Правило номер один: в ночном клубе не происходит ничего, чего бы не предусмотрела этология. Ты не на свидании. Ты на кормушке. Ты — звено.

Девушка. Что она хотела? Реально. Она пришла в ночной клуб. Это уже диагноз. Это само по себе заявка на участие в акте естественного отбора самого примитивного толка. Самые тупорылые тёлки идут на запах самых тупорылых самцов. Закон. Ричард Докинз, мать его, объяснил бы это через эгоистичный ген, который так отчаянно хочет размножиться, что отключает мозг и включает инстинкт найти самого громкого, самого накачанного, самого агрессивно пахнущего тестостероном и дешёвым парфюмом примата в радиусе пяти метров.

Поэтому «выхватить» в клубе — это не романтика. Это не провал. Это — успешная реализация генетической программы по поиску альфа-особи в условиях искусственной пещеры с мигающим светом и бас-бочкой. Горе не в том, что это случилось. Горе в осознании, что вся эта конструкция — от дизайна баночки пива до ритма музыки — существует только для этого. Чтобы два рекомбинантных набора ДНК нашли друг друга по принципу «кто громче орёт и ярче светится».

Деградация? Нет. Стагнация. Зацикленность. Мы не деградируем. Мы идеально отточили древний ритуал подменой символов: вместо дубины — банковская карта, вместо ритуального танца у костра — тряска под соусом из автотюна, вместо удара по голове — размазанное по полу лицо.

И вот этот момент — момент, когда девушка «пиздюливается» — это не сбой системы. Это её апофеоз. Это кульминация. Весь клуб, вся эта многоуровневая инженерия по снижению когнитивных функций, вела именно к этому: к чистому, неопосредованному, животному акту отбора через насилие. Не через намёки, не через разговоры, а через демонстрацию доминантности в самой примитивной её форме.

Если бы она просто «отхватила» где-то в рестике — это была бы другая глава. Глава про социальные маски, про статус, про умение вести беседу. Более сложная, более человеческая, более скучная с точки зрения гена.

Но клуб — это место, где сдирают кожу с цивилизации. Где оставляют только пульс, запах и реакцию «бей или беги». И в этом естественном течении вещей её избили не «плохие парни». Её просто отметила как бракованный материал сама логика этого места. Система выполнила свою функцию по отбраковке слабого звена. И завтра вечером она, или другая на её месте, снова купит билет на эту карусель. Потому что ген требует продолжения. А ритуал — своего завершения.

И ты стоишь, наблюдаешь за этим, и понимаешь, что твоё отвращение, твой гуманизм, твоё «какое свинство» — это всего лишь шум. Статический фон для великого, равнодушного и абсолютно тупорылого механизма воспроизводства. Ты не участник. Ты — осложнение.

В стороне от двухэтажного деревянного дома, построенного женщинами-торфяницами после войны, под ветками- лапами высоких елей стоял огромный стол с лавками вокруг на деревянных опорах, вкопанных в землю. Конструкция выглядела очень надежно и летом, в выходной день наши бабушки и дедушки собирались за ним и играли в лото на деньги. Нет, не подумайте, это было вовсе не деревенское казино, ставки были чисто символическими- одна копейка на кон с участника с правом прекратить игру по первому желанию, никто не принуждал.

На всю деревню раздавался голос очередного ведущего, который выкрикивал цифры, указанные на маленьких деревянных бочонках, которые вытаскивались рукой один за другим из тряпичного мешочка, а в это момент участники внимательно закрывали выпавшие цифры на своих карточках, кто чем: монетками, пуговицами, камешками- всем, что было под рукой. Вдруг, раздавался восторженный крик победителя, первым собравшего полный ряд на карточке. Другие участники в этот момент сразу начинали пристальную проверку, сверяя цифры ряда с цифрами на бочонках во избежание подвоха. Некоторые бубнили, укоряя ведущего, что надо лучше помешивать бочонки в мешке, и, наконец, подтвержденный победитель получает кучку с копеечными монетками, расплываясь в улыбке до ушей. Мы с пацанами сидели на лавке недалеко и внимательно наблюдали за ходом игры, понимая, что если выигрыш будет на мужской стороне, то, скорее всего, после турнира гонец отправится к моей бабуле за самогонкой, тут было главным- не упустить момент, и сразу после окончания игры, как только народ разойдется, быстро нырнуть под стол.

Зачем же мы ныряли под стол?  Дело в том, что стол был сколочен из самой обычной обрезной доски, которая со временем ссохлась, и между дощечками образовывались зазоры, в которые, порой, проваливались мелкие монетки. Мы руками расчищали пыль, пытаясь их найти, кто был шустрее, тому везло, ведь тогда билет в кино в деревенском клубе стоил пять копеек, а на вечерний сеанс с дискотекой -10 копеек, а это уже считалось высшим пилотажем, попасть на дискач, где танцуют взрослые парочки, а потом наблюдать во время киносеанса, как они там обнимаются и целуются на заднем ряду. Важно было успеть перешерстить всю землю, потому что вскоре за стол приходили мужики и гудели, пока не стемнеет. Даже найти одну копейку для нас уже считалось за радость, а если пять- то это праздник. Помню, что мой товарищ в ходе таких поисков поставил абсолютный рекорд- 12 копеек.

Подвыпившие мужики не успокаивались и играли в карты, тут ставки были больше и проблем больше. Первая традиционная закономерность- самогона никогда не хватало, поэтому в этот вечер у бабули был хороший улов- деньги она брала редко, более просила помочь перепахать огород или сено привезти- не отказывали. Если мужики перебарщивали со спиртным, дело могло дойти до драки, но вопрос разрешался очень быстро. Как только начинались шум и крики, из подъезда выходила тетя Галя, и если она начинала ругаться, то ни один мужик не мог рта раскрыть, просто сразу уходил за сараи. Поговорили на лавке, что она отбывала наказание в лагерях, но человеком она была очень добрым и справедливым, детей очень любила, а вот смутьянов и пьяниц быстро ставила на место своими выражениями, хлеще ледяного душа, как пульнет, чище, чем обухом по голове.

Так люди жили годами: ссорились, мирились, играли в лото, ходили по выходным и праздникам в сельский клуб, все было по-доброму, а нам, приезжим городским мальчишкам, знай одно- посмотреть, что же там происходит на вечернем сеансе на заднем ряду.