Римское общество, как и многие другие, было иерархичным. Для римлян было нормальным считать, что одни люди более достойны, нежели другие и поэтому имеют право на большее количество благ. Даже в современном обществе, где сильно наследие идей Великой французской революции с её “свобода, равенство, братство”, такая концепция не чужда. А в Риме эта идея будет одной из основ общественного сознания.
Римская общественная иерархия, как и сегодня, была формальной и неформальной. Формальная - это иерархия должностей в общественных и государственных институтах. В Риме таковой можно считать статус магистрата, принадлежность к сенаторскому сословию или участие в различных комиссиях. Особенность этой иерархии при Республике была в том, что она не имела командного начала - т.е. ни один магистрат не мог приказать другому, даже нижестоящему.
Тогда как неформальная иерархия - это зависимость положения в обществе от факторов не связанных с занимаемой должностью. Особенность Римской республики была в том, что именно неформальная иерархия в обществе была главенствующей и фактически являлась фундаментом государства.
Положение в неформальной иерархии зависело в первую очередь от знатности (репутации семьи), личного авторитета, числа клиентов и богатства. При этом репутация, связи значили куда больше, чем деньги - так как купить их было крайне сложно. Поколениями римские политики копили влияние и расширяли связи - это был их главный ресурс.
Каждый достаточно влиятельный человек осуществлял патронаж над менее влиятельными, помогая услугами и ожидая за это для себя ответных услуг. Естественно, что чем влиятельнее был человек - тем более обширные и сильные сети клиентов он имел. А это в свою очередь также усиливало влияние, так как позволяло получить больше поддержки от клиентов.
Каждый элемент этой неформальной иерархии был тесно связан друг с другом и все вместе они заставляли крутиться шестеренки республиканских механизмов.
Начиная с основания республики и до периода её кризиса именно неформальное влияние определяло положение в формальной иерархии. Занятие должности магистрата было в первую очередь признаком уважения и почетной заслугой, и лишь во вторую - способом увеличения влияния. При этом сама по себе успешность деятельности магистрата во многом зависела от отношения к нему в обществе. Чем больше было личного влияния у магистрата, тем больше возможностей он имел на должности. Советы низкородного выскочки магистрата могли просто игнорировать, тогда как у знатного и влиятельного - они приобретали силу приказа.
Звучит несправедливо? Возможно, но пока эту иерархию признавали все уровни общества, выстроенные на её основе республиканские институты, требовавшие согласия большинства, работали эффективно. Однако в ходе Второй пунической войны огромные потери среди правящего класса заставили включить в ряды сенаторов тех, кто раньше был на более низких этажах иерархии. Эти люди имели гораздо меньше влияния, нежели представители старого нобилитета, и во многом зависели от их воли. Для них магистратуры были не признаком их знатности и влиятельности, а как раз таки средством закрепиться в высшей лиге. А потому “новые люди” начнут бороться за “демократизацию” системы, за уменьшение влияния клиентелы на выборы и рост значения личного авторитета. Потому что именно эти качества и дали им путь в сенат.
Однако этот процесс совпал по времени с значительным притоком богатств в Рим. Его демонстрация через показную роскошь - стала самым простым способом самоутверждения. Если раньше деньги в политике имели куда меньшее значение, нежели неформальное влияние, то теперь они стали действенным инструментом - ведь они стали всем нужны. Сначала на них покупали поддержку отдельных патронов и сетей их клиентов. А после введения тайного голосования на выборах в последней трети 2 века до н.э. скупать можно стало и отдельные голоса граждан: деньгами или демагогией и популизмом. Это привело к серьезной деформации неформальной общественной иерархии, где на самый верх стали выбираться уже не только самые достойные и авторитетные. Однако, с другой стороны - это была эпоха “римской мечты”, когда с каждым годом влететь в политику и вознестись на самые вершины становилось все проще. Вылететь тоже.
Политика стала куда более конкурентной и непредсказуемой. Политические карьеры стали строиться с нуля и сливаться в ноль буквально за жизнь одного поколения. Патрон-клиентские связи возникали и распадались под влиянием переменчивого политического климата. Прежде равномерная сеть клиентских связей, через которую до верхних этажей доходили чаяния нижних, теперь зияла дырами. Из-за чего далеко не все могли добиться, чтобы об их проблемах услышали.
Рост стоимости ведения политической карьеры привел и к росту рисков от неудачи. Если раньше неуспех на выборах в основном отражался на собственном ЧСВ, то теперь можно было разорить семью и лишить ее тем самым влияния. А это привело к еще большему росту конкуренции на выборы в те магистратуры, что открывали доступ к денежным потокам.
Неформальная иерархия теперь стала гораздо более зависима от формальной, а это приводило к росту фракционности из-за конкуренции. Фундамент республики пошел множеством трещин, а достижение согласия большинства стало чрезвычайно сложным. Республика не имела инструментов для разрешения таких кризисов - раньше они были попросту не нужны. И поэтому, столкнувшись с первым серьёзным и достаточно глубоким кризисом, вызванным действиями Тиберия Гракха, многие сенаторы ухватятся за самое простое решение - физическое насилие.
Это была важная психологическая граница, пересекая которую, общество согласилось с тем, что убийство - иногда может быть выходом. При этом политическое насилие - это всегда очень опасный метод. Он редко может решить первопричину кризиса, но зато гарантированно создаст множество новых.
В условиях, когда к насилию стали прибегать все чаще, ставки в борьбе за власть выросли до небес. Так как теперь ценой поражения нередко была смерть. Что, согласитесь, исход куда более неприятный, нежели разорение. А следовательно и ожесточенность борьбы за магистратуры росла еще сильнее. Коррупция и демагогия росли вслед за ними, формируя новые неформальные общественные связи. Новые методы приобретения связей не обошли и армию, где все чаще между военачальниками и солдатами возникали фактически клиентские отношения: так как благодаря поддержки своего лидера они после службы могли получить бонусы.
Римляне не могли не замечать всю порочность сложившейся ситуации. И первые попытки решения проблемы были предприняты ещё во время первой гражданской войны между Суллой и Марием, Цинной и Карбоном. Обе стороны при имевшейся разности взглядов проблему увидели в недостатках текущего государственного устройства и слишком “либеральной” избирательной системе. Поэтому и ответ был схож по духу, но различался методами.
Цинна ограничил политическую конкуренцию на выборах процессом согласования кандидатур с ним. Допущены были только наиболее договороспособные, а выборы контролировались армией и угрозой её применения против недовольных. При этом авторитарный характер власти был оформлен через ежегодное занятие консулата Цинной. Во многом этот политический строй предвосхитил принципат. Однако мы не знаем устоял бы он, так как в гражданской войне выиграл Сулла.
Сулла решил проблему иначе - он оставил республиканские выборные механизмы в покое, но за счет чисток и репрессивного законодательства зачистил политическое поле от конкурентов и добился монополизации власти в руках его соратников. А в дополнение он ограничил влияние на политику народных трибунов. Все это привело к еще более сильной деформации в общественной иерархии. Не только потому что были уничтожены многие видные политики, но и так как высокое положение сулланцев обеспечивалось исключительно их монополией на магистратуры. Как только она нарушится - вся конструкция пойдет под откос.
А она не могла не нарушиться, так как созданная Суллой система пыталась подстроить общество под существующие политические институты, что всегда обречено на провал. Слишком многие были оставлены за бортом политической жизни без возможности повлиять на нее, не представленные во власти ни через политические институты, ни через патрон-клиентские связи. Потому внутри самой же этой системы и возник бунт против неё, снесший сулланские ограничения и вернувший старые порядки. А вместе с ним вернулись и прежние проблемы, усугубленные тем, что теперь источником авторитета и влияния был в большинстве случаев факт занятия магистратуры.
Т.е. парадигма существования общества перевернулась с ног на голову. И тут на свет вылезет ещё одна проблема - система магистратур обеспечивала достаточное число человек для повседневного управления республикой. Претендентов на них всегда было больше, чем самих должностей. И в этом не было проблемы - ровно до того момента, пока продвижение по магистратурам не стало главным способом повышения статуса в общественной иерархии.
Все это приведет к еще большему росту популизма и политической коррупции, которые примут совсем гротескные формы. Политическая теория и практика республики разойдутся столь далеко, что внешняя форма из республиканских институтов, совершенно заслонит собой внутреннее их содержание. Идеологи республиканизма, сокрушаясь по изменениям в обществе, его упадку, тем не менее будут стремиться законсервировать политическую систему. Чем лишь усугубляли проблемы. В конце концов и образование Первого триумвирата, и последовавшая череда кризисов и гражданская война, все они были вызваны тем, что изменившейся общественной иерархии было уже тесно в рамках застывших политических форм. И так как само по себе общество уже не могло измениться - значит подстроиться должны были политические институты.
Период, начиная с убийства Цезаря и заканчивая победой Октавиана над Антонием можно считать уже даже не кризисом республики, а циничным изнасилованием её трупа. Уже правление Цезаря было агонией старого республиканского порядка. И если бы в гражданской войне после победили Брут и Кассий, то они всего лишь продлили бы эту агонию. Потому что коренные причины кризиса никуда не делись и среди победителей обязательно нашлись бы те, кто оказался бы недоволен и решил бы силой оружия изменить ситуацию. Слишком много крови было уже пролито, чтобы римские политики отказались от самого эффективного своего инструмента - насилия.
Цицерон еще в 51 году до н.э. в труде “О государстве”, как раз на пике кризиса вокруг проконсульства Цезаря, нащупал коренную причину проблемы - деформацию общественной иерархии, которую нужно было иногда выправлять какому-то внешнему игроку - “ректору”. Цицерон, вполне в духе республики, предполагал, что таким “ректором” должен быть самый влиятельный человек в обществе, чей авторитет признавался бы всеми. Однако в римском обществе таких бесспорных лидеров уже давно не было: им попросту неоткуда было взяться. А потому, “ректору” нужно было бы хотя бы опираться в своей власти на существование у него инструментов насилия.
Парадоксально, но наиболее близкое воплощение идей Цицерона о “ректоре” для республики было в диктатуре Цезаря, который пытался достичь всеобщего согласия без насилия. Благодаря установлению им контроля за избранием на должности прежняя борьба всех против всех притихла, а общественная иерархия приобрела стабильность и предсказуемость. Хотя источником власти была его военная победа в гражданке и верная армия, этот факт не выпячивался, а на первое место ставились атрибуты гражданской власти. Однако для Цицерона хватало самого факта военной сущности власти Цезаря, чтобы считать его тираном.
Другой крайностью стал триумвират, где военный характер власти наоборот выставлялся напоказ. От старой республиканской модели он взял элемент коллегиальности, так как триумвиры были равны и формально правили совместно. Но и эта идея не взлетела, так как слишком уж разные были взгляды у всех трех правителей. Так что установление единоличной власти было на тот момент безальтернативным - без “ректора” республика и вправду никогда бы уже не выбралась из кризиса. Однако слишком многие были не готовы признать, что государству, чтобы оно работало, нужен фактически тиран. А потому кто бы не победил в борьбе за власть, им все равно пришлось бы маскировать новую авторитарную сущность власти за старым республиканским фасадом.
При этом контуры этого авторитарного правления могли сложиться самыми своеобразными. Победа Октавиана была не предопределена. Большую часть времени Антоний был более влиятелен и могущественен. Однако череда обидных неудач сделала его уязвимым. Какой был бы итог в случае победы Антония предсказать крайне сложно, так как уж больно своеобразно было его положение в конце жизни. И все же одно можно сказать точно - возврата к республике уже не было бы.
Сама идея республики не умрет, но вслед за обществом при принципате претерпит серьезные деформации. Формально, политическая жизнь с борьбой за магистратуры будет активно протекать даже при позднем принципате. Но смысл её будет в борьбе за благосклонность принцепса. Народ уже при Тиберии будет отстранен от большей части функций и лишь иногда его будут привлекать для формального одобрения императорских решений. Принцепсы, ставшие по факту главным народным трибуном, низведут эту должность до её оригинального смысла: помогать плебсу взаимодействовать с властями по бытовым вопросам.
Сенат, лишенный функций осуществления внешней политики, управления войсками и значительной части фискальных вопросов, сохранит дух старого сената. Оппозиция принцепсам будет существовать всегда, проекты законов будут вызывать жаркие споры, однако духу бросить вызов императорам этот орган будет иметь все меньше. Да и люди, заседавшие в нем уже были не те. Кровавый молох последних 50 лет существования Республики так хорошо прокатился по составу римского нобилитета, что от него толком ничего и не осталось. Многие обладатели звучных старинных фамилий были выходцами из побочных ветвей некогда влиятельных родов. А те, чьи предки заседали в сенате с самого основания Республики, стали исчезающим видом.
Сам принцепс станет тем самым цицероновским “ректором”, находящемся над политической системой и интересами её игроков. Благодаря концентрации в его руках контроля за назначением на магистратуры, законодательной системой и армией, он получал и полный контроль, как над формальной, так и неформальной общественной иерархией. Принцепсы будут тем связующим звеном между двумя типами иерархий, которого так не хватало. Старые республиканские институты будут продолжать существовать, но рядом с ними начнут зарождаться новые, основанные на жесткой вертикали власти и воспитывающие новые элиты, с новым набором ценностей.
При этом ключом к власти принцепсов будет оставаться инструмент, бездумное применение которого завело Республику в тупик - политическое насилие. Однако теперь оно было лишь одним из инструментов для влияния на общество, а не спасательной соломинкой, когда все пошло под откос. Да, это жестоко и цинично. Но без этого было уже никак.
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!
Пост с навигацией по Cat.Cat
Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.
Канал автора в Телеграме ↩ – о Риме и не только.
