— Вы в курсе про закон о тишине? — набросился Аркадий и, не дожидаясь ответа, отчеканил: — Шумные работы запрещены с часу до трех! Это время дневного сна!
— Простите, не знала, что у вас дети, — спокойно парировала незнакомка. — Я спрашивала у старшей по дому, она сказала, малышни в обоих подъездах нет.
— Это я сплю, — уже чуть тише, но всё так же раздраженно рявкнул Аркадий.
— Погодите, — замотала головой женщина, — закон же только на детей работает.
— Все мы чьи-то дети, — грозно изрек мужчина, и соседка, не сдержавшись, прыснула со смеху. Из ее носа прямо на рубашку Аркадия вылетело два засохших кусочка той самой стены.
— Ой, простите! — засмеялась она неприлично, словно стая гусей, и машинально стала похлопывать соседа, чтобы стряхнуть грязь, напрочь забыв, что её руки в строительной пыли. Теперь они оба напоминали работников мукомольного цеха. — Ой…
Оглядев себя, Аркадий начал темнеть как предгрозовая туча:
— Куда делась воспитанная пожилая женщина, которая тут жила? У нас с ней был договор о тишине: любой шум, даже храп — по согласованному графику. Мы достигли такого взаимопонимания, что я не смывал в туалете после одиннадцати, а она смотрела свои концерты только с субтитрами. А последний месяц я вообще ее не слышал.
— Это потому, что моей тети не стало месяц назад…
— Соболезную, — холодно сказал Аркадий. — Надеюсь, вы просто вешали портрет любимой тетушки и теперь, в память о ней и ее любви к тишине, законсервируете квартиру.
— Ага, сейчас, разбежались, — улыбка сошла с лица соседки, как краска с дешевого велосипеда. — Я приехала, чтобы подшаманить ее перед продажей.
— Продажей? Подшаманить? Вы??? — казалось, что с каждым новым словом Аркадию загоняют под кожу огромную тупую иглу и проталкивают всё дальше. — Беспредел…
— А что, собственно, вас не устраивает? — соседка вопросительно вскинула бровь. — Я и в своей квартире сама ремонт делала, помочь, знаете ли, некому было. Да и не ваше дело, чем на своей жилплощади занимаюсь.
— Вы нарушаете мое спокойствие. У меня месячный отпуск, и я планировал провести его в гармонии с собой.
— Ваш отпуск — это ваше дело, как и ваша гармония. Пока я не закончу с ремонтом, вам придется потерпеть — уж извините.
— Я начальник технадзора на ТЭЦ. Мой отпуск — это стратегическое и глубоко социальное мероприятие! — не сдавался мужчина.
— А я собираюсь в кругосветку, как только продам квартиру. И мне глубоко фиолетово, что у вас там за мероприятия наедине с собой во время вашего отпуска. Я ничего не нарушаю, так что терпите.
Аркадий хотел сказать еще много всякого, он это умел, но дверь перед его носом захлопнулась, и внутри квартиры тут же что-то грохнуло.
— Вы это… в порядке там? — без энтузиазма крикнул Аркадий в замочную скважину.
— Да… Армстронг обвалился, — глухо раздалось изнутри. — Все хорошо, упало на пол. Плюс еще недели две к ремонту.
— Жаль, что на пол, а не по креативному центру. Глядишь, передумала бы, — досадливо цокнул языком Аркадий и поплелся к себе.
Первый день отпуска был сущим кошмаром. Аркадий вообще не мог понять, как можно столько времени сверлить стены, существующие лишь формально. До этого самого дня он был уверен, что перегородкой служат те двадцать пять слоев обоев, что хозяева двух квартир клеили со дня постройки дома. Но шум перфоратора был не худшим наказанием. Мужчина слышал так много, что боялся заживо сгореть от испанского стыда.
Все свои работы дамочка за стеной делала под музыку. Вернее, ей казалось, что это музыка. Аркадий бывал в различных зоопарках страны, когда ездил в командировки. Он слышал, как кричат приматы во время брачного периода. Он их сразу узнал и боялся, что скоро дом возьмет в осаду армия шимпанзе. Через пару дней, еще до восхода солнца, он услышал, как соседка разговаривает с ламинатом. Больше так продолжаться не могло — тихий отпуск на диване был на грани срыва.
В тот же день Аркадий сходил в гараж и забрал свой инструментальный ящик.
— Снова вы, — совсем не удивилась соседка, заметив на пороге Аркадия. — Я сегодня не сверлила вроде.
— Зато вы очень отважно дрались с карнизом, — усмехнулся он. — Я так понимаю, он вам наподдал как следует?
— Пока счет 1:1, — устало хмыкнула хозяйка. — Простите, что шумлю, я очень эмоциональная. В детстве папе уронила молоток на ногу — от страха кричала громче, чем он.
— И тогда вы поняли, что хотите заниматься ремонтом?
— Ха-ха, очень смешно. Вы что-то хотели?
— Есть взаимовыгодное предложение. Впустите? — Аркадий осторожно шагнул вперед, но наткнулся на ее руку.
— Будете пытать? — бросила она взгляд на инструмент.
— Я же не вашего племени, — скривился сосед. — Думаю, что нам обоим нужно одно и то же, — Аркадий поставил ящик на пол. — Я так понимаю, что вы в наследство вступите только через полгода, а значит, раньше квартиру не продадите. Чем быстрее вы закончите свой ремонт, тем больше у меня будет времени отдохнуть в тишине.
— Железобетонная логика, — скрестила руки на груди соседка. — А вы точно умеете работать? Вроде технадзор только критиковать способен.
— Я исключение из правил, — сказал Аркадий и, не дожидаясь приглашения, схватил ящик и шагнул в квартиру.
Как только дверь за ним захлопнулась, на пол упали остатки армстронга в прихожей. Одна плита попала Аркадию прямо по креативному центру.
— Ну вот, а я переживала, что самой придется остатки демонтировать, — снова послышался гусиный смех. — Меня Настей зовут, а вас, рыцарь плинтуса и страж коммунального покоя, как величать?
— Аркадий… — мужчина разглядывал фронт работ, с ужасом понимая, что шум за стеной был не так страшен, как то, во что он ввязывается, — Филиппович.
— Как официально. Ну тогда Анастасия Викторовна.
— Угу, приятно познакомиться, Авастасия Икоровна… — все еще находясь в прострации, пробормотал Аркадий.
За неделю работ эта женщина успела превратить скромное жилье с бабушкиным ремонтом в античные руины. Сюда уже можно было водить экскурсии.
— Слушайте, а может, ну его, этот ремонт? Пусть новые хозяева делают под себя?
— Нет. Дом старый, покупатели, наверняка, небогатые. Нужно предложить вариант «заехал и живи».
— Больше подходит «сдохни или умри…»
— Что-что? Вы так тихо говорите.
— Просто я тишину люблю, — обреченно выдохнул Аркадий и, открыв чемодан, взялся за работу.
Главной проблемой Насти была хаотичность. Она одновременно ломала полы, вешала карнизы, прикручивала плинтусы и клеила обои. Замешивая клей, она могла заметить отвалившуюся деталь и, бросив кисть, переключиться на сантехнику. К вечеру у нее благополучно застывало всё — краска, клей, герметик. Нужен был руководитель, способный обуздать эту бурную энергию. К счастью, Аркадий обладал нужными навыками и выстроил четкий план.
Пусть и не без споров, но постепенно дело пошло на лад. Аркадий очень старался, потому что от этого ремонта зависело его собственное душевное спокойствие. Было важно свести к минимуму проблемные места, действующие не только на шум, но и на безопасность: смазать всё, что скрипит, заменить старые розетки, притянуть половые доски, выровнять пол под стиральной машинкой. Мужчина часто намекал на звукоизоляцию стен за счет хозяйки, но та почему-то смеялась в ответ и хвалила чувство юмора соседа.
Закончив с потолком в прихожей, они решили отметить это событие. Вернее, Анастасия Викторовна просто поставила Аркадия Филипповича перед фактом, заказав ужин из грузинского ресторана. Они ужинали за импровизированным столом из коробок. Одиночная лампочка, свисавшая с потолка, отбрасывала причудливые тени, воздух пах краской и гипсокартоном.
— Не проще было ко мне пойти? — спросил Аркадий.
— Ну вы вообще не романтик, — цокнула языком Настя, разливая вино по кружкам. Аркадию досталась та, на которой было написано «100 лет Городской инфекционной больнице № 3». — Тетка там гардеробщицей работала, — пояснила Настя, — не переживайте. Эту кружку она мне подарила, я с собой из дома привезла. Так вы что, совсем один живете?
— А вы, значит, сразу, без прелюдий, с головой в чужую личную жизнь, — отхлебнул вино Аркадий.
— Ну а чего тянуть кота за ата-та — это же самое интересное.
— Ну и нравы… — снова отпил Аркадий. — Да, живу один, в тишине, мне хорошо. Было. Пока ваша тетка, царствие ей небесное, была жива-здорова.
— Жена себя прекрасно чувствует. У меня зарплата белая, алименты плачу исправно, да и сам помогаю.
— Так вы, значит, еще и отец, — без иронии заметила Настя.
— Папа выходного дня, — поправил он. — Но с дочкой отношения хорошие, она умница, старшеклассница. Завтра, кстати, идем в зоопарк, на обезьян смотреть. (Тут он вспомнил оглушительную «музыку», которую Настя слушала и которую он запретил включать во время работ). — А вы?
— А я грустная и независимая, — соседка коротко, почти призрачно улыбнулась.
— Феминистка? — пошутил он.
— Ничего. Уже пять лет прошло. Вроде научилась жить по-новому. Кажется, научилась… Хотя, до сих пор не могу ни на чем сосредоточиться. Ну, вы уже, наверное, поняли.
— Значит, кругосветка? — оживившись, спросил Аркадий, допивая вино и тут же наполняя бокалы снова.
— Да. С детства мечтала. Мы с мужем столько всего планировали… Строили воздушные замки. А тут, знаете, представился шанс… Раньше вечно было некогда. Только вы не подумайте, что я за теткиной квартирой охотилась. Она сама мне перед смертью позвонила, почти прощаясь, и предложила ее продать. Я и не знала, что являюсь единственной наследницей.
— Хорошая женщина, — задумчиво произнес Аркадий и, заметив, как блестят мокрые глаза Насти, добавил: — А главное, тихая была.
— Это точно, — она тут же расплылась в улыбке и незаметно смахнула слезу.
— Спасибо, что помогаете. Правда.
— Да ладно, мне самому это выгодно. К тому же смогу пугать будущих жильцов байками, что я телепат и знаю, сколько сантиметров у них от пола до полотенцесушителя.
— Неплохо. А вы сами в путешествие не хотели бы?
— Мы с женой раньше часто ездили, — он на секунду ушел в воспоминания.
— А одному скучно. Не с кем радостью поделиться. Может, позже с кем-нибудь и махну. Коллега Андрюха в Черногорию звал, но он пьяница, а мне это неинтересно.
— Понимаю. А ничего, что я вино купила?
— Мы же один раз, да и повод есть.
— Согласна, нет лучше повода, чем выпить за потолок, который не падает на голову.
Они снова рассмеялись и сменили тему.
Теперь они отмечали каждую маленькую победу: покраску батарей, поклейку обоев, подключение люстры. Аркадий покупал вкусные десерты, а Настя заваривала свой любимый чай. У них даже появился небольшой общий сервиз для таких случаев. Квартира преображалась на глазах, и посиделки становились всё комфортнее.
Через пару недель Аркадий стал понимать, что дело близится к финалу, скоро они с Настей расстанутся, и каждый вернется к своей жизни. И тут, неожиданно для самого себя, он начал выискивать какие-то мелкие недочеты, на исправление которых ему требовалось много времени. Иногда он по два дня мог подрезать потолочный плинтус или менять саморезы на карнизе. Настя ничего не говорила. Она и сама в какой-то момент стала работать медленнее и часто переделывала то, что уже выглядело идеальным.
Так они растянули ремонт еще на неделю. Аркадий вышел на работу и теперь после трудового дня первым делом шел не к себе домой, а на «объект» к соседке, где они сначала вместе ужинали, а потом принимались за дело. Или не брались, а просто обсуждали планы.
— Ты же понимаешь, что я всё равно должна уехать, — сказала как-то в воскресенье Настя, когда они одной кисточкой уже в десятый раз перекрашивали батарею в кухне. К тому времени они уже перешли на ты, а Настя периодически оставалась в гостях у Аркадия до самого утра.
— А как же санузел? — встревоженно спросил он. — Надо ведь поменять плитку под ванной, иначе квартиру могут не купить…
— Сами поменяют, — пожала плечами Настя. — Может, они вообще другой ремонт захотят. А мне нужна кругосветка. Очень нужна, понимаешь?
Он второй раз увидел, как у нее текут слезы и, конечно же, всё понимал. Но отвечать не хотелось. Бросив кисточку, он ушел к себе, громко хлопнув дверью. Потолок не упал — он был надежно закреплен.
На следующий день она вывезла вещи и законсервировала квартиру на четыре месяца. Нельзя было привязывать себя к новому месту и к этому человеку, к тому, что может встать между ней и мечтой, которая, возможно, уже никогда не сбудется. Она и так уже была готова бросить всю эту затею, чтобы остаться здесь, в этой тишине, с ним.
Теперь Аркадий получил то, чего так желал. За стеной было тихо, в квартире — тихо, везде — тихо. Слишком тихо. Он слонялся из угла в угол, пиная мебель и проверяя, не расшаталась ли ножка стола, не перекосилась ли стиралка. Иногда включал странные песни, что нравились Насте. Оказалось, что и не обезьяны там орут вовсе, а вполне себе нормально поют люди.
А потом в соседскую квартиру стали приходить. Аркадий прислонял ухо к стене и слушал, как с той стороны незнакомцы хвалят его ремонт. Настя не приходила, она наняла риэлтора.
И вот как-то раз за стеной прозвучали те самые слова: «Берем!» Сердце разрывалось в клочья. Хотелось ворваться туда и закричать: «Под ванной течет! Саморезы не те! Потолок упасть может! Бегите, глупцы!» Но он не стал. Было и так ясно, что это не выход.
За окном моросил осенний дождь. Кажется, это был вечер вторника. В дверь позвонили.
— Кто? — спросил Аркадий, не глядя в глазок.
— Соседи, — бодро отозвался знакомый голос, от которого екнуло сердце.
Открыв дверь, Аркадий застыл, не в силах вымолвить ни слова. На пороге стояла Настя. В руках она держала ящик с инструментами, а из большого пакета выглядывали продукты.
— Т-ты ч-чего тут? — дрожащим голосом выдавил Аркадий. — Я думал, ты уже за экватором, на страусах катаешься.
— Вспомнила, что звукоизоляцию мы так и не сделали. Я пока сняла квартиру с продажи. Мне помощь нужна. Ты как? Не занят?
— Я? Нет. Наверное, нет! А как же покупатели?
— Поняла, что не смогу поселить к тебе незнакомцев. Вдруг придешь к ним ругаться и ремонт затеешь. Давай лучше летом куда-нибудь махнем, разделим радость.
