CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Неомаг. Часть 1. Глава 9

Неомаг. Часть 1. Глава 10

Неомаг. Часть 2. Глава 1

Неомаг. Часть 2. Глава 2

Неомаг. Часть 2. Глава 3

Неомаг. Часть 2. Глава 4

Неомаг. Часть 2. Глава 5

Неомаг. Часть 2. Глава 6

Неомаг. Часть 2. Глава 7.1

Неомаг. Часть 2. Глава 7.2

Неомаг. Часть 2. Глава 8

Неомаг. Часть 3. Глава 1

Неомаг. Часть 3. Глава 2

Неомаг. Часть 3. Глава 3

Неомаг. Часть 3. Глава 4

Неомаг. Часть 3. Глава 5

Неомаг. Часть 3. Глава 6

Неомаг. Часть 3. Глава 7

Неомаг. Часть 3. Глава 8

Глава 9.

Толстая, в два пальца, свеча сгорела почти наполовину, а сидевшей перед ней человек в пятнистом камуфляже был неподвижен, только пальцы левой руки, чуть подрагивая, гладили серебряные узоры на заколке. Даже дыхание не нарушало легчайшего танца язычка пламени.

К песчаному берегу подошла широкая плоскодонка, вёсла бесшумно проворачивались в хорошо смазанных уключинах, без всплеска опускаясь в воду. Четыре тёмные фигуры, замершие на борту, синхронно, едва лодка причалила, десантировали на берег. Последний легко оттолкнул её, и плоскодонка, уже без пассажиров, подхваченная течением, отошла от берега и вскоре скрылась в темноте. Четвёрка рассыпалась по берегу и залегла, превратившись в тёмные, неподвижные валуны.

К подножью небольшого холма, расположенного метрах в двухстах от коллектора, подъехали два больших внедорожника. Подъехали тихо, что было удивительно для их габаритов, и скрытно – не зажигая фар. Машины остановились так, чтобы их не было видно от входа в коллектор. Задняя дверь головной машины открылась. Человек в чёрном медленно ступил на землю, и, легко поднявшись на вершину холма, пару минут внимательно, то ли всматривался, то ли вслушивался в темноту. Затем поднял руку в повелительном жесте и призывно качнул ладонью.

Повинуясь его жесту, из задней машины выскочило пять человек и рысцой, чуть пригнувшись, направились к нему. Человек в чёрном шевельнул сочными губами:

— Пока рано, ждите команды, потом берите его.

— Сколько ждать? — старший группы удобней перехватил короткий автомат.

Человек в чёрном нахмурился – ему не понравился тон старшего, но ответил:

— Столько, сколько надо.

— Скоро будет светать. Да и шум могут услышать и вызвать кого не надо.

— Об этом не волнуйтесь. Я прикрою. Кого не надо – не вызовут. — Он хотел ещё что-то добавить, но передумал.

«Всё равно этот «боевик», способный только рубить и колоть по приказу, его не поймёт. Не объяснять же, что он не чувствует этого щенка, порушившего его планы и которого он поклялся убить – долго и мучительно. Да не просто убить, а принести в жертву, простая смерть не нужна Хозяину. Что смерть? Лишь тонкая грань, отделяющая один мир от другого. Нет, Хозяину не нужна просто смерть, ему нужны боль, предсмертные страдания и муки жертвы. Ими он питается. И чем сильнее жертва духом, чем праведнее она, и чем дольше тянется пытка, тем лучше. Чем больше впитает в себя хозяин, тем сильнее он станет, и тем скорее он явится. Глупцы – те, кто унижает других, кто мучает себе подобных. Тем самым они лишь кормят того, кого боятся. Этим они лишь торят ему дорогу в этот мир. Глупцы. Нет, просто так он не убьёт этого щенка».

Шесть часов назад он ещё чувствовал его, и даже точно определил, где спрятался ублюдок. Но пока он вышел на нужных людей, пока прибыла команда, которая в теории была способна захватить наглого гура, тот пропал. Вот просто так – раз и исчез.

Магистр прибыл на место, где в последний раз он чувствовал этого наглого недоучку, бросившего ему вызов, и обрадовался. Тот находился в подземелье под коллектором. Но вот только теперь он чувствовал его как-то не так – иначе, чем раньше. Но как, он не мог внятно объяснить не то что постороннему, а даже сформулировать для себя. Магистр чувствовал его не как кого-то физического и обладающего плотностью и массой, а как что-то лёгкое и эфемерное, словно не принадлежащее этому миру. С таким он пока не сталкивался, и это тревожило его. Поэтому он решил выждать ещё час, но если за это время ничего не изменится, он даст команду на захват. Даст хотя бы для того, чтобы отвлечь щенка и нанести удар самому. Чёрт с ним, можно даже не брать его живым, лишь бы уничтожить. И дело было не в мести за разрушенные планы, а в том, что он чувствовал угрозу, исходящую от недоучки. Угрозу для своего будущего. Угрозу неявную, но от этого не становящуюся менее реальной и смертельной. Но боевикам, замершим подле него, он сказал иное:

— Ждите и помните – ваша задача взять его живым, хоть полумертвым, хоть каким, но живым.

Старший кивнул и вместе с бойцами бесшумно растворился в темноте.

Дождавшись, когда люди скроются во мраке, из первой машины, повинуясь безмолвному приказу, выбрались две фигуры и присоединившись к человеку на холме. Они застыли рядом с ним. Один за правым плечом, другой за левым. Через пять минут человек в чёрном чуть дёрнул головой, и правый, скинув с себя куртку, принялся расстилать её на холодной земле. Пока нур неловко возился с подстилкой, Магистр прикрыл глаза, размышляя, хватит ли сил боевикам, чтобы справиться с неомагом. Шансы были, если они такие крутые, как их расписывали. Во только этот червь был очень удачлив, он уже два раза выскальзывал из расставленных силков. А в последний раз так и вообще умудрился уничтожить двух лучших его подручных. Ему не было жаль, в человеческом понимании этого слова, посвящённых, он лишь сожалел о них, как жалеют о потере двух хороших, безотказно действующих инструментов. Если бойцов постигнет неудача, надо будет браться за дело самому. Эта идея ему не нравилась, не то чтобы он боялся – нет. Он давно уже не испытывал этого чувства, как и многих других, таких как любовь, сострадание и жалость. Он всего лишь опасался, что гур снова выскользнет из силков и придётся снова за ним гоняться. Он и в мыслях не мог допустить, что у него не хватит сил справиться с недоучкой. Плохо, что он не взял с собой посвящённых первого круга, но ничего, у него есть высшая. Да и вряд ли первые смогут помочь ему, они ведь ничего не смогли сделать летом, когда этот наглец при помощи конторы разгромил его гнездо в Светловоздвиженске.

Он тогда сразу, как только получил зов Альбины, сорвался на помощь, но опоздал и прибыл, когда всё уже кончилось. Дома он застал разгромленное гнездо. Уничтоженных нуров, исчезнувших первых и неофитов, лишь горстка низших уцелела. Тех, кто успел убежать и спрятаться, или кого не было в городе. Но если Бориила с Авриилом он худо-бедно чувствовал, то Альбину – нет. Это могло означать, что её убили, но тогда бы он это почувствовал. Либо то, что Альбину полностью лишили силы. А если верно второе, то она ему стала не нужна, поэтому Магистр не стал её искать. Всё, что ему нужно было знать, он и так узнал от тех, кто выжил, да и сам кое-что сумел считать из памяти упокоенных нуров.

 И самое плохое – девчонка-пророчица, уже подготовленная к инициации, исчезла. Он хотел сразу броситься в погоню, но отказался от этого: вокруг крутились конторские, и не одни, а с какими-то колдунишками. Они были слабы, уступая в силе даже посвящённым второго круга, не говоря уже о первых. Но он почти полностью лишился верхушки магической пирамиды, поэтому решил переждать и сначала сбросить контору, висящую на его хвосте.

Надо было свить новое гнездо, чтобы было куда возвращаться, а это требовало времени. Да и всё произошедшее требовалось тщательно обдумать и проанализировать, чтобы в будущем не допустить подобного.

Кстати, о нурах, их не стоит списывать со счетов. Достаточно одного короткого слова, и они нальются силой, правда, быстро сгорят. Но что такое нуры? Прах. Понадобится, он ещё наделает. Магистр оглянулся на машину. Наглого гура ждёт сюрприз. Нур, наконец, расстелил куртку на земле, и маг, опустившись на импровизированную подстилку, сложил ноги в полулотос. Прикрыв глаза, он начал перебирать в пальцах гладкие бусины чёток, беззвучно шевеля губами, словно молясь. Что было недалеко от истины, вот только призывал он силы, которые простому человеку могли присниться разве что в кошмаре.

Человек в коллекторе тревожно шевельнулся, веки полуприкрытых глаз чуть дрогнули и открылись, в заполнивших всю радужку зрачках отразился рыжий огонёк пламени. Человек моргнул и снова прикрыл глаза.

 ________________

Максим Лотов.

Четыре года назад…

…Максим пробыл в Японии два месяца – максимальный срок, который он мог себе позволить. Потом он ещё три раза приезжал к Исатори Кано. Дома он тренировался с Виктором Ивановичем, так как специфика тренинга требовала партнёра, но не в общей группе, а наедине и чаще по ночам.

Он практически прекратил своё паломничество по группам, делая это лишь изредка, дабы проверить свои навыки в нестандартных условиях и на противниках, владеющих иной, не схожей с его техникой.

В Дайто-рю его всё устраивало, смущала лишь излишняя жёсткость и то, что в одиночку тренироваться было сложно. Он поделился своими мыслями с Иванычем, так звали сенсея те, кто у него занимался. Вот и Максим незаметно для себя стал так к нему обращаться.

Тот усмехнулся:

— Для расширения кругозора и двигательных навыков могу свести тебя кое с кем.

— С кем?

— С товарищем моим. Служили раньше вместе.

Максим в первую их встречу правильно определил род деятельности Иваныча: тот был служакой, ветераном, прошедшим горнила почти всех горячих точек, пылавших на карте страны. Только о прошлом и своей службе он не говорил, лишь по редким обмолвкам можно было понять, что на его счету не одна жизнь.

Владимир Семёнович – дядя Вова, был полной противоположностью Иваныча: круглый, похожий на колобка, упругий, словно отлитый из резины. С плавными, как у текущей воды, движениями, и абсолютно лысый. Улыбка, казалось, не сходила с его лица, вот только карие глаза были точь-в-точь как у Иваныча, хоть мало кто за весёлым прищуром мог заметить смерть, таящуюся на их дне.

Именно он и свёл Максима с его третьим учителем – Да Вэем. Последним признанным мастером внутренней школы Тайцзи-цюань стиля Ян. Старенький китаец, с лицом морщинистым, словно печёная картофелина, с редкой седой бородкой, и телом хрупким, как у птички, валял Максима по всему полу с лёгкостью котёнка, играющего с клубком ниток. После чего Максим попросился к нему в ученики, и был благосклонно принят в семью.

Поначалу он боялся, что учение китайского дедушки придёт в конфликт со знаниями, полученными от Деда, и навыками, вбитыми в него Исатори Кано, но этого не произошло. Наоборот, практики тайцзы гармонично легли на всё, что он получил ранее. Где-то сгладили острые углы, где-то углубили знания, а где-то расширили границы владения телом.

Именно от этих двух – японца и китайца, исходила волна тепла и спокойствия, которой так не хватало Максиму, со времени его учёбы у Деда. Его метания, как душевные, так и физические, на время его присутствия у мастеров прекращались. Даже после того, как он уезжал от них, Максим некоторое время находился в гармонии и равновесии между собой и миром. Он надеялся, что его занятия внутренними практиками обуздают маятники, но этого не происходило, они сглаживались, но полностью не исчезали.

Максим всерьёз рассматривал вариант переезда к одному из этих мастеров, но что-то его держало. И ему не надо было раздумывать над тем, что так сильно привязывало его к родине. Этими ниточками были могилы любимых, желание вернуться к Деду и надежда на встречу с той, кто заполнит пустоту, образовавшуюся в нём со смертью родных, но об этом он старался не думать. Ко всему прочему, ему не нравился слишком формализованный уклад жизни японцев, отсутствие зимы и невозможность развести костёр, на пламя которого он любил смотреть. Что до Китая, так он ему просто не нравился. Не нравились маленькие и суетливые, громко и визгливо говорящие китайцы. Не нравился их быт и еда.

Жизнь его вошла в свою определённую колею. Два раза в год он ездил к учителям, стараясь успеть до маятника, так как после тренировок с Мастерами мука отката проходила менее болезненно. В промежутке между своими поездками он проводил в самостоятельных тренировках и изучении языков, между делом помогая академикам в поисках пропавших вещей.

_________________________ 

Фитиль оплавленной до основания свечи дрогнул и свалился в лужицу воска. На прощание он мигнул и, печально затрещав, погас. Комнату и сидящего на коленях мужчину поглотил мрак.

По телу мужчины прошла дрожь, он шевельнулся и плавно завалился вперёд. За миг до того, как его лицо ткнулось в лужицу горячего воска, он остановил падение. Веки дрогнули, открываясь. Невидящими глазами он смотрел прямо перед собой. Лицо было неподвижно и словно сведено судорогой, отчего казалось, что вместо лица у него маска. Прошла секунда, другая – он не шевелился. Но вот пальцы разжались, и заколка, до того зажатая в левой руке, со звоном упала на бетонный пол. Негромкий звук разорвал пелену тишины. Веки мужчины затрепетали, и на лицо вернулось осмысленное выражение. Он шумно вздохнул и выпрямился.

«Вот чёрт!»

Максим сидел в абсолютной темноте и тишине. В первый момент ему показалось, что он ослеп, но быстро сообразил: это свеча догорела. Он зашарил рукой по столу. Пальцы обожгло что-то горячее и мягкое.

«Сколько я так просидел? Свеча толстая была, сантиметров двадцать в высоту, если не больше. Часов пять, шесть? Больше? Это был его рекорд. Больше двух часов медитации он не выдерживал. Тело затекало, глаза от пламени становились сухими, а суставы горели. А теперь?»

Он шевельнулся.

Удивительно, но тело совсем не затекло, наоборот, оно было непривычно тяжёлым и гибким, словно у огромной змеи. Казалось, он стал больше и массивней.

Максим прошёлся внутренним взором по телу. Нет, всё в порядке, габариты его не изменились. Изменилось его ощущение пространства. Он по-прежнему ничего не видел, что было неудивительным. Единственная свеча погасла, а больше источников света в комнате не было. Окон в помещении нет, как-никак десять метров под уровнем моря. Дверь плотно закрыта и заперта на засов.

Максим легко поднялся на ноги. Глаза, ничего не видя, напряжённо всматривались в темноту. Он моргнул и выругался. С закрытыми глазами мир виделся совсем по-другому. Он перестал быть непрозрачно чёрным. Пространство вокруг него не окрасилось радужными тонами, но мгла перестала быть абсолютной и словно утратила плотность. Сквозь сомкнутые веки он видел? Чувствовал? Осязал? Или что-то иное? Максим не мог подобрать определения тому, что с ним сейчас происходило. Не было у него прежде такого опыта. И оттого все слова, вертевшиеся на языке, казались плоскими и лишёнными смысла.

Чернота перед ним сменилась серыми подвижными полутонами. Предметы вокруг обрели контуры, пускай нечёткие и словно бы размытые, но теперь ему не придётся слепым котёнком тыкаться вокруг, налетая на углы и сбивая предметы.

Максим оглядел помещение, или, с учётом того, что глаза его были закрыты, прозондировал? А, впрочем, неважно. Огляделся, значит, огляделся. Он потом будет навешивать ярлыки на свои новые способности, когда разберётся с проблемами. Вот только откуда они? Прорыв на новый уровень, как в компьютерной игре? Или количество в итоге перешло в качество? Видимо, не зря Дед позвал его к себе.

Максим оглядел себя. Ухмыльнулся.

«Ниндзя, ёпта!»

Себе он представился туманной фигурой, чуть более плотной, чем окружающее его пространство, и словно бы окутанной серой пеленой. Он прошёлся по комнате. Движения стали более слитными, он словно не переходил с одного места на другое, а перетекал плавно и быстро. Не змею он напоминал себе, а каплю ртути.

Максим закружился, нанёс несколько ударов руками, левый прямой, правый боковой, локоть бьющей руки, продолжил движение, нанося удар – один, второй. Следом подсечка, и без остановки круговой в верхний уровень. Ещё не коснувшись бьющей ногой пола, он пружинисто толкнулся опорной и легко, словно играючи, сделал сальто назад.

«М-да, точно ниндзя».

Раньше он так не мог.

Максим кровожадно улыбнулся.

«Теперь, пожалуй, можно и Магистра за жабры брать, осталось найти его».

Он замер посреди комнаты. Что-то нарушило его одиночество. Максим открыл глаза, серое марево сменилось чернотой. Веки снова сомкнулись. Перед внутренним взором опять раскинулось серое пространство.

Он сосредоточился, пуская вокруг себя дугу внимания, словно огромный эхолот. Вот оно, точнее, они – нарушители. Под сводом черепа, превратившимся в карту, мерцали призрачные огни, словно гигантские светляки в ночном лесу. Где-то недалеко, конкретнее определить расстояние он не мог, ещё не катакомбах, но рядом, рассыпались по периметру девять зелёных огней – люди. Дальше, почти на границе его восприятия, синим холодным огнём мерцали две точки – нуры. Рядом с ними ослепительно пылал красный шарик. На миг он вспыхнул яркой звездой. Красный свет начал менять спектр на жёлтый, но, мигнув пару раз, вновь засветился ровным багрянцем. Неподалёку, буквально в паре метров, горел ещё один огонёк – белый. Что это такое, Максим не понял.

«Ну, здравствуй, Магистр, вот ты и пришёл. Похоже, сейчас всё решится».

Человек, сидевший на холме в странной позе, дёрнулся, когда его коснулась волна внимания, глаза широко распахнулись. На дне мутных болотц плескался страх.

Губы скривились в болезненной гримасе, и с них сорвалось проклятье. Он, наконец, почувствовал противника. И это ему не понравилось. Если раньше он чувствовал его как нечто сильное, но не особо опасное, то сейчас… Это словно открыть дверь комнаты, ожидая увидеть на пороге котёнка с острыми, но неопасными коготками, а обнаружить разъярённого барса, жаждущего крови.

Магистр вскочил на ноги, не зная, что делать. Его тело задрожало, испуская в осеннее утро волны страха. Он отвык от этого чувства, и оно всё сильней охватывало его, подчиняло и нашёптывало в ухо: беги, беги, беги. Паника билась в нём птицей, рвущейся из клетки на волю. Нуры, почувствовав настроение хозяина, беспокойно зашевелились. Ещё секунда и…

Дверь машины негромко хлопнула, и спустя миг на его плечи легли тонкие руки.

— Отец, — раздалось из-за спины негромко, — ты волнуешься.

Голос помог обрести почву под ногами и взять себя в руки. Магистр усилием воли сумел укротить рвущийся на волю страх. А потом зажать его в ладонях, придушить и засунуть обратно в глубину сердца и захлопнув за ним дверь. Запереть её на ключ, а ключ выкинуть. С уходом страха исчезла паника.

Магистр обернулся к обнявшей его девушке. Белёсые, словно паутина, торчащие во все стороны волосы, прямой нос и глаза, словно варёные яйца – сплошной белок, никакой радужки и зрачков.

— Не волнуйся, отец.

Пальцы цвета Родосского мрамора, гладкие, странно удлинённые и совсем без ногтей, погладили его по щеке.

— Он силён, но мы с ним справимся. Мы отомстим ему за наших братьев и сестёр. Ты принесёшь его в жертву, он очень силён, и это хорошо. Он напитает Хозяина силой, и Господин будет доволен.

Магистр медленно кивнул. Прикосновения высшей успокаивали его, давая силу и уверенность.

— Эти людишки возьмут его?

Высшая покачала головой, глядя бельмами в сторону коллектора:

— Нет, возможно, отвлекут, но не возьмут. Они перед ним словно мыши перед котом: сожрёт и не заметит. Он стал очень сильным.

— Но почему? — вырвалось у мага.

Страх начал биться в запертую дверь, грозясь сорвать её с петель.

Белоглазая ведьма обернулась к магу, обхватила его лицо ладонями, приблизила к своему, так что он увидел в её глазах без зрачков своё размытое отражения.

— Я говорила: отец, оставь его в покое, я чувствовала – добром это не кончится, а ты гнал его, словно такса крысу. Нельзя загонять крысу в угол, она может стать крысиным волком и перегрызть загонщику глотку. Но теперь поздно. Ты же не хочешь предстать перед Господином после такого провала?

Магистр покачал головой: этого он не хотел больше, чем чего-либо в жизни.

— Значит, надо его взять. Он силён, но с нами ему не справится, — в который раз повторила ведьма. — Я чувствую силу Хозяина. Сегодня он получит свою жертву. Надо просто немного помочь им.

Белоглазая опустила голову Магистра и впялила бельма в сторону строения. Магистр видел, как напряглись вены под тонкой кожей на горле, как окаменело и вытянулось её лицо.

Той ночью случилось, то, что мы после долгое время обсуждали. Мы проснулись от грохота в основном корпусе Анимы. На территории заорала сирена и тогда нас начали выводить наружу, не просто на прогулку на территорию нашего отделения, а именно на территорию Анимы, в специально отведённую для таких особых случаев область. Она была в дальнем углу территории психбольницы, с вооруженной охраной.

После, в основном корпусе, трёхэтажном здании прогремел взрыв, из окон посыпались стёкла. А затем вылетело одно окно целиком вместе с рамой со второго этажа. Следом из открывшегося проёма выпрыгнул человек и помчался к выходу, к слабой части стены, где он смог бы пробраться наружу. Послышались выстрелы. В его сторону стреляла охрана, пытаясь зацепить его шальной пулей. Нам приказали пригнуться, но все мы так и норовили приподнять головы дабы увидеть, что же там такого происходит.

Он всё ещё бежал к выходу, а дальше, честное слово, я видел это своими глазами, от него полетела молния в сторону нападавших. Я не берусь этого объяснять, но уверяю, что видел это своими глазами. А потом он упал замертво. Мы не видели, что случилось, словил ли он пулю или же его оглушили иным способом, но погоня в тот момент закончилась. Буквально через десять минут мы уже лежали в своих кроватях, осмысливая увиденное той ночью.

На утро нас обрадовали и объявили, что мы идём на прогулку. На самом деле довольно иронично, что мы получили две прогулки в один день. Не знаю, быть может, сказалось, то, что все мы были на взводе после увиденного и персонал переживал буйство психбольных. Главное нас вывели погулять в дворик нашего мужского отделения, который мы видели только из-за зарешеченных окон наших палат. Мы прошли сквозь всё отделение, через оба крыла и как оказалось, что в противоположном торце, от входа в кабинеты врачей, был выход во дворик.

Ох, как же там было хорошо. Ничего особенного, территория двадцать на двадцать метров, деревья, зелёная трава, всё обнесено металлическим забором, но осознание, что можно побывать на свободе, а не сидеть в палате с решётками на окнах давало многое. И да, мне никогда не забыть вкуса винного винограда в том дворике. Толстая шкурка, которую невозможно было есть, сам виноград невероятно кислый, да всё же он был получен на прогулке. Тогда, когда можно было ощутить себя хоть немного более свободным и не видеть кресты на окнах.

- А это то тебе зачем? - спросил Алексей.

- Почитать перед смертью, - с насмешкой ответил Виталий, - может быть удастся что-нибудь ещё выяснить по дороге.

Майора смущало такое безмятежное спокойствие. Не уж то он так смиренно идёт на смерть? Или хочет выкинуть какой-нибудь сюрприз в самом конце? Поляков молча наблюдал, как Виталий скрывается за дверью, обеими руками вцепившись в старый фолиант в потёртом кожаном переплёте.

- Не надо тебе туда идти, - прошептал он слова Лили, которые, казалось, так не кстати всплыли в памяти, - может быть и прав наш горе блогер...

Виталий стоял у машины, разложив книгу на капоте, внимательно вчитываясь. Он даже не заметил, как подошёл полицейский.

- Ладно, - майор откашлялся, - прости. Привык я на пролом идти. Только, обычно, всё было проще и ошибку можно было исправить. А сейчас у нас только одна попытка, и провал может фатальным для многих людей.

- Ты веришь в бога? - оторвался Виталий от книги.

- Ну, как, - растерялся Поляков, - крещёный, жить по совести стараюсь. Но, за время службы, всякого насмотрелся, что и сомневаться начал. Пошатнулась, в общем, вера моя. И сейчас на помощь всевышнего рассчитывать не приходится. Если дьявол есть, то и бог, по логике, должен быть, только вот первый, как я посмотрю, более общительный, что ли. А что?

- Вот, смотри, - блогер ткнул пальцем в строчку на странице, - судя по этой писанине демон не может следовать за такими, как мы.

В подтверждение он достал из под рубахи маленький серебряный крестик на длинном шнурке.

- Сними свой крест, во мрак идущий, прими в служении обет. С крестом ему ты раб, ведущий невинных жизней на обед... - прочитал Поляков вслух и глубоко задумался, - что могут значить эти строки?

- Читай дальше, - склонился Виталий к книге.

Но текст в этот момент поплыл. Чернила стали собираться в крупные капли и мгновенно испаряться оставляя, жёлтую страницу абсолютно пустой.

Алексей принялся судорожно листать книгу, но, с каждым новым листом, надежда, выудить оттуда ещё, хотя бы крупицу информации, угасала.

- Твою мать! - выругался майор, в сердцах швырнув книгу на потрескавшийся асфальт, - как победить эту тварь, если она играет по собственным, неизвестным нам, правилам?!

- Ну, - Виталий с опаской поднял фолиант, - немного сведений мы всё же получили.

- Да, - Алексей согласно кивнул, - но здесь не сказано, что проводниками мы быть не можем. Нет контекста.

- Зато сказано, что ты не проводник, а раб, - подметил блогер, явно довольный собой от этого примечания.

- Верно, - хмыкнул Поляков, - только какие жизни этот раб ведёт? И что за обед?

Полученных сведений явно было недостаточно для конкретных выводов и рано было исключать из списка подозреваемых даже себя.

Майор отвёз Виталия в центральную гостиницу, где тот обосновался, а сам поехал домой. Ведь он давно обещал сводить ребёнка в парк аттракционов и до сих пор не сводил. Да и самому немного развеяться не помешает.

Не смотря на обстановку в городе, народу в парке была целая прорва, что везде приходилось стоять в очереди. Мороженое, сахарная вата, лимонад, визги на каруселях и детский смех. Отличное место, чтобы отвлечься от повседневного стресса.

- Я хочу на колесо обозрения! - радостно вопила Лиля с набитым, хот-догом, ртом.

- О, Алексей! И ты здесь! - послышался голос за спиной.

- Виталий? - Поляков заметно напрягся.

- Да, - блогер отвёл глаза в сторону, - надоело сидеть в четырёх стенах. Решил, вот, развеяться немного. А погулять у вас в городе особо негде.

- И то верно.

Майор представил ему свою внучку, а она позвала его с ними на колесо обозрения, не взирая на возражения деда.

- Значит, вы напарники? - спросила Лиля, усевшись в кабинке.

- Да, - неуверенно ответил Поляков, - мой новый коллега. Совсем недавно вместе работаем.

- А кем вы работали до этого? - обратилась она к блогеру.

- Программы на компьютере тестировал, - солгал тот, не желая рассказывать свою историю.

- По глазам вижу, что врёте, - девочка ехидно прищурилась, - почему?

- Не приставай к человеку, - Алексей по доброму улыбнулся, и повернулся к Виталию, - от неё ничего не скроешь. Врать бесполезно.

- Оно здесь, - вдруг прошипела Лиля и замолкла.

Глаза Полякова тут же округлились, зрачки от страха расширились, а блогер с недоумением смотрел то на девочку, то на своего напарника.

Большое колесо прошло всего лишь четверть круга и вдруг что-то тяжёлое упало на крышу, сильно качнув кабинку. Алексей тут же прикрыл внучке глаза рукой, и сверху скатилось тело мужчины, продолжив свой путь вниз.

Достигая пика высоты, дверцы открывались и из кабинок аттракциона выходили люди. Они словно ныряли в бассейн, сваливаясь в одну большую кучу. Было видно, как на соседних каруселях люди отстёгивали ремни и цепочки безопасности, разлетаясь в разные стороны, и как короткими яркими вспышками мерцала площадка электромобилей.

Одну деталь, выбивающуюся из общего хаоса, уловил Поляков. Человека, что спокойно стоял вдалеке и майор нутром чувствовал его холодный взгляд.

Хотелось выпрыгнуть и загнать ублюдка в адское пекло, но кабинка была ещё высоко. И всё время, которое потребовалось на спуск, Алексей не отрывал от него взгляда, но потерял из виду, когда пришло время выходить. Таинственная фигура, стоявшая всё это время неподвижно, словно растворилась в воздухе.

Лиля тихо плакала, уткнувшись в плечо деда, что нёс её на руках, осматривая множество изуродованных тел. Мужчины, женщины и дети, лежащие в самых разных позах, с торчащими наружу костями. Из пробитых черепов растекались мозги по брусчатке, обожжённые электричеством люди испускали дым. Лишь одна деталь оставалась неизменной. Глаза у всех были открыты и смотрели, теперь, на них троих.

Глава 12.

В эту ночь Виталий пребывал у Полякова. Тот сам пригласил его, понимая, что вместе проще переварить этот кошмар.

Только сейчас в городе ввели чрезвычайное положение и запретили покидать свои дома без острой необходимости. Однако, новоиспечённые напарники прекрасно понимали, что эта мера безопасности не гарантирует абсолютно.

- Ты видел его? - тихо спросил Поляков Виталия.

- Кого?

- Понятно.

Алексей тяжело вздохнул, перебирая в памяти варианты, кого бы могла напоминать эта фигура вдалеке.

- Ты можешь объяснить? - раздражённо спросил блогер.

- Человек там стоял, - спокойно начал майор, - седой, высокий, худощавый. Единственного, кого он мне напоминает, так это педофила, который сдох в психушке при последнем происшествии в ней.

- Выходит, что не сдох, - пожал плечами напарник, - ты тело его видел?

- Нет, - Поляков почесал затылок, - в отчёте всё было написано.

- Вот скажи мне честно, Лёш, - Виталий нахмурился, - ты дурак?

- Что? - опешил он от такого вопроса, - тебе по шапке надавать что ли?

- Не спеши с кулаками кидаться. Просто подумай сначала. Я знаю про дом висельников. Туда вообще никого не впускают, а потому и тела забрать не могут. В лечебнице та же ситуация. Какой отчёт? Кто его мог написать, если туда ни кто не войдёт даже под дулом пистолета? Мы единственные, кому дано передвигаться по этим местам.

- Стало быть, дурак, - угрюмо ответил Алексей.

- Получается, что кто-то в участке водит тебя за нос, пуская по ложному следу.

- А я же чуть тебя не сгубил, дурья моя голова! - взревел Поляков, шлёпнув себя широкой ладонью по морщинистому лбу, - что ж, получается, нужно погань эту вычислить.

- Да, - кивнул блогер, - и педофила твоего поймать. И не помешало бы понять, почему именно нас дьявол оставил в живых. С чего начнём?

Искать человека, даже в небольшом городе, вдвоём, было равносильно поиску следов жизни на марсе, учитывая то, что скрываться ему помогают потусторонние силы. Оставалось начинать именно с поиска крысы в участке.

Поляков в деталях изложил Калинину всё, что удалось накопать за последние дни. Полковник, заметно нервничая, достал с полки те самые отчёты и принялся изучать.

- Действительно, - сказал он полушёпотом, - как то это ускользнуло от моего внимания. Процедура опознания вполне стандартная, а вот ситуация совсем из ряда вон. Приказ был не входить в помещение.

- Значит надо брать того, кто этим отчётом занимался, - заключил Поляков.

- Не всё так просто, Лёш, - вздохнул Калинин.

- Это почему же?

- Про ситуацию в парке, полагаю, ты в курсе.

- Разумеется.

- Так вот, накануне, наш подозреваемый товарищ, отправился туда с семьёй. Собственно, там все они и остались. Так что остаётся ловить твоего седого паренька. Фотография его у нас есть.

- Откуда? - удивился майор.

- Так из отчёта, - с ехидством ответил Калинин, - что за глупый вопрос? Ты же сыщик.

- Действительно, - смутился Поляков, - чего это я...

- Утомился, понимаю, - задобрил его полковник, - но на отдых пока ещё рано. Я подниму весь отдел, в срочном порядке, на поиски нашего покойничка. Пусть прочешут каждый закуток в этом городе. А ты возьми Виталия, смотрю, парень он сообразительный, и, совместными усилиями, помогите поискам, чтобы не все, так сказать, пальцем в небо тыкали.

Майор устало кивнул и отправился домой, где оставил напарника.

Несколько часов они провели в молчании, рассматривая карту города и не могли даже отдалённо представить, где может скрываться дьявол.

- Давай порассуждаем вместе, - предложил Виталий, - так могут прийти какие-нибудь идеи.

- Это опять ваши интернетные штучки? - с нотой недоверия спросил Алексей.

- Это обычная психология, - меланхолично ответил блогер, - мозг лучше работает, когда ему задают вопросы. А если мозга два, то ещё лучше.

- Что ж, давай попробуем...

- Где появлялся этот человек?

- Там, где находился я.

- Или мы. И он приходил либо до, либо после нас, тут закономерности нет.

- Подожди, не спеши, - Поляков задумался, - он приходил со мной, кроме лечебницы.

- А в больницу он пришёл до тебя, но со мной.

- В эту цепочку только парк не укладывается. Туда он пришёл после нас.

- Не скажи. Вероятно, он просто затаился, когда пришёл я. ведь не прошло и десяти минут, как твоя внучка сказала... - Виталий резко вскочил со стула, разлив кофе по полу и направился в комнату к Лиле.

- Постой, - мягко сказал Поляков, - ты действительно хочешь сейчас трепать девочке нервы.

- Я всё понял! - говорил он, будто не слыша майора, - эта тварь постоянно следит за нами, ведь мы ей для чего-то нужны, а твоя Лиля, похоже, ключ к поиску этой твари. Она как-то чувствует присутствие зла. Это наш компас!

- Я скажу вам, где искать того дядю, - сказала девочка из коридора, невольно подслушавшая разговор.

- И где же? - оживился Поляков.

- Но, перед этим, ты должен пообещать мне, что вы не пойдёте в гиблое место.

- Но нам нужно отвести его туда, - насколько мог, мягко сказал дед, - у нас нет другого выбора.

- Пусть его отведёт кто-нибудь другой! - повысила она голос, - от вас он только этого и ждёт!

- А других он просто убьёт, - вмешался Виталий, - ни кто больше не сможет его отвести.

- Он у себя дома прячется, - сдалась Лиля и по её круглым щекам покатились крупные слёзы.

- Я вернусь, - Поляков встал перед ней на одно колено, сам, едва сдерживая слёзы, - обещаю, что не оставлю тебя одну.

Девочка коротко кивнула и убежала в свою комнату, не желая прощаться с горячо полюбившимся ей дедушкой.

Глава 13.

Конечно. Где ещё прятаться? Там, где ни кто не будет тебя искать. Алексея с Виталием даже не сразу впустили в злосчастную свечку. Войти они смогли только тогда, когда поступил приказ от Калинина.

- Интересно, как он входит и выходит незамеченным? - запыхаясь от подъёма на восьмой этаж, задался вопросом Поляков, - охрана же круглые сутки дежурит по периметру.

- Вот сейчас поднимемся, там у него и спросишь, - съехидничал Виталий в ответ, бодро шагая по ступеням.

Наконец, добравшись до нужного этажа, напарники прошли через балкон, отворили дверь и тут же их обдало смрадом разлагающихся. Вонь стояла такая, что слезились глаза.

Поляков не желал заглядывать в открытые двери, прекрасно понимая, что ждёт его за ними, что посоветовал и Виталию. Однако, тот его не послушал и, спустя минуту, он извергал из себя кофе, которого выпито было достаточно.

- Нам сюда.

Майор указал на хлипкую деревянную дверь, единственную, что была закрыта.

Он осторожно потянул за ручку и та подалась.

- Благо, что не на замке, - прошептал он про себя и, достав табельное, вошёл внутрь.

Внутри этой квартиры стоял такой же смрад, как и на площадке. Повсюду царил хаос. Разбросанные человеческие кости, судя по всему, обглоданные. Исписанные кровью стены, где изображались непонятные символы, а на полу была нарисована большая пентаграмма. И... чавканье?

Поляков медленно зашёл в соседнюю комнату, с оружием наперевес и его самого чуть не вывернуло наизнанку.

Худощавый мужчина, сидя в крючковатой позе, ковырялся во внутренностях почерневшего гниющего трупа, распластанного на полу. Он достал оттуда кишки, отбросив в сторону и, добравшись до печени, с аппетитом её пережёвывал.

Майор резко ударил его по затылку рукоятью пистолета и тот упал на недоеденные останки без чувств.

- Тащим, - коротко сказал он Виталию.

Блогер, не без отвращения, взял тело за руку и закинул её себе на плечо, следуя примеру Алексея.

- Тащим.

Дело оставалось за малым. Отвезти это чудовище в лес и забросить его на чёртово кладбище, а дальше будет видно.

Скованный по рукам и ногам пленник очнулся в машине, на заднем сидении. Он немного поёрзал, погремев цепями наручников и ненадолго притих.

- О, мы почти на месте, - мерзким, скрипучим голосом сказал он, глянув в окно.

Поляков с напарником старались не обращать на него внимания. Им обоим хотелось размозжить ему череп и бросить где-нибудь в лесополосе, но нужно было держаться плана.

- Долго же вы меня искали. Я уже боялся, что не найдёте. И то, девчонка подсказала, верно?

- Виталик, - сквозь зубы сказал Алексей, - там в бардачке скотч есть. Заклей ему пасть, будь добр. А то воняет невыносимо.

Блогер незамедлительно и с удовольствием выполнил поручение, после чего облегчённо выдохнул.

На стоянке, где обычно парковались при подобной вылазке, Поляков с удивлением обнаружил машину полковника. Подъехав поближе, тот встретил их с широкой улыбкой на лице.

- Прекрасная работа, Лёш, - похлопал он его по плечу через открытое окно.

- А ты чего здесь? - растерянно спросил майор.

- Хочу лично казнить ублюдка. Мне же доложили, что вы взяли его, а о планах твоих ты мне сам рассказал. Собственно, вот я и здесь.

- Что ж, - Поляков вышел из машины, - дело хозяйское.

Виталий выволок за воротник заключённого, бросив его на землю.

- Принимайте, - громко сказал блогер, выпрямившись по стойке смирно, - он весь ваш.

Смеркалось. На лес обрушился сумрак и замолчали птицы вокруг. Подходя к гиблой поляне, Виталий резко остановился, одёрнув Полякова.

- Ты чего? - Алексей выпучил глаза от такого жеста.

- Картинка сложилась, - сказал он так тихо, чтобы впереди идущий полковник его не услышал.

- Не понял?

- Души, - сказал он ещё тише, - мы ведём сюда то множество душ, чтобы накормить бездну и последствия могут быть катастрофическими.

Вдруг раздалось два выстрела. Виталий, получив пули в плечо и живот, обмяк и рухнул на землю.

- Оружие на землю, - сказал Калинин, переведя ствол на Алексея, схватившегося за кобуру, - сообразительный парень, жаль терять.

Поляков бросил пистолет и не понимающе уставился на полковника.

- Тридцать лет я ждал этого момента, - улыбка его стала ещё шире, - всё из-за этой бабки. Я сказал ей, как, якобы, деда вернуть, но та догадалась, что совсем не того она с этого чёртова кладбища привела. Заперла его в своей хате, старая сволочь, и всю масть мне испортила. А тут, спустя столько времени, такая удача. Девка выход показала и демон очнулся. Плюсом этот парень подвернулся. Мне оставалось лишь ещё немного подождать и подсобить, чтобы ты всё раньше времени не распутал.

- И зачем тебе это, Серёж? - попытался достучаться до него Поляков, поглядывая на тяжело дышавшего блогера, - зачем столько душ вести на корм демону? Одного тебе мало было, разве?

- О, это лишь мелкие дьяволята, - полковник расхохотался и показательно швырнул пленника на чёртово кладбище, - не верь всему, что написано в книгах. Души, которые привязаны к вам, нужны самому властелину ада, чтобы он смог царствовать в этом мире, а я, в награду, получу бессмертие.

- И только то? - усмехнулся майор, - неужели ты настолько боишься смерти, что готов уничтожить весь мир?

- Не только, - Калинин помахал дулом из стороны в сторону, - я спасу весь мир. Посмотри вокруг, друг мой. Сколько кровопролитных войн, эпидемий, голод, в конце концов. А новый властелин наведёт порядок. Только представь, какова его мощь, если вот эти мелкие сошки способны учинять подобное. Так что, веди свою паству, пастух. Хватит разговоров.

- Можешь стрелять, - Поляков склонил голову, - живым ты меня туда не затащишь.

Прогремел выстрел. Острая боль пробила плечо, но майор даже не дёрнулся, сжав челюсти так сильно, что захрустели зубы.

Второй выстрел. Алексей закрыл глаза, в ожидании нового удара, но ни чего. Возможно, промахнулся. Возможно, намеренно, чтоб на пугать.

Послышались булькающие звуки и Поляков открыл глаза.

Полковник, сидя на коленях, сжимал свою шею, а из под рук его фонтаном хлестала алая кровь.

- Ублюдок, - прошипел Виталий, опустив дымящееся оружие.

Майор не стал расспрашивать о его самочувствии. Он бегом рванул к машине за аптечкой, не обращая внимания на возражающие стоны за спиной.

На спех обработав раны, он потащил напарника к машине.

- Стой, - прохрипел блогер.

- Некогда, - отрезал Поляков, - тебе в больницу надо.

- Да послушай ты сначала!

- Что ещё? - раздражённо спросил Алексей, аккуратно уложив Виталия на землю.

- Этот засранец заикнулся о том, что демон был не один.

И тут майор вспомнил, когда девочка впервые упомянула о присутствии зла.

- Твою мать! - ругнулся он, - в полицейском участке основная тварь. Около него внучка впервые сказала мне об этом!

- Получается, дело за малым, - усмехнулся Виталий, - но нужно торопиться, пока эта тварь ещё дел не натворила.

- Я тебе тут подохнуть не дам, даже не надейся. Ты живым нужен был на поляне, а стрелком полковник был хорошим. Так что, жить будешь, если помощь оказать.

Блогер обречённо вздохнул и, скрипя зубами, таки помог дотащить себя до машины.

*****

- Браво, майор, браво, - говорила глубоким басом девушка, смотря на Полякова через решётку камеры, - не думал, что всё закончится вот так. Родная дочь, так подвела.

- Дочь? - полицейский нахмурился.

Только сейчас он осознал, что не узнаёт в ней ту запуганную девчонку, которую, как ему казалось, он спасал.

- Да, дочь. Видишь ли, она решила взять свет от твоего сына, что в мои планы ни как не входило.

- То есть, мой Максимка был ни в чём не виноват? Как давно ты здесь, адское отродье?

- Нет, я как суккуб, склоняющий к низменным порокам, - демон усмехнулся, - завладел этой девчонкой примерно тогда же, когда ты застрелил сына за то, что я его соблазнил, затуманив разум. Именно она открыла мне дверь в том мерзком доме. Я же подселил туда второго и стал выжидать момент.

- Что ты такое? - прохрипел Алексей.

- Не важно. Уже не важно. В этот раз вы, люди, победили. Хотя, признаюсь, игра была довольно увлекательной. Но над тобой у меня нет власти, а посему ты можешь отвести меня в место, которые вы называете мёртвым кладбищем. Я уйду сам, но обещаю вернуться.

- А что с не упокоенными душами? Они так и буду бродить за нами вечность?

- Когда я уйду, они станут свободны. Об этом можешь не волноваться.

- А если ты мне лжёшь?

- У нас не принято лгать. Это удел смертных.

- То есть полковник получил бы своё бессмертие?

Демон в ответ рассмеялся, сверкнув своими ярко красными глазами.

- Бессмертие? Оно и без того у него было. Ваши души не могут так просто умереть. А вот как коротать они будут свою вечность, вопрос другой.

Поляков боролся внутри со жгучим желанием превратить это отродье в фарш, чтобы оно навсегда умолкло.

- Ты можешь застрелить меня, майор, - демон словно отозвался на его мысли, - но последствия, думаю, тебе известны. Я могу продолжать бесконечно. А ты сможешь?

Алексей, после недолгого молчания, решительно вошёл в камеру, заковав девушку в наручники.

- Поехали, - с нескрываемой злобой прошипел он, - пора кончать со всем этим.

Скрипнула дверь, пришла Божена и, вероятно, услышав, как он упал, или чувствуя неладное, бросилась сразу к нему, даже фуфайку не сняла. Она легко подняла Павла с пола, как малого ребёнка, и уложила в кровать. Затем включила свет и напоила, но не водой, а той солоноватой омерзительной жижей из банки, которая, оказывается, стояла в комнате, у батареи. На этот раз Павел не спорил, а просто пил, пока не отяжелел, раздувшись его живот, а потом, когда резко накрыло облегчение, – заснул.

Новый сон разбередил ещё одно забытое нехорошее воспоминание.

Стоило маленькому Павлу из прошлого выйти на улицу, осмотреться, как мальчик увидел молодых худых, с измождёнными лицами мужчин, в свободно сидящих на них, как с чужого плеча, куртках и брюках.

Они, стоя на четвереньках, прыгали по снегу, затем снова вставали и шли уже нормально, как люди, только сильно сутулившись и выставив вперёд руки, но почему-то приоткрывая рты, откуда вытекала слюна, которую мужчины периодически вытирали руками. А ещё они часто с натугой стонали, вытягивая из себя протяжное «и-ии», словно других звуков не знали. За стонами следовали харкающие плевки себе под ноги.

Странные мужчины хоть и пугали, но сильно заинтересовали Павла, и он сам не заметил, как, следуя за ними, заблудился, а те вдруг как сквозь землю провалились.

Вот, кажется, стояли всей гурьбой только что у колодца на перекрёстке – и уже нет их. А Павел вдруг забыл, с какой стороны пришёл, и растерялся.

Вокруг ни души, холодно, но поздно упрекать себя за глупость, нужно возвращаться, пока не стали искать родители. Ух, наверняка за самоволку получит он ремня от отца.

Так Павел дошёл до магазина с тёмными окнами и замком на решётчатой двери. Снова остановился, понимая, что здесь ещё не был. Внезапное острое чувство тревоги зашевелилось где-то между лопаток, заставило замереть на месте. Чей-то тяжёлый пристальный взгляд Павел ощутил будто бы всей покрывшейся разом холодным потом кожей. Оборачиваться было страшно, и оттого он словно закостенел, но таки обернулся, когда услышал рычание, затем грозный собачий лай. На Павла неслась во весь дух огромная чёрная собака. Её глаза отливали красным, а зубы были оскалены. Он понял, что обмочился, почувствовав, как в штанах стало влажно и жарко. Всхлипнул, загородился от собаки руками, не в силах бежать, оцепенев. Собака прыгнула, но тут Павел услышал голос прабабки Божены:

- Нет, умоляю, пощади!

Затем проснулся уже окончательно.

Тело Павла после сна было слабым и вялым, но он таки смог встать и справить нужду в ведро, заботливо поставленное прабабкой рядом с кроватью. Затем доковылять до кухни и поесть, усевшись на табуретку за деревянным столом, освободив сковородку с жаренной на сале картошкой от толстых слоёв махровых и вафельных полотенец. И с жадностью выпил половину банки молока, которая тоже стояло на столе. А потом обнаружил, что хата отчего-то заперта, как и окна закрыты ставнями.

Свой телефон он нашёл в рюкзаке, практически полностью разряженный, и сразу поставил на подзарядку. Все остальные вещи тоже были на месте. Мысль позвонить отцу или друзьям и попросить помощи казалась здравой, и ясной, и единственно верной на фоне всего произошедшего с ним бреда и наваждения от лихорадки.

Но хоть ему и полегчало, сильно болела голова, и все кости в теле разом ныли, во рту горело.  А язык – он стал иным: сухим и шершавым. Павел потрогал его пальцем, убедившись, что не бредит, а с языком действительно неладно.

Сердце вдруг кольнуло и защемило от нехорошего предчувствия беды, и пришла мысль: нужно бежать. И немедленно. А ещё следовало срочно найти зеркало, посмотреть, что там с языком…

Павел покачал головой, издав мычание. Чёртовы мысли путались, сами по себе торопились думаться в голове, поэтому невероятно сложно стало концентрироваться на чём-то одном.

Он мысленно остановился на поисках зеркала, заставив себя сконцентрироваться, но так его и не нашёл, пока вдруг снова сильно не захотел пить…

Пришлось вернуться на кухню, а вот там, над пластиковым рукомойником, висело зеркало, и Павел открыл рот и посмотрел.

Язык был весь белый, сморщенный и такой узкий, словно попал в тиски. А пупырчатая шершавость расползлась и на дёсны, нарастив на них белесые гнойнички. Зубы тоже выглядели нездоровыми, слегка шатались. А посиневшие десны при нажатии пальцами отдавали дикой болью в висках. Он закрыл рот и посмотрел на своё лицо в зеркале: бледное, заметно осунувшееся, небритое, словно чужое, постаревшее лицо.

Губы неожиданно дрогнули. Беспомощность, жалость к себе накрыли чёрной волной – и Павел заплакал.

Слёзы не принесли облегчения, но снова захотелось спать. Однако он сжал кулаки, чтобы не поддаваться слабости. Собственное состояние пугало до чёртиков.

Божена ему своими народными методами не поможет. Она уже вон как долечила, что во рту образовалась жуть какая-то.

Тут же Павел вспомнил, что у Марьяны он видел стационарный телефон в доме, и эта мысль приободрила. Нужно пойти к ней и позвонить.

Он, зацепился за эту мысль, вытянул из розетки зарядное устройство, взял телефон. Затем обулся, надел куртку и шапку, но из хаты выбраться не удавалось.

Дверь заперта и слишком крепкая, чтобы в его состоянии выбить. Как и окна плотно закрыты ставнями. И кричать он не может, слишком сильно болит горло.

Павел вздохнул, понимая, что ему остаётся лишь ждать и бороться со сном, чтобы не пропустить появления Божены. Раздевшись и разувшись, он начал обследовать дом как из любопытства, так и в надежде обнаружить для себя что-то полезное. Например, аспирин.

Кладовка закрыта, а кроме книг на полках и баночек с порошками и травами в пучках да всяких поделок, к досаде Павла, ничего дельного не нашлось.

Смирившись с неудачей, он навскидку открыл выдвижной ящик под шкафом и там обнаружил ворох старых конвертов с письмами, а под ними старую толстую прошитую тетрадь, которая оказалась дневником. Хмыкнув, от удивления, он уселся на новый диван, решив в ожидании Божены прочитать, что она считает таким уж в собственной жизни важным, что решилась вести дневник.

Дат над записями было не разобрать, а вот почерк прабабки оказался чётким и понятным. Аккуратные мелкие буквы старательно шли ровно вдоль клетки. И, начав читать, Павел сам того не заметил, как зачитался так сильно, что позабыл обо всём на свете.

Что побудило меня вести дневник? Честно сказать, я и сама не знаю… Может быть, то, что когда-то в одночасье моя жизнь изменилась, бесповоротно и пугающе.

Тогда мне казалось, что только собственные записи могли собрать воедино раздробленные жизненными перипетиями мысли. Читая их, я могла подстегнуть себя к размышлению, в надежде, делая выводы, что мой следующий вынужденный шаг, как и прочие от чужой воли поступки, станут даваться мне легче.

Итак, мою старушечью однообразную жизнь, повторюсь, перевернул глупый случай.

Но начну я, пожалуй, свои записи с более давнишних событий. Итак.

Сколько помню себя, я жила в этой деревне, и в оной же ютилась в неказистой хате старуха Варвара. Среди местных она считалась сведущей в ворожбе, а также умелой травницей и знахаркой. Помню, что все, кому чего надобно было, к ней приходили, а она помогала, взамен деньги не брала – лишь съестное или ткань, пряжу, посуду.

А ещё то помню, что Варвара никому никогда не отказывала, отзывчивой и доброй сердцем была, зла за душой не держала, пусть завистники всякое на неё наговаривали.

Она на то не обращала внимания, а в деревне, видимо, её стараниями местные жили спокойно, дружно и не болели.

Я впервые обратилась к Варваре лично, когда мать на старости лет совсем немощной стала.  Я же с отчаяния пришла погадать на суженого, узнать, почему никто меня не берёт замуж.

Знаю, что красавицей никогда не была и оттого шибко о своей счастливой судьбе не фантазировала, как деревенские девки, мои одногодки, пышнотелые и румяные, как пасхальные булки, особенно те, из богатых семей.

А я на их фоне слишком тощая и высокая, зато здоровая, аки лошадь рабочая, как мать в молодости.

Стоит сказать, что мать меня родила поздно, в сорок пять лет (до этого моего отца долго с войны ждала)

А он как вернулся покалеченный, одноногий, то долго не прожил, зато меня научил корзины из ивовой лозы плести и хозяйство вести – тому, что было по мужской части. Дрова колоть, гвозди забивать, кроликов свежевать.

А после его смерти мы с матерью вдвоем хозяйство держали, работали без продыху, считай, всю жизнь (я с малых лет знала цену рублю и куску хлеба, а также тому голоду, когда того хлеба в доме нет.). Впрочем отвлекаюсь, но пояснить надо, что я только четыре класса окончила, а к грамоте оказалась на диво способная и к арифметике.

Плохо, что хозяйство не позволяло мне выучиться как следует. Зато сама я читала много книг: в библиотеке в райцентре брала при возможности, и соседка, мамина подруга, учительница младших классов, с книгами помогала.

Так вот Варвара мне сразу с порога сказала, что не будет мужа у меня, так на роду написано, тянется проклятие по материнской линии за грехи предков. Но утешила, что любовь сама меня найдёт, а от неё дочка родится.

Ещё сказала, какие матери травы пить, чтобы немощь прошла, и то, что она проживёт долго, до ста лет, и чтобы я о ней не беспокоилась. А чтобы в город съездила, как и планировала, подработать на новостройках маляром. Я ей в благодарность лучшую курицу-несушку отдала, самую красивую и упитанную. Затем действительно со спокойным сердцем в город поехала и там, как в сказке, свою любовь встретила.

В общежитии познакомилась с молодым мужчиной, электриком. Непьющим, рукастым, с добрыми голубыми глазами, тёплыми, как летняя пора.

Вот как вспомню, как он на меня смотрел, словно я сокровище, драгоценность наиценнейшая, так сердце в груди сладко сжимается. Цветы мне каждый вечер дарил, и гуляли много, и о себе рассказывал без утайки, а ещё сразу предложил жениться.

Я и растаяла, в комнату общежития к нему переехала, пока длились малярные работы с бригадой в новостройке. Уже и дату свадьбы назначили, с платьем выручила бы замужняя женщина с нашей бригады.

Только вот не сложилось у нас, как и предсказывала Варвара: несчастный случай на заводе, где работал мой жених, разбил моё женское счастье вдребезги. Позднее поняла, что в положении, и то, что рожать буду дома, с мамой в деревне, как и жить там. В городе после смерти любимого всё опротивело.

А как вернулась домой, то переменам не поверила или не хотела верить. Считала, что про Варвару деревенские злые сплетни распускают, и маме не верила, когда та рассказала в подробностях один из самых страшных слухов.

Надо сказать, что мама как отпила курс трав, кои рекомендовала мне Варвара, буквально ожила, оздоровилась, словно и немощности, её донимавшей, и не было вовсе никогда. Так вот мама сказала, что Варвара не то что сошла с ума, а спятила и в чудовище кровожадное обратилась.

Мол, в собаку превращаться стала по ночам, в большую и чёрную, да рыскать и детей местных всех по одному перегрызла. Так сказала и перекрестилась, а сама набожной раньше и не была. Я тому сильно удивилась, даже растерялась, а потом и иконы в доме нашла. Всё же холодок подозрений и, надо сказать, тревоги, стал зарождаться во мне день ото дня и крепнуть. Деревенские косились на меня с неодобрением, посматривая на заметно округлившийся живот.

А ещё мужики с улиц пропали. Раньше пьяных обалдуев по вечерам хватало, сейчас вообще исчезли. В хатах соседских ставни появились, заборы подновили, да калитки и собак в каждом дворе прибыло: аж по две бегали, лаяли и рычали.

Поговорить мне оказалось не с кем: женщины сторонились как меня, так и бесед всяких избегали. Не то, что раньше, когда сплетничали часто на каждом углу и постоянно на перекрёстке, у колодца. Бабы, особенно возрастные, ой, как дюже любили это дело, а сейчас, как посмотрю, всё с ног на голову перевернулось. Деревня словно чужая, а дом Варвары будто пустой, огород запущен, и не помню, когда видела хоть, чтобы в окнах свет горел.

А ещё маленькая церквушка наша у кладбища была заперта, забита досками, и оконные стёкла там выбиты и тоже частично заколочены досками. Этот факт наводил на нехорошие мысли, которые я отгоняла – скоро рожать, да и матери по хозяйству следовало по мере сил помогать.

Родила я в роддоме, в райцентре. Здоровую девочку. Весом три двести. Любой назвала – так любимый мужчина хотел, мы с ним, как ни странно, успели обговорить имена для будущих детей. Мальчика, к слову, если бы родился, то назвали бы Петей.

А вот вернувшись домой, действительно вскоре убедилась, что в деревне у нас не только непорядок, но чертовщина творится.

Народ как вымер весь, лишь днём выходил из хат по делам, ночью же сидели тихо, как мыши в происках кошки, и запирались.

Малая моя спала плохо, тревожно, плакала часто: то ли колики, то ли ещё что такое. Не помогала ни укропная вода, ни прочие средства.

Зато я однажды заметила, как за окнами хаты по ночам ходит кто-то, крадётся, а в стекло царапает там, где кроватка малой, словно пробует его на прочность, примеряется.

Ещё в двери стучать стали среди ночи – громко, настойчиво, но я не отпирала, а мама читала молитвы и заговоры от нечистой силы и меня заставляла за ней повторять.

Так и жили. Пока я не набралась храбрости пойти к соседке, бабке Прокофье, которая, к слову, сейчас жила бедно: мор её коров сгубил, все ссохлись и подохли. А раньше молоко у неё в соседних деревнях и городские наперебой расхватывали, такое было вкусное и жирное. Вот я и пошла к ней с гостинцами: пирожков напекла, сала хороший кусок солёного с собой взяла. А маму с маленькой Любой оставила, не боялась: ведь Люба чувствовала себя прекрасно. Вставала мама на рассвете, как в молодости, и днём редко спала, такая вот бодрая. Честно сказать, и мысли не возникло тревожной, а зря…

Прокофья мне не рада была от слова «совсем», но, когда гостинец увидела, таки в хату впустила. Буркнула что-то о том, что муж болеет, затем позвала на кухню, на лавку у печи усадила, там у неё ещё коза ютилась, а пол был земляной…

- Чего хотела, спрашивай? Некогда мне с тобой возиться. День короткий.

- Мама мне страшные вещи рассказывала, что случились в деревне после моего отъезда. А я не могу ей поверить, но и понять ничего не могу, вижу ведь, что неладно в деревне стало.

- Дура! - повысила голос Прокофья и сразу стихла. - Мама твоя ещё в своём уме, крепкая, как сосна. Верить ей надо да делать, что надобно. И уехать. Поскорее уезжай, а, Божена?.. Сейчас уезжай. Варвара твою дочку почуяла, она для неё как молочный поросёночек, лакомая.

- Вы что такое говорите, а, Прокофья? Зачем так? Зачем мне голову морочить?

- Дура ты, Божена. Лучше слушай, скажу, как было, видела я сама и пережила страшное, чудом уцелела. Только ты мне поклянись, побожись, что, когда расскажу, таки уедешь отсюдова. - Поклянись! - потребовала Прокофья, зыркая на меня глазами, тёмными от природы, а в сумраке кухни – вообще чёрными и жуткими, как у той вороны. Я замешкалась, и тогда она вдруг сдалась и в бессильной ярости махнула рукой, с шумным выдохом сказав: - Обещай, что хотя бы подумаешь.

Затем стала рассказывать.

Оказывается, недели через две после моего отъезда, к Варваре городские на новых «волгах» и иномарках дорогих стали приезжать. Слух пошёл, что серьёзные это люди и опасные, а ещё, что им якобы надо очень сильное лекарство, мол, которое имелось у Варвары от неизлечимых болезней. И то ли оно действительно у неё было, то ли заставили отдать (пьянчуги наши клялись, божились, что выстрелы и ругань у её дома слышали и утверждали, как один, что синяки на лице Варвары видели), или просто жадность к большим деньгам перевесила у той здравый смысл. Но после приезда городских Варвара сильно изменилась: никого не принимала, к себе не подпускала, не разговаривала. А из дома выходила по ночам и по полям, по лесам, как озверевшая, до самого рассвета рыскала вроде как за кореньями и травами. Свинью с собой частенько брала, на ошейнике, с поводком, для неизвестных нужд. Но, видимо, всё ей не помогало, потому что, когда снова приехали городские, уже не скрывали своих намерений, вышли из машин с пистолетами – все, как один, плечистые, рослые мужики в костюмах, и в хату к Варваре пошли. Наши деревенские тогда по хатам попрятались, затихарились, но пьянчуги, те посмелее от постоянного принятия на грудь самогона были. Они хоть и боялись, но любопытничали сильнее прочих. С их слов все деревенские узнали, что ругались страшно в доме Варвары, стучали, гремели там и стреляли. А потом кричали именно те плечистые в костюмах и выскакивали с той хаты, как ошпаренные, с пятнами крови на своих модных пиджаках и рубашках, с вытаращенными глазами. За ними же огромная чёрная собака выбежала и разорвала всех по очереди, и пьянчуги от увиденного совсем поседели и клялись, что пули её не брали. Больше они ничего не рассказывали, от страха драпанули куда глаза глядят. А собаку вся деревня видела из окон, как она по улицам бегала. И всех, кто ей навстречу попадался (такие всё же нашлись), загрызала насмерть. - Но, - прервалась на минуту передохнуть и отдышаться Прокофья. - Случившееся ещё не самым страшным оказалось, дальше вот стало гораздо хуже…

Она встала, чтобы налить себе из бидона воды и мне предложила. Но я отказалась, сидела и словно к лавке попой приросла, будто ошпаренная от её рассказа, потому что нутром чуяла: не врала Прокофья. Не из той породы людей она была, что приукрашивают. Наоборот, из таких, что правду-матку без стеснения бросают прямо в лоб. Всё так и сейчас было. А я хоть напугалась от её рассказа до усрачки, представив события в красках (воображение у меня-то живое развилось, много книг библиотечных ночами в юности прочитала), но, чего таить – и любопытство взыграло нешуточное. Очень хотелось всё до конца про Варвару узнать, как и что было.

Напившись, Прокофья продолжила.

А ночью Варвара по домам пошла и, видимо, чары сонные насылала, что там никто не спохватился; и, где малые дети были, – всех до одного загрызла.

Наши мужики после того не стерпели. Бабы их с горя выли, руки заламывали, волосы на себе рвали. Так мужики-то днём собрались кто с чем: с топорами, вилами, серпами. Затем за батюшкой (пьянчугой нашим) в церковь сходили за благословением и двинули к хате Варвары, чтобы самосуд вершить.

Бабы у колодца костёр собрали из поленьев и щепы да хвороста. Ух, огромный такой получился! Думали, ведьму враз зажарит насмерть. А оно во как вышло: выкуривать из хаты Варвару пришлось, подпалили хату. Что поделать было? Иначе ведьму не достать. Но перед тем мужики и в окна лезли, и двери вышибали, а та под пол, холера, пряталась, так ещё и загрызала смельчаков, кто в хату таки её попал. Никого не щадила: кому пальцы зубами оттяпала, кому кишки выпустила и глотки разорвала.

Оттого заметно поредели ряды смельчаков-мужиков наших, но они не отступали.

К вечеру ведьму выкурили и набросили на неё рыболовные сети в несколько рядов, запутали, связали и на костёр потащили, а тот, когда её в огонь бросили, взял и потух.

А Варвара как загогочет и давай когтями да зубами сети рвать. Зубы да когти у неё, к слову, огроменные, звериные, в один момент выросли. Всех жуть обуяла, бабы заголосили, поняли, что с ведьмой не совладать и сейчас она их со злости всех порешит.

Что и сказать, разбегаться стали как бабы, так и мужики. Зато наш батюшка Ефим пьяный, а оттого и смел, и храбр, подоспел к костру с церковными рушниками, что алтарь покрывали. Ещё воды святой взял и ведьму ею облил, отчего дым пошёл сернистый, а она верещать испуганно и от боли стала, задёргалась и затихла.

Тогда Ефим давай громко созывать мужиков подсобить, чтобы теми рушниками её накрыть, а затем в церковь перенести: мол, оттуда нечистая сила не только не сбежит, а силу свою потеряет.

Только, на беду, ошибся он. Но мужики, осмелев, вернулись и, всё сделав по его воле, Варвару в церкви заперли на ночь. Она там тихо не сидела, а ворожила, как предполагали, что руки себе прокусила, верёвки перегрызла и самого Сатану из ада вызвала, потому что внутри церкви всё копотью и сажей покрылось, а иконы обгорели, пол и стены трещинами пошли, а от грохота и гула собаки истошно ночью выли и воем своим захлёбывались.

Отца Ефима деревенские поутру не обнаружили, но домик его, который при церкви, был весь в крови, а внутри царил разгром небывалой силы, даже доски половые вывернуло, окна вдребезги.

И Варвару тоже не нашли, исчезла она из запертой церкви. Деревенские мужики (из тех, кто уцелел) позднее совет держали, что делать дальше. Предполагали, чего таить, худшее, что ведьма, когда вернётся, то мстить будет насмерть всей деревне. Оттого предлагали сделать разное: и в монастырь ехать да помощи просить, или к колдуну из соседней деревни за помощью обратиться. Пораздумывав, выбрали второе. Затем деньги по хатам собирали, ценности, серебро, украшения – ничего не жалели, жить хотелось всем.

Но помощь неожиданно пришла, откуда совсем не ждали. И, как оказалось, цена той помощи была гораздо выше, чем все ценности, что собрали. Цена оказалась нашей общей свободой, только о том мы, деревенские, и не догадывались.

Помощники наши схитрили, а мы от страха на всё готовы были и поэтому на предложенные ими условия соглашались, не раздумывая. Притом, что поначалу условия были совсем уж простыми, необременительными.

Многие деревенские с того даже вздохнули с облегчением, а я про себя подумала, что неспроста всё, но от мысли быстро отмахнулась, ибо делов предстояло немеряно.

Стоит пояснить, что помощниками взыскались мать с дочкой – словом, лишь лицами слегка на друг дружку похожие да глазами жгучими и чернючими, словно жидкий мазут. А так мать – толстуха ширококостная, а дочка тощая, как доска, а ещё недоделанная, с физическими изъянами. Горбатая, и то ли ноги, то ли руки у неё одна короче другой – неясно, но в глаза бросается её походка, медленная, прихрамывающая. Вот они сами приехали к нам в деревню, с чемоданами и сумками, сами помощь предложили, назвавшись кровными родственниками Варвары, а ещё в дом той сразу заселились.

Я давно уже не курил, и Боря об этом знал. Заняв позицию в укромном уголке напротив крыльца управления, мой товарищ сделал долгую затяжку и только потом заговорил:

- Дело закрыто благодаря тебе. Мальчика передали в спецприемник до тех пор, пока дедушка не разберется с документами – отец пацана исчез, как утренний туман. Эксперты осмотрели санаторий – помимо найденных тобой луж крови обнаружили труп мужчины во втором корпусе – также разорван собаками, как и пропавшая девушка. Вот и закрыли уголовное дело в связи с отсутствием состава преступления, - он постучал пальцем по белому стволу сигареты, стряхивая под ноги искры пепла.

- Но ты ведь понимаешь, что это не так, Борь. На собаках были ошейники, они не дикие. И Тоню с сыном туда привез Семен – иначе такая пара, босоногая девушка и первоклашка, не могли сами добраться до заброшенного санатория. Ты понимаешь? Григорий, бывший муж, продал их за долги, Борь. Он их продал, как скот. Понимаешь?

- Знаю, - вдруг холодно прервал Борис. Он отвел в сторону взгляд, избегая видеть мои глаза. – Петя рассказал. Ну как рассказал – он больше не говорит. Мычит только да писать едва умеет. Вечером отец повез его к маме, но перед самым домом пересадил в машину к чужим людям и приказал молча ждать. Когда Тоня как обычно вышла встречать, Григорий попросил забрать мальчика из машины друзей, ведь тот наотрез отказывался выходить. Тоня полезла в салон, да вот только двери позади нее захлопнулись. Их отвезли в какое-то место, несколько дней держали в комнате с единственным узким окном. Мальчик видел оттуда лишь белый грузовичок, на котором их потом доставили к санаторию. Их и еще несколько человек. А там был мужчина, - Боря снова сделал долгую затяжку. – Очень похожий на хозяина казино. В руках - ружье, а за спиной – псы. Он предложил им бежать, - голос друга стих почти до шепота. – Стал громко считать вслух… А потом спустил собак. Петя сказал, что им надо было убежать от собак и от ружья, тогда можно было уйти. Люди бросились кто куда, а Тоня повела сына в сарай, где ты их и обнаружил. Подняла мальчика на второй этаж и велела сидеть тихо, но только спустилась вниз по лестнице, как на нее бросился пес, лестница упала. Петя видел все от начала и до конца. После всего он еще несколько раз тихо звал маму, а потом забился в угол и стал ждать. Как сказала мама.

Сигарета совсем истлела, и красный огонек почти лизал пальцы. Боря заметил это и бросил окурок в урну, вместе с этим неожиданно взяв себя в руки.

- Возбуждать уголовное дело на основании показаний восьмилетнего мальчика, видевшего смерть своей матери, мы не будем, сам понимаешь. А прямых доказательств произошедшего нет, только косвенные. Разбитый грузовик исчез, Григорий скрылся, и трупов нами было обнаружено только две штуки. Причина смерти – нападение животного. Ни одного тела с пулевыми ранениями. Где остальные участники безумной гонки – сбежали или покоятся под тонким слоем дерна в лесу – неизвестно. Мы связаны законом.

Я удрученно молчал, перебирая в уме мысли, лица, чувства.

- Спасибо, Борь, ты спас меня, - наконец удалось выдавить в ответ. – Но как ты узнал?

- Да, ерунда. Поехал туда сразу, как получил от тебя первую смс. Неспокойно было. Кстати, я тут взял не себя наглость и попросил кое-кого из ребят перегнать обратно твою машину от санатория. Стоит на обычном месте, - он протянул мне ключи.

- Спасибо…

Мы постояли еще некоторое время в молчании – осмысливали правду, которая останется похоронена между желтеющими листами уголовного дела. Люди продолжат пропадать, но в этот раз у следствия будет хотя бы призрачный шанс…

Расставшись с Борей, я, будучи совершенно разбитым, отправился к дому и мечтал лишь об отдыхе, когда звякнул телефон. Пришла смс о поступлении денежных средств на счет – двести тысяч с припиской «Буду молиться за вас. Аркадий.».

Я проглотил вставшие в горле чувства. Аркадий не позвонил, не стал мучать меня расспросами об увиденном, из-за чего в глубине души я испытывал облегчение. Теперь все, что осталось у старика – это внук и раздирающие душу воспоминания о дочери.

А позднее раздался еще и звонок.

- Оля! – воскликнул я, поднимая трубку. – Ты почему мне столько дней не писала?

Холодные предчувствия вдруг обожгли нутро, но нахлынувший было страх сразу развеялся. В ответ раздался бодрый женский голос:

- Миш, ты представляешь! Они ошиблись с диагнозом, все хорошо! Я уже собираю вещи и к вечеру буду дома! Прости, что не звонила – здесь совсем не ловит связь, а из стационара выйти позвонить не разрешали.

- Да ничего! Главное, что все хорошо! Я сейчас же за тобой приеду.

Окрыленный новостями, я помчался сначала за Ваней – мальчишка соскучился и двумя ручками сразу обхватил мою шею - а потом в больницу за женой. Увидев рану на руке Ольга только удивилась, но расспрашивать не стала:

- Все хорошо?

- Все хорошо, - улыбался я в ответ.

Этим вечером наш старый скрипучий дом ожил и светился теплыми огнями, пах ароматной выпечкой, как добрый семьянин. Ванька носился из комнаты в комнату с игрушками, Ольга накрывала стол, а я, оставшись один в спальне, убирал в сейф пистолет. Послужил ты мне в этот раз, приятель.

Позднее вечером я спросил:

- А давай сегодня возьмем к себе Ваньку?

На что Оля удивленно вскинула брови:

- Ты же всегда был против.

- Да, но в этот раз я хочу чувствовать, что мы все вместе, что мы есть друг у друга. Давай хотя бы ночь, а?

- Ну, хорошо. Ванечка, идем к нам, - позвала она. – Как это не похоже на тебя, Миш.

Но улыбка не сходила с губ. Мы расстелили постель, погасили свет. Одной рукой я обнял Ольгу - мою любимую жену, а второй притиснул к себе дорогого сына. Мои родные. Они скоро сладко засопели, после чего в сон погрузился и я.

Мне снилась она. Стоит напротив кровати в белом нежном ситцевом сарафане, смотрит на нас и улыбается. Будто сотканная из снов, Тоня наклонилась к Ване и мягко поцеловала мальчика в лоб. Затем снова улыбнулась, прижала руку к груди и глубоко поклонилась мне на старинный манер. А после исчезла навсегда.

Так я нашел Петю…

Первая часть

Вторая часть

Третья часть

- Вот черт, - прервал я. – В каком месте он покинул город? – Боря назвал знакомый мне участок, а я нахмурился. – Вывозили что-то в лес? В том направлении нет ничего, кроме полей да чащоб.

- Вовсе необязательно, - возразил голос из трубки. – Там в двух-трех часах езды заброшенный санаторий. В соседнем городе камеры грузовик уже не засекли, поэтому молодцы либо направлялись на прогулку в лес, либо оздоравливались бесплатно в санатории, либо перестали нарушать правила.

- Точно, заброшки, - я бессильно зарычал. – След, похоже, уходит в воду. Ладно, устрою сегодня допрос коллегам Антонины, может всплывет что-то новое.

- Рад слышать, что ты отказался от идеи преследовать грузовик.  Здание санатория должно было уже обветшать от времени, да и бомжи поди там хозяйничают. Возвращался бы в город пешком вдоль дороги в одних трусах.

- Спасибо, дружище, за заботу! – Боря был в настроении пошутить, но нынче его каламбуры вызывали у меня лишь добрую братскую улыбку. – Ты вот что скажи. Слышал про вчерашний случай? Грузовик напротив «Вашингтона»…

- А, ты про этот грузовик спрашивал значит? Да, слышал. Местные шепчут, что парня раскатало в лепешку. А вот прибывшая на место скорая тело не обнаружила…

- То есть как? – удивился я.

- Не знаю. Может, это было такое тело, которое нельзя показывать властям? – В воображении четко нарисовался Борис, пожимающий плечами. – Вряд ли человеческие трупы имеют обыкновение испаряться. Это связано с твоим делом?

- Пока не знаю. Но вот что странно, Борь – грузовик совершенно точно стоял на ручнике. Он не мог сам поехать. А поехал. Парень этот пострадавший, судя по всему, работал в казино.

- Намекаешь, убийство? – собеседник призадумался, о чем свидетельствовала тишина. – Ну, наши ребята туда выехали, но без трупа и записей с камер скорее всего вынесут отказ. Да кому я объясняю. Треклятая привычка.

- Точно. Ну увидимся еще.

- Увидимся.

Этот звонок не принес облегчения – концы неотвратимо уходили в воду, а я, как упрямый осел, все тянул и тянул их из последних сил. Таинственное исчезновение девушки, не оставившее никаких подсказок, сворачивающее в сторону расследование. Туда ли я вообще лез, копаясь в делах казино? Нет, определенно, я еще не выжил из ума, чтобы обыскивать леса и заброшенные здания в поисках призрачных следов. Нужно было брать реальный след и начинать все сначала…

От Аркадия я узнал адрес компании, где работала бухгалтером Антонина, и намеревался провести этот день в офисных джунглях, допрашивая коллег девушки. Может быть, что-то не ладилось с работой и она сбежала?

Наметив приблизительный план, я наспех позавтракал и погасил во всем доме свет, обновил рубашку, натянул любимое пальто и собрался обуться, как обнаружил, что моих ботинок на месте нет.

- Что за чертовщина? – я заглянул под скамью, прошелся по прихожей, но безрезультатно. – Так устал, что забыл, где разулся? Ну бред же, я ведь почти точно помню…

Бормоча себе под нос, прошелся по комнатам – пусто. С особым трепетом заглянул в детскую и уже с облегчением заметил, что ботинок не было и здесь. Оставалось одно. Ощущая себя слабоумным стариком, натянул шлепки и вышел из дома.

На подъездной дорожке перед гаражом была припаркована машина – именно там, где я ее и оставил, что в настоящую минуту особенно радовало, но вот ботинок в салоне не обнаружилось. Крайне обеспокоенный, я осмотрел замок на входной двери и окна – никто точно не вломился в дом прошлой ночью, значит ботинки не могли далеко уйти. Но куда? Я осматривал растущие перед домом кусты, как краем глаза заметил движение на кухне. Готов поклясться, что несколько минут назад кухонное окно не было зашторено, а сейчас же белая занавеска все еще еле уловимо раскачивалась, плотно закрывая комнату от чужих глаз.

Внутри все похолодело. В доме кто-то есть. Я похлопал руками по пальто. Черт! Забытый пистолет остался лежать на прикроватной тумбочке – слишком сильно меня взволновали утренние новости.

Вариант вызвать полицию я сразу отмел – наряд придется долго ждать, а если окажется, что взрослый мужик напугался занавески, то и в жизнь потом от такого позора не отмоешься. Раздираемый противоречивыми чувствами, я все же начал красться вокруг дома – от задней двери, ведущей во двор, рукой подать до спальни, а там, если повезет, я получу весомое преимущество перед любым грабителем.

Но, зайдя во двор, я встал как вкопанный. Нет, ничего не изменилось внешне – все те же молодые деревца да ванькины качельки, только в середине лужайки аккуратно стояли мои ботинки, и зеленая трава щекотала их кожаные носы. Осторожно, будто подстерегая дикого зверя, я подошел ближе и вгляделся. Пяточка к пяточке да бок о бок – обувь стояла так, словно ее выставили на витрине в дорогом магазине, а не бросили на лужайке за самым обыкновенным домом. Неужели я сделал это сам? Но такая педантичность совсем на меня не похожа!

Однако в ботинках нужды пока не было – неизвестный человек в доме занимал все мои мысли, поэтому я оставил находку там, где с ней столкнулся, и продолжил красться к черному входу. Ключ тихонько скрипнул в личинке замка, и дверь послушно распахнулась. В коридоре и покуда видел глаз никого не было. Я прислушался – ни звука. Тогда я оставил у входа шлепки и покрался на носочках так тихо, как только позволяла моя относительно крупная комплекция. Прислушивался к каждому шороху, но кажется, что кровь в ушах стучала сильнее. С горем пополам я минул коридор, всунул нос в спальню и, убедившись в безопасности маневра, подхватил пистолет. Быстро проверил – заряжен. Снял с предохранителя и снова устремился в коридор. Теперь моя очередь искать, а не прятаться.

Я держал оружие наготове и крался в обратную сторону по этажу, чувствуя, как потеют ладони. В детской что-то качнулось. Я тут же выбросил в сторону комнаты руку с пистолетом и замер, не увидев ровным счетом ничего необычного. Показалось. Почти физически ощущалось, как нервы взвинчены до предела.

Убедившись, что в детской чужаку спрятаться негде, я продолжил путь. И снова такая пронзительная тишина сопровождала меня на каждом шагу, что казалось будто она почти по-человечески дышит мне в спину.

Вскоре я добрался до кухни. Дуло пистолета нервно перебегало со стола к холодильнику, а оттуда к занавескам, но в комнате совершенно точно не было никого, кто испугался бы огнестрела. Напряжение возрастало при мысли, что чем больше комнат я уже осмотрел, тем скорее столкнусь с нарушителем. Оставался подвал и второй этаж, который мы еще толком не обжили.

Повинуясь недобрым предчувствиям, я щелкнул тумблером от подвального освещения. Заскрипели под ногами старые ступени. Сырость, запах прелых поленьев ударили в нос. В углу еще фырчали газовые котлы, поддерживающие в доме тепло, теснились, будто испуганные птенцы, заготовленные Ольгой банки с соленьями. Но ни единой живой души. Снова.

Выбравшись из подвала я также прошелся по второму этажу, но не нашел никого и там.

- Твою! – я грязно выругался, щелкнув предохранителем.

Остаточное напряжение уходило из тела вместе с легкой дрожью. Рукавом пальто я смахнул со лба крупные капли пота и теперь глубоко дышал, стараясь прийти в себя. Одно лишь это событие порядком изматывало, а ведь предстояла еще длительная поездка в санаторий.

В доме по-прежнему было тихо, но теперь стало будто спокойней, и я, выругавшись еще раз во весь голос, побрел за брошенными на лужайке ботинками. Но каково было мое удивление, когда их там не оказалось…

Волоски на теле встали дыбом. Я четко понял – здесь есть кто-то, кроме меня, или был. Похоже, этот кто-то ускользнул через двор, прихватив мои ботинки, пока я запугивал пистолетом банки в подвале. Вот черт!

Твердо решив оборудовать жилье и территорию камерами видеонаблюдения, я вернулся в дом, запер выходящую во двор дверь на ключ и тронулся к прихожей. Придется найти замену моим стоптанным крокодилам, если хочу быть сегодня чем-то полезен обществу.

Однако в прихожей я тупо уставился на те самые ботинки с коричневыми носами.

Затем, не помня себя от гнева, я вновь обыскал весь дом, заглянул под каждую кровать и во всякий шкаф, но лишь снова убедился – в своей крепости я был один.

- Что происходит со мной, что? – спрашивал я у холодного дула пистолета. – Я схожу с ума? За что мне это… За что…

Я прижал оружие к груди, как недавно прижимал ребенка, и сполз вдоль стены на пол. За многие годы впервые именно смертоносная сталь стала свидетелем моих слез.

И это дало свои плоды. Через час я чувствовал себя вымотанным, но все равно более отдохнувшим, нежели после долго сна. Спокойно собрался, обулся и теперь крепко сжимал руль руками, но не поворачивал ключа зажигания. Я собирался ехать к месту службы девушки, но былой решимости и след простыл. Неотвязно вспоминалась зеленая лужайка… Как трава игриво щекочет носы ботинок…

Я громко выругался и решительно завел двигатель:

- Да черт с тобой!

Путь до санатория предстоял не близкий – часа полтора пробираться через город, а затем, как верно заметил Борис, еще часа два-три мчаться через лес.

Городской маршрут дался легко. Я слушал радио, грозил кулаком лихачам и нежился в лучах теплого солнца, однако лес от города будто отделяла невидимая черта, за которой все менялось. Сначала за высокими деревьями скрылось солнце – петляющая между рощами дорога заметно помрачнела, а встречные автомобили стали попадаться все реже. Вскоре пропало и радио. В образовавшейся тишине, словно в вакууме, вновь стали поднимать голову мысли. Они шептались и жужжали, как рой диких пчел внутри моей головы.

А точно ли в доме кто-то был? Неужели я сам вытащил ботинки на лужайку? Что, если на самом деле обувь никуда не уходила со своего места и мое сознание само нарисовало картину последних событий? А все, что случалось до этого? Тоже плод моего воображения?

Проворачивая руль, я думал не о дороге, а о контакте, записанном в телефоне. Доктор - сотрудник учреждения, проводящего экспертизу наших криминальных элементов на вменяемость. Он мог бы мне помочь, назначить что-то и в крайнем случае… Так и скажу ему – последний час я рыскал по собственному дому с пистолетом наперевес. Уеду, точно уеду… Буду палату делить с Башкировым, который вместо тюремного срока в прошлом году получил билет в дурку. Вот так компания мне будет…

Тем временем дорога вилась, как нить, и становилась все тоньше и тоньше – земля и леса понемногу отвоевывали себе место у человеческой цивилизации, поглощая полотно дороги. А ведь раньше, во времена моего детства и при Советском Союзе, этот санаторий был диво как популярен – сюда ехали со всей страны дышать необычайно вкусным лесным воздухом да купаться в чудодейственном источнике. Только вот источник иссяк, а лесами Родина наша и без того богата – санаторий скоро загнулся.

Автомобиль пробежал мимо ржавой металлической конструкции в виде надписи «Дубрава». До санатория рукой подать. Часы в салоне показывали 15:10.

Неожиданно бетонное покрытие совсем оборвалось – колеса застучали по засохшей грязи, но намеки на автомобильный проезд давали мне надежду добраться до места без приключений. Над крышей машины сомкнулись ветви, стало совсем темно и неуютно, а некоторые особо буйные деревья с противными скрипом царапались в неприступные двери. Казалось, что я качусь в ад.

Однако через несколько минут туннель оборвался, расступились хвойные лапы и прямо по курсу показался покривившийся металлический забор, за которым виднелись безликие бледные корпуса.

Найдя местечко, я аккуратно запарковался на площадке недалеко от входа, неуклюже вывалился из машины и вдохнул полной грудью. Правду говорили – воздух здесь чудо как отличается от городского! Но дело ждало, дело звало.

Разминая затекшие ноги, я побрел к калитке, и тут же почти подпрыгнул на месте. Прямо перед калиткой в засохшей грязи четко отпечатались протекторы колес. От волнения даже перехватило дыхание. Я опустился на корточки и повел пальцем по следу. Судя по всему, когда машина приехала сюда, шел дождь – вода размочила толстый слой грязи, и протекторы отпечатались также хорошо, как в застывающем гипсе. Мне повезло, что машина не крутилась на месте – след четкий и ровный, а главное глубокий. От легковушки вряд ли остался бы такой оттиск, а вот грузовик вполне мог бы…

Рука скользнула по придорожной пыли, я отправился смотреть кругом. Была одна мысль, точнее подозрение, которое скоро оправдалось. В кустах у площадки нашлись окурки и спички.

Есть один человек, который все еще закуривает дедовским методом – бритоголовый Семен.

Сердце трепыхалось в груди, как птица – неужели повезло, и тот самый грузовик приехал именно сюда? Но умом все равно понимал – радоваться было рано. Меньше всего хотелось натолкнуться здесь на склад запрещенных веществ или того хуже – на действующую лабораторию.

Сфотографировав на телефон оттиск протектора в грязи, я отворил скрипучую калитку и направился по заросшей травой бетонированной дорожке к ближайшему зданию. Плана никакого не было - исключительно импровизация: осторожный осмотр корпусов, подвалов и прилегающей территории в поисках подсказок, а дальше буду действовать по наитию, но в одном не приходилось сомневаться – грузовик привез сюда Семена не просто так.

Итак, санаторий представлял из себя комплекс зданий – административный корпус и два жилых для отдыхающих, а также несколько мелких хозяйственных построек. Сооружения, не знавшие руки человека и бережного ухода на протяжении вот уже почти тридцати лет, тихо ветшали, пугая птиц и прочую живность внезапным грохотом отвалившейся штукатурки. Вид залитой солнцем лужайки умиротворял, а вот зияющие темнотой пустые дверные проемы напротив вызывали внутри смутную тревогу.

Поехали. Я шагнул в административный корпус – двухэтажное здание, бывшее некогда синего цвета – и попал в большой зал с высокими потолками, где местами еще сохранились следы советской мозаики. Почти сразу я представил, как когда-то здесь выстраивались очереди к администратору или же отдыхали в креслах ждущие заселения туристы, но наваждение быстро сошло, уступая место действительности. И было почему.

Стекла в окнах почти не сохранились и теперь усеивали осколками пол, жалобно похрустывая под ногами, не осталось и мебели – все, что могло сгодиться наверняка еще десятилетия назад или растащили местные, или сожгли бомжи в отчаянной попытке согреться. Осталась только деревянная блеклая стойка администратора как мрачное напоминание о былых временах.

Я осмотрелся – вокруг никаких следов человека, о чем говорил толстый непотревоженный слой пыли, а затем прошел вглубь здания. Многие двери покосились, упали совсем или же держались на последней петле, но за каждой из них неизменно скрывалась разруха и запах пыли, примешанный к зловонию застоявшейся мочи. Административный корпус оказался пуст.

Наконец выбравшись на свежий воздух, я вновь с наслаждением вдохнул его полной грудью - будто потерпевший крушение в пустыне утолял свою жажду у источника. Но надышаться вдоволь не получится – впереди маячили жилые корпуса.

Обстановка здесь ничем не отличалась от виденной ранее. Все та же бетонная крошка под ногами, обнажившиеся в стенах прутья арматуры, принесенные сюда или брошенные груды тряпья и картона. Я шагал по широкому коридору, и воображение неизменно дорисовывало плотные советские ковры, тканные на узбекский манер да горшки с раскидистыми растениями. Вдруг в светлом холле мое внимание привлекло беззубое пианино «Ласточка» - сиротливый обитатель пустынных этажей. Я приблизился и наобум стукнул пальцем по желтой клавише. Неожиданно низкий звук прокатился по этажу, отражаясь от голых заплесневелых стен, и сменился давящей тишиной. Казалось, будто вся округа встрепенулась, пробудилась ото сна и теперь сотни голов обернулись на звук. Может быть, кто-то уже спешит сюда…

Внутри ядовито шевельнулся первобытный страх, посылая свою отраву по жилам, но я тряхнул головой и продолжил поиски.

Мозаики с пионерами сменялись прекрасными витражами с изображениями былинных героев, проплывали мимо причудливые люстры, а позднее стала попадаться и полусгнившая мебель. Так в просторном помещении бывшей столовой я наткнулся на стол и одинокий стул.

- Похоже, кто-то любил принимать пищу с особым шиком, - усмехнулся я, но глаз вдруг зацепился за нечто знакомое.

Под стулом растекалась бордовая лужа с неровными краями. Я подошел ближе, пригляделся. Так и есть. Кровь. Она была здесь уже несколько дней и затянулась коркой, почернела, но я не сомневался – это именно она. Всмотревшись, заметил, что окрашен в темные тона и старый деревянный стул– багровыми ручейками сбегал узор по щербатым ножкам.

Насторожившись, я набрал сообщение Боре. Возможно, я здесь не один.

Затем, покинув столовую, уже гораздо более осторожно пошел по этажу и спустя некоторое время наткнулся на огромный актовый зал с высокими потолками. Зрительские места – прикрученные к полу сиденья – были почти полностью разрушены, а вот на сцене вновь стоял одинокий деревянный стул. Предчувствуя неладное, я взобрался на подмостки, но в этот раз ничего не нашел.

Когда все три этажа были осмотрены, я спустился в подвал, но за ржавой дверью обнаружил лишь затопленное по колено помещение. Вряд ли здесь имеет смысл искать, если только я не ищу столбняк.

Тем временем небо потемнело – солнце падало к горизонту, как баскетбольный мяч в корзину – неотвратимо. Я тщетно пытался отделаться от преследующего меня запаха плесени и пыли, но крадущиеся сумерки негласно поторапливали – надо спешить!

На осмотр второго корпуса времени не оставалось, и пришлось свернуть в маленькую хозяйственную постройку – то ли сарай, то ли амбар с остроугольной крышей. Тяжелые деревянные двери были широко распахнуты, и первым делом я увидел полуприкрытую дверь на другом конце строения, а также бесчисленные коробки, бочки, гнилое сено и брошенную на полу приставную лестницу. Здесь царил полумрак, и я задрал голову вверх в поисках слухового оконца, однако вместо него заметил подобие второго этажа. На первый взгляд то был обычный сарай, но я догадался сразу – гнилая солома была разметана в стороны, будто совсем недавно что-то волокли прочь из сараюшки, а значит стоит уделить внимание этому месту.

Проверяя догадку, я осмотрел лестницу. Ну точно – на ступеньках виднелись четкие следы то ли рук, то ли ног с комками земли. Затем измерил взглядом расстояние до второго этажа, прислонил лестницу и стал взбираться.

Если первый уровень амбара еще освещался закатными лучами, хоть и недостаточно, то второй этаж вовсе утопал во мраке. Не видно не зги! Я потянулся в карман за телефоном и врубил фонарик – широкое бело-серое пятно сразу выхватило из темноты длинный ряд ящиков, полуистлевшие птичьи гнезда с копной темных перьев и несметное число прочих продуктов птичьей жизнедеятельности. Желания копаться в гнездах не было, поэтому я повел фонариком вдоль надстройки…

И свет выхватил из темноты пару горящих глаз на бледном лице. Мальчишка, худой как скелет, замычал и засучил ногами по полу, стараясь глубже вжаться в угол сарая. Как гром среди ясного неба! Я сразу узнал мальчика.

- Петя? Петя! Не бойся, я из полиции!

Мальчик не реагировал на имя, но затих, услышав про полицию.

- Я пришел тебя забрать. Внизу стоит машина, я отвезу вас в город. Где твоя мама, Петя?

Ребенок недоверчиво косился в мою сторону и закрывал ладонями глаза от слишком яркого света, сжимался в комок. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы опомниться и направить фонарик вниз к стопам, продолжая говорить что-то успокаивающее – первое, что на ум придет. Тогда Петр вдруг ожил. Он подобрался к перилам, обрамляющим второй этаж, и свесил вниз руку, указывая на груду ящиков в углу.

На первый взгляд самые обычные ящики. Я напряг зрение, но ровным счетом ничего не увидел и со второго раза. Что хотел показать мне Петя? Пришлось спуститься и подойти ближе.

- Главное не потерять здесь слишком много времени, - думал я. – Мальчик явно не в себе.

Оказалось, что эти ящики, в отличие от прочих, были повалены абы как, некоторые даже сломались, рассыпая истлевшее содержимое. Я нерешительно шевельнул пару досок и глянул на мальчика – тот затаился в своем укрытии и наблюдал горящими глазами, словно волчонок.

Похоже, он чего-то ждет? Приноровившись, я стал поднимать один ящик за другим – они скрипели в моих руках, трескались и оставляли черные разводы плесени на коже. Уборка не приходилась мне по душе, тем более, что из груды деревяшек усиливался неприятный запах.

А вскоре из-под завалов показалась и босая женская ступня, густо измазанная багрянцем. От неожиданности я вздрогнул и принюхался – да, здесь витал еле заметный запах трупного смрада.

Уже понимая какую страшную находку мне довелось отыскать, я набрал короткое смс Боре: «Петя тут. Тоня тоже.».

Как же было на душе паршиво! Я спрятал телефон обратно в карман и принялся ходить из угла в угол, нервно растирая виски. Смерть. Я не успел, не успел ей помочь! Проклятье! Но что я мог?

И тут я увидел взгляд Пети. Потухший, совсем не детский. Он все знал, но оставался здесь, рядом с телом матери. Я должен ему помочь.

Свет торопливо и как-то испуганно утекал по полу сарая прочь из распахнутых настежь дверей – становилось совсем темно. Времени в обрез –скоро не помогут и фонарики.

Наконец решившись, я разобрал еще несколько коробок и склонился к телу девушки. То, что я увидел, едва ли не заставило меня опорожнить кишечник.

Знакомые мне тугие черные косы обрамляли то, что осталось от лица – рваные раны сделали девушку совсем неузнаваемой. У нее теперь не было носа, глазных яблок, а сквозная дыра там, где была щека открывала вид на разбухший язык и ровный ряд темных от крови зубов. Все тело было также безжалостно искромсано, будто зверем, но, как я заметил – не было обглодано.

Неожиданно по воздуху прокатилось низкое рычание, и я быстро обернулся.

В дверях, освещенный лучами последнего солнца, стоял пес. Крупный зверь на длинных лапах обнажил клыки и не сводил с меня пристального хищного взгляда. Шерсть прямо на глазах поднималась дыбом, а лапы, казалось, пружинили от наливавшейся в них силы. Несколько мгновений мы оба не двигались, а затем зверь медленно шагнул.

Сейчас! Адреналин хлынул в голову, и я ударил прыгнувшего навстречу пса лежащей под рукой доской. Маневр оказался неожиданно успешным – собака повалилась на гору ящиков и взвизгнула, но тут же снова попыталась вскочить на ноги. Острые зубы щелкнули, как и взведенный курок моего пистолета. Через доли секунды грохнул выстрел.

Мохнатая тварь беззвучно повалилась на бок и даже не дрогнула, испуская дух, но знакомое чувство устремленных на меня глаз вновь тяжело сомкнулось вокруг горла.

- Петя, надо торопиться!

Мальчик не сопротивлялся, когда я взлетел по лестнице и подхватил его на руки. Наоборот, он повис словно плюшевая игрушка и на обратном пути лишь безвольно ударялся подбородком о мое плечо. Ребенок оказался легким, будто пушинка, но сердце мое заходилось совсем не от нагрузки или бега – в далеком лесу прокатился вой. Леденящие душу голоса неслись по верхушкам деревьев, подхватывали друг друга и сливались в общий мстительный хор.

А я бежал к машине без оглядки – огибал корпуса и за каждым углом ждал нападения, как спасающийся бегством заяц. Вот уже показалась вдалеке ржавая калитка, а за ней автомобиль! Я поднажал, прижал к себе крепче тщедушное тельце и вдруг услышал сбоку не рык, а рев. Успел только глянуть в ту сторону, как почувствовал удар и резкую боль в руке. Все произошло в какие-то мгновения - я не смог устоять на ногах и вместе с Петей покатился кувырком.

Еще спустя один вдох я уже ощущал себя прижатым к земле массивной рыжей псиной – собачьи челюсти сомкнулись на правой руке, и теперь только она отделяла мое лицо от обагренной кровью пасти.

Петя упал рядом и приподнялся на руках, будто с удивлением разглядывая картину перед собой.

Но где-то совсем рядом снова разразился вой.

- Беги! – крикнул я, тщетно пытаясь дотянуться до пистолета. – Ваня, беги!

Я кричал безумно, надрывно, вдруг увидев в этом маленьком беззащитном существе своего сына. И боялся за его жизнь больше, чем за собственную…

Однако окрик подействовал - мальчик неловко поднялся, все еще опираясь рукой на землю, попытался сделать спасительный шаг к калитке, но запнулся и вновь упал – его подвели силы.

- Ну же, поднимайся!

Собака тем временем стиснула челюсти сильнее, от чего я сам нечеловеческим голосом взвыл, но то было лишь начало. В следующее мгновение она уже трепала руку, будто игрушку из стороны в сторону и глухо рычала, а мышцы рвались как нити, причиняя мне невероятную боль. Каждую секунду взгляд горячо обжигал открытое горло.

Вдруг неподалеку явственно раздались звуки шумной собачьей свары. Я взглянул им навстречу – из-за угла здания вырвались разношерстные псы и кинулись вперед на запах свежей крови.

Петя сделал несколько шагов и снова упал.

Я уже знал, что через мгновение клыки вопьются в мою плоть, будут тянуть, трепать и играючи рвать на части. Возможно, они сразу милостиво перегрызут мне горло, а может быть я увижу собственными глазами, как разливаются по грязному асфальту бурые массы кишок. Прямо сейчас я желал умереть как можно скорее, но не мог дотянуться до пистолета…

Бах! Выстрел прокатился по округе, как гром среди ясного неба. Собака, удерживающая меня, разжала челюсти, взвыла и завертелась юлой, поливая траву бьющей из шерстяного бока струей крови. Стая резко остановилась и потянула носами, а я испуганно оглянулся.

Там, у облезлой калитки стоял, вскинув в руке черный пистолет, Боря.

- Чего застыл! Бегом! Бегом!

Второй выстрел просвистел в сторону стаи, и псы отшатнулись, ища укрытие.

Нового приглашения мне не требовалось. Подхватив Петра здоровой рукой, бросился со всех ног навстречу своему спасителю. Я едва ли не летел над разбитой дорожкой, видя грозное, но благословенное дуло пистолета.

- В машину, - скомандовал Боря и открыл заднюю дверцу коричневого седана.

Я бросил туда мальчишку, сел сам, а затем хлопнула дверь со стороны водительского сидения. Двигатель завелся с пол-оборота и понес нас в лес. Оказавшись в безопасности, я бросил прощальный взгляд на санаторий – бледные корпуса удалялись, а за машиной вереницей мчались рычащие черные твари, но никак не могли ее настигнуть.

Спустя, казалось, целую вечность, погоня наконец отстала, и Боря тормознул автомобиль на обочине.

- Извини, - прошептал я, зажимая рану на руке. – Залью тут тебе все кровью. С меня химчистка.

Я выдавил вялую улыбку, а Боря отмахнулся:

- Забудь. У меня здесь была аптечка, давай быстро обработаем и перевяжем. Так значит ты Петр? – интересовался Боря, извлекая белый чемоданчик из-под сиденья. – Не бойся, я отвезу тебя домой.

Петя угрюмо смотрел на черный лес за окном и ответил молчанием.

После этого мой старый друг уверенно и быстро принялся за раны – что-то колдовал, но остановил кровь. А я вскоре потерял сознание…

Первая часть

Вторая часть

Четвертая часть