-Дед Мороз исполняет только хорошие желания хороших детей,- хрипловатый голос звучит отдаленно, будто сквозь вату- а у тебя хорошие желания, малыш?
Я стараюсь быть как можно меньше, сжаться на полу в углу комнаты. От вопроса меня прошибает холодный пот. Он нашел?! Он нашел...
-Давай почитаем твое письмо вместе, малыш. Какой красивый почерк,- в его голосе слышна издевательская усмешка,-"Милый дедушка Мороз, я весь год вел себя хорошо. Слушался маму, не баловался, выучил таблицу умножения..." Эту ерунду мы пропустим. А, вот! "У меня есть одно, самое сокровенное желание. Сделай так, чтобы папы не стало".
Я тихо дрожу в углу. Плакать нельзя. Просить прощения нельзя. Поднимать глаза нельзя.
-Посмотри на меня, малыш.
Я боюсь поднять голову.
-Посмотри, я сказал!
Повинуюсь. Плакать нельзя, но слезы предательски застилают глаза. Будто сквозь мутное стекло я вижу высокую фигуру в яркой красной шубе и шапке. Белую бороду до пояса. Мешок в одной руке и огромный посох в другой.
-С Новым годом, мелкий ублюдок. И эта твоя благодарность за все, что я для вас делаю? Сейчас ты получишь свой подарок от деда Мороза!
Посох взмывает вверх и обрушивается на мою голову. Обрушивается на спину. Обрушивается на руки. Нет сил терпеть боль и я истошно ору:
-Ты не настоящий! Ты не настоящий! Ты не настоящий!
_____________________________________________________________________
-...ты не настоящий! Ты не настоящий!- продолжаю повторять посреди рассеивающегося морока. Я хочу, чтобы мама спасла меня, укрыла и спела колыбельную Медведицы. Ее нежный голос так близок. Ее нежный голос так далек. Смятые простыни, полузадернутые шторы, обои в потеках, дешевое ДСП шифоньера съемной квартиры. Я не маленький мальчик, мне 27. Но я, как тот ребенок, раскачиваюсь на кровати, обхватив голову руками. За окном кружит крупный предновогодний снег. Сны о монстре вернулись. Значит, вернется и монстр...
Я так скучаю по маме. Единственный человек во всем этом холодном мире, который меня любил. Который был добр ко мне. Когда отец допился, пырнул ее ножом и сбежал, единственным ее желанием было быть поближе ко мне. Она обнимала меня и пела колыбельную, пока жизнь медленно покидала ее. Я часто просыпаюсь в слезах, пытаясь схватит этот затихающий шепот. Продлить его.
Но если мне снится отец - значит пора начинать искать. Монстр вернулся и до первого января я не смогу спокойно спать. Я должен ему помешать! Уже четыре года я пытаюсь его найти. И отомстить. Эта охота сломала мне карьеру, поставила крест на отношениях и лишила покоя.
Монстром я называю отца. Пока он мотал свою пятнашку за убийство, я о нем практически забыл. Воспоминания о моем суровом и страшном детстве практически вытеснила странная реальность детдома, где человеческие ценности перевёрнуты с ног на голову. К счастью, я был уже достаточно взрослым и гнилая детдомовская система не сломала меня, не превратила в беспомощного маргинала. Зато дала понимание, что у меня никого нет и мне не на что надеяться. Это знание помогло чего-то добиться. Я не перевернул этот мир, но дослужился до пусть и мелкого, но начальника. Для двадцатитрехлетнего детдомовца - довольно неплохо. Все у меня шло своим чередом. Влюбился, женился, взял ипотеку. И, наверное, прожил бы спокойную и сытую жизнь руководителя среднего звена. Если бы 2 января, 4 года назад, перещелкивая в телевизоре бесконечные повторы Огоньков и советской классики, я не наткнулся на сводку криминальных новостей. Казалось бы, ничего особенного. Но заблюренное изображение лежащей на полу женщины и голос диктора, отстраненно излагающий подробности ее смерти от удара ножом в живот разделили мою жизнь на до и после. Под сухое "...ведется следствие" я будто провалился в черную дыру сознания и снова возник на замызганной кухне пятнадцать лет назад. Я свернулся калачиком в углу, меня обнимает мама, гладит по голове и надеется, что все обойдется. А над нами стоит, пошатываясь, чудовище в красной шубе, с ножом в руке и несвязно орет: «Лена, уйди… Быстро! Я научу… Ублюдка. Уважать старших. Лена, дай сюда! Его! Лена… Порешаю!» Мама молчит, громко дышит и еще крепче обнимает меня. Тогда монстр хватает ее за волосы и тянет к себе. Мама вопит: «Нет, Лешенька, нет!», пытается меня оттолкнуть, но я хватаю ее за ногу, стоя на коленях, крепко обнимаю. Сверху слышу шлепки, звуки борьбы и хрип. Сдавленный стон. И вдруг мама опускается рядом и снова обнимает меня. А на ее животе расплывается красное пятно. Я смотрю вверх на отца и вижу ужас в его глазах. Ужас и битву с демоном. Он понимает, что совершил. Что нужно срочно вызывать скорую. Что нужно бежать за бинтами. А демон советует зарезать мелкого, порубить тела на куски и похоронить где-нибудь в ближайшем лесу. Я четко вижу, как в этой битве побеждает страх. Отец бросает нож и бежит. Как всегда убегал от любых трудностей.
Выныриваю обратно. Я снова на диване, жена смотрит на меня с беспокойством и спрашивает, принести ли воды. А я понимаю, что это глубоко запрятанное воспоминание возникло не просто так. Я уверен, что отец не был чудовищем, пока промилле в его крови не достигали критической отметки. Мама его любила. Мама верила, что однажды он победит алкоголь. И он пытался. Я хорошо помню, что он мог месяцами не брать капли в рот. Пока не приближался Новый год. Актеру провинциального театра тяжело заработать на жизнь. И роль деда Мороза была отличной шабашкой, которая обеспечивала нас чуть ли не на год вперед. Но эта традиция наливать деду Морозу в каждой квартире...
Эта сводка по телевизору, будто словно яблоко Ньютона, подарила мне внезапное озарение – ведь прошло 15 лет. Отец умер, взяв в руки нож, агрессивный алкаш подох где-то в застенках, а вместо него из тюрьмы вышел монстр. И именно этот монстр убил мою мать, а потом и женщину из новости.
Вот тогда и началась моя охота.
По первой жертве ничего важного узнать не получилось. Я еще не понимал, что и где искать, поэтому завел блокнот и писал туда вообще все. Преступление казалось обыкновенной бытовухой. Одинокая и медленно спивающаяся вахтерша была убита одним сильным ударом в живот. Успела позвонить 112, но умерла до приезда скорой. За ее убийство даже посадили какого-то местного алкаша. Но одна деталь не давала мне поверить в виновность и признательные показания несчастного. Именно в эту ночь в подъезде видели деда Мороза. Я обошел все квартиры и выяснил, что аниматоров этой ночью никто не заказывал. И тогда моя догадка переросла в уверенность – это монстр в теле отца пришел убивать.
Весь следующий год во мне боролись интуиция и разум. Разум говорил, что это просто случайность. Интуиция – что нужно верить себе и что моя теория возникла не на пустом месте. Победил разум. У меня не было доказательств и фактов, а потому я пытался жить как раньше и, по возможности, забыть о произошедшем. А еще мне иногда начала сниться мама. Я каждый раз просыпался в слезах и не хотел верить, что реальность здесь, а не там, в маминых объятьях. За месяц до Нового года мне стал сниться отец. Это были даже не сны, а воспоминания. В них он всегда был пьян. То избивал меня, то выгонял на улицу, то тушил окурки о ладони.
31 декабря я первый раз вышел на охоту. Не знаю, что я тогда пытался найти и на какую невероятную удачу рассчитывал. Просто не мог иначе. Снег не выпал, так что я всю ночь катался по холодному, тонущему в слякоти и грязи городу. Присматривался ко всем встречным дедам Морозом, но так и не увидел знакомую фигуру. После полуночи задремал в машине, а наутро стал судорожно проверять криминальные сводки. Ни первого, ни второго января ничего не нашел. Зато третьего с ужасом наткнулся на новость о женщине, убитой ударом ножа в живот. Все было практически так же, как и в первый раз – одинокая женщина, зарезанная в новогоднюю ночь. Правда, на этот раз никого не поймали. Но сомнений у полиции не было – горы бутылок, следы борьбы и круг знакомств убитой помогли им быстро оформить дело. А, никого не найдя по горячим следам, и забыть о нем. Но для меня все было очевидно – в подъезде опять видели человека в костюме деда Мороза, которого никто не вызывал. Точнее, дедов Морозов-то вызывали. Но не в полночь, когда произошло убийство. Фотографии жертв тоже были похожи – обе темноволосые женщины около сорока лет, стройные и довольно симпатичные для своего возраста и образа жизни. В полиции мои доводы, конечно же, не восприняли всерьез. А когда я начал возмущаться и психовать, на всякий случай оформили на 15 суток, заодно сняв отпечатки и сфотографировав. Там, в камере, я всем своим существом снова прочувствовал это полузабытое чувство безысходности - я опять остался один, никто не придет и никто не поможет.
Весь следующий год я готовился к возвращению маньяка. Первым делом попытался найти следы в колонии. Но он будто бы испарился сразу после того, как вышел из тюрьмы. Я оказался в тупике и решил действовать иначе. Сохранил телефоны и адреса всех агентств, занимающихся организацией праздников. Пообщался с их руководством и отдал фото отца, чтобы они сразу звонили мне, если он придет искать работу. То же самое сделал и в полиции – отдал фото начальнику следственного отдела, а потом обошел всех участковых. Благо, в моем небольшом городке их чуть больше ста человек. Муторно, конечно, но у меня был целый год. С утра до вечера я серфил во вконтакте и на одноклассниках, копируя в специальный файлик ссылки на профили всех женщин, которые могли заинтересовать маньяка. Начались проблемы на работе, потому что мне было не до отчетов и выполнения планов. Жена стала частенько жаловаться на то, что я уделяю ей мало времени. Но помочь мне с поиском убийцы категорически отказывалась, воспринимала это как какую-то странную блажь.
1 декабря вернулись кошмары, а с ними появилось постоянное возбуждение в преддверии охоты. Я начал искать задолго до Нового года, надеясь на какую-нибудь нелепую случайность. Но мне не везло. Я подолгу бродил по городу, вглядывался в лица, в надежде найти кого-то похожего на отца или мать. Жена сказала, что нужно сходить к психологу и что если я опять уйду в новогоднюю ночь, она мне этого не простит. Это прозвучало как оскорбление. Я не мог понять, как может еще вчера такой родной человек быть таким черствым. Как может идиотские посиделки под бой курантов ставить выше человеческой жизни?
Конечно, я пошел искать и в Новогоднюю ночь. Обошел адреса женщин, которые казались мне наиболее вероятными жертвами. Город будто бы смеялся надо мной. Счастливые лица, фейрверки, хороводы на главной площади. А где-то в это время безумец готовится совершить свой кровавый ритуал… Я бродил до четырех утра, а потом вернулся домой. Жены не было, как и ее вещей. Я даже испытал какое-то облегчение, потому что уже давно не чувствовал желание жить с ней, настолько противны мне были открывшиеся в ней эгоизм и бессердечие. Засыпая, я надеялся, что мое дежурство спугнуло монстра. Зря… Я проснулся около пяти вечера, уже снова темнело, а на телефоне был десяток неотвеченых от Петровича, участкового Центрального района. Немолодой деревенский мужик, простой и честный, один из немногих, кто не отмахивался от меня. Он если и не принимал мою теорию всерьез, то, по крайней мере, не показывал виду. Я перезвонил ему и услышал, что на улице Ленина в ночь с 31 на 1 была убита женщина 38 лет. На крики прибежала соседка и увидела убегающего мужчину в костюме деда Мороза. Я выпросил у него адрес места преступления, вызвал такси и через двадцать минут уже был там. За считанные секунды взбежал по вонючей лестнице усталой хрущевки и бодро постучал в дверь. Не знаю, о чем я думал. Собирался, как Шерлок Холмс, поразить всех своей дедукцией, обратить внимание на мельчайшие детали и играючи раскрыть это непростое дело? В реальности меня даже в квартиру не пустили. Высокий молодой парень в форме встретил меня на пороге и спросил, по какому я вопросу. Я что-то промямлил про важные обстоятельства и парень с насмешкой захлопнул дверь перед моим носом. Я оказался там же, где и годом раньше. Четко понимал, что в городе орудует маньяк. Но ни одного хоть сколько-нибудь убедительного доказательства своей теории привести не мог. Пришлось вернуться домой и скурпулезно записать все эфиры, заметки и обсуждения этого убийства. Но как я ни присматривался, никаких существенных зацепок так и не нашел. Сходство жертв? Сходство обстоятельств? Сходство орудия убийства? К сожалению, в Новый год всегда твориться такая дичь, что эти доводы казались несерьезными даже мне самому.
Но теперь я полностью доверял интуиции. А она говорила, что я снова не успел, снова не поймал, снова сделал недостаточно. И теперь для меня начинался очередной год для анализа и подготовки. Я четко понимал, что все жертвы похожи на мою мать. Сомнений, что это именно отец, не осталось. Поэтому я решил выбрать среди тщательно отсортированных профилей наиболее похожих на нее женщин и попытаться понять, кто будет следующей. С работы мне предложили уволиться по собственному, потому что я катастрофически провалил план. Но меня это не сильно расстроило – я быстро нашел место охранника в ТЦ, где работа была 2 через 2 и постоянный бесплатный вайфай. Я даже был рад, что могу больше времени уделять поиску.
Я проверил сотни, если не тысячи, профилей. Очень многие так или иначе подходили под необходимые критерии. Но в глубине души я понимал, что это все не то. Пока в конце октября, уже находясь в отчаянии от собственного бессилия, не встретил её. 31 год, столько было маме, когда ее не стало. Темно-русые волосы, карие глаза, милая улыбка и немного отстраненный взгляд на всех фото. Она даже не была особенно похожа на мать, если бы не выражение лица. Это невозможно передать словами. Смесь заботы и умиления. И, одновременно, печаль. Сложно представить, но, увидев однажды, это выражение уже невозможно спутать ни с чем. Я четко понял, кого отец обязательно захочет убить. Может быть, он ее еще не встретил и в этом году будет кто-то другой? Но если я ее нашел, значит сможет и он. Ведь мы очень похожи, как бы тошно мне от этого ни было.
Город заливало дождями, слякоть и грязь стали привычными штрихами печального осеннего пейзажа. На этот раз я не охотился на безумного деда Мороза, я следил за его будущей жертвой. Досконально выучил все ее передвижения, разузнал буквально все про ее жизнь. Хотя в ней, по большому счету, не было ничего примечательного. Ее звали Светлана и это имя ей очень шло. Работала воспитательницей в детском саду, при этом своих детей не было. Вместо них дома ее ждали два толстых и наглых кота. В ее убитой однушке даже не было штор, так что я мог часами наблюдать за ней в бинокль из соседнего дома, где мне удалось снять не менее убитую студию. Она ни с кем не встречалась, да и подруг у нее, похоже было немного. По крайней мере, из своей квартиры она за все три последних месяца уходила только за продуктами и проведать маму. По вечерам и в выходные обычно читала, пила вино или залипала в телефон. Все шло своим чередом, скучно и размеренно. Но каждый день приближал меня к зловещему Новому году. Я уволился и со своей новой работы, чтобы ни на секунду не отвлекаться от дела, ставшего для меня смыслом существования. Я стал ее тенью и ее ангелом-хранителем. Я встречал ее после работы и провожал до дома. И, когда она закрывала за собой дверь в квартиру, бежал к своему наблюдательному пункту, чтобы ничего не упустить. Я смотрел за ней в окно, а когда она уходила в слепую зону, наблюдал за прихоже, чтобы никто не зашел незамеченным. Утром я провожал ее на работу и до вечера слонялся вокруг садика или шел к ней в квартиру, чтобы проверить, нет ли там посторонних. Дешевая китайская дверь с дешевым китайским замком была единственно защитой ее жилья. И я за эти месяцы научился вскрывать ее за несколько секунд с помощью пары скрепок.
Я дожидался окончания рабочего дня и провожал мою подопечную до дома. Много раз думал о том, что стоит познакомиться и рассказать, какая опасность ее подстерегает. Но каждый раз останавливал себя, понимая, насколько странно будет выглядеть этот рассказ. Уж лучше, думал я, объяснить все после чудесного спасения. А потом жить долго и счастливо. Конечно, я в нее влюбился! И даже начал ждать Нового года с нетерпением, чтобы все наконец разрешилось так или иначе.
И вот я сижу на смятых простынях тридцать первого декабря, размазываю слезы и сопли, не в силах прийти в себя после страшного сна. Вспоминаю четыре предыдущих года своей жизни. И уже в который раз начинаю сомневаться в своей теории. Я могу с пеной у рта доказывать полиции и следователям, кого нужно искать и почему. Но самому себе я до сих пор не верю до конца. Может быть, я все придумал? Может быть, это все были просто случайные жертвы бытовых пьяных ссор?
Есть только один способ проверить - продержаться ещё сутки! Нужно нести дежурство и ждать. Я приникаю к биноклю, для удобства стоящему на штативе. Света собирается на работу. Идиотское решение властей о работе 31 декабря не позволяет ей в полной мере насладиться Новым годом. Она надевает потрёпанное пальто и выбегает из квартиры. А на комоде слева от входа, будто в насмешку надо мной, лежит сборник песен Аиды Ведищевой. Я могу поклясться, что ещё вчера его там не было! Меня начинает трясти одновременно от тревоги и возбуждения. Это первая зацепка за столько лет! Зацепка, которая вселяет в меня уверенность в собственной правоте.
Я жду, пока Света скроется за поворотом и бегу к ней в квартиру. Забираю диск, который она, похоже, даже не заметила. Естественно, делаю все в стильных дермантиновых перчатках, которые за эти годы стали моей второй кожей. Сразу звоню Петровичу. Он долго не берет трубку, но после четвертого звонка все-таки отвечает. Я возбужденно и путанно объясняю ему ситуацию, естественно, не договаривая, как именно диск оказался у меня. И буквально умоляю снять отпечатки пальцев с диска и сверить с отпечатками отца по картотеке колонии. Петрович раздраженно бубнит, что под Новый год никто не работает и ничего не выйдет. Но я обещаю многократно проставиться и оплатить любые расходы. Петрович бросает что-то вроде: "Посмотрим" - и отключается. А я уже подхожу к садику. Долго брожу вокруг, волнуясь, дошла ли Света, ведь я ее не проводил первый раз за много недель. Но потом она выводит детей на прогулку, а я успокаиваюсь. И с наслаждением наблюдаю, как она смотрит за детьми. За этим, так полюбившимся мне, выражением лица – смеси заботы, умиления и печали.
День идет своим чередом, я еду к полицейскому участку, узнаю, что у Петровича выходной и мчусь к нему домой. Отдаю диск под недовольное бурчание. Это бурчание вселяет надежду – если бы Петрович не мог помочь, он бы сразу послал, а не набивал себе цену рассуждениями о тяжестях и лишениях. В предвкушении хороших новостей цепляю шавуху, еду обратно к садику, гуляю и жду.
Темнеет. Света выходит с работы. Я, как обычно, провожаю ее, немного отстав. Мы благополучно добираемся до дома, она идет к себе, а я к себе. Хочу, как обычно, понаблюдать за ней в бинокль. И внезапно осознаю, что мне бежать до ее квартиры минут 5, не меньше. За это время маньяк ее убьет и сбежит. Причем я буду все это видеть. А может быть, в этом и есть его зловещий замысел? Может быть, он давно знает про мой наблюдательный пункт и хочет совершить свой дикий ритуал у меня на глазах? И именно в этот момент я вижу, что в подъезд кто-то заходит. Не дед Мороз, нет. Просто какой-то человек в темном пуховике. Но я, холодея, понимаю, что будь у него желание ворваться к бережно охраняемой мною девушке – я ничем не смогу ему помешать. Нельзя так просто сидеть и дать ее убить! И новая ужасная мысль сменяет старую – я так долго искал встречи с отцом, так долго собирался его остановить, но, по сути, никак не подготовился к этой встрече. У меня нет ни оружия, ни навыков обращения с ним… Я могу рассчитывать только на внезапность! Раз у него есть нож, то и мне нужно что-то подобное. Я беру кухонный нож, накидываю пуховик и бегу спасать свою любовь. В подъезде, как обычно в усталых хрущовках, темно и затхло. Я поднимаюсь к знакомой двери и судорожно соображаю, как застать маньяка врасплох. Единственный вариант – подняться на этаж выше и тихо сидеть на лестнице, наблюдая сквозь перила за происходящим внизу. Так и делаю. На некоторое время успокаиваюсь. Но вдруг понимаю, что маньяк может залезть в окно или через балкон соседней квартиры! Возможно, пока я здесь рассиживаюсь, он уже убивает бедняжку. Я долго отгоняю эту мысль, но в конце концов сдаюсь и иду к знакомой двери. Звоню в звонок. Тишина, а затем приближающиеся шаги.
-Кто там? – мне очень нравится ее голос. Я часто слышал, как она общается с детишками. Но со мной она говорит впервые.
-Здравствуйте, - я, как обычно, когда волнуюсь, начинаю мямлить. Хочу сказать: «Вам угрожает опасность», а получается,- Вм грожаетсность…
Мне стыдно, я мнусь перед дверью.
-Что вам надо? -и после паузы, -уходите! Я вызову полицию!
Я понимаю, что медлить нельзя. Полиция не поможет. Никто не прийдет и никто не поможет. Кроме меня!
-Прастить, шипся, -кричу я двери вместо «Простите, ошибся», разворачиваюсь и спускаюсь на этаж ниже. Считаю до шестисот и возвращаюсь к двери. Достаю скрепки, привычными движениями за несколько секунд вскрываю замок. Открываю дверь, захожу и вижу полные ужаса глаза Светы. Она услышала звуки и пошла проверить дверь, но я оказался быстрее. Света кричит и хочет убежать, но я хватаю ее за руку, притягиваю к себе, зажимаю рот. Она бьется, как бешеный зверек, колотит меня руками, брыкается, вырывается, мычит. Такая маленькая, такая беззащитная. Мы падаем на пол, кувыркаемся. Я пытаюсь ее обездвижить, при этом не причинив вреда. Повторяю: «Тише, тише, все хорошо, тише». Она не слушает, пытается визжать, лупит ногами. Но силы слишком неравны. Она немного устает и ослабляет напор. Я сгребаю ее в охапку, тащу в кухню, вырываю с корнем провод от чайника и связываю ей руки. В рот напихиваю каких-то салфеток. Она уже почти не сопротивляется, только тихо воет и трясется.
Сажаю ее на диван, приговаривая: «Тише, тише, я хочу помочь, я не сделаю ничего плохого», но по ужасу в ее глазах понимаю, что она не верит ни одному моему слову. Тогда я как могу нежно сжимаю ей руку, стараюсь говорить спокойно:
-Сейчас я тебе все расскажу. От начала и до конца. Просто послушай. Просто поверь, я хочу помочь.
Начинаю свой рассказ. В подробностях, стараясь ничего не упустить, по нескольку раз повторяя одно и то же – чтобы она все правильно поняла.
Когда я заканчиваю уже почти полночь. Я смотрю на нее, ищу понимания в ее глазах. Ищу то самое выражение, в который я влюбился. Но его нет, есть только усталось и страх. Я понимаю, что сделать уже ничего не могу. Если она мне не верит, нужно ее развязать и вызывать полицию – сдаваться. Я наворотил дел и теперь это единственный выход. Но тогда я сяду и сяду надолго. А кто ее защитит? Я встаю с дивана, мне нужно подумать. И вдруг вижу движение в углу комнаты. Выхватываю из-за пояса нож, готовый сражаться. И понимаю, что это зеркало. Зеркало в полный рост, на дверце шкафа для одежды. А движение было просто отражением моего собственного движения. Подхожу ближе и замираю. Передо мной взъерошенный, усталый человек с расцарапанным лицом и с ножом в руке. И этот взгляд, который мне что-то так напоминает. Борьба желания помочь, сомнения и страха....
Звонит телефон. Петрович! Вот кто поставит точку! Подношу трубку к уху.
-Что за идиотские приколы? -Петрович явно взбешён
-О чем ты? -мой голос хрипит после нескольких часов тяжелого монолога.
- Знаешь, сколько серьезных людей я потревожил из-за твоих дебильных шуточек? Ты нахрена мне дал диск с собственными отпечатками? Денег ты мне все равно должен! Артист! - Петрович бросает трубку.
Я в недоумении смотрю на свое отражение. И узнаю…
Изо всей силы бью зеркало. Оно хрустит и идёт трещинами, а на моих разодранных костяшках проступает кровь. Не чувствую боли, потому что в шоке от осознания. Как же я похож на отца! Похож? Отражение презрительно улыбается мне. Мои губы шевелятся помимо моей воли.
Отражение произносит:
-Довольно, малыш. Тебе пора в кроватку. Папа закончит тут сам.
Хочу разбить зеркало вдребезги, уничтожить этот морок. Руки оцепенели. Отражение продолжает:
-Иди в свою комнату, сыночек. Будь хорошим мальчиком. Пусть тебе приснятся добрые сны, а все плохое забудется. Как всегда.
Хочу ответить, но мои губы неподвижны. Хочу бить зеркало ногами, но не могу пошевелиться. Хочу бежать, но вместо этого поворачиваюсь к Светлане. Поднимаю нож. Медленно двигаюсь к ней. Я уже не я, я смотрю на бедняжку сквозь два овальных отверстия, будто бойницы крепости. Хочу отвернуться. Но не там, в той далёкой квартире, а здесь, в странном темном замке. Нет, не замке. Гостиной. Я сижу на полу, а в телевизоре какой-то фильм от лица маньяка, медленно приближающегося к застывшей в ужасе, связанной девушке. Я хочу отвернуться. Я так хочу отвернуться! Я отворачиваюсь. Вскакиваю, бегу в угол комнаты. Мне 8, я свернулся калачиком в углу и дрожу. Из телевизора доносятся стоны кромсаемой жертвы. Я не хочу смотреть это чудовищное кино. Я раскачиваюсь, обхватив голову руками. Мне страшно. Слышу приближающиеся шаги. Поднимаю глаза. Ко мне идёт мама. У нее распорот живот, льется кровь. Она садится рядом со мной, обнимает. Теплая жижа хлещет мне на колени. Мама прижимает мою голову к груди, гладит меня по волосам. Я закрываю глаза и, засыпая, слышу ее нежный шепот:
Ложкой снег мешая,
Hочь идет большая,
Что же ты, глупышка, не спишь?
Спят твои соседи,
Белые медведи,
Спи и ты скорей, малыш.
история написана на конкурс "creepystory"
