Сообщество - CreepyStory

CreepyStory

16 471 пост 38 901 подписчик

Популярные теги в сообществе:

157

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори

Дорогие наши авторы, и подписчики сообщества CreepyStory ! Мы рады объявить призеров конкурса “Черная книга"! Теперь подписчикам сообщества есть почитать осенними темными вечерами.)

Выбор был нелегким, на конкурс прислали много достойных работ, и определиться было сложно. В этот раз большое количество замечательных историй было. Интересных, захватывающих, будоражащих фантазию и нервы. Короче, все, как мы любим.
Авторы наши просто замечательные, талантливые, создающие свои миры, радующие читателей нашего сообщества, за что им большое спасибо! Такие вы молодцы! Интересно читать было всех, но, прошу учесть, что отбор делался именно для озвучки.


1 место  12500 рублей от
канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @G.Ila Время Ххуртама (1)

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Drood666 Архивы КГБ: "Вековик" (неофициальное расследование В.Н. Лаврова), ч.1

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори
Показать полностью 1
227
CreepyStory
Серия Темнейший

Темнейший. Глава 104

Четырёхметровое гигантское чудовище, закованное в тяжелейшую броню вырвалось в захаб из распахнутых вторых ворот, гремя своими невообразимыми латами. Великан. Кентавр. В левой руке монстр держал огромный щит покрытый царапинами и трещинами от бесчисленных древних битв, а в правой – булаву размером в две наковальни.

Кентавр сотрясал землю своим демоническим аллюром. Он замахнулся. И обрушил булаву на передвижное укрытие. Дружинники Дубовича закричали. Укрытие разлетелось на щепки и кровавые ошмётки.

Кентавар с необычайной лёгкостью занёс булаву над своим глухим шлемом. И вновь обрушил её на укрытие, на этот раз разломав его окончательно. Уцелевшие, но окровавленные дружинники обратились в бегство, оставляя позади себя соратников, превратившихся в безобразные груды мяса, костей и доспехов…

-- Копья! В бой! Копья!! – командовал Путята Дубович. Он предполагал, что Миробоич может совершить конную вылазку. Но он уж точно не ожидал, что на встречу выбегут чудовища, что «сараи» окажутся разрушены лишь парой взмахов…

Дружинники, стоящие между «сараями» и прячущиеся от стрельбы из бойниц, вскинули копья, встречая вырвавшихся вперёд Железяк. Но всадники Миробоичей не замедлились, испугавшись выставленных вперёд копий. Словно совершенно бесстрашные. Копья скользили по латам, не в силах их пробить или вылетали из рук бойцов от резкого столкновения с конниками.

Зато секиры странных рыцарей рассекали копейщиков от плеча до самой задницы.  

Кентавр носился по захабу ураганом, сотрясая землю и сокрушая всё на своём пути. От каждого взмаха булавы погибало несколько дружинников. Огромные копыта проламывали черепа, проваливались в грудные клетки споткнувшихся, трещали кости…

Путята Дубович решил трусливо уносить ноги. Он вовремя покинул «сарай» -- через мгновение тот разлетелся вдребезги, что щепки просвистели мимо ушей.

Самые отважные бросались в смертельные для себя атаки, но их копья не дотягивались даже до шеи немыслимого Кентавра.

Даже топоры, даже клевцы и алебарды оказались не способны пробить броню великана.

О, ужас, какой же толщины эти доспехи?! Должно быть, всё это – сон! Такого не бывает!

Но Дубович не просыпался.

Он бежал к выходу. За ним неслась большая часть перепуганных бойцов. Но Железяки настигали всех.

Битва быстро превратилась в забой.

Всё в захабе перемешалось. Дружинники кричали, выли от боли и переломанных костей, спотыкались, отчаянно отбивались. Горстке ветеранов удалось организоваться у выхода из крепости – они хотели подарить своему милорду бегство, хотели спасти его, как самые близкие, приближённые и верные воители.

Но безжалостный Кентавр убил их бегущего барона так легко, что даже не заметил этого. Великан и не пытался его убить – Путята попросту угодил под  копыта, когда железный монстр кружился по захабу, сокрушая всё на своём пути…

Мертвецы кружили на лошадях по захабу, добивая последних дружинников, а штурмующие всё набегали и набегали в ворота. Всё новые, свежие бойцы, тут же замирали от творящегося кровавого кошмара.

Под ногами только красный цвет. Под цвет сапог. Белых и чистых островков не осталось. Только мешанина из крови и потрохов. Стены древней крепости  окропились кровью врагов Миробоичей ничуть не меньше. И могучее существо разбивало в лепёшку всех, кто по глупости пробегал в пробитые ворота.

Вскоре все дружинники повернули назад, вызывая ярость у идущих позади командиров. Тогда их гнали по штурмовым лестницам наверх.

И защитники отбивались от забирающихся на стены княжеских карателей, стреляли из арбалетов почти в упор. Скрипели вновь натягиваемые тетивы, жужжали стрелы и болты. Гремела сталь, разбивались щиты и высекались искры…

И когда защитники увидали несущийся через внутренний двор невесть откуда взявшийся конный отряд, возглавляемый гигантским чудовищем – ряды дрогнули. Защитники подумали, что в крепость пробились враги.

Началась паника.

Ларс и Угрюмый Зак пытались успокоить своих бойцов – для них появление мёртвой дружины тоже оказалось чрезвычайно неожиданным. Они думали, что первый штурм им придётся отбивать без помощи некроманта. Они думали, что Миробоич попытается и дальше сохранить свою темнейшую тайну.

-- Это наши! Наши войска!! – кричал Ларс. И его перекрикивали Угрюмый Зак и Дылда Грег. Все они пытались перебить шум битвы, чтобы сообщить бойцам: мёртвая армия, вылезающая из глубин дворца – это тайная армия Камила...

Каратели воспользовались сиюминутной слабостью попятившихся защитников. И теперь теснили их со стен.

Всё больше и больше тяжеловооружённых дружинников князя поднималось на стену. Защитников рубили, кололи и рассекали.

Этой суеверной паники Камил опасался больше всего, когда всё-таки решился вывести мертвецов из подземелий. Чего толку теперь прятаться? Ждать, пока прибудет Хартвиг Нойманн и присоединится к Хмудгарду для  уничтожения подлого некроманта, удумавшего стравить Даль и Престол?

Мямля размахивал молотом, проламывая щиты и разбивая черепушки врагов вдребезги. Он стряхивал вторженцев со стен, словно крошки со стола. Несмотря на свой возраст и толстоту – свою силищу и боевые умения ему сохранить всё же удалось. Мямля упорно держал свой участок стены, не позволяя прорваться врагам. Он пытался призвать к этому же и новобранцев-дружинников, поддавшихся панике и стоявших за его спиной в нерешительности.

-- ВСЕХ УБЬЮ!!! – ревел Мямля на княжеских дружинников, раскрасневшись, словно разъярённый боров.

Сталь пронзила кольчугу, глубоко вонзившись в толстенную шею Мямли.

-- Не убьёшь! -- усмехнулся один из самых проворных воителей князя. Воитель сверкнул копьём, выдёргивая его из горла добродушного толстяка, спасшего когда-то Камилу жизнь. Хлынула горячая кровь, запузырилась. Мямля тут же отмахнул последующий удар. Харкаясь кровью и искажаясь от ярости – Камил никогда ещё не видел такой злобы на лице гиганта – Мямля нагнал отпрянувшего воителя, напарываясь на всё новые удары копьями, но всё же достал того молотом, размозжив голову, что и горшок с вареньем… после чего рухнул без сил. Враги колотили Мямлю топорами и саблями, опасаясь, что тот вновь восстанет – вскоре они превратили старого воина в неразличимую груду…

Дружинники, увидевшие жестокую смерть своего десятника, навалились на вторженцев, наконец позабыв о мертвецах внизу. Завязалось побоище.

Микула Селянович пробивал себе дорогу, орудуя топорищем. Может, умений ему не доставало, но силы у богатыря имелось столько, что трещали щиты и дружинники за ними пробивались насквозь. Со спины его прикрывал Дылда Грег, пришедший в ещё большую ярость при виде смерти Мямли – он не замечал полученных ран и обещал пятящимся наёмникам кровавую расправу после того, как расправится с княжескими собаками.

Угрюмый Зак держал весь свой участок стены в железной дисциплине – его суровый рёв внушал наёмникам, кажется, больше ужаса, чем грохот копыт Кентавра внизу. Щитом и булавой он пробивал себе путь и отступал назад, чтобы перевести дух и раздать указания своим бойцам.

И всё же защитники пятились под натиском тяжёлой пехоты князя.

Камил приказал Ангелу поднять столько кувшинов с кипящим маслом, сколько он только сможет унести – и сбрасывать их на подступающих к стене врагов.

Чудовище вспорхнуло к небу, вызывая у всех, кто его видел, ещё больший ужас.

Вдруг необычайно длинные стрелы пронзили поднявшихся на стены врагов. Пронзили по два подряд, словно куски мяса на вертеле. И стрелы ломались от невероятной силы – не могли выдержать мощи, какую придали им стрелки. Будь наконечники острее, а древко крепче – каратели насаживались бы и по трое…

Мёртвые лучники с усиленными плечами по команде Камила отпускали тетивы на своих тугих длинных луках.

Первый залп. Второй залп. Третий залп. Четвёртый.

Вторженцы пытались закрыться щитами. А когда осознали, что даже самые крепкие щиты не способны остановить эти стрелы – запаниковали.

-- Бейтесь! – кричал Камил наёмникам. – Или я натравлю на вас мертвецов!!

Для эффекта он доказал свою решимость, отправив за отступающими наёмниками отряды мёртвой пехоты. И наёмники тут же повернули обратно на стены, поджимаемые сзади кошмарными мертвецами. Но на этот раз наёмникам было куда проще биться с княжескими карателями, чьи ряды очень проредились.

Чудовищные лучники разили всех, кто поднимался на стены. Ни щиты, ни самые хорошие доспехи не спасали от стрельбы. Наёмники навалились на взобравшихся. И вскоре потеснили их обратно к штурмовым лестницам.

Краем глаза Камил увидал раненного Асупа, сползавшего вдоль зубца и оставляющего на нём своей спиной кровавый след.

Камил носился по стенам, пытаясь видеть всё и сразу, то и дело проверяя – не слетела ли с головы корона Миробоичей, иначе Кентавр повернётся против них же… Он управлял мертвецами, отправляя их затыкать бреши на стенах.

Куда-то подевался и Ларс, обычно подававший свой зычный командирский голос, слышимый во всех концах замка.

Хуже всего дела обстояли около осадной башни. Всех наёмников и дружинников, стоявших там, либо перебили, либо заставили отступать. Камилу пришлось бросить туда отряд мертвецов и тогда завязалась уродливая и безжалостная мясорубка.

Дружинники князя начали осознавать неладное, когда разглядели иссохшиеся лица с провалившимися глазницами и порванными ртами. Когда разглядели ужасные увечья, полученные мертвецами ещё при жизни. Одному их мёртвых во время смерти лицо содрало начисто, а высохшее глазное яблоко до сих пор неуклюже болталось на ниточке нерва, ударяясь о костлявые скулы. От подобных зрелищ дружинников рвало. Они пятились. Кричали от страха. Молились Господу.

А мертвецы налегали на их ряды, не жалея себя. Они ничего не знали об отступлениях, они стремились только лишь выполнить приказ некроманта.

Каратели протыкали мертвецов насквозь. Отсекали им руки и головы. А мертвецы всё шли. Не издавая и звука.

Мертвецы хватались за копья. Затягивали за собой, вырывали оружие из слабых ручонок людей. Без остановки размахивали мечами и саблями.

Каратели побежали. Они развернулись и побежали по осадной башне вниз, толкая назад тех, кто ещё не знал, что их ожидает наверху. Они уверяли своих соратников отступить назад. Что начался Судный День. Что мертвецы восстали из могил на страшный суд…. Началась толкотня в густом дыму, поднимающемся снизу – защитники подожгли пучки с хворостом и теперь те горели, угрожая обрушить и осадную башню и штурмовые лестницы на них составленные…

Командиры пытались остановить дезертиров. Но тоже видели и отступающих Дубовичей, в панике убегающих от пробитых ворот и глядели на стены, как их бойцы, далёкие от штурмовых лестниц, предпочитали прыгать вниз, ломая ноги.

Вот же только что, казалось, они добились успеха! И вот – их уже вытеснили. В чём же дело?

Атака захлебнулась.

С выступающих от стен башен снова принялись яростно стрелять наёмники, вернувшиеся на позиции и сменившие мечи на арбалеты.

Но больше суеверного ужаса вселяло летающее над крепостью нечто, сбрасывающее кувшины с кипящим маслом. Это Люцифер? Один из демонов ада? Или вовсе сам дьявол?

Неужели вправду начался Страшный Суд?

Все они уже видели Его раньше. В ночном небе, освещаемом всполохами пожаров над поместьем Житников.

Но неужели оно способно летать и днём?! До сего момента они считали, что демоны боятся света солнца…

Дружины отступали, пятились. Каратели опасались повторения событий у имения Житников, да ещё и во время штурма крепости.

Хмудгард, уже давно заметивший Ангела, кружился вместе со своими приближёнными вокруг небольших отрядов, оставленных для защиты деревни.

Лучники стреляли в Ангела. Иногда им даже удавалось попасть.

Крылья чудовища изорвались и Камил, посетовав на глупость химеры, порхавшей слишком низко над полем битвы и приказал Ангелу возвращаться во внутренний двор крепости.

А может отправить его убить воеводу?

И едва Камил подумал об этом, как вдруг небо пронзило нечто очень стремительное. Тяжёлый заточенный шест пробил Ангела насквозь…

Это была не катапульта и не требушет. Несколько громадных арбалетов, скреплённых в одно орудие. Каратели прикрыли это орудие знамёнами, сокрыв от глаз защитников.

Воевода хорошо подготовился к новому прилёту лесного чудовища. Возможно, он даже подозревал, что оно разумное и что служит Миробоичам…

Мощный удар потряс Ангела. Не убил. Ведь не просто убить мертвеца, а, тем более Химеру… Но Ангел утерял равновесие. Он кувыркнулся в небе несколько раз. Попытался вновь расправить крылья. Начал стремительно терять высоту.

Лишь у самой земли ему удалось обрести равновесие, удалось расправить крылья, едва избегнув столкновения с землёй. Ангел хлопнул крыльями, выравниваясь над рвом и уклоняясь от опасной стены. Он летел слишком низко, поэтому и стал жертвой княжеских лучников.

Туча стрел изорвала парусину в клочья. Рваные крылья не смогли удержать чудовище.

Ангел рухнул прямо в полыхающую кучу хвороста, с треском ломая некогда могучие крылья, глубоко вонзаясь в неё. Сильное и жаркое пламя лишь вспыхнуло сильнее, подняв к небу сноп искр и длинные языки огня...

-- Выбирайся! – закричал Камил, испытывая досаду и жалость, какие может испытывать лишь ребёнок, лишившийся самой лучшей своей игрушки. – ВЫБИРАЙСЯ!!

Штурмовые лестницы спихивали со стен. Осадная башня постепенно заваливалась. Каратели отступали к деревне, стараясь не развалить строй окончательно.

Было слышно, как Хмудгард хохочет и хвалит стрелков на баллисте, уже заряжающих второй заточенный железный шест.

Ангел копошился своими поломанными конечностями, с трудом разгребая пучки хвороста. Он очень сильно поломался при ударе об землю. И пламя уже охватывало его, почти так же, как и хворост. .

Это едва ли не вывело Камила из равновесия. От смерти Мямли, от исчезновения Ларса из поля зрения он не испытывал большей жалости, тоски и тревоги, чем от сожжения Ангела.

Камил одёрнул себя. Время вспять не повернуть. Он быстро спустился по каменным ступенькам и запрыгнул на мёртвого коня.

Святой Престол вряд ли теперь захочет иметь дела с ним, пусть даже сам Вальдемар окажется на его стороне. На стороне некроманта…

Кто знает, придёт ли Хартвиг в Горную Даль – после всего, что удалось разузнать их сновидцу? Магистра могли предупредить до того, как он войдёт в недружелюбное Лунное Герцогство.

-- Седлайте лошадей, бойцы! – крикнул Камил живым. – Мы выйдем за стены! Нельзя позволить княжескому войску перестроиться и зализать раны! Наш удар должен добить их!

Уцелевшие дружинники и наёмники седлали лошадей, но поглядывали на мертвецов, стоявших посреди захаба. Особенно на Кентавра.

-- Не бойтесь, братья! – вещал Камил. – Эти чудовища служат мне! Они скрывались в подземельях и достались мне по наследству от древних Миробоичей – истинных правителей разрушенного Царства! С такой кавалерией – никто нас не остановит! Живые всадники понадобятся лишь для того, чтобы идти позади мёртвого войска и добивать тех, кто выживет! Отбросьте суеверные предрассудки! Мертвецы позволят нам всем не только выжить, но и вновь объединить земли Царства, приведя всех к процветанию!

Все уже давно подозревали, что Миробоич служит тьме. Демонам. Дьяволу. Преисподней. И сейчас лишь всё больше убеждались в этом…

Камил превзошёл все слухи. Переплюнул их с огромным запасом. У него уже есть легионы нечисти и непобедимые чудовища на службе…

Жёны ремесленников крестились в ужасе, затаившись за углами, но не спуская глаз с происходившего во внутреннем дворе. Старая христианская бабка была, похоже, смелее самих наёмников – она принялась кричать, что Камил продал свою душу дьяволу взамен на победу над воеводой. Что скоро и их всех настигнет кара Божья за измену, и что теперь-то ей стало ясно, почему же Камил привёл часовню в запустение. Иначе ведь не поступают те, кто продал душу…

-- Нет никакого дьявола, -- брезгливо отвечал Камил. – Но и Бога тоже нет. Есть лишь непостижимые вселенские закономерности и человеческая фантазия.

Но что эти слова могли объяснить глупым идиотам? Камил приказал своему войску строиться и выходить за стены.

Он вывел Мёртвую Гвардию со всей имеющейся живой конницей за разбитые врата. Наёмники шагали по кроваво-снежной каше посреди захаба. Даже самые старые воители такого кошмара ещё не видели.

Княжеское войско почти добралось до деревни и теперь разворачивало боевые порядки вновь.

-- Нам нельзя медлить, -- сказал Камил Угрюмому Заку и Дылде Грегу – оставшимся командующим. – Нельзя позволить им построиться. Всадники атакуют гвардию, а мёртвые пехотинцы займутся дружиной. Следуйте за ними и не отступайте. Дисциплина – самое главное! Держите дисциплину.

-- Они уже заканчивают построения, -- заметил Дылда Грег. – Они почти готовы к бою. А нас всё ещё меньше.

-- Доверьтесь моим мертвецам. Они сделают всю основную работу.

Мёртвая пехота и мёртвые лучники строились перед стенами напротив княжеского войска. Позади них шагали наёмники.

Многочисленные раненные стонали под стенами и молили о пощаде, но никому до них пока ещё не было дела.

Угрюмый Зак торопил пикинёров, выстраивая их в боевой порядок. Рядом с ним живых дружинников выставлял Дылда Грег – так же носящийся на мёртвой лошади, словно показывая свою поддержку Миробоичу.

Четыре сотни мертвецов построились быстрее всех. Камил тут же отправил их в атаку. Четыре сотни пеших мертвецов. Против восьми сотен пеших дружинников князя...

Хмудгард с интересом наблюдал за происходившим у стен. И некоторые бойцы уже докладывали ему о странных и неуязвимых солдатах Миробоичей, больше похожих на мертвецов. Трудно сказать, что именно думал воевода и верил ли он в сказки...  

Но он видел, что конница, выбравшаяся за ворота равняется всего двум сотням, что на пятьдесят меньше, чем имелось в его свежей гвардии. И при этом так же тяжело вооружены из них были только полторы сотни. Лёгких кавалеристов-наёмников можно было и не учитывать в предстоящей конной сшибке – их бронированные гвардейцы порубят на куски и не заметят.

Гвардия сильнее. И у неё куда больше опыта, чем у дружины щенка-Миробоича.

Воевода видел, что пехота, выбравшаяся за ворота, тоже уступает по численности. Он видел наёмников-пикинёров, которых неопытный идиот Миробоич зачем-то разместил позади пехотинцев, пусть и тяжёлых. Он что, не знает, как лучше всего применять пики? Тем лучше.

К тому же Камил оставил арбалетчиков на стенах, взяв с собой только небольшой отряд широкоплечих лучников, шагавший, к тому же, в передних рядах.

Хмудгард не ожидал, что защитников так много – он думал, что их вдвое меньше. Тем не менее, он атаковал бы сам. Однако вся эта шайка сама неслась в бой. Неужели Миробоич настолько поверил в себя после захлебнувшегося штурма, что решил разбиться о тесные построения численно превосходящих войск, покинув свои надёжные стены? Щенок поплатится за такую дерзость!

Княжеское войско закончило построение и теперь было готово принять бой.

Три сотни лучников, стоявших позади пехоты, обрушили залпы на стремительно приближающуюся конницу Миробоичей.

Хмудгард повёл свою гвардию навстречу этой коннице. Он был уверен, что  опрокинет конницу Миробоичей в массовой сшибке – не без труда, но опрокинет. И тогда исход битвы будет предрешён.

Гвардейцы выставили вперёд длинные кавалерийские копья. Построились плотными рядами, стремительно приближаясь к конникам Миробоичей.

Только тогда Кентавр вырвался наружу, наконец покинув захаб по приказу Камила. Чудовище всё разгонялось и разгонялось, сотрясая землю.

Воевода удивился, увидев очередное чудовище. Он что-то заорал, тут же замедляясь вместе со своими приближёнными, пока остальная гвардия продолжала свою атаку. Не решился рубиться в самой гуще? Струсил?

Железный шест просвистел над головами мертвецов. Камил пригнулся к своей мёртвой лошади и оглянулся назад.

Шест, выпущенный мощной баллистой, пробил массивный щит Кентавра и застрял нём. Вот это мощь…

Железяки и самые хорошо забронированные всадники с грохотом схлестнулись с гвардией в безжалостной сшибке.

Передние ряды гвардейцев воткнулись в бронированных Железяк. Кавалерийские пики пронзали доселе неуязвимые латы ударами колоссальной силы. Удары оказались сильней любой атаки даже алебардой. Железяки и впереди несущиеся мертвецы нанизывались на трещащие пики. Однако и гвардейцы напарывались на пики мертвецов…

Кровавые брызги, ржание лошадей, вопли, полные боли и ярости.

На этом вся мощь тяжёлой, но живой кавалерии и закончилась.

Живые кони резко останавливались. Вставали на дыбы, испуганные бескомпромиссностью мёртвых коней, прорывающихся вперёд и не боящихся столкновений.

Мертвецы неслись в атаку, размахивая саблями, мечами и топорами, отсекая гвардейцам руки, сбрасывая с лошадей и продолжая движение даже с неуклюже застрявшими в груди кавалерийскими пиками.

Железяки крутили секирами, разрубая гвардейцев одного за одним.

В гвардию галопом врезался Кентавр, размахивающий булавой…

Снег стремительно краснел под копытами. Солнышко выглянуло из-за серебристых облаков, но тут же скрылось вновь, словно испугавшись увиденного.

Трубили горны. Хаос и неразбериха.

Пешие мертвецы добрались до княжеского войска. Залпы трёх сотен лучников не дали совершенно никакого результата. Стрелы вонзались в бойцов Миробоичей. Но те продолжали идти, не особо-то и стараясь прикрываться щитами. Некоторые мертвецы покрылись стрелами на манер ежей, но при этом даже прихрамывали… Бойцы Миробоичей приближались молча, не издавая ни единого выкрика. И когда они приблизились достаточно близко, чтобы воители смогли разглядеть их безобразные лица – княжеские дружинники закричали боевым кличем, пытаясь набраться храбрости.

Но многие уже сталкивались с нечистью на стенах замка. Они помнили ужас, который их тогда охватил. Они больше не могли вновь осмелеть…

Мертвецы врезались в построения княжеской дружины, постепенно прорубая себе дорогу.

-- Держать строй! – кричали сотники. – Держать!! Стоять до конца! Мы их победим!

И дружинники держали строй. Рубились с мертвецами. Отсекали руки, пробивали насквозь. Сабли и копья застревали в ссохшихся телесах. Но бойцы Миробоичей не падали замертво, несмотря на получаемые увечья. Из их обрубков даже не лилась кровь.

-- Демоны!! Демоны!!!  

Атакующих было меньше. Поэтому княжеские сотники на краях поля битвы повели своих бойцов на фланговый удар, оказавшийся очень кстати. Бойцы легко рубили мертвецов, постепенно окружая их. Тогда Угрюмый Зак ввёл в бой пикинёров и лёгкую пехоту. Живые прикрыли мёртвых и остановили фланговую атаку.

Жестокая мясорубка набирала обороты. И не было ясно, кто именно побеждает в пешем сражении…

А вот гвардия дрогнула. Попятилась. Огромный Кентавр обратил гвардейцев в бегство. Железяки добивали бегущих. Мертвецы настигали дезертиров.

Камил, управлявший битвой позади всей мёртвой конницы, пустился вскачь следом за убегающей гвардией.

Мёртвая Дружина разбила гвардию. Иначе и быть не могло.

Но Камил подметил, что многие его мертвецы оказались серьёзно покалечены после стычки. А ведь в пешей схватке покалеченных будет ещё больше…

Хмудгард со своими приближёнными скрылся за деревенскими избами, пытаясь собрать перепуганных и деморализованных гвардейцев в единый кулак.

Мёртвая Дружина пробила правый фланг даже до того, как в дело вступили дружинники на живых конях. Все они обошли княжеское войско, обогнули его по дуге и прорвались в деревню, где их встретил только небольшой отряд стражников.

Баллисту стремительно развернули. Огромные арбалеты разогнулись, выплюнув заточенный шест с близкого расстояния. Шест пробил Кентавру грудь. Ещё один шест зарядить они не успевали – лёгкие всадники-наёмники посекли всех стрелков.

-- Завершим битву! – кричал Камил живым всадникам. – Одним мощным ударом в тыл! Никого не щадить! Пленных не брать!!

Конница обрушилась на княжескую пехоту ударом в спину.

Лучники стреляли во всадников в упор. Живые сваливались с лошадей, разбивались насмерть. Мёртвые продолжали атаку и вынуждали лучников хвататься за мечи.

Всё княжеское войско дрогнуло. Гвардия разбита. Миробоичи ударили в тыл.

Началась паника. Сопротивление было сломлено. Строй нарушился, рассыпался. Бойцы ринулись, кто куда. Они бежали, как от чумы. Или даже быстрее.

-- Окружайте их! Окружайте!! – хохотал Камил, размахивая саблей и отсекая головы испуганных княжеских дружинников. Он вымещал всю злобу, весь свой гнев, скопившийся за многие годы пресмыкания перед государем.

Княжеские войска разбиты! Гвардия уничтожена! Что теперь сможет Камилу противопоставить князь Искро? Стены своего города? Возможно. Однако тысяча трупов вскоре окажется в распоряжении Камила! И тогда он будет непобедим – даже сейчас сложно вообразить себе силу, способную справиться с Дружиной Смерти…

-- Пощадите! Пощадите! Умоляю! – визжали княжеские дружинники наперебой, бросая оружие и пытаясь сдаться.

-- Я не хотел воевать за князя! Пощадите! Я сдаюсь! Не-ет!

Но мертвецы не щадили никого. Камил хотел всех перебить. Больше крови. Больше мертвецов в его войске.

-- Все вы – станете моими солдатами! Все вы – обречены стать мертвецами!

Побеждённые сходили с ума от запредельного ужаса и рыдали в предчувствии жестокой смерти, а Камил наслаждался их мучениями.

Но он сильно увлёкся боем, сильно увлёкся местью. Ведь самый главный враг ещё жив, ещё не схвачен мертвецами.

Когда Камил принялся носиться вокруг деревни, то увидел Хмудгарда с небольшим отрядом гвардейцев уже на самом горизонте. Воевода миновал мост через ручей. И теперь скакал в сторону Серебряного Перевала, надеясь вовремя оповестить князя об опасности.

Нельзя упустить ублюдка!

Камил приказал мертвецам убивать всех, кто носит герб князя Искро. Возможно, это позволит мертвецам отличить врагов от наёмников и дружинников-ветеранов, когда побоище завершится…

Он позвал за собой только Железяк и мёртвую волчью стаю, некогда раздобытую Вороном. С этими силами он бросился в погоню.

**

Спонсорам главы респект! Огромное спасибище за крупные суммы!) Очень вдохновляют ваши котлеты;)

Наиль Зуфарович 5000р "Аванс кентавру"

Владислав Витальевич 500р "Пополняем дружину"

Виктор Ш. 300р

Алексей Ж. 300р "ёбушки воробушки, вот это замес"

Егор Васильевич 103р "ну а херли, главка то имба"

На вдохновение:

Сбер 4276 6735 5880 1026

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450

Показать полностью
28

Колыбельная для дрекавачки (часть третья)

Велимир и не заметил, как нашел себя много дней спустя пробирающимся через заросли крапивы и малиновых кустов в густом хвойном лесу, вслед за Прасковьей. Слева от них, за дымчато-синими низкими еловыми лапами зеленело маленькое болотце, берега которого были усыпаны красными ягодами клюквы, точно слезами.

― И далеко нам еще? ― мужчина сердито смахнул с бороды очередную липкую паутинку.

― С полверсты.

Прасковья, несмотря на свой уже не девичий возраст, обладала удивительной гибкостью. Ловко и бесшумно она ступала меж деревьев, не задевая ни малейшей веточки, в то время как несчастный Велимир собрал буквально все сучки и их обитателей на их продолжительном пути.

― Вот и пришли.

― Так здесь оно…ну, то есть, она живет?

В ночь перед полнолунием природа начинала затихать в напряженном ожидании разгула темных сил. Вход в пещеру был таким крохотным, что мог вместить, наверное, только ребенка, но делать было нечего, пришлось лезть.

― И как ты ее выманить оттуда собралась, а, душа моя? ― ехидно пыхтел Велимир, пробираясь вперед, по скользкому заиндевевшему каменному лазу. ― Баюна-то мы с собой не взяли.

― Она сейчас его и погубить может. Нет, нельзя.

― Внушает надежду.

Прасковья постучала по каменной стене и прислушалась. Затем, кивнув, непонятно, кому, двинулась дальше. Вскоре пещера расширилась, впуская путников в основное жилище дрекавачки. К удивлению Велимира, его не устилали окровавленные кости, да гниющие останки. Там было практически пусто, не считая тонкого, спутанного слоя сухой травы, да тлеющего огарка свечи в коряво сбитой нише. Чуть дальше, на самой большой охапке, свернувшись клубком, как кошка, спала и хозяйка всего этого богатства. Однако, почувствовав посторонние запахи, она мгновенно проснулась, и лазурные блюдца злобно сверкнули в слабом свете свечи. Велимир услышал ее утробное рычание, и медленно потянулся за спину, где висел его верный товарищ ― старый, но все еще крепкий и надежный лук с двенадцатью стрелами в колчане.

Не то, чтобы он не доверял Прасковье. Скорее, боялся, что почти что материнская любовь ее ослепит, и та опомниться не успеет, как окажется разорванной в клочья собственной племянницей.

― Тише…тише. Подойди ко мне, ― проворковала Прасковья, аккуратно протягивая худую руку в сторону дрекавачки. Та зарычала сильнее. Вместе с тем с ее губ вырвался какой-то странный звук, напоминающий стон и шипение одновременно. ― Иди же. Все хорошо, радость моя. Это я.

― Прасковья, не обессудь.

Несмотря на полумрак, царивший внутри, Велимир за годы тренировок приучил свои глаза различать в темноте малейшие движения. Этот навык не раз спасал ему жизнь, вот и сейчас воин без труда рассчитал, что существо сжалось, скрипнув длинными ногтями кистей по камню, и готовится к прыжку.

― Не смей!

Мужчина выхватил меч как раз в ту секунду, когда дрекавачка кинулась на них, обнажая два ряда длинных острых зубов, и…буквально застыло в воздухе.

― Ой, баю, баааааю, бааююююю. Нее ложиися на краю. Приидет серенький волчок. И укусит за бочок. И потощат во лесок.

Это была колыбельная. Прасковья стояла все на том же месте, в одном шаге от собственной гибели, безоружная, и тихо пела старинную славянскую колыбельную. На глазах Велимира скрюченные когти дрекавачки расправлялись, а дикая, нечеловеческая ненависть в водянистых зрачках исчезала, уступая место туману. Когда все члены ее полностью расслабились, она упала на землю и глядела оттуда на Прасковью уже совсем иначе, жалобно и печально. Возможно, Велимиру и привиделось, но по сморщенному лицу ее текли мокрые дорожки, как ручейки из двух океанов. А Прасковья продолжала, все так же продолжала ласково и напевно:

― Ооой, баю, баю, потерял мужик душу, шарял, шарял, ни нашел. И заплакал, и пошел…Ой, ты, люли, ой люли. Хоть сегодня ты умри…

― А чего ты смерти желаешь ей? ― дождавшись окончания строки поинтересовался Велимир. ― Она же и так почти того?

― Я не желаю ей смерти, воин. Я обманываю злых духов. Пусть думают так, как и ты.

После этого женщина подхватила на руки притихшую дрекавачку и передала на руки Велимиру.

― А теперь нам пора.

Велимир ощущал, как под ладонями его дрожит маленькое худощавое тельце. Было в этом пении что-то чистое, всеобъемлющее, какое-то глубокое родство и принятие тебя любым, какой вот ты есть. И ни внешний облик, и проступки твои, ни гнев не могли погасить эту любовь ― наоборот, они растворялись в ней, как в теплом море. Все матери на Земле поют своим детям колыбельные, но представить, что переродившееся существо где-то в самой глубине своей озлобленной окаменевшей души могло бы тянуться к свету…невероятный все-таки дар у этой Прасковьи, подумал Велимир, перехватывая поудобнее совсем не сопротивляющеюся девочку.

― Куда?

― Перепекать ее будем.

***

Оказалось, что Прасковья жила неподалеку.  Ее заросшая мхом избушка приветливо светила им своими круглыми оконцами, за которыми виднелась то ли лампадка, то ли лучинка зажженная.

Отперев дверь, Прасковья прошла в единственную комнату в доме, отворила печную заслонку и с удовлетворением кивнула ей навстречу.

― Почти готова. Чуть теплая уже.

Велимир огляделся. Несколько деревянных полочек, баночки-скляночки, пряно пахнущие всеми временами года сразу, коврики грубой вязки, на полу да на паре скамей, и покосившийся столик с деревянной миской, в которой сиротливо засыхала краюха черного хлеба. Вот и все убранство.

― Ты это тут, не рассиживайся, молодец. Ношу свою давай мне, а сам ступай за водой, в ручье наберешь. И лаванды нарви на обратном пути. Найдешь там.

Велимир только усмехнулся, но ничего не сказал. Бережно передав дрекавачку Прасковье, он взял старенькое, чудом не худое ведерко, и отправился обратно в лес.

Не успел он выйти за порог, как наткнулся на что-то шерстяное и очень недовольное.

― Ну куда ж без тебя-то, ― вздохнул воин, изучая зеленые, горящие во тьме две кошачьи Луны. ― Опоздал ты, друг, на все самое интересное. Идем лужу искать теперь.

Баюн еще какое-то время буравил его гипнотизирующим взглядом, но потом передумал играть в гляделки, сердито махнул хвостом и прошел вперед с подчеркнуто независимым видом.

Лес был наполнен влагой и темнотой, которую, как плотную ткань, время от времени разрезали скрипучий стрекот сверчков и уханье одинокой совы. Колодец Велимир нашел быстро и вскоре ведро было наполнено до краев. Разумеется, не забыл он и в шутку брызнуть ледяной струёй в сгусток еще более черной, чем ночь, темноты, именуемой котом. Тот обиженно зарычал и исчез где-то в кустах ежевики. Запах лаванды ощущался в воздухе достаточно отчетливо и мог бы стать своего рода волшебным клубком-поводырем ― настолько легко по нему можно было найти избушку Прасковьи. Нарвав несколько цветков, Велимир зашел внутрь.

Когда он вернулся, Прасковья уже заботливо укладывала на дрекавачку на кружевное одеяльце, которое, в свою очередь, покоилось на печной лопате.

― Вот и славно, вот и полежи тут маленько.

С этими словами Прасковья медленно приподняла лопату и сунула прямо в печь.

― Что ты делаешь?

Велимир прислонился к дверному косяку, оставшись на пороге. Женщина обернулась к нему с озорной, теплой улыбкой.

― Хлеб пеку.

― Ну, пеки-пеки, да не перепеки, ― подмигнул ей в ответ Велимир, и та вытащила лопату из печи, чтобы девочка не задохнулась, а потом отправила ее туда обратно. Так она сделала еще несколько раз, пока обряд ни был закончен. После него Прасковья окунула свежую лаванду в теплую воду и окропила ей кожу ребенка.

― А я и не думала, что ты о наших традициях знаешь, ― проговорила Прасковья, бережно перекладывая девочку на скамью под полатями.― Но спасибо за помощь.

― Да, к маме в детстве приходили перепекать малышей…― Велимир тоже сел у печи, грея уставшую спину. ― Вот и запомнил как-то.

Прасковья только ласково кивнула ему и протянула крынку молока.

― На вот, выпей. Сегодня достала в деревне.

― Да ты лучше этой своей…русалочке дай.

― Ей уж дала. Еще как пришли…теперь она спит.

Парное молоко уже давно стало для него редким лакомством. Как и, наверное, для дрекавачки, да и любого существа, которое с людьми не в ладах. Велимир взял крынку и опустошил ее несколькими крупными глотками.

― И что теперь? ― он прислонился к горячему сероватому камню, чувствуя, как печь наполняет уставшее тело теплом, пропитывая старую, местами штопанную рубаху и не раз погрызенные кем-то штаны.

― А теперь она, можно сказать, заново родилась. Но, пока ее облик станет человеческим, пройдет еще три полных Луны. Мы на это время схоронимся, уйдем с русалками на твоем плотике, да попросим Мару о покровительстве.

― Марену? ― Велимир изумленно вскинул брови. ― Ты не нашла никого лучше богини смерти?

― Чтоб ты знал, глупая головушка, она еще богиня жизни и времен года. Да и у кого еще просить за проклятое дитя, как не у нее? Она ведь сама стала жертвой проклятья.

― Это я и без тебя знаю. Да только…

― Что? ― Прасковья склонила голову набок, хитро глядя на своего гостя из-под опущенных ресниц. ― Жалко стало девочку? Али привязался?

Это было очень забавно слышать, а еще забавнее было промолчать на эти слова и прислушаться к доныне незнакомому слабому голосу в душе. Он, как зароненное незаметно для него самого кем-то семечко, дал первые ростки почти забытого после смерти матери чувства.

Велимир усмехнулся сам себе и, нехотя, поднялся.

― Пора мне. Собирайтесь, и завтра встречаемся у реки, у спуска под раскоряченной елью около полуночи. Плот я вытащу сам.

― Добро. Ступай да будь на стороже. Вон Баюн тебя проводит.

Услышав о своей новой миссии, кот возмущенно мявкнул что-то, пряча нос под пушистым хвостом. Он совсем недавно обустроился на полати и слезать ему оттуда совсем не хотелось.

― Иди, усищи длинные, кому сказала! ― притопнула Прасковья, легонько хлопнув кота по боку. Тот что-то еще поворчал себе под нос, как дед старый, но послушался-таки и с печки слез.

До княжеского двора шли они молча. Там, где лесная чаща заканчивалась и начиналась тропинка к деревянным воротам, кот вдруг остановился, принюхался и вздыбил шерсть, глядя немигающим взглядом куда-то наверх. Велимир тоже присмотрелся, но никого не увидел.

― Баюн, ты чего? Случилось что?

Но кот продолжал стоять, как вкопанный. Потом медленно развернулся и кинулся прочь в лес.

«Чудной какой-то», ― подумал Велимир, но на душе отчего-то стало неспокойно. Князь его уже давно не трогал, словно и забыл о его существовании, и вот до этой ночи воин спал замечательно, но сегодня он почти не сомкнул глаз. Какие-то смутные тени бродили по его комнате, щекотали ледяными пальцами, забирались под одежду, кричали что в уши. К рассвету мужчина чувствовал себя совсем измученным. Однако уговор есть уговор.

Он приготовил свою дорожную сумку, отдал инструменты обратно Остапке и попросил передать от него поклон князю, ибо тот был на охоте, а ждать его Велимиру не хотелось. Остапка лишь развел руками, помахал ему как-то загадочно, дал страже знак, чтобы мужчину выпустили из дворца, и исчез.

***

Когда последние лучи солнца скрылись из виду, Велимир добрался до реки и увидел, что Прасковья уже ждет его, запахивая плотнее опробованный молью платок, а рядом лежал Баюн, грея присмиревшую дрекавачку. Велимир так и не понял, или это свет Луны так падал на нее, или и вправду она начала меняться. Черты лица ее стали мягче (по правде говоря он наконец мог назвать эту часть ее тела лицом), будто все зубы лишние повыпадали, когти куда-то исчезли и на их месте появились вполне человеческие кисти рук и ног. Только цвет кожи остался землисто-серым, да волосы длинные и редкие колыхались на ветру, как расплетенные паутинки.

Его плот, спрятанный от любопытных глаз в камышах, ждал своих путешественников, и оставалось только погрузить на него все ароматные льняные мешочки Прасковьи и пару котомок с нехитрым добром из избушки.

Вытолкав плот на воду, Велимир уперся в него руками и почувствовал, что тот будто сильнее прогнулся вниз. Нахмурившись, Велимир хмыкнул и тут же дернулся назад, потому что из воды с плеском вынырнули три русовласые головки с уже знакомыми ему темно-бирюзовыми глазами. Тонкие бледные руки легли на плот, поглаживая веревки. Даже в сумеречном, мутноватом свете Велимир видел, что девушки задорно улыбаются и машут Прасковье, попутно отряхивая тину с гладких, словно ленты, волос.

― Это мои девочки-русалочки, ― Прасковья грустно улыбалась им в ответ, благодарно кланяясь. ― Они пришли нам помочь. И это они все это время ловили рыбу и приносили мне со дна речного нужные коренья. Ты уж их не обижай.

― Да и не собирался, ― ворчливо пробасил Велимир, подталкивая плот вперед. Сам он уже по колено был в воде и чувствовал, как зыбкий песок понемногу засасывает его сапоги в липкую трясину. ― Ну, пора прощаться.

― Пора.

Велимир смотрел в ее лучистые глаза, напоминающие прогретые солнцем изумруды, и понимал, что ему будет ее не хватать. Да и всех их, включая напыщенного, толстого Баюна с его пушистой шубой и глазастую дрекавачку.

― Спасибо тебе за все, добрый воин. Будем у тебя в долгу.

― Я ничего такого и не сделал, ― Велимир почему-то замялся и смущенно прокашлялся. ― Наш уговор остается в силе. Не суйтесь сюда.

На это он услышал лишь тихий, мелодичный смех Прасковьи.

― Не нужно больше прятать свое смущение за враждебностью. Я же знаю, что мы тебе понравились.

― Это ты, бабка, на двое сказала, конечно.

Велимир присел на корточки и, по-доброму прищурившись, протянул свою широкую ладонь к девочке. Та пристально следила за ней взглядом, но не двигалась. Ладонь аккуратно приземлилась на ее голову, покрыв ее практически полностью.

― Благословляю тебя, маленькое чудище, на добрый путь.

Может ему и показалось, но уголки бледных губ дрекавачки дернулись в робком подобии улыбки, но почти тут же она спрятала лицо в складках юбки своей тетки.

― Ну и тебя, мохнатая нянька, ― Велимир погладил кота между ушей. Баюн что-то рыкнул в ответ, что на его языке, наверное, означало что-то хорошее.

Выпрямившись, Велимир хотел еще что-то сказать, но вылетевшая откуда-то ни возьмись стрела воткнулась куда-то в районе его левой лопатки и выбила из легких весь воздух.

Вторая такая стрела попала в лапу Баюну. Кот зарычал и бросился вперед, но выбежавши из леса дружинники князя ужк успели накинуть сверху на него какую-то мудреную сеть с вплетенными внутрь пучками полыни и еще какой-то травы.

― Одолень-трава, ― выдохнула Прасковья, загораживая собой дрекавачку. Велимир видел, что кот под сетью слабеет на глазах. Резкий пряный запах был таким ощутимым, что легко мог перебить человечий дух. От того, видимо, Баюн их и не почувствовал.

― Вот не зря я тебе не доверял все-таки, Велимир, да к ведьме из соседней деревне обратился, ― князь, разодетый в кольчугу и алый плащ, вышел из тени леса, лениво шагая в их сторону.

― Зачем вот так? Дай им уплыть, и они больше сюда не вернутся.

Жжение на спине усиливалось. Велимир краем глаза видел, как двое дружинников подвешивают сеть с Баюном на дерево. Русалки исчезли, а это значило, что, кроме него, подтолкнуть плот будет некому.

― Неееет, дружище, тебе доверия больше нет. Сегодня уйдут, а завтра нам опять кур пересчитывать? А то и не только кур.

Велимир действительно мог пойти на риск и рассказать ему все, как есть, попытаться договориться, убедить его, но…но то, что сейчас творил князь, в очередной раз убедило его в том, что он не ошибся в своем решении. Никто бы не дал им уйти живыми, и все, что они могли бы выиграть  ― лишь немного форы.

― Прасковья-душечка, сколько зим. Да покоится сестра твоя с миром.

― Как смеешь желать такого после всего, что ты сделал?

― Так потому и смею, что сделал. Вы поди, чай, скучаете по ней? Скоро встретитесь!

Князь сделал знак своей страже, и те бросились на раненного Велимира. К счастью, опыт жизни в лесах и степях его и здесь не подвел, и, несмотря на множащиеся раны, Велимир укладывал на землю одного воина за другим, однако те продолжали теснить его к лесу, и Велимир понимал, что где-то там в сумраке прячутся оставшиеся лучники. Иными словами, его вели на убой, и он только надеялся, что Прасковья с дрекавачкой как-нибудь успеют уплыть от князя не без помощи русалок. Сам он с белым светом мысленно уже попрощался.

Когда кровавая пелена почти полностью застилала глаза, он успел увидеть, как князь, вытащив свою палицу, направился к нему. Собрав последние силы, Велимир отпихнул от себя крепко схвативших его дружинников и швырнул меч в сторону веревки, на которой подвесили сеть с котом. Мгновение, и веревка уже была перерублена, а черное облако шерсти, укрытое сетью, снова зашевелилось.

― Живой…― прошелестел Велимир. Он закрыл глаза в ожидании последнего удара и вдруг услышал крик. Белесая тень рванулась ему на встречу и напрыгнула на князя, обернув длинные худые пальцы вокруг его шеи. Со стороны нельзя было сказать, признала ли она в нем своего отца или просто пыталась защититься или…защитить. Ошеломленная оставшаяся в живых стража не могла сдвинуться с места, пригвождённая к земле мурлыканьем кота. А дрекавачка продолжала тянуть князя за шею к реке.

Через мгновение ночь огласил еще один страшный крик. Пошарив за поясом, князь выхватил оттуда маленький кинжал и вонзил его прямо в бок дрекавачки, куда-то между ребрами. Но та не сдавалась и продолжала крепко держать его, пока они оба ни свалились в реку, и русалки ни потащили его на дно.

Борясь с дрожью и слабостью, Велимир поднялся на ноги. Вокруг него вечным сном крепко спала княжеская стража. Прасковья с горестным воплем кинулась к воде и, обняв руками окровавленное тело дрекавачки, потянула его к берегу. Велимир помог ей переложить ребенка на траву. Рана была глубокая, и лужа под ней продолжала растекаться густым, липким пятном.

― Ть…ти…тише, моя хорошая, теперь все хорошо. Тише.

Прасковья гладила девочку по щекам дрожащими, мокрыми ладонями и шептала ей какие-то успокаивающие заклинания, известные только матерям. Велимир тяжело опустился рядом с ней. Он горестно молчал, потому что видел такие ранения множество раз и мог с точностью сказать, что нож задел сердце и, возможно, протаранил кость. После такого почти невозможно было выжить.

― Нужен луб березовый, и отвар их кровохлебки и пастушьей сумки. Давай же скорее, вот возьми мой платок, прижми сюда.

― Прасковья…да тихо ты, подожди.

― Чего ты останавливаешь меня? ― ее глаза сверкали в темноте, в них плескалось отчаяние глубины неизмеримой и еще какое-то безумие последней надежды. ― Я смогу ее вылечить, я же знахарка! Пусти меня!

― Просто побудь с ней. Ты ведь знахарка. Понимать должна.

Он видел, как внутри нее гаснет свет. Как горечь осознания топит все живое в душе, как сама душа превращается в высушенный колодец, в котором больше не отражаются звезды.

― Нет…

Едва касаясь бледного лица дрекавачки кончиками пальцев, Прасковья наклонилась к ее лицу и нежно поцеловала в лоб.

― Ей больше не будет больно и страшно. Мы ведь сняли проклятье, теперь все будет хорошо. Не бойся милая, ты…засыпай. Отдохни…

Она продолжала убаюкивать девочку и пела ей ту самую колыбельную, которую Велимир уже слышал в пещере. Снова поднялся ветер. Деревья шумели, вторя тревожному плеску реки и шепоту камышей. А дрековачка смотрела на них своими озерами, наполненными детской растерянностью и печалью. От нее веяло обреченностью и покоем, и невольно казалось, что она все понимает, хоть пока и ни одного слова в своей недолгой жизни не успела сказать. Она попыталась протянуть к Прасковье руку, та, моргая мокрыми ресницами, помогла ей поднять крепко стиснутый кулачок. В нем оказалась слегка примятая белая кувшинка.

Постепенно девочка перестала дрожать. Члены ее обмякли, а глаза, устремленные в свежее ночное небо, подернулись туманом. Она снова заснула. На этот раз навсегда.

Велимир закрыл глаза на несколько секунд, борясь с тяжестью, что легла на сердце, как княжеская палица. Прасковья тихо плакала, все еще прижимая дрекавачку к себе. Кот жалобно замяукал и лег у ее ног, и кувшинка, выпав из ослабевших пальцев, приземлилась прямо в его густую шерсть.

Велимир не знал, сколько времени прошло прежде, чем ее спина перестала вздрагивать, а рыдания затихли, ознаменовав, что боль немного притупилась

― Как ты хотела назвать ее?

― Полуницей. Она…очень любила смотреть на Луну, когда та сияла на небе ровным кругом. И спать под ее светом. Ей так было спокойнее.

Прасковья сняла с себя теплый платок и укутала им тело дрекавачки.

― Идем, воин. Пока полнолуние не закончилось, похороним ее.

Вместе они собрали целую охапку мелиссы, лаванды и мяты и соорудили из всего этого что-то вроде колыбели на плоту. Русалки принесли им кувшинки и украсили ими могилку. Велимир уложил дрекавачку в это облако из трав, затем отошел, давая Прасковье последнюю возможность попрощаться. Мысленно он пожелал девочке найти дух своей матери и больше никогда не возвращаться туда, где ей будет страшно или грустно. Увы это все, что он мог сделать для «маленького чудовища», которое спасло ему жизнь.

В своем кармане он всегда таскал два волшебных камушка: если потереть их друг об друга, можно было добыть огонь в любом месте на Земле, хоть на вершине горы. Он оттолкнул плот подальше от берега, поджег стрелу и выпустил ее в воздух. Описав дугу, стрела упала точно в колыбель, и рыжие язычки пламени принялись медленно окутывать душистые зеленые листья. Велимир знал, что совсем скоро северные ветры унесут дрековачку куда-то очень далеко, туда, где будет расти много-много кувшинок, где будет светить круглая, гостеприимная Луна.

Прасковья все еще стояла по щиколотку в воде, не обращая внимания на пронизывающий холод. Она больше не плакала, но ее ясные, выжженные горем глаза наблюдали, пока пламя костра гасло, превращаясь в несколько вспыхнувших на горизонте искорок света.

― Что ты теперь будешь делать?

― Останусь тут, ― отозвалась она. ― Людская молва, что вода. Все перемелется, придет новый князь, и все позабудется. А я в память о Полунице буду заботиться о русалках да местных детях, кому что понадобится.

Велимир смотрел, как чернильное небо понемногу светлеет, и вспыхивает лазурным сиянием на востоке.

― Тебе нужна будет помощь?

― Только, если того просит твоя душа.

Подобрав мокрый подол, Прасковья вышла на берег и, приблизившись к Велимиру, осмотрела его раны.

― Снимай рубашку.

Глубоко вздохнув, она молча развернула какие-то из своих мешочков и наложила на полосы раскроенной кожи вязкие кашицы из измельченных кореньев и речной воды. После того, как все они были обработаны и перевязаны, Прасковья так же проворно уложила все свои лекарства обратно.

― Та, что на спине, болеть будет дольше, постарайся этой рукой не таскать ничего. А так не умрешь, состаришься еще.

Велимир смотрел на нее и очень хотел ее обнять. Но так и не решился. Он надеялся только, что в ее душе тоже сейчас шумит лес, и что однажды она сможет залечить и свои мучающие сердце шрамы или хотя бы притупить боль, спев им какую-нибудь колыбельную.

― Благодарю тебя.

― Нет, воин…это я тебя благодарю. За все. Береги себя.

Прасковья положила свою прохладную ладонь на его руки и легонько сжала.

― Ступай с миром.

***

И вот сейчас вокруг них по-прежнему шумел лес, и мурлыкала что-то себе под нос река. Не было только Баюна, что нашел Марену да так и остался жить с ней, и дрекавачки, спящей на травяном плоту.

Русалки лечили ее душу. С веселым гомоном они приходили в избушку Прасковьи, поедали пироги и водили свои русалочьи хороводы, вовлекая в них и хозяйку дома. Они помогали ей заботиться о подстреленных охотниками животных и по-прежнему приносили в ее дом все возможные заготовки для лекарств, то из дальних лесов, то из тины речной, то из лодки прикорнувшего на ловле рыбы рыбака.

Так было и в этот раз. Усмехнувшись, Велимир прошел к реке и присел на берегу, пока последние лучи солнца ложились на гладкую поверхность воды, отдавая свое последнее тепло. Он любил эти вечерние цвета. Почему-то в них виделись ему чистые распахнутые глаза ребенка, и в такие моменты он закрывал глаза и всегда ощущал невесомые пальцы на своем плече.

― Будь здорова, девонька. Благословляю тебя на добрый путь.

Показать полностью 6
22

Колыбельная для дрекавачки (часть вторая)

Велимир медлил. Он заметил, что пальцы Прасковьи на его запястье тоже ослабли.

― Гляди….видишь? Это дитя ничего дурного тебе не сделает.

― Зато другим сделает. И кот этот зловещий…помогает ей.

И всё же, по какой-то причине, мужчина не мог поднять меч. Тот, как железом налился…А Прасковья сидела рядом, покорно позволяя дождю щедро поливать холодными каплями своё ветхое платье, и больше не пыталась его остановить.

― Не губи ты нас, пожалуйста…― наконец, прошелестела она. ― Не губи.

― Ну, уйду я, а потом, что? Придут новые, менее сговорчивые, да, возможно, ещё более умелые. И принесут твоё чудо-юдо князю, а с ним и тебя, ― угрюмо возразил Велимир, не спуская глаз со спящей дрекавачки.

Прасковья лишь горько улыбнулась и поднялась на ноги, с кряхтением упираясь в подсыревшую от холода землю.

― Ты о нас, добрый человек, не тревожься. Мы отсюда уйдем далеко. Так далеко, что никто нас не найдет.

Велимир недоверчиво ухмыльнулся.

― Покинете явь, что ли?

― Может и покинем.

Небо снова недовольно заурчало, и Велимир невольно схватился за рукоятку меча крепче, ошибочно подумав на Баюна.

― Если поможешь нам.

― Чего?

Прасковью, казалось, ничуть не пугал промозглый ветер, разносящий вокруг липкую влагу. На ее лице была та спокойная решительность, которая свойственна только действительно повидавшим многое людям. И потому Велимир решил выслушать ее безумное (в чем у него не было никаких сомнений) предложение.

― За этим лесом есть старая заросшая тропа. Если прийти туда в третье полнолуние от русального дня, да в лодочку сесть, лунный свет укажет верную дорогу в навь. Отвезу ее туда, может, Мара разрешит ей увидеться с матерью, а там и людей пугать перестанет. Мне ведь тоже их жалко, хоть они иногда и похлеще зверей себя ведут.

Вот с этим спорить Велимир не стал, ибо на своем то ли долгом, то ли коротком веку очень многих успел встретить. И зверей с благодарным сердцем, и людей с душами вечно голодных волков. Возможно поэтому, совсем неожиданно для себя, он буркнул:

― И что я должен сделать?

― Построй нам плот. И проложи путь до реки, чтобы князь не узнал, где мы. О большем я тебя не попрошу. Если сможешь, век тебе будем обязаны.

Велимир смотрел, как за ее спиной с угрюмым, натужным скрипом раскачивались ели и выла, еще не успевшая обрести силу, буря. В конце концов, предложение Прасковьи теперь звучало вполне разумно и даже могло помочь ему исполнить данное князю обещание, правда, немного иначе, чем тот рассчитывал.

― Ладно, ― вложив оружие в ножны, мужчина еще какое-то время не сводил глаз с черного клубка вдали.

― Значит, говоришь, это маленькое чудовище навсегда покинет это место?

― Ну что уж ты заладил, чудовище да чудовище…Это же дитя малое. Безымянное дитя, которое не виновато, что с ним сотворили такое зло. Можно подумать, маленькие уже в колыбели и ложку держать умеют и в пояс кланяться хозяйке.

― Ты сказала, она без имени? Почему?

Прасковья с тяжелым вздохом оставила в покое свои травы, которые заботливо отделяла от кореньев, и принялась очищать корневища от налипшей после дождя земли маленьким самодельным ножичком. Велимир уже думал, что не дождется от нее ответа, но тихий скрипучий голос вдруг зазвучал, казалось, из самой глубины ее души так печально, что в горле стало горько.

― Такие младенцы рождаются никому не нужными, и все ищут, ищут свою семью, которая бы им сказала, чьи они. Как деревце без корней, что не может прочно сидеть в земле. Они скитаются, подгоняемые ветром, и от тоски этой черной бросаются к каждому человеку, да, не понимая своей силы, тянутся к нему и убивают, а потом плачут. Вот почему люди слышали этот вой в окрестностях каждый раз, когда всходила Луна. То ревела моя дрекавачка, пока я ее ни нашла. Да, видишь…любопытная она. Мы с Баюном ее успокоим, она поспит, поспит, да все равно идет на людей смотреть, интересно ей. Вреда она им не причинят, только смотрит. Но как углядят они ее, ууу…сразу к князю бегут, а то и на нее с вилами своим, ох! Потому-то Баюн ее и защищает.

― Выходит, ты знаешь, как избавить ее от проклятья. Нужно просто дать ей имя? Так что ж, назовем ее Прасковьей, в честь тебя. Делов-то!

Тонкий хруст сухого, полусгнившего стебля стал ему сердитым ответом.

― Будь все так просто, думаешь, я попросила бы тебя о помощи? Недостаточно просто дать ей имя. Нужно провести особый обряд под полной Луной, да лаванду перед тем настоять. Тогда она сможет стать обратно младенцем, а там уж я ее воспитаю. Подальше от всех этих…нелюдей. Уйдем с русалками, и все тут.

Велимир задумчиво подбросил в угасающий огонь пару хворостинок. Несколько минут он молча смотрел на янтарные язычки пламени, что лизали заиндевевший воздух, стремясь дотянуться до синевато-черного неба.

С детства мать наставляла его защищать слабых и беззащитных от подлых и сильных, но различать тех, кто эту силу во благо применяет, а кто ― во вред. И все же перед смертью она так и не успела поведать ему о тех, кому изначально не дали право быть среди людей. Он снова и снова задавал себе вопрос о том, почему его первой реакцией на Баюна и дрекавачку было желание навредить им, еще до того, как те попытались напасть. Потому что он знал, что они способны на зло? Или же потому, что даже не хотел этого узнавать? И что было бы, если бы он все-таки выпустил ту злосчастную стрелу? И где вообще эта граница между предусмотрительной защитой и хладнокровным губительством более слабого существа?

Прасковья не торопила его с ответом. Она продолжала копаться в своих травах, да нанизывать на кривые деревянные веточки белые грибы и сыроежки.

― Ладно, душа лесная, твоя взяла. Сделаем так: я говорю князю, что придумал, как от чудища избавиться, а вы перебирайтесь дальше в лес, ближе к реке. Буду приходить на закате и уходить с последними петухами, делать заготовки для плота. И смотри, не выпускай свою кровиночку никуда дальше ближайшей полянки с мухоморами, а, как уйдете, и носа сюда не показывайте, иначе больше помочь не смогу.

― Уж наговорил-то всего, важный какой, ― ласково ворчала Прасковья, не в силах скрыть мелких морщин от улыбки. Она еще некоторое время вертела румяный белый гриб на осиновой палке и, наконец, протянула Велимиру.

― Будь здоров, богатырь. Тогда уговор. Завтра мы тебя тут ждать будем.

Вернулся Велимир в княжеский дом далеко за полночь. Но не успел он снять меч, да размять плечи, к нему уже постучал-поскребся в дверь юркий Остапка-прислужник.

― Вас князь к себе требует, сию минуту, говорит, ― пискнул он, одолев дверь ровно настолько, чтобы в ней появилась щелочка. ― Уж не гневайтесь…

Хмуро вздохнув, Велимир кивнул сгорбившемуся мужичку с длинной редкой бородкой, и дверь тяжело затворилась обратно. Идти к князю ему совершенно не хотелось. Он и до этого не внушал ему особой охоты к общению, но теперь…вспоминая его застывшее какой-то нечеловеческой жесткостью глаза, Велимир почувствовал приступ брезгливости. Этот с виду смелый и статный правитель с крепкой рукой на деле продал свою душу вперед собственной дочери, чтобы скрыть свое трусливое нутро. Ну что за человек…да и человек ли? Может и права Прасковья, называя и его и его преданных слуг нелюдями.

В коридоре почему-то погасили все свечи. Велимир медленно шел по холодному каменному полу в сторону княжеской палаты, обдумывая свой план. Важнее всего было не выдать себя, ибо князь был хитер как лис и внимателен, как голодный коршун.

― Ну что, Велимир, друг мой, чем порадуешь? ― опираясь на правый подлокотник видавшего виды расписного кресла, князь вперил тяжелый взгляд в своего собеседника. ― Когда мой народ вздохнет спокойно?

― Дай мне две недели, топор, черту да веревку.

― И что ж ты…― князь насмешливо приподнял бровь. ― Виселицу ей сделаешь?

― Ей? А ты, выходит, знаешь, что чудовище женского пола?

Серая холодная тень пробежала по лицу князя и тут же исчезла в жарком свете от огня в небольшой печи.

― Женского, мужского ли…все одно. Избавься от него и проси, что хочешь.

― Прошу только то, что сказал. Большего мне не нужно.

― Отчего это добрый воин да от платы отказывается? Неужто так приглянулись тебе наши деревни, что уж и родными стали?

Велимир вспомнил грустные то ли голубые, то ли зеленые глаза Прасковьи, напоминающие летние лучистые воды реки.

― Может и стали. И еще кое-что. Я люблю работать один. Не посылай за мной свою дружину, ибо и богатырей потеряешь, и чудовище упустим.

― Смелый ты такой или же безрассудный? Да и леший с тобой. Ступай.

Князь устало махнул рукой с крупным изумрудным перстнем в сторону двери. Двое стражей молча распахнули широкие двери в темноту коридора.

― Уговор. Ну, доброй ночи, княже.

Велимир вернулся к себе, но еще долго не мог заснуть, глядя на дрожащее пламя лучинки, что отражалось в маленьком блюдце с водой. Временами ему казалось, что это Луна сияет для него молочным кругом, а иногда виделись ему в этом странном свете зеленые всполохи, напоминающие два глаза-уголька.

***

Спустя несколько часов глаза-угольки стали вполне живым котом, что хмуро поглядывал на него, пока Велимир простукивал стволы деревьев в поисках подходящего материала для плота. Но кажется в этот раз Баюн не собирался нападать. Облюбовав себе местечко на толстой ветке дуба, стоящего в сторонке, он качал своим хвостом, как мятником, туда-сюда, что-то себе помурлыкивая. Из вредности Велимир дошел и до этого дерева и, обхватив крепкий ствол, сделал вид, что собирается залезть на него, используя хвост, как веревку. Баюн угрожающе зашипел, раздувшись до размеров кабана, и еще долго не мог успокоиться под хохот уходящего воина.

Дрекавачки нигде не было видно. Прасковья же сидела неподалеку, как обычно занимаясь своими травами да снадобьями непонятными. Велимир видел, как ее беспокоит каждое срубленное дерево, как она подходит к нему тихонько, гладит кольчатый срез, чем-то смазывает, да шепчет, будто с лесными духами разговаривает.

― Не прощения же она просит, ― ворчал мужчина, откладывая черту и беря наощупь маленький топорик.

Работа тем временем спорилась. В какой-то момент Велимир так углубился в свое занятие, что не заметил, как притаилась рядом с ним дрекавачка. Он почувствовал ее присутствие, когда его плечо несильно сжали три цепких пальца. Возможно, если бы не железные наплечники, подаренные когда-то знакомым кузнецом, там остались бы глубокие царапины. Велимир осторожно обернулся и заметил, что существо с любопытством смотрит на топорик в его руке. Заметив, что он счищает кору, дрекавачка вытянула вперед руку. Больше похожую на тросточку, и выпрямив один палец с длинным когтем царапнула кору несколько раз, пока небольшая полоса ни отслоилась.

― Ты чего это, помочь мне решила? ― Велимир перебросил топор в другую руку. ― Вот, смотри, как надо.

Существо еще какое-то время смотрела за ним и пыталась повторить его движения. Надо сказать, что ее помощь действительно пригодилась, и с тех пор она регулярно навещала полянку, пытаясь быть полезной.

Поздно ночью Велимир разжег костер, чтобы поджарить на нем только что выловленной самодельной удочкой рыбы. Нанизав ее на прутья, он начал прокручивать добычу, посыпая ее солью из принесенного Прасковьей холщевого мешочка. Та уже соорудила неподалеку скатерть-самобранку с помидорами, огурцами, всякой зеленью, домашним хлебом и родниковой водой в крынке.

Наверное, Велимир подпрыгнул бы от неожиданности, если бы дал себе волю, когда совсем рядом с ним появился черный мокрый нос и два зеленых озера. Шерсть Баюна сливалась с окружающей темнотой, и от того казалось, что глаза висят в воздухе.

― Что те надо, троглодит?

Кот склонил огромную голову на бок, с явным интересом поглядывая на подрумяненного осетра.

― Голодный, что ли?

Сначала Велимир хотел припугнуть кота и кинуть в него чем-нибудь, чтобы не совался, куда не звали, но вдруг осознал, что, защищая все это время дрекавачку, тот едва ли мог нормально питаться чем-то, кроме мелких грызунов да птиц, которые встретились на пути.

― Эх, ты…комок печали. На вот, отведай!

Стащив одну рыбину с прута, Велимир кинул ее в сторону, и Баюн черной молнией метнулся за ней. Почти сразу же из травы, куда улетел осетр, донеслось громкое, довольное урчание.

― А ты, сдается мне, добрый человек. Хотя столько жизней отнял.

Велимир обернулся к Прасковье, которая бесшумно села у костра и с благодарностью кивнула на протянутую рыбу.

― Твой дух в меня вселился, не иначе.

Почему-то здесь вечный странник Велимир чувствовал себя на удивление спокойно. Все вокруг, казалось, заросло миром и какой-то мудростью мирозданья, от прохладной мякоти звезд до льнущих к земле шелковых трав, от задорно потрескивающих язычков пламени до капель росы на пушистом мехе Баюна. Велимир думал обо всем это, но делиться этими мыслями с кем-то ему не хотелось. А хотелось просто сидеть вот так, в засыпающем лесу, и больше никогда не возвращаться в деревню. Тем временем пришла дрекавачка.

Ее белесая фигурка отделилась от ночной кромки леса и начала приближаться в их сторону. В который раз Велимир сжал руку в кулак, чтобы не достать оружие, но сдержался, посмотрев на Прасковью. У той в глазах было столько любви, будто на всем белом свете не было для нее никого дороже этого страшного карлика, вопящего похлеще стаи выпей. Она распахнула ей навстречу худощавые руки в шерстяной накидке, и та покорно подошла к ней и улеглась на колени, совсем как трехлетний ребенок. В пламени костра Велимир впервые смог разглядеть ее глаза. Впрочем, обратить на них внимание было нетрудно: на всем ее несуразном, тощем, бледном, как у мертвеца, голом тельце, едва покрытым редкими серыми волосами с головы, эти глаза выделялись своей красотой. Они были почти такими же, как у Прасковьи, только синевы в них было больше, как если бы в ручье растворили сумеречное зимнее небо.

Велимир видел подобное лишь раз, в далеких северных землях, где снег никогда не тает, а в небе сияют причудливые узоры. Дух захватывает.

― Почему она сейчас такая спокойная?

― До Луны еще далеко.

Прасковья ласково гладила существо по волосам, а то, зевнув пару раз, закрыло свои огромные глаза, и будто окаменело. Заснуло, видать. Так и прошла ночь, а за ней и еще с дюжину.

Колыбельная для дрекавачки (часть вторая)
Показать полностью 1
23

Колыбельная для дрекавачки (часть первая)

Велимир вытер пот со лба и огляделся.

Вечерний солнечный свет сгустился в мелких паутинках, разбросанных по кустам малины и папоротника. Прохладное дыхание леса возвращало земле жизнь после июньского зноя. Тишина вокруг то и дело прерывалась стрекотом кузнечиков и кваканьем лягушек с ближних болот.

С виду ничего волшебного в этом пейзаже не было, но старый воин знал, что близились Зеленые святки, а это значит, что пришло время привечать их.

Где-то через версту на восток путь ему преградили густые заросли ежевики, а сразу за ними, казалось, сама выросла избушка, словно сотканная из сочного зеленого мха. И только, если прищурить глаза, да приглядеться, можно было увидеть крохотное круглое оконце со свечкой с левой стороны.

Велимир пошел прямо к нему, на ощупь нашел вход и постучал. Какое-то время вокруг была тишина, а затем дверь бесшумно отворилась.

― Пришёл-таки? Ну, проходи, проходи.

Немолодая женщина с водянисто-синими глазами поправила съехавший узорчатый платок, пропуская его вперед.

― Я смотрю, ты уже все приготовила?

Дом внутри оказался убранным и чистым. Это было заметно даже в полумраке. Вся мебель внутри выглядела так, будто только вчера была отстругана, хотя в воздухе отчётливо пахло сыростью, клюквой и ещё почему-то камнеломкой. Словно в ответ на его мысли, женщина деловито заметила:

― Камнеломку я для венков оставила. В печи пироги щавелевые томятся, пришлось на пне положить. Надеюсь, ты не сшиб ее там своей котомкой. Смотри, лихой, порчу наведу.

― Каждый год обещаешь.

Велимир устало прислонился к холодной печи, расположившись прямо на земельном полу. Его рубаха, мокрая от пота, неприятно липла к телу, вызывая мурашки, а на штанах виднелся алый след от свежей царапины.

― Обещаю, да добрая слишком. А раны свои золой из печки смажь. У меня березовая вода где-то была…― женщина засуетилась, перебирая старенькие льняные мешочки, стоящие на криво сколоченной полке вперемешку с глиняными кувшинчиками непонятного назначения. Впрочем, проверять их назначение опытным путем Велимиру не хотелось.

Мужчина хрипло усмехнулся.

― Сколько лет прошло, Прасковья?

― Уж, наверное, пятнадцать, минуть должно в это лето.

― Пятнадцать, говоришь…выдавали б её замуж в этом году.

Шорох за его спиной в мгновении прекратился.

― О том не говори больше. То моя вина, что сестру не уберегла, да дитя ее, что... ― А ты давай, шевелись там. Березу попей, да ступай полынь рвать, да жечь, от дома моего подальше. Времени почти не осталось.

Видать, сердце её ещё болело…и звенела та боль холодным свинцом в ее хриплом голосе, заставляя ломать сухой хворост в руках все резче и быстрее. Велимир вздохнул, наблюдая, как последние солнечные лучи соскальзывают с окна, уступая место сумеречной серой дымке. Ещё немного и она станет такого же цвета, как его волосы, рано потерявшие свой цвет за десятки загубленных жизней.

Он отпил ещё глоток сладковатой жидкости, вспоминая, как много лет назад пришёл в эти леса из своей северной деревушки по просьбе местного молодого князя. Выучившись ратному ремеслу, Велимир с юных лет помогал людям, сражаясь с дикими зверями, что мучили деревенских жителей, или с кем похлеще. С чудищами дивными, да такими, что кому расскажешь, не поверят. Вот он и молчал.

Однако, молва о нем разрасталась пуще бурьяна, и докатилась колобком до Побужской Червени. Тогда, бодро укладывая свои стрелы в колчан, он и подумать не мог, чем это путешествие для него обернется.

***

Князь Милорад встретил его учтиво, выделил ему просторные палаты, да позвал отведать стерляди к себе на ужин, и вот на этом самом ужине, как бы невзначай упомянул, что была у него, дескать, девица, влюбленная в него до крайности. И так как девушка эта была из семьи, о которой молва ходила нехорошая, он её принять не мог. На этом моменте князь поднёс к губам кубок с вином и долго пил его крупными глотками. Напившись, он с грохотом поставил кубок на место, а взгляд его стал тяжелым. Посему, продолжил он, решила та девица утопиться. И все бы хорошо, да перед тем прокляла она и его и его княжество. Теперь поселилось в лесу его существо, злое и жестокое, и кошмарит все ближние поселения. Князь даже дружину отправлял извести его, да только без толку. Всех их мертвыми в лесу нашли.

За избавление от беды Милорад обещал вознаградить его роскошным наделом и даже участок леса выделить со всей дичью. Велимир же, привыкший ночевать под деревьями, недолго думая взвалил свой колчан на спину и с первыми лучами солнца отправился на встречу судьбе следующим же утром.

В чаще было замогильно тихо. Не только птицы молчали, но и комары вокруг не летали, словно кто-то выпил жизнь из прежде цветущего, душистого леса, наполнив воздух его недвижимым, густым страхом. То тут, то там белели в сумраке обглоданные кости, да слышался вдалеке чей-то жуткий, нечеловеческий крик. Он то прерывался, то снова звучал так отчетливо, что у бывалого воина немели жилы.

Возможно, именно поэтому его внимание привлекло…мурлыкание.

Велимир медленно обернулся и понял, что за ним следят. В ветвях старого поваленного ветром дерева горели два зеленых уголька огромных кошачьих глаз. И тут все разрозненные кусочки мигом сложились в одну картинку.

Кости, мертвая земля и жуткие расправы. Конечно, Велимир и раньше слышал о Баюне, да только и не думал никогда, что после встречи с ним кто-то оставался в живых. Ещё в детстве мать ему рассказывала, что далеко-далеко, в дремучих лесах живёт волшебный кот, огромный, как дерево, и сильный, как тысяча крепких дружинников. Его шерсть, что ночь безлунная, растворяется он в темноте, как дух, а лапы большие и пушистые, так что ходит он тише ветра. Даже трава рядом стоит и не шелохнется. Говорят, кот этот на службе у самой смерти. А узнать его можно по глазам ― горит в них ведьминский изумрудный огонь. Коли увидел эти глаза во мраке, знай ― пришел твой час.

Но любит кот сначала поиграть со своей жертвой. Начинает он мурлыкать колыбельные, подманивает к себе путника, и тот идёт к нему, сам идёт. У кого сил хватит сопротивляться, те могут убежать, ну а если нет…съест тебя Баюн и крошки не оставит.

Иногда мальчику даже снились эти два зеленых озера, наблюдающие за ним из тени.

― Если заблудишься в лесу и почувствуешь, как кто-то тебя усами щекочет, беги, что есть мочи и не оглядывайся, ― просила его мать, собирая сына в дорогу. ― С Баюном только юродивый не побоится тягаться. И ты к нему не лезь. Не вздумай!

― Так, значит, это ты, клубок зловредный, во всем виноват?

Кот, казалось, понял его. Озера превратились в две злые щелки, а мурлыканье стало напряженнее, и Велимир почувствовал, как этот звук обволакивает его уши, и веки тяжелеют с каждой секундой. Отряхнув голову, он резво выхватил из-за спины свой лук со стрелой и прицелился. Кончик стрелы смотрел прямо в черный пушистый лоб между двумя огромными ушами и, казалось, вибрировал. Дрема наваливалась на него, как медведь, медленно-медленно сдавливала его плечи, но рука Велимира оставалась твердой.

Обычно воин никогда не промахивался. Его первый наставник, местный богатырь Святогор, учил его, что мастерство стрельбы из лука кроется не в руках, а в голове. Сперва, нужно забыть обо всем, что тебя окружает и думать только о своей цели. Затем и о ней забыть, и слиться со стрелой воедино, чтобы она не вылетела, но появилась там, где должна быть. И вот сейчас, натягивая прозрачную, как паутинка, звонкую тетиву, Велимир был спокоен и тверд, как корка черствого хлеба.

Однако, то ли он недооценил противника, то ли самого себя, но внезапно контуры деревьев вокруг исчезли, и тьма сомкнулась перед его глазами. За секунду до падения на землю Велимир осознал, что на него напали, и это был не кот. Уже теряя сознание, он всё ещё видел перед собой две колдовские искры.

***

Его разбудил негромкий треск веток и саднящая боль в затылке. Потянувшись в голове, мужчина попытался встать, но тело онемело и перестало слушаться.

― Кто ты? ― прохрипел Велимир невысокой женщине в полинялом коричневом платье и в таком же платке, которая что-то бурчала себе под нос, протирая травы в маленькой ступке. Иногда она отвлекалась, чтобы покормить пламя остатками хвороста.

― Прасковья. Лежи и не дергайся, а то хуже будет.

Велимир так и не понял, угроза это была или оценка его состояния. Он попытался оглядеться. Вокруг него мирно колыхались цветы и кустарники, окруженные плотным слоем леса. Полянка была небольшой, но очень живописной. Кое-где проглядывали ягоды дикой земляники, а невдалеке журчал ручей. Небо над ним мутно темнело, окаймленное живой кроной деревьев, как девичье зеркало. Кроме чудной женщиной вокруг больше никого не было.

― Где кот?

― Ишь чего удумал, животинку беззащитную колотить! ― вскинулась женщина, грозя ему первым попавшимся под руку камнем. ― Вот я тебе…Смотри, в следующий раз сильнее кину, будешь знать.

― Так это ты меня по голове ударила? Безумная, ― Велимир закашлял, потому что горло пересохло и отказывалось слушаться. Нужно было где-то достать воды. Мужчина взглядом нашел ручей, но голова все еще кружилась, а потому вставать и идти в эту сторону было не лучшей мыслью. ― Эта животинка людьми питается и деревню пугает. А меня сам князь сюда послал.

― Как пришел, так и уйдешь.

Велимир хотел бы ответить, но тут в глубине леса раздался страшный вопль.

Если бы в округе жили птицы, то, наверняка, все они разом поднялись бы в воздух. Но вокруг по-прежнему было очень тихо, и от того вопль казался особенно жутким. А, может, он их всех и погубил?

Велимир представил поле, сплошь усеянное мертвыми птицами, и поёжился.

― Мне надо идти.

Борясь с приступом дурноты, мужчина поднялся на ноги, но на его локоть легла маленькая цепкая рука. Выхватив меч, он приставил его к горлу Прасковьи.

― Ты лучше не вставай у меня на пути, я два раза предупреждать не буду.

Впервые, он не видел на лице противника ни тени страха. Её глаза напоминали цветущую реку покоя и мира. И на самом дне этой реки была такая горечь, что Велимир едва не пожалел о своем поступке.

― Выслушай мою историю, воин, а потом сам решай, как быть. Захочешь ― убей, я препятствовать не стану.

Какое-то время Велимир мял потертую рукоять пальцами, борясь с самим собой. Наконец, вздохнул и, перебросив мяч в другую руку, воткнул его в землю. Он снова сел напротив Прасковьи, молча кивнув в знак согласия.

― В нашей деревне когда-то жила очень красивая девушка. Все её любили, да и была она из уважаемого рода, хоть и небогатого. И вот посватался к ней отважный юноша, да в тайне от семьи своей, ибо жили те в палатах роскошных и искали ему ровню. А он вот полюбил…Но вот любил ли? Кто теперь скажет. Скрыл он, что род-то его был княжеский, а старшего брата в князья готовили. Но тот возьми, да и на охоте пропади. Да…умер он.

Велимиру показалось, что он точно где-то уже слышал об этой истории, но в то же время что-то важное вертелось, как суетливый птенец, на кончике мысли, и никак не удавалось вспомнить, что же это…его внимание снова привлек голос рассказчицы.

― И вот, стало поди, пришлось младшему тяжелую шапку княжескую надеть. А её оставить. А сказал он ей…те слова, как камни, ложатся на душу, да на дно тянут. Вот и она…утонула.

Велимир буквально слышал этот грохот камней на её душе. Прасковья потянулась к груди, поглаживая её с той стороны, где должно было биться её сердце. Она смотрела вперед себя, но взгляд её был мутным, как если бы Прасковья могла видеть землю насквозь.

Небо потемнело от приплывших неведомо откуда косматых туч, воздух стал холоднее и как будто острее.

― Люди болтают, что прокляла она его, но это чушь несусветная. Она его до самой смерти любила. И дитя его с собой в чреве унесла. Вот его русалки и нашли, заботились,  да видно сам князь чего-то боялся, вот и обратился к темной магии. А дитя-то стало…― в этот момент Прасковья подняла свои водянистые глаза, вглядываясь прямо в его душу. ― …дрекавачкой.

Словно в ответ на её слова в лесу снова раздался громкий, пронзительный вопль.

― Дрекавачка…Уж не о том ли ты чудище говоришь, в которого мертвые младенцы превращаются?

Лес сотрясался от бешенного ветра. Костер давно потух, и теперь первые крупные дождевые капли падали в серебристый пепел, смешанный с землей.

Князь упоминал, что пострадали не только люди, но и скот, притом, что следы от ран были подозрительно мелкими.

― Те мертвецы у опушки…выходит, это был не Баюн?

Прасковья вскинула голову, не обращая внимание на упавший платок и липнущие к лицу пряди.

― Пусть и дальше этим утешаются, а нас не трогают.

― Нас? Это ты про кого сейчас говоришь?

Теперь чудилось, что жуткий крик приближался. И тут из пелены дождя показалась маленькая фигурка без одежды с длинными, покрывающими все голое тельце жидкими волосами. Пошатываясь и спотыкаясь, оно двигалось в их сторону. Велимир вскочил, схватив меч.

― Нет! Нет…― отчаянно, как раненый зверь, Прасковья кинулась вперед, перехватывая его руку. Судя по всему, существо действительно не собиралась причинять им зло. Оставаясь абсолютно безучастной к путникам, оно двигалось куда-то вглубь поляны, прямо к…Только сейчас Велимир заметил на другом его конце большое черное облако прилизанной дождём шерсти. Это был Баюн, которого он сразу и не приметил.

Кот лег прямо на траву, громко мурлыкая, и страшное создание послушно шагало прямо ему в лапы. На секунду Велимир решил, что кот просто сделает всю работу за него, но вместо того, чтобы полакомиться жертвой, Баюн неожиданно стал нянькой. Он свернулся так, чтобы между передними лапами и грудью образовалось нечто вроде гнезда, и дрекавачка (теперь Велимир был уверен, что это она) улеглась прямо в него, перестав кричать на всю округу. Кот продолжал урчать, укрывая ребенка от бури.

Показать полностью 2
9

Как умирает ведьма

Отрывок из романа — Аленушка. Академия — Волчьи ворота.

А вы слышали подобные рассказы про ведьм?

А вы слышали подобные рассказы про ведьм?

Ещё в прошлом году я просила рассказать дедушку про тёмное пятно в его комнате на потолке над кроватью, в форме клевера. Каждую весну пятно забеливали извёсткой, но оно снова проявлялось.

Дед всё время отнекивался, говорил, что крыша протекает. Я лазила на чердак, но никаких протечек не увидела. Только дома мама рассказала мне «сказку» про ведьму — бабу Настю. Жила бабушка долго, знала много о травах и молитвах для здоровья. Никому не причиняла вреда, но умирала тяжело. Уже несколько лет не могла ходить и внук Платон с женой Катей за бабушкой ухаживали. Из соседней деревни приехала как-то травница и сказала, что пока над её кроватью не прорубить в потолке дыру, умереть бабушка не сможет.

Внук Платон долго сомневался, но смотреть на мучения любимой бабушки уже сил не осталось. Тогда они с женой Катей отодвинули кровать и прорубили дыру в потолке. Кровать с бабушкой Настей придвинули обратно. К утру пожилая женщина скончалась.

— Душа, заряженная силой, никак не хотела покидать тело, — объясняла мама. — Обычно ведьма перед смертью ходит по сёлам. Предлагает взять из её рук какую-нибудь ценную вещь, с которой и передаёт силу. А после сразу и легко умирает.

Бабушка Настя ходить не могла, тяжёлый недуг крепко привязал к постели. Ведающие, часто помогая людям, себе помочь не могу, или перетягивают на себя тяжёлые недуги, не сумев оградиться щитом.

Прорубив дырку в потолке, внук позволил бабушке умереть. Душа вместе с силой покинула тело.

— А дедушка Платон не боится? — спросила я маму.

— Чего?

— Душа улетела, а пятно — это сила.

Мама рассмеялась.

— Нет, доченька, для дедушки это как оберег. Боятся ему нечего. А забеливает, чтобы пятно сильно в глаза не бросалось.

— Наш дедушка, ведьмак? — широко распахнув глаза, испуганно спросила я.

Показать полностью 1
4

Жили-были два мага (продолжение 5)

Предыдущие части:

Жили-были два мага

Жили-были два мага (продолжение 1)

Жили-были два мага (продолжение 2)

Жили-были два мага (продолжение 3)

Жили-были два мага (продолжение 4)

Глава 5. Гонка на дальних дорогах

Сообщение от Козлова пришло около полуночи понедельника. Стас просил срочно приехать к нему. В слове «срочно» пропущена буква «н», и тут же было следующее сообщение со звездочкой, якобы для того, чтобы исправить опечатку. На их шифре это означало «необходимость» и «средний уровень опасности». Приезжай ко мне срочно, это необходимо, и будь осторожен — вот что хотел сказать Стас.

Пузиков не стал спрашивать разрешения у деда и бабушки. Они бы точно не отпустили тринадцатилетнего внука ночью, одного, неизвестно куда и зачем. Поэтому Пашка прошмыгнул в одну из гостевых комнат на первом этаже и вылез в окно. Пробрался через лаз в живой изгороди и побежал к трассе. Прошел вдоль нее вперед до ближайшей заправки. Оттуда вызвал такси с аккаунта бабушки, оставив комментарий, что будет один подросток, без сопровождающих. Машина приехала через сорок минут.

Водитель немного удивился, он думал, что пассажир постарше, лет шестнадцати, а этот на вид совсем мелкий, но вслух ничего не сказал. Машину вызвал VIP-клиент, у богатых свои причуды. Молча отвез по адресу, пацан дал на чай тысячу наличкой. Таксист ничего другого и не ожидал, випы — самые жадные.

Пузиков зашел в подъезд, лифт не работал. Пришлось топать по лестнице на восьмой этаж. Между седьмым и восьмым стоял незнакомый чернявый парень с вейпом. Когда Пашка прошел мимо, тот тоже поднялся по ступенькам и скрылся в квартире напротив той, где живет Козлов с мачехой. Пашка позвонил Стасу по телефону. Козлов сбросил после третьего гудка, открыл дверь и сразу же отступил от нее.

Везде было темно, только в дальней комнате горел свет.

— Можешь не разуваться, — Козлов приобнял Пашку за плечи. — И спокойно, понял, спокойно, у меня все под контролем.

Они пошли в комнату Стаса. Там на диване напротив плазмы сидел дедушкин коллега профессор Кутулов. Он вяло махнул рукой Пашке и снова уставился на экран с музыкальными клипами.

— Дальше, — Стас подтолкнул Пашку к смежной комнате, где стоял стол с игровым компом и хранилась часть товара. — Сядь, — он показал на свое новое крутое кресло, а сам опустился в старое, сломанное, — В общем, так. Этот мужик на диване — зомби. Мы с тобой в команде его хозяина, и я хочу спросить, чем на самом деле занимается твой дедушка.

Пока говорил это, Стас поковырялся в ухе и почесал глаз, что значило «нас могут слышать и за нами следят». Еще он сел в старое кресло, это тоже должно было что-то означать, но Пузиков не понял.

— Дедушка в НИИХЯ работает, — Пашка удивленно пожал плечами, — Ты знаешь, вроде. Что там конкретно, я сам не в курсе. Надо выяснить?

Стас быстро и сильно втянул губы в рот, так что щеки запали, потом почесал подбородок.

— Может быть. Это как Олег, — Козлов сделал паузу и благоговейно повторил, — Как Олег скажет. Он очень умный и крутой! Представляешь, скоро мир полностью изменится, а мы с тобой, благодаря Олегу...

Стас с энтузиазмом нес невероятную хрень, восхищаясь Олегом и не давая Пашке сказать ни слова. Потом начал восторженно расписывать, как они вместе с Олегом и его симпатичной сестрой обманули конторских, как Олег рассказал всю правду про магов, которые на самом деле чудовища с той стороны. Как Олег принял в команду даже опустившихся наркоманов, потому что они — люди, пострадавшие от магов. Во имя человечества!

Пашка понял, что Стас ведет какую-то игру. Это было бы прикольно, если бы самый сильный белый маг не стал зомбаком и не возникло подозрений, что Марат Горин совершил предательство. Не может быть, чтобы Горин, те наркоманы просто похожи на него, как он сам внешне похож на Нео из «Матрицы». Марат классный: простой, веселый, сильный боец и очень быстрый, он умеет находиться одновременно в нескольких точках пространства. Со стороны кажется, что это два, три, четыре разных человека. Пашка восхищался Гориным и мечтал работать с ним в Хтонске. Не может Марат жевать лиану, жрать трупы и служить колдуну. Стас обмолвился, что этот великолепный Олег — колдун, но в этом нет ничего страшного, маги обманули нас, потому что боятся колдунов, ибо только они могут победить магов и защитить людей.

Стас болтал до самого утра, иногда спрашивая о чем-то Пашку, но не давая возможности толком ответить. Из всего этого Пузиков сделал вывод, что сильные маги мертвы, дедушка и бабушка в опасности, а Марат, вероятно, предатель. На чьей стороне Стас, непонятно, но, скорее всего, ни на чьей, а действует в их с Пашкой интересах. Не может сказать, что задумал, потому что колдун прослушивает их через зомбака.

Поэтому Пашка не признался, кто он на самом деле. Давно хотел сказать, но сейчас точно не подходящий момент.

***

В шесть утра мачеха вернулась с ночной смены. Стас приказал зомбаку оставаться на диване, смотреть клипы, а сам вместе с Пашкой вышел поздороваться.

Наорал на нее:

— Чего так рано, уволили? Ну и хорошо, или тебе денег не хватает? Не нравится квартира, которую я купил? Вали в старую. Сумку зачем тащила? Деменция, не помнишь, что можно заказать доставку? Дай сюда!

Она отдала ему сумку. Опять купила какую-то хрень в круглосуточном магазине, раздраженно подумал Стас. Заглянул, там были конфеты и отвертка. Совсем свихнулась, дура.

— Не ругайся, сыночек, — мачеха с трудом снимала куртку, ее левая рука распухла.

Опять где-то ударилась, идиотка, пришла привычная мысль, и тут же нахлынуло странное. Захотелось обнять ее, назвать мамой, уговорить сидеть дома, делать ремонт и печь пирожки, она любит что-то чинить и готовить еду. Денег хватает, ей незачем работать.

— Ладно. Мы с Пашкой побежали, у нас научный проект, конфеты на стол положу. А отвертку куда? — Стас пошел с сумкой на кухню, мачеха поковыляла за ним.

Пашка метнулся в комнату, дал команду зомбаку идти к входной двери. Не решился выпустить его в подъезд, а отпер замок, загородил собой и крикнул:

— Стас, я тебя внизу подожду! До свиданья, теть Лена.

— До свиданья. Паша, а вы что, же даже чай не попьете? — как-то заторможено ответила мачеха Стаса.

Пузиков выбежал в подъезд, то подталкивая, то придерживая зомбака. Между седьмым и восьмым этажами стоял вчерашний парень с вейпом. Сейчас он был одет в плотный кожаный плащ, застегнутый на все пуговицы. Чернявый улыбнулся и подмигнул.

— Я Олег, а ты Павел. Считай познакомились?

— Ну да. Привет, Олег. А где Оля? — ответил Пашка, сомневаясь правильно ли он делает. Может, вообще надо было молчать.

— В машине. Где Славик?

— Сейчас выйдет, думаю. Его мама, мачеха пришла, и вот.

— Идем вниз.

Он пошли. Впереди Пашка, за ним зомбак, а замыкающим колдун. Козлов догнал их на парковке. Протянул руку Олегу:

— Привет, босс!

Колдун насмешливо улыбнулся, пожал руку и сказал:

— Славик, не кривляйся. Едем, амулеты скоро вырубятся, а нам еще надо забрать наших ребят из морга. Надеюсь, они уже позавтракали.

Стас с Пашкой загнали зомбака в зеленый пузатый микроавтобус, за рулем которого сидела полная черноволосая девушка. Пашке очень хотелось оказаться на ее месте. Это же конторский Подорожник, одна из первых моделей, которая считается устаревшей, проходимость ненамного ниже новых, зато прочность куда выше. Вот бы погонять на нем с другом! В Подорожнике можно было бы показать Стасу свои любимые места, даже тот перекресток, где заканчивается красное солнце.

Остановились возле морга. Стас и Олег вышли, Оля затемнила окна автобуса. Ого, подумал Пашка, здесь еще и такое есть. Ведьма повернулась к нему и дружелюбно спросила:

— Очень хочешь за руль, да?

Пашка пожал плечами.

— Давай я до съезда поведу, а потом ты, сразу с ближних. Тут немного осталось. Хорошо?

— Ладно, — ответил Пашка.

Стас вышел из морга, придерживая за плечо человеческую фигуру, замотанную с головы до ног в черное покрывало. За ним шел Олег и вел второго такого же закутанного.

Все четверо сели в автобус, он сразу же тронулся и, набирая скорость, понесся к съезду на ближние дороги.

Замотанные вылезли из своих покрывал. У Пашки сердце упало — это был Марат Горин, никаких сомнений, Пузиков его бы ни с кем не перепутал. Сам Горин даже не посмотрел на Пашку. Сидел в двух зонах пространства и жевал лиану, тупо глядя перед собой. Пузикову было страшно, но еще сильнее — больно. Почему Марат так сделал, разве у него может быть зависимость от лианы, он же не человек. А даже если и подсел на нее, в Хтонске ее полно, зачем он продался колдуну. Предатель. Веселый, сильный, храбрый Марат Горин, на которого Пашка хотел быть похожим, — предатель.

***

Мачеха смотрела из окна, как ее сын с другом садятся в конторскую машину и уезжают. Решила, что ей должно быть грустно. На глазах выступили слезы. Взяла в руки то, что Стас посчитал отверткой. Сейчас ей должно быть страшно, поэтому она приступила не сразу. Лишь когда к дому подъехал мебельный фургон, она воткнула щуп себе в солнечное сплетение и нажала кнопку на рукояти. Острые лопасти раскрылись и начали вращаться, перемалывая в пыль кремниевые микросхемы. Сейчас ей должно быть... Кому ей?

Барсуков с Ллуром ворвались в квартиру. Никого живого в ней не было, на кухне застыл необратимо поврежденный био́н неизвестной серии. Судя по всему, очень старая разработка, еще со времен големов или около того.

Джинн набрал шефу, тот находился вне доступа. Толику это очень не понравилось. Он попросил мага вызвать особистов и вместе с ним дождался наряд. Маг забрал био́на и они с джинном спустились вниз, сели в фургон, а шеф все так же был вне доступа и не перезвонил.

Ллур выбрал момент, когда Толик не командовал по телефону нарядом из особого и не жал кнопку вызова по первой линии, сказал ему:

— Джинни, мы серьезно вляпались. Упустили не просто колдуна и барыгу, но еще и внука Льва Пузикова.

— И что? — ответил Толик. — Меня больше интересует, к каким чертям провалился шеф.

— И то, — Ллур потянул и отпустил палец на руке био́на, лежащего на дне фургона. — Лев Пузиков — один из трех старших по силе.

— А дважды два четыре, — флегматично откликнулся джинн, снова обновляя геолокацию шефа. Да куда же он мог деться, не предупредив Толика!

— Внук Льва Пузикова, Павел, — единственный демон, рожденный на этой стороне разлома. Анатоль, ты меня слышишь?

— Тот самый демон, засекреченный? — Барсуков оторвался от телефона. — Тогда я знаю, где может быть шеф. Погнали!

***

Сказать, что Вась-Вась был зол, это ничего не сказать. Он был в ярости, но и такое определение слишком слабо давало понять, что чувствовал Рассказов. Под его носом, на его глазах, с помощью дурацких амулетов колдун увел демона. К дьяволу правила! Вась-Вась прыгнул в кабриолет и помчался к ближайшему съезду.

В городе их трудно найти, амулеты еще действуют, он догонит их на дорогах. Демон молод, неопытен, не умеет противостоять магам. Вот и стало понятно, откуда у Козла редкости, его возил демон дорог.

Что там говорил великий ученый Пузиков, Вась-Вась саркастически улыбнулся и передразнил: «Мой внук — гражданин, а не подопытная многоножка! Не смейте трогать, иначе мы уйдем в разлом!». А Сашка покойный, еще один движитель науки. Простите, черти, что его к вам посылаю, мысленно выругался Рассказов и передразнил Кутулова: «Нам нужно больше демонов! Каждый из них станет полководцем в грядущей великой битве!»

Вась-Вась съехал на ближние дорогие, притормозил и огляделся. Ага, вон там они выехали на стареньком Подорожнике. Маг против демона, красоточка Игуана против древней колымаги, все шансы в нашу пользу.

***

Если бы колдун не показал, Пашка бы заметил погоню не раньше, чем Игуана Рассказова уперлась носом в зад Подорожника. Пузиков всегда смотрел только вперед, назад было незачем, все равно там никого нет.

— Можешь прибавить? — напряженно сказал колдун. — Через пару километров должна быть развилка, а там...

— Я и так от него уйду, — пожал плечами Пашка. — Подожди, не мешай.

— Я сказал, прибавь. Быстро!

— Я — демон дорог, — упрямо ответил Пузиков, страшась обернуться назад, на Стаса, который, как и все, включая Горина, подошли поближе к водителю и буквально дышали ему в затылок. — Смотри.

Для начала он опустился на тихую Лею. Она негромко шуршала и никогда не пыталась залезть в голову пассажирам. Что касается Пашкиной головы, то все они и так были там, всегда, и звали обратно. Они очень скучали друг по другу, демон и его дороги. Каждую свободную минуту Пашка старался проводить с ними, поэтому дед отправил его в человеческую школу, чтобы он нашел друзей и перестал пропадать на дорогах. В школе его считали странным. Сначала просто дразнили, а потом, когда он позвал Лею, человеческие дети сильно испугались и начали мстить ему за свой страх, подключив к травле старшеклассников. За него заступился Стас Козлов, и Пашка показал ему дороги. На Козлова это не произвело особого впечатления, он просто катался с Пузиковым за компанию, а потом решил заняться контрабандой артефактов. Пашке это не нравилось, но отказать лучшему и единственному другу он не мог.

— Приехали, — Пузиков, думая о своем, сменил несколько дорог и остановился напротив желтого с красными черепами шлагбаума. Все это время он старательно не смотрел на Стаса. Что теперь, как друг это воспримет.

— Молодец! — искренне похвалил колдун. — Я этого ожидал, но все равно впечатлен. Добро пожаловать в мою команду, Пауль, я рад, что ты с нами. Ося, у тебя все готово?

— Подожди немного, — отозвалась ведьма. — Минут пять или десять.

— Хорошо, пока осмотрюсь, — колдун вышел из автобуса на мерцающую пустую дорогу. Небо было затянуто тучами, за которыми даже не угадывалось солнце, будто его здесь никогда не было, а источником освещения служил серебристый асфальт.

Стас подошел ближе к Пашке и тихо сказал:

— Все нормально, я и так догадывался. Демон — это круто, не парься, — Козлов наклонился ниже, будто рассматривая панель управления и прошептал, — Не ходи с нами, оставайся здесь и жди моего сигнала. Если не дам о себе знать через 24 часа, уезжай и думай о себе. Я все равно выберусь, но если не даю сигнал, это значит, что нам надо разделиться. Свяжусь с тобой, когда смогу, а пока действуй автономно.

— Понял-принял, — прошептал Пашка.

— В смысле? — переспросил Стас.

— В конторе так говорят, — тихо объяснил Пузиков.

— В той, где Олег убил самых сильных магов? — ехидно прошептал Козлов. — Не будем брать с них пример. Просто договорились, сделаешь так. Ок?

— Ок, — ответил Пашка.

***

Рассказов мчался по следу. Открывать дороги маг не умел, но был внимателен, быстр, сидел за рулем мощной Игуаны и поэтому каждый раз успевал втиснуться в едва заметное гаснущее марево, которое оставлял после себя демон дорог.

Вот и сейчас, ориентируясь на слабое сияние, он на полной скорости свернул с прямого пути вроде бы в никуда, ожидая увидеть впереди зеленый Подорожник или хотя бы его след. Но вылетел на желтую дорогу перед растущим красным солнцем.

«Активирован протокол защиты. Выполнено перемещение в конечную точку безопасного пространства» — сообщил искин автомобиля.

Рассказов в ярости выскочил наружу и несколько раз изо всех сил пнул Игуану. На кабриолете появились вмятины. Позвонил джинну:

— Барсуков, забери меня!

— Уже еду, — ответил верный Толик. — Скоро буду.

Рассказов посмотрел недавнее прошлое. Действительно, Барсуков с Ллуром подъедут минут через пятнадцать. Прошлое мага было ярким, отчетливым, а джинна он, как всегда, видел плохо. Маги не могут менять прошлое и будущее колдунов, но могут немного видеть, очень слабо размыто, и то если сам колдун умеет показывать.

Уже проиграв гонку, Рассказов совершенно нерационально подумал, что пусть даже не пытаются забрать у него Толика. Он порвет на клочки их всех, начиная с тупых разработчиков Пузикова, еще раз пнул кабриолет, заканчивая старым лисом. Поэтому он сегодня же усилит маскировку Барсукова, чтобы спасти их никчемные жизни. Впрочем, Толика никогда никто не подозревал. Правда, нашлась старая сука, которая позвонила на горячую линию, а другая такая же написала в рапорте, что майор Барсуков прижимал ее в углу, предлагая заняться сексом, а когда она ему отказала — стал препятствовать проведению полной проверки шерифа Ллура.

Подъехал мебельный фургон. Шеф залез в него, предварительно пнув еще раз бесполезный кабриолет.

— Вась-Вась, мы с Риком тут покумекали, на твою тачку можно поставить старую систему, без защиты. Надо? — спросил Толик.

— Спрашиваешь, — проворчал Рассказов. — Мог бы раньше сделать.

— Не, Вась, не он мог, — вступился за джинна Ллур, — В Москве их давно нет и нигде в человеческих. У меня осталось несколько штук и, думаю, это последние.

Рассказов кивнул и заговорил о другом.

— Ничего не нашли? — спросил он, показывая на биона. — Я такой модели никогда не видел, а знаю их все. Получается, это эксклюзив, кто-то сделал его на заказ. Оно жило как человек, с документами, работало где-то. Толик, расспроси Суханова, он что-то знает. Ллур найди в базах, кто и когда занимался, — Вась-Вась задумался, потом хищно улыбнулся, — Прототипом-2.

— Я и так знаю, Сан Саныч им занимался, — ответил Рик. — Ну и Женька, конечно.

— А Пузиков? — уточнил Вась-Вась.

— Нет, это проект Кутулова, — покачал головой белый маг.

— А Кутулов мертв, — закончил его мысль Рассказов. — Толик, звони на КПП Изначального, пусть Женьку оттуда не выпускают. Горин, кстати, где? Ллур, отвечай!

Глава 6. Город саркофагов

Ведьма закончила свои приготовления, Олег приказал выдвигаться. Братья-наркоманы опасливо вылезли из автобуса. Солнца не было, они успокоились и преданно уставились на колдуна в ожидании дальнейших команд.

Стас вывел зомбака и попросил:

— Босс, то есть Олег, пусть демон подождет в машине. Неизвестно, как на нем скажется город. Когда мы ездили, я один ходил, Пашка оставался снаружи.

— Хорошо, Славик, — согласился колдун. — Ты тоже хочешь подождать в машине или пойдешь с нами?

— Пойду. Ты обещал взять и для меня артефакты, но я не успел просмотреть весь каталог, там много, — Козлов виновато вздохнул, — Кое-что наметил, а окончательно уже на месте решим. Хорошо?

Колдун кивнул и приказал:

— Построились. Мертвяк идет впереди, я за ним. Ося, возьми Славика за руку, а другую положи мне на плечо. Славик, сделай так же. Вы оба, — он повернулся к наркоманам, — Тоже беритесь за руки, вторую руку на плечи Осе и Славе. Держите строй, пока я не позволю разойтись!

Они построились, колдун подтолкнул зомбака, тот двинулся к шлагбауму.

— Стоп. Теперь проведи нас внутрь. Говори, что должен.

— Харон, вход, проверь меня, — послушно сказал мертвяк.

— Александр Александрович Куту́лов, полный допуск, — ответил искин механическим голосом.

— Сделай так, чтобы мы все могли пройти, — прошипел колдун.

— Харон, ослабь завесу, надо пропустить человеков, — безжизненно сказал Сан Саныч.

— Выполняю команду. Завеса ослаблена, у вас три минуты на преодоление периметра.

Колдун приказал мертвяку идти вперед, тот послушался и первым погрузился в маслянистый черный периметр. За ним Олег, потом и Стас с Олей, задержав дыхание, шагнули в вязкую темноту. Стасу показалось, что за его спиной что-то изменилось, но он тут же перестал об этом думать, сосредоточившись на том, чтобы шагать в ногу с остальными, не упасть и не потеряться.

Пашка провожал их взглядом, стоя у самого шлагбаума. Стас соврал, что Хтонск может быть опасен для демона. Пузиков не ходил с Козловым, ждал его в машине, только потому, что Стас не пускал, считая Пашку мелким и слабым. А так много где был и часто приезжал в Изначальный к Марату Горину. Который оказался предателем.

Когда и предатель, находившийся в двух точках пространства одновременно, скрылся в черной завесе, Пашка еще немного постоял там, а потом решил посидеть в автобусе. Повернулся — возле Подорожника виновато улыбался Горин. У Пузикова застучала кровь в висках, перед глазами повисла красная пелена. Он подбежал к Марату, подпрыгнул и врезал ему кулаком по носу, как научил сам Горин. Брызнула кровь, Марат даже не пытался уклониться, только тихо попросил:

— Паш, не бей по лицу, а то мне от Кузнецова попадет.

Пузиков врезал ему еще пару раз, по лицу, изо всех сил, и только потом до него дошло.

— Иван тоже участвует в заговоре?

— Это операция Кутулова, — ответил Горин. Его нос покраснел и распух, левый глаз начал заплывать. — Пашка, поищи под задними сиденьями, там морозильник и вторая аптечка. Принеси мне ее и кусок льда.

Пузиков не понимал, что происходит. Он метнулся в автобус, нашел, что просил Марат, и вынес ему.

— Ага, нормально, — Горин прижал лед к глазу, другой рукой нащупывая что-то в аптечке. — Удары тебе надо отрабатывать, ты мне даже нос не сломал, а я думал, сможешь. Будь на моем месте человек, ты бы его покалечил, но мы ловим не человеков. Ну что, не передумал работать со мной в Хтонске?

— Марат, ты предатель или нет? — прямо спросил Пашка.

— Нет, конечно. Говорю же, это операция Кутулова. Погоди, расскажу. Сейчас разломи вот эту пластинку и приклей ее половины мне на нос и под глаз, — попросил Горин, а потом поджал губы и поучительно произнес низким голосом, передразнивая Кузнецова, — Оказание первой помощи — важная часть подготовки сотрудника.

Пашка засмеялся. Приклеил зеленоватые части пластинки на лицо Марата и виновато спросил:

— Сильно болит?

— Не-а, — мотнул головой Горин. — И это плохо, ты должен был врезать мне как следует. Ничего, научишься. Я в твоем возрасте тоже косячил. А когда был чуть помладше, то даже провалился в Зеркало, представляешь. Кузнецов еле меня оттуда достал. Знаешь, как он орал? У-у, ты даже представить себе не можешь.

— Марат, — нерешительно перебил его Пашка, — Расскажи про операцию. Что будет со Стасом?

— Да ничего с ним не будет, — Горин пожал плечами. — Давай в автобусе посидим, расскажу, тебе полезно. Но это особо секретно, не проболтайся.

— Понял, принял, — счастливо ответил Пашка, — Не проболтаюсь!

— Ага, — согласился Марат и запрыгнул в автобус.

Пашка поднялся за ним, мысленно ругая себя. Разве может Марат быть предателем? Нет, конечно, вот из этого надо было исходить, тогда бы сразу догадался и дал знать Стасу. Написать ему сейчас? Пашка давно уже достал для друга конторский телефон, какой был у него самого. Передавать такой гаджет посторонним строжайше запрещено, но связь им со Стасом необходима. Если очень надо, то можно нарушить — усвоил Пузиков из общения с Маратом. Горин тоже так делает, и даже в Зеркало проваливался, эту историю он рассказывал Пашке раз пять. Телефон — мелочь, по сравнению с Зеркалом.

***

Показать полностью
5

Алёнушка. Академия — Волчьи ворота

Отрывок из романа

Глава 9.

Панночка попала в руки смерти.

В гроб положим, хоронить не будем. Пусть её хоронят злые черти.

Мы о ней никогда не забудем.

Ты умрёшь, ты умрёшь,

Но потом ты оживёшь!

Девочки сказали, что игра называлась «Наша панночка померла».

— Ну и название. Жуть какая-то, — сказала Рузалина. — Надеюсь, никому не придётся умереть и снова воскреснуть? 

Близняшки рассмеялись.

— Нет, конечно. Это всё понарошку. Вот ты, Рузалина, и будешь нашей панночкой, — сказала Вита. — ложись на кровать. Руки скрести на груди, как покойница, закрой глаза и расслабься. А мы тебя будем поднимать одними пальцами.

— Почему я, может, возьмём кого-нибудь поменьше? Вы меня не поднимите. Например: Василину. Она самая, миниатюрная.

Вита рассмеялась.

— Так неинтересно. Она и так лёгкая, как пушинка. Поднимать будем тебя. И знаешь, давай не кровати, а на полу. Так ещё сложнее.

Сняли с кровати покрывало и постелили на полу в проходе между кроватями.

— Может, ты просто боишься? — спросила Вита.

— Вот ещё, когда это я боялась, — пробурчала Рузалина, устраиваясь на покрывале.

Слова решила говорить Рита, а девочки по кругу должны повторять.

— Только не смейтесь, а то ничего не получится, или Рузалина упадёт и сильно ударится о пол, — строго сказала Вита.

Ещё минуту Рузалина укладывалась поудобнее, а мы расправляли ей платье и косы. Помню, только раз была на похоронах девочки из соседнего села. Сейчас всё выглядело примерно так же. Никто не смеялся. Напротив, на лицах отражалась реальная скорбь. Опустившись на колени вокруг подруги, как сказали близняшки, по два пальца мы просунули под её тело. В голове у меня затрещало, и я на мгновение сильно зажмурилась. Когда открыла глаза, на миг показалось, что тёмная тень промелькнула и исчезла в углу спальни.

«Может, просто сильно зажмурилась», — промелькнула мысль.

Я глянула на Настю, наблюдающую за мной. Она прищурилась, поджала губы и покачала головой, мол: молчи — не сейчас. И мне стало понятно: Настя видела то же, что и я.

— Наша панночка померла, — сказала Вита и все по кругу стали повторять.

— Хоронить её не будем.

Гул в голове начал усиливаться, но я продолжила повторять как и все.

— Пусть её хоронят черти.

После этой фразы мы должны были проговорить вместе: «Ты умрёшь, ты умрёшь, но потом ты оживёшь!», — и начать одновременно поднимать Рузалину. Но тело девочки оторвалось от пола и резко поднялось само.

— Так не должно быть, — прошептала Рита, — что-то здесь не так.

Дверь беззвучно отворилась, и в комнату вошла женщина. Именно её голову мы видели над коммутатором в кабинете директора. Она сперва рванулась, но замерла у входа, глядя на парящее тело.

— Полина Адамовна, — испуганно произнесла Вита.

— Что вы наделали? — шёпотом сказала наставница, стараясь не усугубить ситуацию.

— Мы просто играли, – также ответила Вита.

Подойдя ближе, Полина Адамовна положила руку мне на плечо и, не повышая голоса, спросила: «Это твоя энергия так работает? Ты мерцаешь, я вижу».

Что ответить, я не нашла, просто пожала плечами.

— Хорошо, — сказала наставница, — а теперь слушай меня. Медленно разверни тело девочки. Сосредоточься давай. Ей нельзя дать упасть.

А вы играли в подобную игру?)

А вы играли в подобную игру?)

Показать полностью 1
22

Прятки с собой

— Дим, смотри что я принесла! — Клара влетела в комнату, держа в руках сверток из крафтовой бумаги. — Это что-то потрясающее, ты не поверишь!

Дима со стоном откинулся на спинку игрового кресла, снял наушники и повернулся к сестре.

— Ты бы могла так не врываться? Я же могу быть занят...

— Дрочкой? — усмехнулась Клара, — не боись, я сначала послушала за дверью.

От мысли, что под его дверью кто-то может его слушать стало неуютно.

— Не делай так! — грозно посмотрел он на Клару, но она только отмахнулась.

— Да смотри ты уже! Колька привез из Японии, и как раз на Хэллоуин! Тебе точно понравится!

— Да показывай уже, — передразнивая сестру, буркнул Дима.

Хеллоуин он не любил, и не разделял тягу сестры наряжаться в глупые наряды и бродить по улицам с дурацким гримом на фейсе. Клара наоборот, с нетерпением ждала этот "языческий", как его называла мама, праздник. Последние пару лет она таскала с собой Диму, как он ни отпирался, но в этом году он заявил, что с места не сдвинется, будет сидеть в своей комнате всю хеллоуинскую ночь.

— Чтобы тебе было не скучно одному, — с усилием разрывая бумагу, бормотала Клара, — я принесла тебе... — она достала тряпичную куклу, размером с младенца, красные нитки, и очень белый рис в прозрачном пакете. — Хитори какуренбо! — торжественно провозгласила она.

— Какухенбо? — переспросил Дима, рассматривая куклу, удивительно похожую на него — растрепанные рыжие волосы, серые глаза, рот, вышитый в кривой усмешке. Даже одежда была похожа — трико и футболка кофейного цвета.

— А-а, смотри-смотри! Как на тебя похожа! — завопила Клара, тыкая куклой в Диму.

— А теперь объясни по-человечески, что это за хуета?

— Фу, — скривилась Клара, — знаешь ведь, как я не люблю когда ты материшься! — она бросила на Диму укоризненный взгляд.

Начиная терять терпение, Дима закрыл глаза, стиснул зубы, и очень спокойным голосом повторил:

— Что. Это. Такое.

— Кукла, — снимая футболочку с игрушки, ответила Клара, — ты что, не видишь?

— Клара! — заорал Дима. Сестра обожала его доводить, и делала это мастерски. Она знала все его слабые места, не зря же они были двойняшками.

— Спокойно, Димочка, сейчас всё расскажу. Дай-ка руку!

— Это еще зачем? — тем не менее Дима протянул Кларе ладонь.

Она быстро схватила его за палец и, как фокусник, вынув откуда-то кусачки, отрезала ему ноготь.

— Ай! — завопил Дима, отдергивая руку, — с ума сошла? — он посмотрел на красную полоску кожи под остриженным под корень ногтем.

— Так надо, — невозмутимо ответила Клара, и, со зловещей ухмылкой вонзила ножницы в тряпичное тельце куклы.

— Да что ты творишь? — Дима уже вообще ничего не понимал.

— Ща всё объясню, погоди.

Она вытащила вату из тряпичного пуза, засыпала туда рис из пакетика, добавила Димин ноготь и принялась зашивать порез красной нитью.

— Ты стала ведьмой вуду? — насмешливо спросил Дима, наблюдая за манипуляциями сестры.

— Я тебе компанию делаю, чтоб ты не скучал сегодня. Мама с папой к бабушке уехали до завтра, я гулять, а ты тут один совсем, жалко мне тебя. А тут вот, друг! — она продемонстрировала куклу с неровным швом на животе, который в полумраке комнаты смотрелся как рана. Серые глаза блестели, и, казалось, смотрят по-настоящему.

— Спасибо, обойдусь, — скривился Дима. — Забери ее с собой, сама скучать не будешь без моей компании.

— Ну нет, это специальная кукла. Для пряток с самим собой. В три часа ночи ее надо отнести в ванную и положить в раковину с водой. Сказать: "первым водит Дима", это ты, — пояснила Клара.

Дима снова скривился.

— Я догадался. И что потом?

— Потом вернись в комнату, сосчитай до десяти, возьми нож и снова иди в ванную. Ударь куклу ножом и скажи:"Пали-стукали, теперь твоя очередь искать". И всё. Кукла будет тебя искать, и найдет где бы ты ни спрятался, — последние слова Клара провыла, потрясая перед лицом Димы куклой.

— Чушь какая! — сердито бросил Дима и отпихнул куклу.

— А вот и нет! Только не забудь, чтобы снять проклятие, надо вылить на куклу соленой воды, приготовь заранее! — весело закончила Клара, кинула куклу на диван и вышла за дверь.

Дима бросил сверху подушку и снова сел за компьютер, дота сама в себя не поиграет.

Примерно через час, поглощенный игрой, он услышал как Клара просит закрыть за ней дверь. Выразительно топая, он прошел в коридор, где стояла наряженная ведьмой сестра, и пропыхтел:

— Ключи есть вообще-то!

Клара демонстративно схватила ключи и, чмокнув его в нос и оставив липкий след от грима, выпорхнула за дверь.

— Я просто хотела, чтобы ты меня проводил! Не скучай! И не забудь про соленую воду! — крикнула она уже из лифта.

— Ага, — Дима потер нос, закрыл дверь и пошел на кухню, перехватить бутерброд.

Когда он вернулся в комнату, его взгляд зацепился за куклу. До этого накрытая подушкой, теперь она сидела, сложив тряпичные ножки в коленках и уперев ручки в диван, и смотрела на экран компьютера.

Дима застыл на пороге, чувствуя неприятный ком в груди, но сразу нашёл объяснение. Конечно, это Клара тихонько зашла к нему, пока он был поглощен игрой, и переложила куклу.

Он брезгливо взял мягкое тельце и закинул его в угол. И снова вернулся к игре.

Примерно через час Дима почувствовал холодный ветерок, пробирающий до мурашек. Поежившись, он обернулся к двери. Закрытая до этого наглухо, теперь она была распахнута во всю ширь.

— Что за...

Дима снял наушники и пошел к проему. Входная дверь тоже была открыта.

— Клара! — закричал Дима, голос эхом отразился от пустых стен подъезда. — Дурацкие шутки! — снова заорал он и захлопнул дверь. В том, что это была сестра, он не сомневался.

Играть расхотелось. Он выглянул в окно, немного посмотрел на кучку разодетых в костюмы подростков, устроившихся на детской площадке, пытаясь понять, есть ли среди них знакомые и Клара. Но в темноте и с высоты седьмого этажа видно было плохо.

Тогда он взял телефон и увидел сообщение от Клары: "как дела, братишка? Поиграл в прятки? Или струсил?" И смайлик с высунутым языком в конце.

"Не собираюсь я играть в твою дурацкую куклу" — напечатал он.

"Так и знала, струсил" — ответила сестра.

"Думай что хочешь" — Дима откинул телефон, забыв предъявить за шутку с дверью.

Он потопал в комнату и поднял куклу с пола. На миг показалось, что ухмылка на тряпичном лице стала шире.

— Чушь какая! — вслух выругался Дима и понес куклу в ванную.

Часы показывали всего одиннадцать, а по условиям должно было быть три. Но так и спокойнее.

Набрав в раковину воды, Дима кинул в неё куклу, шепнул "первым водит Дима" и вышел. Свет выключать не стал, и просто досчитал до десяти, чувствуя себя абсолютным идиотом. Взял на кухне нож, вернулся в ванную и с удовольствием воткнул его в намокшее тело куклы.

— Я как маньячелло, — пробормотал он, увидев свое отражение в зеркале.

Ему понравилось, как он смотрится с ножом, он пырнул куклу еще пару раз, скороговоркой сказал: "плакали-стукали, твоя очередь или как там было, все равно чушь", — на всякий случай забрал нож и вернулся в свою комнату.

В куклу, которая пойдет его искать, он не верил, но что-то внутри неприятно ухало и заставляло вздрагивать.

— Подожду пять минут и выброшу эту гадость на улицу, — вслух сказал он, покрепче сжимая нож.

Пальцы побелели от напряжения, пока он следил за электронными цифрами на часах. На последних секундах дверь в ванную со скрипом открылась.

Дима вскочил и застыл, не отрывая взгляда от коридора и светящегося проема в ванную. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. На миг ему почудилось какое-то движение, Дима заорал и захлопнул свою дверь, уперевшись в неё спиной.

Он затаился, всем телом прижимаясь к деревянному полотну, и прислушиваясь к звукам снаружи. Пару минут все было тихо, и Дима с облегчением выдохнул. Нервный смешок сорвался с губ, а мышцы, наконец, расслабились.

"Ш-ширх, шлёп..." — раздался скрябающий и одновременно хлюпающий звук.

— Пали-стукали, пали-стукали... — скрипучий тонкий голосок разрезал тишину.

Дима со стуком выронил нож. Лоб покрылся испариной, ноги позорно тряслись, а зубы стучали друг о друга. Он осмотрел комнату в поисках телефона, взвыл, вспомнив, что оставил его в гостиной.

— Пали-стукали... Ш-ширх, шлëп... — неторопливые шажочки приближались, — Водит Дима, я иду искать...

Сильный удар сотряс дверь и Дима заорал, отпрянув к окну. Второй удар, дверь распахнулась, шарахнувшись о стену, на пороге показалась кукла. С тряпичного тела текла вода, шов краснел рваной раной, глаза были прищурены, а ухмылка теперь доставала до ушей.

Мягкая ручка подхватила выпавший у Димы нож, и ловко перекинула его в другую ладонь.

— Пали-стукали... — кукла сделал шажок, Дима закрыл лицо руками и, выпрыгивая в окно, услышал:

— Я выиграл.

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!