Начались танцы. Будучи несколько близоруким, Яша щурился, рассматривая окрестных девиц, и так увлекся, что раздавшийся совсем рядом полушёпот застал его врасплох:

― Там ли вы ищете, Яков?

― Вера!― воскликнул поручик, ― Вера Ивановна! Какая неожиданность встретить вас.

― Надеюсь, приятная? ― Вера Ивановна игриво нахмурилась.

― Самая что ни на есть приятная. Но так далеко от Москвы...

― Ох… Папа́ переводят сюда. Из московских обер-полицмейстеров да в курские. Но это тайна. Вы уж никому ни слова.

― Какая потеря для Москвы, Вера Иванова!

― Коли пригласите меня на тур вальса, так можете как прежде звать Верочкой.

Они закружился в танце. Вера ласково улыбалась и Яше было от того и больно и хорошо.

― Но слышал я о помолвке с Алексеем Салтыковым. Верно ли это?

― Мы нынче в ссоре, ― отвечала Верочка как ни в чем не бывало.

После трёх кругов вальса Вере захотелось отдохнуть. Яков подвел её к отцу. Тот беседовал с хозяином усадьбы. Яше показалось, что как Иван Дмитриевич, так и Александр Иванович взглянули на него не без иронии. От всего происходящего поручику захотелось выпить водки, причём одному.

А праздник был в самом разгаре, гремел оркестр, кружились пары, лакеи как угорелые разносили шампанское и мороженое, отовсюду слышался громкий смех.

Не успел Яков опрокинуть рюмку, как услышал знакомый голос, пьяный и злой:

― Какого чёрта ты вальсируешь с моей невестой?

― Лёша? И ты здесь?

― Что за «ты здесь?». Это ты «здесь», а я …тут. И я тебе не Леша, а князь Салтыков. К вашим услугам! ― юный князь с трудом держался на ногах.

― Хорошо, хорошо, но присядь, сделай милость.

― К вашим услугам! – настаивал Салтыков. ― Тыртов! К барьеру!

Они стали пререкаться, обращая на себя внимание. «Что происходит? Кто этот поручик?» ― доносилось со всех сторон. Это было неуместно.

― Не кипятись, Лёша, прошу тебя.

― Ты решил воспользоваться моей с ссорой с Верой! Я всё видел.

― Знаешь, обвинять меня в коварстве ― это уже слишком, ― Яша чувствовал, что тоже начинает злиться.― Драться со мной собрался? Да куда тебе. Может ещё и на шпагах? Шанс у тебя есть только если на деньгах.

― К вашим услугам! Я требую…

― Прошу покорно не бузить! ― раздался строгий голос генерала Барятинского. ― И на воздух, любезные мои, на воздух.

Александр Иванович повёл Якова на балкон, за ними, при поддержке генеральского адъютанта, последовал Алексей. Ему вынесли банкетку и пристроили у перил.

― Ишь распетушились! Немедля прекратить и помириться. Слышите меня? И не возражать, никаких возражений не приму. Неужто вы Марию Федоровну огорчить вздумали? Поберегите силы. Понадобятся оные вскоре для защиты отечества, вот что я вам скажу.

― Так война всё-таки будет?

― Будет, Яша, будет. И в короткое время.

― Будет война? ― вмешался Алексей. ― Тогда Яша пойдет воевать. И нам не надо с ним драться. Пойдет воевать и его там убьют. Так ведь?

― Точно так, ― с досадой кивнул ему Яков.

― Яша, прости, прости, ради бога, ― князь Салтыков попытался покинуть банкетку, чтобы обнять поручика, но у него не вышло. ― Прости. Я ведь очень люблю Веру. Я хотел бы сделать её счастливой.

― У тебя получится, непременно, ― вздохнув, ответил ему Яков.

― Отведите князя наверх, в комнаты, ― распорядился тем временем Александр Иванович. ― А вас, поручик, куда? Тоже в комнаты или танцевать?

― Танцевать.

― Вот и славно. Слышите ― ун-ца-ца? Снова вальс.

В остальное время успел поручик Тыртов потанцевать и с Шурой Клейнмихель, под неусыпным взором её маменьки Клеопатры Петровны, и с отчаянно юной Анной Шафгаузен-Шёнберг-Эк-Шауфус, и с огненноволосой Оленькой Левшиной, с которой, к тому же, и беседа составилась преинтересная. И водки Яков выпил, и не раз, и севрюгой закусил, и судаком, на польский манер приготовленным, но так и не оставили его мысли о войне. И о Вере. О войне и Вере.

Празднество завершилось под утро.

― Всё обойдётся, ― решил поручик Тыртов, всматриваясь в первые лучи солнца.

Гости, иные с трудом, рассаживались по экипажам. Их всех ждала дорога, многих – дальняя. Быстро, быстро замелькали колёсные спицы.

(C) (R)

Это синопсис. А сам вальс здесь: