Кирилл и долгий разговор после бани

К Кириллу мы поехали вчетвером: Костик, Вадим, Игорь и я. Он жил за городом в крупном поселке, где в основном селились сбежавшие из областного центра успешные бизнесмены. Хотя, были и коренные жители – безработные, пенсионеры, семьи с детьми, купившие дома на материнский капитал, и несколько пьянчуг.

Кирилл жил на отшибе. От родителей ему достался здоровенный участок с теплицами, грядами клубники, курятником, другими постройками и баней. Был на участке и дом с залом, спальней и кухней. Огорожено все это хозяйство было высоким металлическим забором из коричневого профлиста. В гараже стоял небольшой тракторишка, на котором Кирилл, как и его отец до него, пахал огород, возил сено, дрова, мусор и много чего еще. Зимой он разгребал снег перед въездом и иногда на улице – случалось, что грейдер дорожников не доезжал до его угла.

Сколько я его помню, Кирилл был городским человеком. Нет, конечно, он любил бывать на природе (шашлыки там всякие, поездки на озеро), но представить его фермером я бы не смог. Выглядел он всегда невзрачно, какой-то серый весь, простоватый, часто говорил невпопад, но еще чаще молчал, наблюдал и много думал. Разговориться он тоже мог, только если его слова имели смысл. Кирилл не любил трепаться о пустяках – если уж открывать рот, то чтобы сказать что-то важное, имеющее значение. И была в нем какая-то глубокая человеческая обида… на людей, а может, на одного конкретного человека; на весь мир – за то, что он так несправедливо с ним поступил; на меня… впрочем, почему Кирилл обижался на меня, расскажу потом.

Он вышел нас встречать, сложив руки на груди и хмуро разглядывая наши смущенно улыбающиеся физиономии в окнах машины. Мы приехали без предупреждения и явно застали его за работой: замызганные серые джинсы заправлены в сапоги, рубаха местами намокла от пота, рукава были завернуты по локти, а кисти скрывали массивные прорезиненные перчатки. Ростом Кирилл не вышел, как и внешностью. Невысокий, квадратное, но не лишенное чувственности лицо, насупленные брови и крепкий торс. Хотя последнее – скорее следствие жизни в деревне, раньше он был худощав.

Мы высыпали из машины (ну, трое из нас высыпали, а Игорек выкатился – за прошедшие годы он хорошо так округлился), улыбаясь и говоря приветствия, и тут по-деревенски суровое лицо Кирилла не выдержало – поплыло. Глаза сузились, щеки размягчились, рот растянулся в довольной улыбке – в этот момент я увидел, как сквозь все это время вдали от нас, наслоившееся на его лицо, проступают воспоминания. Кирилл был рад нас видеть, и я облегченно вздохнул.

– Кирилл! – деловито басом воскликнул Вадим. – Дружище! Ха!

– Эй, Кирюха, – подкатился к нему Игорёк, и принялся обнимать.

– Брат, рад тебя видеть! – Костик похлопал Кирилла по плечу, тряся его руку.

– Здарова! – это уже я сердечно обнял старого друга.

– Ну вы даете! – только и смог ответить Кирилл, не переставая улыбаться. – Хоть бы предупредили.

– Ага, и не увидели бы твой наряд, – нарочито басовито ответил Вадим. Он вообще всегда заговаривал басом, когда пытался скрыть смущение или хотел расставить позиции в беседе – он главный, остальные – за ним.

– Что-то случилось или вы так, соскучились просто? – Кирилл оглядел всю компашку.

– А что, мы уже просто так к тебе в гости приехать не можем? – Игорёк изобразил обиду.

Какую-то долю секунды ответ – то, что Кирилл действительно хотел нам сказать, – чуть не сорвался с его губ. И за эту секунду я успел испугаться, хотя остальные, вроде бы, ничего не заметили. Но мгновение прошло, и Кирилл сказал:

– Можете-можете! – он посмеялся, отведя глаза. – Заходите в дом. Я сейчас буду. Закончу дела и приду.

Он проводил нас домой – в светлый, холостяцкий и старомодно обставленный деревенский дом – усадил за кухонный стол, поставил чайник на плиту, а сам ушел. Какое-то время мы неловко озирались. Каждый на каком-то глубинном уровне ощутил, что дурацкая это была затея – приезжать без предупреждения. Мы ведь столько лет не общались, да и расстались не очень хорошо. Какое-то время дружно игнорировали попытки Кирилла держать связь (у нас были семьи, дети, «строительство» карьеры), а потом эта связь оборвалась. Через пару лет я пытался вернуть прежнее общение, но не получилось. Что-то ушло за эти годы. Кирилл изменился, я изменился, будто две шестеренки после переточки, которые как не прилаживай друг к другу, уже не будут крутиться как раньше.

Когда Кирилл вернулся – потный, раскрасневшийся от работы и жары, – чайник уже вскипел. Чай разлился по кружкам (Вадим попросил Лапсанг сушонг, а Игорь – вареный кофе, но все получили по пакетику Акбара в кружку), занялась беседа, потекли воспоминания, вопросы: Что с работой? Неужели фермером стал? Прибыльное дело? А как с женой? Холост в твои-то годы? Видишься с кем-то из наших? и т.д.

– А куда урожай деваешь? – серьезно осведомился Игорь, когда Кирилл рассказал про клубнику и землянику, помидоры, перцы, огурцы и морковь, и много еще о чем, что он выращивает на своей плантации.

– В местные магазины, – так же серьезно, но чуть нехотя ответил Кирилл. – Часть через интернет продаю.

– О, – заулыбался Игорь, – да с тобой дружить надо!

Он усмехнулся и сделал у себя в мозгу пометку рядом с именем Кирилла – «Полезный человечек». Это читалось в его лице.

– Слушай, а если я у тебя закупаться буду? Всяко-разно вкуснее, чем в магазинах!

– И полезнее, – добавил я зачем-то.

– Ну да, – согласился Игорь и подмигнул, добавив: – Ну и скидочку сделаешь, как старому другу.

Кирилл ничего не ответил, он только загадочно улыбался, отпивая большими глотками остывающий чай. А Костик все это время с живым интересом следил за ними, переводя болезненно горящий взгляд с одного на другого. И вроде бы я уже сотню раз видел такой взгляд, но сейчас он мне почему-то не понравился.

После перекрестного обстрела Кирилл сделал свой выстрел из укрытия – осторожно спросил, по какому поводу мы объявились. Первым встрял Игорёк, не дав нам собраться с мыслями и ответить правильно:

– Тебя повидать! А то засел тут в своей деревне, в земле ковыряешься, совсем уже старых друзей забыл!

Это была его излюбленная тактика. Если чувствуешь вину за то, что давно с человеком не общался, надо бить первым. Обычно, такой маневр заставлял собеседника оправдываться, придумывать причины, почему он «друзей забыл», но так происходило только в том случае, если этот самый собеседник тоже чувствовал себя виноватым. С Кириллом это не прошло. Он просто уклонился. Я видел, что ему не хотелось «бить в ответ», обвинять нас за многолетний игнор. Он не хотел портить атмосферу. Мне даже показалось, что Кирилл соскучился по нашим посиделкам, по дружескому общению, по чувству единения. Он просто рассмеялся вместе со всеми, и я поспешил взять инициативу.

– Помнишь, как мы капсулу времени собирались закладывать?

Кирилл смутился, провалился в коридоры памяти и вынырнул из них с сияющими глазами. Он уже понял, что его ждет.

– Время пришло? – торжественно произнес он.

– Пришло, – улыбнулся я. – Десять лет в этом году исполняется.

– Десять лет прошло, – в тихом изумлении протянул Костик. Говоря это, он думал о чем-то своем.

– Да-а, – тоже протянул Вадим, откидываясь на обтянутую истертой тканью спинку кухонного уголка. Свой чай он держал у груди, будто хотел поставить на несуществующий пока пивной живот.

– Вот время летит, – поддержал его Игорь, вмиг став серьезным.

Я тоже покивал.

А потом была баня. Кирилл запарил свежие веники, достал вино домашнего приготовления, заставил нас позвонить женам и сказать, что мы остаемся у него ночевать. Захмелевшие от вина и парилки, мы отмокали в тесной купели, а когда нас начали жрать комары, перебрались на открытую террасу с ловушками для насекомых, развешанными по периметру. Несмотря на этих постовых, особо отчаянные писклявые кровососы садились на городские изнеженные шеи (облетая стороной задубевшую от загара шею Кирилла), где и подыхали от таких же изнеженных городских рук. Вечернюю тишину нарушали только гудящие мужские голоса и редкие шлепки. Иногда издалека доносился рев моторов и крики подростков, выгнавших свои «ижи», «тулы» и «альфы» на прогулку.

Когда солнце опустилось за горизонт, стало прохладно, комаров стало меньше, но появились мошки. Вадим, Игорь и Костик не выдержали, ведь эти твари отгрызали куски плоти и не боялись шлепков (Игорёша заметил, что мошкам эти шлепки даже нравятся, заводят их), и сбежали домой к телевизору. Мы с Кириллом закурили, обдавая сигаретным дымом плотоядных террористов. Какое-то время сидели молча любуясь закатом. Небо становилось холодным, глубоким и печальным. Оно будто прощалось с нами.

Человеку важно не потерять умение видеть красоту, вот такую – простую и незамысловатую. В этом умении живет душа. А потерять его легко, когда круглые сутки пыхтишь на бетонной беговой дорожке. Может когда-нибудь, через сотни лет, душу сохранят только такие вот Кириллы, что держатся за природу, берегут ее.

– Молодцы, что приехали, – не отрывая взгляда от горизонта над лесом, произнес Кирилл.

– Молодец, что так встретил.

– А как же иначе? – он усмехнулся, отхлебнул из стакана и затянулся. – Вы же мои друзья.

Мне стало не по себе. Эта его фраза прозвучала как обвинение, как приговор. Мне захотелось оправдаться, обелить себя.

– Ты извини, что не звонил так долго. Замотался, понимаешь?

Кирилл покивал, не глядя на меня. По его лицу было заметно, что закат над лесом он больше не видит.

– Я хотел к тебе тогда приехать…

Я не смог договорить. Вспомнил тот день, через три месяца после похорон его родителей.

– Всё в порядке, – Кирилл хлопнул меня по плечу.

Но я-то знал, что не в порядке. Три года назад у него умерла мама. Рак крови в последней стадии. Сгорела за год. За ней ушел отец. У него было плохо с сердцем, а после похорон Натальи Олеговны он начал пить, и, в общем… Я узнал об этом от Сашки, но не позвонил сразу. Я тогда на работе горел – один прокол, и уволят. Когда разобрался с делами, встал на ноги – решил съездить к Кириллу. Было уже поздно.

Взгляд, которым он меня встретил, был острее копья. Он будто винил меня в смерти родителей, винил, что меня не было рядом, когда его изнутри сжирало отчаяние. Мы холодно побеседовали, он принял мои соболезнования, и на этом все. Больше я к нему не приезжал – боялся второго такого взгляда. Я и сегодня не хотел поначалу смотреть ему в глаза. Но теперь… все ушло. Он будто отделил себя от своего прошлого, в котором остались все мы. И с того дня наши судьбы превратились в две расходящиеся друг от друга черты, образующие бесконечную букву «V».

– Не думай ты об этом, – уже бодрее произнес Кирилл. – Хватит грустить, идем в дом.

Он затушил окурок, залпом допил вино и уже хотел вставать, но я остановил его.

– Друзья?

Кирилл по-доброму улыбнулся, будто я протянул ему мизинчик после долгой ссоры.

– Друзья.

Мы обнялись и пошли к остальным.

***

Мы сидели в просторном зале с большим окном, выходящим в сад, и приканчивали третью бутылку домашнего полусладкого из разнокалиберных стаканов. Я подсел к Игорю на жесткий диван с высокой спинкой, Кирилл занял свободное кресло, рядом с ним восседал Вадим (его руки величаво покоились на подлокотниках – в одной из них покачивался полупустой стакан), а Костик уселся на пол и погрузился в изучение коллекции фильмов на дисках и (о боги!) кассетах, время от времени прихлебывая вино. По телевизору вполсилы бренчал музыкальный канал. Когда мы вошли, скудная беседа Вадима и Игоря сбежала, будто ее спугнули перспективы более интересного разговора.

Но разговора не получалось. Кирилл задумчиво кивал на наши реплики, Костик изредка встревал с восхищенными вопросами о дате покупки той или иной кассеты, Игорёк пытался шутить, а Вадим старался повернуть беседу в серьезное русло. У него такое случалось, «под градусом» его тянуло на разглагольствования о природе бытия. Именно он завел разговор о дружбе, который мы с Игорем опошлили своими воспоминаниями и ностальгическими воздыханиями, что де раньше оно было лучше.

– И почему мы сейчас так не можем? – сокрушался Игорёк, размахивая стаканом. – Ведь сколько воспоминаний у нас осталось с тех времен! И что мы запомним сейчас, из этой нашей жизни? – он оглядел всех хмельным взглядом, пропустив Костика, словно его присутствие было лишь данью «тем временам». – Как работали, не продыхая? Как ездили в отпуск? Школьные выпускные наших спиногрызов?

Отвечать ему не собирались, по крайней мере мне так показалось. Однако Вадим, глядя в глубину своего необъятного жизненного опыта, ответил (пусть и в своей манере).

– Время запоминать ушло, – он тоже оглядел нас, пропустив Костика. – Пришло время вспоминать.

– Ты прав, ты прав, – закивал Игорь, готовясь продолжить прерванную мысль, но Вадим не дал. Он словно и не слышал его.

– Воспоминания теперь создают наши дети, – он секунду помолчал. – Для себя, конечно. А мы, – он пожал плечами, – мы выпали из обоймы.

– За себя говори, – хмыкнул я, хотя в глубине души был с ним согласен. Мне просто хотелось сбить с него эту напыщенность.

Игорёк опять попытался продолжить мысль (от нетерпения он не мог усидеть на месте, даже сполз на краешек дивана своим необъятным задом), но на этот раз его перебил задумчивый Кирилл.

– Есть три вида дружбы: основанная на взаимовыгодном сотрудничестве, основанная на общих увлечениях, и истинная дружба, в основе которой тяга к личности другого человека, к его внутреннему миру. Первые две недолговечны – вот вам и ответ.

– Хочешь сказать, что наша дружба относится к первым двум? – Вадим смотрел свысока. «Под градусом» он не терпел, когда его глубокие мысли мельчили собеседники.

Кирилл только пожал плечами и сделал пару медленных глотков.

– А в этом что-то есть! – подхватил Игорёк. – Да погоди, – махнул он на Вадима, собравшегося возразить, – посуди сам: тогда мы вместе учились – общие увлечения, так? Потом нас держала студенческая инерция, а когда у каждого началась карьера, дружить, вроде как, стало незачем.

Последнее он произнес с обидой, будто только он из всей компании относился к числу тех, кто дружил той самой вечной, истинной дружбой.

– Угу, и началась у нас дружба, основанная на взаимовыгодном сотрудничестве, – добавил я улыбаясь.

Кирилл как-то странно посмотрел на меня, проскочила некая искра в его взгляде, словно он увидел во мне Человека, ту самую личность, которая может заинтересовать, будто только я понял его мысль.

– Я бы не сказал, – тихо произнес Костик. Оказалось, он уже какое-то время забыл о дисках и кассетах, и прислушивался к разговору. – Среди моих друзей нет таких, от которых мне было бы что-то нужно. Да и с меня им взять нечего, – он внезапно покраснел, залпом допил остатки вина и налил себе еще, растянувшись по полу, чтобы достать бутылку у ног Игоря.

На нас опустилось неловкое молчание. Когда оно стало нестерпимым, Игорёк схватил пульт, прибавил громкость и заговорил о музыке. Вино закончилось быстро, от предложения открыть еще бутылку мы нестройным гомоном отказались. Кирилл сделался еще молчаливее, и мы поняли, что пора на боковую.

***

Утро в деревне – это нечто особенное. Солнце заботливо ложится на кожу, согревает ее, шепчет на ушко, что пора просыпаться. За окном не гудят машины, не семенят на работу люди. Здесь тихо и мирно, будто наступило то благодатное время, когда все заботы позади и можно просто жить. Сегодня я полюбил и утро, и деревню и не хотел возвращаться в суетливый муравейник.

Первым проснулся Костик. Он уже привел себя в порядок и включал старенький DVD-проигрыватель. Пока мы умывались, передвигаясь, как сонные мухи поздней осенью, он поставил «Клуб Завтрак» и увлеченно смотрел его на большом телевизоре, лежа на подушках на полу.

– Что за старье? – возмутился Игорёк, усаживаясь в кресло. С похмелья он был не в духе.

– Это же классика! – ответил Костик с горящим взглядом. – Понимал бы чего в фильмах.

– Пфф, лучше бы боевичок включил, чем эти сопли.

– Какой?

– Да любой! Только из нашего века.

– Проблема всех этих попкорновых блокбастеров, которые ты так любишь, – взъелся Костик, – в том, что люди стали воспринимать кино, как развлечение, а это искусство!

– И это-то искусство? Попса голимая!

– А ты уже его видел?

– Нет.

– Так посмотри, а потом говори, – Костику было уже не так весело валяться на полу у телика.

Игорёк не стал смотреть, свою миссию он выполнил – втянул в свое болото кого-то еще, теперь можно расслабиться. Он вообще не терпел быть в меньшинстве, не мог оставаться один в плохом настроении, ему обязательно надо было испортить настроение еще кому-нибудь, тогда жизнь его наполняли краски (ядовитые, вязкие).

Появился Вадим – угрюмый, задумчивый – за ним деловитый Кирилл – ему уже не терпелось начать работать. Мы скудно позавтракали на кухне, так и не дав Костику досмотреть его «Клуб», выпили по две кружки чая с лимоном. Припухшие глаза постепенно разлеплялись, глядели на мир веселее. Потом долго прощались, каждый взял с Кирилла по обещанию приехать на раскопки капсулы, и собрались уезжать. Когда все руки были пожаты, все похлопывания розданы, Кирилл незаметно отвел меня в сторонку.

– Спасибо, что приехал, – лицо его стало другим. Копья вражды втянулись в бойницы, стена теперь выглядела вполне приступной и не такой уж непреодолимой. – Я рад был повидаться.

– Взаимно, друг.

– Приезжай еще. Алену возьми, ребятишек.

– Обязательно!

И происходило между нами в этот момент что-то новое, чего я еще не испытывал. В глазах Кирилла теплилась надежда, а внутри меня разрасталась привязанность к этому человеку. Мне захотелось его обнять, но показалось вдруг, что это будет выглядеть фальшиво, и я прогнал непрошенное ощущение. Кажется, Кирилл заметил позыв, и слегка разочаровался моей нерешительностью. Мы пожали руки, попрощались и я сел в машину.