На выступление собрался весь наш город. Неформальный, конечно же. В «Семерках», пожалуй, еще никогда не было так тесно. Сарафанное радио Насти и Макса сработало на ура. Правда диски покупались неохотно, но нас это мало волновало. Куда сильнее волновал предстоящий концерт.
- Рожа чешется, - сообщил Андрей, пытаясь пальцем почесать зудящее лицо.
- А ты как хотел, родной, - вздохнула Настя. – Мама Валя свое дело знает. Да и театральный грим – это тебе не хуйня из-под коня. Впитывается в сами нервы, ацетон его хуй возьмет.
- Золотые руки у этой женщины, - ответил Славик, рассматривая себя в зеркало. Грим спрятал его прыщи и превратил в весьма симпатичного тощего гота. Хоть сейчас на обложку журнала.
- Истинно так, сладенький, - улыбнулась Настя. – Можешь хоть с разбегу об стену уебаться. Ничего не смажется.
- Пожалуй, откажусь от таких проверок… А, Максим, - воскликнул он, когда из гримерки выбрался Макс. – Ого!
- Нравится? – усмехнулся тот, покружившись на месте.
- Твои волосы, - ахнула Настя. Да и все мы порядком удивились, потому что Макс состриг их, оставив лишь длинную челку, выкрашенную к тому же в темно-красный.
- Король должен блистать на балу. Даже если бал проходит на самом дне Ада, - ответил Макс. – Ну, готовы?
- Скажу «да», значит, совру, - буркнула Вася, в сотый раз проверяя свою гитару. Гример постарался выделить ее большие глаза, и сейчас перепуганная Вася напоминала мне не менее перепуганную совушку.
- Выше нос. Это наш вечер, - кивнул Макс. – Насладитесь им сполна, пока угли нашего костра еще рдеют.
- Ты опять вмазался? – мрачно спросила Настя, но Макс мотнул головой и улыбнулся.
- Нет, солнце. Сегодня я чист, как трубочист после стирки. А что будет дальше… поживем-увидим.
Всегда волнительно выходить на сцену. Тот, кто скажет, что после пятого, десятого или пятидесятого раза страх уходит, безбожно соврет. Все волнуются. И начинающие артисты, и те, кто собирает стадионы. К счастью, у нас был Макс, ледяная уверенность которого, постепенно передавалась и нам.
Он вышел на сцену твердой походкой, благосклонно улыбнулся, услышав приветственные крики толпы, а потом пригласил на сцену нас. И лишь после того, как мы заняли свои места, подошел к микрофону.
- Насладитесь этой ночью, - мягко произнес он. И добавил уже знакомым нам глубоким и вибрирующим голосом. – Ибо ночь вечна.
- Меня чуть на кусочки не порвали, когда диски закончились! – пожаловалась Вика после выступления, когда мы собрались в пустом уже зале возле барной стойки, чтобы выпить и прийти в себя. – Чего вы так мало-то напечатали?
- На сколько денег хватило, - пожал плечами Макс, поцеживая пиво. Он мотнул головой, когда Вика протянула ему пачку налика, и кивнул в нашу сторону. – Не. Это им. Как уже говорил, это подарок.
- Ну, брат, ты выдал, - широко улыбнулся Колумб, хлопая Макса по спине. – Да, блядь, все выдали. Когда Яр начал на скрипке в конце играть, там бабы аж из трусов выпрыгивали.
- Правда? – глупо спросил я и покраснел, увидев ехидные улыбки друзей.
- Васька тоже молодца. Нервничала поначалу, а потом ворвалась, - добавила Настя. – Ну, если это не заявка на победу, то я хуй знает, что это вообще тогда было.
- Все молодцы. Все, - поправил ее Макс. – И этот концерт запомнят.
- Угу. Еще скажи, что локти будут кусать те, кто пропустил?
- И это тоже, - кивнул он. – В любом случае, отыграли мы охуенно.
- Если ты ща скажешь, что я лажал, я тебе каждый рудимент на ебале отыграю, - предупредил открывшего рот Славика Андрей. Розанов предупреждение понял прекрасно и захлопнул рот с громким стуком, спровоцировав новый взрыв смеха.
- Не, не. Я что хотел сказать… Выступление многое показало. Что неформалам понравилась наша музыка, что диски хорошо продаются… Надо альбом в журналы отправить, - забормотал Славик. – Лейблам тоже. В «Nuclear blast», «Spinefarm», «Irond».
- Не порть прекрасную ночь своей меркантильностью, - скривился Макс, положив руку Славику на плечо. – Хуль ты начал-то? Не все ж от денег зависит, Слав. Душа важнее. Вон как вам хлопали. А ты про деньги. Тьфу…
- Так, старый панк разворчался, - улыбнулся Шакал, ставя перед Максом новую бутылку пива. – Давай лучше выпьем, брат.
- Давай. Вот это дело, а деньги… деньги - грязь, - кивнул тот и, обведя нас долгим, внимательным взглядом, как-то грустно улыбнулся. – Но все же… Люблю вас. Знайте это.
- А уж мы-то как тебя любим, - сварливо ответила Настя. – Порой придушить готовы от любви энтой. Выпьем!
- Выпьем! – загалдели все, поднимая вверх алкоголь. Бутылки, бокалы и стаканы хрустально зазвенели, сталкиваясь друг с другом. – Пусть эта ночь длится ВЕЧНО!
Понятное дело, что никакая ночь не может длиться вечно. Ее всегда сменит утро. В наших жизнях тоже наступило утро, только вот облака оказались окрашены в темно-бордовые цвета. Никто не знал, почему, когда ехал с улыбкой в студию на очередную репетицию. В голове Славика вовсю крутились бизнес-процессы – куда отправить альбом, как связаться с лейблами и подписать контракт, по какой цене выставить новую партию дисков в «Черном солнце». Порой они сменялись на творческие – витали обрывки будущих мелодий, части сложных пьес и коротких импровизаций. Славик не мог иначе и, пока все отходили от концерта, он думал, прикидывал и записывал идеи в свою тетрадь, чтобы потом поделиться всем этим с нами.
Я же просто задумчиво пялился в окно трамвая, который вез меня в Окурок, к дому культуры, в подвале которого проходили наши репетиции и был записан наш альбом. А за окном царила золотая осень – мягкая, еще теплая и влажная. Скоро она превратится в осень колючую и мрачную, но пока осень все еще хранит яркие цвета лета.
В студии меня уже ждали друзья. Вася настраивала гитару, подключив ее к тюнеру. Андрей разминал руки, сидя за установкой. Славик возился с синтезатором и порой заглядывал в тетрадь. Мирно гудел холодильник в углу и неспешно тикали часы на стене. Скрипнула дверь, впуская Настю и Шакала. Правда одного взгляда на них нам хватило, чтобы понять, что что-то случилось.
- Ребят! – взволнованно произнесла Настя, замерев на пороге. Позади нее мрачной, тощей тенью замер Шакал.
- Фу, блядь. Напугала, - ругнулся Андрей, откладывая палочки в сторону. – Чо случилось?
- Ребят, - жалобно повторила она и, скривившись, заплакала. – Макс умер.
После этих слов в студии наступила зловещая тишина. Мы недоуменно смотрели друг на друга, переводили взгляды на Настю и на Шакала. Тетрадка выпала из ослабевших рук Славика. Охнув, села на диван Вася. И мрачно покачал головой Андрей.
- Что? – тихо переспросил я, вцепившись побелевшими пальцами в гриф своей гитары.
- В окно шагнул вчера, - ответил мне Шакал, обнимая плачущую Настю. – Наглухо, брат.
- Да как так… - пробормотала Вася. Ее губы дрожали, а в глазах блеснули слезы.
- Он не мог, - помотал я головой. – Не мог так сделать.
- Его нет, Яр. Нет, - повторил Шакал. Через секунду тишину разорвал наш крик.
Макса похоронили через пять дней, и проводить его пришли многие. Друзья, знакомые, коллеги. Но не я. Вместо этого, я собрался утром и поехал в студию, где и просидел весь день бессмысленно пялясь в стену и бренча гаммы на гитаре. Правда, когда я посмотрел на стол и увидел в нем окурок сигареты, то не смог сдержать слез. Потому что такие сигареты курил только Макс.
Слезы катились по моим щекам ручьем, впитывались в водолазку, падали на дрожащие руки и на гриф гитары. Слезы превратились в истерику, когда я, неожиданно для себя самого, заорал. Заорал от боли, обдирая горло в кровь. Но эта боль не приносила облегчения. Только новую боль. А мой крик… нет, это был не крик. Это был вой. Тот, который я так долго держал в себе.
- Ты не мог так поступить, - крикнул я в пустоту. Но то был не крик. Сиплый шепот сорванных связок и только. – Не мог.
Ответом мне была тишина, мерный гул холодильника и гудение комбика у моих ног.
- Ты был сильным. Ты бы не поступил, как трус. Как я…
Друзья приехали в студию вечером. Поняли, что я буду тут и пришли несмотря на то, что их сердца тоже кровоточили. Молча зашли, молча разделись и расселись по своим местам. К моему плечу прижалась Вася, зашуршал тетрадкой Славик и хлопнул дверцей холодильника Андрей. Слова были не нужны. Нужна была музыка.
Сначала Вася взяла в руки гитару и, подстроив ее, проиграла вступление «Сплина». Того, первого «Сплина». Сырого, неровного. К ней добавился мой бас, а потом и легкий, дрожащий ритм барабанов. Не было слышно вокала, но он сейчас звучал в наших головах. Хриплый, низкий, обволакивающий. Голос, который, как нам тогда казалось, больше никогда не зазвучит в этой студии.
Через два месяца нас выдернул в студию Колумб. Он позвонил Насте, а та уже собрала всех остальных. Пусть мне и не хотелось ехать, но я все-таки нашел в себе силы и отправился на трамвайную остановку. В подъезде, у почтовых ящиков, Шиша ебал какую-то грязную сиповку, но я равнодушно прошел мимо, не обратив внимания ни на жаркие стоны, ни на грубое возмущение Шишы, которому помешали.
- Хуй знает, ребят, - вздохнул Колумб, когда мы расселись на диване. – Честно, долго думал, показывать вам это или нет, но потом подумал, что неправильно как-то, если вы не услышите.
- О чем ты? – нахмурился Андрей.
- Да есть одна тема. Макс тут с Дим Димычем за неделю до концерта в студии заперся. Все долдонил, что песню ему какую-то записать надо.
- Ну, да, - криво улыбнулась Настя. – Если вбил себе в башку, значит так просто не слез, да?
- Ну, мы там за денек управились, - хмыкнул Дим Димыч, сидя за компьютером. – Хули там… гитара да вокал. Но я разбил на две дорожки…
- Ща, погодь, я обрисую, - перебил его Колумб. – Макс же как… Ушел, не попрощавшись. В хате разгром, пустые бутылки, ложки копченые, шприцы… В своем стиле короче. Он и из приюта сбежал, меня не предупредив. Всегда делал так, как сочтет нужным… Ладно, без лирики. Выцепил он Дим Димыча, чтобы песню записать.
- Я забыл сказать, - смутился Дим Димыч. – Винт чистил от мусора и наткнулся.
- Короче, я послушал, и думаю, что вам тоже надо послушать.
- Ой, блядь. Надо ли, - помотала головой Настя.
- Надо, - кивнул Колумб. – Сама поймешь.
Непривычно было слышать голос Макса. Еще непривычнее было слышать такой голос Макса. Робкий, мягкий, насквозь пропитанный болью, которая его пожирала. Он становился громче, сильнее, увереннее, превращаясь в крик. Нет, не крик. Вой. Его вой. Который он прятал точно так же, как и я. Этот голос был настоящим. Искренним. Это был голос Макса, которого мы не знали. И так и не смогли узнать.
Настя, ничуть не смущаясь, плакала, спрятав лицо на груди у Андрея. Плакала Вася, вцепившись ноготками в мою руку. Шумно дышал Андрей, сидя за установкой. И беззвучно шевелил губами Славик, растеряно смотря на нас. А я… я просто молчал, слушая голос моего друга. Это была не просто песня. Это был реквием. Прощальная записка, оставленная нам.
Прощальный концерт мы отыграли зимой, двадцать первого января. Это решение далось нам нелегко, но каждый понимал, что это необходимо. Собраться вместе предложил, как ни странно, Славик, он же взял на себя все хлопоты вместе с Колумбом, которому отводилась роль приглашенного вокалиста. Колумб сам предложил свою кандидатуру, с чем все без проблем согласились. Кто, как не лучший друг Макса, способен заменить его у микрофонной стойки. Пусть репетиции и прошли, как по маслу, нервозность все равно присутствовала. Сердца все еще кровоточили, отказываясь признавать то, что случилось.
Играли мы снова в «Семерках», куда набилось столько же народу, сколько на наш концерт. Каждый хотел попрощаться с Максом, понимая, что этот концерт может стать последним. Его посетила и Лаки, которая украдкой поплакала, обнимая Настю в уголке гримерки. Я грустно улыбнулся, но все-таки порадовался, что они смогли помириться. Пусть и при таких печальных обстоятельствах.
Концерт тоже прошел хорошо, Колумб оказался профессионалом своего дела, адаптировав свой вокал максимально близко к тому, как пел Макс. Но он не был Максом. Не та стать. Не та сила… Это понимали не только мы, но и все присутствующие. Само прощание случилось в самом конце нашего выступления, когда Славик дал знак Дим Димычу и клуб неожиданно потонул в темноте. Только над пустым микрофоном свет остался гореть. Одинокий, теплый лучик, пронзающий клубы дыма и поднятой в воздух пыли.
Первыми вступили клавишные. Грустные и нежные, преисполненные печали. Как и голос Макса, что зазвучал из колонок. А потом в зале зажегся робкий огонек зажигалки. Следом еще один и перед нами неожиданно заколыхалось звездное небо…
Я слышал, как всхлипывает Вася. Как дрожат руки Славика. Как неровно звучит ритм. Но всем на это было плевать. Каждый из нас понимал, что сейчас звучит прощальное письмо Макса. Честное, неровное, окровавленное и с легким запахом вина, которое он так любил. Письмо, наполненное болью и словами, которые так и не были сказаны. Ночь не вечна. Теперь это понимали и мы. Потому что песня была и нашим прощальным письмом.
Прощальное письмо можно послушать, включив это видео
Сложно было возвращаться в родной город после стольких лет отсутствия. Призраки прошлого все еще обитали в нем, да и вряд ли куда-то денутся, пока жив хоть один человек, родившийся на этой земле. Но даже несмотря на это я улыбался, идя по перрону к выходу из вокзала. Возле тяжелых деревянных дверей я увидел знакомую долговязую фигуру в черном и с неизменным черным цилиндром на голове. Шакал. Он, на первый взгляд, казалось, даже не изменился, словно пропитался формальдегидом. Но глаза выдавали возраст. Усталые, холодные, с еле заметной искоркой тепла, которую увидеть могли лишь те, кто был Шакалу особенно близок.
- Привет, брат, - хрипло произнес он, крепко меня обнимая.
- Ты как узнал, что я приеду? – улыбнулся я, убирая выбившуюся прядь волос за ухо.
- Забыл, что ли? – усмехнулся он. – Я всегда на страже двух миров. Все знаю.
- Девчата по такому еще текут?
- Еще как, - рассмеялся Шакал. – Ладно, мне Блодвен сболтнула, что ты приезжаешь. Решил встретить. Кстати, я на машине, Яр. Тебя подкинуть куда?
- Надеюсь, не на катафалке?
- Вполне приличная «бэха», - обиженно протянул он.
- Погребальный бизнес неплохо идет? Тогда не откажусь. Я в центре гостишку снял на несколько дней. Тут недалеко.
- Ну, погнали, в таком случае. Хоть расскажешь, где был и что делал.
Впрочем, с беседой пришлось повременить, так как Шакалу позвонили по работе и он, извинившись, высадил меня у гостиницы, после чего умчался по своим темным делам. Пообещав, правда, заглянуть в гости.
Я же, приняв душ и разложив чемодан, отправился прогуляться, наслаждаясь золотой осенью и изменившимся в лучшую сторону городом. Город и впрямь коснулись изменения. Он похорошел, избавился от мрачности и серости. Но было понятно, что это все-таки маска. Красивая, но маска, под которой прячется тот уродливый и прокаженный старик из моего детства, которого я хорошо помнил.
В кармане зазвонил телефон и на экране высветилось имя. «Андрей Щукин». Улыбнувшись, я поднес телефон к уху и тут же поморщился, услышав его громкий голос, на фоне которого что-то лязгало и гремело.
- Яр! Ты приехал?
- Да, можешь так не орать.
- Да я себя хуй слышу. Ща, погодь, - он прервался на мгновение, а когда вернулся, фоновый шум исчез. – Во, так получше. Как доехал, брат?
- Нормально. Жопа квадратная правда, - рассмеялся я. – Прогуляться вот вышел.
- Эт правильно, - ответил Андрей. Голос все тот же. Разве что хрипотца взрослая выделяется. И усталость. – Так, напомни, где мы там встречаемся?
- В «Моряке». Настя там столик забронировала на восемь вечера.
- А, точняк. Ну, могу задержаться малость.
- Мы подождем.
- Уж, блядь, сделайте милость, - ругнулся он, а потом в голосе послышалась улыбка. – Я рад, что ты приехал, Яр.
- Я тоже, Андрюх. Я тоже.
- Ладно, пойду, а то тут уже истерят. Да, иду, блядь, не галди! – рявкнул кому-то Андрей. – Извини, работа.
- Все в порядке. Подкатывай к восьми.
- Найдемся, брат.
- Найдемся.
Сбросив звонок, я вздохнул, сделал глоток воды из бутылки и неспеша пошел дальше.
К ресторану я приехал раньше на полчаса, но сразу же увидел у входа знакомое лицо. Знакомое лицо курило тонкие сигареты и грязно ругалось с кем-то по телефону. А потом, замолчав, рассмеялась и бросилась ко мне.
- Ярик!
- Привет, Настен, - улыбнулся я, обнимая ее.
- Так, я надеюсь, что это не та же водолазка, в которой ты отсюда уезжал? – строго спросила она.
- Нет, новая. Неделю назад купил.
- Смотри у меня, композитор. Узнаю, что последний хуй без соли доедаешь, прибью.
- На хлеб с маслом хватает, - успокоил ее я. – Наши уже здесь?
- Васька только, а малохольный Андрейка в мазуте-поди топится. Сказала же русским языком. К восьми, значит, к восьми. В «Моряке» столик просто так хуй забронируешь.
- Он предупредил, что чуть задержится… - я не договорил, потому что Настя снова обняла меня и всхлипнула.
- Рада, что ты выбрался. Боялась, что опять отменишь поездку.
- Когда-то надо было приехать, - вздохнул я. – Ладно, черт с ним. Пошли?
- Да, пошли. Пока Васька там не набубенилась в одиночестве. Бля, Яр. Ты ее не узнаешь. Точно тебе говорю!
Настя оказалась права. Я не узнал Васю. За столиком сидела не та угловатая девчонка, а миниатюрная женщина с короткой, аккуратной прической и в черном, обтягивающем платье. Увидев меня, она широко улыбнулась и, выбравшись из-за стола, бросилась в мои объятья. Васе возраст пошел только на пользу. Во взгляде и во внешности появилась какая-то строгость и уверенность, а вот голос остался тем же. Правда в нем тоже сквозила усталость.
- Ну, рассказывай, - улыбнулась она, держа меня за руку. Настя ехидно кашлянула, но Васю это не смутило. – Где ты, как ты?
- Нормально. В питерской консерватории преподаю. Музыкой занимаюсь.
- Эт мы знаем, - перебила меня Настя. – Лучше скажи, баба есть? А детки? Наплодил уже байстрюков по всей стране, а?
- Да, погоди ты, - встряла Вася. – Ты-то может и знаешь, а я его двадцать лет не видела.
- Как и я, сладенькая, как и я. Ладно, вещай, голос из прошлого.
- Да нечего особо вещать, - ответил я. – Живу потихоньку, были отношения… да сплыли.
- Ну, как у многих, смотрю, - усмехнулась Настя, посмотрев на Васю. Та в ответ зарделась и смущенно уставилась в тарелку.
- А ты в кино все так же?
- А как же, родной. Сценарии, хуе-мое и все такое. Но речь ща не обо мне, а о тебе. Вот и рассказывай.
- Считай, что рассказал. Правда, похвастаться нечем. Жизнь у меня не такая богатая, как у тебя. Музыку вот для фильмов пишу. Для игр тоже. Со многими направлениями работаем.
- Ну, хоть не попсу, как Розанов, - рассмеялась Вася и, посмотрев поверх моей головы, улыбнулась. – О, какие люди!
- Вспомни калича и он явится.
- Василиса, - послышался позади голос Славика. – Анастасия. Ярослав.
- Привет, - тепло улыбнулся я, поднимаясь со стула и заключил старого друга в объятья.
- Три секунды, Ярослав, - напомнил тот. – Не забывай.
- Угу. Так и мучаешься?
- Отнюдь. Избавляет от ненужных контактов, - улыбнулся он. Располневший, полысевший, с бегающими глазками и изрытой от старых прыщей кожей. Но все-таки тот самый Славик, которого я знал.
- Ты поправился, - заметил я. Розанов неожиданно покраснел и попытался втянуть живот.
- Вот не надо тут это делать, - поморщилась Настя. – Знавала я одного такого. Втянул живот, а потом обосрался от натуги.
- Ну, тебя, - буркнул Славик, присаживаясь за стол. – Андрей опаздывает? Сразу скажу, я только до одиннадцати…
- Отставить свои дебиловатые замашки. Ты двадцать лет нас не видел.
- Это Ярослав не видел, а мы виделись два года назад, - поправил ее Розанов, заставив Настю закатить глаза.
- Постарайся хоть механика не заебывать. А то он тебе точно в жопу гаечный ключ запихает.
- А надо? - весело спросил позади меня Андрей. Он улыбнулся, услышав одобрительное гудение и по очереди обнял сначала девушек, а потом и нас со Славиком. Меня он обнял крепче. – Рад видеть, братка.
- Взаимно, - улыбнулся я. – Ладно, садись.
- Сесть я всегда успею.
- О, извини. Присаживайся.
Отужинав и выпив вина, мы переместились на открытую веранду, на свежий воздух. Чтобы поговорить, чтобы помолчать, чтобы вспомнить прошлое. Андрей закурил, а я облокотившись спиной на перила, задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу ночной город. Ради панорамы и посещали этот ресторан.
- Да, чо я… - хмыкнул Андрей, стряхивая пепел под ноги. – Мы с Некитом уже давно на рынке. Сейчас каждый второй автосервис в городе наш. Конкуренты залупались по первой, да с Некитом разговор короткий, сам знаешь. А так, что… Женат, двое детей.
- Двое? – удивился я. – Молодца.
- А то. Лиза и Макс. Погодки. Школу заканчивают как раз. Макс… ну, ты не удивишься, по батиным стопам пошел.
- Машины ремонтирует? – спросил Славик, чтобы поддержать беседу. Андрей в ответ рассмеялся и помотал головой.
- Не, барабаны осваивает. Только не рок, а джаз.
- А ты-то сам? – спросил я. – Играешь?
- Бывает, накатит хандра, сажусь за «кухню» сына, - ответил Андрей и погрозил пальцем Славику. – Ну-ка, цыц! Только заикнись про рудименты и мои косяки.
- Да я и не собирался, - обиженно хмыкнул тот.
- Смотри у меня… Так вот. Чисто для души иногда. Ну и молодость вспомнить. Руки-то помнят. А на постоянку, с группой… не могу после Макса. Хоть ты тресни, сразу накатывает, - улыбнулся Андрей и повернулся к Славику. – А ты, значит, продался, ненавистный? Слил душу попсе?
- Ну, деньги там хорошие вертятся, - поправил очки Славик. – И таланты встречаются. А то, что души нет… кого сейчас этим удивишь.
- Слыхали, слыхали. Подопечные твои вон по всем каналам пездами светят, - вставила Настя, присоединяясь к нам. Вася же робко прижалась ко мне и смущенно улыбнулась. – Ну, на вкус и цвет…
- Да пытался я другой музыкой заниматься, - проворчал Славик. – Не идет. Кажется, что Nox Aeterna – единственное, что я делал с душой. А теперь не могу. Из-за… ну, сами знаете.
- Знаем, - кивнула Настя, похлопав его по плечу. – Эт мы так, подъебываем беседы ради. Прости.
- Все нормально, - нервно улыбнулся Розанов.
- Ладно ты скажи, Славик. Ты эту, как ее… - задумался Андрей. – А, Бактерию ебал? Которая конкурс выиграла. По ящику еще показывали.
- Ну. Некая связь у нас была… - пробормотал он и, вздрогнул, когда мы рассмеялись. – Ну вас в жопу.
- Да мы и так там, сладенький, - пропела Настя. – Куда ни глянь, везде одно говно.
- А ты? – тихо спросил я, повернувшись к Васе. Та в ответ покраснела и поджала губы. – Понятно, не тема для беседы.
- Ага, - кивнула Вася. – Может, быть потом. Яр, а ты чего так долго не приезжал?
- Не мог, - вздохнув, честно ответил я. – Боялся. Боялся, что в прошлое вернусь, а с ним и боль вернется.
- Прости…
- Не извиняйся. Когда-то надо было приехать. Хотя бы вас увидел, - робко улыбнулся я.
- Правильно сделал, - серьезно ответила Настя. – От прошлого бегать – гиблое дело. Его отпустить надо.
- За этим и приехал, - чуть подумав, ответил я.
Разъехались мы ближе к часу ночи, когда настолько осоловели от съеденного и выпитого, что Славик попросту отрубился прямо там, где сидел. Ему вызвали такси, растормошили и отправили в гостиницу, где он остановился. Уехал Андрей, уехала Настя. Остались только мы с Васей вдвоем. Я видел, что она мнется, поэтому взял ситуацию в свои руки и просто предложил прогуляться по набережной. Несмотря на осень и прохладу в воздухе, на улицах еще было многолюдно. И, как сказал мне Андрей, давно уже никого не щемили в центре ночью.
- Я не хотела при остальных рассказывать о своей жизни, - тихо сказала Вася, пока мы медленно шли по бульвару. – В ней нет семьи, как у Андрея. Нет успеха, как у Славы. Даже спокойствия, как у тебя, и того нет. Когда ты уехал… нет, не так, прости. Через три года, как ты уехал, отец умер.
- Ты спалила квартиру? – спросил я. Вася грустно улыбнулась и помотала головой.
- Не квартиру. Его вещи. Только легче не стало, Яр.
- Понимаю.
- Знаешь, говорят, что девушки подсознательно ищут мужа, похожего на отца.
- Комплекс Электры? Да, слышал.
- Я не искала, но он нашелся сам. Искала не поломанного, а нормального, но в итоге оказалась с очередным чудовищем, - процедила она и, шумно вздохнув, нервно рассмеялась. – Пиздец, как сложно-то говорить об этом.
- Если не хочешь…
- Хочу, Яр. Устала молчать, - воскликнула Вася и, смутившись, подернула плечами. – Если коротко, то в этих отношениях было много страшного. Много нервов я потратила, пока не разорвала их. Хорошо хоть Никита помог. Ну, брат Андрюшкин. Без него даже не знаю, как выбралась бы. Знаешь, что самое смешное? Макс постоянно говорил, что мы выбираем, а не за нас должны выбирать. Получается, я сама выбрала для себя такую жизнь?
- Нет, Вась. Объяснение куда проще. Ты поломанная.
- Как и ты.
- Как я. Думаешь, у меня так все гладко? Нет. Но если прекратить бороться, то остается только шагнуть в ночь. Как Макс.
- Я думала об этом, - честно ответила Вася, сжав мою руку. – Не смогла. Испугалась.
- Ты сделала выбор, как Макс. Каким бы ни был его выбор, он его сделал, пусть и причинил всем нам боль. А ты… ты выбрала жизнь. А какой она будет, зависит уже от тебя.
- Хуево я значит выбираю, Ярик, - улыбнулась она. – Хочешь еще смешного?
- Хотелось бы, - улыбнулся я в ответ. – Смех прогоняет тьму.
- Ну, тут смех будет скорее циничный.
- И все же.
- Ладно, когда-то надо было признаться. Так почему бы не сейчас? Ты мне всегда нравился. С того дня, как Макс тебя на вписку привел. И Шакал еще сказал, что видит, как нас друг к другу тянет.
- Почему промолчала?
- Боялась, что сломанное со сломанным не пара, понимаешь?
- Понимаю.
- Боялась, что, глядя на тебя, буду видеть себя. Истерзанную, разорванную, искалеченную. Даже тогда, когда ты меня переночевать пустил, я так и не решилась сказать, что ты мне нравишься. Больше, чем нравишься. И я сейчас боюсь того, что сказала.
- Не стоит бояться, Вась, - вздохнул я и, притянув ее к себе, крепко обнял. Она задрожала, шмыгнула носом, но сдержалась. Не стала давать волю слезам, хоть они ее и душили. Душили до боли.
- Кто знает, какой была бы моя жизнь, признайся я тогда тебе в своих чувствах? Может и не было бы больше этой боли, не было бы страхов. Но был бы ты. Рядом. Не папа, а ты…
- Мы свободны в своем выборе, Вась. Мы должны решать, какой будет наша жизнь. Именно это пытался до нас донести Макс. До всех нас. Но мы не понимали.
- Поняли только сейчас, - прошептала она. – Яр…
- М?
- А ты как считаешь? У нас могло что-то быть?
- Думаю, да.
- И сейчас? – с надеждой спросила Вася, снова превратившись в ту угловатую девчонку, которую я помнил.
- Не попробуешь – не узнаешь. Но если надумаешь, - покраснел я и вытащил из кармана визитку. – Позвони мне. Питер очень красив осенью.
- Спасибо, Яр, - грустно улыбнулась она. – Спасибо.
Я не ответил. Только улыбнулся в ответ и ободряюще сжал Васину руку. А потом пошел вперед, по бульвару, ежась от прохладного ветерка, ерошащего мои волосы. Кто знает, позвонит она мне или нет. Куда важнее, что я сделал свой выбор. Тот, о котором теперь точно не буду сожалеть.
Перед отъездом я навестил еще одного друга, визит к которому откладывал слишком уж долго. Идя по потрескавшемуся асфальту среди мрачных мраморных памятников и покосившихся крестов, я то и дело сверялся с картой, которую мне скинула Настя. Каждый шаг давался нелегко, потому что я хотел сделать то, чего постоянно избегал. Возвращения в прошлое. Но этот шаг был необходим.
Могилку Макса я нашел без проблем и сразу понял, что это она. Потому что рядом с ней стояла красивая женщина в черном пальто, которая, посмотрев на меня, слабо улыбнулась.
Окончание истории в закрепленном комментарии.
