Очевидно, что в реальности государство, особенно последних веков - это целый огромный комплекс, который физически не может быть управляем и изменяем одним человеком, и что система в большинстве случаев сильнее личности, какой бы гениальной и влиятельной эта личность ни была. Да и зачастую, система просто куда старше самого человека.

Факт простой и ясный, но далеко не сразу и не всеми (что более важно) осознаваемый. Размышляя над этим, я увидел парочку интересных примеров из истории, когда понятия "государство" и "лидер" полностью сливались, и это приводило к печальным последствиям. О том и расскажу.

Наверное, самая знаменитая фраза, иллюстрирующая описанное выше искажение - "Государство - это я", приписываемое Его Величеству Луи (Людовику) XIV, королю-солнцу Франции. Говорил ли он так - неизвестно, однако в любом случае суть она характеризует, как и многие такие "правдивые" цитаты, передающие дух эпохи.

А эпоха действительно была необычной. В то время, когда родился Луи № 14, Франция уже около двух веков трансформировалась в монстра, которых мир ранее не видывал. Начиная с короля Луи XI (1461-1483 годы) феодальные порядки, когда-то превращавшие её в номинально единое лоскутное пространство, начали смешиваться с централизацией и усилением монаршей власти. Правители, возводящие свою власть ещё к X веку, начали упразднять атрибуты тех лет.

Ему мешало самоуправство всяких герцогов и графов, и оно было поступательно уничтожено, превратив аристократию из носителей самостоятельной политической воли в привилегированных, но послушных "слуг престола". Вместе с тем, нетронутыми остались многие традиции - разные меры длины и веса в соседних областях, исконные права и ограничения городов, обязанности землепашцев перед сеньорами, строгое сословное деление, ну и масса мелочей, вплоть до запрета простолюдинам носить некоторые виды одежды и аксессуаров.

Система постоянно усложнялась, продолжая сочетать вековые законы с новым. А самым новым было то, что отныне именно король считался полновластным владыкой, с которым не мог поспорить никакой "вассал" из Бургундии или Нормандии, невзначай захвативший Англию. Процесс это был долгий, и закончил его как раз Луи XIV.

Изначально против молодого короля сложилась фронда - движение дворян и зарождающихся капиталистов против абсолютизма. Целых одиннадцать лет с формального вступления на трон в 1643 году юноша не имел власти, и лишь в в 1650-ых разобрался с фрондой, что положило начало его реальному правлению.

Так окончательно родилась абсолютистская Франция, королевство с двойственной природой. Если обратить внимание на юридическую сторону, то действительно - не было закона, ограничивающего короля, и он ведал политикой и внешней, и внутренней. Вряд ли кому-то при парижском дворе пришло бы в голову оспорить королевскую волю.

Отсюда и взялась эксплуатация ресурсов страны на всякое, не всегда разумное. Годами немалая часть финансов уходила на строительство помпезных сооружений, главным из которых, бесспорно, оказался Версаль - скромный пригород Парижа, превратившийся в синоним роскоши и величия.

Централизация означала и возможность концентрировать средства на масштабные внешние авантюры. Франция в конце XVII - начале XVIII веков пережила несколько войн, в которых сражалась весьма достойно. Луи стремился расширить свои владения, усилить колонизацию Северной Америки и Индии и по возможности подчинить своей династии короны других стран, в первую очередь Испании, где тогда ударно вырождались Габсбурги, оставляя лакомое местечко. На это тоже уходили огромные средства, но государство нового типа могло себе позволить такое.

В 1715 году, когда Луи XIV скончался, на его место пришёл правнук с таким же именем под следующим номером, который продолжил тот же вкктор.

Этот персонаж пробыл у власти целых пятьдесят восемь лет. Как и прадед, он в этом плане уступает только некоторым монархам, например Елизавете II или Собузе II из Свазиленда. Потрясающая стабильность!

При нём все эти тенденции - вычурность власти, её роскошь и мощь, эпическая внешняя политика - продолжились. Окончательно сложилась первая колониальная империя Франции, переживали расцвет искусства (стиль рококо), а Франция продолжала быть самой населённой (около 30 миллионов жителей) и богатой на своём материке. Как тогда говорили, была "Китаем Европы", лишь немного уступая огромной Российской империи, владевшей северной Азией, с её 37 миллионами к концу века.

Всё это, конечно, прекрасно, однако реальность была значительно сложнее. Под фасадом абсолютистского порядка и блеска изящных искусств сложилась крайне неповоротливая и усложнённая система, в которой проблема на проблеме погоняла другой проблемой, причём нередко - на совершенно ровном месте.

Самое главное, конечно же - это сохранение многочисленных артефактов из долгой истории французской монархии. Бурбоны, вопреки имиджу неограниченных руководителей, на деле сильно зависели от дворянства, которое имело с ними своего рода сделку - короли гарантируют знати неприкосновенность прав и привилегий, оставляют за нею власть, возможность эксплуатировать крестьян и не работать, а та в ответ поддерживает династию и строй без лишних вопросов.

Хотя монарх практически не имел законных ограничений на свою волю, ему всегда нужно было считаться с мнением верхушки, ведь она по сути и обеспечивала стабильность его насиженного места. Сильное недовольство первого сословия - и для короля резко повышался шанс несчастного случая на охоте или превращения ночного сна в вечный, что было неприятной перспективой.

Кроме того, старинное происхождение власти сковывало ей руки и тем, что приходилось сохранять влияние Церкви, все особые законы городов (которых были сотни, что осложняло внутреннюю интеграцию страны) и необычный статус некоторых регионов (как города-анклава Авиньона, с 1400-х подчинявшегося Папе Римскому).

Государство было внешне сильным и богатым, но внутреннее очень разнородным и неуклюжим. Меж тем те ресурсы, что получалось выдаивать, столь же успешно и терялись, особенно в войнах.

Да, успехи были, но вот великие планы двух Луи в целом провалились. Даже удачные походы оборачивались большими потерями при не самых потрясающих результатах. Но что хуже, так это то, что две важнейшие войны - за испанское наследство (1701-1714) и Семилетняя (1756-1763) были Францией проиграны. Вопреки всем усилиям, создать испано-французскую унию не вышло, и "победа" оказалась глубоко пирровой. А в Семилетней войне Франция показала себя паршивее, потеряв большинство колоний и свой флот.

За этим последовал кризис - деньги внезапно кончились. Элиты и сама королевская семья к тому времени насквозь прогнили. Луи XIV положил начало распространению милейших традиций вечных интриг и разврата при дворе, которые продлились век, вылившись в такие откровенные формы, что и не снились прежним королям. И у прадеда, и у правнука была интересная черта - они обожали женское общество, и де-факто имели целые гаремы из любовниц, чем-то напоминавшие подобные заведения османских и китайских императоров.

Луи XV построил даже отдельное место - Олений парк, где регулярно встречался со своими фаворитками. Дедуля, который сам любил приударить, точно гордился бы, будь он к тому моменту жив.

Монтеспан родила Луи XIV семерых детей, а Помпадур получила при Луи XV огромную власть, прямо влияя на госуправление. Вообще, эти дамы не были плохи - они, к примеру, покровительствовали наукам и искусствам, особенно Помпадур, бывшая хозяйкой литературного салона, однако сам факт их существования был симптоматичен для сложившихся во дворцах отношений.

К середине XVIII века уже никто ничего не стеснялся. Думаю, упоминать о процветавшей в стране коррупции, имевшей благодатную почву из-за интриг и феодальных пережитков, особенно и не нужно. Возможно, поэтому-то Великобритания, к тому времени уже отказавшаяся от абсолютизма и ослаблявшая традиционные законы и ограничения, и переиграла Францию. В ней к концу достойного правления Луи XV начнётся промышленная революция, чего по ту сторону Лу-Манша пока не наблюдалось.

Здесь важно подвести итог. Что мы получили к 1774 году? В сущности, огромную, густонаселённую, но запутавшуюся в самой себе страну с разложившимися элитами. В колониальной гонке она терпела поражение, а денег потратила столько, что их просто не осталось.

Королевская власть, некогда связанная с помазанием Божьим, добровольно и с энтузиазмом сняла с себя эту и до того мало что скрывавшую маску, превратившись в глазах образованных подданых, особенно парижан, в образец нравственного упадка и бессмысленного пафоса. Теперь и нельзя было представить придворную политику без тучи монарших любовниц, а роскошные дворцы - без кутежа и вычурной праздности. Это стало просто привычкой, обычным порядком вещей.

Если ты развратник и транжира, то ты, может, и такой себе помазанник Божий, да и такой себе государственный менеджер, но зато сразу видно - сильный, уверенный в себе лидер, статный мужчина и вообще - абсолютный властелин. А на то, что Франция доведена до чудовищного кризиса - в целом и плевать. "После нас хоть потоп" - ещё одна известная цитата, которую, как говорят, маркиза де Помпадур выдала своему королю после первого крупного поражения французских сил от британцев в 1757 году. Правда ли? Может, и нет, но опять же, главное, что она симптоматична.

И вот, вся эта громоздкая химера, изувеченная непомерными тратами и войнами, досталась в наследство ему:

Полноватый, неловкий в общении, неуклюжий и неамбициозный Луи под номером шестнадцать (любили они это имя, ничего не поделать). Сложно поверить, что он потомок тех двоих, о которых шла речь ранее - настолько его образ жизни противоречил тому, что можно было наблюдать у французских венценосных особ последние сто лет.

Интриг этот Луи не любил, предпочитая им значительно более простые занятия. К примеру, он увлекался несколькими хобби - включая слесарное дело, которым мог заниматься, уединяясь, часами. Это поражало придворных, привыкших к совершенному иному образу жизни короля.

Странная любовь к слесарству была не единственной особенностью нового правителя. Ещё он категорически отвергал правила, которые предыдущие Бурбоны создали, чтобы показать свою власть и величие. Невозможно было представить, чтобы Луи XIV появлялся в театре без свиты или выходил к крестьянам, чтобы побеседовать, при этом даже не взяв с собой гвардию. А этот король делал так регулярно.

Речь его была отрывиста, местами даже грубовата. Для парижского света и общественности, привыкших к совсем другим образам, подобное стало диковинкой. И тут важно разделять, кто и как относился к Луи XVI. Придворные и дворяне недолюбливали его, считая слабым и слишком мягким для обладателя такой важной должности. Богатые и среднего достатка жители городов, больше всего страдая от условностей монархии, тоже не считали его дела положительными.

А вот более простые слои населения, преимущественно крестьяне и бедные горожане, напротив, тут же наплодили легенд о добром царе короле, который не гнушается простой работы и всегда рад помочь людям.

Основания у них были - Луи XVI, едва придя к власти, начал избавляться от фавориток своего деда (оба прежних монарха пережили сыновей, долгожители были выдающиеся) и принялся активно раздавать милостыню. Человек он, судя по всему, был действительно добрый и простодушный

Впрочем, это-то и стало проблемой для его репутации. Помимо выше обозначенных "недостатков", Луи, о ужас, сохранял полную верность своей жене, Марии-Антуанетте, и не имел ни единой любовницы - даже на одну ночь, вот каков он был. Разумеется, данный факт был истолкован не как проявление моральной чистоты, а как признак робости и слабого характера. Как это - король без фавориток? К такому благородные лица готовы не были никак, и презрено шептались о таком недокороле друг с другом.

Что же, это получается, к этому деятелю можно смело нимб пририсовывать и крылья прикреплять? Тут много нюансов, на самом деле. В сравнении со своими дедом и прапра(?)дедом, он и в самом деле был исключительно хорош как человек, и уж точно был во много раз ближе к современной добродетели, чем большая часть тогдашней французской верхушки. Однако, это ещё не означает, что Луи XVI являлся прекрасным королём.

Ему страшно не повезло - предки так набедокурили со своим величием и образом жизни, что оставили слишком много проблем. Чтобы попытаться их мало-мальски решить, нужна была стальная воля и гибкий ум, а этого, всё-таки, не было у Луи XVI. Лично он был неплох, но вот как управленец - бесталанен. В этом смысле прошлых Бурбонов, при всех провалах и отвратительном стиле жизни, можно назвать более успешными. Они, по крайней мере, могли править железной рукой и время от времени совершать удачные преобразования.

А наш клиент - увы и ах, нет. Не всем даны лидерские навыки, не все хотят властвовать, не все могут энергично править и правильно работать с людьми. Власть, полученная лишь по праву рождения, плоха как раз тем, что не очень гибка. На примере Луи XVI это прекрасно видно. Человек, которому больше подходила тихая семейная жизнь и столярное ремесло, вынужден был встретиться лицом к лицу с масштабным упадком в своей стране. И что важнее - он оказался один на один с системой, которая его плохо принимала.

По большому счёту, сгнила и довела Францию до ручки именно эта система, начавшая формироваться аж в XV веке и доведённая до абсолюта двумя предшественниками Луи XVI. Их амбиции, их шикарная жизнь, их представления о правильном государстве - всё это создавало только больше противоречий и проблем, которые на протяжении очень долгого времени удобно не считались проблемами

Нужна была шоковая терапия, чтобы преодолеть кризис, и в теории новый король мог бы двигаться в её направлении. Только как? Он застрял между молотом и наковальней - с одной стороны, на него косо смотрели дворяне, а с другой, для появляющихся капиталистических слоёв он был воплощением старого порядка. Неприятная ситуация, ничего не скажешь. Все потуги выправить дела, в конце концов, не имели успеха. Идти против этой трясины, особенно с такими особенностями, как у нашего героя, было чрезвычайно сложно.

Хотя, в каком-то смысле Луи и правда начал шоковую терапию, открыв в мае 1789 года заседания тех самых Генеральных штатов, с которых всё и завертелось. Только вот сам монарх в дальнейшем спектакле стал, если можно так выразиться, жертвой.

Его неоднократно унизили, вплоть до того, что к воротам версальского дворца прибыла толпа, вынудившая короля переехать в Париж, он был стеснён рамками "поддержки революции", де-факто находясь под надзором солдат в столице. В итоге, после попытки сбежать за границу, Луи был лишён титула. На него спустили всё - отсталость государственных институтов, неудачную внешнюю политику, притеснение третьего сословия, систематические нерациональные траты казны. Никто не стал разбираться в том, что на самом деле это грехи системы, которую создал не он и в которую он сам еле вписывался, но которую ему пришлось возглавить.

И за это Луи дорого заплатил. Пролил кровь вместо своих предков, оказавшись последним в передаче горячей картошки под названием "старая Франция".

Через несколько дней после того, как королевская свита останавливалась в том или ином дворце, начинал распространяться смрад от плохо выброшенной пищи, навоза, вредителей, привлеченных или появившихся из-за немытых тел, и человеческих отходов (которые накапливались в подземных камерах). Коридоры покрывались такой грязью и копотью от постоянных пожаров, что становились почти черными. Само скопление придворных было настолько плотным, что тщательная уборка дома была невозможна и бесполезна. Хотя стандарты чистоты были ниже среднего на протяжении всего Средневековья, эпохи Возрождения и Регентства, королевские дворы были, как правило, грязнее, чем обычная маленькая хижина или дом.

Некоторые из самых прославленных правлений в истории, например, эпоха Екатерины Великой, проходили на фоне ужасающих запахов, перенаселенных помещений, переполненных ночных горшков и кишащей вшами мебели. Хотя на картинах, изображающих роскошный двор Людовика XIV в Версале, мы видим монархов, облаченных в великолепно расшитые одежды, современные зрители упускают из виду один из главных эффектов их нарядов: запах сотен нестиранных одежд, собранных в одном помещении. А Карл II Английский позволял своим искусанным блохами спаниелям лежать в его спальне, из-за чего в комнате стояла "очень неприятная вонь, и, по сути, весь двор стал мерзким и вонючим".

Однако, несомненно, самой острой проблемой для здоровья была нехватка средств для утилизации отходов в эпоху до появления надежной канализации. «Фекалии и моча были повсюду», — Элеонора Херман, автор книги «Королевское искусство отравления». «Некоторые придворные даже не утруждали себя поиском ночного горшка, а просто спускали штаны и справляли нужду — всю свою нужду — на лестнице, в коридоре или в камине».

Отчет 1675 года дал такую оценку парижскому дворцу Лувр: «На парадных лестницах», «за дверями и почти везде, где ни глянь, видны массы экскрементов, ощущаются тысячи невыносимых зловоний, вызванных естественными потребностями, которые каждый справляет там ежедневно».

По словам историка Элисон Вейр, автора книги «Генрих VIII: Король и его двор», брезгливый Генрих VIII «вел постоянную борьбу с грязью, пылью и запахами, которые были неизбежны, когда так много людей жили в одном помещении», что было довольно необычно для того времени. Король спал на кровати, окруженной мехами, чтобы отпугивать мелких существ и насекомых, а посетителей предупреждали «не вытирать и не тереть руки ни об одну из королевских шпалер (гобеленов), чтобы не повредить их».

Многие правила, установленные королем, свидетельствуют о том, что его борьба с наступающей грязью была проигранной. Чтобы слуги и придворные не мочились на садовые стены, Генрих приказал нарисовать большие красные кресты в проблемных местах. Но вместо того, чтобы отпугнуть мужчин от справления нужды, это лишь дало им возможность хорошо прицелится. Призывы не выбрасывать грязную посуду в коридорах — или на королевскую кровать — казалось, оставались неуслышанными.

Удивительно, но Генрих был даже вынужден издать указ, запрещающий поварам королевской кухни работать «нагими или в грязной одежде, как они делают сейчас, и не ложиться ночами и днями на кухне или на земле у очага». Для борьбы с этой проблемой распорядителям кухни было поручено приобрести для персонала «чистую и здоровую одежду».

Хотя у короля была относительно усовершенствованная система уборных для себя, другие меры по утилизации отходов, призванные быть гигиеничными, сегодня кажутся отвратительными: слуг поощряли мочиться в чаны, чтобы их моча могла использоваться для уборки. Поскольку фактическая чистота часто была недостижима, королевский двор прибегал к маскировке неприятных запахов. Полы покрывались душистыми растениями а люди прижимали к носу мешочки с ароматами.

Как только Генрих и его двор переезжали в следующую королевскую резиденцию, начиналась чистка и проветривание дворца. Отходы из королевских уборных без смыва хранились в подземных камерах, пока двор находился в резиденции. Но после отъезда двора в работу вступали королевские чистильщики, которым поручалось очищать канализацию в его дворцах под Лондоном.

Конечно, грязь в переполненных королевских учреждениях была проблемой не только при английском дворе. Когда будущая Екатерина Великая прибыла в Россию из относительно чистого немецкого двора своей семьи, она была шокирована тем, что обнаружила. «Нередко можно увидеть, как из огромного двора, полного грязи и нечистот, выезжает дама, вся в драгоценностях и великолепно одетая, в великолепной карете, запряженной шестью старыми клячами, и плохо причесанными лакеями», — писала она.

Западноевропейское убеждение в том, что купание вредно, также не способствовало улучшению ситуации. Хотя чистоплотный Генрих VIII часто принимал ванны и ежедневно менял нижние рубашки, он был королевской редкостью. По слухам, Людовик XIV купался дважды в жизни, как и королева Изабелла Кастильская, Мария-Антуанетта купалась раз в месяц. Говорят, что британский король Яков I в XVII веке никогда не мылся, из-за чего его комнаты кишели вшами.

Именно сам Король-Солнце, Людовик XIV, своим решением больше не перемещаться из двора во двор, привел к особенно зловонной обстановке. В 1682 году, стремясь укрепить свою власть и подчинить знать, Людовик XIV окончательно перенес свой двор в позолоченный мега-дворец Версаль. В Версале и его окрестностях одновременно проживало более 10 000 членов королевской семьи, аристократов, государственных чиновников, слуг и военных офицеров.

Несмотря на репутацию великолепия, жизнь в Версале, как для королевской семьи, так и для слуг, была не чище, чем в трущобных условиях многих Европейских городов того времени. Женщины поднимали юбки, чтобы справить нужду там, где стояли, а некоторые мужчины мочились с балюстрады посреди королевской часовни. По словам историка Тони Споуфорта, Мария-Антуанетта однажды была обрызгана человеческими отходами, выброшенными из окна, когда она шла через внутренний двор.

Часто используемые уборные нередко протекали в спальни под ними, а засоры и коррозия в чугунных и свинцовых трубах дворца, как известно, время от времени "отравляли все" на кухне Марии-Антуанетты. "Даже комнаты королевских детей не были в безопасности", — пишет Споуфорт. Периодический отъезд двора мог бы снизить износ Версаля, возможно, приведя к меньшему количеству неприятных структурных поломок.

Этот антисанитарный образ жизни, несомненно, привел к бесчисленным смертям в королевских Европейских домах. Только в XIX веке стандарты чистоты и технологические достижения улучшили жизнь многих людей, включая членов королевских дворов.

18 сентября 1698 года в королевскую крепость-тюрьму Бастилию (в Париже) был доставлен загадочный пленник, которого сопровождала многочисленная охрана. Отличительной особенностью арестанта была его маска, которая скрывала лицо от окружающих. Несмотря на все меры секретности принятые при содержании данного пленника - информация про него все же просочилась через толстые стены тюрьмы и породила множество слухов и легенд. Про данного узника мой сегодняшний пост.

Арест и первые годы заключения

Арест таинственного узника, вошедшего в историю под именем «Железной маски», был проведён с беспрецедентной секретностью и тщательностью, что сразу же указывало на высочайший уровень государственной важности этого дела. Согласно документам, первое официальное упоминание о нём относится к июлю 1669 года, когда военный министр Людовика XIV маркиз де Лувуа отправил строго секретное письмо коменданту тюрьмы Пиньероль Бениню Доверну де Сен-Мару. В письме сообщалось о скором прибытии особого арестанта под именем Эсташ Доже и содержались подробнейшие инструкции по его содержанию. Предполагается, что Эсташ Доже - это не настоящее имя будущего пленника, а псевдоним, так как это имя было вписано другим человеком (почерк отличался от маркиза де Лувуа) и вероятно позднее.

Арест и доставка в Пиньероль были поручены капитану Александру де Воруа, коменданту Дюнкерка, что подчёркивало доверие к нему государства. Операция была проведена настолько скрытно, что, по некоторым данным, даже местный губернатор г. Кале не был поставлен в известность о причинах пребывания капитана де Воруа с отрядом в городе. Узника, чьё лицо было скрыто под бархатной маской с железными застёжками (которая лишь позднее в легендах превратилась в цельнометаллическую), доставили в крепость в конце августа 1669 года.

Меры предосторожности, предписанные Лувуа, были исключительными. Сен-Мару было приказано подготовить специальную камеру с несколькими последовательно закрывающимися дверьми, чтобы полностью изолировать заключённого от посторонних звуков и чужих глаз. Комендант лично должен был обслуживать узника, принося ему еду, и имел право видеть его только один раз в день. Самым суровым был приказ немедленно убить арестанта, если он попытается снять маску или заговорит с кем-либо о чём-либо, не касающемся его насущных потребностей.

Первые годы заключения Доже провёл в строжайшей изоляции. Однако позже, из-за болезни камердинера другого знатного узника, Николя Фуке, Сен-Мар получил от Лувуа разрешение временно использовать Доже в качестве слуги. Это разрешение было дано с оговорками: Доже мог прислуживать только в отсутствие Ла Ривьера (постоянного слуги Фуке) и ни в коем случае не должен был контактировать с другим знатным заключённым, маркизом де Лозеном, который ожидал скорого освобождения и мог бы разгласить тайну.

Заключение на острове Сент-Маргерит

После смерти Никола Фуке в 1680 году и освобождения маркиза де Лозена в 1681 году тюрьма Пиньероль частично опустела, но для Эсташа Доже и его тюремщика Сен-Мара настало время перемен. В 1687 году Сен-Мар получил новое назначение - комендантом крепости на острове Сент-Маргерит, что у побережья Канн. Туда он перевёз и своих самых важных узников, включая Доже. Переезд был осуществлён с привычной секретностью: узника везли в закрытом паланкине, а его лицо по-прежнему скрывала знаменитая маска. Остров Сент-Маргерит был идеальной естественной тюрьмой: окружённый морем, отрезанный от материка, он делал побег практически невозможным. Узника поместили в камеру с зарешёченным окном, выходившим на море. Комната была обустроена относительно неплохо - там была кровать, стол и всё необходимое для жизни, но главным её элементом была дверь с небольшим окошком, через которое ему подавали еду, не заходя внутрь. Легенда гласит, что именно здесь он предпринял одну из самых известных попыток коммуникации с внешним миром: выцарапал на тарелке какую-то надпись и бросил её в море в надежде, что её найдут рыбаки. Тарелку действительно нашли, но она сразу же попала в руки властей, что лишь ужесточило режим его содержания. Сен-Мар, верный инструкциям, продолжал лично присматривать за ним, обеспечивая его существование.

Перевод в Бастилию

Следующий и последний этап его заключения начался 18 сентября 1698 года, когда его под усиленной охраной перевезли в Бастилию. Этот перевод был организован новым губернатором Бастилии, которым как раз стал его старый тюремщик Сен-Мар. Это назначение показывает, насколько король ценил верность и умение хранить секреты, доверяя ключевую тюрьму страны именно тому, кто уже много лет бдительно охранял главную государственную тайну. В Бастилии для него была подготовлена камера в башне Бертодьер. Условия здесь могли показаться даже лучше, чем на острове: ему разрешили иметь собственные столовые приборы, ему шили хорошую одежду, а его рацион, судя по сохранившимся документам, был качественным и обильным, включал мясо, дичь, свежий хлеб и даже деликатесы вродe устриц. Ему даже разрешали играть на музыкaльном инструменте - лютне. Однако вся эта кажущаяся забота лишь подчёркивала его абсолютное одиночество. Маска стала неотъемлемой частью его быта. Он, по некоторым свидетельствам, даже спал в ней. Его единственным контактом с человечеством оставался Сен-Мар, приносивший ему еду и следивший, чтобы никто из охраны даже не взглянул на его лицо. Легенда о его высоком происхождении, вероятно, родилась именно здесь, в Бастилии, благодаря этому почтительному, но жёсткому обращению и полному отсутствию какой-либо информации о нём.

Его жизнь в Бастилии была рутинной и монотонной, лишённой каких-либо событий. Он тихо смирился со своей участью, ни на что не жаловался и, судя по всему, посвящал время чтению (ему разрешали иметь книги), молитвам и музыке. Его здоровье, подорванное десятилетиями заключения в сырых каменных казематах, начало медленно угасать. Он умер 19 ноября 1703 года, унеся свою тайну в могилу. После его смерти все его личные вещи, мебель и даже одежда были немедленно уничтожены, стены его камеры очищены и заново оштукатурены, чтобы не осталось ни намёка на какую-либо надпись. Его тело было похоронено на кладбище Сен-Поль под вымышленным именем «Марчиали».

Так кем же все же был легендарный узник в «железной маске»?

Одной из самых ранних и, благодаря популяризации, самой известной стала версия о том, что под маской скрывался родной брат Людовика XIV, возможно, даже его близнец. Эту идею впервые высказал Вольтер в своих трудах, а затем в дальнейшем развил Александр Дюма в романе «Виконт де Бражелон». Согласно этой теории, король, опасаясь притязаний брата на престол, приказал навечно скрыть его от мира. Однако большинство историков считают эту версию маловероятной, поскольку нет никаких достоверных свидетельств о рождении у Анны Австрийской близнецов, а за каждым шагом королевы пристально следили, и вторая беременность не могла бы остаться незамеченной.

Другая версия, также связанная с королевской семьёй, гласит, что узником мог быть незаконнорожденный сын Людовика XIV от связи с мадемуазель де Лавальер, граф Вермандуа. Согласно некоторым источникам, он мог совершить проступок (например, нанести оскорбление наследнику престола), за что и был тайно заключён. Однако и эта гипотеза имеет слабые места, включая несовпадение дат смерти графа и появления узника.

Среди более реалистичных версий выделяется предположение о том, что человеком в железной маске был Эрколе Антонио Маттиоли, итальянский авантюрист и министр герцога Мантуанского. Маттиоли участвовал в секретных переговорах о продаже Франции крепости Казале, но затем раскрыл тайну сделки другим державам, что вызвало международный скандал и гнев Людовика XIV. Король приказал похитить Маттиоли и заключить его под маской, чтобы скрыть последствия этого провала. Однако и здесь есть несостыковки: некоторые данные указывают, что Маттиоли умер в 1694 году, ещё до перевода узника в Бастилию.

Были и другие, более экзотические предположения. В одной из версий под маской скрывался сам Людовик XIV, подменённый двойником. Так же существует версия, что узником был внебрачный сын королевы. А еще одна версия предполагает, что узником вообще была женщина. Однако эти версии не нашли серьёзного подтверждения в документах.

Таким образом, несмотря на множество гипотез, загадка человека в железной маске остаётся неразгаданной. Наиболее вероятно, что это был кто-то, кто обладал опасными для государства секретами, возможно, незнатного происхождения, но чья тайна была настолько важна, что потребовала крайних мер секретности. Ирония истории в том, что меры, призванные навсегда скрыть личность узника, лишь подогрели интерес к ней, превратив его в одну из самых известных и вечных загадок.

P.S Подписывайтесь, чтобы всегда быть в курсе интересных обзоров и событий. Ваша поддержка очень важна! И пишите в комментариях - по каким событиям вы бы хотели еще увидеть статьи)

Ну а как же оно было на самом деле? Давайте разберем.

Итак, представьте Францию конца XVII века. Версаль — дворец мечты, золотые залы, зеркала, сады с фонтанами, где воздух дрожит от аромата цветов. А теперь шагните ближе: за шёлковыми занавесками — смрад пота, гниющих зубов и человеческих испражнений. Здесь живёт Людовик XIV, "Король-Солнце", человек, чья власть ослепляет, а личный запах… скажем в какой-то степени ослепляет тоже. Говорят, он мылся дважды в жизни, от него воняло, как от сточной канавы, а придворные в Версале мочились по углам. Правда или сказки?

Король, который не дружил с водой

Людовик родился в 1638 году и умер в 1715-м, прожив 77 лет — почти чудо для той эпохи. Но был ли он чистюлей? Некоторые утверждают: мылся всего два раза — при рождении и перед смертью. Другие говорят: да не перед смертью, а по настоянию врачей. Это все, конечно, байка. Но байка, которая очень близка к истине. В XVII веке, к мытью относились несколько иначе чем сейчас. Если в наши дни, гигиена - залог здоровья, то в те годы, мнение на этот счет было почти противоположным. Врачи вроде Ги Патена и прочие ученые мужи эпохи пугали, что ванны открывают поры для "миазмов" и чумы. Людовик, как и другие, их разумеется слушал. Полные омовения? Это хоть, как утверждают слухи и не исключение вовсе, но всё же редкость. Вместо этого — влажные тряпки с уксусом или духами, которыми он протирал лицо и руки. А тело? Его спасали рубашки — король менял их по три-четыре раза в день, чтобы лён впитывал пот и грязь. И нужно сказать, что для того времени он таким образом считался неслыханным чистюлей.

Король обожал духи. Версаль утопал в запахе лаванды, роз и апельсиновых цветов — но это не дань моде как сейчас и не признак неслыханной утонченности "просвещенных европейцев". как некоторые убеждены. Парфюм нужен был чтобы заглушить "ароматы" тела. Об этом часто любят писать сторонники теории о том, что европейцы раньше не мылись вообще, но это (про парфюм), действительно правда. Герцог де Сен-Симон, ехидный летописец двора, писал: "Король следил за собой, но ванны не жаловал". Зато умывался регулярно, а в комнатах стояли кувшины с водой. Два раза в жизни? Нет. Но и не купался, как мы сегодня, — это правда. Жуть? Для нас — да. Для него — норма.

Зубы, которые гнили, и челюсть, которую чуть не потеряли

К 40 годам от зубов Людовика мало что осталось. Сладости, вино, соусы — королевский стол ломился от яств, но зубных щёток тогда еще не было. Вместо них — тряпочки да соль, и то не всегда. Да и стоматология в те годы не была похожа на современную. Можно сказать её вообще не существовало как таковой. В итоге, к 1685 году зубы гнили, от них шёл запах, а боль донимала так, что король уже не мог этого терпеть. Врачи решили что делать нечего, другого выхода облегчить страдания короля нет, и нужно рвать. Операция прошла разумеется без анестезии, до изобретения которой оставалось еще очень и очень много лет, щипцами, прямо в Версале. Как итог - зубы выдернуть выдернули, но случайно задели нёбо и вообще чуть не потеряли челюсть. Образовался свищ — дыра между ртом и носом. Еда порой текла обратно, через ноздри, оставляя гнойный привкус. В комплекте к этим проблемам, шло зловонное дыхание, которое возможно было еще сильнее, чем от гнилых зубов до операции. Духи здесь уже помочь не могли, даже если бы Людовик их пил. Жутко? Ещё как — представьте короля, от которого пахнет гнилью, когда он разговаривает с тобой.

Кишечник, который подвёл

Людовик ел с королевским аппетитом — за ужином сметал мясо, пироги и вино втрое больше обычного среднего человека. О пользах диет тогда тоже не очень-то знали. И в итоге, желудочно-кишечный тракт монарха взбунтовался. Запоры, газы, геморрой — всё это было. В 1686 году дело дошло до анального свища — гнойника, который вскрыли ножом. Как и в случае с зубами, дело происходило естественно без обезболивающего, в комнате с зеркалами, пока придворные ждали за дверью. Король вытерпел, а операция стала легендой — двор даже носил специально придуманные повязки на париках в честь "великого исцеления". Я даже слышал что знаменитую музыку "Боже, храни короля", которая потом полюбилась англичанам так, что стала их гимном, написали именно по случаю чудесного исцеления Людовика от свища. Но не буду утверждать, так как не проверял. Надо проверить и может вынесу это отдельной темой. Но так или иначе, газы, как и другие проблемы с кишечником никуда не делись, ведь свищ был не причиной, а следствием этих проблем. Король не всегда мог себя контролировать, да и будем честны, до места где можно справить нужду не всегда мог успеть вовремя, поэтому к редкому мытью и зловонному дыханию, добавлялся еще один специфический вид запаха.

Версаль: дворец, где нужду справляли по углам

Ну что же кстати о местах, где можно было справить нужду? Теперь поговорим про сам Версаль. Строился с 1661 года, к концу века стал символом роскоши и величия. Тысячи комнат, сотни фонтанов, но вот туалетов — кот наплакал. К 1700-му их было десятка два на 3000–4000 обитателей — короля, придворных, слуг. Где справлялись остальные? В углах, за шторами, в коридорах. Маркиза де Ментенон, поздняя жена Людовика, жаловалась: "Идешь по галерее, а там лужи". А принцесса Елизавета Шарлотта, невестка короля, в письмах родным вываливала правду без прикрас: "Тут вонь, как в хлеву. Люди гадят где попало, а уборка — раз в неделю".

Но тут возникает вопрос: если вонь и грязь были нормой XVII века, почему она сама так ужасалась? Ведь должна быть привычной к такому - попытается меня подловить внимательный читатель. Действительно, кажется противоречием — все так и так жили в грязи, а придворные почему-то ворчали. Елизавета, немка из Пфальца, выросла в скромных княжеских дворах, где людей было меньше, а порядок строже. В 1672 году она писала тётке Софии Ганноверской: "В Германии мы не так теснимся, и воздух чище". Для неё Версаль стал шоком, удивив не просто вонью как таковой, а её масштабом. В 1694 году она сравнивала дворец со "свинарником", в 1715-м добавляла: "Они делают это за дверями и в углах, и это позор, как мало тут убирают". К тому же справлять нужду по углам, там где она выросла видимо тоже не было принято. Летом 1701-го, в жару, она и вовсе задыхалась: "Вонь здесь невыносима, тысячи тел в тесноте — это хуже, чем дома".

Версаль обещал величие, а выдавал хаос. Даже Сен-Симон, не приехавший из Германии и не живший при маленьком княжеском дворе, тоже морщился: "Блеск снаружи, грязь внутри". Он привык к вони эпохи, но не к её концентрации здесь — ковры, пропитанные мочой, гниющая еда, тысячи немытых тел в замкнутых залах. Ментенон, ждавшая уюта рядом с королём, ворчала на лужи, наступая на шёлковые подолы. Это была не просто грязь — это провал ожиданий от "идеального дворца". В других резиденциях, вроде Лувра, толпы не душили, и уборка справлялась. А тут — адская смесь, которую даже духи не брали. Горшки выносили слуги, но не успевали — вонь стояла такая, что окна открывали даже зимой. Один гость вспоминал: "Версаль чуешь за милю". Золотые стены, шёлк, зеркала — и смрад, пробивающийся сквозь парфюм. Это ли мечта?

Почему так жили?

Эпоха такая. Чистота была роскошью, а вонь — частью быта. В деревнях спали с коровами, в городах лили горшки в окна — все пахли. Людовик не был грязнее других — он даже считался аккуратным: духи, бельё, умывание. Но зубы, кишечник и привычки выдавали его с головой. А Версаль? Тысячи людей в тесноте, без канализации, с этикетом вместо здравого смысла. Король хотел величия, но получил золотую клетку, где смрад рвал нос. Елизавета и другие ворчали не на эпоху — на контраст между обещанным и реальным.

Когда Людовик умер в 1715-м, тело его лежало в Версале. Гниение началось быстро — жара, больные органы. Придворные шептались: "Даже мёртвый он пахнет". Врачи бальзамировали, но запах всё равно бил в нос. "Король-Солнце" ушёл, оставив дворец, где блеск соседствовал с грязью.

Так что же правда? Людовик не мылся часто, зубы гнили, кишечник шалил, а Версаль вонял, как рынок в жару. Но ужаснее всего — это было нормально, пока не становилось слишком. А вы бы вытерпели день в том Версале?

Людовик XIV, известный как Король-Солнце, правил Францией более 70 лет, что для XVII века было невероятным достижением. Его правление стало эпохой расцвета культуры, искусства и государственности. Однако, помимо своих великих дел, монарх столкнулся с проблемой, которая до сих пор остаётся актуальной для многих людей, — геморроем.

У Людовика XIV развился не просто геморрой, а серьёзное осложнение — фистульный абсцесс в области прямой кишки. Это состояние сопровождалось образованием гнойного пузыря, который впоследствии прорвался, создав канал между прямой кишкой и внешней средой. Король страдал от сильной боли, высокой температуры и долгого дискомфорта.

Почему же такая проблема возникла у могущественного правителя? На это повлияло несколько факторов. Во-первых, гигиена в то время была далека от современных стандартов. Хотя у короля были слуги, помогавшие ему с гигиеническими процедурами, это не могло полностью предотвратить развитие болезни. Во-вторых, Людовик XIV был страстным наездником. Постоянные удары о седло во время верховой езды травмировали область таза, что способствовало появлению геморроя.

Третий фактор был связан с привычками монарха. Король любил подолгу сидеть на своём "царском стуле" — специальном унитазе, отгороженном ширмой. В это время он часто принимал придворных, давая аудиенции. Длительное сидение и напряжение в области ануса усугубляли проблему. Кроме того, Людовик XIV был известен своим аппетитом, что привело к избыточному весу и нарушению венозного оттока в области таза. Его активная личная жизнь, включающая множество любовных связей, также способствовала приливу крови к этой области, что ухудшало состояние.

Ситуация стала настолько серьёзной, что потребовалось хирургическое вмешательство. Однако врачи долгое время боялись оперировать короля. Один из хирургов даже попросил шесть месяцев, чтобы набраться опыта, проводя подобные операции на обычных людях. В итоге операция была проведена без анестезии, в позе на животе. Хирург разрезал абсцесс, очистил рану и наложил повязки. После операции король соблюдал постельный режим, и рана зажила. Людовик XIV был настолько доволен результатом, что наградил хирурга дворянством, поместьем и орденом. В честь этого события был устроен грандиозный концерт, а многие придворные, желая быть похожими на короля, стали просить сделать им такую же операцию, даже если у них не было проблем с геморроем.

Эта история не только демонстрирует медицинские достижения того времени, но и поднимает важный вопрос: можно ли было предотвратить развитие геморроя у Людовика XIV? Ответ — да. Для этого нужно было понять причины заболевания. Например, во время Столетней войны у рыцарей часто возникал геморрой из-за постоянных ударов о жёсткие седла в доспехах. Американские военные во время Второй мировой войны страдали от так называемой "джиповой болезни" — раздражения и геморроя, вызванного ездой на жёстких сиденьях без амортизаторов.

Ключевым фактором в развитии геморроя является травматизация копчика и крестца. В области копчика находится непарный копчиковый узел, который управляет кровоснабжением таза. Если копчик повреждён (например, из-за падений, ударов или длительного сидения), это может привести к нарушению кровотока и развитию геморроя. Также важно учитывать другие факторы, такие как нарушение венозного оттока, воспалительные процессы и даже состояние диафрагмы.

Лечение и профилактика геморроя включают коррекцию положения копчика, устранение факторов, способствующих нарушению кровотока, и внимательное отношение к своему здоровью. В случае Людовика XIV, если бы эти меры были приняты вовремя, возможно, ему удалось бы избежать столь болезненной операции.

Интересно, что история с геморроем Людовика XIV стала настолько известной, что народ Франции активно праздновал выздоровление короля. Людовик XIV подробно рассказывал о своём состоянии не только придворным, но и простым людям, что сделало эту историю поистине легендарной. Празднования были настолько бурными, что некоторые участники получили травмы, радуясь за своего монарха.

Таким образом, история геморроя Людовика XIV не только забавна, но и поучительна. Она напоминает о важности заботы о своём здоровье и своевременного обращения к врачам. А также показывает, что даже великие правители не застрахованы от обычных человеческих проблем.