Просто смотри
Вот, смотри. Смотри, как строка струится, словно струйка серебра по тёмному бархату, как она изгибается, не ломаясь, как слова, эти круглые, гладкие, прохладные на ощупь самоцветы, перекатываются из ладони в ладонь, звеня друг о друга тихим, хрустальным, почти неслышным звоном. Ты ведь за этим и пришел, не так ли? Не за сутью, не за солью, не за пошлой моралью, втиснутой в финальную точку, а за самим этим переливом, за игрой света на гранях, за тем, как одна гласная тянется к другой, обнимая её, словно давняя подруга, и как согласные, твёрдые и чёткие, выстраивают для них прозрачные, звенящие дворцы.
Здесь не ищут кладов, здесь любуются картой.
А помнишь, как тягучее, точно патока, полуденное марево плывёт над раскалённым асфальтом, и воздух дрожит, и плавится, и плывут в нём лениво пылинки (эти крохотные, золотые танцоры в солнечном луче, что падает на персидский узор ковра), и сама тишина кажется чем-то плотным, осязаемым, сотканным из жужжания пчелы за окном и далёкого, еле слышного, перестука колёс? Вот и эти фразы — они не для того, чтобы нести весть, о нет; они для того, чтобы быть. Просто быть этим самым маревом, этим жужжанием, этим светом, в котором нет ничего, кроме самого света. Это чистая форма, мелодия, проступающая сквозь туман значения.
И волна идёт, и набегает, и катится, и рассыпается на мириады солёных, сверкающих брызг, и снова отступает, унося с собой песок и гладкие камушки, и этот ритм — вечный, убаюкивающий, гипнотический — он и есть единственный сюжет. Смысл ускользает, остаётся музыка; музыка умолкает, остается след. След на мокром песке твоего внутреннего слуха.
Ты ловишь меня за руку? Хочешь спросить: «О чём все это?» А я отведу взгляд, улыбнусь уголком губ и покажу тебе на облако, похожее одновременно и на лебедя, и на континент, и на пролитое молоко. О чем это облако? Оно ни о чем. Оно — само о себе. Так и здесь. Каждая пауза — это вздох. Каждое длинное, ветвистое, как зимнее дерево, предложение — это попытка удержать мгновение, рассмотреть его под лупой, увидеть в капле росы отражение всего неба. Изящество ради изящества, красота во имя красоты, шелест и шорох шёлка в пустой бальной зале.
Это просто танец теней на стене, за которым ты подглядываешь, приоткрыв дверь в комнату, где никого нет, кроме эха шагов и света, льющегося из окна, света, который лепит из пустоты летучие, мимолётные, ни к чему не обязывающие образы. Это лишь попытка соткать из воздуха кружево, поймать в ладони солнечный зайчик, запереть в шкатулку запах скошенной травы и лиловых июльских сумерек.
Прозрачная сфера, в которой застыл один-единственный выдох.
Больше ничего. И разве этого мало?
