Подкрадывалось утро. Небо потеряло черноту, однако ещё мерцали звёзды. Со стороны речушки полз туман. Всё казалось несуразно спокойным. Затем проснулись первые птицы, загорелся горизонт. Очень скоро мы услышали шум лопастей. Над лагерем проплыл толстобрюхий вертолёт с надписью «МЧС России».
Все были разбужены и потому повылезали из палаток. Вертолёт дал круг и ушёл куда-то далеко.
– Поляну ищет, на нашей ему не сесть, – пояснил дядя Женя.
Ближайшая пригодная для посадки поляна оказалась в полутора километрах от нашего лагеря. Полицейским, коих было трое, пришлось преодолевать это расстояние пешком, наверное, поэтому они и оказались раздражёнными. Встать на рассвете, а потом ещё через тайгу переться – такое себе удовольствие. Устроили допрос. Мы рассказали всё, опустив мистические подробности, в которые с утра уже не верилось и нам самим, будто всё это случилось во сне. Показали фотографии.
– Кто фотографировал? – спросил рыжий полицейский. Я признался. После этого они будто бы заинтересовались моей персоной, отчего я разволновался – невиновен же. По их логике, если я один из первых нашёл труп, сфотографировал и вообще больше всех проявлял активность во вчерашних событиях, то уже могу быть к чему-то причастен.
– В таком максимально не популярном месте вдруг находится группа, находящая этот труп, – сказал полицейский с усами. – Естественно, что одной из версий будет наличие причастности к убийству человека, которого якобы нашли. Ну, или вы действительно нашли и не убивали его, однако в любом случае это будет рассматриваться как одна из версий события. Всё решит экспертиза, так что не волнуйтесь, если вы действительно не причастны.
Затем полицейские сняли у всей группы отпечатки пальцев, сделали какие-то записи. Чтобы не мотаться по лесам лишний раз, мне сразу же сказали отправляться с ними на вертолёте к хижине монаха, а потом и в отделение, дать показания, оформить всякие бумаги и так далее. Всех сразу везти не хотели, поэтому со мной отправился только дядя Женя.
Доставлять найденный идол на временное хранение к музею райцентра полицейские отказались:
– У нас не перевозочная компания, мы здесь совсем другими вещами заняты.
Мы прошли через лес к громадине-вертолёту и уже через минут десять приземлились в поле около хижины монаха. Как оказалось, полиции ничего не было известно о пропаже монаха. Об его исчезновении не заявляли, даже родственники. Вероятно, он уже давно порвал с ними всякую связь, никто во внешнем мире особо о нём и не пёкся. Более одинокого человека вообразить было сложно. Пропал человек – и никого это не задело.
Полицейские осмотрели участок, подметили сгоревшую постройку, спустились в погреб – вдруг там тоже труп? Однако ничего не нашли. Затем направились к бане. Открыли дверь, дождались, пока помещение проветрится. Зафиксировали тело.
– К мёртвому прикасались? – спросил усатый.
– Нет, только дверь открыли, даже внутрь не заходили, – ответил я.
Полицейские провозились с дверью – наверное, снимали отпечатки.
– Не похоже, что его кто-то запирал здесь… – пробубнил себе под нос рыжий. После этого они осмотрели труп и банный полок, на котором он лежал.
– Отойдите в сторону, нечего смотреть – мешаете, – сказал рыжий. Мы послушно удалились. Через минут десять полицейские вышли наружу, продышались свежим воздухом, выкурили по сигарете и двинулись к избе. Когда полицейские наткнулись на разобранный Аней чемодан, оставленный прямо перед кроватью монаха, то я тут же вспомнил о фотоаппарате в рюкзаке, поколебался, однако подумал, что если сокрою – будет хуже, поэтому отдал его.
– Вот. Это мы фотик отсюда достали, – сказал я. – Ещё до того, как на тело наткнулись.
Стражи порядка осмотрели фотоаппарат, сняли отпечатки. Сказали, что проявят плёнку, когда приедут в отделение.
Затем приступили к обходу остального участка. Прошлись по кромке леса. Надеялись найти и труп монаха. Вышли к речушке, немного прочесали берег. Монах вполне мог однажды пойти за водой, где-нибудь поздней осенью, а затем поскользнуться на чем-нибудь ледяном, утонуть. В таком случае тело всё равно бы выкинуло к берегу. В высокой и густой траве увидеть мертвеца издалека было нельзя, поэтому полицейские вернулись.
Внимательно осмотрели пожарище, составили протокол осмотра. Очаг возгорания нашли внизу, значит, это вряд ли была молния. Скорее всего, умышленный поджог. Место прогорело уже давно.
В сарае для овец нашли следы крови и кости. Большую часть останков монах, видимо, вынес – костей осталось там совсем немного.
Выкачав из окрестностей всевозможные улики, полицейские что-то обсудили, после чего перенесли труп охотника и прочие вещи на борт. Все мы вернулись на вертолёт и «отчалили» к райцентру, где и располагалось ближайшее отделение.
Пришлось отвечать на вопросы, пересказывать вчерашний день в подробностях. Пару раз я едва ли не проговорился, что этот охотник приходил к нашему костру, а ещё мы видели в лесу монаха… Оказалось, что охотник действительно давно пропал, под новогодние праздники. Просто не вернулся с промысла, его так и не нашли. Подумали, что замерз, а тело замело снегом – в ту пору была сильная метель. Такое в промысловом деле не редкость. Прибывшие родственники опознали его по шубе, а так же по метке на ружье.
С монахом дело обстояло сложней. Его тетрадь забрали на изучение. Я всё порывался спросить, что же в ней написано, однако сдерживался. По легенде я попросту не могу знать о ней ничего необычного. В участке нашу группу уже не считали причастной к делу – труп очень старый, да и археологическая экспедиция прибыла в эти места недавно. К тому же у меня нашлось алиби – перед новогодними праздниками я усиленно закрывал зачётную неделю. Под конец семестра скопилась большая куча долгов из-за постоянных прогулов, поэтому пришлось разгребать.
В отделении мы проторчали до самого вечера. Всё это время я отсыпался на скамейке. Под конец дня пришли результаты судмедэкспертизы – охотника никто не убивал, следов насильственных действий не выявлено. Он и вправду задохнулся угарными газами во время сна.
Охотник мог оказаться причастным к убийству монаха, однако, каковы были его мотивы? Зачем он разрушил избу, а потом отправился ночевать в баню? Пьяная драка? Следов алкоголя в тканях не обнаружили, да и вообще никаких бутылок в окрестностях не нашли. К хижине монаха прибыли неизвестные и совершили расправу? В таком случае расправа произошла до того, как промысловик решил заночевать в бане. Гильз так же не нашли и вообще никаких следов посторонних, кроме тех, что были оставлены студентами.
Перебитая отара овец – вот что не давало покоя полиции. Поначалу считали, что преступники перебили животных ради мяса, однако, судя по найденным костям, на них напали звери. Кости были переломаны, перегрызены. Только вот дверь в сарай изначально была закрыта, а по другому пути туда не проникнуть. Значит, сначала было убито стадо, хозяин животных после этого успел запереть дверь в сарай (или она была заперта уже после – охотником), а затем, вполне возможно, хищные звери, вроде волков или пробудившегося от спячки медведя, напали и на монаха.
Я отмалчивался насчёт истории, поведанной умершим охотником у костра.
Затем вызвали в кабинет и выложили на стол передо мной фотографии. Ещё не вглядываясь, я понял, что это последние фотографии монаха.
– Ознакомься, – сказал мне усатый полицейский. Я склонился над столом и, плохо скрывая любопытство, принялся их рассматривать. На всех снимках зима, сугробы и сумерки. Одна фотография была сделана ночью, из окна избы. Вспышка отразилась в стекле и безнадёжно засветила то, что хотел запечатлеть монах. Вторая фотография тоже сделана в кромешном мраке. Я узнал место – сразу за избой, где начинался лес. Виднелись чёрные стволы лиственниц, которые монах пытался подсветить фонариком. Больше ничего нельзя разобрать – слишком темно. Такими же были ещё две фотографии. Пятый кадр оказался отчётливым. Небо лазурное, солнце уже зашло, но непроглядная тьма ещё не охватила местность. У границы леса кучкой стояло семеро. Все они смотрели в сторону фотографа. Меня тут же посетило знакомое чувство страха, какое я ощутил вчера во время встречи с умершим монахом. Полицейский заметил перемену в лице, спросил, уж не знаком я с кем-то из них? Я ответил, что просто фотография страшная, необычная. Полицейский согласился со мной.
Люди были одеты по-разному и очень странно. Один в серой куртке, остальные вырядились необычно. Двое из них явно не по сезону. В центре стоял пожилой мужчина с длинными чёрными волосами и в добротной шубе. На голове у него капюшон с волчьей мордой, в руках длинный посох с навершием из черепа какого-то рогатого зверя. Рядом с ним была очень высокая рыжая девушка, тоже в волчьей шубе, увешанная верёвочками, связанными в узелки.
– Последняя фотография, – сказал полицейский. – Похоже на реконструкторов. Они обычно с археологами в одной кастрюле варятся, да?
Одежды не современные. Эти люди действительно походили на реконструкторов, но ни один мне не был знаком.
– Монах в дневнике писал, что эти незнакомцы пришли к его избе, чем сильно напугали, – сказал полицейский. – Они не заговорили с ним и ушли. Наверное, они и виновны в смерти, тем более что эта запись – одна из последних.
Удалось договориться, чтобы обратно в лагерь нас забросили вертолётчики. Те согласились не сразу, всё предлагали на следующий день. Райцентр мы покинули на закате.
По пути дядя Женя сказал, что надо завершать раскопки. Завтра за идолом должен прилететь вертолёт. Этим же вертолётом Евгений хотел вывезти и участников экспедиции. Нужно успеть за один день законсервировать раскоп, чем планировали заняться с самого раннего утра. Получается, что практика прошла лишь наполовину, но экспедиция раздобыла много ценнейшего материала и перевыполнила задачу, поэтому ничего страшного. Я даже немного взгрустнул – эти раскопки запомнятся мне надолго, была в них непередаваемая атмосфера таёжного лагеря. С другой стороны, я был рад убраться из этих мест.
Вертолёт сел на поляне, в полутора километрах от нашего лагеря и, как только мы отошли подальше, сразу же взлетел в чернеющее небо. Лётчики сегодня были не в духе. Мы направились через тайгу к лагерю. Я нашёл палку и по пути принялся сбивать паутины. Евгений всё радовался, что подоспеем как раз к ужину – мы целый день так ничего толком и не ели.
Сначала он достал рацию – сказать Константину, чтобы тот набивал тарелки жратвой доверху. Никто не ответил. Мы не придали этому значения, однако, скоро в просветах впереди показался лагерь, откуда не донеслось ни запаха еды и костра, ни шумных разговоров или игры на гитаре. Мы вышли на поляну с палатками. Никого. Костёр тлел – от него остались лишь красные угольки. Котёл бросили рядом, в него успели только лишь набрать воду и даже не прокипятили.
– На раскопе что ли? – спросил дядя Женя.
В палатках было пусто, поэтому мы двинулись к раскопу. Возможно, группе снова удалось откопать что-то стоящее. Однако и там никого не оказалось. Судя по всему, дневные работы давно завершились, бортики успели подравнять, раскоп прибрали, после чего группа должна была пойти на ужин.
– Бойни в самом лагере не произошло, – сказал он. – Может, успели всё-таки убежать?
Я не нашёлся, что ответить.
Мы не успели вовремя покинуть тайгу.
Обратно к лагерю шли с фонариками. Шансы на спасение от твари, если оно действительно боится света, находились прямо в наших руках. Только сработает ли искусственный свет? Я вслушивался в тишину, в любой момент ожидал нападения, постоянно оглядывался. Темнота сужала видимость, а луч слабого фонаря терялся среди деревьев, поэтому увидеть там кого-либо было нельзя. Только если существо подойдёт достаточно близко.
Мы вышли к лагерю, Евгений направился к палатке Константина. Однако ружья там не оказалось. Наверное, забрал с собой. Но куда все могли уйти? Судя по разбросанным вещам, лагерь покидали в спешке. Я быстро сбегал до своей палатки и вытащил видеокамеру – абсолютно всё необходимо фиксировать, нужны доказательства. Как только я включил её, то сразу услышал испуганный голос дяди Жени:
Я обернулся. Около тента с идолом стоял к нам спиной охотник. Он был освещён лучом фонаря Евгения, поэтому я сразу же запечатлел умершего на видео.
– Раскопали-то раскопали, – заговорил охотник. – Зачем выносить было? Вещи должны оставаться на своих местах.
Охотник повернулся к нам лицом и искренне улыбнулся:
– Здравствуйте, люди добрые. Вот мы и встретились снова.
– Что ты сделал с остальными? – спросил Евгений. Я заметил, что он держит в дрожащей руке нож.
У охотника ружье, хоть и мелкашка. Вот только настоящее ли оно? Материальное ли?
– С остальными? Я ничего с ними не делал.
– Тогда где же они? Куда делись?
– Пока не знаю, честно, – сказал умерший. – Но если они куда-то уже пропали, то, скорее всего, вы их больше не увидите. По-крайней мере не всех – уж точно.
– Что ты такое несёшь? – схватило дыхание у Евгения. – У вас тут банда преступников?
– Преступников? – охотник по-доброму рассмеялся. – Мы не преступники уж точно. Это вы преступники, если рассудить. А преступников необходимо наказывать.
– НО! – перебил Евгения охотник. – Все заслуживают искупления, иначе было бы несправедливо. Присоединяйтесь к нашему Празднику.
– Идите за мной, – охотник развернулся и направился к лесу. – Возможно, Он вам даст шанс.
– Мы никуда не пойдём! – сказал Евгений. Охотник дошагал до края леса и повернулся к нам снова.
– А ты? – спросил он у меня. – Позволишь выбирать за себя?
– Никуда не пойду без объяснений, – ответил я.
– А этого не объяснить словами. Через это нужно просто пройти, прочувствовать. Возможно, это будет самым важным днём твоей жизни, после него ты прежним не станешь. Но всё зависит не от меня и даже не от Него. А только от тебя, – охотник выдержал паузу, но я покачал головой, после чего он словно бы пришёл в ярость – это читалось по лицу, однако он умело подавил вспышку гнева.
– Хорошо. Значит, с этого момента мы по разные стороны баррикад, – сказал умерший и скрылся в таёжной тьме. Меня снова охватил приступ сильного страха, захотелось бежать, нестись сломя голову. А может всё-таки стоило пойти за ним? Может, меня бы отпустили живым?
– За мной! – дёрнул меня за собой дядя Женя. Мы прибежали к палатке с радиостанцией, Евгений буквально вломился внутрь, а мне сказал сторожить снаружи, смотреть, чтобы никто не подобрался.
– Не разнесли! Целая! – донеслось изнутри. Я озирался, оглядывался, крутил лучом фонаря во все стороны. Света не хватало, фонарь светил тускло, прямо как в кошмарном сне. Скоро из палатки послышался голос Евгения. Он связался с «большой землёй» и звал на помощь, требовал срочно прислать вертолёт и вооруженных полицейских, рассказал, что лагерь опустел, вероятно, неизвестные взяли группу в заложники или же и вовсе расправились со всеми.
В этот момент до меня донеслись звуки. Мелодия. Из глубины леса, потому что она была приглушена чёрными стволами лиственниц. Это был целый хор флейт или каких-то других духовых инструментов. Затем раздались ритмичные удары, и послышалось тонкое женское пенье на довольно своеобразном языке. Мелодия была ошеломляюще красивой и пробирающей до костей настолько, что я даже позабыл о страхе, о том, где нахожусь. Возникло странное ощущение, словно я уже слышал эту песнь раньше, такое чувство появляется, когда внутри сна вспоминаешь древний сон, который уже давно позабыл, но какие-то глубинные уголки подсознания ещё хранят воспоминания и нужно только лишь извлечь их наружу. Я был уверен – я слышал эту мелодию в своих снах!
Евгений вышел из палатки и тоже прислушался, замерев. Мелодия продолжалась, а по моим щекам непроизвольно лились слёзы – я не мог объяснить, откуда взялось такое сильное чувство, мне захотелось уйти в лес, присоединиться к тем, кто исполняет эту песнь, я уже двинулся вперёд, но меня вовремя остановил Евгений.
Мелодия оборвалась теми же ритмичными ударами. С нею исчезло и необъяснимое ощущение, какое может испытывать человек, вернувшийся домой после долгого странствия, прекратилось слезотечение. Я как бы опомнился. В следующее мгновение из глубины леса донёсся чудовищный вопль, ужасающе тоскливый и безнадёжный, от чего, как и описывал в дневнике монах, на душу спустилась безрадостная мгла. Такой голос мог иметь только Бог Отчаяния.
– Это и есть ОНО? – похолодел Евгений.
Мы бросились к костру и принялись его разжигать. Угольки истлели, поэтому мы накидали хвороста, сухих толстых веток, выплеснули сверху всю жидкость для розжига. Вопль стремительно приближался, трещали кусты. Евгений чиркнул спичкой и запустил её в кострище. Вспыхнуло, загудело пламя, огонь взметнулся кривыми языками ввысь. Вокруг нас теперь появился яркий круг света, круг безопасности. Мы вглядывались в черноту тайги, в сторону, откуда доносились приближающиеся вопли. Оно уже совсем близко! По звукам можно было определить, что до нашей поляны твари оставались считанные метры. А потом вопли оборвались, у самого края леса, однако всё равно разглядеть там что-либо было нельзя.
– Значит, оно всё-таки боится света! – обрадовался Евгений. Раздались сильные удары, что-то хрустнуло, затрещало. Прямо на наш костёр стала заваливаться высокая лиственница. Мы отпрыгнули в сторону, за область светового круга, однако дерево не дотянулось до костра, и его верхушка рухнула в четырёх метрах. Исторглись безумные вопли, из леса прямо в нашу сторону вырвалась большая чудовищная тень, при виде которой оставалось только одно желание – закрыть глаза и ничего не видеть. Мы вломились в световой круг в самый последний момент. Существо взвыло, а когда я вновь повернул видеокамеру в его сторону – оно уже скрылось в тайге.
– Надо было валить еще когда нашли труп! – сказал Евгений, его трясло. Меня тоже пробила крупная дрожь. – Напроситься на вертолёт к полицейским. Чёрт возьми, и как я раньше не поверил?
Вопли прекратились, слышались только шорохи, звуки движения. Оно рыскало вокруг нашего лагеря, как бы выбирая с какой стороны лучше всего к нам подобраться.
– Полтора километра… – сказал Евгений. – Ты хорошо бегаешь?
– На спринтерские хорошо, а вот на длинные дыхания не хватает, – признался я.
– Это плохо. Я тоже неважно бегаю.
– А зачем бежать? Может, останемся здесь до утра? Оно не подбирается ближе.
– Я бы ни за что не решился бежать полтора километра и остался бы здесь. Вот только у нас не хватит дров, – Евгений указал на небольшую кучку хвороста и толстых ветвей. – Этого до утра не хватит.
Меня объял ужас только лишь от одной мысли нестись к посадочной поляне через ночную тайгу, с разъярённым древним существом на хвосте. Получится ли нам удрать? Тварь бегает быстрее нас – это очевидно!
– У нас не получится, – сказал я. – Вы сами видели, как оно вылетело из леса.
– Получится, – ответил Евгений, похоже, не убежденный в своих же словах. – У нас есть фонари, главное не подпускать его близко.
– Может как-то посигналить вертолётчикам? Пусть сюда приземляются.
– Поляна не подойдет, палатки придётся сдвигать, а мы не сможем выйти за пределы костра.
– Так пусть скинут верёвку!
– И как ты им это скажешь?
– Не через лес же бежать, там и заблудиться не сложно.
– Я знаю. Мы можем остаться у костра, с вертолётом прибудет полиция. Они долго ждать нас не будут. Возможно, прилетят снова к поляне.
– Или двинут на встречу к нам полицейских. Оно же их всех перебьёт!
– Они вооружены и у них стопроцентно будут фонарики.
– Додумаются ли они, что существо боится света? И смогут ли вовремя среагировать?
– Нет гарантий, – дядя Женя задумался.
– А что, если сжечь идол?
– И разозлить тварь ещё больше? Тебе не жалко будет культурное наследие?
– Как бы самому из леса выбраться.
– Тут тоже гарантий нет, только находка пропадёт. А в ней может содержаться ответ.
– Хорошо, может тогда поджечь весь лес?
– А вот это хорошая идея, – Евгений словно бы посветлел. – Конечно, нас могут посадить за это. Но… Зато останемся в живых. Ты снимаешь это на камеру?
– Думаю, что полицейские нас поймут, – Евгений выхватил сухую ветку из кучи хвороста и поднёс к костру. Скоро ветка загорелась, как факел, Евгений высмотрел, куда бы кинуть её и запустил в заросли. Подожглась трава. Пламя медленно распространялось по лесному ковру.
– Жаль, что все сухие деревья рядом повырубали, – сказал дядя Женя. – Верхового пожара вряд ли получится добиться.
– Огонь точно привлечёт полицейских к поляне, заподозрят неладное, – я схватил ещё одну ветвь, поджёг и бросил в лес. Таким образом мы закинули несколько горящих веток, что сильно сократило наши запасы хвороста, зато вокруг стало светлее. Трава выгорала, оставляя за собой умирающие огоньки. В некоторых местах загоралась кора деревьев, однако лениво и неохотно.
– Смотри! – показал Евгений в сторону тента с идолом. Около него стояло двое: пожилой мужчина с посохом и в волчьей шубе и необычно высокая рыжая девушка. Прямо как с той фотографии. Они разглядывали идол и о чем-то говорили. Девушка посмотрела в сторону костра, и мне удалось разглядеть её утончённые черты лица, совсем юная и красивая, однако чёрный взгляд её излучал ощущение опасности. Эти люди надолго у тента не задержались, что-то сказали нам (показалось, будто бы лишь мне) на своем неизвестном языке и исчезли в тайге.
Тварь утихла, а может быть и вовсе ушла. Скоро мы услышали шум лопастей. Лагерь залило ярким светом вертолётных фар. Мы принялись носиться, обращать на себя внимание, размахивать руками. Вертолёт завис над поляной, наверное, лётчики заметили небольшой пожар, что мы здесь устроили. Затем вертолёт двинулся в сторону посадочной поляны, в ответ на что мы скрещивали руки, падали на колени, всячески пытались дать знать, что мы не пойдём следом, что нам необходима помощь. Вертолёт завис над краем леса. Из громкоговорителя донеслось:
– Двигайтесь за вертолётом, чтобы не заблудиться! Мы будем лететь медленно!
Вот она, надежда на спасение! Мы кинулись следом, к пятну света от яркой фары. Вертолётчик хоть и сказал, что будет лететь медленно, однако, чтобы держаться внутри светового круга нам приходилось бежать сломя голову. Очень скоро мы начали задыхаться: нестись по неровной поверхности, постоянно спотыкаясь... Только ужас не давал нам остановиться. Но силы заканчивались, пятно света ушло вперёд, а мы оказались в темноте. Лётчик заметил, что мы рьяно пытаемся держаться именно в лучах фар, подумал, что у нас нет фонариков и сильно сбавил ход. Получилось идти быстрым шагом, мы перевели дух. Кажется, что тварь не преследовала нас.
Вертолёт вскоре начал совершать посадку на поляне, как вдруг сзади разразился дикий вопль, послышался треск кустов.
Оно стремительно приближалось.
В ужасе мы вырвались к поляне, быстро подбежали к вертолёту, оказались в свете фар. Только тогда я на секунду посмотрел назад. Оно не осмеливалось выйти из тайги, но все так же продолжало выть.
Поляну захватил сильный вихрь, вертолёт сел. Только дверь открылась – мы ворвались на борт.
– Улетайте! – кричали мы. – Улетайте, скорее, здесь опасно!
На борту оказалось несколько вооружённых автоматами человек, в военной форме и шлемах. На их спинах красовалась надпись «ФСБ». Естественно, что сюда прислали спецназ, ведь мы сказали, что неизвестные взяли нашу группу в заложники или устроили резню. Но как теперь объяснить, что никаких преступников не существует, зато есть непостижимая древняя тварь? Спецназовцы спросили, сколько их. Мы же рассказали, всё как есть, о некоем существе, что всё снимали на видеокамеру и у нас есть доказательства. Нам ответили, что никого они не видели. Однако, из леса вырывались вопли. Взлетели. Направили фары в тайгу. Дали большой круг. Никого. На тепловизорах пусто.
– Вы зачем поляну подожгли?
– Оно боится света, – сказали мы. Наш ответ не восприняли всерьёз, однако продолжили кружить над тайгой. Пролетая над лагерем, мы увидели, что пожар всё-таки не разгорелся и затух. После этого ещё примерно час делали облёт окрестностей, с помощью тепловизоров пытались выцепить преступников или выживших, но никого не нашли и потому лётчики повернули к райцентру.
– С утра сюда забросят поисковые группы, – сказал один из ФСБшников. – А мы сделали всё, что в наших силах.
Последующие дни развивались стремительно. Нас вернули в райцентр, где мы сразу же все рассказали, предъявили отснятые видео, с запечатлённым на них неизвестным существом, умершим охотником и мужчиной с рыжей девушкой. За дело взялось ФСБ. Видео проверили на монтаж, а меня и Евгения отправили на психиатрическую экспертизу, которую мы успешно прошли. Нас признали вполне здоровыми.
Утром в тайгу забросили два вооружённых поисковых отряда с розыскными собаками, совершили авиаразведку. Псы быстро вышли на след и уже в полдень одна из поисковых групп наткнулись на разодранный первый труп – Аня. На большом расстоянии от первого трупа другая поисковая группа нашла ещё два тела, принадлежащих Диме и Вите. Когда вечером мёртвых доставили к судмедэкспертам, то опознавали их мы. Это был очень жуткий удар для меня – увидеть своих друзей мёртвыми. С Витей я и вовсе был знаком со школьной парты. Полицейские держали нас в участке, отобрали телефоны, чтобы мы никому ничего не сообщили. Шум им был не нужен, особенно, когда ещё толком не разобрались в этой чертовщине.
С наступлением темноты связь с одной из поисковых групп оборвалась. Сразу же выслали вертолёт. Как выяснилось – все участники группы были жестоко разодраны. Кучи гильз вокруг свидетельствовали о попытках отстреливаться, но ничего у них не вышло. Солдаты рассыпались, вместо того, чтобы занимать круговую оборону, разбежались. И я вполне понимал их, так как мне самому доводилось видеть Тварь.
Вторую поисковую группу немедленно вывели из леса, им удалось заметить в лесу людей, что успешно от них скрылись. На следующий день в район стянули большие силы: несколько вертолётов, солдат и даже бронетехнику. Как бы мы не надеялись на спасение остальных – надеждам пришлось рухнуть. Нашли тела Константина, Леси и Людмилы. Они убежали дальше всех. Выходило так, что трупы оказались разбросаны по территории диаметром до тридцати километров. Сложно представить, чтобы им удалось забраться так далеко всего за одну лишь ночь.
Местные заметили подозрительную активность военных, поползли слухи. Власти объясняли это тем, что в лесу засела группа террористов. Впоследствии эту версию и сделали официальной, состряпали убедительную историю и выдали её по телевизору. Террористов якобы уничтожили, но небольшой контингент солдат ещё удерживали, те места оцепили и поставили систему датчиков, чтобы не подпустить туда грибников или охотников.
В детали дальнейшей военной операции мы посвящены не были. Всё это нам рассказал прибывший специалист, через пять дней после начала событий. Он посоветовал нам забыть о произошедшем, для нашего же блага.
– Ваши друзья уже мертвы и с этим ничего не поделать. Военные предприняли всё, что только в их силах и им удалось выследить Тварь, – сказал он.
Руководствовались простой логикой. Если известно, что оно боялось света, значит, оно должно было где-то укрываться днём. Используя геологические карты, вычислили всевозможные места образования карстов, а затем наткнулись и на пещеру. После суточного наблюдения за ней выяснилось, что это действительно логовище существа. Штурмовать пещеру – значило потерять слишком много людей. Поэтому её завалили взрывом, а по периметру расставили генераторы и прожектора. После этого существо больше в тайге не появлялось.
Я не знаю, правду ли нам тогда рассказал специалист или же солгал. Быть может, то древнее существо оказалось не по зубам человеку, а чтобы охладить наше любопытство и успокоить – придумали эту сказку. С нас взяли подписку о неразглашении в течение двадцати пяти лет, предупредили, что за нами будут тщательно следить и отпустили.
Всем, кто задавал мне вопросы (в том числе и матерям погибших друзей), я рассказывал выдуманную тем же специалистом легенду, будто на нас напали террористы. Нам и Евгению удалось ускользнуть, нам повезло, потому что мы тем днём давали показания в полиции, потому мы избежали расправы от бандитов. В эту ложь верили. А смогли бы поверить в правду?
Дальнейшая судьба идола мне так и неизвестна. Быть может, его тайно изучают исследователи, а может его и вовсе не осмелились вывезти из проклятой тайги. Я искал информацию о племенах и народах, что жили в тех местностях тысячелетия назад, их культуры, но сведения оказались очень скудными – об этих племенах даже я знал больше, чем сам Интернет.
Особое место в моей памяти почему-то заняла высокая рыжая девушка с чёрным взглядом. В первый месяц она каждую ночь снилась мне, что-то хотела сказать, судя по всему, это были скорее просьбы. Я то ли не мог разобрать её речь, то ли после пробуждения попросту забывал сказанное. Со временем сны с ней прекратились.
И вот прошло два года. Я влился в ритм жизни, нашёл себе работу, далёкую от археологии и истории, ибо попросту не смог бы работать на раскопе. Мысль постоянно бы возвращалась на то самое место у небольшой речушки, к проклятому древнему идолу и погибшим друзьям. С помощью психотерапии мне удалось вытеснить эти воспоминания из повседневной жизни. Однако по ночам я ещё долго буду погружаться в мир больных снов и видеть в кошмарах окутанную необъяснимым страхом тайгу, из глубин которой доносится холодящий душу вопль.
Давайте наберём хотя бы 500 плюсов, чтобы увидело больше людей!
Советую прочесть и остальные рассказы: https://t.me/emir_radrigez/654
