Все главы по порядку здесь.
***
Честно говоря я так до сих пор и не понял зачем приезжал этот Морфиус. Зачем шлялся рядом. Вынюхивал.Что-то про сны вечно цитировал — понторез. А когда его помощь реально понадобилась, то и толку мало.
Сказал бы, что приехал в гости к другу самогоночки нечистой похлебать, все бы и успокоились, а то разговоров много было, а кошмары продолжились. Это я всё о себе любимом, о ком же ещё.
Не отоспаться мне на этом свете — точно не дадут. И даже в эту ночь провалился во тьму изначально. Упал на простыню, накрылся пледом, наверное еще отец сверху что-то накинул и я заснул. Только потом со стороны себя увидел.
Вот тело на кровати, закрылось пледом только лапы торчат. Носки валяются рядом. Подушка лежит под рукой, а не там где ей положено быть. А второй подушкой лицо закрыл, рукой себя обхватил, на бок перевернулся и только ножкой как собака подёргивает.
Справа шкаф любимый виднеется со всякой всячиной, на полу старенький ковер, который предательски сворачивается и лезет под ноги в самые неожиданные моменты.
Жутко наблюдать себя со стороны и еще и соображать при этом. Обычно во сне ты только случайный очевидец — взгляд с экрана, ничего сделать даже не можешь, только летишь со скалы или на машине в кирпичную стену и хочешь закричать, но и это не по силам.
Но в этот раз я думал, смотрел и мог, как мушка, летать над своим же телом; мог приземлиться, пощекотать ножками и даже вылететь за дверь, посмотреть, как там у папы дела — обиделся на меня, наверное. Сидит на кухне, курит, не спит, переживает. Такая уж наверное доля у родителей переживать о своих великовозрастных дебилах, сам буду таким — пойму.
Тем временем пока я отвлекся на жужжание своих шальных мыслишек что-то начало происходить. Плед зашевелился, как вода втягивается в песок он начал неумолимое движение в самого себя, как будто огромный рот под одеялом всасывал в себя полотно со свистом. Края простыни задергались и начали подниматься. Ножки кровати негромко выстукивали дробь по земле. Когда мои ноги оголились до колен, а сверху спина до подмышек я решил спуститься поближе и разузнать причины происходящего, но вдруг завис. Как всегда ни шагу, ни движения, только открытые глаза и ужас — ничего не меняется.
С хлюпающим звуком простыня всосалась сама в себя, а за ней нырнул плед, хлестнув моего двойника по лодыжке напоследок. И я проснулся. Тот я, что не я.
Проснулся, увидел ногу которая уже провалилась в дыру сквозь матрац и закричал. Дыра расширилась и я провалился мягким местом вниз, а обоими ногами и руками вверх. «УМН» — булькнуло что-то изнутри и дернуло вниз так быстро и сильно, что спящий я даже не успел закричать. А потом сон изменился.
Я опять стоял в котельной, по крайней мере запах горячих труб ощущал тот же, но на этот раз это был коридор-длинный, как венами обвешанный трубами, кранами, пометками на стенах. Еще и стрелка нарисована белая, которая вперед указывает и надпись над ней «Туда ходи!»
Я попробовал трубу и отдернул пальцы — горячая. Здесь очень душно, спертый воздух, воняет краской и ацетоном. Проход довольно узкий, разойтись вдвоем можно, если повернуться боком, но не больше. Трое уже могут нахвататься стекловаты за шиворот и выпачкаться как черти. Кстати о чертях, кто-то постучал по трубе. В реальной жизни это невозможно, но я слышал четкий ритм. Прости, но я не знаю азбуку Морзе.
Тем не менее во сне долго не постоишь, приходится выдвигаться. Я шагаю вдоль труб, а они тянутся, извиваются, перекручиваются в какие-то неестественные стяжки уходят в потолок и через метр возвращаются из отверстия сверху.
На уровне полуметра от земли идет одна труба, самая широкая в диаметре и только она ведет себя «ровно» и не извивается как пьяная девчонка на дискотеке. Иногда на ней что-то лежит. Грязная серебряная ложка, на кончике которой еще засыхает остаток паштета из консервы. Пачка из-под сигарет с одной папиросой внутри — я замер на мгновение, но понял что не очень и хочется курить. Пепельница из пивной банкой под трубой, там даже есть окурки со следами помады (и откуда здесь взяться женщине), корзинка с мятыми обрезками разноцветной ткани, открытая банка краски и кисточка засохшая лежит рядом. Обертка из-под конфеты. А вот оно что. Я опять остановился. Да, это она. Знакомый фантик. А вот и встреча которую мне обещали.
— Заканчивай игры, Федя! Где ты там?
В конце коридора вспыхнул свет. Значит эти трубы ведут не в бесконечность и во сне что-то заканчивается и начинается. Маленькие щупальца добегают до финала и уходят вверх. Прямолинейные широкие по обе стороны врезаются по обе стороны белой двери. На ручке двери висит широкополая черная шляпа.
Я делаю шаг и слышу противный звук. Такой скрип, будто-то чем-то острым тянут по металлу. На широких трубах возникают царапины и они бегут в мою сторону, увеличиваясь в течении как речки и там где рисуется царапина с визгом вылетают искры.
Царапины приближаются одновременно с двух сторон и мне кажется, что сейчас разрежут на две части, но они бегут мимо и также исчезают в стене.
Я продолжаю свой путь и остановившись у выхода ногой сбиваю головной убор, не хватало еще эту гадость руками трогать. За ручку все-таки взяться нужно, я должен войти и посмотреть что там с той стороны.
Дверь открывается легко, с негромким, похожим на мурчанье скрипом. Если в коридоре было жарко, то здесь раскаленный ад, с тысячами чадящих огромных наполненных маслом котлов. Жара выталкивает меня назад, так что приходится пропихиваться сквозь воздух, как сквозь огромный кусок ваты. Я обливаясь потом закрываю за собой дверь, такое воспитание. Пот по спине течет рекой, пот струится из ушей, глаза на мокром месте, волосы влажные и торчат клочьями в разные стороны.
Это огромное круглое помещение, наполненное туманом как сауна жарой. Над головой раскачивается на цепи огромная лампа, на абажуре уселась сова и слепо смотрит вниз. Вокруг в стенах дверцы десятками, за дверцами прыгают языки огня. Это печи, много печей ожидающих своих дров, а посередине зала главный истопник сидит на табуретке сгорбившись и чистит картошку. Откуда я это знаю?
— Это же сон, — говорит человек, — здесь все всё знают. Захватил мою шляпу?
— Здравствуй, Федя. Наверное нет.
— А помнишь как ты меня бил? — произносит существо и медленно оборачивается, — ага, бил. Кровь пускал. Пугал. Оборотней подсылал. Хочешь конфетку?
Он размахивается и кидает, но я делаю шаг в сторону и маленькая вещица падает рядом. И, правда, конфета. И откуда он их берет?
— Это сон, — отвечает Федя Крюков, — здесь есть всё. Сгоняешь за шляпой?
— Сам сходишь. Что в моём сне забыл?
— А ты уверен, что он твой?
Я вижу нож у него в руке, а во второй лапе картошку, которую он недочистил.
— Что? Да ты подходи, не бойся, Игорь.
Я продолжаю стоять и рассматривать нежелательный элемент своего сна.
— Ты ведь не Федя. И манера речи не та и голос изменился. Кто ты, дядя?
Он оборачивается, и я вижу изуродованное ожогами лицо, голова его представляет одни сплошные рытвины и ни одного волоска на лысом черепе. Да, это наверное Федя, но обгоревший почти до костей.
— Федька, я. Вон и конфетки на месте. А что насчет голоса, так попробуй без связок поговорить, хорошо что не чирикаю как евнух, а наоборот. Мне нравится, по-мужски звучит, грубо.
— Ты не Федя. Отмазка хорошая, но нет. Кстати как ты выжил? Зачем вообще в огонь прыгал?Ты дурачок?
Он прищуривается, нет ни бровей, ни ресниц, но где-то там под сгустками обгоревшей плоти есть не лопнувшие от жары глаза.
— Я просто Федя Крюков. Просто ФК. Клянусь моей перчаткой.
Он торжественно поднимает правую руку и шевелит кожаными пальцами, обернутыми в перчатку как в пищевую фольгу. Из каждого пальца торчит длинное тонкое лезвие.
— Что за хрень? Я уже видел это.
— И ничего не понял? Говори, это всего лишь сон! Нестрашно, пока я не захочу чтобы было страшно. Подскажу. Раз, два. Федя Крюков заберет тебя! Три, четыре запирайте двери в квартире. Пять, шесть Федя хочет всех вас съесть. Семь, восемь… Ну, дошло?
У меня и правда что-то крутилось в голове, воспоминания, ассоциации, но связать не могу в кучу, да и не хотел подыгрывать этому лысому куску жаренного мяса. Поэтому просто пожал плечами, а он перчаткой воздух рубанул, как мечом.
— Да что с тобой не так? Разрезать тебя на ломтики и забыть как глупый сон.
— Что-то я запутался, — говорю, — ты кто, дядя?
— Я Федор Крюков! Фк! ФК! Понял или нет? Ты кино вообще любишь смотреть?
— Почему бы и нет. Про спорт любил.
Он улыбнулся и отшвырнув ногой стул шагнул в сторону. Из тумана вышли две девочки близняшки и начали прыгать через скакалку проговаривая на английском «One two Freddy’s coming for you Three four better lock your door Five six grab your crucifix Seven eight can you stay up late.»
— Понял? — улыбнулся Федор, — теперь понял.
— Короче, — я развернулся и потянулся к ручке, — я домой.
Взялся за нее и сразу отдернул не удержавшись от крика. Железная ручка была раскалена до предела и боль пробила от ладони до плеча всю конечность. Я махал ладонью и дышал на нее, а Федя истерически смеялся запрокинув голову, на которой уже красовалась новая шляпа. Девочки продолжали упражняться, как ни в чем ни бывало.
— Я не хочу тебя обижать и не буду. Но вот мой сон, он не любит обычек. Может трубу прорвать и кипятком обжечь, может паром обдуть, девчонки могут скакалкой задушить или сквозняком в печь затянет, а там горячо.
— Это всего лишь сон, я проснусь, Федя. Хоть и не выспавшись, благодаря тебе.
Девочки остановились, Федя смеялся недолго, но громко.
— Если бы ты любил кино или хорошо английский в школе учил, ты бы понял, что тот кто умрет во сне умрет и наяву. Переставай шутить и давай серьезнее будь.
Девочки продолжили свой монотонный танец, а пар надвигаясь сзади накрыл их паром как занавесом. Еще мелькали тени немного, но скоро скрылись и они вместе с топотом ножек по земле. Федя зато светился как артист на цене под лучом прожектора.
— Ну вот и хорошо, по лицу вижу, что спокойнее ты стал, послушнее. Хороший мальчик. Вопросы есть? Отвечу, пока добрый.
— Где Федьку дел, сновидение?
Как его перекосило это нужно было видеть. Так руку сжал, чуть морду себе не порезал своими же лезвиями.
— Нет его! Нет никакого Федьки! Я это! Я — меняющий лики пришел в этот разрез под его личиной! Много лет назад когда встретились два мира Обычек и Фантазий я тоже был здесь. Затаился по приказу Верховного чтобы изучить разрез и вступить в бой, когда будет нужно! Ясно тупоголовый питомец жабы?
— И зачем… — пробормотал Федя, доставая вполне себе целые, не расплавленные очки и водружая их на нос. — Значит так. Историю ты хоть знаешь?
Он уже перелистывал блокнот с черной обложкой.
— Из кожи девственников, кстати. Будешь себя хорошо вести, питомец, подарю. Как особенные люди появились на земле?
Не хотелось мне с этим куском мяса говорить, но двери за спиной уже не было. Только стены вокруг и работающие печи. Ну и Федя Крюков.
— Пришли. Появились сначала из пустыни южной Африки, потом у берегов Австралии явились из Тихого Океана, потом в Новой Зеландии, на Чукотке пришли вместе с пургой и полезли как тараканы отовсюду. были небольшие стычки сначала, но потом Мировое Правительство в кои-то веки смогло договориться друг с другом и с особенными и почти полвека продолжалась мирная жизнь.
— Сосуществование, — поправил ФК, — вы просто разрешили им жить на ваших землях. В обмен на всякие магические штучки и полезности которыми с вами поделились. Особенно с военными — эти любят пробовать новинки. А потом повернули магию против тех, кто вам её дал.
— Закройся, обычка. Мне все равно. Кто такие особенные? Говори не задумываясь.
— Люди или почти люди. Особенные, с потребностями. С особенностями. Со способностями.
— Да хватит! — крикнул ФК и постучал себя лезвием по лбу, чуть не выколов глаз. — Какие же вы тугие! Это не люди, это не вампиры, не маги. Теперь я чувствую себя тугим.
— Не волнуйся, — сказал я, — съешь лучше конфетку.
— Во вселенной, так вы ее называете есть миллионы разрезов. По вашему вселенных. Много — бесконечное количество. И бесплотные души мечутся по морю разрезов, подыскивая подходящий.
— С разными. Кто охотится, кто веру распространяет, кто перья раздает, а ваши пришельцы искали себе вечное пристанище. Где бы погрузиться в фантазии принять облик и жить спокойно.
— Да, с виду вы были спокойными обычками, а оказались кусачими. Войну затеяли против своего же воображения и чуть не победили. Если бы не такие как Касьян, то зачистили бы ваш Разрез без остатка и не полакомиться никому, но есть еще на свете идеалисты. Помирили.
— А ты против, — уточнил я.
— Не скачи из сна в реальность и обратно, давай по очереди, но в целом, да. Мне мир не нужен. Хочу барыши просчитать прежде чем Хозяину представить.
— Ладно. Все-таки давай по порядку Федя, потому что я теряю нить разговора. Кто вы такие нахер?
— Мы? Так вспомни, оглянись, подумай. С кем ты ходишь по одной улице, кому посылки выдаешь, с кем воевал?
Я задумался. Наверное я и правда тугой, как и говорит этот бифштекс.
— Вампиры, колдуны, оборотни, ведьмы — кого только не было на войне. Человек-невидимка, человек-вспышка, призрачная девочка, ходящая сквозь стены, мальчик-оборотень, те кого я навскидку вспомнил из клиентов.
— Это все нечисть? — сделал я попытку.
— Дурак-обычка, это все ваше воображение, ваша фантазия, ваши литературные, мифологические, сказочные и даже кино герои.
И он раскинул руки в приветственном жесте:
Он зашипел как мясо на сковороде и даже из ушей пар пошел. На параллельных стенах появились тени огромных рук, которые тянулись ко мне, у одной тени неестественно длинные пальцы.
Видел бы кто его мясистую рожу-котлету с выпученными дырками вместо глаз.
— Ещё слово Игорь и я передумаю.
— Оставлять тебя в живых. Ты мне понравился поначалу, но я уже сомневаюсь.
— Ты уверен, что больше нет вопросов?
— Зачем детей похищал, утырок?
Тени скрылись, будто кто-то втянул руки, хотя все это время Федя (или кто бы он ни был) стоял ровно, руки по швам.
— Ты мне нравишься, Игорь, я убью тебя последним.
— Кажется я начинаю понимать. Особенные пришли, впитали нашу культуру, наши фантазии и по мере возможностей вылепили копии. Так что ли?
— А ты думаешь легенды, мифы, сказания, байки, крипи пасты являются сами по себе? У каждой выдумки есть свой прототип, а каждый особенный - это копия выдумки. Просто ваш разрез привлек внимание большого количества сущностей. Настолько большого, что здесь появился и я со своим заданием.
— Почему разрез? — спросил я игнорируя «задание», — почему не вселенная?
— Потому что мы ходим по разрезам, как вы по гостям, только быстрее. Хочешь посмотреть как это делается?
Я не успел сказать ни "да", ни "нет", как он вытянул указательный палец и лезвием, как указкой, провел сверху вниз.
Там, где проходил острый кончик, воздух расслаивался, оставляя синее свечение, будто делился на две части и обрамлял между ними тёмное, мерцающее пространство. Когда Крюков провёл линию до пола, он выпрямился, взялся руками за края разреза и потянул их в стороны, открывая окно в другой мир.
За разрезом желтела бесконечная пустыня; в небе кружила уродливая птица, похожая на смесь птеродактиля и грифона. Разбрасывая песок, мимо пробежал двухголовый, лысый волк, а за ним поползла чёрная змея, подняла башку и затрепетала, высунув раздвоенный язык. Она смотрела в одну точку, словно видела разрез — и меня в нём.
— Хочешь, закину тебя туда навсегда? — усмехнулся он, смерив меня цепким взглядом. — В новый, неизведанный разрез. Жестковато там, жарковато, но где ваша не пропадала? Ты же человек. Найдёшь Еву, оплодотворишь, вырастишь новое поколение, осушите пустыню, выроете каналы, пустите воду... И, когда станет совсем хорошо, снова начнёте друг друга убивать. Ведь это так в стиле вашего разреза!
— На свой посмотри. Если он у тебя есть.
— И это тоже в вашем стиле, брыкаться до последнего, даже если проиграл.
Не знаю, зачем я ему хамил, особенно с телепортом в пустыню впереди и убийцей, а вокруг — раскалённые печи, в которые меня могут швырнуть прежде, чем успею вымолвить «иди на х...». Но, наверное, и правда, у нас такой дурной характер — не сдаваться, когда уже нечего терять.
— Я просто ушел не прощаясь, чтобы с детками закончить. Такой был приказ сверху. А чтобы не прорубаться сквозь ваши окровавленные трупы решил пойти другим путем. Открыл в печи разрезик по быстрому.
— Ты хочешь меня высмеять, Игорь? Если бы узнал в чьем я лике, то понял бы, что это бесполезно. Огонь для меня, как вливание магической энергии. У меня даже перья встают дыбом, когда я рядом с костром.
— Не нужно подробностей, — сказал я. — Что там по детям, братан? Сон затянулся.
— Какой же ты тугой, человек. Или просто из меня грамотно инфу вытягиваешь? Крылья. Всё дело в крыльях. Крылья несут удачу, счастье, силу и мощь, а я из тех, кто приношу их в разрез. Я покажу кхм, брат.
И он, правда, вдруг расправил крылья. Прямо из-за спины в потолок взлетели огромные черно-красные крылья. Острые, толстые, перья торчали в стороны как мечи. Это впечатляло, да. Это было жутко. Котельная, полная пара и фигура в шляпе и с когтями расправила огромные адские крылья.
Он следил за моей реакцией, а я не мог закрыть рот.
— Нормально. Это и есть те самые?
— Да, это Крылья Силы, которые я подарю вашему разрезу. Теперь осталось только вырастить их. Семена уже подсажены.
— Ага, вот мы и вернулись к детям.
— А ты умный, Игорюня, догадался. Опять передумал тебя убивать, будешь моим питомцем. Правой рукой не сделаю — прости.
— Дети, — сказал я, — дядя Федя, что ты сделал с детьми?
— Ничего плохого. Я попросил миньонов привести деток как обычек, так и нечистых. Поговорил с ними, угостил конфетками и подсадил крылышки. Все просто. А чтобы они не напрягались, просто вырезал кусочек воспоминаний, ты же видишь какие у меня острые пинцеты? Теперь они будут выращивать крылышки на своих детских розовых спинках, а вскоре начнут раздавать споры окружающим. И когда крылатых питомцев станет достаточно много Разрез посетит Хозяин.
— Крылья не видны обычному глазу, если крылатый не захочет продемонстрировать их, поэтому никто ничего не будет знать.
— Дети, что будет с ними?
— Отлично всё будет. Удачливые, богатые, сильные существа — такими становятся крылатые. И чем больше крылья, тем больше сила и тем больше спор раздается остальным существам. Зачем воевать впустую если можно кормить хозяина?
— Войной, ненавистью, насилием, выстрелами, ударами мачэте, ядерным взрывом, избиением ребенка в школьном туалете, раздавленной на дороге кошкой, криками жертв маньяков. Вы хорошо умеете ненавидеть — я проверил, пожил, увидел войны. Вкусные существа с огромным крылатым потенциалом. Теперь он ваш!
Этот мясник реально выглядел счастливым, когда рассказывал мне вот это всё. Чушь, но не повестись трудно, особенно когда ты стоишь во сне перед монстром размахивающим огромными крыльями. И они по своему дьявольски красивы, а легенда его довольна интересная.
— Значит с детьми ничего не случится?
— Нет. Они будут жить, как и жили раньше, просто Федька Крюков больше не позовет играть в догонялки и не угостит конфеткой. Мне придется сменить облик, но это не проблема, Игорёха. Ну, ты ты понял.
— Ладно, выпускай меня из своего кошмара ФК. Я всё понял, не плохо бы теперь и проснуться.
— Не так быстро. Крылья нужно подкармливать, мне нужен садовник, чтобы вырастить насилие. Мокрые твари из колодца уже себя дискредитировали. Баба у Касьяна и её трудно будет достать, но мокрожопый забился в лужу и думает, что я его не вижу. Смотри, Игореша, смотри как работают профессионалы.
Я хотел дернуться, но понял что не могу двинуться, только глазами вращать и наблюдать, как ФК открывает разрез ещё раз. Протягивает лапу внутрь и вытаскивает оттуда визжащее сочное толстое тельце и бросает колодезного на пол. Я правда ничего не мог сделать.
Тело рухнуло на землю и от него пошел пар, будто испарялась вода.
«Хозяин! За что!!! Я им ничего не сказал!» — кричало тело, вертясь на земле и пытаясь отползти, — «Хозяин! Я ушел от них, а Велька не сдаст нас!»
— Конечно ушел, у тебя же крылья!
ФК шел к нему, а колодезный полз в противоположную сторону, то есть ко мне и просил.
Я увидел крылья, белёсые, прозрачные, как у мухи они волочились по земле, оставляя мокрый след. Не такие мощные, как у пришельца они вызывали омерзение, а не страх или восхищение.
ФК догнал его, ловко перевернул на живот, задрал крыло и ударил перчаткой, разрезая призрачную плоть. Этот свинячий визг, разрывающий перепонки, я не забуду еще долго, но куску ходячего мяса было плевать. Он отбросил крыло в сторону и оно сжалось, съежилось и разлетелось на гнилые молекулы за секунду.
«Помоги, — колодезный смотрел на меня, маньяк нависал над ним и ногу на спину поставил для упора, чтобы рвать было удобнее, а тот смотрел на меня, будто я могу чем-то помочь и протягивал руку в бессмысленной надежде, — помоги».
Просить помощи у парализованного человека не самый умный вариант, и я мог только смотреть, не ответить, ни покачать отрицательно головой не вышло.
А тем временем фальшивый Федя отдирал второе крыло. На этот раз не разрезал, а именно выдирал из тела, буквально с мясом или что там у колодезных, икра, плавники? Как же он страшно кричал, будто сына забирали в школу ведьмаков, а не вырывали чужеродный, уродливый отросток. Крыло упало слева и разложилось там же, а колодезный мертвой рыбиной лежал расслабившись и уже не сопротивляясь на полу, когда Федя Крюков нагнулся последний раз и перерезал ему горло своими крючками. Это произошло так быстро, поднял голову за волосы, и прочертил пять кровавых полос на шее, а потом отпустил и перчатку о грязный свитер вытер. И посмотрел мне в глаза.
Я сел, там где стоял. У синего тела еще дергались ноги в конвульсиях. Вместо алой крови по земле растекалась зеленая жидкость с вкраплениями черных точек.
— Можешь опорожнить кишки, это все равно сон, выйдешь чистеньким, если будешь послушным.
— Зачем? — не знаю, что я хотел услышать в ответ, — но зачем так?
— На войне, как на войне. Тебе ли не знать, курьер. Когда разведчик раскрыт, смысла его держать в тылу врага уже нет.
— Это проблема, — согласился ФК, — освобождение с последующей ликвидацией. Вот в этом ты мне и поможешь?
— Чего? — чуть не процитировал я известный мем, — А может тебе еще травы отсыпать, сонный ублюдок? Я с тобой срать в одном окопе не сяду.
Федя засмеялся, захохотал, моя грубость его совсем не обидела.
— Все в этом паршивом городишке получат своё, все кто Федю обижал. Все получат крылья или умрут. И мне нужен помощник. Тот, кто будет делать то, что я сам не могу. Да и скучно одному, поделится не с кем, поговорить иногда хочется вечерком, а тоже не с кем. Собачку не заведешь, кошечку, дракончика. Жизнь такая у разведчика, непостоянная.
— Ты, себя разведчиком возомнил, кусок мяса? Штирлиц Ваше Крылейство, мать.
Удар прилетел неожиданно, да на таком расстоянии, пропустил я, к стыду.
— Не нужно зарываться, слуга.
— Твой сон, твои правила-только я не слуга тебе, гнида чужеземная.
— А вот это неверно. Из этого кошмара у тебя есть два пути — на тот свет или в питомцы. Так я называю своих слуг, ничего личного.
— Нет, я работник пункта выдачи, а не слуга.
— Та девочка, из особенных к которой ты привязался. У неё ведь тоже крылья. Они нуждаются в уходе. Если бросить девочку, то крылья загниют, забирая хозяйку за собой.
— В твоем доме, в соседнем подъезде тоже пропадал парень Андрюшка, десяти лет. Такой белокурый ангелок. Когда за крыльями не ухаживают или делают это неправильно обладатели начинают гнить вместе с ними. Так жалко будет маме потерять Андрюшеньку. Он же не призрак, как эта черно-белая девка, да? Но если не помочь ему, то быстро встанет на одну доску с нечистой. Советую заготовить двадцать могилок заранее. Я тебя не убью Игорёк в случае отказа, не хочу портить впечатление, но мучиться ты будешь намного сильнее чем это зеленое пятно на полу.
Хорошенький выбор без выбора. И всё-таки.
(А подумаю над этим потом.Что-нибудь обязательно придумаю. Там есть Касьян, есть Гнилл, Морфий, мы обязательно выкрутимся).
— Ясно, — вздохнул человек-мясо, — нужна демонстрация. Мне не хотелось, честно, но раз вопрос стоит таким образом…
Он поднял голову и принюхался.
— Так значит. Кто тут у нас спит, такой сладенький, кто ходит к Феде по ночам тот поступает мудро.
Федя поставил под зад табуретку и уселся, скрестив руки на груди. Шляпу он натянул на глаза, собираясь поспать.
«Только не отец, — подумал я мгновенно, — батя, не спи».
И хоть в этом мне повезло. Дверь позади открылась с таким скрипом, как гробы открываются в ужастиках и озираясь вошел инспектор по делам Особенных Завозный лично.
— Опа, — сказал Федя и поднялся отбросив седалище ногой — вот уж кто не переживает и всегда спит крепко. Милости прошу в наш Кошмар, слуга народа.
Завозный был в смешных широких трусах и в белой майке с изображением бубнового короля, который пил пиво из огромного бокала и выпячивал живот. Ноги босые и он переминался вытирая пот со лба.
— Вот это с меня течет, — заявил гость, осматриваясь, — где я? В сауне что ли? Какой реальный сон.
— А это идея, — согласился ФК, захохотал как оперный злодей и щелкнул лезвиями. Затопали ножки и явились три чудика из ранее невидимых дверей. Это были точные копии Феди Крюкова: с такими же шляпами, в таких же грязных свитерах и с перчатками, только ростом в два раза меньше и шустрые как крысы. Двое волочили большую белую ванну на колесиках, а третий принес чайник, которым в прыжке и дал Завозному по затылку, так что тот ойкнул и повернулся ответить, зажитая одной рукой больное место, но его уже скинули в ванную и утрамбовывали как мешок зерна.
— Грязный коп. Грязный коррумпированый фараон, нужно тебя отмыть.
Опять щелчок пальцами и из носика чайника повалил пар, он затрясся выплевывая воду и одна из копий ФК подняла его высоко над головой, подальше от себя.
— Давайте! — скомандовал оригинал. — Выкупайте его в кипятке! Пусть очистится и омолодится!
Федя младший чуть перевернул чайник носиком вниз и горячая струя полетела вниз шипя, как змея. Инспектор завыл истерично и задергался, но двое мелких вполне успешно его удерживали, хихикая и не опасаясь ожогов.
— Мааама!!! — завыл бедолага.
— Стой! — закричал я, — Стой! Остановись! Я согласен!
И тишина. Больше никого не было.Только я и ФК который стоял рядом почти уперевшись носом в мой нос и поглаживал мне лицо лезвиями.
— И что у нас случилось? Это всего лишь сон и боль почти ненастоящая. Просто кошмар после которого не просыпаются. Я думал тебе не нравится этот дядя. Он никому не нравится.
Я отступил, чтобы не чувствовать его дыхание и застарелый запах подгоревшего мяса.
— Что мне нужно будет делать?
— То что и все питомцы. Махать хвостом и ходить в песочек.
— И уважительно говорить, иначе в следующий раз я приснюсь твоему папаше.
Он выдержал паузу, понял, что больше спорить никто не будет и продолжил:
— Будешь помогать мне выращивать деток, распространять споры и главное оберегать носителей.
— Я не буду никого убивать.
— Так никто не будет, если сделаешь все правильно. Вырастим клумбу и дальше пойдем. Ещё много разрезов во Вселенной.
Он пожал плечами и ответил странно:
— Большая жатва, а мы агрономы её.
— Давай уточним. С детьми ничего не случится и люди не пострадают?
— Это как пойдет. Люди всегда страдают. Выживают крылатые и те, кто с ними. Кстати, если заслужишь и тебе могу подсадить особенные, цвета кофе с молоком.
— Не вопрос, — опять безразлично пожал плечами урод, — никого не заставляю. Тогда выкручивайся сам из своих бед. Уговор или нет?
Проснулся в пять часов дня. Голова свежая, отдохнувшая. Окно раскрыто, занавески колышутся — свежий воздух впускают. Поднялся, кровать застелил, под подушкой нашел старую черную шляпу с широкими полями. "В печь её", — сказал бы профессор Преображенский, но я в мусорное ведро выкину, с печами плохие ассоциации.
Дома никого нет и только записка от отца.
«Поговорим завтра, я на сутки. Разочаровал. Звонил инспектор по делам особенных Завозный очень сильно хотел с тобой пообщаться. Приезжал нечистый, такой длинный, молодой и с косой до жопы хотел поговорить, но я не разрешил тебя будить. Пусть своих вампиров трогает, нечисть. А, еще директор звонил, говорил, что можешь пару дней отдохнуть. Какая-то гниль, вместо тебя побудет. Что у вас там за магазин?»
Я обернул шляпу мусорным пакетом и засунул поглубже в ведро. Вот кофе выпью и пойду выкину, там где ей место. А пока кофе. Очень хочется выпить кофе.
***
Всем спасибо, кто дочитал до конца. Есть роман в этой же вселенной "Борода из ваты", только действие происходит намного позже и намного жёстче. Я пробовал выкладывать, но тогда читателям не зашло, может попробовать ещё раз? Надо?
П.С. Продолжение "ПВ13" уже в работе.
