Это гениальная в своей простоте матрешка прибавочной стоимости, извлеченной из воздуха, из самой энтропии. Первая кукла – плата за экскаватор. В ней прячется вторая – наценка на рытье котлована. В той – третья, удорожание фундамента. В ней – четвертая, стоимость квадратного метра в башне из стекла и бетона, где ты будешь искупать свой век в ипотеку. И так до бесконечности. Сбор врастает в буханку хлеба, в тариф на воду, в билет на автобус, в гвоздь, которым прибьют твою посмертную табличку.

Это налог не на утиль. Это налог на созидание.

Нам говорят: это забота, это зеленая воля, это чистое будущее. Благородная ложь, столь же древняя, сколь и сам институт власти. Государь, чтобы удержаться на троне, должен казаться добродетельным, но действовать по необходимости. А необходимость у него одна – вечный, неутолимый голод бюджета. И нет для него слаще пищи, чем налог, замаскированный под добродетель.

Никто не строит заводов по переработке ржавых душ. Деньги, собранные на поминовение металла, растворятся в великом Ничто, в бездонном котле, где варятся парады и отчеты. Ты заплатил за право на смерть своей вещи, но не получил права на ее покой. Ты оплатил ритуал, но жрецы просто забрали подношения и разошлись.

И вот он, высший пилотаж диалектики. Одной рукой субъект власти сжимает горло инфляции, грозя ей всеми карами небесными. Другой – впрыскивает ей под кожу чистый, незамутненный стимулятор роста, сотканный из таких вот «заботливых» сборов. Тезис: «Мы боремся с ростом цен». Антитезис: «Мы вводим механизм, повышающий абсолютно все цены». Синтез: «Цены выросли, народ обеднел, но казна полна, а значит, система стала лишь крепче и стабильнее».

И в этом синтезе – его гений, его безжалостная логика воли. Он не думает, что ты идиот. Он ставит на то, что ты слишком занят выживанием, чтобы разглядеть механику фокуса. Так великая химера кормится правдой твоего кошелька, а ты аплодируешь, потому что музыка играет громко, а свет софитов слепит глаза.