CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

— Ждите, — бросил капитан и повесил трубку.

— Фил, ты уверен, что не надо звонить шефу или хотя бы Аристарху Ивановичу? — Зашептала мне Ника.

Идея звонить адвокату не пришлась мне по вкусу, а уж ставить в известность Аркадия Петровича я вообще не видел резона.

— Зачем? Его это не касается.

— Но...

Её оборвала резкая трель звонка.

— Сержант Егорова. — Женщина, сидевшая в стеклянной будке рядом с решёткой, отгораживающий тамбур от коридора, подняла трубку стационарного телефона. — Да, да, поняла. — Она махнула рукой, подзывая меня к себе.

— Не надо, — я сжал Никины пальцы, — подожди меня здесь.

— Паспорт есть? — Сержант Егорова раскрыла толстый журнал.

— Есть. — Я протянул ей бордовую книжицу.

— Вам, — Сержант, начала быстро переписывать мои данные, — в кабинет 216, второй этаж, по правой лестнице. И пусть она вам пропуск подпишет.

Сержант протянула мне вместе с паспортом синий прямоугольник пропуска.

Тук. Тук. Тук.

Я пробарабанил костяшками по обшарпанной двери без таблички, только с номером, написанным на створе маркером, и, не дожидаясь разрешения, вошёл.

Кабинет – маленький, словно келья монаха, и такой же душный. Два стола впритык, два стула для посетителей. Два компьютера, принтер на подоконнике и платяной шкаф. Обои в легкомысленный цветочек. Совсем не похоже на то, что показывают в полицейских боевиках. За правым, заваленным бумагами столом, спиной ко мне сидела следователь. Узкая спина под белой тканью рубашки и копна растрёпанных рыжих волос, вот и всё, что я сумел разглядеть, остальное скрывала спинка офисного кресла и стол.

— Филипп Илларионович Торов? — Не оборачиваясь, осведомилась следователь.

— Да.

— Присаживайтесь.

Стул скрипнул под моим весом.

Закончив печатать, следователь щёлкнула кнопкой мыши, и, достав из зажужжавшего принтера несколько листков, повернулась ко мне.

Узкие плечи, худая шея и неожиданно сочная грудь, обтянутая форменной рубашкой. Треугольное лицо с россыпью веснушек, но не редких и мелких, выглядящих мило, как у Ники, а больших, густо усыпавших лицо и шею. А если судить по рукам, которые покрывали веснушки, то и плечи, и грудь у неё тоже веснушчатые, б-р-р. Меня мысленно передёрнуло. Бледно-зелёные глаза и странно блёклые губы. Её можно было бы назвать симпатичной, если бы не усталость и злой огонёк, зажёгшийся в глазах при виде меня.

Мы молча разглядывали друг друга.

Я явственно прочёл в зеленоватых глазах: ты мне не нравишься. Впрочем, антипатия вышла взаимной. Следователь Свиридова мне тоже не понравилась.

— Назовите ваши полные данные. — Следачка занесла ручку над только что отпечатанным бланком.

— Это допрос?

— Разговор.

— К чему тогда эти писульки? — Я кивнул на бланк.

Следователь отложила ручку:

— Значит, разговора под запись вы не хотите?

— Сдаётся мне, это будет не разговор, а снятие показаний. Если это так, то я, пожалуй, звякну адвокату.

— И кто у нас адвокат? — Не тон, а сплошная ирония.

— Аристарх Иванович Серов.

По тому, как скривилась её лицо, я понял: это имя ей знакомо не понаслышке.

— Хорошо. — Бланк отправился вслед за ручкой.

— Где работаете?

— Альянс «Memory».

— Должность.

— Программист.

Было видно – ей неудобно опрашивать меня и не записывать ответы. Ну, ничего, мне тоже неудобно сидеть на жёстком, едва живом стуле, жалобно поскрипывавшем от малейшего движения.

— Да что вы, вот прямо так – программист? — Рыжие брови удивлённо и иронично приподнялись.

— Прямо так. А, что вас удивило?

— Да нет, ничего. Где проживаете?

Я назвал и место прописки, и место фактического проживания. Жили мы с Никой в квартире, доставшейся ей от тётки. В той самой, где она передала мне подсадку. Вот честное слово, писала следачка наш разговор, как пить дать, писала.

— Кем вы приходились Вековой Наталье Ивановне.

— Формально никем. А так... — я замялся, не зная, как описать наши отношения.

Кем я на самом деле приходился Таше? Бывшим любовником, другом, человеком, присматривавшим за ней, платящим за съёмную хату и покупающим продукты? Всё это и одновременно ничего. Как мне рассказать этой рыжей, стервозной и агрессивно настроенной по отношению ко мне следачке, кто я был для Таши. Молодой, одного со мной возраста, а может, и помладше, бабе, но, по всему видно, несчастной в личной жизни. Я такие моменты враз просекаю. Женщины, у которых отношения с мужиками по каким-либо причинам не складываются, ведут себя иначе, чем те, у кого с этим всё в порядке. Выглядят по-другому, разговаривают по-другому, да они даже – чёрт возьми! – пахнут по-другому.

— Бывший любовник. Да? — И вновь ничем не прикрытая ирония пополам со злостью.

Интересно, чем я ей не приглянулся, что она так злится? Я вздохнул, подбирая слова.

— Послушайте, Оксана Владимировна, какая разница, кем я был, давайте вернёмся к существу вопроса.

— Разница большая. — Следачка нехорошо растягивая слова, разглядывала меня. — Так кем?

— Хорошо. — Теперь разозлился я. — Да, я бывший любовник Таши.

— Кого?

— Вековой Натальи Ивановны. Она не любила полного имени. Просила называть её Ташей.

— Вас?

— Всех. Всех близких друзей.

Я замолчал, пытаясь успокоиться. Не время и не место злиться, можно наговорить лишнего. Хоть чего лишнего я могу наговорить? Я невиновен, и точка.

— Мы расстались три или четыре месяца назад.

— Три или четыре?

Пальцы рук, лежащих на столе, слегка подрагивали, так, словно следачке не терпелось взяться за ручку. Хотя я не был уверен, что среди вороха бумаг, разбросанных по столу, не лежит включённый диктофон. Меня мог писать тот же айфон, лежащий экраном вниз рядом с её правой рукой. Впрочем, всё равно, никакой юридической силы эта запись иметь не будет, она не предупреждала, что записывает разговор.

Я сжал зубы, голову опять кольнуло болью. Да чтоб тебя!

— В мае.

— И...

— Я помогал ей, если хотите – присматривал. Платил за квартиру, покупал продукты, иногда приезжал просто поболтать.

— Зачем?

Действительно, зачем? Да очень просто: я чувствовал себя виноватым перед ней, тем, что у меня интересная и хорошо оплачиваемая работа, любимый человек и вообще всё хорошо. А у Таши – дрянная съёмная хата, психи на сайте, пишущие всяческие гадости и жалующиеся на несправедливую жизнь, и никого рядом.

Но я не собирался изливать душу перед стервозной и неудовлетворённой следачкой, поэтому просто пожал плечами и ответил:

— Не знаю... Наверное, в память о прежних отношениях. С деньгами у неё было туго, да и вообще... Четыре года совместной жизни просто так не выкидывают.

— Благородно. — Протянула следачка, иронично растягивая гласные.

Боль в моей голове разгоралась со стремительностью степного пожара. Заломило виски, защипало глаза, затылок словно налился свинцом. Хотелось застонать, плюнуть на всё и уйти. Но боль, внезапно, так же как появилась, исчезла. Лишь яркая вспышка – и всё.

Я моргнул и прислушался к себе. Точно! Боли как не бывало.

— Что, простите? — Занятый собой, я пропустил очередной вопрос.

— Вы последний её видели?

Поймать меня вздумала. Она что, за дебила меня держит?

— Я думаю, что последним её видел убийца. А я виделся с Ташей вчера утром.

— При каких обстоятельствах?

— Я позвонил ей. Мне не понравился её голос, и я решил заехать.

— Когда это было?

А то ты не знаешь, соседку всяко опросила, а соседка меня видела, как себя в зеркале.

— Это было... — я задумался, вспоминая и...

И чуть не выругался. В голове, при попытке вспомнить обстоятельства последней встречи с Ташей, вспыхнул экран, словно на экране компьютера. И передо мной с точность до секунды побежало кино моего прошлого.

Я слушал, как где-то в квартире мерзко, словно расколотый колокольчик, звенит дверной звонок. Я звонил минут пять, не меньше. Таша! Мать твою, где ты? Вышла? Или по своей извечной привычке напялила наушники и врубила музон? Я ещё раз вдавил кнопку звонка. Бесполезно. Пакеты ещё эти, с продуктами. Я заскочил в магазин, перед тем как заехать. Накупил еды, на пару недель должно хватить.

А вот соседка по площадке, дверь открыла сразу.

— Филипп. — Радостная улыбка на лице.

— Ольга Викторовна, я звоню Таше, она не открывает. Вы не знаете, она куда-нибудь выходила?

— Нет, Фил, ты же знаешь, что звукоизоляция здесь плохая, а ваша дверь так противно скрипит. Да и Наташенька, когда выходит, дверью громко хлопает. — Улыбка сменилась озабоченностью. — Что-то случилось?

Я извиняюще улыбнулся: давно хотел смазать петли, да руки все не доходили.

— Надеюсь, что нет. Я гляну? — Я кивнул на лоджию, смежную с лоджией в квартире Таши.

— Конечно, конечно. — Соседка вновь улыбнулась.

Я заглянул за перегородку – точно, как и думал. Таша, в огромных наушниках, с ногами забравшись в кресло, ожесточённо стучала по клавишам ноутбука.

Я облегчённо выдохнул.

— Я перелезу?

Соседка лишь развела руками.

— Вы извините. — Мне было неудобно.

— Ничего, ничего.

Я перекинул пакеты через перила и полез вслед за ними.

Оставив продукты на лоджии, я вошёл в квартиру, мне повезло – дверь была не закрыта. Таша, увлечённая перепиской, ничего вокруг себя не замечала. Из наушников, скрывающих уши, доносился грустно-протяжный, в переборе гитарных струн, женский голос:

Waking up is harder than it seems,

Wandering through these empty rooms

Of dusty books and quiet dreams.

Pictures on the mantle,

Speak your name

Softly like forgotten tunes,

Just outside the sound of pain.

Weren't we like a pair of thieves,

With tumbled locks and broken codes.

You can not take that from me,

My small reprieves; your heart of gold...7

В комнате стоял неприятный запах немытого тела, грязного белья, человеческой неприкаянности, тоски и боли. Словно в палате смертельно больного. Я смотрел на Ташу, сердце неприятно заныло, словно в предчувствие беды. Волосы давно не мыты и не чёсаны. Хуже того. Раньше, Таша тщательно следила за длинной и цветом своей причёски, с завидной регулярностью красясь и подстригаясь. А теперь. Я покачал головой. По виду её шевелюры она не красилась и не стриглась не меньше месяца. Я попытался вспомнить, как она выглядела в последний мой визит. Также неопрятно? Чёрт! Я не помнил. Мы виделись мельком, мне предстояло прикрывать Нику в очередной ходке, и я заскочил всего на пару минут. Оставил деньги за квартиру, продукты и ушёл. Да, да! Я платил за эту съёмную хату и снабжал Ташу продуктами. Я чувствовал себя должником перед ней. Чувствовал вину за то, что...

За то, что бросил её – да, именно я, именно её и именно бросил. Как ни крути, как ни пытайся прикрыться словами – кончились чувства, не сошлись характерами, слишком разные интересы, но это именно так. Как ни думай, что она была с этим согласна, и ни на миг не пыталась меня удержать. И даже делала вид, что наш разрыв ей безразличен.

Вот ведь, чёрт, никогда я не чувствовал себя виноватым ни перед кем. Ни перед родителями, которых не видел больше десяти лет, ни перед тёткой, за то, что свалился на её голову. Это из-за меня она не вышла замуж и не родила детей. Сколько ей было в мой приезд? Тридцать четыре – тридцать пять? Самый сок для женщины. А тут великовозрастный оболтус, которого кормить, поить и одевать надо. Ни перед тренерами, которых покинул, когда понял, что профессиональный спорт не для меня. Ни перед другими девчонками, с которыми встречался, а потом бросал. Их, романов, в смысле, до Таши, у меня было превеликое множество.

А перед Ташей чувствовал.

Когда же я видел её последний раз? Две, три недели назад? Да, кажется, именно тогда. Но вот выглядела ли она тогда такой... Такой... Опустившейся, что ли? Безжизненной, словно монгольфьер, из которого выпустили весь подъёмный газ. Я не помнил.

Она сидела, поджав под себя босые ноги, скрючившись, словно Голлум, над своей прелестью, закрывшись от мира ноутбуком и творчеством Леры Линн. Я смотрел на Ташу и смотрел, поражённый её видом.

А композиция The Only Thing Worth Fighting For меж тем всё играла и играла, зацикленная по кругу.

Таша, увлечённо отстукивая по клавишам, ничего не видела вокруг. Не замечая ни запаха, витающего в воздухе, ни своего немытого тела, ни бардака, царящего в квартире, ни меня. Я прошёл на кухню. Вздохнул. Грязь на полу, крошки и огрызки на столе, ведро для мусора переполнено, грязная посуда до самого крана, в холодильнике пустота.

Я вернулся в комнату и, дождавшись, когда в очередной раз прозвучит грустное:

Разве мы не на поле для битвы,

Запертые в священной войне?

Твоя любовь под прицелом моим.

Единственное, ради чего стоит бороться,

Единственное, ради чего стоит бороться...[1]

Осторожно прикоснулся к плечу Таши:

Осторожно прикоснулся к плечу Таши:

— Привет.

Она вскинула испуганные глаза, быстро закрыла крышку ноутбука, и, стянув с ушей наушники, протянула:

— Фил, привет.

Таша обрадованно улыбнулась и встала, потянувшись ко мне. Я приобнял её, поразившись худобе: она и раньше была стройняшкой, но это была стройность свободной лани, а сейчас – болезненность находящегося в заточении зверя. Свободная майка совершенно не скрывала торчащих рёбер и начавшей обвисать груди.

— Таш, что с тобой?

— В смысле?

— Выглядишь неважно.

— Да? Устала просто. Работы... — она кивнула на прикрытый ноутбук, — много.

— Все консультируешь своих психов? — Хотел шутливо, вышло зло.

— Да. — От моего тона она замкнулась и села в кресло. — Я знаю, тебе это никогда не нравилось. — Она прижала колени к груди и обхватила их руками, словно отгораживаясь от меня. — Но это моя работа. И тебе сейчас, должно быть, безразлично, чем я занимаюсь.

Голос на грани слёз. Я беззвучно выругался.

— Извини. Не хотел тебя обидеть. Просто пошутил неудачно. — Я присел на корточки напротив неё.

— Мне никогда не нравились твои шутки.

Я кивнул соглашаясь. Я это знал, как и то, что её жутко бесило, когда я влезал в очередную историю.

Мы молчали, а из наушников лились, сочась тоскою, слова:

The only thing worth fighting for.

Change will come to those who have no fear,

But I'm not her; you never were

The kind who kept a rulebook near.

What I said was never what I meant.

And now you've seen my world in flames

My shadow songs, my deep regret...[2]

Вот уж верно – в самую точку, в самую нашу ситуёвину:

Перемены настигают тех, кто бесстрашен,

Но я – не она; а ты...

Ты никогда не был любителем правил.

То, что я говорила,

Никогда не было тем, что чувствовала я.

А теперь ты видишь – мир мой в огне.

Мои призрачные песни,

Мою печаль, мое сожаленье...[3]

— Таш, ты давно ела? — Перевёл я разговор. — Холодильник пустой.

— А, тебя только это интересует?

Я насторожился, предчувствуя нехороший разговор.

— Что ты имеешь в виду?

Её глаза вспыхнули.

— И куда же подевалась твоя прямота, Фил?

Никогда раньше она ни словом не упоминала Нику, и то, что она, та самая – истинная, так сказать, корневая причина нашего разрыва. И вот теперь я чувствовал: время пришло. Время расставить все точки над ё, i и всеми остальными буквами, где есть эти самые диэрезисы, умляуты и тремы.

— Нет, меня не только это интересует.

— Да, а что именно? — Слова так и сочились ядом.

— То, что ты не моешься, не стрижёшься, да и вообще выглядишь...

Я запнулся, подбирая слова.

— Отвратительно, да? Ты это хотел сказать?

— Нет, — я постарался успокоиться, — ты выглядишь больной. Когда ты в последний раз выходила на улицу?

Ха-ха-ха! Она рассмеялась жутким, визгливым смехом.

— Ах, Фил, Фил, Фил. Добрый, заботливый, Фил Торов. Могучий человек, готовый впрячься за любого, кто попросит, или просто по велению души. О ней ты тоже так заботишься?

Я видел – она на грани истерики. А в таком состоянии с ней бесполезно разговаривать, знаю, проходили, и не раз. Сейчас она ничего не услышит. Но всё же попробовал.

— Таш, ты прекрасно...

— Да, я прекрасно знаю – это из-за неё ты меня бросил. Я поняла, что ты уйдёшь, как рыба под лёд, как только увидела её.

Глаза Таши лихорадочно блестели, а по щекам текли слёзы. Она что, под наркотой? Не может быть! Таша всегда отчаянно боялась попасть под зависимость, неважно – никотиновую, алкогольную или под наркоманский баян. Боялась настолько, что ни разу в жизни не пробовала даже травки, покуривание которой было доброй традицией в компаниях, в которых мы частенько бывали.

— Дрянь!

— Таша! — Рявкнул я, выходя из себя. — Прекрати, Ника, она...

— Не ври, Фил. Ты же всегда был патологически честен. Зачем сейчас врать?

Я хрустнул костяшками. Она была тысячу раз права. Ника была причиной, всё остальное – следствием.

Я потянулся к её руке, чтобы посмотреть на вены. Но Таша отпрянула от меня и яростно выкрикнула:

— Ты думаешь, я колюсь? На, смотри. — Она вызывающе протянула мне руки. — На ногах не хочешь глянуть? Или между ног? Тебе же так нравилось туда смотреть?

Я молча встал, отнёс продукты на кухню, и, раскидав их по холодильнику и по полкам, ушёл. Просто ушёл, ничего не сказав на прощанье. Даже дверью не хлопнул. Чего хлопать – mea culpa[4]. И этого не изменить.

Я дёрнулся, отрываясь от экрана в моей голове. Это было, как смотреть фильм на флешь плеере: хочешь – перематывай, хочешь – отматывай назад. Я вытер вспотевший лоб и взглянул на следачку, пытаясь понять – сколько прошло времени с момента моего... Погружения? Пусть будет погружение. После, об этом я подумаю после, а сейчас надо собраться и продолжить нашу беседу.

— Это было... — подбодрила меня следачка.

Судя по её виду, она не заметила моего замешательства, а значит, прошло... Секунда? Две? Меньше?

— Вчера. Это было вчера утром, часов в десять. Я говорил: я позвонил Таше, её голос мне не понравился. Я решил приехать, завёз продуктов. Мы поговорили...

— Ссорились? — Следачка испытующе смотрела на меня.

По взгляду я понял: ей так и хочется поймать меня на лжи. Я усмехнулся. Хрена тебя, рыжая. А то я не знаю, что весь наш разговор или ссору, если тебе так хочется, слышала соседка, милейшая Ольга Викторовна, с вечной заботой в поблёкших глазах.

— Думаю, это и так вам известно. Вы ведь беседовали с соседкой?

Я видел разочарование в глазах следователя, подловить меня не удалось.

— Я хотела бы услышать вашу версию. — Следачка лёгким движением откинула волосы с веснушчатого лба и откинулась на спинку кресла. Рубашка, обтягивающая спелую грудь, натянулась так, что сквозь ткань, несмотря на наличие лифчика, проступили соски.

Я поймал себя на совершенно некстати возникшей мысли: интересно, у неё и между ног всё в веснушках? Тьфу ты! Нашёл о чём думать.

Оксана Владимировна, я всё-таки вспомнил её отчество, поймала мой взгляд, состроила презрительную гримаску, и, чуть помедлив, выпрямилась. Вот ведь стерва веснушчатая, играет со мной. Тоже мне, кошка нашлась. Только я не мышка.

— Я не помню дословно. Мне не понравилась, как она выглядит, даже подумал, не принимает ли она наркотики.

— А она?

Скрывать что-либо было бесполезно, думаю наш разговор на повышенных тонах, был абсолютно точно донесён до неё соседкой.

— Таша обвинила меня в том, что я бросил её ради другой.

— Это так?

— Отчасти.

— И всё-таки, разве не женщина стала причиной вашего разрыва?

Вот ведь змея пятнистая, дотошная какая.

— Женщина.

— Хорошо. — Удовлетворённо протянула Оксана, блин, Владимировна.

Следачка, порывшись в папке, достала какую-то бумагу, и, бегло просмотрев её, спросила:

— У вас и алиби есть?

— Я не знаю времени смерти. — Устало сказал я.

Детский лепет какой-то. Неужели она думает, что на такой дешёвый трюк меня можно поймать? Тем более что я и в самом деле не знал, когда умерла Таша.

— Ах да, я же не сказала. Предположительное время смерти...

Она снова заглянула в бумаги, будто и так не знала:

— Смерть наступила в промежуток между 22.00 и 24.00 первого августа. Но с учётом того, в каком состоянии было тело, можно с уверенностью сказать, что убийца пришёл раньше.

— Как её убили?

Следачка отложила бумаги и устало посмотрела на меня.

— Разрезали живот, отделили голову, а тело распяли на стене, вверх ногами.

Значит, в новостях не врали.

— Когда её нашли?

— Второго августа, днём. Позвонила соседка, Ольга Викторовна Смекалина, она заглянула через балконную перегородку, увидела, что комната забрызгана чем-то красным, и позвонила в полицию.

Я так и думал. Перед тем как уйти, я заглянул к соседке и попросил её присматривать за Ташей.

— Вы хотите сказать, что Ташу прибивали к стене, бетонной замете, и никто этого не слышал? В двенадцать ночи? И это при полном отсутствии звукоизоляции?

— Я разве сказала, что её прибили? Нет. Тело было приклеено к стене клеем. Знаете, как в рекламе.

Это был абсолютный бред, такое могло произойти в голливудском триллере, но не в реальной жизни.

— И что криков тоже никто не слышал?

— Нет.

— Как такое возможно?

— Она могла быть без сознания, под воздействием наркотиков, да многое чего. Мы сейчас выясняем. И всё-таки где вы находились, в промежуток между восьмью и двенадцатью ночи?

— На даче.

— И кто это может подтвердить?

— Моя девушка. Соседка по даче и её внуки.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Пожалуйста. С часу до пяти мы были на озере. Я и... моя девушка.

— Её имя.

— Зачем?

— Не притворяйтесь дураком. Нам придётся проверить ваши показания.

— Ника Трубина.

— На озере вдвоём были?

— Нет, вчетвером. С нами пошли соседские дети. Даша, десяти лет, и Серёжа двенадцати. Вернувшись с озера, мы поужинали. Вдвоём с Никой, потом играли в монополию с Дашей и Серёжей. Потом дети ушли к себе. Мы с Никой посидели пару часов и легли спать.

— Когда закончилась игра?

Я пожал плечами:

— Точно не скажу, — я, конечно, мог обратиться к своей новоприобретённой способности и сказать ей время вплоть до секунд, но это могло вызвать ненужное подозрение, обычно такие мелочи люди не помнят. — Но, думаю, около половины восьмого.

— Во сколько легли спать?

— Около десяти.

— Куда-нибудь отлучались в этот промежуток времени?

— Только за водой. На родник ходил.

— Сколько отсутствовали?

— Не больше часа.

— Вас ещё кто-нибудь, кроме вашей подруги, видел?

— Из знакомых никто.

— Значит, — довольно подытожила следачка, — мы имеем промежуток времени между половиной восьмого и полуночью, когда, кроме вашей подруги, лица заинтересованного, — рыжая подняла указательный палец вверх, как бы указывая на важность сказанного, — вас никто не видел.

Она торжественно улыбнулась, и, откинувшись на спинку кресла, забросила ногу на ногу. Синяя юбка плотно обтянула бёдра, а сквозь ткань рубашки вновь проступили очертания сосков.

— И... — Я не обратил внимания на её игру. Смотрел прямо в зелёные глаза, гадая – она и впрямь думает, что Ташу убил я, или играет в какую-то игру. Если да, то в какую, и зачем?

— И вы вполне могли успеть съездить в город и вернуться на дачу.

— Угу, а Ника, значит, покрывает меня? Знает всё и покрывает?

Следачка пожала плечами:

— В этом мире всё возможно.

Я опять начал закипать.

— Ладно, допустим. Два вопроса. Зачем мне это надо, мотив, так сказать, и зачем это надо Нике?

Следачка наклонилась ко мне:

— Начнём со второго. Любовь зла, полюбишь и козла. Ну а насчёт первого... Она тебе мешала...

Вот как, уже и на ты, всё антиресние и антиресние. Чем всё-таки я не угодил рыжей? Причём так сильно, что она готова повесить на меня зверское убийство. Или ей просто работать неохота? А тут так удобно – вот он, самый лучший подозреваемый, всем известно – первейшие кандидаты в убийцы, это бывший муж и бывший любовник.

— Чем она мне мешала? — Я решил пропустить обращение на ты мимо ушей.

— Всем! Скандалы, требования вернутся, возможно, угрозы. Тебе или твоей новой пассии. Или вот! Шантаж. Она могла шантажировать тебя. Не зря ты ей квартиру оплачивал, продукты покупал. А в последний разговор она потребовать большего, тебе это надоело, и ты, раз, — следачка рубанула рукой по воздуху, — решил покончить со всем этим разом.

Она всё ближе наклонялась ко мне.

Я вскипел, как чайник на конфорке, не заметив, что тоже перешёл на ты:

— Ты понимаешь, что это бред?

Я подался ей навстречу, ловя запах её дыхания. Смесь из кофе, сдобы и мятной жвачки.

— Какие скандалы, угрозы, шантаж? Ты мыльных опер пересмотрела или перегрелась? Очнись. Я не убивал Ташу, и даже не думал об этом. Да, я чувствовал перед ней вину, за то, что бросил. Но, избавляться от этого чувства с помощью убийства – это, это... Это нонсенс. Я не убийца.

— Не убийца значит? А кто, программист? Ты себя видел? Ха! — Она тряхнула головой, волосы, и так находившиеся в беспорядке, упали на лицо.

— И чем тебе моя внешность не понравилась? Или ты думаешь, программисты – это патлатые задроты, не мывшиеся неделю? Ты хоть раз видела программеров, или опять по просмотренным фильмам судишь?

Мой запал иссяк, и я отодвинулся от следачки. Она нервно поправила волосы, провела ладонями по раскрасневшемуся лицу и уже спокойно добавила:

— Тем не менее у те... вас в алиби огромная дыра.

— Нет там никакой дыры. — Я чертовски устал от этого разговора, пора было его заканчивать. — Вчера была пятница – будний день, значит, последняя электричка в город уходила в 22.45, а предпоследняя в 18.40. Добраться на автобусе я не успевал. В это время они практически не ходят. Машины у меня нет. Так что, я не мог убить Ташу.

— Мы проверим.

— Проверьте. — Я кивнул. — Если ко мне больше нет вопросов, я, пожалуй, пойду.

Я протянул ей пропуск и поднялся:

— Подпишите, будьте любезны.

Следачка приняла у меня бумажку, быстро расписалась и демонстративно положила её на стол.

— Последний вопрос. Кто, по-вашему, мог её убить?

Хороший вопрос, не дававший мне покоя. Я пожал плечами и сказал наугад:

— Поищите среди клиентов сайта, на котором она консультировала. Уродов там много.

продолжение следует...

7 The Only Thing Worth Fighting For - Lerra Lynn.

[1] Единственное, ради чего стоит бороться - Лера Линн (перевод - Я).

[2] The Only Thing Worth Fighting For - Lerra Lynn.

[3] Единственное, ради чего стоит бороться - Лера Линн (перевод - Я)

[4] Моя вина.

Для книжных клубов, которые любят в серию : там в профиле серии, тыкайте на серию, а внутре у ней неонка. - Продавец проклятий путь во тьме.

Странно, но он почувствовал, когда в зале погасили свет. Не менее странным был вкус “Мимозы”. Горький. Слишком горький и совсем не шипучий, но после пары глотков приятно застучало в висках и шёпот Маши нисколько не раздражал. Вот нисколечко…

— ... Кирилл Арсеньев. Популярный телерадиожурналист с телеканала Империя. Занимался различными громкими криминальными преступлениями… Вид, от первого лица…Куда-то идёт. Коридор. Лестница. Дверь-решётка. Открылась. Зазвенел сигнал…

— Да я и сам слышу сигнал, — прошептал в ответ Саня. — А сказали вроде, что запись будет без звуков?

— Действительно, странно, — задумчиво согласилась девушка и через несколько мгновений продолжила комментировать. — Теперь его встречает санитар. Сопровождает… Так он, что? Снова в психиатрической клинике? Ему там мёдом что ли намазано?

— А ты во многих была? Может быть, это секретная лаборатория? — предположил он вслух.

— Нет, это точно психушка. Я этот декор, где хочешь узнаю. Журналист приехал в Лукошко. Лукояновский психоневрологический диспансер. По сравнению с отделением № 17, там настоящий ад, — неожиданно громко произнёс №6.

— Ад? — переспросил Саня.

— Попасть в Лукошко, это билет в один конец. Оттуда выходят только вперёд ногами. Ну…или в качестве запчастей и наглядных медицинских пособий. У персонала маленькая зарплата, тяжёлый быт и потому там работают исключительно энтузиасты и проходимцы. Первые - режут пациентов, а вторые - готовы продать их по кусочкам. Там всё готовы продать и всех. Место такое… Проклятое, — неразборчиво отвечал №6. Он было хотел рассказать ещё что-то, но тут начали возмущаться другие зрители и потребовали, чтобы Док прикрыл варежку.

“Какая замечательная компания! — с усмешкой подумал про себя продавец проклятий. — Голодного веником опозорили, мне руку едва не сломали, алкоголь друг у друга отбирают, доктору хамят и при этом как-то умудряются дружить и договариваться. Настоящие психи.”

Внимание зала снова сконцентрировалось на журналисте. По словам Маши, он то и дело останавливался и беседовал с пожилым врачом, носившем бородку клинышком. Журналист убеждал его, что будет делать только диктофонную запись, а после разговора с пациентом даст послушать лично ему, а врач уже сам решит, что можно оставить.

Саня прислушался.

— Дался вам этот Курамонов. Лучше посмотрите на другой замечательный экземпляр: Пичужкин, 37 лет. Изнасиловал, убил и скушал собственную маму. Он у нас в левом крыле сидит. Что интересно, съел по политическим убеждениям. Она за коммунистов топила, а он обожал Явлинского. На том и поругались, с последствиями, — говорил врач.

— Меня интересует только Курамонов. Кстати, а почему он сидит в одиночном изоляторе? Согласно моим записям, он виновен только в одном убийстве. Убил собственного несовершеннолетнего сына. У вас достаточно больных, которые сидят вместе и по более тяжким статьям? — отвечал журналист.

— Он дурно влияет на других пациентов. Да, и на персонал….Да, и на всех, вообще. Не любим мы Курамонова. Вот и сидит один, — уклончиво отвечал врач.

— А может вам заплатили, чтобы он, как говорится, сидел один? — поинтересовался журналист.

— Может и заплатили. Вам-то какая разница? Будете брать Пичужкина? Всего двести долларов. А если интересует буйный, то могу предложить Слепакова. Он чемпион по метанию фекалий в мишень. Каждую пятницу мы устраиваем соревнования. Выстраиваем пациентов и делаем небольшие ставки, так к вечеру, знаете ли, все в говне…Увлекательное и полезное шоу.

— Нет, большое спасибо. Как мы и договаривались, я предлагаю вам пятьсот долларов за Курамонова.

— Очень зря, — судя по голосу, врач явно расстроился. — У меня несколько публикаций и трудов о пользе копротерапии в профилактических целях. Жаль, что про это так мало пишут, однако я верю, что со временем общественность обратит внимание на несомненную пользу и дешевизну данной процедуры. А каков омолаживающий эффект для кожи! В сто раз лучше пресловутой синей глины, проверено на себе… Ну, конечно, если не принимать во внимание запах…

— Пожалуйста, без подробностей, для меня, ваши исследования слишком экзотичны, — попросил журналист.

— Воля ваша… Возьмите хотя бы мою монографию на память. Я вам её подпишу. Читать не обязательно… Всего сто рублей…

— Хорошо. Долго нам ещё идти? — голос Арсеньева был полон презрения.

— Мы почти пришли. Тут вы можете пообщаться, как вы и хотели, с глазу на глаз. Разрешается курить. Передача сигарет, обойдётся вам ещё в пятьдесят долларов.

Лязгнула железная дверь.

— Они вошли в большую комнату. В середине стол и несколько стульев с одной ножкой. Кажется, они привинчены к полу, — прошептала Маша и добавила: Свет моргает. Неприятно смотреть.

— Дерёте, значит, с меня три шкуры, а сами никакого комфорта предложить не можете, — с недовольством в голосе оценил обстановку в комнате журналист.

— Как же вы такое можете говорить? А пепельница? — оскорбился врач. — У нас, знаете ли, строго запрещено курить. Если хотите, могу принести воды в графине, но учтите: вода из-под крана, её кипяти не кипяти, всё равно на зубах хрустит.

— Не нужно, хотя впрочем… Принесите графин и два стакана. А ещё, можно, что-то сделать со светом? — попросил журналист.

— Запускается долго. Там стартер. Разогреется лампа и светильник перестанет моргать. Не обращайте внимания. Трудности бесплатной медицины, — суетливым голосом отвечал врач.

— Я и вижу, как вам трудно. В туалет у вас - почём? А на входе сидит старушка с платной бумагой?

— Напрасно язвите. Я и так иду вам навстречу. Наш заведующий не любит, когда кто-то общается с Курамоновым, а деньги мне придётся делить с санитарами и охраной. Если всех посчитать, то выйдет, что я помогаю вам практически безвозмездно, — в голосе доктора чувствовалась притворная грусть.

— Ладно, убедили. Куплю у вас несколько книг, но взамен…

— В туалет вас выведут санитары, они будут дежурить снаружи, вам будет достаточно постучать в дверь. Дверь будет закрыта вплоть до окончания вашего разговора с пациентом. На этот счёт, извините, инструкция. Пациент не буйный, вам ничего не грозит. Дополнительная мебилировка отсутствует, во избежание членовредительства и эксцессов. Графин держите возле себя, чтобы он в вас его ненароком не швырнул, — скороговоркой произнёс доктор.

— Хм. Спасибо. А вот эти бурые пятна на столе. Это же не кровь?

— Нет, что вы.

Снова лязгнула дверь. Доктор собрался уходить.

— …Это мозги.

Он добавил эти слова прежде, чем закрыл за собой дверь. Журналист остался один.

Некоторое время ничего интересного не происходило. Кирилл Арсеньев гулял по комнате, изучал обстановку и даже повертелся на стуле, но потом он закурил, присел прямо на стол и все услышали:

— Как же, мозги! Я прекрасно вижу, чем они тут занимались. Ещё вчера тут была студия для съёмок порнографии. Это какие же бюджетники могут себе позволить профессиональную видеоаппаратуру? Ага, значит и заведующий в доле… Понятно. Так, почему же они решили всё это убрать? Меня испугались? Ну-ка, изучим стол…

В следующее мгновение в зале раздались истошные женские крики и похотливое звериное рычание. Маша испуганно вскрикнула, инстинктивно хватая за руку Саню, сидевшего рядом. Тот сразу напрягся, а дальше всё перекрыл довольный гогот Голодного.

— Вот, это по-нашему! Ниф-Ниф, Наф-Наф и Снафф-Снафф! Яд, а ты чё побледнел? Блеванул уже? Док — выключи запись! У нас тут раненый!

— Что случилось? — послышался голос №6. — господин Яд, вам плохо? Я могу прокрутить вперёд. Это моя ошибка, забыл предупредить, что журналист может видеть объекты и события в прошедшем времени. Это одна из способностей мумий.

— Нет! — завопил Голодный. — Так нечестно! Надо всё смотреть. Вдруг мы что-то важное пропустим.

— А я против! Это всё мерзко. Там калечат молоденьких девочек, — возмутилась Маша и обратилась к продавцу. — Саша, поддержи меня.

— Так, я ничего не вижу… — начал было тот и тут же спохватился. — Да, да… давайте прокрутим…Там должен пациент появиться.

— Я в порядке, — послышался задыхающийся голос господина Яда. — Просто, всё так внезапно… И меня не тошнит, простите меня, пожалуйста. Каково? Одновременно и прошлое, и настоящее…Очень ценная, тьфу, информация.

— Полстакана на меня выплюнул. Я требую статис…этой…компенсации. Начните с того места, где титьку выкручивают! — не сдавался Голодный.

— Док! Если вы его послушаетесь, я его лично убью и это будет на вашей совести! — тоном не терпящим возражений произнесла Маша. Все сразу затихли и только Саня непонимающе крутил головой.

— А что случилось? — спрашивал он — Кажется, змеи шипят? Откуда тут змеи? Или мне чудится?

— Тебе послышалось, — пискнул Мешочек и взмолился. — Док, ну ты или свет включи, или запись прокрути: ты же чуешь, чем дело пахнет!

— Чё ты бздишь, они сначала Саньку сожрут, успеем дать дёру, — послышался шёпот Голодного.

— А чё ты за меня цепляешься? Струсил?

— Да я машинально… Темно же. Вдруг они рядом? Док, я пошутил, давайте прокрутим, — дрожащим голосом говорил Голодный.

Саня услышал, как рядом презрительно фыркнула Маша и сообщила №6, что все согласны немножко прокрутить запись до того момента, когда появится Курамонов.

— А как же змеи? — тихо спросил её Саня, когда все успокоились, и внимание присутствующих было обращено на экран.

— Какие змеи? Тебе послышалось, — повторила девушка слова Мешочка, и чуть погодя предложила:

— Налить тебе ещё мимозы?

— Ну, наливай.

Теперь уже Сане казалось, будто бы он слышал змеиное шипение только у себя в голове. Странно. Наверное, побочное от пилюлек. Он решил не придавать этому значения, ведь рядом с ним была Маша, которая уже вовсю описывала ему происходящее на экране.

По её словам, в комнату втолкнули пожилого мужчину в старой застиранной пижаме с жёлтыми пятнами и что у этого мужчины было измождённое лицо, а глаза впалые, похожие на тёмные пятна. И что он - плешивый. Волосы двумя седыми венчиками на голове. Журналист предложил ему сесть напротив.

— Что вам нужно? — глухо спросил мужчина. По словам Маши он щурился и потирал запястья.

— Курамонов Степан Андреевич? Меня зовут Кирилл. Кирилл Арсеньев, журналист телеканала Империя, будем знакомы?

Журналист протянул ему руку, но пациент отпрянул и пожимать руку не стал.

— Напрасно, — пробормотал он зачем-то.

— Я не люблю, когда ко мне прикасаются, — хмурым голосом отвечал Курамонов.

— Ладно. Может перейдём сразу к делу? — предложил журналист и указал на стол. — Присаживайтесь. Будете курить?

— Нам запрещено курить.

— Мне… Нам разрешили. У меня при себе…

Журналист покопался в карманах и положил на стол две пачки дорогих сигарет в жёлтой упаковке с верблюдом.

— … Две пачки. Одну можем выкурить прямо тут, а вторую я подарю вам по окончанию нашего разговора и…

— Отберут, — перебил его Курамонов.

— … И обязуюсь проследить, чтобы у вас её не отобрали. Я им заплачу за каждую сигарету, — не смутившись, продолжал журналист.

Курамонов посмотрел на сигареты, на пепельницу и согласно качнул головой.

— Хорошо. Спрашивайте о чём хотите.

Они закурили. Прошло наверное больше минуты, прежде чем журналист приступил к расспросам.

— Вы здесь с 2007 года, — начал он. — Фактически - одиннадцать лет. Не скучаете по родным и близким? Вас кто-нибудь навещает?

— Смешной вопрос, — фыркнул Степан Андреевич. — У меня - нет родных. У меня - нет близких.

— Вы разрешите, я воспользуюсь диктофоном?

— Пользуйтесь.

— Замечательно.

Дальше послышались шорох и щелчки: это журналист настраивал диктофон. Кажется, сначала он удалял какую-то запись.

— Вот. Всё готово. Можем начинать, но сначала, мне бы хотелось узнать: почему вас держат в одиночном изоляторе? Доктор Фукин сказал, будто вы неуживчивый и всем рядом с вами становится плохо.

— Хм. Никогда об этом не думал… — проворчал пациент. — Может, потому что их мучает совесть? А? В тягучем гнойном безумии всегда есть место для крупиц совести. Они, как уколы от ржавых игл. Знаете…игл от шприцов. Уколется, а потом чешется. Зудит невыносимо так, до расчёсов. И ничем не вынуть, хотя некоторые, помню, пытались — выцарапывали из себя. Семеро пациентов, три санитара и один аспирант-насильник. Глаза себе выдавил. Так ему было стыдно…

— Но ведь это не пришили к вашему делу?

— Разумеется. Кто в такое поверит? Меня же посадили сюда вовсе не за убийство родного сына, а за кое-что другое. Я дурно влиял на представителей государственной власти, а государство не любит, когда где-то рядом просыпается совесть и некоторые начинают вешаться и выпрыгивать из окон. Такая уж у нас страна. Впрочем, любая другая страна - такая же. Политиков и чиновников нужно беречь, кормить лобстерами и икрой, возить по тропическим курортам, развлекать, а мы уж потерпим. Всё же слуги народные, всё для народа, так и народ должен всё для своих верных слуг. Или у вас на этот счёт своё мнение?

— Секундочку…

Возникла небольшая заминка. По словам Маши: журналист достал смартфон и показал Курамонову какой-то список, а тот согласно кивнул.

— Хм…Значит, череда самоубийств и несчастных случаев произошедших с 2001 по 2007 год, это… вы приложили к этому свою руку? — задумчиво спросил журналист, убирая смартфон обратно.

— Это была моя месть. Я не должен был позволить распространиться заразе, — объяснил Курамонов. — Я убил, в общей сложности, более тысячи заражённых. Это всё, что мне было позволено сделать.

— Так, любопытно, а вам знакомо такое имя: “Мессир?”

— В первый раз слышу.

— Но почему вы тогда здесь, а не в “Чёрном попугае?” — спросил журналист.

— А потому что мне никто не верит. Я же псих. Кто может поверить в убийство, совершённое при помощи совести? — Курамонов развёл руками.

— Но я-то вам верю.

— Вам можно. Вы журналист. Вам положено во всякую срань верить.

— Хм, спасибо. Тогда давайте вернёмся непосредственно к этой заразе. Это болезнь? Можете рассказать поподробнее?

Курамонов ненадолго задумался, затем медленно произнёс.

— Болезнь, и в тоже время не болезнь… Эту заразу зовут — Великий Урри. Он…или оно появилось в 90-х в одном маленьком городе на севере нашей страны. Город этот называется - Шепелев. Именно там я потерял своего несчастного мальчика. Моего Алёшу.

— Сколько ему было лет?

— Семнадцать. На момент гибели ему исполнилось ровно восемнадцать лет.

— Почему такая точность?

— А это не я придумал, такая была у Шепелевцев народная забава, как в “Детях картошки”. Смотрели такое кино?

— Смотрел. Почему… Была?

— А мы его взорвали, — равнодушно ответил Курамонов. — Рухнул этот город в тартарары.

— Тогда давайте по порядку. Расскажите про себя, про сына, а потом перейдём непосредственно к У… — Саня отчётливо услышал, как журналист поперхнулся.

— Тяжело? — в голосе Курамонова была усмешка. — Не тянет сказать: “Славься — Великий Урри?”

— Не понимаю вас, — вежливым голосом отвечал Кирилл.

— Зато я прекрасно понимаю: вы всё-таки выжили! Развились. Я вижу их. Вижу красную проволоку, вижу ваши щупы, протянувшиеся повсюду. Эх, не добили мы вас! Взгляни мне в глаза! Взгляни в глаза и спроси себя, кто ты на самом деле? Ты помнишь, кем ты был? Ты помнишь, из кого тебя сделали? Вспомни лицо своей матери!

— Стой!

Журналист явно испугался.

— Я пришёл поговорить! У меня нет враждебных намерений! Мы разумные существа - стой!

Но кажется Курамонов был в ярости.

— Предатель! Суррогатная душонка, променявшая семью на сиюминутную слабость! — гремел он. — Тяжесть твоих грехов несомненна, только последний трус способен согласиться на дары Урри. Боишься его, обожаешь, славишь его, наслаждаешься. Всё отдал ради бессмертия и всех предал, а бессмертия то и нет, есть только страх потерять бессмертие! Загляни в себя, открой свой разум! Я дам тебе веру в настоящего Бога. Бог есть — твоя совес…

Хлюп.

Повисло молчание.

— Что случилось? — спросил Саня у Маши.

— Он ему голову раздавил. Ладонями. По ушам хлопнул - голова лопнула, — прошептала Маша и вздохнула. — Как же так вышло, что Мессир упустил такого важного человека?

— А журналист, что делает? Наверное, руки вытирает? — предположил Саня.

— Вот теперь, стол действительно в мозгах, — хихикнул откуда-то сзади Мешочек.

— Он что-то ищет. Роется в останках Курамонова. Мерзавец, — прошептала Маша. — Так. Нашёл. Какой-то металлический предмет. Не пойму, что это? Всё в крови.

В этот момент находкой заинтересовался №6 и остановил запись.

— Секундочку, — произнёс он, — Да, всё верно, это органчик.

— А зачем он? — глупым голосом спросил Саня.

— Спросите, чего попроще. У журналиста внутри, при разборке, было обнаружено похожее устройство. Смею предположить, что он его проглотил после того, как извлёк из Курамонова, но это не точно. Надо сравнивать. Может продолжим? — нетерпеливым голосом отвечал №6.

— Не возражаю, — пробурчал продавец недовольный таким ответом. Маша, словно извиняясь за поведение своего товарища, подсунула ему новый коктейль. Саня сделал пару глотков. Снова горькое.

“Допью, чисто из вежливости, а потом спать пойду, — решил он. — Всё равно ничего интересного я так и не услышал. Да и в голове шумит. Музыка какая-то. Трень-брень. Дурацкая музыка…”

— Он крутит органчик, — прошептала Маша.

— Кто? — пьяно удивился Саня.

— Журналист. Сидит на полу, плачет и крутит органчик…Такая маленькая музыкальная шкатулка. Сидит рядом с телом Курамонова, а тот дергается в судорогах. Так странно…

— А можно музыку погромче? — неожиданно громко крикнул Мешочек.

— Ну, если хотите. Но это не совсем музыка, это музыкальная монограмма…Я практически уверен, что...Мы можем расшифровать монограмму...Без сомнения она имеет важное значение...Вы видите тоже что и я? Удивительный оптический эффект... — голос №6 звучал, будто издалека, хотя этого никак не могло быть, ведь Саня чувствовал, он стоит всего лишь в пяти метрах. Почему голоса сидящих в зале вдруг стали такими тихими и далёкими? Словно бы они разговаривали за стеной. Он слышал смех Голодного, визгливые выкрики Мешочка, рассудительное бормотание №6 и шёпот Маши. Лёгкий, словно дуновение ветерка. Странное, навязчивое треньканье постепенно заглушало остальные звуки. Он словно бы куда-то летел и в тоже время чувствовал, что музыка доносится откуда-то снаружи. И наконец ему почудилось, что он внутри музыкальной шкатулки. Лязг шестерёнок, скрипы, молоточки, пружинки, зубцы, всё вокруг двигается, стучит, а он внутри всего этого. Трень-трень. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Колёса стучат. Он в поезде. Плацкарт, боковушка, верхняя полка, голову лучше не поворачивать. Напротив, с соседней полки на него уставились чьи-то ноги в чёрных дырявых носках. Можно представить, что их нет, но они же пахнут! Етитская сила - ну не может так характерно пахнуть галлюцинация!

Традиционная поддержка авторов с оригинальным материалом

@MamaLada - скоровские истории. У неё телеграмм. Заходите в телеграмм.

@sairuscool - Писатель фентези. И учредитель литературного конкурса.

@MorGott - Не проходите мимо, такого вы больше нигде не прочитаете.

@AnchelChe - И тысячи слов не хватит чтобы описать тяжёлый труд больничного клоуна

@Mefodii - почасовые новости и не только.

@bobr22 - морские рассказы

@kotofeichkotofej - переводы комиксов без отсебятины и с сохранением авторского стиля

@PyirnPG - оружейная лига

@ZaTaS - Герой - сатирик. Рисует оригинальные комиксы.

@Balu829 - Все на борьбу с оголтелым Феминизмом!

• @IrinaKosh - котики.

- Эй, - в коридоре, заполненном спешащими в разные стороны студентами, его окликнула Катя - одногруппница - невысокая, усыпанная веснушками улыбчивая девчонка с густыми рыжими волосами. - Обедаешь сегодня?

- А то как же, - он запихнул тетрадь в сумку, закинул ее на плечо, едва увернувшись от стремительно пролетевшего мимо них по коридору незнакомого парня, подхватил Катю под локоть и зашагал в сторону столовой.

***

- Ты чего очередь-то не занял? - Катя с размаху бухнула рюкзак на стул рядом с Ваней - третьим членом их небольшой, но крепкой команды, и недовольно простерла руки в сторону галдящей толпы студентов, длинной кишкой протянувшихся к раздаче от самого входа. - У меня 5 пар сегодня! Мне теперь до вечера голодать!

Иван, подскочив от неожиданности, с трудом оторвал глаза от каких-то записей, хаотично разбросанных перед ним на столе, мельком взглянул на девушку, рассеянно кивнул и снова уткнулся взглядом в бумаги, подперев обеими руками голову с торчащими во все стороны всклокоченными иссиня-черными волосами.

- Привет ботаникам, - Сергей шумно уселся за стол напротив товарища и протянул руку для приветствия. - Эй, прием! - увидев, что приятель не обращает на него внимания, он привстал со стула и хлопнул Ивана по плечу. - Ты чего, переучился? В дурку не пора звонить?

Ваня вздрогнул и, наконец, взглянул на окликнувшего его парня.

- Ты чего, дружище? - Сергей разом посерьезнел - в направленном на него взгляде читались одновременно восторг, возбуждение, недоверие, и, кажется, в немалой степени ужас.

- Я нашел, - пригнувшись к столу, прикрыв рукой рот и с трудом разлепив губы, едва слышно просипел Иван - и тут же закашлялся.

- Нашел что? - Сергей недоуменно осмотрелся по сторонам - вокруг была все та же университетская столовая, и абсолютно никто, включая расстроенно выискивающую в очереди кого-нибудь знакомого Катю, не обращал на них никакого внимания - но, тем не менее, инстинктивно нагнулся поближе к товарищу.

- Я нашел, - снова прошептал Ваня. - Исполнитель желаний. Алатырь.

***

- Что, прости? - брови Сергея сами по себе поползли вверх и замерли где-то под ниспадавшей на лоб непослушной челкой. - Исполнитель желаний? Это, типа, "счастье для всех, и чтоб никто не ушел обиженным"? - он неточно процитировал строчку из прочитанного недавно произведения Стругацких, незаметно для себя повысив в окружающем их гомоне голос. - Или что еще за такая "тырь"?

- Шшшшш! - шикнул на него Ваня, приложив к губам палец и больно схватив товарища за плечо. - Чего орешь-то? - парень украдкой оглянулся и, не увидев никого поблизости, ослабил хватку. - Ползи сюда, - он указал на соседний стул и как бы невзначай прикрыл обеими руками разложенные на столе бумаги.

- Ну ладно, - Сергей пожал плечами, слегка поморщившись - крепкая у сукина сына хватка, хоть и кажется, что его одним пальцем перешибешь - и пересел поближе к другу.

- Смотри, - Иван подсунул ему пачку каких-то фотографий, на самой верхней из которых несколько одетых по форме мужчин в солнцезащитных очках и с замотанными лицами, стоя на каком-то заснеженном холме, сжимали в руках развевающийся стяг с хорошо узнаваемой символикой - черной руной на фоне белого круга, под эгидой которой в прошлом веке по всему миру вершился самый настоящий геноцид.

- А что это у нас за секретики? - за спинами парней раздался ехидный голос; Иван в который раз нервно дернулся, прикрыл фотографии руками, оглянулся - и облегченно выдохнул, увидев позади Катю - видимо, девушка отчаялась прорваться к еде сквозь толпы страждущих и решила вернуться к друзьям.

- Садись, - Иван схватил ее за руку и усадил по другую сторону от себя, - садись и слушай. Это может полностью изменить твою жизнь.

***

- Вы слышали что-нибудь про тибетскую экспедицию нацистов? - вполголоса начал рассказ Иван, убедившись, что друзья уселись и готовы внемлить его словам.

- В 30-е годы 20-го века в нацистской Германии было основано общество под названием "Аненербе", или, с немецкого, "Наследие предков", лидером которого в скором времени стал правая рука самого Гитлера, руководитель и идеолог СС - Генрих Гиммлер. Основной задачей организации было, не считаясь с методами и средствами, подтвердить превосходство германской расы - арийцев - над всеми прочими, и обосновать чуть ли не генетическое право немцев править миром. Опиралось это общество на изданный в 1928-м году в Германии околонаучный труд, предлагавший так называемую "гиперборейскую" концепцию сотворения мира, согласно которой испокон веков существовало всего две расы - нордическая, или гиперборейская, проживавшая до какой-то глобальной катастрофы в древней Атлантиде - ее потомками и считали себя немцы, и раса Юга - примитивные, звероподобные существа, к числу коих относили и наших с вами предков. Эта теория со временем послужила научным обоснованием для "расовой гигиены", в рамках которой нацисты во время Второй Мировой уничтожили по всему миру миллионы людей - "южан", согласно их взглядам, неполноценных и не являющихся на самом деле людьми. Для ее подтверждения в 39-м году "Аненербе" и организовало экспедицию в Тибет - считалось, что именно там можно найти потомков древних гиперборейцев, и что где-то на Тибете расположен вход в мифический город Шамбала, где до сих пор живут чистокровные, избежавшие кровосмешения с народами Юга арийцы. Экспедиция эта, однако, не достигла цели - никаких подтверждений своим околонаучным гипотезам нацисты не нашли, что, впрочем, не помешало им в скором времени начать претворять "расовую гигиену" в жизнь. Однако Гиммлер и некоторые другие высшие чины Третьего Рейха не оставляли надежды отыскать Шамбалу, найти этих самых первородных арийцев - для них это было больше, чем просто официальная идеология и инструмент усмирения масс - они искренне верили в то, что являются потомками сверхлюдей и посему имеют право творить над "недочеловеками" любые бесчинства.

В 42-м, после провала наступления на Москву, фашистские войска устремились на Кавказ. Официальной целью приоритетного захвата этих территорий были богатые нефтяные месторождения - нацистская Германия, развязавшая мировую войну, как никто другой, нуждалась в огромных запасах топлива. Однако многие современные историки утверждают, что с нефтью у немцев и без того все было в порядке, и в реальности вторжение на Кавказ, при котором крупные силы были оттянуты от советских центров принятия решений, преследовало цели "Аненербе": после Тибета поиски Шамбалы перенесли на Эльбрус.

Всю эту информацию, - Иван горящими глазами посмотрел на друзей, - вы можете спокойно найти в интернете. Но вот тут, - он многозначительно поднял вверх указательный палец, - и начинается самое интересное.

Прочистив горло, он снова понизил голос практически до шепота и продолжил:

- Согласно историческим справкам, нацисты считали, что вход в Шамбалу находится в тайной пещере где-то на склонах Эльбруса. Летом 42-го группа альпинистов фашистской дивизии "Эдельвейс" покорила обе вершины Эльбруса и на обеих установила нацистские стяги. Фотографию одного из них вы видите перед собой, - Ваня ткнул пальцем в самое верхнее фото в протянутой Сергею стопке. - Дальнейшие изыскания в Приэльбрусье покрыты мраком - но достоверно известно, что входа в Шамбалу нацистам найти не удалось. В феврале 43-го Приэльбрусье было отбито у противника, и советское командование отправило на вершины теперь уже своих альпинистов, чтобы сорвать нацистские стяги и вместо них водрузить советские - фотография, на которую мы смотрим, широко использовалась в нацистской пропаганде, и наше командование приказало снять срыв стягов на видео, чтобы подорвать вражеский дух. Из открытых военных архивов известно, что нашим альпинистам пришлось возвращаться на одну из вершин дважды - в первый раз стяги были сорваны без видео, и потому их пришлось вернуть на место еще раз - собственно, вот скриншот из полученной тогда видеозаписи, - Ваня отложил фотографию со свастикой в сторону и показал следующий снимок, на котором на заснеженной вершине развевалось уже другое полотнище, с серпом и молотом в левом верхнем углу. - Это, друзья, наше с вами прошлое - повторюсь, вы можете сами прочитать обо всем, что я рассказал, в сети.

- Это все, конечно, очень интересно, - осторожно протянул Сергей, - но - ты правда решил преподать нам урок истории, вместо того, чтобы занять место в очереди? Я бы с большим удовольствием послушал твою лекцию - уже третью на сегодня! - на сытый желудок.

- Дело в том, - Иван довольно улыбнулся, - что не все в этой истории - правда. Чего нельзя найти в сети, так это вот этого, - он аккуратно достал из-за пазухи потрепанный толстый блокнот с когда-то синей, а сейчас скорее грязной-серой обложкой, и положил на стол. - Это дневник одного из советских альпинистов, которые участвовали в той самой вылазке на вершину Эльбруса. Если информация, которая в нем написана, верна - нацисты на самом деле никогда не искали на Эльбрусе вход в Шамбалу. Еще бы, они ведь стремились уничтожить русскую нацию под корень, относя ее к "недочеловекам" - каким ударом по репутации "потомков истинных арийцев" мог бы стать тот факт, что эти самые мифические древние гиперборейцы нашлись где-то на территории нашей страны! Хоть мы с вами и понимаем, конечно, что искать их с равным успехом можно было и на Тибете, и у меня под кроватью - неважно, где именно ищешь то, чего нет. Однако же, на фоне прогремевшей на весь мир тибетской экспедиции, которая хоть и была проведена под видом научно-исследовательской, но полностью финансировалась "Аненербе", повод ворваться в еще одни горы с той же самой целью был слишком удобным, чтобы не использовать его в качестве прикрытия второго уровня - первым, как мы помним, была сказка о том, что фашистам требовалась нефть. Так какую же цель на самом деле преследовали немцы на Эльбрусе? Что они так стремились найти?

Ваня выдержал театральную паузу, еще раз оглядел друзей и проникновенным голосом продолжил:

- Думаю, вы, хоть и не интересовались никогда историей, должны были слышать хоть что-нибудь про поиски оккультных артефактов, которые по всему миру проводили ученые "Аненербе" - в том числе и на территории Союза. К их числу можно отнести диадему Федеи - королевы-воительницы, могилу которой советские археологи обнаружили в 1925-м году на Крымском полуострове - по-крайней мере, по мнению нацистов, найденные в захоронении драгоценности принадлежали именно ей. Диадема бесследно исчезла где-то под Армавиром, где, по счастливой для фашистов "случайности", в 42-м году базировалось подразделение "Аненербе". Здесь же можно припомнить и знаменитое Венское копье - одно из возможных копий Лонгина, копий Судьбы - наконечник того самого орудия, которым римский центурион пронзил распятого Христа. Копье это по указу Гитлера и при непосредственном участии Гиммлера было вывезено из Вены и укрыто в Нюрнберге вместе с другими христианскими артефактами. Или, например, Агриков меч, которым княжич Петр из "Повести о Петре и Февронии" поразил крылатого змия, прилетавшего к жене его старшего брата для блуда - по мнению некоторых историков, ради поисков этого артефакта Гитлер снял с направленного на Москву в 41-м удара целый танковый корпус и послал его куда-то под Рязань. Другие источники утверждают, что в тех местах оккультисты из "Аненербе" искали могилу легендарного Зигфрида - предводителя нибелунгов, который по забавному стечению обстоятельств также начал свою карьеру с убийства дракона каким-то особым мечом. Тут, конечно, сомнительно - пишут, что Гитлер без восторга относился ко всяким мифическим историям, и деятельность "Аненербе" - как минимум, ту, которая не была связана с экспериментами над людьми - курировал персонально Гиммлер.

Как бы то ни было - согласно приведенным в дневнике данным, нацисты искали в Приэльбрусье не представителей каких-то древних наций, а некий вполне конкретный артефакт - столь важный, что информация о самом его существовании хранилась в глубочайшей тайне.

Ваня медленно показал друзьям следующий снимок из пачки - на фотографии явно была запечатлена увеличенная рукописная страница, в центре которой красовался нарисованный чернилами математический символ - "лямбда".

- Даже тут матан, - застонала Катя, закатив глаза. - Меня и так от него воротит! Если ты сейчас ко всей этой фантастике еще какую-нибудь теорему заумную приплетешь - я точно вскроюсь прям на месте, и это, Ванечка, будет на твоей совести! - она с притворной строгостью помахала изящным пальчиком у парня перед носом.

- Да какой матан! - нетерпеливо отмахнулся Ваня. - Это никакая не "лямбда", символ не имеет отношения к греческому алфавиту. Это, - он тыкнул пальцем в изображенный на фото значок, - древнеславянская руна, которая читается как "алатырь". В славянских легендах Алатырь - это расположенный в центре мироздания на мифическом острове Буяне алтарный камень с нанесенными на него сакральными письменами, из которого выросла Мировая Гора и на котором покоится Мировое Древо. Согласно сказаниям, этот камень - источник безграничной силы, во власти которого исполнить абсолютно любое человеческое желание, каким бы невероятным оно ни было. Разумеется, мы знаем о нем только из легенд, которые на то и легенды, чтобы смешивать каплю истины с морем вымысла, однако - многие современные историки и исследователи сходятся во мнении, что та самая Мировая Гора, под которой покоится тот самый Алатырь-камень - или же Исполнитель Желаний - это и есть Эльбрус.

И еще один важный момент, прежде чем я перейду от гипотез - о, я понимаю, что все это звучит как полный бред - к реальным фактам.

Вы наверняка слышали - или хотя бы видели в одном из фильмов про Индиану Джонса, что нацисты уделяли очень много внимания поискам Священного Грааля - по одному из преданий это чаша, из которой испил Иисус Христос, и которую передал своим ученикам во время Тайной Вечери; в нее же, по легенде, была собрана кровь Христа после распятия. Однако есть и другие трактовки сути этого артефакта - про одну из них вы наверняка слышали из книги Дэна Брауна - что это, дескать, "sang real", кровь Христова, от которого у Марии Магдалины был ребенок. А вот согласно второй, менее распиаренной трактовке - и именно такого мнения придерживались нацисты - Грааль это вовсе не чаша, а камень, покрытый руническими письменами. Камень, никак не связанный с Иисусом и дающий владеющему им человеку практически неограниченную власть. Улавливаете? - Ваня, не скрывая собственного восторга, улыбался во весь рот и активно жестикулировал руками, как будто человек, нашедший ответ на самые главные вопросы человечества. - Нацисты искали на Эльбрусе Святой Грааль, который в то же время и Исполнитель Желаний, и камень Алатырь! - он хлопнул в ладоши и торжествующе уставился на друзей.

Несколько мгновений ребята безмолвно смотрели на застывшего с видом фокусника, только что сотворившего самую настоящую магию, Ивана.

- Допустим, что эта штука, - спустя пару минут молчания медленно произнес Сергей, - алтарь, алтын - или как там ты его назвал - действительно была предметом поисков нацистов в далеких сороковых. Какое отношение это имеет к реальности и почему ты этим так заинтересовался? - Сергей всмотрелся в фотографию с руническим символом и недоуменно хмыкнул.

- Этот дневник, - Ваня взмахнул все так же зажатой в руке книжицей, - попал ко мне много лет назад и был зачитан почти до дыр. Долгие годы я пытался уложить воедино то, что там написано, и общедоступные исторические факты, и пришел к только что изложенному всего пару лет тому. Читайте, - он пошарил в кипе разложенных на столе бумаг и вытянул из нее два одинаковых листа с отсканированным рукописным текстом; один вручил Сергею, второй, мгновение поколебавшись, протянул Кате. - Давай вслух, Серег, только негромко, - он воровато оглянулся по сторонам и в очередной раз убедился, что никто и не думает подслушивать их разговор.

- Так, - Сергей вскользь пробежал глазами по слегка расплывчатым и почти печатным буквам и прочистил горло.

- С самого начала, вот тут, - Иван нетерпеливо ткнул пальцем в самую верхнюю строку и, сложив руки на груди, откинулся на стуле.

- Угу, - Сергей еще раз прокашлялся и неторопливо начал читать.

10 февраля, 1943.

Добрались до "Приюта одиннадцати". Противника не наблюдаем, следов присутствия фашистов нет. Непогода, штормовой ветер, сильный снегопад. Готовимся к восхождению на западную вершину.

13 февраля, 1943.

Выдвинулись на западную вершину ночью, всемером. В районе 10 утра поднялись на 5300, дальше сплошной туман - ничерта не видно. Продолжили восхождение.

Около полудня добрались до вершины. Фашистских штандартов не обнаружили - их нигде нет и, судя по всему, никогда не было - по-крайней мере, мы не нашли ни следа. Водрузили на вершине наш флаг, советский. Двинулись обратно, непогода не стихает. По возвращении командир - как будто знал, что наверху мы ничего не найдем, достал из вещмешка свернутое фашистское знамя - изорвал, извалял в грязи и вручил группе восхождения. Завтра отправляемся обратно. Ничего не понимаю - почему нельзя было сделать это сразу?

14 февраля, 1943.

Поднялись на вершину повторно. Сняли с флагштока наше знамя, водрузили на его место фашистское, сдернули с вершины на камеру, повесили обратно советское. В базовый лагерь вернулись затемно. Задача выполнена, готовимся к спуску.

15 февраля, 1943.

По радио получили весть об освобождении Ростова. На сердце тепло так, радостно, несмотря на стужу - гоним врага, еще как гоним! Много еще советской земли под вражьей пятой, но наступит день, когда не останется на нашей великой Родине ни единого живого фашиста - теперь я верю, нет - знаю точно, что это случится. Да что там на Родине - раздавим врага по всему миру, нигде не спрятаться ему от мощи нашего оружия и силы воли советского солдата!

На фоне радостной новости командир принял решение подниматься на восточный пик. Спуск откладывается.

17 февраля, 1943.

Достигли восточной вершины, группа восхождения та же. И снова - ни следа фашистов: ни стягов, ни иных ненавистных всякому разумному человеку вражьих символов. Водрузили на вершине родное красное знамя, сделали снимки, вернулись в базовый лагерь. Погода солнечная - кажется, сама природа радуется тому, что мы здесь. Наша это земля, наша!

22 февраля, 1943.

Спустились со склона, направляемся в Баксанское ущелье полным составом. Дальнейшие цели подразделения известны только командиру, но мы люди привычные: раз Родина говорит - надо, значит, надо. Сослуживцы на привалах переговариваются - мол, и не было никогда фашистов на вершинах, враки это все, работа их пропагандистской машины. Командир разговоры не поощряет, но и пресекать не пытается - знать, есть что-то разумное в этих словах. Посмотрим, что будет дальше.

25 февраля, 1943.

Судя по всему, мы у цели - какой бы она ни была. Разбили походный лагерь на окруженной скалами поляне, метрах в пятистах от какого-то провала - шахта, что ли, или навроде того. Получили приказ подготовить снаряжение - та же группа, но на этот раз командир с нами; остальные - в боевом охранении. Атмосфера жутковатая - само место навевает, говорим почти всегда шепотом - как будто боимся потревожить что-то, скрытое в этих горах. Противника по-прежнему не наблюдаем, хотя следы человеческого присутствия есть - возле шахты наткнулись на чью-то полузасыпанную снегом стоянку. Окапывались там серьезно, и наверняка не наши - видели пару банок от немецкой консервы. Жировали тут, сукины дети, но с какой целью - непонятно. Выдвигаемся завтра, с раннего утра.

26 февраля, 1943.

Командир увел группу вглубь узкого, скрытого от посторонних глаз, ущелья - надо же, ночевали буквально в паре шагов от него, и не заметили. На скале перед входом в ущелье странный символ - тоже, небось, руна какая-то фашистская, любят они всякие знаки оставлять где ни попадя. Хотя выглядит очень старой, высекали явно каким-то подручным инструментом.

Сергей на мгновение прервался - посреди страницы красовался виденный ими ранее на укрупненной распечатке математический, или - если верить Ивану - древнеславянский знак.

- Дальше, - напряженно прошептал Ваня и придвинулся поближе к товарищу - тот послушно вперил взгляд обратно в рукописный текст и продолжил чтение.

В конце ущелья в тупике отвалили в сторону крупный камень. За ним - диво - открылся высеченный прямо в скале алфавит с латинскими буквами. Откуда он тут взялся?

Командир приказал группе отойти подальше, сверился с каким-то свитком, спрятанным до этой поры в планшете - и стал нажимать на буквы в определенном порядке. Не разглядел, какие именно - будто бы F, R, A, потом еще пяток, и в конце как будто бы S. С последним нажатием - я было кинулся протирать глаза, думал - привиделось, хоть фронтовые 100 грамм перед уходом и не выдавали - в ровной скале прямо рядом с алфавитом почти неслышно отворился прямоугольный проход, ни дать ни взять - дверь. Зажгли фонари, проверили оружие и двинулись внутрь.

Сразу за входом открылся длинный неосвещенный тоннель - явно рукотворный, с гладкими обтесанными стенами, уводящий куда-то вглубь скалы. Под ногами - тонкий слой снега - видать, откуда-то наметает, значит, есть и другой выход. Неужели немчура успела так глубоко и основательно прокопать? Говорят, они по всей Европе бункеров понастроили - можно всю Германию спрятать, но здесь-то зачем? И что спрятано внутри? Загадка.

Осторожно продвигаемся внутрь - туннель оказался извилистым, но без единой развилки - видимо, обходили особенно твердую породу при прокладке. Минут десять спустя оказались в большой естественной пещере - обогнули здоровенную каменюку, как будто парящую в воздухе; отвалили от стены еще один плоский большой камень - за ним открылся еще один алфавит, такой же, как на входе. Командир снова нажал на какие-то буквы - мне показалось, те же самые, и в стене отворилась еще одна дверь - снова прямоугольная, примерно того же размера. Углубились в новый проход.

Полчаса спустя наткнулись на большую темную комнату - на этот раз будто бы рукотворную; видимо, это и есть наша цель.

Командир оставил группу снаружи, в помещение вошел один. Я человек не любопытный, да и приказы исполнять обучен, но тут - не сдержался, заглянул внутрь. Успел разобрать в свете фонаря только какое-то возвышение прямо по центру - похоже на церковный алтарь, который будто бы слегка светился сверху. Командир приглушил фонарь, подошел к алтарю, постоял рядом с минуту, вышел обратно и дал знак к отходу.

Возвращались тем же порядком - затворили за собой сначала первую дверь (командир что-то нажал на стене - что именно, не увидел), прислонили к ней тот же камень; затем и вторую - ее спрятали таким же образом, и, наконец, двинулись к выходу из ущелья.

Где-то посередине командир дал приказ остановиться. Оглядел нас - мне смотрел прямо в глаза дольше всех, будто чувствовал, что я видел лишнего, и сказал - победа в войне и жизнь советского народа зависят от того, умеем ли мы держать язык за зубами. Ни одна, мол, живая душа не должна узнать, где мы сегодня были, чего делали и что видели - включая наших же товарищей, которые ждали на стоянке. Мы люди все партийные, понимающие - поклялись, что тайна умрет вместе с нами. Постояли еще, помолчали - и вернулись обратно в лагерь.

Только тут я осознал, что за всю вылазку - исключая произнесенную нами клятву - мы не проронили ни слова, так сильно давили на нас окружающие скалы. Пожалуй, никому, кроме дневника, я и не смогу рассказать, что со мной было - особливо потому, что и сам не понимаю ничего из того, что произошло. Странное задание, странное.

27 февраля, 1943.

Снялись со стоянки, движемся в расположение дивизии. Задание выполнено.

Больше текста на распечатке не было - Сергей отложил листок в сторону и ненадолго замолчал, уставившись на него во все глаза и пытаясь осознать, что он только что прочитал.

- Бррр, - нарушила воцарившуюся среди компании тишину Катя и передернула плечами. - Не знаю, почему, но у меня прям мурашки по коже побежали. У вас нет?

Сергей утвердительно кивнул, чувствуя растекающийся по телу озноб. Самая обычная история о поисках каких-то сокровищ - он читал подобные в сети десятками, позевывая от скуки, но сейчас ощутил какую-то сопричастность - как будто он сам был в этой группе советских альпинистов, и сам проникал в темные недра Кавказских гор навстречу неизведанному. Окружающие звуки доносились до него приглушенно, будто из-за какой-то вязкой пелены - он встряхнул головой в тщетной попытке прогнать это странное чувство, огляделся вокруг - они все так же сидели возле заваленного бумажками стола среди все так же галдящих студентов, но в мире будто что-то неуловимо изменилось - он и сам не понимал, что. В чувство его привел некстати - или, наоборот, своевременно - забурчавший живот, и вдобавок к нему - сосущий под ложечкой острый голод.

- Финал моей истории, - Ваня мотнул головой, как будто вслед за Сергеем стряхивая с себя оцепенение, - в том, что я до вчерашнего дня не знал всего одной, немаловажной детали - где же находится эта пещера; упомянутое в дневнике Баксанское ущелье слишком велико, чтобы искать наугад. Но накануне вечером в сети я наткнулся вот на эту новость, - он протянул друзьям распечатку с какого-то новостного портала годичной давности, в самом верху которой большими черными буквами был выведен громкий заголовок: "ВХОД В ТАИНСТВЕННУЮ ШАМБАЛУ НАЙДЕН!".

Сергей неуверенно взял протянутый листок и пробежал взглядом по тексту - на этот раз про себя. В статье говорилось о каком-то то ли скалолазе, то ли археологе, который обнаружил в Баксанском ущелье неразведанный ранее провал, спустившись в который, он оказался в явно рукотворном коридоре, ведущем к большой естественной пещере. У одной из стен - к статье была приложена фотография - практически в воздухе висел огромный камень, названный в тексте "парящим мегалитом" и подозрительно напоминавший описанное в дневнике аналогичное явление. Археолог загадочно погиб вскоре после обнаружения упомянутой пещеры, не успев изучить ее до конца - этот факт "желтая" интернет-газетенка отдельно мусолила как явное подтверждение значимости совершенного открытия.

- Моя теория такова, - Иван многозначительно посмотрел на друзей. - Советское командование знало, что именно ищут фашисты в горах. Знало, где на самом деле спрятан Алатырь - и отправило своих людей убедиться, что немцы до него не добрались. Судя по стоянке, обнаруженной альпинистами неподалеку от скрытого ущелья - фашисты подошли к тайнику очень близко - у них были налажены контакты с некоторыми горцами, и, скорее всего, именно коллаборационисты и привели их на порог величайшего из славянских таинств. Однако проникнуть внутрь "Аненербе" не удалось - видимо, они не обладали необходимой для этого информацией. Но мы, - он привстал на стуле и ударил кулаком по столу, - мы обладаем! Годы неопределенности, годы мучительных размышлений будут, наконец, вознаграждены - мы с вами найдем Алатырь! Мы сможем загадать ему свои желания - самые сокровенные, какими бы они ни были!

- Интересно, - Катя оторвалась от последней распечатки и с усмешкой взглянула на озаренного внутренним огнем фанатизма Ивана. - Позволь только три вопроса. Первое - если в руках у Советов была такая огромная сила, почему они сами ее не применили? Второе - почему ты так уверен, что дневник - единственное реальное, что есть у тебя на руках - попросту не подделка какого-то подобного тебе же энтузиаста? Ну и, наконец, третье - прости мне, пожалуйста, мой прагматизм - Эльбрус? Как мы туда попадем? Ты цены на билеты видел вообще? Моей стипендии на такую поездку не хватит, - она снова усмехнулась и подбоченилась в ожидании ответов.

Продолжение в комментариях.

Пройдя на кухню, решил было похлопотать по хозяйству, но сразу понял что никакой нужды в этом не было. Сноха Наталья, как и положено настоящей жене офицера, держала хозяйство в образцовом порядке и обеспечивала, так сказать, надежный тыл. Похлопотать решил только чтоб доказать самому себе, что никому он ещё не обуза, что есть от него прок и немалый. Кухня была идеально чистой — тут не за что взяться. Тогда решил проинспектировать холодильник на предмет необходимости пополнения семейных запасов продуктового довольствия. С удовольствием понял, что на этом поприще ему есть где развернуться. Ну а раз так, то вперед в магазин, да побыстрей, пока домочадцы не вернулись.

Выйдя из подъезда, Анатолий Кузьмич застал целую компанию своих сверстниц, как обычно в это самое время оккупировавших все приподъездные лавочки. Очевидно, что перед самым его появлением они что-то громко обсуждали но все разом замолчали, только завидев его. Когда он поздоровался со всей честной компанией, ему ответили сухо, без обычных улыбок и всяких там шуточек — прибауточек. А ещё глядели на него что называется во все глаза, будто первый раз увидели.

Решив не задумываться над столь необычным поведением, мало ли чего бабкам в голову взбрело, Анатолий Кузьмич что было сил пошел по направлению к магазину, благо пристоен прямо к торцу дома. В магазине повторилось все то же самое, что и возле подьезда. Продавщицы общались с ним необычно сдержано а хорошо знакомая кассирша, с которой он иногда, если не было очереди к кассе, любил побалагурить, сегодня лишь натянуто улыбалась и молчала, как воды в рот набрала.

Столь странная и необъяснимая перемена отношения к нему социалистической общественности вдруг откровенно разозлило. Ладно бы он без порток на улицу вышел, как однажды учудил сосед — алкаш. Тогда было бы понятно. Но нет, вот они портки, на нём, на положенном месте, да еще и с тщательно отглаженными стрелками. Может с лицом что не так или с одеждой? Специально остановился перед большой стеклянной витриной магазина, в которой довольно хорошо отражалась окружающая действительность и он сам в том числе. С лицом и с одеждой тоже вроде все в порядке. Да тьфу на вас на всех, чтоб вам пусто было, вспылил Анатолий Кузьмич и зашагал домой окружным путем, надеясь не то развеяться не то найти наконец разгадку эти странностям.

С обратной стороны его дома располагалась большая поляна, к которой примыкал соседний дом, разумеется тоже обратной своей стороной. На этой самой полянке, с росшими тут и там кленами, располагались очень нужные для быта каждого советского человека вещи - турники с натянутыми между ними бельевыми веревками а также песочницы для детишек и еще какие то конструкции развлекательной направленности для них же. С диаметрально противоположной от песочниц стороны полянки, под кронами упомянутых кленов, находилась пара врытых в землю деревянных столов со скамейками.

В соответствии с давней негласной договоренностью, все скамейки во дворе дома безраздельно принадлежали женской части и детишкам а вот столы на полянке были безраздельной вотчиной мужиков. За этими столами они коротали время споря о всяком разном, играли в домино или в карты, иногда кто нибудь приносил и шахматы. Но самым интересным для собравшихся была возможность остограмиться вдали от жен. Впрочем правила приличия и конспирации и здесь неукоснительно соблюдались. Разливающий ловко наполнял стакашек, держа и его и саму бутылку под столом, а затем, так же под столом, передавал очередному потребителю. Тот в свою очередь быстрым натренированным движением отправлял содержимое себе в рот, только рука мелькала на короткий миг и все тут. После чего так же незаметно возвращал, так сказать, тару на базу. Закусывали индивидуально, тем что каждый себе в карманах принес.

К такой компании и подошел немало озадаченный Анатолий Кузьмич. Поздоровался со всеми за руку, как положено. Завел было разговор о том о сём но сразу понял, что и тут ему по какой то причине не рады. Вроде и слова плохого никто в его адрес не сказал, но в тоже время разговор с ним поддерживать не хотят и даже смотреть в его сторону избегают. Доминошные костяшки на стол прилаживают молча, без азартных вскриков, как это обычно бывает. Он еще немного постоял в растерянности а потом вдруг резко развернулся и зашагал к себе. Решил что на этих ему тоже плевать, у него дела поважнее есть. Ему вон продукты домой доставить нужно. Неровен час невестка с работы придет а в холодильнике пусто.

Когда он уже стоял перед дверями своей квартиры с ключом в руке, услышал вдруг хлопнувшую внизу подъездную дверь а потом быстрые шаги, словно бежал кто-то по лестницам вверх. Заинтересовавшись, решил обождать и посмотреть, кому там не терпится. И дождался. Лестничным бегуном оказался Игнат, самый молодой из той самой компании мужиков, к которым он недавно подходил. И это было странно, ведь Игнат жил в другом доме — с чего бы ему по чужим подъездам носиться словно мальчонке какому? Игнат, взбежав на очередную площадку и увидев деда Анатолия, все так же стоящего перед дверью своей квартиры с ключом в руке, остановился перевести дух.

Потом, всё еще заполошно дыша, он сообщил что мужики послали его на разговор к Анатолию Кузьмичу. Тот удивился еще сильнее так как не помнил за собой ни одного поступка или слова, которые могли бы послужить поводом для подобных разговоров. Игнат поинтересовался, правильно ли он думает, что дед Анатолий провел целый день дома и не слышал последних новостей. Получив утвердительный ответ Игнат ненадолго замолчал, словно собираясь с духом, а потом одним сплошным потоком выпалил всё, что знал сам. И про то, что вчера в гаражах мальчонку сильно избитого и без сознания нашли. И про то, что пацан этот сейчас в больнице умирает, ежели не умер уже. И про то, что на том самом месте троих молодых пацанов видели. Ольга, невестка Варварина, сама и видела и в милицию её уже на допрос свозили. И наконец про то, что сегодня утром в соседнем доме Ваньку арестовали, а прямо в школе Костьку напару с его внуком Серегой. Вот так, прямо посреди уроков, взяли в наручники у всех на глазах и увезли в кутузку. В общем там троих видели и этих тоже трое. Получается менты их считают этими самыми, ну что они это всё с мальчонкой сделали. Вот в общем. Такие дела. Весь район уже знает. Меня вот мужики и направили, чтоб ты значит тоже в курсе был если что. Ну ты это, бывай!

От услышанного Анатолий Кузьмич онемел и какое то время не мог даже пошевелиться. Мгновенно вернулась вся утренняя немощь. Дышать получалось через раз. В груди снова давило. Он молча смотрел на стоящего перед ним человека. Игнат же в свою очередь не стал дожидаться ответа и посчитав неприятную миссию выполненной, повернулся и зашагал вниз.

Через какое то время Анатолию Кузьмичу хоть и с трудом но удалось попасть ключом в замочную скважину. По стеночке зайдя в квартиру, не сняв обуви, он так же по стеночке прошел в комнату где буквально упал в кресло. Мысли скакали галопом с одного на другое. Ему вспомнилось как на него смотрели пенсионерки на лавочке, продавщицы в магазине, вспомнилось как отворачивали глаза мужики за столом. Слова Игната о том, что « … весь район уже знает ...», все ещё звучали в ушах.

А еще он вдруг вспомнил странное поведение внука Сережи, который вчера пришел домой гораздо позднее обычного. Внук выглядел очень подавленным, сухо поздоровался с ним и матерью и сразу закрылся в своей комнате. Такое поведение было ему совсем не свойственно. Обычно он был не против поболтать с дедом и посмотреть телевизор. Наталья тогда предположила — с девчонкой поди поругался, захочет сам расскажет. Был бы его сын Николай дома, тот поговорил бы с парнем, но сын как назло на очередное дежурство у себя в части заступил.

Дверь в квартиру неожиданно распахнулась и на пороге появилась невестка Наталья. Лицо бледное а волосы, обычно собранные в узел, сейчас растрепаны. Одной рукой она прикрывала рот и всхлипывала. Увидев деда Анатолия, она прошла вперед и сразу села на стул в прихожей. Из глаз лились слёзы.

Через несколько минут она более — менее взяла себя в руки и всё окончательно прояснилось. Оказалось, что все сказанное Игнатом — правда. Что она уже была в милиции и то ли написала, то ли подписала какие то бумаги. А Сережу уже в камеру посадили. Нет повидаться не позволили пока. А она сейчас ему передачу соберет и снова в милицию поедет. Нет, Коле ничего пока говорить не надо, если позвонит. И сами ему в часть звонить тоже не будем. Незачем его на службе нервировать. Вернется с дежурства, пусть всё от нас и узнает.

Произнося эти слова, невестка бегала по комнатам, что-то ища, что-то собирая, на ходу всхлипывала и утирала слезы. Анатолий Кузьмич видел всё вокруг словно сквозь мутную пелену. Уши словно забили ватой. Сейчас он уже не мог произнести ни слова. Он не мог поднять руку. Тело перестало его слушаться. В груди нестерпимо жгло и давило, все сильнее и сильнее. Он уже никак не мог попросить Наталью о помощи а ей самой было сейчас совсем не до него. Когда за убежавшей невесткой снова закрылась входная дверь, он вдруг отчетливо понял что ближайшие несколько минут будут последними в его жизни.

На глаза попалась с трудом различимая сквозь пелену большая фотография всей семьи, сделанная в фотоателье в прошлом году и сейчас установленная на самом видном месте за стеклом серванта. Его угасающее сознание тщетно пыталось зацепиться за этот кусок картона, словно это был якорь, способный удержать его в этой жизни.

Он вдруг почувствовал, как будто кто-то невидимый зачем то приладил домкрат к его груди и теперь неумолимо шурует рычагом. А поршень этого самого домкрата, способный поднимать тонны, двигаясь вперед, давит точно в середину его груди, сминая и ломая кости. Последним словом, промелькнувшим в угасающем сознании, было «Сере..» и в этот самый момент душа Анатолия Кузьмича растворилась в неизмеримо темной и неизмеримо глубокой бездне.

Больница.

Как только все задержанные школьники были наконец водворены в камеры изолятора временного содержания а все связанные с этим формальности, требующие его участия были выполнены, следователь вновь покинул здание, где размещались Энское УВД напару с прокуратурой. В соответствии с составленным им самим планом следственных мероприятий, сейчас он должен навестить с целью допроса пострадавшего и его законного опекуна а так же немного погонять врачей, дабы заполучить нужные ему для приобщения к делу выписки из разных медицинских документов. Снова направляясь к своему жигуленку, на ходу глянул на часы — нужно поторапливаться, чтобы застать на месте главного подписанта — больничного главврача с его официальной печатью.

Некоторое время спустя, войдя в палату отделения интенсивной терапии, где находился Андрей, следователь поначалу не заметил его, лежащего на большой и белой кровати. Даже недоуменно оглянулся на сопровождающего его врача. Тот недвусмысленно указал рукой. И лишь подойдя ближе, следователь понял в чем дело — сплошной слой белых бинтов, которым были покрыты голова и лицо мальчика, полностью сливался с такой же белой подушкой и приступающим к самому подбородку белому пододеяльнику. Только приблизившись вплотную, можно было разглядеть выступающие из сплошной повязки самый кончик носа и губы. Из носа торчала довольно толстая пластиковая трубка. Ага, кормят его так — догадался следователь. Во рту у Андрея было установлено нечто, снаружи похожее на резиновое овальное кольцо. Чтоб не задохнулся — снова проявил догадливость следователь. Возле кровати стояла стойка с капельницей, прозрачная трубочка от одного из бутыльков скрывалась под одеялом. Негромко и ритмично попискивал стоящий рядом кардиомонитор.

Что же, с одной стороны он увидел именно то, что ожидал увидеть. Но весь его разум восставал против увиденного. Не должен! Не должен этот школьник вот так лежать, уже вторые сутки без сознания, напичканный разными трубками и иглами. Все что угодно этим вечером он должен делать — с пацанами мяч гонять, над учебниками сидеть, в секции какой заниматься, да хоть из рогатки по воробьям стрелять, плевать если уж на то пошло. Но только не так! Он мог бы понять, если бы на месте пацана был например раненый солдат, милиционер, пожарный или человек его профессии — все они сознательно сделали свой выбор и шли на риск. Он невольно сжал кулаки, но почти сразу же снова взял себя в руки. Он должен быть спокоен и хладнокровен. Спокоен ... Спокоен ... Несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись сделать это незаметно для окружающих. Затем повернулся к бабушке Андрея, все это время молча стоявшей на некотором расстоянии за их спинами.

Проводя допрос Лидии Александровны в выделенном ему помещении сестринской, следователь никак не мог отделаться от появившегося у него ощущения нереальности происходящего. Дело в том, что пожилая женщина держалась очень твердо и очень спокойно. Только подумать, прямо за стеной, в палате, лежит её единственный внук, прямо сейчас стоящий на самой границе жизни и смерти. Даже врачи не могут предположить, в какую сторону его душа сделает следующий шаг. Но эта женщина, по крайней мере внешне, совершенно спокойна. Такое поведение не типично для родственников пострадавших - а он за свою карьеру немало их повидал. Обычно в сходных обстоятельствах люди бывают очень возбуждены, вплоть до истерик, или наоборот, сильно подавлены. И в том и в другом случае стоит немалых трудов наладить конструктивный диалог.

Отвечая на вопросы, она всегда смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде была странная, совершенно необъяснимая сила, настолько ощутимая, что ему самому хотелось как можно реже смотреть в её сторону. Записывая ответы, следователь одновременно пытался понять в чем именно тут дело. Ведь до этого самого дня именно он всегда смотрел подомным взглядом на людей, сидящих по ту сторону стола или решетки. Это именно в его взгляде была видна неизмеримая сила стоящей за ним советской системы правосудия, от которой сникал весь гонор даже у матерых уголовников, уступая место страху. Но сейчас … Правильно ему сказал эксперт — железная бабка.

Наконец все вопросы были заданы, ответы записаны, протокол заполнен. Следователю пришлось буквально собрать всю свою волю в кулак, чтобы поднять голову и посмотреть ей в лицо. Он казенным тоном предложил прочитать протокол допроса и расписаться в нем. Она продолжала смотреть на него тем самым, полным силы, взглядом. Но сейчас, он готов поклясться в этом на чем угодно, на её губах была видна чуть заметная улыбка. И эта неожиданная и совсем неуместная в данных обстоятельствах улыбка …

Он сам не мог подобрать слов, когда спустя некоторое время снова и снова прокручивал в голове этот момент. Эта улыбка словно согрела его, словно погладила теплым и свежим ветерком. Он вдруг в несвойственной для себя манере быстро затараторил, уверяя Лидию Александровну, что делает всё возможное, что подозреваемые уже задержаны, что будут предприняты все меры, что …

Когда она наконец вышла из помещения сестринской, следователь буквально вздохнул с облегчением. Он был человеком прагматичным и прекрасно понимал, что его временная мягкость и даже в некотором роде моральная слабость, была вызвана ничем иным как собственным переутомлением а также жалостью к пострадавшему и его пожилой родственнице. Он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Никакого другого объяснения здесь нет и быть не может. Ну хватит рассиживаться, нужно побыстрее завершить остальные формальности, подстегнул он сам себя.

Уже под самый вечер, обойдя всех нужных больничных специалистов и получив должным образом оформленные и заверенные выписки из результатов обследований и медицинских заключений, следователь снова поднялся в отделение интенсивной терапии. Он хотел перекинутся несколькими словами с дежурным врачом, но сделать это без свидетелей.

Проходя мимо палаты, в которой лежал Андрей, он увидел как Лидия Александровна сидит возле кровати больного на простом деревянном стуле, наклонившись всем телом вперед и держит правую руку мальчика прижатой к своему лбу. Увиденное удивило и заставило замедлить шаг. Неужели больница не смогла выделить пожилому человеку, ухаживающему за тяжело больным родственником, хотя бы простую раскладушку? Он повернул голову к медсестре, находящейся на посту недалеко от дверей палаты, но задать свой вопрос не успел. Медсестра, безошибочно поняв его намерения, громко зашептала «Она сама так захотела! Сейчас всю ночь так просидит! Уже вторую подряд!»

Наконец, уже совсем поздним вечером, следователь вышел из здания городской больницы и через небольшой парк направился к асфальтовой площадке, на которой была припаркована его машина. Подойдя к ней, он закинул свой портфель на пассажирское сиденье а сам решил пару минут постоять на свежем воздухе и проветриться. Ему казалось, что за несколько часов проведенных в больнице, его одежда необратимо пропиталась причудливой смесью характерных резких запахов.

Оглядываясь по сторонам, он увидел микроавтобус РАФ, неторопливо катящийся по проходящей недалеко асфальтовой дорожке по направлению к расположенному в самом её конце одноэтажному кирпичному зданию. В силу своей профессии, он прекрасно знал что это за белый микроавтобус с черной полосой по всему борту и что это за здание, скромно расположившееся на самом краю больничной территории. Без всяких эмоций он наблюдал, как санитары неспешно извлекли из микроавтобуса носилки, полностью покрытые белым и так же неспешно понесли их внутрь здания. Интересно, лежащий на носилках по нашей части или обычный, лениво подумал следователь. Нечего гадать, завтра в сводке и узнаем, решил он, усаживаясь за руль.

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Остальные старшеклассники и школьники средних классов входили в группу относительно правдивых школьников. Все они были более — менее точны в изложении событий, если в чем то привирали - то самую малость, а в общем и целом рассказывали только то, что видели своими глазами или слышали от своих ровесников.

А вот целая орава младших школьников …

Следователь был абсолютно прав, предсказав не только предстоящую реакцию масс советских граждан но и решающую роль в формировании этой самой реакции шустрых детских ножек, как он изволил выразиться в своих мыслях.

Первые юные свидетели сегодняшних необычайных событий в школе добрались до своих квартир как раз в то самое время, когда все задержанные подростки проходили оформление по всем правилам на временный постой в изоляторе временного содержания Энского УВД.

Нужно ли говорить, что многие из младших школьников, в этих самых квартирах, в лице своих бабушек и дедушек, встретили самых благодарных слушателей, которые только могут существовать во всем мире. Живое детское воображение, раздувало масштабы происшествия многократно. В восторженных и сбивчивых рассказах, четверо милиционеров превратились чуть ли ни в целый отряд, да еще в компании со служебными собаками, конечно же овчарками, в точности как по телеку показывали. А те самые бандиты, нет вы только подумайте какие негодяи, они оказывается все как один были переодеты в школьную форму и даже с пионерскими галстуками, только бы их не разоблачили!

Кое-кто из мальцов, ни мало не стесняясь, додумался прифантазировать даже стрельбу. Услышав это, их любимые бабули уже не на шутку пугались, хватали дитя обеими руками за плечи и принимались пытать вопросами на тему «Убили кого?». Внучки от такой искренней реакции смущались и понимая что несколько перегнули палку, и успокаивали своих пожилых родственников, с важным видом и со знанием дела добавляя, что стреляли конечно же только в воздух, как и положено. Стреляли чтоб испугать — тут ряженные бандиты конечно сразу испугались и сами сдались милиции. А как же иначе!

Некоторые школьницы, помимо прочего доложили домочадцам о том, что помимо неких бандитов прямо в школе были арестованы также две учительницы, чем окончательно повергали своих слушателей в шок и ступор. Да да! Они сами, своими глазами видели, как главный из милицейской группы властным жестом подозвал педагогов к себе, что то строго им сказал а потом они исчезли вместе с ним. Куда исчезли? Ну в тюрьму исчезли конечно, куда же еще!

Были и те, кто привнес в свой и без того не очень правдивый рассказ изрядную долю собственной значимости. А как же иначе? Ведь это именно они с пацанами такие как взяли и как заметили тех самых переодетых бандитов, которые забрались в школу через окно в раздевалке! А потом одни пацаны такие как взяли и как остались за бандюганами следить! А другие пацаны такие как взяли и как побежали и рассказали все директору школы! А директор такая как взяла и как позвонила в милицию! А милиция такая как взяла и как приехала с автоматами! А они с пацанами такие как взяли и как повели за собой советских милиционеров показывать где бандиты прячутся! А милиционеры такие как взяли и как сказали им спасибо! И даже руки пожали! И даже дали настоящие автоматы подержать! Вот так!

Существенным также являлось и то обстоятельство, кто именно выступал в качестве благодарных слушателей этих самых первоисточников, по совместительству носителей октябрятских звездочек и пионерских галстуков.

Дедушки и некоторые отцы семейств, уже вернувшиеся к тому времени домой, воспринимали рассказы взбудораженной молодежи относительно спокойно, умело просеивая поток выпаленных взахлеб слов сквозь сито собственного критического восприятия и житейской мудрости. Все они, само собой не считая родственников одноклассников Кости и Сергея, пришли в итоге к нескольким вариантам произошедшего.

Одни решили, что несколько шпанят, одетых в школьную форму дабы слиться с другими учениками, проникли в школу с целью пошарить по карманам курточек, висевших в раздевалках и разжиться деньжатами, оставленными там беспечными детишками. Там их заметили и прямо в той же раздевалке блокировали, путем запирания дверей на замок. Затем приехавший по вызову наряд милиции их арестовал и увез с собой. Ничего страшного, попались и поделом им!

Были и те, кто рассуждая в соответствии с собственными пристрастиями, почему то считали, что целью проникновения костюмированных злоумышленников стало мясо, несомненно хранившееся в холодильниках школьной столовой да еще в немалом количестве. Почему именно мясо? Дак спиртного ведь в школе нет? Нет! Ну а чего там в этой школе еще воровать? Не глобусы же, в самом деле! Наверняка выдвигались и еще какие то версии. При этом никто конечно не поверил в заковывание в наручники. Разве можно с мальцами так поступать? Про какую то стрельбу даже и речи не может быть. Глупости это все!

Бабушки же — это совсем другое дело, тут пиши пропало! Они казалось верили всему услышанному, тем самым только подстегивая фантазию юных сочинителей. Сами же сочинители торжественно клялись что и Лешка, и Генка, и Славка, внук бабы Гали из нашего подъезда, все они всё сказанное хоть сейчас подтвердят. Честное пионерское! Ну раз так, тогда конечно! Не могут же все пионеры в доме разом обманывать своих любимых бабушек!

Слушая рассказ внуков, бабули охали и ахали. Закатывали глаза. Не по разу переспрашивали и требовали повторить самые острые и самые удачно привратые внуками эпизоды. Хватались руками то за голову то за сердце. А в довершении всего достойно вознаграждали своих любимых рассказчиков вкусными конфетами из собственных запасов или из запасов семейных, тех самых что хранились на дни рождения или на новый год.

Еще бы! Жизнь пенсионеров в благополучных городах Страны Советов была размерена и достаточно скучна. Из всех развлечений только получение пенсии да редкие походы в кино, потому что хороших фильмов сейчас не показывают, не то что раньше. А тут такое! И они снова, как в былые времена всесоюзных строек и освоения целины, находятся в самом авангарде событий! И все благодаря своим ненаглядным роднулькам! Вот, держи еще конфетку!

Запасшись немалым объемом свежей сногсшибательной информации, каждая бабуля считала своим коммунистическим долгом немедленно просветить своих товарок из дворовой пенсионерской братии. Для чего тут же накидывала на себя плащик или легкое пальтишко, на ноги туфли или калоши и стремглав покидала квартиру, держа курс к неизменному месту сбора всей честной компании. Да только товарки эти тоже не лыком шиты, у них свои внуки и внучки имелись, в той же самой школе знаний набирающиеся. И у них тоже при себе не менее интересные новости имелись. И после первых слов приветствия обе выпаливали в лицо друг другу одно и тоже «А ты слышала сегодня в нашей школе то …!» после чего обе же ненадолго замолкали, досадуя на осведомленность подруги.

Впрочем досада эта длилась недолго. На лавочки постоянно подсаживались все новые и новые члены пенсионерского отряда. Каждый излагал свою версию услышанного, отчего немедленно возникали острые дебаты. Иногда настолько острые, что привлекали к себе внимание возвращающихся в это время с работы пап и мам малолетних оболтусов.

Папы удивленно смотрели на разбушевавшихся представителей старшего поколения, пожимали плечами и проходили мимо.

А вот многие мамы, движимые женским любопытством, подходили к источнику шума, останавливались и немедленно получали концентрированный заряд этих самых сногсшибательных новостей. После чего, уже не обращая ни на кого внимания, буквально бегом направлялись домой, своим несолидным поведением окончательно вводя в изумление степенно идущих по двору мужчин, некоторые из которых приходились им мужьями, между прочим.

Спустя примерно пару часов, старушкам на лавочках стало немного скучно. Все собственные версии произошедшего были говорены — переговорены на два круга. Все представители более молодого поколения, кто того пожелал, были щедро, можно сказать с горкой, отоварены порцией отборных слухов. Ну а раз так, чего вариться в собственном соку? Не пора ли прибегнуть к методам народной дипломатии, а именно послать своих полномочных представителей в соседний двор, к тамошнему высокому собранию? Сказано — сделано. Пара — тройка самых бойких умом, языком и конечно ногами делегаток тут же направлялась по намеченному дипломатическому маршруту.

В отдельных случаях старания этих посланцев были вознаграждены сторицей. Их встречали еще более шокирующими известиями. Не нужно забывать о том, что сотрудники больницы, куда доставили избитого почти до смерти Андрея — врачи, медсестры, санитарки - утром вернулись с ночной смены в свои места проживания. И все они, отоспавшись, конечно же рассказали своим родственникам о несчастном парнишке, доставленном накануне а так же о его текущем состоянии. Разумеется, никто из них не преследовали цель намеренно распустить какие либо слухи. Всем им было искренне жаль парня. Все они, советские граждане, были шокированы жестокостью и наглостью совершенного преступления. Все они боялись, что подобное может вдруг случиться с их детьми или с ними самими. Движимые беспокойством за родных и близких, они просили их быть осторожнее и нигде не ходить по одиночке, тем более в позднее время.

Однако всем известный принцип глухого телефона работал на всю катушку. Так что некоторые делегаты, прибыв с визитом к дружественно — конкурирующей компании пенсионеров из соседнего дома, заставали жаркие споры вроде «Говорят мальчонка там в больнице без головы лежит!» - «Дура! Кто же его без головы в больницу то положит? Это ты тут без головы сидишь и ерунду языком своим мелешь!» - «Да у него голова в шар почему то превратилась и доктора теперь не знают чего с ним делать, мне золовка сказала!». Буквально впитав в себя новую и невероятную информацию, посланницы спешили откланяться и во всю прыть, если можно так сказать, неслись назад в свой родной двор, к сгорающим от нетерпения подружкам.

Апофеозом закипания умов жителей города Энск на почве стремительно расползающихся слухов самого невероятного содержания можно по праву считать звук зазвонившего телефона. Да, именно так! Вот только телефонный аппарат, вдруг разразившийся мелодичной трелью, был одним из четырех своих собратьев-близнецов, расположенных на большом столе, а стол этот, между прочим, стоял в большом кабинете.

В этом кабинете было еще много чего интересного. Было там красное знамя с большими серпом и молотом, вышитыми на нем нитями золотого цвета, установленное на специальном постаменте в углу. Был еще один длинный стол со множеством приставленных к нему стульев. Одна из стен кабинета была сплошь увешана большими фотографиями улиц города, предприятий, школ больниц и много другого, чем Энск и его жители несомненно могли гордиться. Вдоль остальных стен, в промежутках между окнами, стояли книжные шкафы с большими стеклянными дверцами. Под высоким потолком находилась огромная хрустальная люстра и пара таких же хрустальных люстр поменьше. Опять же все нужные портреты в этом кабинете висели на нужных местах, в соответствии с нынешним положением или историческим статусом изображенных на них.

Мужчина в пиджаке и при галстуке, сидящий в кресле за столом, поднял взгляд от разложенных перед ним бумаг, недовольно посмотрел на отвлекающий его от важного дела телефон, чуть помедлил и поднял трубку «Председатель горисполкома ... Докладывайте! ...»

По мере того, как представившийся председателем слушал говорящую трубку, его лицо удивленно вытягивалось. Как только разговор окончился, по прежнему находясь в крайней степени удивления, он несколько секунд молча смотрел на телефонную трубку у себя в руке, прежде чем вернул её на место. Однако тут же нажал кнопу на другом аппарате и проговорил в пространство «Соедините с ...».

Анатолий Кузьмич.

Анатолий Кузьмич с самого утра чувствовал себя неважно. Со своей кровати он встал только дождавшись, когда сноха и внук уйдут каждый по своим делам — один в школу другая на работу. Он не хотел, чтобы кто-то из семьи видел его в таком состоянии, не хотел чтобы его считали обузой. Он понимал, что грозный недуг уже подобрался к нему вплотную и дает знать о себе все чаще, год от года, месяц от месяца. Будто бы говорил — никуда ты уже от меня не денешься! Вот и сейчас все признаки хвори были в наличии - тяжесть в груди, вялость, слабость в руках и ногах. Было трудно дышать, будто воздух где то растерял весь свой кислород. По всему телу выступала противная холодная испарина. В такие дни дед Анатолий хорохорился назло болезни и всем остальным врагам заодно, убеждал сам себя что крепкий ещё и протянет немало. А все эти приступы — ну что приступы? И раньше были и потом будут. Перетерпеть надо вот и всё.

После завтрака, осиленного с большим трудом, он решил было сходить до соседки — пусть ему хоть давление измерит. Потом решил что ни к чему это. Чего его мерять, давление это, какой с этого прок? Таблетки, что доктора ему прописали, он и так пьет как положено, все как одну два раза в день. А больше ничего тут и не придумаешь.

Продолжение: Ведьма. Часть 6(2).

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru