Этот город отвечал мне взаимной нелюбовью. Каждый раз он встречал меня холодом, ломал мои каблуки булыжными мостовыми, подбрасывал черных кошек поперек дороги, окатывал ворохом мокрых брызг из под колёс серых авто.

Кажется, специально для меня он подбирал самую отвратительную погоду, мне говорили, правда, что в этом городе постоянно плохая погода, но я никогда не бывала в Петербурге часто, чтобы суметь убедиться лично. Телефон сел ещё в поезде, похоронив идею вызвать такси, и я отправилась пешком до нужного адреса, привычка путешествовать налегке и всегда выбирать удобную обувь, как всегда, меня выручали.

Последний раз я была здесь четыре года назад, но дорога к этому дому сохранилась в моей памяти, мне ни разу не пришлось останавливать прохожих с просьбой помочь мне пройти. Дорога в Коломну от Московского вокзала не близкая. Когда я свернула с набережной канала Грибоедова на Римского-Корсакова, город уже погружался в сумерки. Окна по обеим сторонам оживали электрическим светом. Я подняла воротник плаща и поежилась от вечерней прохлады.

Неделю назад я была в Марокко, в какой-то затрапезной гостинице, где не ловилась сотовая связь и были перебои с интернетом. Я хорошо помню этот момент, когда лежала у себя в номере на жёстком диване и выпускала в потолок дым дешёвой сигары, и воздух был тягучий и густой, как смола, и всё в этом воздухе - лопасти потолочного вентилятора, автомобили на пыльной улице за окном, даже птицы в небе двигались, как будто в замедленной съёмке.

Стук, входит портье в алой засаленной феске: "Госпожа Белоцерковская?" - непривычно произносит мою русскую фамилию, спотыкаясь на букве "ц", так что, выходит, как "Белотсерковская", - "Вам письмо". Просто распечатка из электронной почты.
"Здравствуй, Ада. Я не смогла дозвониться до тебя, ты всё время вне зоны доступа, но я сумела найти телефон твоего начальства в центральном офисе. Они обещали передать тебе письмо, как только будет ближайшая машина из Касабланки. Не знаю, как скоро оно дойдёт до тебя, но надеюсь, что успеешь его прочитать. Приезжай, пожалуйста. Моё здоровье всё хуже. Врачи не оставили мне шансов. Я хочу увидеть тебя напоследок." И дата - 20 августа. То есть, шесть дней назад...

Помню, как сбежала по лестнице на ресепшн, перепрыгивая ступени, на ходу крикнув через плечо портье: "Такси в Касабланку! Срочно!".
Как кричала администратору: "Чёрт возьми, да есть в этой дыре, хотя-бы, проводной телефон?" Как крутила диск дрожащими пальцами, набирая номер начальника: "Алло, Георгий, закажи мне срочно билет до Питера. Мне нужно в Россию. Да. Я знаю. Да, я всё отработаю. Спасибо".
Как летела с пересадкой в Берлине и спала между рейсами на сиденьях в терминале аэропорта... Затем поезд Москва-Петербург...И вот я здесь...
Стою перед аркой старого дома в предвкушении неизвестности.

Третий двор-колодец, стук каблуков отражается гулким эхом в проходных арках. Лестница на верхний этаж кажется бесконечной. И вот чёрная дверь старой коммунальной квартиры. Помню, как много лет назад я помогала Полине искать жильё, и мы вместе пришли сюда смотреть комнату по объявлению. Выдох. Нащупываю рукой в полумраке кнопку звонка. Хозяйка узнаёт меня, хотя и видела, от силы, несколько раз.
"Ты опоздала. Всё кончено. Её похоронили позавчера на Волковском."
"Я письмо получила только позавчера! Я была в Марокко! У меня связь не ловилась", - я оправдывалась перед посторонним мне человеком, но не могла сдержать истерику, размазывая по лицу слёзы.
"Она звала тебя. Постоянно произносила в бреду твоё имя. Мы думали, ты успеешь. Ты просто обязана была успеть."

Я сползаю на пол и, прислонившись к грязной стене спиной, больше не в состоянии произнести ни слова. Я захлебываюсь в рыданиях. Не знаю, сколько прошло времени, но прихожу в себя уже на кухне. Хозяйка квартиры отпаивает меня чаем с коньяком, мы разговариваем за жизнь.
Я понимаю, что мне больше некуда пойти в этом городе и, неожиданно для самой себя, спрашиваю хозяйку: "Можно я сегодня переночую у Полины в комнате?"
Хозяйка не удивилась, словно бы, ожидала моего вопроса.

***

Уже за полночь мы расстаёмся с хозяйкой, она показывает мне, где можно принять душ и как пользоваться древней газовой плитой, вручает ключ от комнаты моей подруги и удаляется спать к себе, со словами, чтобы я стучалась, если что-то мне будет нужно. Я вхожу, не зажигая света. Я не была здесь четыре года, но в комнате мало что поменялось. Слишком много вещей, которые напоминают о нас двоих...

Её дневники, её вещи, её книги.

Я замечаю на столе старый mp3 плеер, поставленный на паузу. Песня, которую Полина слушала перед смертью. Я беру плеер со стола, сажусь на подоконник, закуриваю, вставляю наушники, нажимаю на "play". Смотрю в чужие окна напротив.

Та самая песня, которую мы с Полиной слушали вдвоём на этом подоконнике, взяв по одному наушнику, песня, которой она когда-то признавалась мне в любви, песня, которую потом я слушала очень редко и только сильно выпив, потому что очень много тяжёлых воспоминаний было с ней связано.

Я окинула взглядом комнату и тут поняла, что не смогу уехать отсюда, пока не отрефлексирую всё это в себе, пока не прочту её дневников и не смогу принять и, хотя бы, у самой себя попросить прощения за всё, что могло между нами случиться и не случилось.

***

Солнечные лучи будят меня. Всё-таки, верхний этаж, хотя и двор-колодец, и в комнате много света. Я сплю под одеялом, под которым спала моя бывшая девушка, которое хранит её запах, я накрываюсь им с головой, прячась от Солнца и замираю неподвижно...
Хозяйку встречаю на кухне.

"О, наконец-то! Оладьи остыли уже. Садись завтракать. Сейчас всё разогрею".
"Нонна Менделевна. Я понимаю, что моя просьба прозвучит странно, но... Я бы хотела снять у вас комнату Полины."
Хозяйка грела оладьи на сковороде и даже не выглядела удивлённой. Как-будто, она ждала меня.

"Алло, Георгий?", - связь с Марокко плохая, постоянные помехи на линии. - "Мне нужно остаться в Петербурге. Я хочу взять отпуск. А, может быть, даже расчёт. Я знаю, что подвожу тебя. Но, я, ведь, никогда не подводила тебя до этого, верно? У меня веская причина..."

Так я оказалась в этой странной квартире. Мне пришлось задержаться здесь гораздо дольше запланированного времени.