озвучивает программу реформ. Её основные положения были подготовлены Гайдаром. Здесь — старт не теоретического, а политического этапа.

Команда реформаторов уже сформирована:

Гайдар, Чубайс, Бурбулис, Фёдоров, Уринсон, Илларионов.

С 1992 года начинается реализация: «Реформы Гайдара», «Частная инициатива Чубайса», «Новая модель собственности», при поддержке АНХ и целого круга региональных и деловых акторов — Березовского, Грефа, Лужкова. Именно в этот момент формируются каналы между реформаторами, региональными элитами и бизнесом. На карту входят Лужков, Греф, Березовский.

VI. Кратко о фигурах

Кто есть кто

🔹 Юрий Андропов — глава КГБ (1967–1982), начал формировать аналитический контур и кадровый фильтр.

🔹 Евгений Примаков — директор ИМЭМО, связующее звено между аналитикой, разведкой и политикой.

🔹 Дмитрий Гвишиани — руководитель ВНИИСИ (ИСА РАН), строил фабрику стратегического анализа.

🔹 Абел Аганбегян — академик, ректор АНХ, сторонник умеренных реформ.

🔹 Леонид Абалкин — автор программы постепенной трансформации.

🔹 Егор Гайдар — лидер радикального курса.

🔹 Анатолий Чубайс — архитектор приватизации.

🔹 Григорий Явлинский — автор альтернативных программ перехода.

🔹 Станислав Шаталин — соавтор «500 дней».

🔹 Геннадий Бурбулис — координатор политической воли. Один из ближайших соратников Бориса Ельцина.

🔹 Борис Фёдоров, Яков Уринсон, Андрей Илларионов, Владимир Мау — «технократы» второго эшелона.

🔹 Греф, Кудрин, Лужков, Березовский — элиты переходного периода.

🔹 Полторанин — связующее звено между реформами и СМИ.

🔹 Сергей Глазьев, Найшуль — критики и альтернативные мыслители.

VII. Как устроена карта

Карта построена по принципу кругов:

• в центре — институты;

• по середине — персоны;

• на внешнем круге — реформы и проекты.

Стрелки показывают связи:

• структурные — кто откуда вышел;

• кадровые — кто кого выдвинул;

• экспертные — кто с кем работал или кому поставлял кадры;

• идеологические — кто кого поддерживал;

• проектные — кто над чем трудился.

Тип связи читается по цвету и стилю линии.

Финал

Перед вами не хронология и не энциклопедия событий. Это реконструкция среды, в которой рождались идеи реформ, формировались школы, переплетались биографии, институции и тексты. Здесь в одном пространстве сосуществуют те, кто думал о либерализации в 1987-м, и те, кто запускал приватизацию в 1994-м — потому что мысли, институты и связи не исчезают по датам из учебника, а переходят в новые формы, передаются, спорятся, дорастают до действия.

Карта не стремится к точной датировке каждого шага, потому что её фокус — не «что и когда случилось», а через какие узлы и контакты одни идеи влияли на другие. Именно так и работает интеллектуальное поле: не по команде сверху, а через медленное движение смыслов — из текста в доклад, из дискуссии в концепт, из круга обсуждения в решение.

Я не утверждаю, что КГБ проектировал реформы, а что «Правда» была площадкой Чубайса. Мы говорим: все эти элементы были включены в общую среду, которая производила будущее — независимо от того, чьими руками оно потом воплощалось. И если на этой карте рядом оказываются «500 дней», ВНИИСИ, Чубайс и «Макфарлейн» — то не потому, что они совпали по времени, а потому, что переплетались логически и интеллектуально. Потому что думали — об одном.