CreepyStory

Глава 1  Глава 2

Таинственный Ангел не соврал – в Общаге мы могли есть.

Взяв из сушилки тарелки, мы разложили их на столе. Найденным в шкафу ножом разрезали торт. В том же шкафу были ложки и коробки с соком: яблочным, томатным, парой вишнёвых, двумя клубничными и двумя апельсиновыми.

- Я люблю апельсиновый, - сообщила Рита.

- Я тоже, - отстранённо бросил Макс.

- А я вишнёвый, - сказала Света.

Сам я тоже любил вишнёвый. Кошатница предпочла яблочный, Палыч – томатный, Бабуля с Коршуном – клубничный.

- Выходит, сок здесь только тот, который мы любим, - смекнула Кошатница, доставая коробки.

- По литру на каждого, - мрачно добавил я.

Мы разлили сок по кружкам. Их было восемь, что уже не удивляло. Нас, как ни странно, не удивляло вообще ничего: мы были словно околдованы… Никак иначе я не могу объяснить то, что мы спокойно ели торт и пили сок.

Скажу честно, было вкусно.

Торт был творожно-йогуртовым, с лёгким привкусом ванили. Совсем нежирным и ненавязчиво сладким. При жизни я как раз такой и любил.

Доедая свой кусок, я провёл эксперимент: ушёл из кухни, пересёк холл и вышел сквозь Арку – решил узнать, можно ли есть снаружи. За мной вышли Кошатница, Макс и Коршун.

Получилось всё так же, как со способностью брать предметы: у Арки мы ели как ни в чём не бывало (а Макс даже допил сок), но, отдаляясь от неё, быстро теряли аппетит. Шаге на пятидесятом нас постигло чувство, будто мы делаем что-то неправильное… что-то такое, чего делать нельзя. А куски торта, нами так и не дожёванные, исчезли из наших ртов.

Коршун тоже провёл опыт, уколов палец найденным у Арки гвоздём. Однако кровь не пошла. Чёрная точка – подобие ранки, возникшее от укола – сразу же затянулась. А боль, по словам Коршуна, была словно фальшивой: жалкой тенью того, что он должен был испытать.

Но когда он проделал то же самое в холле, боль была настоящей, а из пальца мглистой змейкой закурился туман. В ту минуту все мы стояли рядом: обступив Коршуна, зачарованно смотрели на сизые кольца, взмывавшие к разному для всех потолку. И за Коршуна никто из нас не боялся – мы откуда-то знали, что опасность ему не грозит; в Нигде нам можно навредить (в тот момент мы это поняли), но это место само же нас исцеляет… Фантомной иглой из незримой аптечки штопает ткань наших невидимых ран.

К слову, так оно и было: туман вскоре пропал, а палец Коршуна был целёхонек.

Потом мы по второму разу изучали антураж: Арку, кухню, холл с Часами. В недрах кухонного шкафа отыскалась лишь посуда, а в печке, куда Близняшки сунули головы – только противни с решёткой. Палыч ощупал силовую розетку; попытался понять, куда идёт кабель, но тот уходил в стену.

«Не иначе как в преисподнюю», - изрёк Палыч.

Вернувшись за стол, мы тщетно гадали, зачем нас оставили в этом мире. Нам уже было ясно, что мы не просто застряли, а нас заставили застрять: словно кто-то прижал ногой мячик, катившийся с одной ступеньки лестницы на другую. Бабуля сразу заявила, что этот «кто-то» – Господь, а на вопрос Кошатницы, зачем ему это нужно, отрезала: «Придёт время – узнаем».

Палыч мыслил не столь глобально: «А вдруг я и не умирал? – выдал он. – Может, я лежу сейчас в коме, а вы мне снитесь?»

Остальные, конечно, сочли это бредом.

Но зато нам было ясно, кто или что мы теперь есть: мы – души. Призраки. Существующие без мозга сознания. Кстати, у мозга незаслуженно солидная репутация: разум, сознание и интеллект – это всё не про мозг. Мозг всего лишь был звеном между душой и телом: узой, скреплявшей одно с другим… Во всяком случае, так я это себе представляю. И уж конечно, наши нынешние «тела» (если их можно так назвать) состоят не из клеток, а из чего-то иного, хоть и видятся нам прежними; наша одежда – не из ткани, обувь – вовсе не из кожи, а обручальное кольцо на безымянном пальце Коршуна золотое лишь с виду. Смотрясь в зеркало, мы знаем, что отражение – ложь.

Но мы знаем и то, что не нужно из-за этого волноваться.

А отсюда вытекал новый вывод: виновник нашего «застревания» не желал нас пугать. «Просто ждите, - вот чего от нас хотели. – Ешьте торт и не задавайте вопросов. С вами не творится ничего странного – вы всего-навсего мертвы».

И мы ждали, сидя в кухне… Ждали до первого боя Часов.

От ритмичного «дон-дон» мы подпрыгнули на стульях: казалось, рядом колокольня, а звонарь мечтает нас оглушить.

- Что это?! – вскрикнула Света.

- Часы, - смекнула её сестра. – Наверное, это они так звонят…

Коршун встал и пошёл к двери. За ним поспешил я (не от избытка отваги, а всего-то из любопытства), за мной – остальные… Причём первой из них оказалась Кошатница.

Вот она-то в меня и врезалась – потому что я замер, шагнув за порог.

- Какого… - проронил Коршун. Он, как и я, остолбенел, тоже глядя на Часы – точнее, на то, что под ними летало.

Это был шар, смахивавший на плафон (потому что светился) и на дрон (потому что кружил над холлом). Шар был вроде невелик – пожалуй, с теннисный мячик. Но из-за ореола, сочащегося тусклым светом, выглядел вдвое больше.

Я сразу подумал о шаровой молнии. Потом вспомнил, что я мёртвый, а значит, молния меня не убьёт. Но несложно догадаться, что легче мне от этой мысли не стало.

- Что ещё за чертовщина?.. – выдохнул Палыч.

Ответом ему было гробовое молчание. С тем же успехом он мог спросить, где живёт Йети и что стряслось с группой Дятлова.

Звон Часов наконец стих. Судя по стрелкам, было ровно двенадцать. Уж не знаю, каким чудом, но я это заметил.

Где-то сзади заахали Близняшки с Бабулей: наверное, они вышли последними.

А шар всё кружил – плавно и неторопливо. Он нас будто изучал, «вальсируя» под потолком. Это длилось с полминуты, пока шар не начал сужать круги.

Кошатница сообразила:

- Он летает над одним и тем же местом…

И тут я увидел… Это увидели мы все: белый ларец посреди холла. Шар своими пируэтами словно на него указывал.

Мне захотелось подойти. Я как будто ощутил, что всё наше «застревание» связано с этим ларцом – хотя ничего ещё не знал про Контракт.

- Как красиво блестит… - сказала Рита.

Её трепет граничил с благоговением. Я и сам залюбовался ларцом: было что-то манящее в его белизне и скупой строгости очертаний. А шар почему-то уже не пугал… Наверное, не только я – все мы чётко осознали: шар с самого начала не представлял угрозы.

Мы обступили ларец, оказавшийся размером с мой школьный пенал. Он был совсем гладким, за исключением двух защёлок: такие бывают сбоку на чемоданах.

Макс негромко проронил:

- Видимо, эта та штука, о которой говорилось в записке.

- Ковчежец, - вспомнил я.

Что это слово означает, я мог лишь гадать. Уже позже Бабуля всех нас просветила: это ящик для хранения всяких святынь. В нём обычно лежат частицы мощей.

Коршун бережно взял ларец.

- Там что-нибудь написано? – спросила Кошатница. – Может, есть буквы или цифры?

- Ничего, - ответил Коршун. – И он вроде бы пустой, - поднеся ларец к уху, Коршун им слегка потряс. – Никаких звуков. Если там что-то есть, то оно очень лёгкое.

- Лёгкое, как же… - проворчал Палыч. – По-твоему, тут существует такое понятие, как масса?

- А разве нет? – встряла Рита. – В смысле, он же из чего-то сделан – значит, у него есть вес.

Света взглянула на сестру:

- И из чего же он сделан? И из чего сделаны мы сами?

Разумеется, ей никто не ответил.

Не сводя глаз с ларца, Рита спросила:

- Мы его откроем?

Едва она это сказала, как над нами затрещал шар: в нём словно замкнуло электричество.

- Нет, - с неожиданной твёрдостью сказала Бабуля. – Ковчежец открывать нельзя. Нам запрещено.

- Кем?.. – робко уточнила Света.

- Запрещено, - Бабуля ничего к этому не добавила и словно бы удивилась своим же словам. Но смельчака, решившегося заглянуть внутрь ларца, всё равно не нашлось: никто не хотел умирать второй раз за сутки.

Шар как будто это понял – и трещать перестал. Потом он полетел к стене. Затем развернулся и вновь направился в нашу сторону.

Это повторилось трижды, пока Рита не смекнула:

- Он куда-то зовёт нас.

- Куда – в город?.. – испугался Макс. – А если мы там исчезнем?

- Не исчезнем, - сказал Коршун, - я это чувствую. А вы разве нет?

Я прислушался к своим ощущениям. В них появилось нечто новое. Мне будто кто-то говорил: «Надо идти за шаром… Идите – всё будет в норме».

Стоит ли упоминать, что меня это даже не удивило…

- Верно, - пробормотал я, - не исчезнем…

И мы пошли к двери: как и прежде, каждый к своей.

***

Пройдя сквозь Арку, мы вновь ступили в мир живых.

День был хмурым – даже снег казался серым под ордой туч. Голосило вороньё, из сугробов торчали деревья-скелеты. Гремячая башня угрожающе высилась над округой.

Макс неожиданно спросил:

- Кому-нибудь страшно? Мне вот почему-то не страшно совсем… Хочу понять, один ли я такой смелый.

- Не один, - бросил Коршун. – Я ведь прав?

Мы все вполголоса согласились. Потом Палыч глянул в небо – и проникновенно изрёк:

- А ты всё-таки можешь быть милосердным, когда захочешь… Хоть я в тебя и не верю.

Небо ответило молчанием.

Световой шар полетел к замёрзшей реке, и мы двинулись за ним. Даже будь рядом вулкан, а шар летел бы в его жерло, мы всё равно бы за ним шли.

Где-то раздались детские голоса. Повернув головы, мы увидели трёх мальчишек, деловито шагавших к Гремячей башне. Я вспомнил, что и сам любил в ней полазить. Если честно, не так уж и давно.

- Эй!.. – Рита махнула мальчишкам рукой. – Эй, вы нас видите?

Они даже не повернулись.

Набравшись наглости, Рита метнулась к пацанам. Те её не замечали, споря о том, есть ли в башне привидения. Даже когда Рита преградила им путь, они не сбавили шаг.

- Эй, я здесь! Я прямо перед ва… - она осеклась, когда один из троицы прошёл сквозь неё. Затем он застыл, а двое других обернулись:

- Кирюх, ты чё? Зассал идти дальше?

- Ничё я не зассал, - пацан удивлённо ёжился. – Просто холодно вдруг стало… Как будто ветер подул.

Удручённая Рита вернулась в «отряд». Никто ничего не говорил. Вывод был слишком очевиден, чтобы его озвучивать: для живых нас больше не существует.

Мы миновали солодёжню – мрачную заброшку, где когда-то производили солод. Затем шар привёл нас к мосту с видом на храм и заснеженный сквер, а оттуда, плывя над тротуаром – к Псковскому академтеатру. Будто что-то выискивая, шар петлял и водил нас кругами; мы часто сворачивали, пока наконец не оказались у кафе – невзрачной забегаловки с плохо расчищенным крыльцом.

- Похоже, нам сюда… - растерянно сказал Коршун.

Но он ошибся – шар в кафе не влетел: пролетев вдоль стены, стал снижаться к бордюру.

Тут был приямок с зарешёченным подвальным окном. Опустившись над ним, шар тут же взмыл. Потом снова опустился – и взмыл ещё раз… Будто давал какой-то знак.

- Ларец, - поняла Кошатница. – Он хочет, чтобы мы положили туда ларец.

Коршун пожал плечами. Затем нагнулся и погрузил ларец в снег по ту сторону бордюра. С сомнением покосился на шар.

Тот «подпрыгнул» вверх-вниз, будто кивнув, и… исчез. Сгинул, как Чеширский Кот – только улыбку не оставил.

А всем нам вдруг подумалось, что пора вернуться за Арку.

Эта мысль взялась словно из пустоты. И никто не спешил ничего объяснять нам. Проходили прохожие, для которых нас не было, гудели машины, неспособные сбить нас, ворковал голубь, сновавший сквозь наши ноги. Из кафе лился шансон, с витрин глядел Дед Мороз. Всё вокруг было обычным, «не вязавшемся» с нами; любой налёт мистики с этих картинок слетал как листок с ветрового стекла.

Но в эту «обычность» вклинились мы – восемь призраков, ведомых всесильным поводырём. Восемь кукол в руках невидимого кукловода. Восемь застрявших.

В тот момент я испугался, что все наши злоключения – всего лишь шутка мироздания.

Назад мы шли тем же путём, каким шагали за шаром. Напоследок обернувшись, я взглянул на ларец: тот лежал на снегу, у подвального окна. Оставалось лишь гадать, кому он здесь нужен… И, конечно, мы не могли предположить, что в ближайшие два года разнесём по Пскову сотни таких же ларцов.

***

Заснеженные развалины, Гремячая башня – и всё та же мрачность серого зимнего дня. Арка из «кровавых» маков. Хмурый облик уже знакомых декораций.

Да только не совсем знакомых, поскольку за Аркой нас опять ждало нечто новенькое.

- Обалдеть… - проронил Палыч.

- Обалдеть, - подтвердил я.

Вместо школьного холла я теперь видел просторный зал: тоже холл, но другой. Исчезли стенд с расписанием, колонны и триколор, а пол из серого стал белым. Место скамеек заняли кожаные кресла. Цветы остались, но кадки из дерева сменились на кашпо – высокие, тёмные, из металла. Изменений не претерпели лишь Часы и ведущая на кухню дверь.

Только дверь тут теперь была не одна: в обновлённом холле появилось ещё семь дверей!

Располагались они так: три – в левой стене (то есть слева от входа), три – в правой, и ещё одна – впереди, в паре метров от двери в кухню. Каждая дверь была белой, под цвет стен, с позолоченной ручкой и номерком. А на полу лежали в ряд восемь ключей с бирками – напротив порога, метрах в двух от которого мы и столпились.

- И как это понимать? – тупо спросила Кошатница.

Но её тон говорил, что ответ она знала. Его в тот момент уже знали мы все.

Нам пора было заселяться в наше новое «жильё».

- Хочу кое-что уточнить, - Палыч подошёл к ближайшему креслу и грузно в него сел. – Где я сейчас сижу?

- В кресле, - отозвался Макс.

- В чёрном кожаном кресле, - подтвердил я.

Палыч кивнул и глянул на пол:

- А пол тут какой?

- Мраморный, - сказала Рита.

- Белый, - сказала Света.

- Из белого мрамора, - уточнила Кошатница.

Палыч снова кивнул:

- То есть нам это место теперь видится одинаково. Я просто хотел убедиться.

Осматриваясь, мы разбрелись по холлу. В стене справа имелись окна, и я первым делом пошёл к ним, но за стеклом был уже знакомый туман. Никакого пейзажа, лишь блёкло-серая хмарь.

Коршун взял с пола ключ с выбитой на бирке тройкой:

- Думаю, это комнаты, - он подошёл к двери с третьим номером, извлёк из кармана записку Ангела и прочёл: – Очень занят мне не до вас создать комнаты не успел… Выходит, - Коршун оторвался от строк, - что обустроить тут всё сразу этот Ангел не может и делает это постепенно.

- Когда нас нет рядом, - заметил Макс.

- Значит, - робко вставила Света, - ему мешает наше присутствие?

- Это вряд ли, - хмыкнул Палыч. – По-моему, наше присутствие ничем не смогло бы ему помешать. Нигде для Ангела – это как… - он замялся, ища нужно слово. Кошатница ему помогла:

- Пластилин, - хмуро вставила она. – Что захочет, то и слепит.

Лично я счёл аналогию верной: Нигде – это пластилин.

Я тоже взял ключ (с номером два) и подошёл ко второй двери. Осторожно её отпер, а потом слегка толкнул.

Тут была комната без мебели: стены, пол, потолок. Как и кухню, их освещали плафоны. Само собой, всё было белым.

Мы заглянули во все комнаты, но те ничем друг от друга не отличались.

- Почему их всего семь? – бормотнул Макс. – Нас ведь восемь. Или… - он покосился на Близняшек: – Ясно – вам нужна одна комната на двоих.

- А ты думал, мы будем жить в разных? – буркнула Рита. – Тоже мне, Шерлок Холмс…

Слово «жить» резануло всем слух, но Рита ничего не заметила. Да и так ли уж она была неправа? Мы ведь вроде убедились, что «жизнь» и «смерть» – понятия относительные.

Последний сюрприз ждал нас в кухне: на столе белел лист формата А-4, где крупными буквами темнело слово «КОНТРАКТ». Под листом угадывались другие – на вскидку штук двадцать или чуть больше. Рядом серебрилась ручка.

- Их что, тоже Ангел оставил? – спросила Света.

Остальные молчали, но ответ был очевиден.

Коршун убрал первый лист. С обратной стороны тот был чистым, но на следующем тянулось множество строк.

- По-моему, - вполголоса сказал Коршун, - нам предлагают работу.

- Кто предлагает? – спросила Рита. – Ангел?

Мы переглядывались, и я с удивлением уловил улыбку Бабули; для неё как для верующей вопрос «кто» не стоял.

Мы молча расселись вокруг стола. «Совет мёртвых», - подумал я в ту минуту. На такой вот «совет» мы собираемся с тех пор регулярно.

Было тихо, пока Коршун не кивнул на листы:

- Кому-то придётся прочесть это вслух.

- Ну так ты и читай, - сказал Палыч.

Остальные закивали.

Вздохнув, Коршун подвинул к себе листы. Прокашлялся – и стал читать.

Коршун был прав – нам предлагали работу.

Кроме действия законов, уже вам известных, Контракт ничего толком не объяснял: ни кто такой Ангел, ни почему именно мы очутились после смерти в Нигде (а этим вопросом мы уже задались: ведь с нашего «застревания» прошло несколько часов, но никто кроме нас тут не появился – и было непохоже, что появится). Но все наши «непонятки» составителя Контракта не волновали; цель у него была одна – мотивировать нас к предлагаемой деятельности.

А суть «деятельности» состояла в следующем.

Ежедневно ровно в полдень будут звонить Часы. С их звоном появится ковчежец (то бишь ларец) и световой шар, за которым нужно следовать, взяв ковчежец с собой. Световой шар, именуемый в Контракте Проводником, укажет место, где ларец надо оставить. Мы кладём его туда и… всё.

Вся работа.

Но выполнять её нужно каждый день.

Короче, работёнка непыльная – как раз для покойников.

Контракт мы читали, задаваясь вопросом, а не сон ли всё это? Ситуации, конечно, бывают всякие: можно выйти к доске – и под обидные смешки узнать, что у тебя разошлась ширинка; можно спросонья обнаружить, что сосед сверху превратил твой туалет в колодец; можно даже разбогатеть, купив на сдачу лотерейный билет. Но вряд ли кто-то из нас мог представить, что после смерти станет призраком и получит работу – разносить по Пскову ларцы…

Однако мысль об отказе ни у кого не возникла. Тут как в «Крёстном отце» (фильм зачётный, хоть и старый): на контракте либо подпись, либо мозги. А что мозгов у нас нет, не принималось в расчёт: предложение-то было из той же оперы… в том смысле, что от него нельзя отказаться. Ведь нас в случае отказа ждала неизвестность; загробный мир для нас был тайной (разве что Бабуля ручалась за наличие рая и ада), а Контракт ни слова о нём не сообщал.

Ну и кто на нашем месте отказался бы подольше «пожить»?

Кстати, за труды нам полагалась награда: пункт «9» Контракта гласил, что Ангел будет ежедневно доставлять нам всё, о чём мы его попросим, если данная вещь не представляет угрозы живым. Если Ангел будет занят (не берусь даже гадать, чем бывает занят Ангел), он эту вещь скопирует по аналогу в магазине, откуда мы сможем её забрать – ведь та будет состоять не из материи, а из чего-то иного. Как сострил однажды Палыч, из фантомного ничто.

Сумбурно, но в целом понятно.

Несомненные выгоды сулил и пункт «40» – самый последний: он занял страницу, куда мы могли вписать ряд условий нашей «жизни» в Общаге. И мы их вписали… убористо, чтобы побольше вошло. Особенно отличилась Бабуля, скрупулёзно выводившая слово за словом:

- Картофель, куриные яйца, сыр… - бормотала она, водя ручкой по бумаге.

- Вы что, вписываете продукты?! – поразился Макс.

- Всего лишь провиант на каждый день недели, - деловито пояснила Бабуля. – Раз мы можем тут питаться, то грех этим не воспользоваться.

- А это разве не кощунство? – прищурился Макс. – Вы ведь считаете, что нас оставил Бог – и при этом готовы с ним торговаться?

- Молодой человек… - Бабуля чопорно на него посмотрела. – Если Бог счёл возможным составить этот договор и наделить нас правом выбрать награду – значит, кощунством будет её не выбрать!

И после списка «провианта» она добавила телик с кучей русскоязычных каналов.

Близняшки тоже обнаглели, заказав «Sony PlayStation» и «Microsoft Xbox One» (ошибок в названиях они умудрились избежать) и вписав кучу игр: они писали до тех пор, пока не вмешался Палыч, испугавшийся, что в Контракте не хватит места. Сам же Палыч пожелал, чтобы по вечерам в его комнате появлялась бутылка водки, чем никого не удивил – в отличие от потребовавшей библиотеку Кошатницы (причём ей хотелось, чтобы библиотека пополнялась еженедельно). И знаете что? Библиотека появилась: её дверь возникла в холле в тот же час. Благодаря Кошатнице у нас стало одним помещением больше (а ещё она вписала «самый лучший кошачий корм, пять упаковок ежедневно». Вы скоро поймёте, зачем).

Зато у Коршуна с Максом запросы были столь скромны, что я их и не вспомню. Сам-то я много чего заказал, но перечислю это позже, дабы вас не утомлять. Лучше просто подытожу: мы подписали Контракт… Нанялись на работу, поочерёдно расписавшись сотворённой Ангелом ручкой.

Контракт всегда можно расторгнуть, но никто из нас об этом не помышлял. Уже два года мы обитаем в Общаге и разносим ларцы с неизвестным содержимым. Мы совсем не рефлексируем и не сомневаемся в реальности происходящего. Ну а если сомнения возникли у вас – что ж, ваше право…

В конце концов, не сомневаются лишь мёртвые и дураки.

Ещё пара замечаний насчёт Контракта: всего два пункта. Я делаю на них акцент, поскольку они нас тревожат.

Об одном из этих пунктов вы могли догадаться: он гласит, что нам нельзя открывать ларец – никогда и ни при каких обстоятельствах. Другой пункт куда страннее: он запрещает нам делиться друг с другом подробностями своей смерти.

Такой запрет удивляет, но мы вынуждены его соблюдать. Кончина каждого из нас – табуированная тема. Со дня нашего знакомства мы её не касались.

Но в том же пункте есть столь же странная оговорка: Часы в холле однажды встанут – и тогда запрет будет снят.

Мы не единожды пытались постичь смысл этого табу, но к внятным выводам не пришли. Почему нам нельзя обсуждать свою смерть? Мы блин что, из-за этого повторно умрём?

И что случится в тот день, когда встанут Часы?

Впрочем, пока они идут исправно и в полдень звонят, как и оговаривалось в Контракте. Проводник и ковчежец появляются без опозданий; кто-то из нас (дежурство мы распределили по дням) берёт ларец, идёт за световым шаром и кладёт ковчежец там, куда тот укажет: во дворе дома, в подвале, на чердаке, в магазине, посреди дороги (да, бывало и такое), на автостоянке, в больнице, школе и даже чьей-то квартире… Местом «возложения» ларца может стать даже общественный туалет. А однажды Проводник полетел в парк (в тот день за ним пошёл Макс) и завис у кабинки колеса обозрения – Максу пришлось ждать, пока та опустится, чтобы оставить ларец.

Сначала мы думали, что за ларцами кто-то придёт: мол, мы их всюду оставляем, а потом их забирают. Но возвращаясь к ларцам, мы находим их там, где оставили. Даже ларец на оживлённом шоссе (я сам его туда отнёс) лежит, где лежал; сквозь него ездят машины, а он лежит… Невредимый, как и прочие оставленные нами ларцы.

Коршун завёл список мест, куда мы их относили. Там до сих пор не случалось никакой мистики, и ни одно из них не попало в хронику происшествий; первый год мы за ней следили, опасаясь, что делаем «что-то не то» (вдруг ларцы кому-нибудь навредят?), но потом перестали – ведь рядом с ковчежцами царят мир и покой. Они по-прежнему закрыты и словно ждут… Подобно шахматным фигурам ждут прикосновения игрока. Ждут чью-то длань, способную их «оживить» – и одним ходом поставить кому-то мат.

Почему-то я уверен, они этого дождутся… Дождутся – и тогда откроются.

Я почти убеждён: придёт час – и откроется каждый ларец.

Ах, да – чуть не забыл…

Вы же помните наш визит в мебельный салон? Помните пустырь и плач? Помните, как мы с Максом несли диван?

Надеюсь, что да, потому что это важно. Потому что тот плач – основа моей истории, хотя я предпочёл бы, чтобы он не звучал. Я отдал бы за это своё посмертье.

Итак, вы помните плач?

Раз помните, хорошо – ведь мы возвращаемся в тот день… на два года вперёд, оставив позади флэшбэк (я бы сказал даже «флэшбэчище») о моём первом «общагском» дне. О нашем первом дне… О наших первых часах в новом доме.

Про «дом-общагу» мы с вами ещё поболтаем, но прежде позвольте нам с Максом дотащить этот чёртов диван.

Слова автора: С другими авторскими произведениями (впрочем, и с этим тоже) можно ознакомиться здесь: https://author.today/u/potemkin

На Pikabu роман будет выложен полностью и бесплатно.

Одинокая и престарелая мать Егора пропала без вести у себя в глухой таёжной деревне. Полицейские выдвигали версию о том, что старушка просто пошла в лес и заблудилась. Мать действительно любила собирать грибы и ягоды, что росли прямо в лесочке за огородом, а на дворе тем временем стоял дождливый и урожайный на грибы сентябрь. Разлапистые лиственницы росли плотными рядами, и заплутать можно было даже в трёх деревьях. Чем глубже заходишь лес, тем сложнее ориентироваться. Но с самого начала Егор засомневался в подобной версии – мать же бродила по этим лесам всю свою жизнь. Она должна знать каждый закуток. И вдруг – заблудилась… Старческая деменция, конечно, могла внести свою лепту. Однако спасатели не нашли даже трупа, хоть в поисковых бригадах имелись псы-ищейки. Собаки вынюхают что угодно, но тут они оказались бесполезны. На вертолёте кружить над густой тайгой было занятием почти бессмысленным, и вряд ли мать ушла туда в яркой одежде, чтобы её можно было легко заметить.

А может всё дело в том, что спохватились слишком поздно и след её простыл. Она ведь могла и не заблудиться – в лесу старушку мог одолеть сердечный приступ или инсульт, а труп потом могли растащить дикие звери.

Первой спохватилась тётя Лида. Она общалась с матерью Егора, так как жила в избе по соседству. Но дождливый сентябрь внёс на некоторое время разлучил их – старушки сидели по домам и смотрели телевизор, лишь изредка встречаясь около забора, разделяющего огороды.

Во время одной из таких встреч тётя Лида заподозрила, что мать Егора больна. По-крайней мере, обычно энергичная старушка вдруг сделалась вялой и неразговорчивой, под глазами её затемнели синяки, как бы от недосыпа. На все вопросы мать отвечала, что в последнее время очень плохо спит. И что ей мерещится всякое. Но что именно – не уточнила, в подробности вдаваться не стала. Тётя Лида тогда ещё порекомендовала положить за печку хлеб с солью, чтобы домового задобрить, но мать в такие вещи особо не верила -- Егор за печкой никакой корочки не нашёл.

Долго тётя Лида не видела своей захворавшей соседки. И когда наступили светлые солнечные денёчки – та не вышла посидеть на лавочку у ворот. Уже много соседей так померло – в деревне все старые. Кто слегает от гриппа, кто от приступа… Обычное дело. Поэтому тётя Лида решила навестить соседку. В доме пахло чем-то протухшим. Входная дверь была открытой – здесь все свои, никто и не запирается. Помытая посуда… сковорода с уже испортившейся жареной картошкой на плите – она и воняла… Дома, однако, никого не оказалось. Кровать в спальне была не заправлена, а посреди гостиной валялась кочерга и крестик на порванной цепочке.

Тётя Лида утверждала, что у матери Егора дома всегда был порядок. Кровать бы она точно заправила, да и кочергу просто так посреди комнаты не бросила. Поначалу Лида подумала, что соседка могла и в гости к кому уйти, но та всё не возвращалась и не возвращалась... Значится, ночью старушка куда-то пошла. Пока пыталась уснуть. Но не в лес по грибы ведь? Лида не говорила напрямую, но то и дело оговаривалась о чём-то мистическом, как бы не нарочно. Но это Егору не казалось удивительным – Лидочка всегда жила в деревне, а в этих глухих местах люди редко бывают образованными. Всё, что они не в силах объяснить логически – тут же списывают на потусторонние силы.

Егор поначалу беспокоился, что это могло быть и похищением. Но кому могла потребоваться старушка? Поэтому он посчитал, что мать одолели расстройства сна и на фоне старческой бессонницы развился лунатизм. После чего она и потерялась в лесу.

Полицейским же кочерга посреди комнаты ни о чем не говорила – им было всё равно. Дома никого нет, следов крови тоже не нашли. Значит – в лесу потерялась. Куда же она могла ещё деться? Такие уж тут менты – всю работу они выполняли для вида, лишь бы поскорее от всего отделаться и куда-нибудь заныкаться с пузырём сорокаградусной. Местные МЧСники тоже не проявляли особого энтузиазма… Только поисковые собаки могли работать с должным усердием, но и те ничего не вынюхали.

В деревню Егор приехал со своим сыном – Владиком. Дом переходил по наследству ему. Продавать его в такой глухомани – бессмысленно. Никто не купит. Ожидать возвращения матери тоже не стоило – слишком много времени уже прошло. Тяжело было принимать этот факт. Особенно тяжело было вернуться в пустующий и посеревший родной дом, где прошло всё его детство и юность, до тех пор, пока не переехал учиться в город. И с каждым годом вне этой деревни Егор навещал свою мать всё реже. И реже. А в последний раз он сюда наведывался несколько лет назад, когда родился Владик.

Чего уж тут поделаешь – работа и бытовуха. Времени было очень мало. Сумасшедший темп городской жизни поглотил Егора. И это он осознал совершенно недавно. Как бы проснулся при этом. Следовало залечить свою душу, разобраться с делами в деревне, отдохнуть от стресса, от асфальта и бетона, от выхлопных газов и заводских выбросов – посреди чистых, не тронутых цивилизацией бескрайних лесов.

Егор первым делом всё осмотрел. Животных старушка не держала, сил её хватало только собаку. Что, кстати, исхудала от голода. В последнее время её подкармливала только соседка. Тёмные хозяйственные пристройки, казалось, хотели что-то сказать. Они наверняка всё видели, вот только не умели разговаривать. Баня уже прогнила внутри, почернела и покрылась плесенью по углам. Эта баня часто приходила к Егору во снах, настолько в ней было неуютно. Сараи покосились, крыши на них прохудились. Огород зарос травой наполовину – мать не управлялась со всем и выращивала только необходимое для жизни.

И мрачный лес на противоположной стороне этого картофельного поля. Этот лес уже осмотрели спасатели, но Егор не мог туда не наведаться – это было что-то вроде долга…

В первый же день, когда они расположились в доме, распаковав вещи – Егор направился туда с фонариком, пока не пришли сумерки. Далеко он не заходил – лишь прошёлся по краю, не выпуская дом из вида в просветах между деревьями. Напряжённая атмосфера царила в лесу. А может, сказались мистификации тёти Лиды... Потёмки, мрачные лиственницы, скрип стволов и завывания ветра. Птиц, почему-то, не было. Тишина давила на нервы.

Остаток вечера Егор топил баню и готовил ужин, пока Владик сидел на диване за планшетом и смотрел скачанные мультики. Интернет в этих местах был отвратительный. Егор рассчитывал пожить в этом домике с недельку. Давно уже не бывал в деревне, наедине с природой. И своего сынишку он планировал ознакомить с деревенским бытом. В городе настоящего мужчину, конечно, не вырастишь.

В одной из фляг в сенях Егор нашёл ароматный смородиновый самогон. Или брагу… Егор не разбирался, но жидкость казалась крепкой и при этом пилась легко. Самогон вышел отличным дополнением к простецкому деревенскому ужину – жареной картошке с мясом и засоленными огурцами. Банька получилась горячей, несмотря на свою древность и обветшалость. После неё Егор почувствовал себя заново родившимся. Некоторое время он сидел во дворе, смотрел на непривычно яркое звёздное небо и смолил самокрутку из домашнего табака, которым угостил дедушка-сосед. Сидел и чувствовал себя счастливым. Здесь бы он остался жить, на кой черт нужен этот город. Завести животину, мастерить чего-нибудь руками, бражку делать и продавать в городе, метал откапывать – в советские времена здесь жизнь кипела. Всему ведь можно научиться. Даже медведи в цирке вон – на велосипедах катаются, а он – человек. Грех считать, что не научится…

Потом Егор уложил Владика спать на диване в гостиной, а сам занял место в спальне, поменяв простыни и одеяла на чистые. Некоторое время Егор читал книгу и наслаждался деревенской тишиной. А потом выключил свет и уткнулся в подушку. В коридоре кто-то прошёлся, но Егор тогда посчитал, что это Владик захотел попить воды или сходить в туалет…

***

Весь последующий день они с Владиком ходили по лесу и собирали грибы. Мухоморы нынче очень сильно ценились на рынке – и сушёные и в качестве настойки. Егор предварительно запасся несколькими метрами инфракрасной плёнки, но даже этого оказалось мало – они насобирали в лесу столько мухоморов, что те не поместилось на плёнке. Лишние он распихивал по бутылкам с водкой – настойку в интернете продают за два косаря за ноль пять… Такой настойкой можно мазать больную спину или суставы. Снимало, как рукой. Егор уже подсчитывал в уме, насколько он озолотится. А ведь ничего особенного он не сделал! Даже прогулялся и подышал свежим воздухом. В лесу конопатых друзей никто из местных не собирал – они считаются ядовитыми. И при встрече с ними – грибники пинают их ногой, лишь помогая спорам размножиться.

Мысль о том, чтобы жить в деревне снова показалась Егору заманчивой. Можно было зарабатывать деньги, собирая полезные травы и изготавливая из них чаи и настойки. Конечно, особо не разбогатеешь, но если приплюсовать это к основным доходам…

В лесу они не нашли никаких следов. Егор старался отвлекаться от негативных и печальных мыслей. Ведь он всё равно не в силах ничего предпринять.

К вечеру он снова раскочегарил баньку. Приходил дедушка-сосед и предлагал выпить самогону, однако Егор отказался – в лесу он съел пару ножек для энергичности. Пожалел свою печень.

День оказался бы ничем не примечательным, если бы перед сном он не заглянул в тумбочку у кровати. Егор приметил внутри на полочке толстую тетрадь, с шариковой ручкой в качестве закладки. Тетрадь оказалась личным дневником матери. И там могли найтись ответы…

Мать записывала туда свои мысли и рассуждения. Чем она занималась в тот или иной день. О чем разговаривала с подругами. Как сложно дался ей сбор урожая этой осенью. Мысли о своём старческом одиночестве… эти мысли задели Егора за живое. Он почувствовал вину, что не находил для своей матери времени, чтобы навестить. А ведь она так сильно хотела нянчиться с внуками…

В горле встал ком, на глазах проступили слёзы.

Однако скоро они сменились настороженностью. Егор дошёл до событий последнего месяца.

«3 сентября… В соседней комнате ночью что-то шебуршало. Проверять не стала – боюсь крыс. Положила отраву…»

«4 сентября… Снова проснулась от странных звуков. Кто-то скрёб по стене. Я бы подумала, что это крыса. Но днём нашла на обоях царапины. Крыса так наскрести не смогла бы…»

Подобные записи перемежались описаниями быта и прочими размышлениями. Но каждую ночь, начиная с третьего сентября, в этом доме происходило нечто тревожное…

«5 сентября… пока смотрела телевизор в зале перед сном – заметила, как из моей спальни что-то промелькнуло через коридор и ушло на кухню. Перепугалась до смерти! Это не могло померещиться. Что-то бродит по моему дому!»

«6 сентября… Плохо спалось всю ночь… А после завтрака, пока пила чай – вдруг заметила, что иконы все развёрнуты ликом к стенке. Я достала из шкатулки крестик и теперь ношу на шее – столько лет прошло, как я сняла её. Кажется, Господь меня наказывает… Прости, Господи… Защити грешную…»

«7 сентября… По совету Лиды я положила за печку хлеб с солью. На утро кусочек исчез. И я уже обрадовалась, ведь в эту ночь было тихо. Спокойно. Думала, что это был домовой. Что он задобрился. Но потом я увидела, что кто-то выцарапал святым на иконах глаза… Я уже не знаю, что делать. Кажется, в доме поселился демон. Нужно звать батюшку…»

«8 сентября. Целыми днями идут дожди и грозы. Выпал град. Батюшка приехал из соседнего села. Он осветил комнаты, оставил ладана. Выслушал мои вопросы. Спросил, не занималась ли я отворотами, приворотами, «лечениями». Мол, черти одолевают тех, кто «ладит» с ними, а когда человек хочет отдохнуть, то они начинают таким назойливым образом заставлять его работать. Но я ведь ничем таким не занималась… Больше батюшка не нашёлся, что ответить. Для него такие вещи тоже были загадкой…»

«9 сентября… Я видела ночью, как оно смотрело на меня через окно в спальне! Господи…»

«10 сентября… Проснулась от того, что в закрытую дверь моей спальни ударили. Я спросила «кто пришёл», но мне не ответили. Стало страшно. Я всё поняла сразу. По коридору бродило оно. Оно пыталось открыть дверь, но та была закрыта на щеколду. Хорошо, что у меня была привычка запирать комнату – ещё со времён, когда в доме жили дети и муж был жив…»

«13 сентября. Батюшка не помог…»

Егор перелистнул страницу, но дальше дневник был пуст. Эта надпись была последней. Кажется, после этого мать и пропала. Выходит, что прошло больше, чем две недели. Написанное в дневнике напугало Егора. Пусть даже всё это было не правдой. Что это? Умственное помешательство? Не может же…

Он поднялся с кровати и направился на кухню, чтобы проверить иконы. Глаза на них действительно оказались выколоты. Кто-то испортил иконы. Уж не сама ли мать? Помимо этого в краске виднелись нацарапанные буквы: «Ваш Бог вам не поможет».

В то же мгновение из гостиной послышался крик Владика.

-- Папа!!! ПА-А-АПА-А!!

Всё внутри у Егора похолодело и оборвалось, когда он увидел вылезающую из ковра над диваном поломанную и искажённую тварь, облик которой не поддавался рассудку…

***

Виталя приехал посреди ночи. Высадился на краю деревни, остальное расстояние до избы он преодолел пешком, чтобы не вызывать подозрений у и без того обеспокоенных жителей. Следовало забрать свой ковёр. Кажется, он вдоволь наелся.

А с чего все начиналось… С его отца, археологии и дурацкой советской моды. Удалось откопать на славянских капищах выточенные на дереве символы. Символы пришлись отцу по душе и он решил поступить оригинально – заказать в Туркменистане ковёр со стилизованными узорами. Чтобы повесить этот ковёр на стену и хвастаться перед знакомыми своей оригинальностью «бохатостью»… Виталю всегда пугал этот ковёр, даже до того, как он сожрал всю его семью. Вообще, Виталя боялся ковров. Он видел в этих замысловатых узорах и завихрениях – Лавкрафтовских чудовищ.

А Ковёр – действительно стал таким чудовищем. Отец оживил древнего славянского демона, у которого в раннем средневековье имелся собственный культ. Участники культа приносили жертвы этому демону и подпитывали его. Пока из Византии не пришло христианство. Существо было утеряно во веках. И когда ему удалось прорваться в этот мир – оно тут же утолило свой тысячелетний голод. А маленький мальчик, которым тогда был Виталя, сделался его новым Первым Жрецом. Ибо глаза у него были почти жёлтого цвета…

Пробрался он в дом незаметно, только собака разгавкалась.

-- Ты че псину не убрал? – Виталя тут же наехал на чудовище, усевшееся на диване и переключающее каналы на телике туда-сюда. – Ты же не дурак? Палевно же.

-- О, здарова, Виталик, -- Бабайка помахал лапой. – Дак это. Не думал, что ты придёшь так быстро.

-- Каждый раз – одно и то же… -- прошипел недовольный Виталя.

-- Да ладно тебе…

-- Ну? – спросил Первый Жрец. – Чё было?

Бабайка улыбнулся, выключил телик, уселся поудобней и начал свой рассказ. Виталя слушал и кивал головой, иногда задавая уточняющие вопросы.

-- У него мать умерла, а он, чёрт возьми, -- говорил Бабайка. -- Веселится и мухоморами закидывается! Мне даже мерзко было его захавывать! У нас на Руси простолюдам конопатых жрать было нельзя. Только волхвам! Ну и времена нынче…

Бабайка рассказывал, как он изгалялся, какие пакости учинял и закончил всё тем, что всех сожрал. Классика жанра.

-- Я пугал их, как в страшных фильмах. Не зря ты мне в прошлый раз показал «паранормальные явления»! -- Бабайка напряг руки, показывая нечто вроде бицухи. -- А то до этого работал абсолютно безвкусно. Без творческого запала, знаешь ли. Технично, правда. Но без души! Как на работу ходить. А сейчас чувствую себя художником. Мелькнул там. Царапнул тут. А потом в окно ночью заглянул, постучал – и рожу скорчил! И они уже писаются в кровати свои.

Бабайка заржал.

-- Чистый кайф! Я бы так круглый год прикалывался. Если б жрать не хотел. И чего эти людишки только не придумают… Я бы до такого сам даже не додумался! Жаль, что она не поняла прикола про «третье сентября». Я скрёб в стенку и перевернул календарь, висевший рядом...

Виталя вздохнул – он надеялся, что услышит что-то годное, сможет написать что-то оригинальное. А из этой истории выйдет шаблонный и унылый рассказ, с кучей клише. Стену царапают, в окно глядят, в дверь стучат… Скука смертная. Бабайка… всё же был бездарностью. Он не мог переступить через свои закостенелые в веках манеры хтонического чудовища.

-- Ты поступил без вкуса, -- сказал Виталя. -- Кто вообще убивает жертв в первый же день, как они приехали в странный дом? А?

-- Ну дык… -- Бабайка замялся и виновато почесал затылок. – Они бы свинтили сразу. Тот дурак сразу к иконам побежал. Ну а чё делать… Свалят ещё, а я голодный останусь... А знаешь, какое вкусное мясо у маленьких детишек?

-- Мне без разницы... – Виталя махнул рукой. Все старания насмарку. Никакой тебе драматургии. – Вали обратно в ковёр.

-- Нормально же общались…

-- Нормально-нормально… Паранормально, ёмаё! Забирайся. Я нашёл новых «покупателей» на Авито. Семья из четырёх человек в городской квартире.

-- Ого! – Бабайка сразу повеселел. – Где город – там и технологии. Хочу стать звездой Ютуба. Чтоб меня засняли!

Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призовым фондом 7000р. на 4 места. Тема на декабрь

Новогодние приключения. часть-6

Придерживая обеими руками большой тяжёлый баул, Валерий Васильевич ввалился в комнату для задержанных. За его спиной со скрипом и лязганьем захлопнулась дверь. Света, тут, почти не было.

— Вечер в хату, — поздоровался было он привыкая к темноте, но к его удивлению в комнате был только один задержанный, да и тот в костюме Деда-Мороза.

— Здравствуйте, — осторожно ответил его новый сосед. Сколько ему лет сказать было сложно из-за грима на лице и бороды. Валера покрутил головой ища место почище, сосед понял его без слов и подвинулся предлагая сесть рядом на скамью.

— А я надеялся собутыльников себе найду, — вздохнул экстрасенс принимая приглашение и пожаловался. — Такая досада. Полиция совсем шуток не понимает. В ухо мне заехали. Дело собрались шить. Может выпьем, дедушка? А то, я тут ненадолго. Пока мой дружок меня выручать не прибежит. У меня виски с собой, коньяк. Ты что будешь?

— Простите, но я не пью, — отказался Дед-Мороз.

— Чё? Ты же в униформе. У тебя и нос красный. Сама традиция требует, чтобы мы с тобой бахнули.

Валерий Васильевич достал из баула бутылку виски и два стакана. Налил в один стакан и протянул сокамернику. Тот осторожно взял.

— За что взяли, дедуля? Конфетками барыжил или морду кому разбил? Чего не отвечаешь? Неужели на детях погорел? Дети сейчас, такие ябеды пошли. Чуть - что, сразу на телефон снимают.

— За экстремизм, — грустно ответил Дед-Мороз и сделал маленький глоток явно из вежливости.

Валерий Васильевич присвистнул, налил себе, выпил, после чего сказал.

— М-да. Самая гнилая статья. Под любое “ап-чхи” подходит. Испортил воздух в присутствии важного должностного лица — экстремист. Крикнул на улице: “Царь-дурак!” — тоже экстремист. Репост сделал чужой статьи: не только экстремист, но ещё и террорист. Так что, попал ты серьёзно. Если бы мы в Царской России жили, то можно было бы сказать, что ты - политический. Может быть, тебя даже в Сибирь отправят.

— А вас за что, сюда?

— Да, за мелочи. У нас за такое не сажают. Мошенничество в особо крупных размерах. Статья 159. Ещё за незаконное занятие народной медициной, а ещё сопротивление при аресте. Через часик выйду. Ничего страшного. Куришь?

— Нет.

— Вот и правильно, а я закурю. Гарсон? Гарсон — твою мать!

Дед-Мороз просто обалдел, когда увидел, что дверь открылась и в камеру забежал улыбающийся полицейский с пепельницей и с поклоном протянул её Валерию.

— А где свет, Петрыщенко? Почему узники режима вынуждены ютится в темноте — поинтересовался недовольным голосом Валера.

— Лампочка-с перегорела, а новых не привезли. Конец года-с, — кланяясь отвечал полицейский.

— Понятно всё. На. Сходи в магаз и купи коробку лампочек, — Валера протянул полицейскому пятитысячную купюру.

— Сию минуту-с. Будет исполнено, — всё так же кланяясь полицейский попятился к двери и осторожно прикрыл за собой.

— А почему он себя так ведёт? — изумился Дед-Мороз.

— Это наказание. Он меня ударил без разрешения. У меня, знаешь- ли, не казённое ухо. Временно сделал его одержимым, — проворчал Валера и закурив принялся рассуждать вслух.

— Нет я всё понимаю: карма, конец года, но надо совесть иметь. Вот я сижу тут себе спокойно и никого не трогаю. Пожалуйста. Карма не нарушена. РОВД в целости и сохранности. Но бить при задержании, это уже извините, имею право на самооборону.

— Одержимый?

— Да ты всё равно не поймешь. Я у них ещё и табельное оружие забрал, от греха подальше. Тебе, кстати, ствол не нужен? Ты же всё равно экстремист? У меня, предновогодние скидки…

Он покопался в бауле и продемонстрировал Пистолет Макарова.

— Да вы что, с ума сошли? Верните им обратно, это же незаконно! — отшатнулся Дед-Мороз.

— Ой, да подумаешь! Они же скучно живут. Сам посуди: вот, какие у них, в вашем городе, могут быть интересные дела? Труп сожителя при распитии крепких напитков? Несчастный случай на пилораме. Мордобой с последствиями. Угон. Ограбление винного магазина с целью похмелиться…Ерунда же всё. А тут…У всего отдела неожиданно пропало табельное оружие. Знаешь как тогда жизнь закипит? Сколько знаменитостей в город приедут? Генералы, министры, пресса, блогеры разные. По центральному телевидению будут показывать, ставить в пример. Мол, никогда такого не было…

— Прекратите. Это же хулиганство настоящее! Верните оружие обратно! Эти люди ни в чём не виноваты! — перебил его дед Мороз.

Валера выпучил на него глаза и рефлекторно начал ощупывать левое ухо.

— Надо же, в ушах звенит. Отчего бы это? Последствия удара? Какой-то ты дедушка странный…Ладно, верну я им всё. Верну, не боись. Всё-таки конец года. У меня такой же напарник, вроде тебя, идейный. Честно живёт. А где же тут честность, если даже дед Мороз в тюрячке чалится?

— Извините. Я погорячился, просто не ел ничего с утра. Да и неизвестно когда нас тут покормят, — ответил его сосед.

— Так ведь и не покормят. Они про нас забыли. Они сейчас деньги мои делят. И наркотики…В особо крупных размерах. В кабинете начальства царит эйфория и ощущение приближающегося кутежа.

Валера вытащил из сумки шоколадки и жареную курицу завёрнутую в фольгу.

— Угощайся.

Курица перекочевала на колени деду Морозу.

— Спасибо. Сколько я вам должен?

— А ты хочешь стать моим должником? За еду? — ухмыльнулся Валера и налил себе ещё виски.

— Но, вы же её покупали.

— Ой, отстань! Почему-то, когда ты говоришь, у меня в ушах жужжит и звенит. Не надо слов благодарности. Это бесплатно. Подарок от полковника. Ему жена обед приготовила, а он мне его подарил. Я как раз, мимо его стола с сумкой шёл.

Дед Мороз подавился жареной курицей.

— Так это ворованное?

— Нет. Поменялись. Я ему шестнадцать килограмм муки из Пятёрочки, а он мне курицу, коньяк и стаканы…И табельное…Ах-да, ещё и протоколы мне подарил. Вот, посмотри.

Валерий Васильевич показал пачку листов в сумке. Дед Мороз непонимающе захлопал глазами и он вынужден был ему объяснить.

— Я приехал в город по просьбе друга. В результате маленькой ошибки остался без наличных денег и устроил в гостинице небольшой спонтанный концерт. Валериан Бульбулькин. Нет, не слышал? Заговаривал зубы клиентам несколько часов и естественно на запах денег явилась полиция. Я с ними мило пообщался, они угрожали мне, что подбросят наркотики если я не буду вести себя тихо. Я попросил уточнения: сколько грамм они хотят мне подбросить? Оказалось, что всего-навсего два несчастных грамма кокаина. Мне стало очень обидно и по дороге мы заехали в Пятёрочку, там сегодня мука по акции. Купили шестнадцать килограмм и сумку. Все, при свидетелях, было передано товарищу полковнику под видом настоящего кокаина. Были составлены все необходимые документы. Акт передачи муки, чек, свидетели расписались, всё по-честному, но заработанные деньги я не мог им отдать. Они для гостиницы. Пришлось полковнику лично, из своих запасов, которые он копил на домик в швейцарской деревне. Сейчас они радостно пересчитывают деньги полковника и взвешивают муку. Я сижу тихо, как и обещал. Что, не так?

— Вы…Я не понимаю...Это гипноз? Как вы это провернули?

— Да, как обычно, — Валерий Васильевич равнодушно пожал плечами.

— То есть, вы обокрали и обманули полицейских? Вы понимаете, что это очень не этично с вашей стороны?! — возмутился дед Мороз и вернул курицу обратно.

— Скажите пожалуйста! Надо же? — обиделся Валера. — Значит коррупционерам и взяточникам воровать можно, а нам, простым людям - нельзя? И где я его обокрал? Я просто предложил ему вернуть, честно - наворованное, обратно государству. Он горячо поддержал моё предложение. Да и какая в сущности разница? Вернутся деньги обратно в казну и их на будущий год всё равно оприходуют…Неправильно сказал…Правильнее будет — они уйдут на нецелевые нужды. Зато по закону. Рассосутся, в числе прочих. Такой вот круговорот бабла.

— Зря вы так. Государство работает. Не все люди плохие, среди них много и хороших. Я просто уверен…Никто не может существовать долго внутри такого порочного круга.

— Опять этот звон! Да хватит уже, хватит! — Валера в панике начал ощупывать свои уши.

— Это ваша совесть возмущается. Она говорит вам, что вы живёте неправильно, — понял его по своему дед Мороз.

— И от кого я это слышу? От косплеера-экстремиста? Из за таких как вы, мягоньких и душевных, в нашей стране такой бардак! Вы жалеете этих взяточников и ворюг, отнимающих у граждан последнее и просите быть с ними гуманнее. Вы - глаголите повсюду о том, что смертная казнь для губернатора обокравшего свой регион не выход и нужно более мягкое наказание. Вы - закрываете глаза на воров и проходимцев, улыбающихся вам с предвыборных плакатов. Они же призывают вас голосовать сердцем, а сердце так обманчиво. Судил бы их всех, а вас судил бы сильнее прочих, ибо вы потворствуете их желаниям. Невинные деточки не отдающие отчёта собственным поступкам! Всюду, невинные и совестливые! И всюду готовы замаливать свои грехи! Ненавижу вас… Пшёл вон отсюда!

— К моему сожалению — не могу, — развёл руками дед Мороз. — Мы заперты.

— Зато я могу! Гарсон! — взревел Валера.

— Чего изволите? — появился готовый услужить полицейский.

— Выкинуть отсюда деда Мороза! Выгнать из отделения и не пускать! Вообще забыть, что он существует! Здесь сидят только приличные уголовники. Новогодним фрикам у нас нет места!

— Слушаюсь!

Дед Мороз и опомниться не успел как оказался на улице.

Начало 1, 2, 3

1.

Вспышка и все закончилось. Не было удара, не было боли, не было свернутой шеи и криков над телом безутешного друга. На самом деле никто не умер. Просто вспышка сине-белая, как воронка в которую я и влетел вслед за злобным котом. А потом всё. Безмолвие.

***

На складе пол холодный, твердый, залитый бетоном. Я чувствовал мягкое и это были не мои внутренности. Что-то грохочет, как будто придурок металлист врубил колонки на всю мощь и слышно только ударные. Похоже это АД, в рай меня не пустили. Не открывая глаз провожу рукой по земле, собираю пыль в кулак, пыльные дорожки сыпятся сквозь пальцы - холодные. Открываю глаза и замираю. На фоне темно-синего неба и трех светил шагает огромная фигура. Это не тренога из фильма про Конец Света, это здоровенный небоскреб, а-ля ходячий кусок мяса. Он передвигается медленно, каждый шаг существа отражается дрожью в земле. Перед собой существо катит гигантский обруч, на который натянута ткань и периодически лупит по нему палкой, издавая громогласные звуки, которые я уже слышал. Само существо иногда открывает пасть и воет на одну из трех лун. Нет, это точно ад.

Вдалеке идет похожее создание, но другого цвета. А за ним еще одно. Интересно в аду можно креститься или если я это сделаю, то провалюсь под землю прямо в геену?

Страшно даже пошевелиться, если этот небоскреб меня заметит, то далеко не убежать. Кто-то стонет совсем рядом. Человек. Человеческий стон. Наши! И я переворачиваюсь на живот.

Перевернутая на бок машина в стиле Безумного Макса, занесена песком и практически сроднилась с местной флорой и фауной. Песок красно-ржавого цвета, он кажется здесь везде - это пустыня. К холмику, из микса легковушки, песка и травы спиной прислонился человек.Нормальный человек: ручки, ножки, голова. Только он очень большой, гигант ростом со среднего американского баскетболиста и кажется он умирает. Лицо белое, под глазами темные круги и раны по всему телу.

Великан будто попал под град ударов чем-то острым и большим. Одежда на груди изорвана напрочь, даже невозможно понять, что это: куртка или плащ на нем. Сквозь дыры проступает белое окровавленное тело, многочисленные порезы и рваные раны. Одной рукой он держится за горло и я вижу, как неохотно сквозь пальцы просачивается черная кровь. Мужик практически разорван на части. Он умирает и это ясно. Вокруг валяются разорванные упаковки и я узнаю Вискас, Педигрипал, Хиллс, Natural protection Orijen Cat и другие знакомые бренды. Песок усыпан косточками, шариками, звездочками, и прочей едой для элитных питомцев.

Вокруг рта у мужика тоже остатки ворованной пищи. Блин, как можно такое жрать? Скулеж справа. Я поворачиваю голову и вздрагиваю. Натурально вздрагиваю не контролируя себя. Мимо меня ползет тот, кто меня сюда притащил и это ни разу не кот. Он не заметил меня и я замираю, превращаясь в самую напуганную во всех вселенных песчаную статую. Вы бы видели пасть этой твари. Она приоткрыта и я вижу ряды острых кинжалов-зубов, которых тут не меньше сотни. Между клыками проскакивает слюна и падает на песок. Кажется что сейчас она прожжет землю на полметра вниз, но это не кислота - всего лишь слюна. Монстр покрытый черной густой шерстью, морда вытянута как у акулы, маленькие ушки сжались. Тельце почти квадратное и тонкие лапы. Черт, да если бы не пасть и не этот длинный крысиный хвост был бы вполне милый зверек. Одним глазом милый зверек проходится по мне и уходит в сторону, не замечая. Он тащит в зубах тюбик с сырной пастой GrimCat - вкусняшка для котов. Тюбик раздавлен и паста течет вниз, оставляя дорожку а зверь не замечая этого несет хозяину кусок пластика а не еду. Монстр подходит ближе и кидает мужику на колени свою находку. Она неприятно чавкает и сползает на песок.

Я смотрю на них, забыв о страхе, забыв о том, что все это неестественно и пора бы искать ангела, если это чистилище - пусть выводит меня отсюда по распределению. Но я смотрю на мужика, который вслепую шарит рукой по земле в поисках еды. Он кажется слеп - это не круги под глазами - это и есть его глаза. Кровавые разводы на щеках, похоже на то, что кто-то вытянул зрачки и потащил по щекам вниз. Кто сделал это?

Чудовище выдает какие-то жалобные звуки наклонив голову подталкивает носом тюбик хозину. Упирается ему в голень и пищит - тот протягивает руку на звук и берет еду, которая просачивается между пальцев смешиваясь с кровью и песком. Пытается поднять её, но ему не хватает сил даже на это.

Нужно хотя бы перевязать его, порвать рубашку на бинты и я поднимаюсь на ноги. Планета крутится вокруг оси. Выдыхаю, стараясь сосредоточиться и удержать равновесие. Мужик замер и прислушивается, пытается понять источник звука. Маленький монстр с обожанием смотрит на него. Кашляю, чтобы обозначить себя и выдаю идиотскую фразу, тогда мне казалось уместную.

“Кошачий корм тут не поможет. Вам бы обезболивающего и в больницу побыстрее.”

Монстр подпрыгивает на месте и разворачивается, открывая пасть. Шерсть встает дыбом. Ушки совсем не маленькие а громадные лопухи, взлетают вверх как и два мясистых кожаных крыла по бокам. Он открывает пасть и верещит как самый голодный на планете хищник.

Срывается ветер и меня швыряет назад. Мир вокруг меня меркнет.

- Требухашка, нет! - кричит кто-то вдалеке.

Дальше все стало только хуже. Опять вспышка, запах Озона и опять носом утыкаюсь в землю. Только на этот раз земля горячая и я в полном сознании.

Жарко так, что шея горит и пот градом катится по спине. Вокруг грохот, шипение, какой-то клекот. Я сошел с ума или спустился в Ад, одно из двух, поднимаюсь и еще стоя на коленях оглядываюсь вокруг. Позади меня прямо в воздухе крутится синий 3d-шар, похожий формами на старинное зеркало. Вокруг воздух переливается красными клубнями, опять красный песок и густой туман.

Вытираю рукавом пот со лба - течет градом и понимаю почему. Метрах в десяти от меня небольшой обрыв и внизу река. Река красная и из нее валит пар, в воде переваливаются, катятся вниз по течению здоровенные раскаленные глыбы. Если это не поток лавы, то я никогда не смотрел National Geografic. Из реки выглядывает голова и тупо смотрит в мою сторону. Это животное как будто состоит из красных бронированных пластин, которые прикрывают даже зрачки. Выдыхаю громко, все равно не услышит в таком грохоте, а монстр вдруг резко вытягивает шею и хватает кого-то двуногого. Подкидывает, ломает на две половины и ныряет в огненную воду вместе с добычей, трудно понять кто был жертвой, но надеюсь не двуногий гуманоид.

Вдалеке шагают гиганты, похожие на тех, что видел раньше. Слева шипение и я вскакиваю. Пауки, множество тварей похожих на наших пауков только красных и размерами с собаку пробегают мимо. Шипение издают панцири, которыми они трутся друг о дружку, не нарушая строя. Я замираю - челюсти пауков выглядят устрашающе. Если набросятся то ни одного шанса выжить. Ад, настоящий Ад. Или я сильно головой ударился, когда с полок летел.

Живая паучья лента проползает мимо и я выдыхаю. Круг за спиной трещит и вспоминаю, что слышал похожий звук, когда нашел фальшивого кота. Вот оно че, Михалыч. Это портал и наверное я могу пройти сквозь него назад, если меня не разложит на атомы. Но хуже чем здесь уже точно не будет.

Вдалеке слышны вопли похожие на человеческие и они приближаются. Забыв о портале оглядываюсь и замираю. Прямо по лаве плывет что-то типа гигантской змеи, но голова у нее человеческая, только с пустыми черными зрачками. Черепушка открывает рот и пронзительно кричит, а тело ускоряется, извивается и ползет ко мне.

- Требухашка, что ты наделал! - кричит кто-то сзади и я с надеждой поворачиваюсь, но вижу только сверкающий синим портал. Мертвая голова змеи кричит от боли и показывая длинный раздвоенный язык открывает пасть.

Я готов отдать свою жизнь задорого и встаю в беспомощную стойку. Бесполезно, один укус или удар хвостом и мне конец, но несмотря на страх и панику - умирать буду стоя, а не на коленях.

- Ааааа! - кричу и слезы катятся градом. - Не подходи тварь!

- АААА, - кричит змея и приближается. Мертвая голова растягивает губы в улыбке когда что-то взрывается сзади и над моей головой пролетает тень. Змея поднимается собираясь обрушиться на меня всем телом, когда тень врезается в нее и отбрасывает назад. Какой-то взрыв энергии сбивает меня с ног, монстры вцепились в драке и я неуклюже падаю на спину. Как черепаха не могу перевернуться пару минут, но все-таки встаю на четыре и перебираю конечностями к порталу. Оборачиваюсь чтобы убедиться - да, тот монстр который меня сюда притащил, сейчас отрывает башку у огромной змеи. Почти человеческая голова кричит и вращает глазами. Круг, так похожий на огромное зеркало потрескивает передо мной и в нем еще отражается тонкий силуэт, как будто выскочившей кошки.

Я оглядываюсь. Монстро-кошка расправила огромные крылья, машет ими и тащит змею вверх. Сухожилия или что там соединяет голову с туловищем трещат. Голова кричит и смотрит на меня. Крылатый монстр шипит и дергает башку из стороны в сторону, пока не отрывает. Вой только усиливается и я вижу, что великан вдалеке оборачивается, останавливается, разворачивается и идет в нашу сторону. Еще один появляется из тумана слева и справа тоже вступает ногой в огненную реку. Обезглавленное змеиное тело с грохотом падает на землю и бьется в конвульсиях поднимая тучу из красного песка. Монстр камнем падает вниз и сдирает с нее чешую, пластину за пластиной, не замечая приближающихся пупырчатых мясистых гигантов.

- Требухашка назад!

Я смотрю на круг. Это оттуда кричит слепой мужик, я узнал его голос, а еще я вижу силуэт, он как в мареве и очень далеко, но сидит, опираясь спиной на что-то темное. Гигант вдруг воет и ударяет ногой по земле. Я подлетаю вверх вместе с красным туманом и опять неловко падаю. Хорошо, что не ел и не пил достаточно долго, иначе не обошлось бы без полных штанов нечистот, сейчас только песок мозолит кожу.

Маленький монстр замер и смотрит на приближающиеся мясные небоскребы. Крылья он сложил и оглядывается то на одного то на другого великана. Маленький монстрик против громадин. Один против четверых.

Портал содрогается и пульсирует, выдавая новые звуки.

“Вот мы и встретились, Ловчий. Наконец то я нашел тебя”.

Монстр поворачивается ко мне и шипит, громко и протяжно. Портал лопается посредине и тень падает на меня сверху. Что-то лезет оттуда. Сначала круглый головной убор разрывает материю портала, открывая путь черной как ночь голове.

У каждой выдержки есть свои пределы. Голова поворачивается ко мне и открывает черную пасть, полную белых как снег зубов.

-А это еще кто у нас?

Вот на этом месте я и сорвался. Просто пополз прочь от портала, крича, потом встал на четыре и потрусил по собачьи, а рука из портала схватила только воздух. Нет уж лучше крылатая зубастая кошка, чем то что лезет из воздуха.

- Ищейка тоже тут, - произносит голова и монстр шипит.

- Беги, Требухашка! Продолжай искать!

Монстрик смотрит на меня и широко открыв пасть плюет в сторону открывая еще один портал. Неуклюже бежит не открывая крыльев и ныряет в него, только хвост мелькнул. Я торможу спотыкаясь и оборачиваюсь. Темная фигура уже почти полностью вытянула себя на эту сторону и пытается встать во весь рост. Она спотыкается и почти падает, но выпрямляется во весь рост. Ни черта не видно, багровый песок кружит вокруг как внутри смерча, но я вижу как отшатываются великаны и протягивает ко мне руку пришелец и одним пальцем манит к себе. Меня сзади хватают зубами за горло и тащат в портал, свет становится все ярче и побеждает красный туман, но я перед тем как нырнуть спиной в круг успеваю сложить всем известную комбинацию с пальцем и тыкаю ею в пришельца.

***

От автора:

А вот и родина Требухашки. Или нет?

Продолжение истории в субботу, если ничего не помешает.

Читать Требухашку на Автор Тудей - здесь.

П.С. На прошлую часть прилетело 11 минусов, но плюсов было намного больше. Спасибо вам за поддержку!

вот никогда не верил во всякие потусторонние силы и шаманов (сам якут и прапрадед был шаманом по матери) короче, мать у меня родилась в селе Майя и ее сестра (олимпийка, печаталась в "Советской женщине") вот тетя Света. умерла она от рака так что дочь с сыном рано остались без родителей (отец бросил тоже) так что получалось что моя мама и батя им как родные

так вот, дали путевку брату в пионерский лагерь ну он поехал далее с его слов

гуляли по лесу а там кладбище, и на дереве могила (шаманов вроде так хоронили) ребята начали прыгать и бегать кости нашли ну поиграли и пошли в лагерь. а брату не спится слышит топот коней вокруг здания а на улице никого, подошел ночью разбудил самого активного топталу могил и говорит спрячься под кровать а я на твое место лягу, и ночью старуха заходити руку держит пальцами расстопыренными ко всем подходит и мерит ноги этими пальцами (видать ее могила то была) брат говорит чуть не обосрался со страха когда ему ногу мерила, потом когда она уходила она сказала "я тебя все равно найду". потом нашла видать ибо умом этот парень тронулся. как то так