— Что... что происходит? — слабо прошептала Кейтрин, на мгновение выплывая из морока. Ее взгляд затуманенно скользнул по нему. — Отец...?

— Твой отец сейчас далеко, детка, и слава Панам, — отозвался Гренни, не отрывая глаз от леса. — А вот непрошенная публика подтянулась. Придется попросить лес о помощи.

Он поднес флейту к губам и заиграл. Но это была не мелодия. Звук был низким, вибрирующим, похожим на гул земли и шелест листьев. Он вплетался в ночь, становясь ее частью.

И лес ответил.

Шум. Сначала тихий, потом нарастающий. Ветви старых вязов с глухим скрипом начали сгибаться, сплетаясь в непроходимую стену позади них. Корни вылезали из земли, как толстые черви, образуя новые холмы и рытвины на их пути. Тени под деревьями закрутились в странном танце, сбивая с толку любое зрение, пытавшееся следить за беглецами.

— Идем, — резко сказал Гренни, снова подхватывая Кейтрин. Его голос был напряженным, на лбу выступил пот. — Не смотри назад.

Они двинулись сквозь этот изменяющийся лабиринт. Кейтрин, прижавшись головой к его грубой куртке, сквозь жар и боль слышала тот странный зов. Он был тише шепота Луки, но гораздо настойчивее. Не голос в голове, а ощущение в самой крови — тихая, мелодичная тяга, словно кто-то расставил в мире невидимые маяки, и один из них горел прямо перед ними.

— Слышишь? — выдохнула она, ее голос был хриплым и слабым.

Гренни насторожился.

— Что ты слышишь, принцесса?

— Музыку... Такую тихую. И... тепло. — Ее слова были обрывистыми. — Там... безопасно?

Сатир на мгновение замедлил шаг, глядя на нее с странной смесью жалости и надежды.

— Ты ее чувствуешь? Связь? — Он покачал головой, усмехаясь сам себе. — Конечно, чувствуешь. Ты же одна из них. Да, детка. Это Лагерь. Наш дом.

Он перепрыгнул через внезапно возникший ручей, вода в котором на мгновение застыла, усыпанная ледяными цветами, едва Кейтрин протянула к ней руку.

— Я... я монстр? — этот вопрос вырвался у нее самым горьким шепотом. Она смотрела на свою руку, на почерневшую траву у ее ног. — Я все убиваю. Трава... все...

Гренни остановился, переводя дух. Он посмотрел на нее прямо, и в его глазах не было ни страха, ни отвращения.

— Нет, — сказал он твердо. — Ты не монстр. Ты — полубог. Дитя смертного и бога. А это... — он кивнул на почерневшую траву, — ...это просто цена такого рождения. Сила, которую ты не звала.

Он снова тронулся в путь, говоря быстрее, вбивая в ее воспаленное сознание правду, как гвозди:

— Твой папа — не пьяница с окраины. Твой отец — Аид. Повелитель Мертвых. Один из Великой Тройки. И Лагерь Полукровок — единственное место, где такие, как ты, могут выжить, научиться контролировать свой дар и не сойти с ума. Единственный дом.

Слово «дом» повисло в воздухе, такое же незнакомое и далекое, как та тихая музыка, что звала ее вперед.

Кейтрин закрыла глаза, цепляясь за этот образ. Дом. Не пропитанная перегаром кухня. Не темный лес, куда ее выбросили. А место, где ее сила — не проклятие, а дар. Где ее не будут бить за то, кем она родилась.

— Дом... — прошептала она, и впервые за долгие годы в ее голосе пробилась не боль, а слабая, едва теплящаяся надежда.

— Да, — хрипло сказал Гренни, прибавляя шаг. Туман впереди редел, и в его глубине уже угадывались очертания высокого холма и одинокой сосны на вершине. — Почти пришли. Держись, дитя Аида. Почти дома.

Часть 2

Туман рассеялся, словно невидимая рука отдернула занавес. Они стояли у подножия высокого холма, увенчанного одинокой величественной сосной. В ее ветвях поблескивало что-то золотое, излучающее почти физическое тепло.

Кейтрин замерла, забыв на мгновение о боли. Перед ней раскинулся Лагерь. Это был не просто набор построек. Это был оживший учебник по древнегреческой истории, смешанный с военным тренировочным лагерем. Она увидела полукруглый каменный амфитеатр, крытые черепицей, песчаные арены для поединков и ряд аккуратных домиков, каждый с уникальным символом на фронтоне. Воздух звенел от далеких клинков, смеха и какой-то незнакомой, живой энергии.

— Вот и он, — с облегчением выдохнул Гренни, едва переводя дух. — Добро пожаловать домой, принцесса.

Он сделал шаг вперед по тропинке, ведущей к воротам — двум массивным бронзовым створкам, украшенным барельефами сражающихся героев.

— Стой!

Из тени у ворот возникла девушка. Она была всего на пару лет старше Кейтрин, с собранными в тугой пучок каштановыми волосами и цепким, оценивающим взглядом. В ее руках был короткий бронзовый меч, который она держала с непринужденной готовностью профессионала.

— Гренни, — кивнула она сатиру, но ее глаза были прикованы к Кейтрин, к ее окровавленной одежде и мертвенной бледности. — Кого привел? И что с ней случилось?

— Кларисса, — сатир попытался улыбнуться, но получилось напряженно. — Новичок. Очень, очень особенный новичок. Ей срочно нужна помощь.

— Все новички «особенные», — парировала Кларисса, не двигаясь с места. — Пропуск?

Гренни с торжествующим видом достал из-за пояса ту самую сосновую ветвь. Она была свежей и источала слабый аромат смолы. Кларисса мельком взглянула на нее и нахмурилась.

— От Хирона? Ладно, проходи. Но чтобы она ни натворила — отвечаешь ты.

— Она ничего не натворит, — пробормотал Гренни, проходя мимо нее и буквально втаскивая Кейтрин за собой через ворота.

И тут это случилось.

В тот миг, когда Кейтрин переступила бронзовый порог, острую, рвущую боль в ребрах и на лице будто накрыла мягкая, прохладная волна. Она не исчезла полностью, но отступила, притупилась, утратила свою жгучую ярость. Одновременно с этим та странная «музыка», что она слышала по дороге, стала громче и отчетливее, превратившись в тихий, успокаивающий гул, исходящий от самой земли Лагеря. Она аж пошатнулась от неожиданности.

— Ч-что это? — прошептала она.

— Защитное поле, детка, — пояснил Гренни, уже ведя ее по главной аллее. — От монстров. А заодно... бальзам для полубогов. Ускоряет заживление, успокаивает душу. Идем для начала в лазарет.

***

Лазарет оказался одним из белоснежных зданий с красным крестом над дверью. Внутри пахло травами, свежим бельем и... озоном, словно после грозы.

Именно там, на одной из коек, сидел он.

Парень с огненно-рыжими волосами, густо усыпанный веснушками. На его предплечье была свежая повязка, но он, казалось, не обращал на нее внимания, лениво подбрасывая и ловя в воздухе маленький водяной шарик.

Когда Гренни внес Кейтрин, парень поднял взгляд. Его брови поползли вверх от удивления.

— Ничего себе, Гренни, — его голос был низким и чуть хрипловатым. — Где ты эту бедолагу откопал? На нее целый легион гарпий напал?

— Похоже на то, Рэй, — отозвался сатир, аккуратно укладывая Кейтрин на свободную койку. — Будь другом, позови целителя. И поживей.

Рэй ловко поймал водяной шарик, который растворился у него в ладони, и встал. Его взгляд скользнул по Кейтрин, задержавшись на ее пепельных волосах и неестественно бледной коже.

— Да уж, — протянул он. — Похоже, твой сегодняшний улов интереснее моего. Ладно, бегу.

Он вышел, и вскоре вернулся с пожилой женщиной в белом халате. Пока целительница осматривала Кейтрин, Рэй стоял в стороне, наблюдая с неприкрытым любопытством.

Когда процедуры закончились и женщина ушла, в палате воцарилась тишина. Кейтрин, прижавшаяся к подушке, сквозь туман в сознании уловила его слова, сказанные Гренни у двери: «Эй, тормози! Новенькая, и вид у нее... ну, знаешь, как после близкого знакомства с циклопом».

Боль отступила, убаюканная странным гудящим покоем Лагеря, и она провалилась в тяжелый, без сновидений сон.

Очнулась Кейтрин от ощущения пристального взгляда. В палате было тихо, за окном сгущались сумерки. На соседней койке, развалившись с видом полнейшего безразличия, сидел тот самый рыжий парень. Теперь при свете лампы она разглядела его лучше: густые медные волосы, сбившиеся в непослушные вихры, россыпь веснушек, острые скулы и поразительно яркие, как морская волна на мели, зеленые глаза. В его пальцах послушно переливался и менял форму водяной шар.

Увидев, что она проснулась, он не смутился, а лишь лениво ухмыльнулся.

— Ну, привет. Возвращаешься в строй? Выглядишь уже получше. Хотя, — он прищурился, оценивающе глянув на ее бледное лицо, — полагаю, «лучше» тут понятие относительное.

Кейтрин молча смотрела на него, не в силах найти слов.

— Я Рэй, — представился он, разжал ладонь. Водяной шар бесследно впитался в кожу. — А ты, если верить слухам, и есть та самая загадочная незнакомка, из-за которой сегодня все на ушах.

— Кейтрин, — прошептала она, и голос прозвучал хрипо.

— Кейт, — тут же переиначил он, кивнув, словно вопрос был решен. — Так куда лучше. Ладно, Кейт, раз уж мы соседи по палате, давай знакомиться. Я тут уже три года. Специализация — попадать в дурацкие переделки и выкручиваться из них. Вчера, например, — он показал на перевязанную руку, — решил прокатиться на морском змее. Он оказался не в настроении.

Его болтовня, легкая и ненавязчивая, не требовала ответа. Кейтрин слушала, и постепенно лед внутри нее начинал таять.

— А ты откуда? — спросил Рэй, наклонившись вперед. Его зеленые глаза стали серьезнее. — И что случилось? Гренни что-то мямлил про «особые обстоятельства».

Кейтрин потупила взгляд, сжимая край одеяла.

— Меня... выгнали, — выдавила она наконец. — И напали.

Рэй присвистнул.

— Жестко. Но здесь ты в безопасности. Здесь у всех есть своя история. И у большинства она начинается не с чего-то веселого. — Он помолчал, изучая ее. — Кстати, а от кого ты? Угадай, от кого я.

Он щелкнул пальцами, и между ними возник новый водяной шар, переливающийся в свете лампы.

Кейтрин смотрела то на воду, то на его насмешливую улыбку. В памяти всплыли страницы прочитанных книг.

— От... Посейдона? — неуверенно предположила она.

Рэй рассмеялся, довольный.

— Бинго! Папаша — воды владыка. Отсюда и все эти фокусы, — он провел рукой, и шар распался на десяток мелких капель, устроивших в воздухе хоровод. — А ты? Еще не определяли?

Кейтрин покачала головой, снова чувствуя себя чужой. Она лишь знала страшную правду от Луки и Гренни. Но говорить об этом... Она сглотнула.

— Ничего, — Рэй, казалось, понял ее смущение. — Скоро узнаешь. Главное — запомни: кто бы твой божественный родитель ни был, это не делает тебя хуже или лучше. Ну, разве что Аресовцы будут постоянно лезть драться, а Афродититки — строить из себя королев. — Он подмигнул ей. — Добро пожаловать в сумасшедший дом, Кейт. Здесь, поверь, весело.

И глядя в его беззаботные зеленые глаза, Кейтрин впервые за долгое время почувствовала, что, возможно, он прав. Возможно, этот странный Лагерь, где деревья пели, а сыновья Посейдона жонглировали водой, и вправду мог стать тем самым местом, где ей не придется прятаться. Где ее лед может быть не проклятием, а просто... частью себя.

Часть 3

На следующий день, а точнее ближе к вечеру, когда девушке стало лучше  Гренни повел Кейт к Большому Дому — внушительному зданию с колоннами, утопающему в зелени. У входа сатир остановился, увидев Рэя.

— Эй, Кейт! — рыжий парень легко с ними поравнялся, ухмыляясь. — Слышал, сегодня определение? Хочешь, я пойду с тобой? Моральная поддержка и всё такое.

— Ничего подобного, Эванс,— сухо оборвал его Гренни. — Это не шоу. Процедура только для новичка.

Кейт почувствовала необъяснимый приступ тревоги. Мысль о том, чтобы войти туда одной, в окружении незнакомых могущественных существ, казалась невыносимой. Присутствие Рэя — такого уверенного и беззаботного — было единственным островком знакомого в этом новом, пугающем мире.

— Пожалуйста, Гренни, — тихо, но настойчиво сказала она. — Пусть он побудет со мной.

Сатир неодобрительно хмыкнул, но после секундного раздумья махнул рукой.

— Ладно, ладно. Но только тихо и не мешай! Идем уж вместе.

Кейт кивнула, чувствуя благодарность. Гренни же нервно покосился на нее. Он следил за ней не первый день, и его сатирью природу смущала странная аура девочки — не отсутствующая, а словно запертая в непроницаемый кокон. Обычно божественная кровь полукровок сияла для него, как маяк, но Кейт была словно скрыта плотным щитом. Позже выяснилось, что ее отчим, человек со странными способностями, многие годы создавал вокруг нее подавляющее поле, скрывающее ее сущность от богов и монстров. Но теперь поле ослабевало, и ждать больше было нельзя.

Войдя в кабинет, они увидели мужчину в изысканном хитоне, с венком из плюща в темных кудрях. Он скучающе смотрел в окно, попивая из кубка что-то, от чего воздух слегка дрожал.

— Дионис, — почтительно, своей козлиной походкой подошел Гренни. — Привел новичка. Кейтрин. Тот самый «закрытый» случай.

Бог обернулся. Его взгляд, томный и пресыщенный, скользнул по Кейт.

— Очередной проблемный ребёнок, — вздохнул он, отставив кубок. — От кого на этот раз? Не говори, пусть будет сюрприз. Надеюсь, хоть не от Ареса — этих сорванцов у меня и так полно.

В этот момент в комнату влетел юноша в крылатых сандалиях и потрепанной косухе. Он держал в руках простую глиняную чашу, из которой исходила леденящая душу аура.

— Вода из Стикса доставлена, шеф, — бросил он, ставя чашу на стол. — Папа передает привет и напоминает про долг. Удачи, малышке. — Это был не сам Гермес, а его сын-полукровка, один из многочисленных курьеров-братьев.

Дионис мотнул головой в сторону чаши.

— Ну, давай, подходи. Обычно это быстро.

Сердце Кейт бешено заколотилось. Она сделала шаг вперед. Гренни замер в напряжении. Рэй вытянул шею, стараясь лучше видеть.

Как только ее пальцы коснулись края чаши, вода внутри закипела и почернела, превратившись в подобие жидкой ночи. Над головой Кейт с резким скрежетом, похожим на ломающийся металл и лед, вспыхнул призрачный символ — сквозь воздух проступил призрачный, испещренный древними рунами ключ, отлитый из черного, мерцающего обсидиана. Он медленно вращался, источая морозное сияние и запах мороза, старой земли и холодного железа.

В Лагере за окном, где уже собрались любопытные, воцарилась гробовая тишина.

Дионис, впервые за весь разговор, выпрямился и убрал ногу со стола. Его скучающее выражение сменилось на напряженное.

— Аид, — произнес он тихо, и в его голосе прозвучало неподдельное удивление. — Так... Вот это сюрприз.

Гренни прошептал, бледнея:

— Дети Аида... они же рождаются раз в тысячелетие...

Воспользовавшись шоком, Кейт, все еще дрожа, повернулась к Дионису.

— Мистер Дионис... Лука Кастеллан... Кто он? Он говорил, что я могу присоединиться к нему. Зачем?

Имя «Лука Кастеллан» подействовало на Диониса как удар хлыста. Он резко встал.

— Кастеллан? Сын Гермеса. Одаренный, харизматичный... и опасный предатель. Он уже несколько лет вербует полукровок на сторону Кроноса. — Бог смерил Кейт пронзительным взглядом. — И он уже нашел тебя? Интересно... Как он вычислил тебя так быстро? Даже мы, с нашей системой, узнали о тебе лишь когда твоя защита стала ослабевать. Это... тревожно.

Рэй свистнул, осознав масштаб.

— Подожди, то есть Кейт — дочь Аида, и за ней уже охотится глава мятежников? Круто! — Затем он спохватился, увидев ее испуганное лицо. — То есть, ужасно, конечно. Но все равно круто.

Дионис снова тяжело опустился в кресло и налил себе в кубок еще вина.

— Что ж, мисс Кейтрин, — произнес он, и в его голосе впервые появились нотки чего-то, кроме скуки, — добро пожаловать в Лагерь. Похоже, твое пребывание здесь обещает быть... насыщенным. Тем более, что оракул изрёк пророчество, имеющее к тебе прямое отношение.

Он отхлебнул из кубка, глядя на нее поверх края.

— Вот его слова:

«Тень с ключом, что спит в глубине,

Встретит Глашатая грядущей войны.

Её мощь – мост над пропастью вечной:

Одной ступнёй – паденье для всех,

Другой – спасенье от ночи бесконечной.»

В кабинете повисла тишина, густая и тяжёлая.

— Если ты не совладаешь со своей силой, ты погибнешь, — прямо сказал Дионис. — И, судя по всему, утянешь за собой немало других. Но, возможно, именно ты же и станешь спасением. Весело, не правда ли? — Он многозначительно посмотрел на Гренни. — Определи ее в сводный отряд. И, — его взгляд стал жестким, — чтобы за ней был глаз да глаз. Если Кастеллан уже вышел на нее, это лишь вопрос времени. И, похоже, ставки в этой игре стали куда выше, чем мы думали.

Часть 4

Дверь Большого Дома с тихим скрипом открылась, и маленькая группа вышла на порог, чтобы встретиться с любопытствующими взглядами десятков полукровок. Толпа, замершая ранее в гробовой тишине, теперь зашептала, загудела, прося ответов. Десятки глаз с любопытством и опаской впивались в Кейт.

«Кто она?»

«Что за символ это был?»

«От кого?»

Дионис, не дав им опомниться, тяжело ступил вперед. Его голос, усиленный божественной силой, раскатился по склону, мгновенно заглушив все разговоры.

— Хватит! — рявкнул он, и толпа отхлынула, будто от удара током. Его взгляд, томный и пресыщенный всего час назад, теперь был острым и властным. — Знакомьтесь. Кейтрин. Дочь Аида.

Тишина, воцарившаяся после этих слов, была оглушительной. Она была тяжелой, осязаемой, наполненной смесью страха, суеверного ужаса и нескрываемого любопытства. Кейт чувствовала, как под этим грузом взглядов ей становится трудно дышать.

Дионис обернулся к ней, и его тон смягчился на полтона, но в нем не было и тени теплоты.

— Твоя хижина, мисс Кейтрин, находится на окраине. Там, где тень от Дуба Фей самая длинная. Гренни, отведи ее. Иди и отдохни. С завтрашнего утра начнутся соревнования между отрядами, а на твои плечи, — он многозначительно посмотрел на нее, — и так ложится немалая ноша. Тебе понадобятся силы.

Гренни, все еще бледный, кивнул и, осторожно тронув Кейт за локоть, повел ее сквозь расступающуюся, как море, толпу. Шепот снова пополз за ними, но теперь уже никто не решался подойти ближе.

***

Хижина №13 действительно стояла особняком, в самом конце главной аллеи, почти упираясь в темную стену леса. Она была прохладной внутри, пахла старой древесиной и сухой хвоей. Комната оказалась спартанской: две простые кровати, тумбочки, комод и небольшой диван у стены. Гренни, бормоча что-то об ужине и правилах, быстро ретировался, оставив Кейт одну.

Одиночество накатило мгновенно, тяжелое и гнетущее. Незнакомые звуки лагеря — отдаленные голоса, щебет ночных птиц, скрип деревьев — казались враждебными. Но дело было не только в страхе перед новым местом. С детства темнота была для Кейт не просто отсутствием света. Она была порталом. В полной тишине и мраке к ней приходили видения — тени прошлого, шепоты забытых душ, отголоски событий, которых она не помнила. Они не были просто снами; они были осязаемыми, леденящими душу картинами Подземного Царства.

Она зажгла небольшой ночник, принесенный Гренни, и поставила его на тумбочку. Тусклый желтый свет отбрасывал на стены дрожащие, неуверенные тени, но он был хоть какой-то защитой от всепроникающей тьмы за окном.

Кейт легла в кровать, укутавшись в одеяло с головой, и старалась дышать ровно, прислушиваясь к каждому шороху. Сердце бешено колотилось. Именно в такие моменты тишины и рождались самые яркие кошмары.

Внезапно снаружи послышался легкий шорох, а затем тихий стук по стеклу. Кейт замерла, сердце уйдя в пятки. Стук повторился, настойчивее. Медленно, дрожащей рукой, она откинула одеяло и посмотрела на окно.

За стеклом, освещенное бледным лунным светом, ухмылялось знакомое лицо. Рэй.

Она чуть не вскрикнула от неожиданности, беззвучно выдохнув воздух. Он жестами показал, чтобы она открыла окно. Кейт, все еще не веря, подошла и откинула засов.

— Привет, — прошептал он, легко перекинув ногу через подоконник и оказавшись в комнате. Капли влаги блестели на его куртке и в волосах. — Вижу, не спится.

— Ты меня до смерти напугал! — выдохнула она, прижимая руку к груди, где сердце бешено колотилось. — Как ты вообще сюда забрался? И ты весь мокрый!

Рэй смущенно отряхнул рукав, с которого стекали капли.

— Практика, — бодро ответил он, оглядывая комнату. — И родной папа — Посейдон. Когда я нервничаю или сосредотачиваюсь, все вокруг почему-то намокает. А залез... Ну, вон тот старый плющ оказался очень крепким. — Его взгляд упал на ее бледное, испуганное лицо и на ночник. Ухмылка сползла с его лица, сменившись на редкую для него серьезность. — Я так и думал. Первая ночь тут всегда жутковата. А у тебя, дочь Аида, в хижине на отшибе... Должно быть, совсем одиноко.

Не говоря ни слова, Рэй подошел к дивану, уперся в него плечом и с легким скрипом сдвинул его ближе к ее кровати, оставив лишь узкий проход.

— Что ты делаешь? — тихо спросила Кейт.

— Остаюсь с тобой переночевать, — так же просто ответил он, скидывая мокрую куртку и устраиваясь на диване. — Не одному же тебе тут трястись. Договорились?

Он сказал это так легко и беспечно, как будто предлагал разделить шоколадку, а не нарушать правила ради новенькой.

Кейт хотела возразить, сказать, что все в порядке, что она справится. Но слова застряли в горле. Вместо этого она почувствовала, как камень тревоги, давивший на нее всю ночь, наконец-то сдвинулся с места. Она не была одна. А его необъяснимая способность все мочить вдруг показалась не странной, а... успокаивающей.

— Договорились, — тихо сказала она и снова улеглась в кровать.

Свет ночника больше не казался таким уязвимым. Присутствие другого живого, дышащего человека в комнате — даже такого болтливого и непоседливого, как Рэй — стало лучшим оберегом от тьмы. Она закрыла глаза, слушая его ровное дыхание, и впервые за этот бесконечный день почувствовала, что может уснуть. И что кошмары, возможно, сегодня обойдут ее стороной.

Завтра была экскурсия в музей. Школьный поход на выставку «Боги Олимпа: Мрамор и Вечность». Для других — скучная обязаловка. Для Кейтрин — глоток воздуха и, возможно, ответы. В мире мифов, среди историй о подземном царстве и его владыке, надеялась найти объяснение тому, что происходило.

Девушка отвела взгляд от окна, и отражение в темном стекле на мгновение показалось призрачным, нереальным. Девочка-тень, запертая в клетке под названием Туманная Бухта. Завтра предстояло ненадолго сбежать из этой клетки. Она еще не знала, что побег обернется падением в куда более страшную и величественную бездну, прямо к вратам мира, чьим наследником являлась.

Утро не принесло изменений. Дождь лишь ослабел до назойливого мороси, затянув небо грязновато-серой пеленой. Кейтрин, как обычно, собралась в школу молча, стараясь не производить лишнего шума, пока  отец спал после вчерашней пьянки. Надела самые потертые, широкие джинсы и просторную серую футболку — униформа, предназначенная для того, чтобы раствориться, стать невидимкой. Стройное, хрупкое тело легко терялось в этих мешковатых одеждах, а пепельные волосы были туго стянуты в низкий хвост, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Наскоро позавтракав куском хлеба, накинула старый прорезиненный плащ, взвалила на плечи почти пустой рюкзак — учебники давно стали ненужным балластом — и выскользнула из дома. Транспорт — потрепанный велосипед с торчащими спицами — ждал, прислоненный к забору. Поездка по мокрым, пустынным улочкам окраины была единственным моментом относительного покоя. Ветер бил в лицо, смывая на мгновение гнетущую атмосферу дома.

Но покой длился недолго. Школа встретила привычным гулом и равнодушием, перемешанным с редкими, но меткими колкостями.

— Смотри, Призрак явился, — кто-то шепнул у раздевалки.

Кейтрин, не глядя на обидчиков, резко дернула плечом, задев сумкой того, кто стоял рядом.

— Отстань, — бросила сквозь зубы, ледяной блеск в глазах заставил девчонку невольно отступить.

Девушка мастерски строила вокруг себя стену из колючек и холодного равнодушия. Школьное досье — будь оно материальным или виртуальным — наверняка пестрело предупреждениями: «систематические пропуски», «невыполнение заданий», «неуважительное поведение». Эта школа была уже третьей по счету. Из предыдущих двух «вежливо попросили» — или, если говорить прямо, отчислили — за то, что считала бессмысленной тратой времени. Все эти алгебры и физики казались навязчивым шумом, белым фоном к хаосу жизни. Единственной отдушиной были книги по мифологии, которые проглатывала запоем в тишине библиотеки, но и это увлечение тщательно скрывала, как  постыдную слабость.

Когда класс построили для поездки в музей, Кейтрин с натянутым безразличием заняла место в самом конце автобуса, у окна. Тут же надела наушники, хотя музыку не включала, просто отгораживаясь от гама и летающих по салону записок. Уткнулась лбом в холодное стекло, мысленно уже кочуя по залам с мраморными богами. Это был один из тех редких дней, когда почти добровольно пошла в школу. И представить не могла, что эта встреча окажется куда более реальной и пугающей, чем все выговоры директоров и насмешки одноклассников, вместе взятые.

*****

Музей графства встретил торжественной, давящей тишиной. Воздух здесь был неподвижным, густым и пропахшим не просто пылью, а вековым камнем. Гул голосов одноклассников куда-то отступил, словно его поглотили сами стены.

И вот девушка оказалась в главном зале. Выставка «Боги Олимпа: Мрамор и Вечность». Остановилась перед колоссальным Аидом. Бог подземного царства восседал на троне, и его мраморный взгляд, казалось, пронзал насквозь. Вокруг изваяния воздух был холоднее, а тени — гуще и живее. Почудилось, будто из камня доносится тихий, протяжный шепот, полный скорби и тайн. По спине побежали ледяные мурашки. Не показалось — увидела, как тени у подножия трона сгустились и на мгновение приняли форму скорбящих фигур, которые тут же растаяли.

Резко отвернулась, и взгляд упал на Артемиду. Но прежде чем успела рассмотреть богиню, внимание привлекла тень за статуей — слишком густая и неестественно вытянутая. Моргнула, и тень замерцала, словно состоя из множества шепчущих ртов. В углу зала, в искусственных сумерках, Аид на своем троне словно втягивал в себя окружающий свет, и его пальцы, сжимавшие посох, казалось, вот-вот сдвинутся, чтобы простереть руку и забрать девушку домой, в вечный мрак.

Символы на постаментах — трезубец Посейдона, крылатый шлем Гермеса — внезапно померкли в сознании, уступив место образу граната и чёрного кипариса. Чувствовала себя не мышью в лаборатории, а заблудшей душой на пороге своего истинного дома, который манил ледяным, безжалостным зовом.

Механически двигалась за группой, но уже ничего не слышала. Голос экскурсовода доносился будто из-под воды. Мир сузился до этих каменных лиц, которые, была теперь уверена, следили за происходящим. И в их взглядах не было ни благоволения, ни любопытства. Лишь холодное, древнее ожидание.

Дорога домой в автобусе превратилась в кошмар наяву. Перед глазами проплывали видения, накладываясь на мокрые улицы Туманной Бухты. Вспышка — и видела бесконечные поля асфоделей, окутанные туманом, и слышала тихий плач душ. Другая — и ощущала леденящее прикосновение вод Стикса. И сквозь все это, как назойливая муха, пробивался тихий, сиплый шепот прямо в разуме: «Ты — ошибка. Разрыв в полотне судьбы. Возвращайся домой. Они все равно тебя бросят».

Резкий хлопок входной двери внизу заставил вздрогнуть. Сердце болезненно сжалось. Отец. И он был не один — с ним вернулся тяжелый, сладковато-горький запах дешевого пива, предвестник бури.

— Кейтрин! Иди сюда! — его голос, хриплый от алкоголя и сигарет, прорвался сквозь дверь комнаты.

Медленно, как на эшафот, спустилась вниз. Он сидел за кухонным столом, его крупная фигура казалась еще массивнее в тесном пространстве. Лицо было багровым, поры кожи расширены, а глаза — мутными и блуждающими.

— Где шлялась, а? Опять засматривались на местных пацанов? — он окинул откровенно-похотливым взглядом, от которого стало тошно. — Фигура у тебя... выросла ничего...

Его слова, густые и липкие, как патока, поползли по коже. Пальцы с жирными порами потянулись к руке.

— И не вздумай сопротивляться, — просипел он, придвигаясь ближе. — Я тебя, подкидыша, приютил, кормил-поил. А благодарности никакой! Ты мне никто, слышишь? Никто! Так что хоть немного отработать за кров должна...

И вдруг... в висках зазвенело. Боль. Острая, раскаленная игла, вонзившаяся прямо в сознание. Воздух завихрился, и запах пива внезапно смешался с ароматом озона и древней пыли. Голос отца стал отдаленным, как будто доносился из-под толстого слоя воды.

«Не бойся, дитя Аида. Я лишь... заглядываю», — прозвучал в голове бархатный голос с

о стальным отливом.

Перед внутренним взором возник образ: юноша с волосами цвета спелой пшеницы и глазами холодного летнего неба. Он улыбался, и в этой улыбке не было ничего доброго.

«Меня зовут Лука. Лука Кастеллан. И я пришел открыть тебе правду. Ты — дитя Владыки Подземного Царства, единственная наследница мрака за тысячелетие. Твоя сила может обратить этот жалкий мир в прах. Приди ко мне, и мы свергнем старый порядок. Ты рождена для власти, а не для жизни в грязи со свиньями».

Образ был настолько ярким, что затмевал пьяное лицо отца. Сознание, не выдержав двойного натиска — отвратительного снаружи и чужеродного внутри — дрогнуло и погасло. Пол, холодный линолеум, резко ушел из-под ног, сменившись падением в черную, беззвездную пустоту. Последнее, что почувствовала — это грубые руки, хватающие за плечи, чтобы не рухнула.

*****

Очнулась от резкой боли в щеке и тянущего ощущения на одежде. Полулежа волокли по полу. Отец, тяжело дыша, что-то хрипел, его лицо было искажено злобой и обидой.

— Думаешь, ты слишком хороша для меня? — он рывком поставил на ноги, его пальцы впились в руки. — Я тебя, подкидыша, приютил! А ты... падаешь в обморок, как барышня!

Попыталась вырваться, слабая, дезориентированная, все еще чувствуя эхо того чужого присутствия в голове.

— Нет... отпусти...

— Отпустить? — зарычал он. — Я покажу тебе, «нет»!

Первый удар был стремительным и тяжелым. По лицу. Мир взорвался белой болью. Второй — в живот, заставив согнуться и захлебнуться воздухом. Рухнула на пол, а он продолжал изливать свой яд, сопровождая его пинками и ударами. Его ярость, подпитанная отказом и алкоголем, не знала границ.

— Раз так... Раз не хочешь по-хорошему... Никому ты не будешь! Слышишь? Никому!

Он, тяжело дыша, схватил за одежду и потащил по полу к выходу. Полубессознательная, чувствовала, как холодный влажный воздух бьет в лицо, как колючие капли дождя смешиваются с кровью на губах. Волок через мокрый двор, к темному, зияющему пастью лесу. Деревья стояли молчаливыми свидетелями, их ветви шелестели зловещим сочувствием. Добравшись до старого, полуразвалившегося дуба, с силой швырнул в грязь.

— Сгниешь здесь, ведьма холодная! Или звери растерзают! Как тебя бросили, так я тебя и бросаю!

Его шаги, спотыкающиеся и поспешные, быстро затихли в ночи. Кейтрин лежала на холодной земле, вся в грязи, крови и боли. Дождь омывал раны, а внутри все чернело и замерзало. Чувствовала, как мрак и лед поднимаются из самой глубины существа. Трава вокруг раскинутых пальцев почернела и истлела, будто тронутая вековым разложением. Дерево, к которому прислонили, на мгновение показалось скопищем стонущих лиц в древесине.

«Вот оно. Твоё наследие. Отпусти его. Стань тенью и провались в землю, вернись домой», — нашептывал голос, и он звучал так соблазнительно.

Ледяной дождь продолжал хлестать по лицу, но почти не чувствовала его. Боль от побоев была огненной, но внутри все замерзало, превращаясь в сплошной, невыносимый холод и мрак. Темнота за краями зрения сгущалась, зовя в забвение, и в этом полубреду память, как предатель, принялась прокручивать киноленту жизни.

Вспомнила себя маленькой, сидящей под кухонным столом и замирающей от каждого громкого звука. Голоса отца и матери за стеной. Сначала — просто громкие. Потом — злые. Потом — с грохотом падающей посуды.

— Молчи! — рычал отец. И следом раздавался глухой удар, и тихий, подавленный всхлип матери.

Прижималась к стенке, стараясь дышать тише, становиться меньше. Видела, как на следующий день мать прячет синяк под слоем тонального крема, и как ее глаза, когда смотрела на Кейтрин, были пустыми и уставшими, будто девочка была в тягость.

А потом мать исчезла. Однажды утром нашла на столе записку, написанную на обрывке газеты: «Прости. Я не могу больше». Больше — ничего. Ни весточки, ни открытки, ни звонка. Бросили. Бросили, как позже бросил и отец, только иным, более жестоким способом.

С этого дня стала для отца живым напоминанием о его неудаче, о сбежавшей жене. Его взгляд, всегда мутный от выпивки, стал задерживаться с неприязнью. «Чужая кровь, — бурчал он. — Холодная, бесчувственная тварь».

Пыталась стать незаметной. Приживальщицей в собственном доме. Мыла полы, готовила еду, старалась не шуметь. Но ничего не помогало. Его злость, как ржавчина, разъедала все. Сначала это были подзатыльники и толчки. Потом — пощечины. Потом — удары ремнем за малейшую провинность: не так посмотрела, разбила чашку, засиделась в библиотеке.

«Никому не нужная... — прошептала сейчас, и из губ вырвалось облачко пара. — Никогда никому... не была нужна».

В школе прозвали «призраком» за белые волосы и молчаливость. Дети чурались, чувствуя исходящую странную, ледяную ауру и запах бедности, который въелся в старую одежду. Жила  на окраине, в самом убогом доме, и это было клеймом. Была белой ворон во всем: в своей внешности, в странной любви к древним мифам, в нищете, в боли.

И этот ледяной мрак, что поднимался из самых глубин ее существа, сковывая раны и поглощая слезы, был не врагом. Он был единственным, что всегда было рядом. Единственным, что по-настоящему принадлежало ей. Личным одиночеством, вывернутым наружу. Он был безмолвным зовом отца, эхом вечной ночи, ждущей, чтобы наконец поглотить ее.

Уже почти готова была поддаться, позволить тьме поглотить себя и все вокруг. Но из-за ствола старого дуба вышел он. Невысокий, полноватый мужчина в потрепанной армейской косухе и с флейтой, торчащей из-за пояса. Его козлиные ноги, покрытые бурой шерстью, и маленькие рожки, прятавшиеся в гуще курчавых волос, были видны лишь Кейтрин — даром или проклятием ее крови.

— Ну и ночка выдалась, ничего не скажешь, — произнес сатир. Его голос был на удивление спокойным и глубоким, в нем не было ни капли насмешки. — Думал, еще пару дней понаблюдаю за тобой, принцесса, присмотрюсь. Но, вижу, план меняется. Меня зовут Гренни. И мы должны отсюда валить. Пока твой... «благодетель» не опомнился, а те самые типчики, вроде того златовласого красавчика Луки, не вернулись с подкреплением.

Он наклонился, и его глаза, умные и добрые, встретились с ее полными слез и ужаса взглядом. Протянул руку. Его пальцы были теплыми, живыми, пахли лесом, дымом костра и чем-то бесконечно далеким от этого дождливого ада.

— Пойдем, дитя Аида, — сказал он, и в его голосе сквозь доброту пробивалась неподдельная, древняя робость. — Пойдем домой. В «Лагерь Полукровок». Там тебе объяснят, кто ты на самом деле. И научат управляться с этой... тьмой внутри тебя. И смертной прохладой, что идет с ней рука об руку.

Кейтрин смотрела на эту протянутую руку. Она была тёплой, живой. Но ее саму звала ледяная, безмолвная вечность. Путешествие в мир, где ее «проклятие» было силой, а призраки — соседями, только начиналось. Медленно, будто ее конечности весили тонну, она подняла свою руку и вложила ее в его ладонь. Чернота вокруг ее пальцев с шипением отступила. Путешествие только начиналось.

HiddenUser в VK
HiddenUser в YouTube
HiddenUser в VK Видео
HiddenUser в RUTUBE
HiddenUser в ТГ

HiddenUser в VK
HiddenUser в VK Видео
HiddenUser в RUTUBE
HiddenUser в ТГ

HiddenUser в RUTUBE.
HiddenUser в VK Видео.
Перси ждут новые знакомства.