CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

— Тебе лучше закрыть глаза.

— Это почему же?

— Диск… — Авелион пытался подобрать слова, — он как бы… не совсем искусственный.

— Что это значит? — Шихов отшатнулся от камня.

— Это организм. Встанем в центр круга, он поглотит нас и возродит у города.

— Что-то я не пойму, ты говоришь, что…

— Извини, Дмитрий, нет времени на болтовню! — Авелион ухватил Шихова за рукав и притянул к себе в центр круга.

Прямо под ногами раскрылась плоть, он не видел, как это действует, зато почувствовал влажное дыхание, идущее снизу. Когда Дмитрий сообразил, что его тело поглотило некое животное, он попытался ухватиться за скользкие стенки, но пальцы лишь увядали в зловонной слизи. С закрытыми глазами, завернутый в плащаницу страха, он проваливался вниз по теплому туннелю органики. Секунды спустя Шихов услышал причудливую музыку, что доносилась от источника, к которому он так стремительно падал. Затем мелодия превратилась в запах спелой вишни и стрекот роя стрекоз, и, наконец, он открыл глаза.

Все внешние шумы сменились на утробный гул, теперь он стоял на морском дне.

Удар сердца. Если он сделает один вдох, то бездна ворвется в его легкие.

Две отрубленные человеческие головы лежали на песчаном плато и нелепым взглядом изучали его. Свежая кровь от их ран поднималась ввысь, словно шелковый дым сигареты.

Удар сердца, и Шихов, подхваченный подводным течением, скоротечно пронесся между кровавыми столбами, затем он не выдержал и сделал вдох…

… — Ну что, ты в порядке? — Авелион помог ему подняться с каменного круга.

Чистый воздух заполнил его организм вместо ожидаемой соленой воды.

— Твою мать! — он никак не мог надышаться. — Лучше бы пешком пошли, дьявол!!!

— Возможно, это путешествие и происходит диким образом, но, поверь мне, с нами бы ничего не случилось, — проводник присел возле дерева.

— Еще б немного, и я бы сейчас кормил рыб рядом с головами покойников.

— Эти головы — два божества, поглощенные когда-то монстром Кардинала. Их сила настолько могущественна, что даже после смерти они превратили чудище в живой проводник по землям ада. Погребенные в погребенном.

— Очень интересно, — Дмитрий был голоден, а пережитое пребывание в чужеродном теле только подгоняло аппетит. — Знаешь, когда-то я читал новеллу «Вмурованные», и, похоже, сейчас понял, как себя чувствуют ее персонажи. А пока ты меня не втянул в какое-нибудь новое «приключение», может, перекусим?

В безмятежном лесу вблизи города Жизни, где очутились путники, сейчас повелевали ночь, луна и отчаянье. Лиана не знала что делать, ведь город отверг ее помощь, предпочтя остаться в объятиях девы Облаков; Гильдин предал свой мир, Кракатау не сдержал обещаний; смыслы жизни ускользали из рук, как талый снег в весеннем возрождении. Невнятные обрывки памяти подошли близко к запретной черте, порой Лиана понимала: если она вспомнит правду, то это убьет ее, возможно, мужчина с ребенком были для нее чем-то большим…

— Вы напугали меня, — в поисках веток для костра Шихов скорее ожидал наткнуться на какое-нибудь чудовище, чем на красивую девушку.

— Вы тоже не особо меня обрадовали, — бродя по лесной чаще, закованная в глубокие раздумья, она не сразу обратила внимание на фигуру человека, что шел ей навстречу. Возможно, подсознательно она видела его и вероятность угрозы, но когда вокруг рушатся последние надежды, не лучше бы предоставить все на волю случая?

— Гм…

Она вопросительно смотрела на Дмитрия, хотя казалось, что девушка вот-вот заговорит сама и избавит незнакомца от колебаний, но она решила выслушать его первым.

— Э… Ну прямо даже не знаю, что сказать, — первое впечатление неожиданного появления исчезло. — Если я расскажу, как и почему очутился здесь, то, скорее всего, вы мне поверите. Правда?

— Правда, — улыбнулась она. Похоже, этот человек не посланник Кракатау или Каролины. Тогда кто он? — Вы не похожи на грешника или прислужника ада. Что вы делаете здесь?

— Хороший вопрос, вот только с чего начать?

— Лиана? — Авелион появился вслед за Дмитрием.

— Ты знаком с ней? — спросил Шихов.

— Конечно, — «созданный для покаяния» с осторожностью подошел к девушке. — Это Лиана, шпионка Кракатау, она исполняет его мелкие поручения.

— Больше нет. Он предал меня.

— И что же ты делаешь здесь, рядом с городом?

— Владыка хочет разрушить его, завтра утром войско нападет на город. Я всего лишь хотела предупредить их; они выслушали меня, но не позволили остаться.

— Как мы можем верить тебе? — Авелион повернулся к Дмитрию. — Быть может, Кракатау прислал тебя шпионить за нами…

— Будь так, разве я выдала бы себя? Может, лучше поговорим о тебе?

— О чем ты? — Авелион вновь обратился к девушке.

— Я знаю о проклятых душах, заключенных в тебе, и о человеке, который может попросить за них, чтобы души нашли пристанище.

— К чему ты клонишь?

— Я так полагаю, что ты нашел его, — она перевела взгляд на Шихова. — Но зная Кракатау, я уверена: ему показалось мало того, что он пришел и попросил. Наверняка Владыка потребовал нечто большее. Если так, то я согласна помочь вам в ваших поисках.

— Допустим, но зачем?

— Кракатау клялся вернуть меня в мой мир, но не выполнил договор. Если он поступит так же с вами, то мы сможем призвать его к ответу перед огненными змеями.

— И как же?

— Демон Осени, Люций, — сказала девушка.

— Ты с ума сошла! — вспылил Авелион.

— О чем она? — спросил Шихов.

— Люций — это существо, обитающее в аду, но его никто не видел. Он частица белых богов, через него Кракатау разговаривает с ними. Прийти к демону Осени — это значит подписать себе смертный приговор.

— У нас все получится! — уверенно ответила Лиана. — Если Кракатау обманет вас, то нам будет что сказать Люцию.

— Но как ты собралась найти его? Ведь это может сделать только Владыка.

— Не я, а вы найдете его.

— Что?

— Иногда я подслушивала разговоры Кракатау… Он наверняка поручил вам отыскать кинжал Альянса. Ведь так?

— Да, ты права.

— Этот кинжал и есть дорога к Люцию.

— Продолжай, — Авелион заинтересовался рассказом девушки.

— Так я с вами? Я могу помочь вам, — теперь у Лианы была новая зацепка за жизнь, цель сменила отчаянье, жажда пришла на место пустоты, больше не придется стоять напротив закрытой двери прошлого, по крайней мере на какое-то время.

— Как ты думаешь, мы можем доверять ей? — он обратился к Дмитрию.

— Наш выбор невелик, но, думаю, можем, — Шихов улыбнулся девушке.

ГЛАВА X

Львиные шкуры, накиданные в беспорядке посреди до блеска отполированного пола, освещались лунным светом и желаниями Каролины. Она расположилась на шкурах в центре мраморного балкона, откуда открывался головокружительный вид на город. Царство лежало у ее ног. Диск луны, на четверть сокрытый Верхним вулканом, озарял сладострастие девушки и мир, что ей покорился. Стелло вошел на открытую террасу и, вдохнув прохладный воздух, приблизился к деве Облаков.

— Она ведь права. Ты и я знаем это, — он сел рядом с ней, обняв за талию.

— Зато у нас есть ночь, — Каролина провела ладонью по его груди. Даже сейчас ее прикосновения будили алое пламя.

— Неужели это конец царства? — он поцеловал ее руку.

— Главное — это часы до рассвета, которые остались нам. Твой народ знает, он будет сражаться до последней капли крови. Сегодня ночью мы все должны насладиться телом.

— Ты права. Возможно, уже завтра у нас не будет тел, наш мир превратится в воспоминание. Но я попытаюсь отстоять его, чего бы мне это ни стоило.

ЧАСТЬ X. БУРЯ И ПЛАМЯ

ГЛАВА I

Утром гигантское чудовище прорвалось в город, прокопав себе путь под оборонительной стеной. Сбивая базальтовые скульптуры с золотых пьедесталов, опрокидывая триумфальные стелы, монстр, напоминающий гусеницу, распался на две тысячи изувеченных воинов. Основная часть войска во главе с Кардиналом двинулась к дворцу повелителя города, Гильдин же с небольшим отрядом решил испробовать вкус крови в одном из первых домов, что попался ему на пути.

Первым в жилище вошел солдат, чья плоть бесконечно поедалась червями. Срывая когтистыми лапами шелковые занавеси, он наконец-то добрался до гостиничного зала, где, поедаемая страхом, ютилась загнанная семья. Из-за своих древнеримских одежд и красивых тел они виделись людьми, но причудливые лица с щупальцами вместо глаз уродовали внешности этих испуганных существ.

Гильдин проследовал в семейную обитель, сопровождаемый солдатами и твердой решимостью. Эти странные лица смотрели на него. Чего они ожидают? Пощады? Если смерть — это пощада, то они получат ее; он должен, бог должен.

Человек в черной одежде взял ее сына — грудного ребенка, невинное дитя, рожденное несколько дней назад.

— НЕТ!!! — закричала женщина.

— Заткни ей рот! — приказал человек в черном.

Последним, что она увидела, было чудовище с забинтованным ртом, оно занесло над ней булаву, а затем все вокруг превратилось в белый туман. И только размытый силуэт человека в черном с ее ребенком на руках стоял перед глазами. А затем пришла пустота, чистая, как голос ангела.

Какое-то время Гильдин держал младенца. Глядя на него, он сомневался. Он видел, как семья пала перед ним на колени, они умоляли, они готовы были отдать свои жизни за ребенка, но Виктор не слышал их, напряжение лишило его способности воспринимать звуки. Только он и существо в его руках, все остальное — бездушие и глухота. Если позволить частице жалости сломать себя, то все будет кончено… Главное, не пропустить это через душу, иначе рожденный бог будет нелеп и ему понадобится исповедник вместо целой вселенной.

Одной рукой Гильдин поднял малыша над головой, другой вспорол его тело от горла до паха. Он сам крестил себя кровью, как и подобает палачу.

Слух вернулся к нему спустя несколько секунд, вместе с криками странных существ. Они были безумны, ведь смерть младенца лишила их рассудка. Создания бросились к Гильдину, невзирая на алебарды своих мучителей. Один из пленников вырвал маленькое тельце из его рук и тут же был повержен сталью, убийцы не стали дожидаться приказа подполковника, они сбили с ног пленников и начали рубить тела.

Красная каша залила весь пол, он шел по ней к выходу. Виктор смотрел на свои руки как на нечто чужеродное: неужели он убил ребенка? Пусть даже не такого, как дети его мира, но то было еще дитя. Нет, это правда; первое дело свершилось, остальные пойдут легче. То, что он смог это сделать, доказывало его возможность перешагнуть через себя, тяжело только вначале. Страшное внутреннее смятение давило и тянуло вниз, но предвкушение награды одержало верх, он сохранил трезвость ума, битва с самим собой была выиграна. Вопрос был в том, кто выйдет победителем в войне: человек или Жажда.

Он вышел на пылающую огнем улицу и прислонился спиной к колонне. Когда его затылок почувствовал холодный камень, он полностью пришел в себя. Два палаша в руках предавали больше уверенности, чем армия за спиной. Невзирая на опасность, Гильдин бросился в самую гущу уличной баталии.

Бешеные волчьи морды, голоса насекомых, уродливые маски — все кружилось в диком водовороте битвы. Жители города оказали сопротивление: горящие стрелы, кипящая смола, свирепость в душе — они не собирались сдавать свою обитель так просто. Первой на него набросилась тучная женщина с десятком крысиных морд, что росли у нее из рук, оскаленные пасти попытались укусить Гильдина, но удар палаша в живот остановил ее. Затем со спины к нему попыталось подкрасться существо с крабьими конечностями, в одной клешне оно держало голову его солдата. Виктор с размаху отсек половину тонкого туловища неприятеля.

Сумев расправиться еще с несколькими противниками, он услышал дикий рев за спиной. На вершине стены двое великанов опрокинули на головы воинов громадный котел с кипящей смолой. Раскаленная жидкость обрушилась вниз, плавя булыжники под ногами и смывая черной волной жизни с кровавой площади. Отрубив руку человекообразному монстру, что стоял у него на пути, Виктор запрыгнул на позолоченные ступени, ведущие к одному из домов. Искалеченное чудовище унесла кипящая жидкость вместе со всеми участниками бойни. Только Гильдин успел встать над черной волной, которая отправила за угол вопли и обожженные тела.

Ему нужен был небольшой отдых. Задыхаясь от нервного напряжения и паров смолы, он вошел в дом, чьи ступени спасли его жизнь. Легкие бесконечно требовали воздуха, он цеплялся за каждый вздох, как утопленник хватается за веревку.

«Спокойно, — говорил он себе, — это только начало, не время раскисать».

Обстановка внутри располагала к покою, и даже более того: эротические фрески и картины, что занавешивали все стены, разнообразные ложа, щедро расставленные во внутренних покоях и осыпанные лепестками роз, говорили о принадлежности этого дворца к любовному заведению. Чье-то неровное тяжелое дыхание доносилось из приоткрытой двери возле широкого зеркала, обрамленного серебром. Стараясь ступать как можно тише, подполковник подкрался к двери и заглянул в узкое пространство.

Судя по роскошному одеянию и откровенным татуировкам, что покрывали его торс, этот человек был хозяином дома. Но почему же он лежит на животе с выставленными вперед руками и пытается ухватиться за ножку стола? Гильдин заметил что-то, что пряталось в темном углу и, похоже, держало за ногу незадачливого владельца храма. Исполненный ужасом взгляд блуждал по комнате в поисках какого-нибудь оружия, но кроме краешка ковра больше ничего не могло попасть в его руки.

Виктор пригляделся в темноту — бесформенный силуэт бурлил бесформенным желанием, существо, притаившееся в углу, не просто хотело убить хозяина дома, оно хотело наполнить им себя, забрать его лимфу, забрать его ногти, оно молчаливо тянуло тело в свое укрытие. За окном комнаты расправы пролетело какое-то горящее заживо животное, и в этой мимолетной вспышке Гильдин рассмотрел ее. Она сидела в ванной, по грудь погруженная в жидкость, взятую у мертвых, ее перекинутые через край руки крепко держались за стопы содомита. Несколько лент, которыми была обмотана ее голова, сползли с подбородка, обнажив уродливую челюсть искривленной формы, но с упругой молодой кожей на кости. Фигура Регалия видела Гильдина и желала, чтобы он наблюдал за дальнейшим…

Когда все закончилось, Гильдин закрыл дверь, оставив ужас по ту сторону. После того, что он увидел, его вряд ли можно будет чем-либо удивить, а может быть, понимание придет позже? Если так — пусть ад смилуется над ним.

Оставив храм любви, он отправился вдоль улицы по обожженному булыжнику. Из недр вулкана, что застыл над головой, донесся первый тяжелый гул. Похоже, легенда начинала претворяться в жизнь, город стоял на грани падения.

Стрела со свистом пронеслась над его головой, увлекая за собой черный берет. Гильдин обернулся. Прямо на него бежал монстр, похожий на кенгуру, из его развороченного чрева выступал человеческий торс без кожи, в руках окровавленный выродок держал лук. Он хотел натянуть очередную стрелу, но Виктор бросился навстречу чудовищу. Когда до столкновения оставались доли секунды, он пригнулся и подсек мощные ноги твари наточенными лезвиями палашей. Лязг металла о камень, рык создания и звук его ломающихся костей пронеслись по пустынной улице. Здесь это был последний бой, теперь главное действо разворачивалось вблизи дворца Стелло.

ГЛАВА II

Они наблюдали за городом с того самого холма, на котором несколько часов назад стоял Гильдин. Казалось, что пожары и крики битвы вырвали всю землю под ногами и вознесли ее к небесам. Безмерное облако дыма застыло над городом, скрыв в своем чреве Верхний вулкан.

— Вот это да! — воскликнул Шихов. — Как мы попадем в цитадель, здесь же идет война?

— Неподалеку от города есть колодец, — сказала Лиана. — Если Смотритель позволит нам, мы сможем пройти по подземному желобу, по нему пресная вода доставляется в город.

Лишь изредка он покидал подземелье; большую часть жизни это существо провело, блуждая по темным туннелям. Столетиями он прокладывал новые пути для жизненной субстанции; искал фонтаны, бьющие из стен, если уровень воды падал; уничтожал завистников, которые пытались ядом загрязнить колодец. Загробное дыхание темноты и поиск журчащих потоков составляли суть его жизни; многокилометровая сеть подземного водовода была его домом, и только вечная засуха могла умертвить Живущего в Попрании.

Жерло колодца выступало всего на метр от земли, тогда как его глубина составляла около двух сотен метров, он был выложен из каменных блоков песочного цвета и находился на небольшом участке пустынной земли к югу от города.

— И как же мы заберемся туда? — Авелион заглянул в бездну. — Нет, это невозможно! Мы либо переломаем себе шеи здесь, либо утонем в подземных туннелях.

— Они не настолько глубокие, — возразила девушка. — У нас нет выбора, мы не сможем пройти сквозь битву, а это единственный шанс; к тому же скоро цитадель будет разрушена, нужно поторапливаться.

— И где же смотритель колодца? — оживился Шихов. — Я так полагаю, без него мы не сможем залезть в эту хреновину.

— Он сам придет, — Лиана испытала легкий озноб, что прошел по коже, — он был рядом.

Дмитрий не сразу поверил своим глазам, но грязная жидкость, которая стала сочиться из трещин колодца, стремительно обретала форму. Мерзкая масса смешалась с песком, а затем рванула вверх, как нечто живое, накрытое покрывалом и восстающее из земли. Двухметровая бесформенная туша обрела окончательный вид за считаные секунды, и теперь грязь явила себя в виде высокого человека, скрепленного тысячами кожаных ремешков и застегнутого на все застежки. Его руки были закованы в металлические налокотники с длинными шипами, а голова обмотана широким ремнем, что скрывал лопнувшие глаза. Его рот заменяла страшная оскаленная пасть с четырьмя длинными клыками.

— Это оно следит за питьевой водой? — спросил Шихов, пятясь назад от Смотрителя. — Какая-то антисанитария получается.

Чудовище не двигалось с места, в нагнетающем молчании оно поочередно переводило незримый взгляд с одного человека на другого.

— Не шевелитесь… — Лиана шагнула к монстру.

— Я слышал о Смотрителе. Чтобы он не тронул нас, нужно назвать его имя, — тихо произнес Авелион.

Девушка стояла прямо перед ним, двое мужчин бездействовали за ее спиной.

Вначале он займется той, что способна дарить жизнь, с терпимостью и усердием он вырежет ее чрево и взрастит в нем новых Искателей воды, а мужчины пойдут на корм его детям. Он делал подобное не единожды. Остается только взять за горло эту троицу… Что это? Что она делает? Зачем она говорит это слово? От этого имени голову сдавливают железные тиски…

— Дьявоболикум, — произнесла Лиана. — Имя твое Дьявоболикум.

Монстр послушно подошел к колодцу и забрался в его жерло.

— Откуда ты знаешь это имя? — спросил Авелион. — Столько существ сгинуло в его катакомбах, если бы они знали…

— Все же некоторые выходили целыми. Это имя назвал мне хранитель книг в библиотеке Кракатау, ведь когда-то я была на другой стороне.

Держась за внутренние стенки колодца, чудище принялось за работу. Оно ломало собственные кости, выкручивало суставы, меняло местами ремешки на изувеченном теле, окропленные кровью, невыносимые крики боли неслись из храма чистой воды.

— Я не могу этого слышать! — Дмитрий подошел к Лиане. — Что оно делает?

— Дорогу.

Превозмогая жуткое отвращение, они зашли на кусок плоти, который перекрыл собой колодец: бесформенное тело, кишащее беспорядочно застегнутыми ремешками и исторгающее из себя жалобные мольбы.

— Оно плачет, — Шихов с ужасом смотрел вниз. — Это невыносимо, что за чертов мир!

— У нас нет выбора, — Авелион вынул из кармана плаща фосфоресцирующий кристалл.

Между тем боль под ступнями погрузила их в темень колодца. Уходящее вниз чудовище увлекло за собой путников; с каждым движением светлый обруч над головой сжимался, темнота кропотливо влилась в солнечный свет, и только кристалл Авелиона позволял видеть во мраке. Выяснилось, что стены, уходящие вверх, увековечили бесконечное число гравюр с подробным описанием жизни Дьявоболикума; дабы не смотреть на отвратительные сценки, путники предпочли опускаться на дно в полной темноте.

В лагере было тихо. Факелы за ночь прогорели, а менять их никто не спешил — должно быть, это делала дневная смена дежурных. Лёха поставил котелок на огонь и решил пройтись к роднику, чтобы наполнить складные пластиковые вёдра. Вчерашний разговор с Гавром и туристами не шёл из головы. Сумрак всё ещё колебался: однозначно следовало поговорить с Жекой, вот только что ему сказать? Правду? Что если друг сразу начнёт пороть горячку? Лёха так и не понял, какое соотношение «сил» у противоборствующих групп в лагере, а зная Жеку — Лёха боялся, что блондин воспримет слова Гавра, как угрозу. С него станется.

Возможно, стоило обо всём рассказать Алёне? Быть может, вместе у них было бы больше шансов? Но что, если Гавр ошибся и Мия почует слежку? На что способна эта женщина?

— Чёрт, — процедил Лёха сквозь зубы.

Вскоре из-за гор показалось солнце и туман стал нехотя отступать, открывая вид на долину. Лёха заметил Жеку и Машу: туристы возвращались в лагерь.

— Есть разговор, — сообщил Лёха другу.

— Что с лицом? — ухмыльнулся Жека.

— Плохо спал, — отмахнулся Сумрак. — Идём.

Он взял вёдра и направился в лагерь.

— Я догоню, — крикнул Жека вслед. — Надо дождаться остальных. Виталик там устроил курс скалолазания, и ребята задержались.

— Вы что, ночью лазаете? — Лёха удивлённо обернулся.

— Утром. Ночью Веталь учит всех узлам и работе с верёвкой. Тебе бы тоже не помешало. Вон Маша уже вяжет булинь одной рукой.

Девушка смущённо улыбнулась.

— Вы собрались куда-то лезть? — нахмурился Лёха.

— Не знаю. Но думаю, что скоро эти знания нам пригодятся.

Лёха кивнул. Предстоял непростой разговор: вероятно Жека верил словам незнакомца и готовил свою группу к походу.

«Но куда? — Сумрак кинул беглый взгляд на долину. — Куда тут можно идти? У того края долины обрыв. Я же не слепой. Там точно обрыв. Река срывается водопадом. Да и шум этот. Водопад, не иначе. Или они хотят лезть на скалы?»

Лёха, задрав голову, присвистнул: метров двести, не меньше. Ни у кого в лагере не было такой подготовки. Да и Виталик вряд ли обладает соответствующим опытом. К тому же у туристов нет снаряжения для подобных авантюр. Если Жека решил лезть на скалы, то этот вариант Лёхе не нравился ещё больше. Слова Гавра в таком случае звучали убедительней.

— Вот же, блин, — выдохнул Лёха. — Час от часу не легче.

Алёна не спала. Она сидела возле закипающего котелка, грея руки у огня.

— Привет, — улыбнулась девушка.

— Привет, — Лёха попытался вернуть ей улыбку, но, видимо, вышло плохо.

— Что-то случилось? — спросила Алёна.

— Пока нет.

Лёха поставил вёдра, снял топор с пояса и направился к кучке поленьев.

— Лёша? — Алёна следила за ним.

— Что? — Сумрак разрубил первое полено.

— Что случилось?

Он разрубил ещё пару поленьев, сложил их кучкой у костра и сел напротив девушки.

— Я тебе позже всё расскажу, — сказал Лёха. — Сначала переговорю с Женей. Ты поможешь?

— Что я должна делать? — Алёна оживилась.

— Не пускай никого в палатку.

— Терехов, что происходит? — одногруппница с прищуром посмотрела на него.

— Пока ничего, — вновь повторил Сумрак. — И я надеюсь не произойдёт.

— Если ты снова нарываешься на какую-то авантюру, как вчера, то я…

— Алён, — Лёха взял её за руку, — верь мне.

За палаткой послышались голоса. Жека что-то рассказывал Виталику, а тот весело реготал.

— Постарайся, чтобы нам не мешали. — сказал Лёха направляясь к палатке.

Он призывно махнул другу рукой и скрылся за пологом. Жека вошёл следом.

— Дружище, я голоден, что лев и валюсь с ног, — блондин весело улыбался. — Может отложим до вечера?

А и правда? Если Мия придёт сегодня, то Жека будет спать. Лёха мог убедить остальных не будить блондина, пока Гавр со товарищами будет проворачивать свою затею. Но простит ли Жека потом ему это? Да что там Жека — простит ли Сумрак сам себя после такого?

— Короче, — Лёха решил всё рассказать. — Я вчера пересёкся с Гавром.

Жека разом помрачнел.

— И?

— Дело такое. Только ты сядь и обещай выслушать. Договорились?

Блондин играл желваками.

— Выкладывай, — бросил он.

— Нет, сначала пообещай мне, — Лёха настаивал на своём.

Жека тяжело вздохнул, отложил мачете и сел на пустые ящики.

— Ну? Что тебе напел этот супчик?

— Я думаю — ты догадываешься. — Лёха перевернул один из ящиков и сел напротив. — Сначала давай прикинем наши шансы.

— Вот стервец, — Жека ударил кулаком по дереву. — Он промыл тебя. Лёха, ты купился на уловки этого проходимца.

— Да-да, — кивнул Лёха. — Я рад, что ты такого мнения обо мне, но я за здравый смысл.

— Я тоже.

— Мне так не кажется.

— Да твою… — Жека злился. — Ты тут без году неделя и уже возомнил, что всё обо всех знаешь?

— Не кипятись, — Лёха пытался говорить спокойно. — Мне этот Гавр тоже не нравится, да и компашка его ещё та... кроме Мег.

— Мег? — блондин закатил глаза. — Тебя уже приняли в клуб?

— Клуб? Да, блин, какой клуб?! — Лёха вспылил: разговоры по душам с Жекой давались ему с трудом. — Я не виноват, что эти ребята решили поделиться информацией именно со мной.

— Какой, к черту, информацией, Лёха? Они тебя используют. Веришь, но я думал, как и ты, когда пришёл в лагерь. Саша вот точно так же пригласил меня к своим. Мы выпили, познакомились и мне тогда показалось, что у нас есть шанс выжить, такой-то компанией. Ребята они не из трусливых, тут уже спорить не буду.

— Но? — Лёха ухмыльнулся. — Обычно после подобных слов следует — но.

— Но они не те, кем хотят казаться.

— Да что не так с ними? Ну да, не образцы для подражания, но, блин, Жека, оглянись вокруг — мы все здесь уже по полной хлебнули.

— Я людей не убивал, — блондин произнёс это резко и тихо.

— Людей?

— Да, — кивнул друг. — Гавр проломил голову топором Максу, когда тот кинулся на Мег.

— В смысле, кинулся? Он…

— Нет, — Жека резко мотнул головой. — Он не был иным. Я не знаю, что у них там произошло, но Саша его убил. Ты понимаешь? Вот так просто взял и ударил топором.

Лёха задумался. Ему резко захотелось забрать Алёну и сбежать из этого дурдома.

— Молчишь? — Жека взъерошил волосы на голове. — Вот и я молчал. Все молчали. А потом Макса отнесли к реке и присыпали камнями. Мег сказала, что он двинулся крышей и все это проглотили. Но не я, потому как с Максом я общался часом ранее и он был абсолютно нормальный.

— Но может на то были причины? — Лёху терзали сомнения. — Я тоже видел Катю, и поначалу она была нормальной. Да и Таня тоже, а потом…

— Лёха, — снова перебил блондин. — Макс был в лагере — за барьером.

— Но откуда-то же берутся эти иные? Кто-то видел, как люди меняются?

— Лёха, приди в себя. Какие люди? Ты сам мне рассказывал про меня, который хотел накормить тебя человеченой. Это двойники, дружище, ты не понял ещё?

У Лёхи на этот счёт были сомнения. Сейчас бы он наверняка смог опознать лжедрузей в лагере у первой вырубки, тогда же он мало что понимал в происходящем, но даже в ту ночь он чувствовал нечто странное, что-то непонятное было в туристах. А Таня, которую друг счёл погибшей, выглядела как настоящая. Да и тот хромой парень тоже: его спутники — Андрей и Вика — не смогли за два дня опознать в нём иного. Конечно, Лёха понимал, что это всего лишь догадки, и доказательств у него не было, но что-то во всей этой истории не вязалось.

— Не все, — сказал он. — Я пока не могу этого объяснить, но уверен, что не все. Это место как-то меняет людей.

— Ты пытаешься оправдать поступок Гавра?

— Нет.

За пологом раздался звонкий девичий смех, кажется это был голос новенькой — Вики. Жека покосился на вход и перевёл вопросительный взгляд на Сумрака.

— Это Вика — новенькая, — сказал Лёха. — Я вчера пригласил их в палатку рядом с нами. Видишь, я помню о твоих словах и решил, что лишние люди нам не помешают.

— Тогда какого хрена ты вообще стал слушать Гавра? — Жека в недоумении развёл руками.

— Почему ты не сказал мне про ящики с печатями? — Лёха внимательно посмотрел на друга.

— Ящики… — Жека понурил голову. — Будь они не ладны. Ну не сказал, забыл. Да и на кой они сдались, если толку от них — ноль? Их накрыли и забыли.

— Ну-ну, — Лёха повёл бровью.

— Слушай, это разве важно? Я сказал тебе то, что реально важно, остальное мог и упустить.

— А кто решает, что важно, а что нет?

— Я тут дольше тебя. — Жека скрестил руки на груди.

— А Гавр дольше всех нас вместе взятых.

— Да ты… — Жека вскочил. — Ты принял его сторону? Ну и отлично! О чём говорить тогда?!

— Сядь, — Лёха кивком указал на ящики. — Если бы я принял, то за каким хреном заводил бы этот разговор?

— Не знаю, — буркнул блондин, но сел. — Совесть чтобы не мучила. Ты же у нас совестливый парень?

— Вот сейчас ты говоришь, как он.

— С волками жить — по-волчьи выть.

— Да уж.

Они помолчали. За пологом смеялись туристы, будто группа всё ещё была на маршруте, а в этой долине встала на днёвку. Лёха с тоской вспомнил тот волшебный вечер: звуки гитары и голову Алёны на его плече.

— Хорошо, — Лёха нарушил тишину. — Допустим, этот чудик, о котором ты рассказывал, говорил правду и он действительно откроет нам путь, чтобы это не значило. Но куда, Женя? Вы ночами обучаете людей работе на верёвках, узлам и прочим навыкам. Зачем? Эти скалы без снаряжения не преодолеть.

— Во-первых, никто на скалы лезть не собирается, — Жека слегка расслабился. — Во вторых, в горах подобный навык лишним не будет. А в третьих, просто чтобы не уснуть. Все эти узлы, жумары, восьмёрки хорошенько проветривают мозги.

Лёха кивнул. В чём-то он был согласен с другом.

— А куда, если не на скалы? Долина обрывается водопадом. Я уже который день наблюдаю за туманом и в редкие просветы, когда его сгоняет прочь, видел, что там лишь горизонт, а значит — пропасть. Да и шум. Ты разве не слышал его?

— Это шум от водопадов у озера, — парировал Жека.

— Нет, Женя. Ветер приносит звук именно с той стороны. Гул. В озеро стекают всего лишь ручейки, а там нечто огромное.

— Ну гул я слышал, — нахмурился Жека. — Да один чёрт, это мог быт ветер. Но даже если ты прав и там пропасть, то всё равно должен быть какой-то проход.

— Возможно, — согласился Лёха. — Но у нас нет снаряжения. У Виталика была одна верёвка, две обвязки и один комплект железа. Да и не альпинисты мы. Я, конечно, теорию знаю, но без практики — это чистой воды самоубийство. Остальные так и вовсе север от юга на компасе не отличат. Тут, считай, собрались матрасники, а не матёрые походники.

— Есть тут двое: Андрюха и Дима — они вроде секут не хуже тебя, — Жека задумался.

— Этого не достаточно.

— Во ты заладил.

Лёха потёр виски — голова снова болела. Видимо, он в тот раз крепко приложился о ствол дерева, убегая от лже-друзей.

— Мне не нравятся оба варианта, — Лёха взглянул на друга. — Меня пугает это место и всё, что с ним связанно. Но как бы там ни было, а Гавр из наших. Ты же предлагаешь довериться какому-то хмырю, который… да, блин, Жека! Все кто как-то связан с этим местом желали нам зла. Эта Мия, раз она проводит к лагерю иных — тоже чхать на нас хотела. Я не хочу выбирать между тобой и Гавром, но он предлагает бороться, ты же решил довериться этому месту.

— Бороться? — Жека вновь заиграл желваками. — Ты видел к чему приводит борьба? Не пора ли остановиться и попытаться понять это место? Как, почему и зачем мы тут оказались?

— Но для этого не обязательно слепо следовать указкам хрен пойми кого. Можно схватить того, кто имеет отношение к этому месту.

— Схватить? В смысле, схватить? — Жека нахмурился.

— Гавр разве тебе не говорил о своих планах? — Лёха удивлённо вскинул бровь.

— Да я не стал его даже слушать. После того случая наши дорожки разошлись.

— Ну вот и зря, — Лёха осознал, что тянет за верную ниточку.

— Что он тебе на уши навешал?

— Они хотят спрятаться и проверить реакцию Мии.

— Что? — Жека округлил глаза. — И ты повёлся на это? Лёха, да это же чистой воды авантюра.

— Пусть попробуют. Мы условились, что если у них ничего не выйдет, то тогда я разведаю долину. Почему-то никто из вас этого ещё не сделал.

— Потому что это ещё глупее. Лёха, там опасно. Ты не понял ещё этого?

— Туда ходил кто-то?

— Нет, но…

— Так о чём речь? — перебил Лёха. — Этот вариант мне кажется наиболее логичным. Ты предлагаешь ждать, Гавр атаковать, я же надеюсь только на свои силы.

Лёха взглянул на друга.

— Лёша, я знаю этот взгляд. Хорош геройствовать. Давай дождёмся этого чудика.

— Да, блин, почему ты ему веришь?!

— Да хотя бы потому, что он свободно проходит через барьер.

Сумрак задумался. Может Жека и прав, так как Мия за барьер ни заходила.

— Ладно, — сдался он. — Давай так: пусть Гавр попробует, а ты не мешай ему. Иначе всё может плохо кончиться. Не хватало нам тут ещё поножовщину устроить. Ваш срач с Гавром только на руку тем, кто это всё затеял.

— Я думаю, что никто ничего не затевал, — отмахнулся Жека. — Что если мы все умерли и оказались в чистилище? Моя бабка рассказывала...

— Ты опять за своё? — Лёха уставил в потолок.

— А вдруг этот чудик…

— Так всё! — Сумрак вскинул руку. — Оставь свои деревенские байки для кого-то другого. А лучше вообще ничего не говори — люди и так на взводе.

Лёха выдержал паузу, но друг кажется погрузился в собственные мысли.

— Жека, завязывай с этим.

— Ладно, — сдался блондин. — Я не буду мешать им. Но если что — это будет на твоей совести.

— Да что случиться-то? Если бы нас хотели убить, то не стали бы сопровождать в этот лагерь. Получат парни по зубам от Мии — ладно, сами напросились. А если их затея выгорит, то у нас могут быть ответы.

— Не нравится мне всё это.

За пологом раздались громкие окрики.

— Что вы тут сидите, где Женя? — услышал Лёха.

Блондин вскочил и бросился к выходу. Сумрак побежал следом. У палатки стояли двое. Один из них — скуластый шатен — завидев Жеку, воскликнул:

— Женя, скорее!

— Что случилось? — спросил друг.

— Мия. Она уже у лагеря.

— Кто проворонил огни? — Жека гневно взглянул на второго парня.

Тот лишь смущённо пожал плечами.

— Жека, стой, — Лёха дёрнул друга за локоть. — Ты помнишь о чём мы говорили?

— Да, — блондин дёрнул рукой. — Идём.

— Лёша, — Алёна подошла к Сумраку и, оттянув того в сторону, спросила: — Что происходит? О чём вы говорили?

— Извини, — Лёха аккуратно вывернулся. — Мне надо идти.

Он бросил взгляд вслед удаляющемуся другу и парням.

— Терехов, — Алёна стояла на своём.

Лёха пятился, не зная, что сказать. Он виновато улыбался, подбирая слова, но в голову ничего не шло. Получалось какое-то невнятное бормотание.

— Там Мия, она, они… мне нужно быть там, Алён, прости. Обещаю всё тебе рассказать, но сейчас нет времени.

Лёха вновь улыбнулся, развернулся и побежал следом за Жекой. Девушка проводила Сумрака гневным взглядом, уперев руки в бока. Закусив губу, она покосилась на опустевшие брёвна у костра.

— Чёрт! — выпалила она, срываясь на бег. — Подождите, я с вами!

У входа в лагерь стоял лишь Гавр со товарищами, вернее с половиной из них — крепыш Рик и Лай отсутствовали. Сумрак догадывался где они. Нагнав Жеку, он ухватил друга за плечо, останавливая.

— Стой! Все стойте тут! — крикнул Лёха.

— Женя? — скуластый вопросительно посмотрел на Жеку.

— Ладно, — кивнул друг. — Стоим тут — смотрим.

— Но…

— Стоим — смотрим, — повысив тон, повторил Жека.

Ребята враз помрачнели, но ослушаться не посмели. Лёха отметил, что друг обзавёлся определённым авторитетом среди туристов.

— Терехов, — Алёна, тяжело дыша, поравнялась с группой. — Прошу тебя, не лезь никуда больше.

— Я и не собирался, — Лёха пожал плечами.

— Смотрите, — сказал скуластый шатен.

Из тумана показалась Мия. Сегодня она была в белом.

— Эта гадина успела где-то переодеться, — прошипел Жека.

Блондинка, с кошачьей грацией приблизилась к чаше и замерла, не зажигая огня. Следом за ней семенили туристы. Пятеро. Они испуганно озирались и жались спинами друг к дружке. Три парня и две девушки. На первый взгляд выглядели они потрёпано, но вполне сносно, по крайней мере никто не хромал.

«Быть может, на сей раз обойдётся?» — подумал Лёха, послабляя петлю удерживающую топор.

— Почему она не зажигает огонь? — спросил Виталик.

Жека молча обернулся и посмотрел на Сумрака — во взгляде его читался укор.

«Почуяла?»

— Не вмешиваемся, — сказал Лёха вслух.

— С каких пор он тут командует? — возмутился скуластый.

— Утихни, — шикнул Жека.

Тем временем туристы подошли к барьеру. Один из них вытянул руку и, уперевшись в преграду, отступил.

— Ах ты ж тварь! — крикнул Гавр.

Его окрик послужил командой для засадной группы. Из-за чаши выскочил Лай и бросился на Мию. С противоположной стороны тропы бежал Рик с копьём наперевес. Блондинка даже глазом не повела. Лёхе показалось, что женщина улыбается.

Лай не добежал пару шагов: чёрная тень возникла словно из ниоткуда, сверкнули изумрудные глаза и тёмный силуэт растянулся в прыжке; одним махом тварь смела нападавшего, словно тот был пушинкой. Лай отлетел к чаше, обронив мачете. Мгновение — и тень уже была на груди противника, сомкнув пасть на его горле. Лёха наконец смог разглядеть призрака леса как следует: это была огромная пантера.

Рик резко остановился, не удержался на ногах и рухнул на спину. Копьё отлетело в сторону. Крепыш стал пятиться на пятой точке перебирая руками, но пантера не обращала на него внимания, продолжая рвать уже обмякшее тело Лая.

Мия так и не сдвинулась с места, хищно улыбаясь.

— Ты доволен? — Жека бросил на Сумрака гневный взгляд.

Выхватив мачете, блондин побежал к барьеру.

Лабиринт

Абрикосов и загадочный Игорёк повели пленника прямо на проходную. Короткая перепалка в машине закончилась тем, что Веня согласился снова помочь очкарику, правда при этом потребовал, чтобы бабушка шла своими ногами. И Игорёк вынужден был признать его правоту. Кадышев пообещал ждать в машине, а Вове предложили наручники.

Ну, конечно это были не настоящие наручники, а обыкновенные пластиковые стяжки, зато толстые и крепкие - попробуй разорви? Вова попробовал и у него ничего не вышло. Только замычал от обиды. Оставив Кадышева на парковке перед мясокомбинатом, они направились к проходной.

Стемнело. Они шли в полумраке при этом Вова шёл первым, а его похитители держались позади него.

— Молодец, Веник! — хвалил Абрикосова Игорёк за идею со стяжками. — И что же, я сам до такого не додумался?

— Да, ладно. А зачем вы всё время обзывание меня?

— Потому что ты крепкий парень! Никто тебя не сломает, вот поверь моему слову и зрению. Я, не смотри, что в очках, я будущее зрю! — несколько хвастаясь объяснил Игорёк не забывая подталкивать семенившую впереди поддельную бабушку.

— Да? И что же там в будущем? — недоверчиво спросил Веня.

Они к проходной и очкарик, прежде чем ответить, втолкнул бабушку в тамбур.

— В ближайшем, я убиваю охранника, — сообщил он.

Веня удивлённо заморгал и в тот же самый момент из каморки выскочил пожилой охранник.

— Э? Уважаемая? — крикнул он Вове Радио, который метался перед турникетом и пытался спастись. — Вы к кому? Ой, бля...

Вова мыча, в тайной надежде на спасение, повернулся к охраннику и тот остолбенел узрев у него во рту красный шарик.

Этим тут же воспользовался Игорёк. Он открыл дверь и подняв над головой руку, обрушил молоток вниз, целясь попасть в блестевшую при свете ламп лысину.

Веня, стоявший снаружи, услышал только странный чавкающий звук, а следом за ним и глухой шум падающего безвольного тела.

— За мной, — бросил ему через плечо очкарик.

Веня как-то отстранённо наблюдал за тем, как Игорёк шарит в куртке охранника в поисках пластиковой карты, а затем заглядывает в помещение КПП и берёт со стола фонарик на длинной ручке. Странно всё это выглядело. Умом он понимал, что сейчас на его глазах произошло самое настоящее хладнокровное убийство, но при этом, каким-то мистическим образом, убийца не был виновен. Всё его естество кричало о том, что скорее всего это несчастный случай. Охранник был стар. Поскользнулся, чихнул и стукнулся затылком о косяк - вот как всё было. Да! Так и было, а Игорёк просто попытался оказать ему первую помощь, а теперь убедившись, что охранник мёртв, он собирается оповестить об этом других охранников. Именно для этого ему и нужна карта. Пройдём на территорию предприятия, а там найдём кого-нибудь из охраны и всё им расскажем, а они уже вызовут скорую помощь и полицию.

Он перестал об этом думать только когда понял, что они забрели куда-то не туда. Впереди виднелись складские ворота, запиравшие большой ангар из красного кирпича.

— Знаешь, почему у неё тут логово? — доверительно спросил Игорёк кивая на ангар.

— У кого? — глупым голосом спросил Веня.

— У Изольды. Раньше, до революции, тут был театр под открытым небом. Ты скажешь, что театру не место на отшибе, вдали от центральных улиц и благородного лоска? И ты будешь неправ - это был частный театр принадлежавший графу де Монтескью. Молодая ведьмочка была просто очарована запахом свечей, портьерной пылью и кокаиновой пудрой. А граф, построил тут сначала балаган, для развлечения знати, а затем и сам очаровался простоватой картавой дурнушкой. Изольда - всегда была хуёвой актрисой, но ведьма она, что надо - этого не отнять. И не такая ведьма, коими себя воображают многие молодые бабы, а настоящая: способная и жестокая. Она успешно закопала всех своих конкуренток, в буквальном смысле и завоевала, сначала любовь графа, а затем и многих других. Так бы и быть тут театру, но в 1915 году, она поцапалась с Гришкой Распутиным...Какую-то баронессу они не поделили, не помню уже, но факт есть факт: Распутин ёбнул по ведьме "чертой осёдлости". И когда сменилась власть Изольда поняла, что отныне и навеки, она невыездная. Распутина-то убили и больше никому, то проклятие, и не снять. Так и стала она жить, сначала при революционном театре, потом при Микояновском мясокомбинате, а сейчас, вроде можно бы и выкупить, но она привыкла таскаться по городу словно побирушка, куда ей здесь театр. Она же - примадонна. С самой Пугачёвой фотографировалась, с самим Галкиным на корпоративе пела...Короче, не любит она, когда её связывают с местной колбасой.

— Черта осёдлости? А зачем мы здесь? Мы разве не охранников ищем? — с сомнением в голосе уточнил Веня.

— А? На тебя молоток подействовал? — удивился очкарик и тут же закивал. — Да, да. Ищем охранников, они сейчас из тех кустов вылезут.

— А чё они там делают? Обход?

— Сервелату помогают. Сервелат же, сам себя не продаст, вот и помогают, — путано объяснил Игорёк и попросив Веню придержать бабушку, побежал их встречать.

Охранников Абрикосов так и не увидел. Только услышал из кустов "Ай!" " Ой!", а потом оттуда вылез только Игорёк и извиняющимся голосом сообщил, что охранникам стало плохо. Они мол, как узнали, что их товарищ концы отдал, так и сами повалились, кто с инсультом, а кто и с обмороком.

— Жалко, — сочувственно вздохнул Веня. — Так может, скорую вызовем?

— Блядь! Опять на тебя молоток действует! — возмутился Игорёк и махнул рукой. — Тащи бабушку сюда.

— Зачем?

— Надо его кровью измазать.

*****

Шпала и Салтыков с самого начала знали, что она не спит и всё слышит. Знали, но никто из них не подавал виду. Доктору, так и вовсе показалось вполне естественным, после того как она пошевелилась понукаемая мочевым пузырём, предложить пациентке медицинскую утку в виде пластикового кувшинчика. Уля повертела в руках эту утку и смущённо попросилась в туалет. Доктор не возражал. Забрав кувшинчик, он выдал ей медицинский халат и проводил до нужной двери и только в туалете, девочка осознала, что она в одних трусиках.

Всё-таки изнасиловали, подумала Уля. Потом посмотрела на забинтованную до запястья левую руку, ну точно изнасиловали! Извращенцы сраные. Ещё и кровь поди на анализы взяли? Правильно соседка говорила: "Все мужики - козлы!"

— Руку не мочить! — предупредил из-за двери бдительный доктор.

— Вы подслушивать будете? — огрызнулась девочка. — Нравится слушать, как писают?

— Мадмуазель, вы мне, как сексуальный объект - неинтересны. Вот были бы у вас хотя бы вторичные половые признаки, тогда ещё возможно был бы резон, а так... Вы чай пить будете? Очень рекомендую. А ещё вас ждёт бульон для поддержания сил.

Сука, по больному ударил, грустно подумала Уля разглядывая себя в зеркале. Хотя, он прав - есть хочется.

Вернувшись из туалета она увидела, что для неё накрыли стол прямо там где она лежала.

— Я же там лежала, — с некоторой брезгливостью в голосе сказала девочка. От её взгляда не укрылись вёдра с окровавленными бинтами стоявшие в углу операционной.

— Ну и что, мы же скатертью накрыли, — ответил ей Салтыков появившийся в комнате вместе со стульями. Он расставил стулья и ей было предложено садиться первой. Девочка села старательно прикрывая колени краями халата и выяснилось что стол для неё высоковат. Шпала тут же нажал на педаль и несколько опустил конструкцию.

Уля увидела на столе два чайника и три чашки, а так же фарфоровую супницу с торчащей из неё поварёшкой.

— Конфеты или печенье? — спросил Салтыков.

— И того и другого, и можно без хлеба, — проворчала в ответ девочка и обвела взглядом комнату. — И ещё: требую вернуть мой рюкзак с принцем-лягушкой. Я знаю, вы его трогали.

Салтыков и Шпала переглянулись.

— Вернём конечно, — пообещал полицейский после чего стал рассказывать. — Но сначала, ты должна определиться с собой. Ты продолжишь преступную деятельность или встанешь на путь исправления? В первом случае, тебя ждёт тюрьма, но не местная. Тебя отправят в космос. Так поступают со всеми дичками. Отсек с видом на звёзды и бесконечный холод. Там много уже, таких как мы. Роскосмос старается.

— Бывают и побочки. Например - ракеты взрываются, — поддакнул Шпала. — Не хотелось бы, знаешь ли, чтобы мой очередной пациент закончил вот так.

— Есть и второй вариант, — строго глянув на доктора продолжал Салтыков. — Это сотрудничество с властью. Ты ведь уже догадалась, что ты не в районной больнице, а доктор принимал тебя на дому? В городе Н, много всякого и у нас тут, две власти. Одна человеческая, а вторая - наша. Примкнёшь к нам и у моего руководства не будет веских причин сажать тебя в тюрьму...Пока не будет.

Девочка посмотрела на Шпалу, затем перевела взгляд на полицейского.

— Кто вы такие вообще? — спросила она.

— Мы, те кого принято нынче считать сказочными персонажами, — ухмыльнувшись сообщил Салтыков. — Я, уже представился. Я полувеликан. А Шпала - потомок Кощея Бессмертного. Некромант, по-нашему.

*****

Вову Радио измазали кровью убитых охранников и развязав ему ноги заставили бегать по хорошо освещённой площадке между ангаром и дорожкой, которая вела к цеху холодного копчения. А чтобы Вова не сбежал Игорёк выдал своему подельнику электрошокер снятый с убитого.

— Вова будет работать как приманка, — объяснил он. — Мне нужно выманить мясные чучела, которые охраняют логово.

— Чучела? — не понимал Веня.

— Да всё просто: ведьмы не оставляют такие места без охраны. У Изольды, что под рукой? Мясо да кости? Из него и лепила. Их тут до хрена.

— А можно подробности?

— Подробности... — Игорёк озадаченно почесал молотком затылок. — Она делает собственные копии из кусков мяса. Делает, а потом рядит их в женскую одежду. Случись чего и вместо себя, она отдаёт такую копию. Ну скажем, накосячит бабушка, убъёт кого-нибудь, менты приходят, а она им, ой, а это не я была, а вот - чучелко. Вот они и забирают чучелко, потому как, поди докажи, что это она, а не чучелко. Это если в подробностях... А менты и ничего поделать не могут. Законы такие. Хотя, у нас в городе, менты особенные, они даже про это место, до сегодняшнего дня не знали... Короче - тупое быдло.

— А ты...

— Нет, ты! Я гоняю Вову от кустов, а ты от дороги. Только не забывай кричать: Алёна Иванова - проститутка, Кеша Семериков - наркоман и всё в таком духе...Они это очень любят, сплетни всякие, ну как бабушки у подъезда. Мясные чучела неуязвимы для обычного оружия, поэтому мне придётся бить их сзади, строго по шее. Короче - постарайся не сдохнуть. Партия в тебя верит.

Абрикосов пытался не верить. До последнего пытался убедить себя, что это бред сумасшедшего. Но после самокатов и товарища с работы, который, как выяснилось, сам точно такой же самокат, во что вообще можно верить? Да, Вова Радио, ни чем не лучше самокатных чудовищ, он же деньги берёт за то что обманывает и совращает своих клиентов. Да кто он после этого, если не самокат с щупальцами? Эм...Как это называется? Оказание услуг ненадлежащего качества? Вот только подойди ближе, Вова! Я тебя по яйцам электрошокером и пощупаю!

Тени сгущались. Игорёк затаился в кустах, Вова побежал было в сторону Вени, видимо надеясь, что тот простит его, но долг, как известно, платежом красен. Веня встретил его предупредительно нажимая на кнопку электрошокера и убоявшись боли Вова побежал назад в сторону ангара. Правда он быстро вернулся ибо в темноте увидел кое-что похуже электрического разряда.

Тени заколыхались и Абрикосов увидел старух. Они медленно ковыляли и смотрели только на Вову. Ну конечно же. Их привлекала кровь.

— Пить, пить, — бормотали старухи.

Абрикосов насчитал пятерых.

— Таня Булкина - проститутка? — неуверенно позвал он. Старухи остановились и посмотрели на него.

— Коля Никифоров - клей нюхает, — вспомнил Веня. — А знаете кто будет следующим президентом? Жириновский! Не думайте, что он умер, его спрятали в секретной пещере, а знаете кто?

— Ещё! Ещё! Я голосовала за него. И я за него голосовала. Владимир Вольфович, миленький, — забормотали старухи. Они повернулись и дружно пошли в его сторону.

— Мама, — только сейчас Веня понял, что пизданул лишнего.

*****

Томясь в ожидании Кадышев успел несколько раз покурить, два раза протереть все стёкла в автомобиле и один раз справить нужду за парковкой. Веня не возвращался.

— Пиздец, — разговаривал от скуки он сам с собой. — Нахрена ты, Веня согласился? Прыснул бы я ему в рожу и затёр бы ему всю память. Нахер нам эти проблемы с ведьмами?

Более всего он опасался, что его проклянут лабиринтом. Только у трёх ведьм в городе была такая способность - отправить человека в потусторонний мир на съедение демонам. Очень удобный способ избавиться от врага. Проклял и человек исчезает. Правда, ходили слухи, что в лабиринт отправляют только сильных, молодых и амбициозных, но вон - Конченый вернулся и ему не понравилось. Другой бы, землю целовал под ногами за то что живым вернулся, а этому всё трын-трава. И нет там никаких наград. Напиздели добрые люди. Это у него просто окончательно крышу сорвало. У него и до лабиринта, имелись проблемы с крышей, собственно тогда они и познакомились. У психотерапевта.

Только тогда Игорёк был редкостным мямлей, а сейчас, вон какой бойкий. Только свист за ушами, да ещё его чёртов молоток. Помнишь того психотерапевта? Мы пришли на очередное коллективное занятие, а ты сидишь рядом с трупом, плачешь и молоток в руках. Все улики на него указывали, но следствие посчитало иначе. Несчастный случай. Кадышев, тоже тогда подумал на несчастный случай, но его привычка вести дневник, помогла ему справиться с загадочной силой волшебного молодка. Ведь если записываешь всё что произошло за день, а потом читаешь на следующий день с трезвой головой, а ещё лучше, через неделю, вот тогда и становится ясно: кто настоящий убийца?

Жаль, что тогда он не сделал соскоб с этого молотка, может тогда бы всё было иначе? Но сейчас же, иначе? И парфюм у него с собой, в бардачке дожидается. А в флаконе кусочек волшебного молотка. Маленький кусочек от ручки. Стоит побрызгаться и тебя никто и ни в чём не подозревает. Вот бы синтезировать это чудо-средство, а так выходит, что у тебя братец, в бардачке, тупо настойка из молотка.

Настойка из молотка. Каша из топора. Великаны. Ебучие русские сказки. Никто не знает как это работает, но все верят и это работает. Прямо как с водой из камешка, который возле Христофоровой церкви. Местные верят, что если пить эту воду никогда не станешь волкодлаком. Боже, какой маразм! Ну зачем он сюда приехал? Надо уезжать. В Москву. В Москве вся сила. Заработки опять же. А оттуда и в Америку, на ПМЖ.

Только он размечтался о большом доме с бассейном на побережье Калифорнии, как его автомобиль вдруг ожил и сама собой загорелась приборная доска.

Кадышев, который уже успел разложить кресло и теперь лежал на нём подложив под голову руки, удивлённо посмотрел на ключ торчавший из замка зажигания, а потом перевёл взгляд на парковку.

В этот момент включились фары дальнего и ближнего света и он увидел что прямо на него идут две высокие сверкающие фигуры.

Первая мысль была - инопланетяне! Ведь они были такие серебристые с длинными ниже колен руками, а потом до него дошло и Егор Иванович потянулся к бардачку за спасительным средством.

Двое из ларца - одинаковы с лица.

С этими тварями шутки плохи.

Традиционная поддержка авторов с оригинальным материалом

@MamaLada - скоровские истории. У неё телеграмм. Заходите в телеграмм.

@AnchelChe - И тысячи слов не хватит чтобы описать тяжёлый труд больничного клоуна

@Mefodii - почасовые новости и не только.

@bobr22 - морские рассказы

@kotofeichkotofej - переводы комиксов без отсебятины и с сохранением авторского стиля

@PyirnPG - оружейная лига

@ZaTaS - Герой - сатирик. Рисует оригинальные комиксы.

@Balu829 - Все на борьбу с оголтелым Феминизмом!

@IrinaKosh - котики.

Теперь Фигура Регалия не являлась ни одной из трех грешниц, но в то же время слитые в единое целое души воплощали в себе новое сознание, фундаментом которого были извращенные желания трех существ, что, в свою очередь, способствовало формированию ума, придумывающего оригинальные издевательства.

— Значит, ты создал ее для грешника? Что же такого она сделала с ним, что не смогли бы сделать твои палачи? — совсем недавно войско закончило прокладывать путь через непроходимые лесные дебри, и теперь, когда шум шагающей армии стал значительно тише, Гильдин решил узнать у Кардинала о необычной провожатой.

— Она взяла и вывернула его наизнанку. Это трудно принять, такие вещи нужно видеть, но думаю, что Фигура продемонстрирует свои способности, когда мы ворвемся в город, — Кардинал слегка качнул головой, и его длинные волосы скрыли обезображенный лик.

— А ты сам? — Гильдин натянул поводья, чтобы замедлить лошадь.

— О чем ты? — удивился Кардинал.

— Ты сам помнишь, как появился здесь?

— Я… я всегда был помощником Владыки. Возможно, он создал меня так же, как я создал Регалию, — Изуродованное Лицо ехидно ухмыльнулся. — Я понимаю, о чем ты. Ты не исключаешь варианта, что можешь оказаться на моем месте — искалеченным и подвергнутым забвению. Но не думай так, если Кракатау пообещал сделать тебя богом, то он выполнит свое обещание, что касается меня, то знай: я доволен собой, я рад служить властелину ада и совершенно не желаю знать ничего о своем происхождении.

— Но… — Гильдин немного смутился. — Но как же твое лицо, оно же…

— Гнойный кусок мяса, ты хотел сказать?

— Ну…

— Меня не пугает мое лицо, сколько себя помню, я всегда был таким. Те, с кем ты живешь в своем мире, в душе выглядят гораздо хуже меня, хотя внешне считаются красивыми. Но кто из нас хуже? Я — мясник и палач, не скрывающий своего гнилого нутра, или твои соплеменники, погрязшие в полном дерьме, но пытающиеся замаскироваться под обольстительными внешностями, элегантными манерами и нарядами? Я — это правда, одна из реалий вашей жизни, часть духа твоего народа, только во плоти. Конечно, это не значит, что я выходец из твоей расы, но порядок твоего мира и я схожи, как слова, произнесенные вслух, и они же, записанные на бумаге. Ты слышал когда-нибудь о тех, кто живет рядом с людьми? Сомневаюсь. Их называют Дети Человечества. Их гогот сродни гортанному всхлипыванию, так могут смеяться лишь мертвые. Их радость — вожделение и плотоугодие. Эти исчадия окутаны в белые саваны, а на ноги их надернуты льняные сандалии. Не единожды Владыка дозволял мне увидеть Их, я наблюдал, как где-то озверевшие от голода мальцы вспороли брюхо беременной собаке и жарили на вертеле нерожденных щенков, а тем временем в утробе зверя возник один из Них. Я видел расстрел солдат в одной из ваших войн, и трупы были сброшены в яму, и на дне котлована взращивался еще один выродок. Тогда я сообразил: в тех местах, где набирается неимоверное количество мерзости, где-то в глубине этого ужаса иногда рождаются странные твари, они есть порождение людского насилия и злобы, они достопочтенные Дети Человечества — милостивые отцы скорби и траура, благодарные братья и сестры жестокости. Люди сами рождают их путем агрессии и ненависти. Благодаря многим «уважаемым господам» гнилая сила с творческим рвением взращивает и вскармливает отпрысков людского ублюдства в подвалах обитаемых домов, в самых темных и холодных уголках. Сырость убаюкивает их на закате и восхваляет их как достойных сынов и дочерей рода людского. Находясь только на начальной стадии развития, маленькие воспитанники сырых стен любят проникать по ночам в спальни и сосать грудное молочко у спящих женщин. Особенно Детям нравится вкушать свое питание в домах терпимости — у здешнего молока особенный, терпкий оттенок. Они быстро подрастают и набираются опыта, они включают в свой рацион дурманящие порошки. Мне пришлось наблюдать, как в одном из жилищ подлости и предательства тебе подобных возродили мрачный свет, в лучах которого купался и смывал с себя скверну общий ребенок. Голод познания жестокости подстегивал его пытливый ум и стимулировал принципы. А запах порока! Этот ни с чем не сравнимый запах, что исходил от человечьих постелей, одежды, кишечника, это зловоние нельзя было перебить никакими водами и духами, он был настолько гадок, что даже если бы эти люди и хотели смыть его с себя, то скорее захлебнулись бы от меры требуемой воды. Кормясь в подвальной утробе, Дитя, как хороший дегустатор, всегда отделяло зерна от плевел: если ему представлялось, что какой-либо поступок, порожденный одним из его родителей, недостаточно пригож для употребления в благую пищу, то поступок сей можно было использовать и в других целях, например питать им кожу или увлажнять глаза. И вот однажды Дитя вышло из темного угла и благодарно отплатило семье за появление на свет. В ту ночь оно посетило каждую комнату, и ни один человек не остался без внимания и сыновней опеки. Адскими манипуляциями оно сращивало людей между собой, и они становились как картинки на игральных картах, эти организмы не могли существовать долго — испражнения изливались во внутренние органы, отчего их убивали собственные фекалии. Кого-то ребенок впаивал в стены. Когда умер последний родитель, их чадо быстро иссохло и превратилось в испорченную мумию. Дитя понимало, что без достаточной подпитки оно не сможет долго продержаться, но ведь оно должно было как-то излить свою бесконечную благодарность и благодушие. И вот что интересно — даже несмотря на то, что оно было их незаконнорожденным сыном, оно все равно любило их. С его точки зрения, только страданиями можно отплатить им, ведь они породили его, причиняя боль окружающим, а значит, оно сделало все правильно. Оно отплатило им ценой своей жизни, но это не страшно. Ведь на его место придут другие. Последняя мысль живого паскудства была обращена к своим еще неродившимся собратьям, оно умоляло и призывало их, чтобы они стали такими же благородными, как и оно: «Уважайте тех, кто способствовал вашему появлению и вскармливанию, они дали вам жизнь путем своей жизни. Главный ваш долг — это выразить им почтение и наградить ровно настолько, насколько они этого достойны!» Несмотря на то что подвальный выродок умер, его великие слова дошли до всех представителей его священного рода, до тех, кто существовал, и до тех, кто вскоре должен был появиться, ведь каждое мгновение где-то на Земле рождается новое Дитя Человечества.

— И долго ли ты сможешь жить так… как живешь сейчас?

— Я не знаю. Но что, по-твоему, мешает мне жить? Совесть? Это нелепо, я никогда не испытывал угрызений совести. Изувеченное лицо? Оглянись вокруг — здесь все искалечены.

— Ты рассуждаешь как Владыка ада; если ваше мышление схоже, может объяснишь, почему он выбрал меня для уничтожения города?

— Оставь! — Кардинал рассмеялся. — К чему эти глупые вопросы? Пока что ты орудие в его руке, каратель, а палачу незачем спрашивать, для чего или зачем. Он просто делает свое дело.

— Божественное дело.

— Вот именно. Когда ты станешь богом, никто не сможет тебя в чем-либо упрекнуть. Упреки и решения останутся за тобой.

ГЛАВА IV

Чтобы в короткий срок прибыть в город Жизни, Лиана избрала путь через небольшой горный хребет. Этот переход экономил для нее полдня. Когда солнце было в зените, а каштановые деревья раскрыли секрет горной тропы, что вела непосредственно к городу, девушка обратила внимание на небольшой мраморный домик, еле заметный среди густой растительности. Хижина — точно увеличенная в несколько раз беседка-портик с округлыми стенами и сферическим сводом. И хотя сам домик оказался запутан во вьющихся лианах винограда, небольшой двор перед входом был усердно расчищен от зарослей, разместив на себе нескольких птиц киви, восседающих на шестах полуразрушенного забора, и медный котел с горящими углями, из которого торчал железный прут.

Она могла бы пройти мимо, тем более что ее дело не требовало отлагательств. Но запах миндаля, который источала хижина, упрямо предлагал заглянуть во двор и осмотреть дом хотя бы вскользь.

Недолго думая, Лиана отворила еле держащуюся на петлях калитку и зашла на высохшую, израненную трещинами почву. Терпкий жар, идущий от раскаленных углей, и небесное дыхание солнца, сливаясь друг с другом непостижимым образом, рисовали тот самый аромат миндаля, по которому эту хижину могли найти страждущие, искавшие здесь спасения. Лиана знала об этом месте, ей нечего было делать здесь, вотчина Штейгера должна оставаться за грешниками, что жаждут принять страшные условия «избавителя от мук».

— Интересно, что могло привести такое благолепное дитя в мое скромное жилище? — его голос доносился из приоткрытой двери дома и звучал настолько зловеще, что кровь застучала в висках девушки.

— Случайность, — произнесла она. Господи! Ведь это Штейгер — единственный в аду, кого не решается трогать сам Кракатау.

— Возможно, — задумчиво ответил голос, и его хозяин, стоящий в темноте, распахнул дверь.

Он вышел на свет, и Лиана увидела перед собой человека, одетого в длинную монашескую рясу, лицо его скрывал капюшон, а в правой руке как символ веры он держал старую молитвенную книгу. Хотя он и выглядел словно священник, но мысли его и поступки могли повергнуть в шок любое существо, проповедующее ту или иную религию.

— Ты не похожа на очередного страждущего. Но я верю, что ничего не происходит просто так. Куда ты спешишь, юное создание?

— Разве это имеет значение, особенно для того, кто тысячи лет калечит обреченных и утверждает, что это путь к спасению?! — еще день назад она вряд ли бы позволила себе такой тон, но с недавних пор страх исчез. Лиана отреклась от Кракатау, победила Охотника и собиралась помочь городу Жизни, это был бунт против уложившегося порядка адских вещей, а значит терять ей больше нечего. Если мир постоянно отрывает кусок от твоей души, то почему бы не попробовать ответить ему тем же?

Штейгер откинул капюшон назад, и его глаза, налитые кровью, вызвали боль в ее сердце.

— Да, ты права, — умиротворяющие интонации в голосе монаха слегка расслабили напряженную атмосферу беседы. — До того как попасть в ад, я совершил настолько страшный грех, что, вероятнее всего, я не смогу искупить его никакими муками или праведными делами. Но ты не можешь судить меня за мои методы. Если бы грешников не спасало то, что я лишаю их зрения, то они бы вряд ли приходили ко мне и вряд ли бы умоляли прикоснуться раскаленным железом к их глазам. Тысячи лет я размышляю о том, что на самом деле есть добро, а что зло; где таится истина, а где невежество. Но в итоге я постоянно прихожу к одним и тем же неутешительным выводам.

— Интересно.

— Я так и не могу осознать: зачем вообще мы все существуем, какая цель прихода живых и мертвых в ад, или в рай, или еще куда-то? Жизнь бессмысленна, но только… — монах приложил палец к губам, — не говори об этом никому и никогда.

— Ты чокнутый. Можешь убить меня за эти слова, но я никогда не поверю в бессмысленность своей жизни.

— Ты все делаешь правильно, юная дева. Но только через свои помыслы я смогу прийти к финалу. Да, возможно, те идеи и способы, которых я придерживаюсь, крамольны, но они открывают мои глаза, и я вижу путь к прощению. Все эти тысячелетия я хотел искупить свою вину, и теперь мне кажется, что я знаю, как это сделать. То, что мы встретились с тобой, это неслучайно, я вижу в тебе знак, сигнал к началу.

— Началу чего?

— Когда это случится, тебе будет уже все равно.

— О чем ты?

Штейгер не ответил на ее вопрос, он молча развернулся и прошел в дом. У каждого был свой путь, и каждый сам решал, как пройти его.

ГЛАВА V

Монах знал, куда спешила девушка, так же как знал и ее имя и судьбу. Но он не будет помогать ей отстаивать город; даже если бы Штейгер и хотел это сделать, никто не принял бы его помощь — в течение долгого времени он оправдывал репутацию сумасшедшего отшельника, основателя извращенной религии, полубога, уродующего и без того искалеченные тела жертв ада. Пусть так, но все это было для того, чтобы увидеть невидимое, прикоснуться к запредельной тайне, разрушить стену, за которой скрывалось вожделенное знание, которое поможет ему избавиться от чувства вины, искупить чудовищное преступление, приведшее его в ад. Ведь это так невыносимо — просыпаться каждый день и проклинать самого себя.

Отшельник прошел в дом и присел у окна. Только Кракатау и белые боги знали его историю. Память о прошлом в который раз нахлынула на монаха: раскаты грома, последний камень, водруженный на вершину дворца. Несколько тысячелетий назад Штейгер принадлежал царству живых, будучи гениальным архитектором, он подарил миру уникальные по красоте храмы и дворцы, величественные замки и грандиозные парки. Жители небольшой планеты, на которой он жил, признали строительный талант Штейгера воплощением искусства созидания, в те годы он являлся творцом и настоящим примером для подражания: милосерден, справедлив, гениален. В итоге все положительные качества Штейгера помогли прийти ему к безграничной власти и он был избран своей нацией повелителем планеты.

Первые годы его правления прошли в улаживании военных конфликтов, развитии промышленности и искусства, упрощении законов. Тем не менее власть смогла найти потаенные пути и взломать прочные двери, что вели к сердцу и помыслам архитектора. Власть побеждала раньше, победила она и сейчас. Понимание своего могущества, доступ ко всем богатствам мира, амбиции, которые увеличивались с каждым днем, — все это срослось в одно чудовище, которое пожрало душу зодчего. Обезумевший повелитель путем интриг, хитрых комбинаций и решительных действий в невероятно короткий срок сумел развить промышленность и заставить собственную нацию выкачивать природные ресурсы из недр земли и вод океанов. Его помешательство потребовало от своего хозяина величественный дворец, божественный храм размером с город, сооружение должно было прославить имя Штейгера в веках, вписать его в вечность не только как великого архитектора, а как правителя, сумевшего возвести непревзойденное, создать такой гротеск, который не смогли бы повторить будущие поколения.

Понимая, что такое строительство вызовет недовольство его подданных, великий зодчий развил институт тайных служб, хранителей порядка и карательных органов. Половина населения планеты превратилась в тюремщиков, а вторая половина фактически стала рабами. Каждое прошение о возврате права на нормальную жизнь игнорировалось, любое восстание вскорости подавлялось, никто не смел критиковать правителя, это каралось смертной казнью. Таким образом Штейгер искоренил любую оппозицию.

К тому моменту, когда строительство было закончено и на вершину колоссального храма требовалось поставить последний гранитный блок, население мира Штейгера прекратило свое существование. Глобальная добыча ресурсов земли привела к страшным землетрясениям; недостаточное развитие медицины сделало ее беспомощной против новых болезней, что взращивались в рабочих бараках; бесконечные бунты ежедневно уносили тысячи жизней с обеих сторон.

И храм был построен, он вознесся над пучиной хаоса и террора, дворец размером с мегаполис вырос на костях. Омытый кровью, напитанный искалеченными судьбами, Великий памятник Штейгеру навечно провозгласил себя единственным правителем планеты. Ради него десятилетиями погибали люди и в итоге пришли к полному вымиранию. Последней каплей в переполненном сосуде вырождения стал мор — мировая волна очередной болезни смыла с планеты последних несчастных, кроме одного. Этот безумец был единственным из живых — Штейгер. Но он не собирался сдаваться, он должен был доделать все до конца. Храм тоже требовал то, что по праву принадлежало ему, — последний гранитный блок.

В ту ночь разыгралась страшная гроза, и небо, разорванное молниями, выпустило из своих ран прохладный ливень. Последний блок был не особенно тяжелым и утопал в мокрой земле. Великий архитектор схватился за него и вырвал из объятий грязи. Ломая ногти на пальцах, он очистил прочный оковалок своей жизни и омыл его под дождем от присохших кусков земли. Сейчас этот камень был ему дороже всего на свете, в ужасах глупого строительства он потерял своих родителей и детей, но они были абсолютно ничем перед отполированной горной породой, что он прижимал к груди. Слезы текли из его глаз такими же обильными ручьями, как и слезы неба, может быть он и был безрассуден, но в одно неуловимое мгновение где-то в глубине души воскресло что-то старое, некогда жившее в нем, наверное, это был тот Штейгер, который умел создавать, а не правитель, похоронивший свой народ. Но для покаяния не было времени, зов храма возрастал с каждой вспышкой молнии, ведь создатель дворца мог упасть замертво в любую минуту, так и не завершив своего шедевра.

— Поторопись, отец, — шептал храм. — Мы не можем остановиться на полпути, а иначе все было зря.

Превозмогая дикую усталость, Штейгер взошел на позолоченную винтовую лестницу, что обвивала высокий обелиск. Там, на вершине, от обелиска шел золотой мост к одной из главных колонн дворца, где стоял пьедестал без одного гранитного блока. Ночь, гром, молнии, ветер и холод упорно останавливали правителя, сама природа была против завершения строительства. Несколько раз он падал от усталости и ломал ребра о бронзовые ступени.

— Если ты не успеешь, то все кончено, ты так и не оставишь памяти о себе.

Проклятый гранитный блок тяжелел с каждым шагом и тянул вниз, но финал был неминуем. Когда Штейгер добрался до золотого моста, жизнь в нем уже иссякла. Оставался лишь легкий отблеск сознания и колоссальная жажда добиться своего, которой было движимо мертвое тело. Наконец он дополз до пьедестала и водрузил сломанными руками драгоценный блок. Храм остался доволен, ведь впереди у него были бесчисленные столетия правления. Великий символ, каменный идол власти сменил кровь, плоть и глупость живых: король умер, да здравствует король!

Последняя искра жизни покинула Штейгера в тот же миг, когда гранит занял свое священное место. Его мечта сбылась, он оставил вечную память о себе небу, звездам, земле, потерянным надеждам и разбитым жизням. Планета осталась необитаемой, а душа великого зодчего отправилась в ад. Боги Белой вселенной посчитали одержимость Штейгера великой и предложили ему стать Владыкой преисподней, но чудовищное чувство вины и желание искупить свое преступление заставило принять строителя другое решение. Он попросил разрешения стать затворником, и боги, несмотря на свою суровость, уступили ему. Теперь, после тысячелетних выискиваний правды внутри себя, Штейгер нашел способ искупления, и не только для собственной души.

ГЛАВА VI

Тронный зал оказался бесподобен: потолки с головокружительной высоты демонстрировали гостям многотонные люстры, облицованные огненным золотом и рыцарскими щитами; пол был полностью прозрачен, позволяя наблюдать за циклопической косаткой, плавающей прямо под ногами в фосфоресцирующих водах; внутреннее убранство палаты восхищало своей искусительностью и роскошью, даже свет дня, пронзающий разноцветные витражи, выглядел как запредельное сияние, явленное миру из недр драгоценных камней.

Лиана шла между рядов бесчисленных скамей, накрытых львиными шкурами, дорога через весь зал к трону Стелло показалась ей невероятно долгой; многочисленные подданные освободителя душ смотрели на девушку как на личного врага, весь город знал Лиану — служительницу Кракатау, исполняющую его мелкие поручения.

— Что нужно тебе здесь? — пальцы Стелло с силой сжали подлокотники трона.

— Приветствую тебя…

— Я спрашиваю, что нужно тебе здесь?! — его испещренное шрамами лицо исказила маска ярости.

— Кракатау, он намерен напасть на вас, он хочет разрушить город!

— И, что с того? Ты, слуга моего врага, думала, что придешь сюда, предашь своего прежнего господина, и что дальше? Я должен отблагодарить тебя? Должен предложить тебе остаться в городе? Чего ты хочешь, Лиана? Мы не потерпим присутствия здесь прислужников короля ада. К тому же ты предала его, где доказательство, что ты не поступишь так же с нами?

— Да, ты прав, но знай: я хотела помочь вам, предупредить об опасности. Мне не нужно твоего расположения или жизни в этом городе.

Дальнейший разговор с повелителем города был бесполезен. Лиана собиралась покинуть зал, что отверг ее, но чьи-то нежные руки обхватили ее талию, а влажный язык прикоснулся к шее, заставляя трепетать и сочиться желанием каждый рецептор. В недоумении она отступила перед любовным натиском и увидела перед собой юную девушку с обольстительным лицом и чувством приятного голода, застывшего во взоре.

— О господи! — Стелло обратился к незнакомке. — Прошу тебя, Каролина, что ты делаешь?

— Я хочу ее, — голос девы Облаков будил огонь тела с таким же успехом, как и ее прикосновения.

— Не обращай внимания, — Стелло виновато взглянул на Лиану. — Ей постоянно необходимо быть с кем-то, больше половины города прошли через ее объятья.

— Значит, даже город Жизни — это прибежище…

— Подумай как следует, прежде чем с твоего воспаленного желанием языка слетит фраза, стоящая тебе жизни, — Каролина выхватила небольшой хлыст из-за пояса одного из стражников и замахнулась на девушку.

Лиана сделала шаг вперед навстречу королеве города и перехватила ее руку так, что их губы оказались на опасном расстоянии друг от друга.

— Советую тебе поучиться манерам, дева Облаков, — Лиана укусила ее за нижнюю губу.

Каролина отпрянула назад, глотая собственную кровь. Ощущение терпкого вкуса, текущего по языку, возбуждало с каждым мгновением все больше и больше, теперь она как никогда хотела испробовать жаркое дыхание нахальной девушки на своей искушенной коже.

— Надеюсь, мы еще встретимся, милая, — прошептала дева, прикасаясь пальцами к своим пылающим губам.

Лиана покинула дворец Стелло. Кто знает, если бы она узнала раньше о том, что происходит в закрытом городе, направилась бы она сюда, чтобы предупредить их о наступлении Гильдина? Был ли город Жизни вторым Содомом или нет — теперь уже не имело значения; необходимо бороться, если этого потребовали обстоятельства, нужно найти другой способ противостоять Кракатау.

ГЛАВА VII

От него исходило нечто такое, что испытывает человек, когда просыпается посреди ночи от кошмарного сна, будто стена между страхом, блуждающим в сонном бреду, и нормальной реальностью приобрела плоть и теперь восстала из безымянного мира, чтобы пригласить в свой дом незадачливого путешественника. На этот раз Кракатау погасил в себе бьющие из сердца волны ужаса, он хотел выслушать Шихова: человек, решившийся войти в эти покои, имеет право изложить свою просьбу. Хотя Владыка все же позволил себе небольшой акт устрашения, оставляющий нервы смертного в натянутом состоянии. Описывая бесконечные круги, вокруг трона повелителя блуждал трехметровый великан, половину его безволосой головы занимало скользкое существо, чьи тонкие осьминожьи щупальца разорвали плоть вокруг одного глаза, не позволяя ему моргать. Великан не сводил взгляда с гостей. Иногда он что-то болезненно нашептывал, иногда слезы мутным ручейком вытекали из обезображенного ока. Несколько ястребов, наполовину вмурованных в восточную стену, напрасным трепыханием крыльев производили жуткий звук, томно давящий на психику.

Первым заговорил Авелион:

— Владыка, я привел вам человека, готового просить за проклятые души, что живут во мне. Он готов просить за них, чтобы они обрели покой и были отпущены на свободу.

— Да, я обладаю такой властью, я могу подарить им освобождение, — Кракатау повернул голову к Шихову. — Я не буду долго мучить тебя расспросами, только скажи: ты и впрямь готов вступиться за некогда твоих соплеменников и некогда жрецов древней нации? Помимо этого, в твоем мире остается неприкаянный дух смотрителя маяка; спасая души внутри Авелиона, ты спасаешь и его.

Будь прокляты все сомнения, рассудительность, предостережения, назад пути нет. Однажды он уже согласился.

Победа не терпит нерешительности.

— Да! — так просто. Что было до этого слова? Общепринятое забвение, а что после слова? Смерть? Жизнь? Подвиг? Возможно, это лучше, чем прозябание. Встречи с Образом и детьми инцеста изменили его видение мира, хотя бы раз в жизни, но человек должен за что-то вступить в битву, и если не с реальным врагом, то с самим собой — порой это необходимо. Война Дмитрия с собственным внутренним миром уже началась.

— Что ж, тогда ты должен отправиться в город Жизни, зайти в цитадель, которая стоит на пути к озеру мертвых, и попросить у хранителя, живущего там, кинжал Альянса демонов. Что дальше делать с кинжалом, ты должен выяснить сам. И больше не спрашивай ни о чем, я узнаю, когда миссия будет выполнена. Если сделаешь это — души получат свободу, если нет… — Владыка улыбнулся. — Добро пожаловать в море Рёбер!

— Я не отступлю! — от услышанных слов в глазах Дмитрия потемнело, но он ничем не выдал своего страха; из всех чувств страх был необходим меньше всего.

Беседа с Кракатау прошла относительно просто, в действительности Шихов ожидал долгих тягостных разговоров.

ГЛАВА VIII

Войско Гильдина расположилось за высоким холмом, по другую сторону которого стоял вожделенный город. Теперь друг от друга их отделяло расстояние не больше километра. Стоя на вершине холма, он наблюдал за оборонительными стенами и размышлял о способе их разрушения.

— Завтра утром, подполковник, — Кардинал Изуродованное Лицо бесшумно остановился рядом с ним. Стоя спиной к городу, он обратил свой лик к солнцу. — Завтра мы войдем туда, и твой народ получит нового бога.

— Нового? — Виктор заглянул в изуродованное лицо. — Кто же тогда старый бог?

— Ну как же: любовь, зависть, мечты… богов в твоем мире предостаточно, но с приходом твоей власти некоторые из них канут в небытие.

Теплый ветер поднял призрачные клубы песка, отчего дорожная пыль прилипла к окровавленному лицу Кардинала. Заметив неприятный осадок, Гильдин отвернулся.

— Прошу тебя, подполковник, тебе бы пора привыкнуть к открытому мясу! — воскликнул Изуродованное Лицо и схватил Виктора за руку. — Пойдем!

— Куда?

— Посмотрим, чем занимается наша армия, ты же должен быть вместе с не чуждым тебе войском!

— Я и так все время был с ними, сколько можно пялиться на этот зверосовхоз?

— Пойдем, — не унимался Кардинал. — Здесь есть выступ, откуда отлично просматривается лагерь.

С этого выступа открывался широкий обзор. Гильдина поразило зрелище, как двухтысячное войско перемешалось в массовой оргии: уродливые тела соединились друг с другом, у многих была вскрыта кожа, их мышцы с костями были выставлены напоказ, как дорогой товар в богемной витрине. Все воины срослись так, что их кровеносная система стала одной на всю армию, грязная жидкость текла по жилам и сосудам, высвобождаясь в некоторых местах направленными фонтанами: ручьи крови омывали существо, которое стояло посреди груды красных костей и хриплых всхлипываний, — Фигуру Регалию. Она вознесла руки к небу, словно ждала божественных даров, ее разноцветные ленты готовы были сорваться с тела под порывами ветра.

— Боже, что они делают? — Гильдин отвернулся от своей армии.

— Не то, что ты подумал, — Изуродованное Лицо сорвал несколько ягод с куста жимолости и раздавил их между пальцами. — Ведь ты размышлял о том, как разрушить оборонительные стены города?

— И что с того?

— К утру это месиво, — Кардинал кинул вниз остатки ягод, — станет землеройной гусеницей с Фигурой во чреве, она пробурит вход под стенами.

— Никогда не думал, что стану палачом.

— Тебе понравится, поверь мне!

С наступлением темноты Гильдин прилег неподалеку от лагеря, одиночество и покой помогали ему собраться с мыслями. Ночи стояли жаркие, именно в эти драгоценные часы перед неминуемым рассветом земля дышала утробной теплотой; умиротворение, погребенное в воздухе, помогло Виктору успокоить нервы и утонуть во сне. Та стремительность, с которой развивались события после низвержения в ад, затрудняла поиск ответов. Но теперь он не думал об этом, в эту ночь Гильдин запечатал свои переживания за порогом каменного сердца; для мук совести время пока не пришло, для отступления назад мешала пропасть за спиной, вырытая им самим и божественной амбицией. Ведь, в конце концов, многие правители начинали свой путь по кровавым ступеням, а если это позволено человеку, то значит, это дозволено и будущему богу, которого нашло собственное отражение с Изуродованным Лицом…

Глава вторая - Гончая

Глава третья - Гончая

Глава четвертая - Гончая

Глава пятая - Гончая

Ветер усилился. Порывы гнули тоненькие деревца возле дома. Тяжелые тучи, повисшие в ночном небе, говорили о том, что вот-вот начнется ливень. Нона и Матвей тащили обнаженное и искалеченное тело Вари в машину. Нона за руки, Матвей за ноги. Из-за сильного ветра, вьющиеся волосы Ноны застилали ей глаза. Она тяжело дышала и пыталась дергаными движениями головы смахнуть кудри.

- Быстрее тащи! - раздраженного закричала Нона на парня.

- Заткнись! Из-за тебя получается так медленно!  - кричал в ответ Матвей.

- Вдруг нас увидят?

- А ты об этом не думала, когда отказалась от ковра?

- Да она и так огромная, какой ковер?! - Нона потянулась за ключами в карман и выронила их на землю, - вот же блядь!

- Ты чего там застряла? - Матвей облокотился плечом на автомобиль, при этом продолжая держать ноги умершей девушки.

- Да по хрен, - Нона отпустила руки девушки, и верхняя часть тела упала на землю. Нона схватила ключи и разблокировала двери.

Хозяйка мазды открыла багажник, вернулась к трупу и издавая кряхтение взяла Варю подмышки снова.

- Заталкивай её уже! - подгоняла Нона Матвея.

- Ты заткнёшься? Всех уже вокруг разбудила, из-за тебя мы погорим, - сквозь зубы процедил парень.

- Чего ты там мямлишь?!

Матвей запихнул ноги и бедра в багажник, а Нона подбросила верхнюю часть тела девушки, и Варя оказалась свернута в калачик. Нона накрыла тело пледом, который возила на случай поездки загород.

- Ну и что теперь? - спросил Матвей, закуривая сигарету.

- Что? В машину садись, только без сигареты, - Нона села за руль.

- Овца, трупак в багажнике - это нормас, а курить - не, нельзя, - сказал вслух Матвей и хихикнул. В быстром темпе он выкурил сигарету и уселся рядом с Ноной.

- Может её на кладбище? В чужую могилу? Подселение так сказать, - предложила Нона.

- Ага, а копать мы сколько будем? До утра? Как раз, чтобы нас увидели. Нет. Это долго и спалимся.

- А если разрытую могилу найти?

- Нет, это не вариант. Только время потратим.

- А в воду?

-Нон, ты фильмы смотрела? Труп всегда всплывает. Её нужно без следов ликвидировать.

-Ликвидировать? Ты слова-то откуда такие знаешь? - девушка расхохоталась.

- Не беси, - огрызнулся парень.

- Без следов... Кислота? А где мы её возьмем?

- Нигде, другое думай.

- А давай её сожжем? - глаза девушки заблестели?

- Чего? Ты представляешь как трудно сжечь человека?

-Да, если зажигалкой его поджигать, а если в крематории?

- И как же мы туда проберемся, да еще и с трупом? - спросил язвительно Матвей.

- Просто. У моей мамы есть ветклиника и всех умерших животных свозят в крематорий для животных. В ветеринарке работает администратор, он по мне с ума сходит. Наверняка он знает, как туда попасть, - Нона схватила смартфон и начала листать список контактов.

- И что ты ему скажешь? Сейчас уже одиннадцать вечера, - засомневался Матвей.

- Тихо! Гудки, - зашипела Нона, - Алло, привет. Я не поздно? - в голосе девушки слышался флирт, Матвея уколола ревность, - Слушай, Петь, тут такое дело. У мамы собака умерла вот буквально пятнадцать минут назад, я не хочу, чтобы мама знала. Я её лучше в крематорий отвезу, а маме скажу, что та убежала. Пусть уж лучше думает, что собака живая. Ух ты, класс! Тогда я туда подъеду? А как я внутрь попаду? Нет-нет, зачем тебе приезжать? Уже поздно, я сама, ты мне просто скажи, как туда попасть? А и всё? И как включить печь? Поняла, спасибо, если что тебе позвоню, хорошо? С меня вкусняшка.

- Петя? Администратора ветклиники зовут Петя, типа петушок? Вы его что, на работу по имени отобрали? - сказал Матвей, после того как Нона завершила вызов.

- Какая разница как его зовут? - возмутилась девушка, - Он сказал, как попасть в крематорий. Там кодовый замок, код 1512, охраны никакой нет толком, только сторож, а он может и вообще спит уже. Поехали, - и Нона выкрутила руль.

Начался сильный ливень, дворники раскидывали воду с максимальной скоростью по лобовому стеклу, но дождь застилал обзор дороги.

- Не гони так, - прищуривался Матвей, смотря вперед.

- Нормально, - отрезала Нона.

- Долго ещё до этого крематория?

- Нет, еще минут 10.

Мазда уперлась светом фар в металлические ворота, над которыми находилась вывеска "Крематорий для животных". Нона вышла из машины, накинула на голову куртку, пытаясь скрыться от ливня, и подошла к кодовому замку, набрала его, дернула ручку ворот и те поддались. Приложив усилие, она оттолкнула ворота и перед Матвеем открылась территория крематория.

- Ну почти всё, - Нона запрыгнула в машину, и мазда тронулась с места.

- А долго она будет гореть?

- Ну может часа два - два с половиной, - предположила Нона.

- Мы здесь будем ждать?

- Конечно, убедимся, что она превратилась в пепел.

Нона припарковала машину около входа в здание. Молодые люди вышли из машины и начали осматриваться, прежде чем доставать Варвару из багажника. Через пару минут они принялись за дело. Обернув тело в плед, они тем же способом, что выносили тело из дома, теперь затаскивали его в помещение.

- Пиздос! - завопил Матвей.

- Ты чего орёшь? - зашептала Нона.

- А её вещи? Телефон её где?

- У них всё осталось, да не ссы, они всё сами уничтожат, зачем им улики?

- Думаешь догадаются? - спросил Матвей. Нона посмотрела на него нахмурилась и покачала головой.

- Ой, дебил.

Ребята вошли в здание. Оно оказалось совсем не большим. Коридор маленький и узкий, в нем находились три двери. На одной была надпись "Служебное помещение", на другой "Для персонала", а на третьей "Крематорий". Долго не размышляя, они вошли в эту дверь. Свет в помещении был выключен. Матвей, держа одной рукой ноги Вари, другой начал нащупывать выключатель. Как только щелкнули клавиши, яркий холодный свет ослепил парочку.

- Туда её запихивать? - спросил Матвей, как только смог привыкнуть к яркому освещению и ткнул пальцем в открытое лоно печи.

- Ну да, давай я её положу, а ты подталкивай.

Как бы ни старался Матвей, ноги из-за длины никак не помещались, и закрыть заслонку не выходило. Подключилась к процессу Нона, они пытались задирать ноги вверх, сгибать все суставы девушки, подталкивать тело вглубь, но ноги не вмещались.

- Ну и что теперь? - Уселся на пол парень.

- Наверное, ей придется отрезать ноги и запихать частями, - задумчиво ответила Нона.

- Что?

- А как?! - раздраженно сказала девушка.

- Вот же дерьмо, - выругался парень.

- Ладно, не ной, пойдём посмотрим, что в других комнатах.

На радость молодых людей, обе двери оказались не заперты. В одной стояла ванна. Она была широкая и квадратная, ржавые подтеки украшали её стальные стенки. Заглянули в дверь напротив, обнаружили там разный мелкий инструмент в том числе и топор. Он оказался увесистым, с длинным топорищем и широким лезвием. Матвей взял инструмент в руки и попробовал замахнуться. Получилось неказисто. Нона нахмурилась и продолжила осматривать инвентарь. Тут её взгляд зацепился за что-то и из деревянной коробки с инструментами она выудила электропилу сабельного типа. Улыбка промелькнула на лице Ноны. Матвей подошел, и посмотрел на находку.

- То что надо, - сказала Нона, крутя электропилу в руках.

- Её надо в ванну оттащить и там разделать.

- Ага, - со вздохом произнесла девушка.

Нона и Матвей положили тело Вари в ванную, девушка включила пилу в розетку и какое-то время стояла, рассматривая тело убитой девушки. Кожа начала приобретать мертвецкую бледность, глаза таращились побелевшими глазными яблоками, обескровленное лицо Вари напоминало маску. Нона подошла ближе и примерилась к коленному суставу убитой бегающим лезвием пилы. Матвей стоял поодаль и покусывал ногти правой руки. Нона прижала лезвие электропилы к коже, и инструмент начал погружаться в плоть. Нона удивилась тому, что кровь не брызгала и не сочилась, а лишь скудные струйки стекали на дно ванны. Когда пила уперлась в кость, девушка приложила силу, но ничего не выходило, тогда Матвей забрал у нее электропилу и с нажимом отделил кость. Часть ноги от колена до ступни осталась лежать в ванной. Матвей принялся за вторую ногу и справился с этой задачей намного быстрее. Они стояли и некоторое время смотрели молча на то, что сделали.

- Еще голову, - тихо произнесла Нона.

- Да она и так влезет, - Матвей направился к розетке, чтобы выдернуть вилку электропилы.

- Ага, а если нет, опять её сюда волочь? И так время уже почти час ночи, - негодовала Нона.

- Хм, - недовольно произнес Матвей.

Парень взял Варвару за волосы, приподнял голову, и включил пилу. Поначалу всё шло гладко, и голова легко отделялась от тела, но как только лезвие встретилось с шейными позвонками, голова Вари задергалась, и Матвей отпустил волосы уже практически отсеченной головы, которая держалась лишь на позвоночнике. Он отпрыгнул от трупа и выключил пилу.

- Ты чего бросил? Ей нужно просто её надломить, - Нона подошла к голове, взяла за подбородок Варю и с силой начала давить так, что голова девушки оказалась повернута вверх тормашками, зияла огромная рана на месте, где раньше была голова Вари. Раздался хруст, и голова упала на дно стальной ванны.

- Ну ты и психопатка, - шепотом произнес Матвей. Нона усмехнулась в ответ.

- Потащили. Нам её еще два часа сжигать, - сказала Нона и взяла голову одноклассницы в одну руку, чтобы посмотреть в её лицо.

В печь по частям Варя вошла без проблем. Нона опустила заслонку и включила крематорий словно газовую плиту. Парочка отошла чуть назад, молча наблюдая за тем, как девушка которая еще недавно с ними смеялась, погружается в огненную пучину.

Ближе к трем часам ночи, Матвей дремал на стуле, а Нона листала страницы соцсетей. У неё было огромное желание сфоткаться на фоне заслонки крематория и написать комментарий к своему фото о том, как любой, кто ей не по вкусу, будет гореть в огне. Но появились опасения, что её могут вычислить и она поборола искушение постить фото, но от того, чтобы себя всё-таки сфотографировать, не удержалась. И как только Нона, широко улыбаясь, пододвинулась к печи и нажала кнопку на дисплее смартфона, она четко услышала смешок. Застыв и выпучив глаза, Нона оглядела помещение. Какого? -... Девушка подбежала к Матвею и толкнула его в плечо.

- Ты слышал?

- Чего?

- Кто-то заржал, - сказала Нона.

- Тебе померещилось, может треск какой из печи, может кости горят, - зевая ответил Матвей.

- Давай посмотрим, может она уже всё, приготовилась? - ухмыльнулась Нона.

- Выключай духовку, - сказал Матвей и направился к заслонке печи.

Как только девушка выключила подачу газа, Матвей взялся за ручки дверцы и поднял её. Ребята кроме пепла не могли ничего разглядеть, тогда Нона взяла, стоявшую в углу кочергу и начала тормошить ей гору пепла в печи. Ничего не нащупав, она вернула кочергу на место.

- Всё, поехали отсюда, - заключил Матвей.

- Наконец-то. Меня уже вырубает, - Нона прильнула к парню и поцеловала его в щеку. Матвей вопросительно посмотрел на неё и отошел в сторону, - ты чего?

- Нон, ты вообще на всю голову больная что ли?

- Ладно, погнали.

Продолжение следует...