Спящая красавица (рассказ) А. Шувалов
Не перевели бы нас в прошлом году на пятидневку и не было бы у меня счастья. А теперь мы с Олежкой с субботы по воскресенье всё время вместе.
Мать перед отъездом на дачу, дождавшись, когда отец выйдет в коридор, всякий раз обнимала меня и шептала:
- Ты всё поняла, да?
- Конечно, поняла! Чего ты мне каждый раз одно и тоже талдычишь?
- Потому что ты одна у меня. Случись что с тобой… Ты у меня поздно родилась, когда и не ждали. Потому и молюсь Богу, чтобы чего не сглупила.
- У нас полкласса девчат уже с парнями спят и ничего. А я только этим летом начала.
- Мне на твои полкласса наплевать с высокой горки. Начать – дело не хитрое. А вот чем это закончится?
- Поняла, мамуль. Я всё про это знаю.
- И он чтобы знал, хахаль твой московский. Не могла кого попроще найти. И худой, как чёрт. Его не кормят дома что ли? Приедет, покорми борщом. Я на два дня его наварила.
- Спасибо, мамуль. Зато он высокий и красивый. Сейчас приедет. А потом мы вместе пообедаем.
- Потом… Эх, дурья твоя башка. До семнадцати лет не дотянула. Ты ему, если что, пригрози. Скажешь, ещё малолетка, поняла?
- Ты мне это сто раз говорила. Про себя вспомни.
- Я тебе не пример. В деревне жила. Там возрастом не интересовались. А ты у меня городская, грамотная…
- Мне семнадцать через две недели стукнет. А там один год – и восемнадцать… Иди, папа зовёт. И завтра раньше ужина не приезжайте, хорошо?
- Ну, храни тебя Господь, солнышко моё.
Родители уехали на дачный участок. Удобства и роскошь на нём ограничивались сарайчиком для лопат и граблей; сарайчиком побольше, где можно было переночевать до начала холодов; да сортирная будкой. Вот и вся наша дача. Остальная площадь: грядки, грядки, грядки и ягодные кусты вдоль заборов. Картошку мы выкопали, а с остальным родители сами справятся. Здесь мама на моей стороне оказалась. Она, видимо, ожидала от меня худшего варианта. Был у нас с ней такой разговор:
- Он у тебя первый?
- Да. Поэтому и люблю его.
- Я, грешным делом, подумала, что ты раньше кому отдалась. Ерепениться стала, дерзить. Но всё равно, рано начала. Если сладость бабью уже словила, тебя теперь никаким танком не остановишь.
Олежек два месяца приезжал ко мне на электричке каждую субботу после двенадцати часов. Мы, не говоря ни слова, сразу начинали целоваться и всё такое. Сами понимаете. У меня после этого груди всегда становились чуть больше.
Но перед тем, как идти обедать я незаметно для Олежека быстро надевала под халатик бюстгальтер, который называется «пуш ап». И за столом мы уже начинали обмениваться новостями.
Я всегда садилась напротив него и специально выгибала спину так, чтобы он видел, какие у меня груди большие. А то гладит и долдонит одно и то же: «Какие у тебя красивые и маленькие». Думал, у меня от такого комплимента радости больше…
После обеда вдвоём убрали со стола и легли в большой комнате на тахту. Она была раза в два шире моей кровати и, конечно, на ней нам было гораздо удобнее. Олежек сообщил, что его уже поставили на учёт в военкомате, как призывного. В Художественное училище не прошёл по конкурсу, хотя, говорит, что и оттуда стали некоторых ребят мобилизовывать. Но у него будет обычная срочная служба, которая длится ровно год.
Спросил:
- Ты сможешь меня прождать целый год?
- Конечно смогу. Я же люблю тебя. Только ты тогда последний месяц должен меня любить изо всех сил, понял?
- Так точно, понял, товарищ Спящая красавица!
- Давай в неё поиграем?
- Давай. Только ты раньше времени не просыпайся. И не подглядывай за мной.
- Хорошо. Вот я уснула. Сплю и ничего не чувствую до самого последнего места.
И начиналась необыкновенная ласка, которая доводила меня до "взрыва" раньше, чем он начинал любить меня уже по-настоящему, как мужчина женщину.
Здесь начинаются трудности с лексикой. Мы уже в девятом классе свободно называли всю анатомию ниже пояса своими именами: что мальчишки, что девчонки. И как-то быстро привыкли к этому. Приходилось дома внимательно следить за речью, чтобы не ляпнуть что-нибудь такое, за что от отца можно быстро схлопотать по шее.
Я с Олежеком первые дни, когда встречались ещё в Москве, разумеется, ни одного плохого слова не употребляла. Он тоже не «выражался», так что я быстро под него подделалась. Только ухаживание длилось недолго. Первое сентября приближалось быстрее, чем мне бы хотелось. Надо было возвращаться в школу в Щёлково, а он оставался в Москве. И сами не знали ещё, как, когда и где смогли бы встречаться.
Олежек спросил. Прямо в лоб:
- Ты ещё девушка?
- Да.
- Тогда пока не будем. Потом. Мы ещё увидимся. Буду к тебе приезжать.
А у меня сразу мысль: «На кой ему куда-то переться на электричке, если здесь девок вокруг полным-полно. Перед ним любая ноги раздвинет». Дьявольская натура и любопытство толкнули меня громко прошептать в ответ:
- Я не хочу потом. Хочу сейчас. И с тобой. Только чтобы я не залетела. Ты так сможешь?
У него нашёлся друг, который разрешил прийти к нему «в гости на часик, но не дольше». На чужой постели я не сдержалась и от волнения ляпнула ему прямым текстом:
- Олежек, ты только осторожно меня &&&, хорошо? Девчата говорили, что сначала у некоторых бывает больно.
Не знаю, как он на это слово среагировал. Позже уже c ним никогда не срывалась на школьную лексику.
Но когда об этом думала, мыслям легче было оперировать более привычной терминологией. Например: «Как он меня сегодня нежно &&&. Заботился, чтобы и мне было приятно. Значит любит по-настоящему. А под конец так раскочегарился, я подумала, как бы не разорвал мою &&&».
Ладно. Закроем тему обсценных выражений. А то запутаюсь совсем и скажу не то и не там. Вот тогда действительно стыда не оберёшься.
Вернёмся лучше к нашей игре в «Спящую красавицу». Заключалась она в следующем.
Я лежала с закрытыми глазами и притворялась спящей. Олежек сначала гладил мои волосы. Потом начинал медленно и тихонько целовать виски, лоб, брови, глаза и уши. Мочки ушей прижимал губами, что мне страшно нравилось.
Потом постепенно спускался ниже. Я старалась не шевелиться. Только иногда вздрагивала, когда он целовал шею. Истома усиливалась, когда он опускался ниже плеч. (Бюстгальтер к этому времени я уже успевала также незаметно снять). Олежек интенсивно работал губами. Возникало такое ощущение, что у меня слов нет выразить его. А дальше продолжал лизать языком живот, спускаясь по его центру всё ниже и ниже, пока не доходил до самого чувствительного моего места. Тут я иногда не выдерживала и всё случалось, но он этого не замечал. А может и чувствовал что-то, так как - вредина такая! знал же, что мне там слаще всего! – не сразу, но отводил голову в сторону и начинал целовать бёдра. Я их невольно раздвигала, но тоже потихоньку, чуть-чуть. Как будто они сами собой расходятся в стороны.
В эти моменты его наконец-то и накрывало. Он ложился на меня и впивался в губы сильным поцелуем. Я «просыпалась», а дальше всё происходило как у нормальных людей, только неистово, торопливо уже без остановок пока оба обессиленные не заканчивали друг в друге.
И после такого он хочет уехать на целый год? А я как буду одна? Руками решать вопрос? Не хочу! Хочу, чтобы меня ласкал Олежек. Никто больше мне не нужен.
Спросила:
- А если тебе как бы случайно отрубить указательный палец на правой руке? Тогда тебя не возьмут в армию?
- Глупенькая. А как я кисточку держать буду? Зубами? Левой рукой рисовать не удобно, не получается. Я надеюсь, что в той воинской части, куда попаду, понадобится оформлять плакаты или лозунги. Уже легче служить будет.
- Тебе-то легче. А мне как без тебя?
Помолчали. Но я любила с ним разговаривать и долго молчать не могла.
- Мой двоюродный брат год отслужил. И хоть бы хны. Никакой дедовщины. Я, правда, тогда в четвёртом классе училась. Но сейчас вряд ли хуже стало. Так что ты не бойся.
- Я не боюсь. Но сейчас обстоятельства другие. Война идёт и что-то никак не закончится. Неизвестно куда попадёшь. Теперь уже не спрячешься. И за границу не уедешь, мне везде запрет на выезд из страны. Всё равно бежать некуда. Если только на твоём дачном участке спрятаться. Там у вас подвал есть?
- Нет. Не вырыли ещё. И за водой далеко ходить... А здорово было бы нам с тобой где-нибудь скрыться и жить вдвоём. В лесу. У озера. Ты можешь охотиться или рыбу ловить?
- Научусь! А ты там чем будешь заниматься?
- Ты принесёшь дичь или рыбу. Я приготовлю еду. А так как нас там никто не увидит, будем любить друг друга, когда нам захочется. Больше я всё равно ничего не умею делать…
Снова немного помолчали.
- Олежек, какие у тебя были самые главные события в жизни?
- Кажется, что их было много, а взглянуть со стороны, то понимаешь, что жизнь только начинается. Закончил школу. Уйду в армию. Но самое главное и радостное событие – тебя встретил. И вдруг сразу влюбился. С первого взгляда.
- Почему вдруг?
- А как ещё иначе? Не свалилась бы ты с эскалатора, я бы и лица твоего не разглядел. А ты прямо на меня и повалилась.
- Головой вертела по сторонам, как дурочка, она и закружилась. Но я же не свалилась и не упала. Ты меня удержал.
- Вот поэтому и «вдруг». У тебя было не столько испуганное, сколько растерянное лицо. И такое красивое! Глаза огромные-огромные. Есть такая краска Light greyish blue, серо-голубая светлая. У тебя радужки такого цвета. И потом я же тебя за подмышки ухватил, чтобы удержать. И ладони прямо на твои груди легли. А ты как в себя пришла, сразу мне: «Не лапай меня, козёл!» За «козла» потом несколько раз извинялась… Ты знаешь, что девушки с голубыми глазами могут влюбляться с первого взгляда за несколько минут?
- Нет. Но в тебя влюбилась. Кстати, ты первый, кто меня за груди так ухватил. Пока до своей парты дойдёшь пацаны и ткнут, и ущипнут, но за грудь так никто не хватал. Не удавалась никому. Может, ещё и поэтому…
Молчали почти целую минуту.
- Олежек, а почему ты такой худой?
- Наследственное. У нас все в семье худые были.
- На тебя иногда так смешно смотреть.
- Почему?
- Ну, у тебя этот… Он, когда стоит, почти такой же толстый, как и рука. Смех разбирает. Я каждый раз удивляюсь, как он у меня там помещается.
- Нечего на него смотреть. Голый мужчина некрасив. А обнажённая девушка всегда прекрасна. Так и хочется её изобразить. Надо тебя написать в стиле ню…
- Я тебя сильнее люблю, чем ты меня.
- Это ещё почему?
- Потому что ты у меня первый. А я у тебя очередная. Какая? Пятая или двадцать пятая? Только без обмана.
- Ты у меня вторая. Первая была Лилит. А ты вторая - Ева.
- Что, её в самом деле так звали?
- Нет. Это имя из мифологии. Но ты-то настоящая Ева.
- Отчество у меня дурацкое – Борисовна.
- Почему? Нормально звучит.
- Ты фамилию забыл добавить – Ильина. А теперь прикинь, какие инициалы получились. И как меня в классе обзывали. Я себе после восемнадцати лет имя поменяю.
- На какое?
- На любое. И от Евы уменьшительные имена не образуются. Только Евочка и всё! Когда стали пацаны приставать, я их посылала на три буквы. Они тогда прозвали меня: Евочка-целочка. Надоело это терпеть.
- У меня была одна знакомая Галина. Галя, Галочка, Галиночка, Галчонок, её можно ласково назвать каким угодно вариантом имени. А её звали «Галка-давалка». Понимаешь? Не в имени дело, а в поведении.
- А ты её как называл?
- Галиночка.
- Хочешь, я себе такое же имя возьму?
- Нет.
- А какое имя тебе больше нравится?
- Евонька-девонька. Можно ещё Евуленька.
- Ага! Спасибочки! Евуленька-бабуленька, да? Ты ещё придумай Евуся. Ни за что! Мне год до восемнадцати ждать. Я сама себе красивое имя придумаю.
- А куда торопишься?
- Не знаю. Боюсь, чтобы у тебя неприятностей из-за меня не было. Я же ещё несовершеннолетняя… А та Лилит, наверное, взрослой была?
- Угадала. Постарше меня.
- Красивая?
- Скорее – необычная: брюнетка с зелёными глазами. Резкая и без твоей шёлковой нежности, покорности и ласковости… Вернусь из армии, и мы с тобой заживём, ни от кого не скрываясь. Только школу не вздумай бросить. Аттестат зрелости обязательно должна получить. С ним легче будет хорошую работу найти.
*
В его семье я была всего один раз. Перед отъездом в армию Олежек настоял, чтобы в субботу я к нему приехала сама. Он встретит меня на Ярославском вокзале и отведёт к себе.
Я отказывалась до последнего. Не знаю почему, но не хотела с его родными знакомиться. Сердце подсказывало, что они совсем другие люди. Более культурные. Не такие, как моя семья. Не хотела опозориться. И вообще: зачем они мне нужны?
Но Олежек привёл один аргумент, после которого я сразу согласилась.
- Представь, что со мной что-нибудь случилось.
- Ничего с тобой там не случится! Во-первых, ты мне сам обещал, а во-вторых, я в церковь хожу и за тебя молюсь.
- Евонька, милая, не перебивай. Дослушай до конца. Меня могут ранить, положить в госпиталь. Или я буду без сознания. Врачи по документу сообразят, куда и кому сообщить обо мне. Понимаешь? Мои родные всё будут знать, а ты нет. Будешь ходить в церковь и зря свечки ставить.
- А ты их попроси, чтобы…
- Как я попрошу, если буду без сознания или в коме? Сейчас у нас такая ситуация в жизни, что эмоции надо малость притушить, а рассудок заставить работать с большей критикой.
- Хорошо. Уговорил. Я приеду. А как мне одеться?
- Скромно, но со вкусом.
- Издеваешься надо мной? Скажи конкретно. Как в школу хожу, или как с тобой гуляли?
- Оденься так, как ты пошла бы к своей близкой подруге на её день рождения. Главное – поменьше раскраски на лицо. Ты сама по себе очень милая и симпатичная девушка. Глаза и носик у тебя – восхитительные.
- А что у меня с носом?
- Он у тебя как у Нефертити – ровный и острый. Его целовать – одно удовольствие.
- Чудак! Нашёл, что целовать! Ладно. А с собой мне что брать? Мы с тобой ночью вместе не будем? У меня родители забастовали, представляешь? Сказали, что ночевать в сарайчике холодно, а им ещё жить хочется. Если и поедут на дачу, то к вечеру вернутся. Мы с тобой, конечно, всё бы успели, но это уже не то, когда всю ночь и утро вместе. И мне неудобно их просить уезжать на дачу, где сейчас делать нечего!
- Ничего лишнего не бери. Только нижнее бельё надень самое красивое. И свитерок у тебя есть голубой. Вот – его тоже. Договорились? В пятницу мне позвонишь и скажешь, какой электричкой приедешь. Выбери такую, чтобы приехала до часу дня. К часу придём ко мне домой. В начале второго мы все обычно вместе обедаем. Познакомишься с матерью и моей сестрой. За едой поговорить всегда легче. И сами решите вопрос о том, как лучше связаться со мной, если вдруг пропадёт связь.
В субботу поехала к нему электричкой 11:28, чтобы в половине первого быть на Ярославском вокзале. Уже успокоилась, понимая, что совет Олежек дал толковый. Впрочем, не помню, чтобы он что-нибудь плохое советовал. Чаще меня иной раз заносило.
Квартира у Олежека оказалась шикарной. Четыре комнаты на троих! И в большом доме. Правда, получал квартиру ещё при советской власти его дед, профессор каких-то военных наук. Полковником был и отец Олежека, но два года назад умер от сердца. Ему ещё и шестидесяти не было. А потом и у его жены, матери Олежек - инсульт. Вот теперь она в кресле на колёсиках, на инвалидности.
Да, в каждой семье свои горести…
Волновалась, как меня примут. За столом сразу поймут, что я из простых. И приборы небось у них серебряные. Как надо эти приборы держать, я, разумеется, уже посмотрела в интернете. Чай тоже городская, хоть и не столичная…
Кастинг и беседу я выдержала на пятёрку. Чему была рада. Поразило меня другое: в богатой квартире бедный стол: жидкий супец с фрикадельками, купленные (по вкусу легко определила) котлеты с картофельным пюре и чай с печеньем.
Не удержалась и потом спросила у Олежека: почему так? У них диета?
- Мне не очень приятно отвечать на такой вопрос. Дело в том, что я сам ещё не работник. Летом грузчикам помогал в магазине, но половина заработка уходила на билеты, чтобы к тебе приезжать на выходные. А сейчас и устраиваться поздно, со дня на день уеду. У матери пенсия по инвалидности. Нас практически содержит Наташка, которая получает немного. Из-за этого и замуж не выходит, чтобы быть чаще дома с матерью. А за такую жилплощадь квартплата большая. Сегодня, считай, обед был торжественный. В твою честь. Ты, видимо, ожидала устриц с лимоном, королевских креветок и запечённого лобстера? И вазы, наполненные экзотическими и не очень фруктами? Лет пять назад такие столы иногда устраивались. Но сейчас придётся продавать квартиру и покупать двушку. Проводят меня и займутся продажей.
- Вот уж никак об этом я не могла подумать! У нас картошки завались, хранить негде. Репчатый лук, морковь! А сколько мать банок огурцов с помидорами намариновала! Уже и соседи отказываются брать. Чего раньше молчал? Каждую субботу по рюкзаку отвозил бы домой. А теперь мне за тебя таскать!?
- И не вздумай. Выкрутимся без твоей картошки…
Через два дня Олежек рано утром уехал.
Моего любимого послали не на фронт, а на юг, в сторону Ростова. Он там что-то охранял. Я, конечно, не верующая, но теперь крестик на шею надевала не только для понта, а носила постоянно. Даже умывалась с ним. И раз в неделю ходила в церковь. Только не в наш храм, а который в соседнем городе. Не хотела, чтобы кто-нибудь из девчат об этом узнал. Первую свечку ставила сначала за то, чтобы с Олежеком ничего плохого не случилось. А потом вторую свечку. В этом случае я уже молилась про себя, боясь даже шёпотом невольно проговориться. Так и говорила: «Господи, сделай так, чтобы мне часто &&&& не хотелось! И прости, когда я сама себя ублажать начинаю. Зато ни разу Олежеку не изменила и не буду изменять!».
Может быть, и другие девушки, у которых парни были мобилизованы, также молились, но я об этом не слышала.
СМС от Олежека сначала приходили часто. Потом реже и короче. А затем вдруг стали приходить редко и с разных номеров. Но всегда заканчивались одинаково: «Я люблю тебя, Евонька». По этой фразе я понимала, что это он писал, так как меня никто так не называл.
А в мае перестали приходить.
Что делать? Тревога чередовалась с раздражением. Голову днём и ночью сверлила только одна мысль: «Какого же дьявола он мне не пишет? Я тут вся измучилась, а он не пишет!»
Может быть его родные знают, что случилось, а мне не говорят? Надо позвонить его старшей сестре, Наталье.
Они тоже были в растерянности, наводили справки, но точного ответа им никто не давал.
Через месяц матери Олега пришло Извещение: «Смерть рядового О.Д. Бодрова связана с исполнением обязанностей воинской службы».
Тогда я поняла, что жизнь моя тоже закончена. Во всяком случае земная, обычная. Но Олежек говорил, чтобы я обязательно закончила школу. Его наказ я, как всегда, выполню. А потом из этой жизни уйду. Мне она без Олежека не нужна…
*
Когда закончила школу, мне исполнилось восемнадцать лет. Я поступила послушницей в женский Старо-Бородинский монастырь, что в Можайском районе. Мать проводила меня до ворот монастыря. Когда калитка за мной закрылась, она отошла за ближайшие деревья, села на землю и заплакала.
Я взяла с собой школьный Аттестат зрелости, паспорт и небольшой автопортрет Олежека. Эти три нити, связывающие меня с прошлой жизнью, после первой продолжительной беседы отдала настоятельнице монастыря. Ни одна слезинка при этом не выступила на моих глазах. Все слёзы были давно отплаканы.
Конец лета, осень, зима, весна, лето, осень и снова зима пролетали мимо меня как семь бесконечных, сменяющих друг друга снов.
*
«Тойота» остановилась на шоссе, от которого было уже недалеко до ворот монастыря. Дорожный знак оповещал, что проезд транспорта дальше запрещён. Олег решил, что по асфальтовой дороге, опираясь на клюшку, сможет дохромать до ворот без особого труда.
- Олег, мы останемся в машине, хорошо? Там мы будем лишними. И не торопись, – посоветовала Наташа.
От ворот Олег позвонил по номеру телефона, который ему сообщили заранее, когда он договаривался, как участник военных действий о встрече с Евой Ильиной. Ему не отказали.
Ева вышла из калитки минут через пятнадцать. Чёрное длинное платье с поясом. На голове чёрный платок. Остановилась метрах в двух от него.
- Здравствуй, Ева!
- Здравствуй! Я когда-то обещала поменять себе имя. Теперь меня зовут Фёкла.
- Круто! Твоё новое имя мне радости не прибавило.
- Ты жив. Вот и радость. Я всё это время молилась за тебя.
- Спасибо. Теперь тебе придётся молиться за упокой души твоей матушки. Умерла три месяца назад. Перед Новым годом. Двадцать какого-то числа… Не запомнил дату. Извини. У меня ещё с памятью плохо.
- Боже! Не может быть! От чего она скончалась? Была всегда здоровой.
- Была здоровой, пока рядом дочка жила. От чего померла, не знаю. Официальная версия – инфаркт.
- Где её похоронили?
- На Сысоевском кладбище. На самом последнем, новом участке. Мы туда с Борисом Николаевичем, пока снег не сойдёт, не попадём. А весной я и ходить смогу нормально. Тогда посмотрим, что там с могилкой.
- Буду молиться за матушку.
- Надумаешь к жизни вернуться, буду ждать тебя. Удачи, Фёкла.
Не дождавшись ответа, Олег развернулся и пошёл к стоящей вдалеке машине.
- Подожди, Олег! – крикнула я.
Почему он сразу уходит? Почему не хочет поговорить со мной?
Олег остановился.
- Что у тебя с рукой?
- Кисть ампутировали. Обидно, что правую. Ты как-то советовала мне на правой руке палец отрубить. Но твой Господь малость переусердствовал. Учусь писать и рисовать левой.
- Мне очень жаль тебя… А как твои родные? У них всё нормально?
- Не очень. Мать и Наталья благодарны тебе за продукты, которые ты им привозила. Потом пришлось продавать сначала мебель, а затем и квартиру. Зато Наташа наконец-то сменила работу и вышла замуж. Живёт у мужа. Уже беременна. А мать определили в очень комфортный Дом интернат для инвалидов. Пригодились деньги от продажи квартиры.
Олег снова развернулся и зашагал по дороге, которая вела от храма.
Я долго смотрела ему вслед. Он не оглянулся.
Вернулась во двор монастыря и остановилась.
Полтора года провела здесь как во сне. Разумеется, я о всех вспоминала, когда молилась. Но ничего нового не знала и знать не хотела. Не пора ли просыпаться? Столько всего произошло! «Погибший» Олежек, к счастью, жив. Хотя без правой руки, которой так чудесно рисовал. Мамуля моя умерла не от инфаркта, а от тоски. По моей вине. И шикарную четырёхкомнатную квартиру они из-за меня продали, так как не смогли содержать её и выжить на зарплату Наташи. А я могла бы в это время работать и помогать им. Мне часто снилось, что мы с Олежеком поженились и живём в этой роскошной квартире… Бросила всех, о себе только думала… За отцом кто ухаживает? Если он сам не приготовит к весне рассаду, а он точно не приготовит, то с голоду загнётся на своей пенсии. И Олежеку надо помогать… С одной рукой и трусы не постираешь. А он где живёт? Купил себе квартиру? Не спросила у него, дурочка… Как им без меня на своих пенсиях в такое-то время? А еду кто им готовит? Сёстры говорят, что цены в магазинах совсем безбожными стали…
- Фёкла, настоятельница тебя вызывает. Поспеши, - сказала, проходя мимо неё, сестра Катерина.
- Спасибо, сестра Катерина. Сейчас же иду к ней.
Ева пошла к игуменье.
Пусть уговаривает, пусть поскандалит. Силой меня никто удержать не имеет права. Лишь бы документы вернула.
К её удивлению, настоятельница выслушала её сбивчивый рассказ, не перебивая, до самого конца. Подошла к ней, погладила по голове.
- Сиди, не вставай… Девочка ты моя бедная. Немного поплакать – не грех. Поплачь. Ни в чём ты не виновата. Господу виднее… Зато свою душу спасла. Сама рассказывала мне, какой соблазн тебя искушал. Уверена, что ты не зря провела у нас эти полтора года. Не буду тебя удерживать. Езжай к своим. Ухаживай за ними и молись. Господь тебя не оставит в беде. Вот увидишь, когда станешь счастливой…
Настоятельница достала из большого сейфа папку с молнией. Положила в неё мои документы и лист бумаги с автопортретом.
- И вот ещё. - Настоятельница выложила на столе несколько пятисотрублёвых купюр. – Это тебе на дорогу. – Несколько пятитысячных купюр свернула, перетянула резинкой и положила в папку. Закрыла молнию. - Чтобы не растеряла. Их дома достанешь. Это на первое время, пока на работу не устроишься.
- Вы не должны мне никаких денег.
- А это не от меня, девочка. Это тебе от Бога… Мирскую одежду свою сложи в пакет, а в нашей езжай. Я скажу сестре Евдокии, чтобы тебе пальто выдали и сапоги. Модные потом сама себе купишь. Эти для дороги сойдут. Меньше приставать будут. Бог тебе в помощь, милая!
До родного дома добралась только к вечеру, зато без приключений. Замёрзла немного в электричке, но это мелочи. Помолилась и теплее стало.
По своему городу в монашеском одеянии идти постеснялась. Нащупала в кармане пятисотенную купюру и села в такси. Уж наверняка не дороже возьмёт.
- Здравствуйте! На Краснознаменскую довезёте? Сколько будет стоить?
- Двести.
- У меня пятьсот рублей. Сдачу найдёте?
- Не беспокойтесь. Найду.
- Настоятельница на дорогу дала. Сказала, должно на всё хватить. Так и выходит.
- Тогда с вас, сестрица, сотню возьму.
- Спаси вас Бог!
Когда подъехали к дому, я протянула водителю деньги.
- Оставьте при себе. Пригодятся.
- Зачем себя обижаете? У меня же деньги есть.
- Для меня ваша сотня - копейка. Лучше помолитесь за меня, когда будете в церкви. Я, правда, сам не верующий, но на всякий случай. Чтобы без аварий ездил.
- Вас как зовут?
- Борис.
- Тогда точно не забуду. Так моего папу зовут. К нему приехала. Вот за двоих и буду молиться. Обещаю вам.
Уже в подъезде сообразила, что ключи от квартиры перед прощанием оставила матери. Вдруг отца нет дома?
Позвонила. Когда дверь открылась, я остолбенела.
Передо мной в одних спортивных штанах стоял Олежек. На ПРАВОЙ руке у него лежал таз с бельём, из-под которого выглядывала культя. Левой рукой придерживал дверь. Удивился не менее моего.
- Зайти можно? А то холодновато, - наконец промолвила я.
- Неужели есть бог на белом свете? – риторически провозгласил он, отходя в сторону. - Услышал молитвы атеиста. Конечно заходи. Это твой дом, Фёкла.
- Меня зовут Ева, если ещё не забыл. Папа дома?
В коридор вышел отец. Прислонился к стене. За эти два года он постарел лет на десять и выглядел дряхлым стариком.
- Господи, доченька приехала! Подойди ко мне. Обнимемся. А то от счастья ноги подгибаются. Надолго?
- Пока не выгоните…
- Ну что ты такое говоришь? Почему не раздеваешься?
- У вас на ужин всё есть?
- Олег, что там у нас сегодня? - обратился к Олежеку отец.
- Пиво, хлеб и ещё банку с помидорами не доели.
- Хорошо, что раздеться не успела, - сказала я. - Бельё оставь, я приду сама аккуратно развешу. И оденься по-человечески. Сейчас сбегаю и куплю недостающие для вечерней трапезы ингредиенты.
Набрала в универсаме два пакета продуктов. Купила бутылку водки. Нечего пивом надуваться. А по рюмке – по такому случаю! - всем не грех выпить.
За столом спросила:
- Мои платья не выбросили?
Опьяневший после второй рюмки отец запричитал:
- Ты что, доченька? Да мы…
- Вот и слава Богу! – перебила я отца. - Простите, пойду быстро в мирское переоденусь. А то вы коситесь на меня странными взглядами.
- Мать правильно предсказывала, - продолжал отец. - Вернётся наша дочь. Очнётся от сна и вернётся. Такие в монашках не удерживаются… Не дождалась тебя… Жалко… Снег сойдёт, сходим втроём на её могилку…
Я надела домашний халатик, который должен помнить Олежек, и даже причёску, как смогла второпях сделала более привлекательной.
Вернулась на кухню за стол. Олежек молча жевал сардельки с макаронами. Больше я ничего не успела приготовить, только чай заварить. И ещё бельё развесить в коридоре. Всегда там его зимой сушили.
Олежек наконец-то посмотрел на меня так... Так посмотрел, что сердце у меня захлебнулось от радости. Неужели мы будем с ним снова вместе? Всё остальное переживём… Кажется спящая красавица во мне проснулась по-настоящему.
***
Декабрь, 2024
...
Автор: Александр Шувалов.
