Каталония, Испания, конец 18 - начало 19 века.

Кинжал и ножны из Судана, 18-19 век. Материалы: сталь, дерево, серебро. Длина с ножнами 37 см; без ножен 35,9 см; Длина клинка 26 см; Вес 161,6 г.

Мухи, тараканы, клопы, вши и прочие неприятные соседи донимали людей во все времена. Жители дореволюционной России страдали от них тоже. У них не было современных эффективных препаратов, но были народные средства. С другой стороны отношение к гигиене и санитарным нормам было проще, поэтому не все видели в таком соседстве большую проблему.

Мухоморы, как можно догадаться из названия, действительно использовались для травли мух. Подобные свойства приписывали мухоморам и в Европе. Существовал ещё средневековый европейский рецепт: замочить сушёный мухомор в молоке и оставить это угощение мухам. Этот рецепт встречается в 13 веке в сочинении исследователя Альберта великого в его труде «De Vegetabilibus» («О растениях»), и у более поздних авторов. При этом среди современных исследователей нет единого мнения о том, эффективно ли это угощенье. В России встречался рецепт с мухоморами, замоченными в сладком сиропе.

Ещё одни неприятные соседи – тараканы. В некоторых источниках пишут, что тараканы появились в России в 18 веке во время Семилетней войны, и эти мелкие безобразники приехали в Россию вместе с возвращавшимися военными обозами, поэтому тараканов стали звать прусаками. На самом деле это не совсем точно. В 18 веке из Европы завезли рыжих тараканов, которых и назвали прусаками. Однако до этого в России уже были тараканы, только чёрные. Нет единого мнения о происхождении этого слова. Большинство исследователей считает, что оно пришло из какого-либо тюркского языка. Есть версия, что от  чувашского «tаr-аqаn» - «беглец». Есть версия, что это производное от тюркского targan – пренебрежительного названия крупного чиновника.  Другие усматривают сходство с польскимими  словами «kаrасzаn» и «karakan», которые означают всё тех же тараканов. Есть и другие версии. Одно можно сказать более-менее точно: тараканы жили ещё в допетровские времена на Европейской части России и постепенно продвигались на Восток по мере освоения русскими Сибири. Немецкий академик П. С. Паллас (1741 – 1811), который путешествовал по Сибири, упоминал в 1876 году и гостей из Азии: «В Усть-Каменгорске за несколько лет примечены некоторые маленькие азиатские тараканы, о которых думают, что они привезены сюда с ташкентскими товарами. Сия досадная и вредная гадина так скоро здесь расплодилась, что все почти домы ими полны». В 18 веке в России чёрные тараканы ещё соседствовали с прусаками, но затем рыжие захватчики их сильно потеснили.

Поначалу отношение к тараканам было нейтральным, и с ними особо не боролись. Более того, некоторые верили, что тараканы живут только в «хороших» местах, а их появление обещало прибыль. Появление чёрных тараканов по народным поверьям обещало появление у незамужних девушек женихов. Были курьёзные случаи, когда в дома с «добрыми» намерениями подбрасывали тараканов (прусаков на удачу, чёрных – при наличии засидевшихся девушек на выданье). Иногда и сами хозяева их подкармливали. При этом ещё в начале 19 века такие суеверья встречались не только среди крестьян, но и среди дворян. Поэтому некоторые люди с тараканами и не боролись. Из воспоминаний Ф. Ф. Вигеля о поездке в Сибирь на рубеже 18 и 19 века: «Надобно сказать правду, что места, чрез кои мы проезжали, совсем не были привлекательны красотою, что в избах тараканы хозяйничали и жили в совершенном согласии с людьми, и наконец, что всё это было лишь приготовлением к величайшим неприятностям путешествия и к воззрению на настоящее безобразие природы. Мы приближались к Барабинской степи».

Немецкий востоковед Юлиус Клапрот (1783 – 1835), приглашённый адъюнктом азиатских языков в Петербургскую академию наук, в 1807-1808 годах путешествовал по Кавказу и по пути заехал в Орёл. Единственное неприятное впечатление от  Орла было связано у путешественника с квартирой, выделенной ему и его спутникам полицией, в которой было полно тараканов. Однако немец проявил наблюдательность и здесь: «Место кишело тараканами, обычной чумой российских домов, построенных из дерева и камня. Эти насекомые настолько многочисленны, что стены и потолок почти покрыты ими, и нужно проявлять величайшую осторожность, так как они в  любой момент могут упасть в снедь или питьё. Если оставить буханку белого хлеба всю ночь открытой, то на следующее утро вы найдёте её проеденной тараканами таким образом, что она напоминает губку. Кроме крупных тараканов есть мелкие, которых русские зовут “прусаки”.  Простые люди  утверждают, что последних ранее не существовало в России, они появились после Прусской войны и, следовательно, пруссаки колдовством создали эту неприятность».

Если тараканов становилось слишком много, крестьяне зимой «вымораживали» дома. Для этого они на несколько дней уходили из дома, оставив его без отопления, чтобы «соседи» погибли от холода. Ещё в 1776 году тобольский губернатор Д.И. Чичерин даже издал приказ полиции «как ныне наступило холодное время, то за первое предлагаю во всех харчевнях и где хлеб и калачи пекут, вымораживать тараканов. Равным образом и во всех в Тобольске домах».

Забавный обычай описал А. А. Коринфский: «Деревенская молодежь не отстает от стариков в суеверных обычаях, — почти всегда, впрочем, обращая их в игру-забаву. Так, на Семен-день, совпадающий с древним праздником в честь Белбога, крестьянские девушки хоронят мух и тараканов, покровителем которых, между прочим, считался и названный славянский бог. Для этого делаются гробки из свеклы, репы или моркови, в которые и кладутся погребаемые насекомые, а затем зарываются в землю. При этом поется немало песен, ничего общего ни с «богом мух», ни с какими погребальными обычаями не имеющих. Погребальщицы, разряженные в свои лучшие наряды, играют песни, а парни, тайком собирающиеся поглядеть на девичью забаву, высматривают себе подходящих невест. После похорон девушки идут вместе с выбегающими к ним из своей засады парнями пить брагу, и вслед затем деревня оглашается протяжною хоровой песнею:

„Ай, на горе мы пиво варили;
Ладо мое, Ладо, пиво варили!
Мы с этого пива все вкруг соберемся;
Ладо мое, Ладо, все вкруг соберемся!..“

Этот обычай описывает и С. В. Максимов в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила» (1903): «Во многих местах с Днем Семена Летопроводца связывается «потешный» обычай хоронить мух, тараканов, блох и прочую нечисть, одолевающую крестьянина в избе. Похороны устраивают девушки, для чего вырезают из репы, брюквы или моркови маленькие гробики. В эти гробики сажают горсть пойманных мух, закрывают их и с шутливой торжественностью (а иногда с плачем и причитаниями) выносят из избы, чтобы предать земле. При этом во время выноса кто-нибудь должен гнать мух из избы "рукотерником" (полотенцем) и приговаривать: “Муха по мухе, летите мух хоронить” или “Мухи вы, мухи, комаровы подруги, пора умирать. Муха муху ешь, а последняя сама себя съешь”. Обычай хоронить мух и тараканов наблюдается по всему северу России, причем даже детали его везде одни и те же и только кое-где вместо "рукотерника" советуют изгонять мух штанами, в полной уверенности, что это средство неизмеримо действительнее, так как муха, выгнанная штанами, навсегда теряет охоту возвращаться в избу снова. С изгнанием мух связана и специальная примета: “Убить муху до Семина дня – народится семь мух; убить после Семина дня – умрет семь мух”».

Мухи и тараканы – соседи неприятные, но, по крайней мере, не кусают хозяев. Многие исходили из принципа: выловил в супе таракана – выкинь и дальше ешь, он же не ядовитый. Совсем другое дело вши и клопы. Из материалов Этнографического бюро Тенишева, описание, оставленное корреспондентом из Калужской губернии: «Конечно, при таких условиях крестьянам трудно вымыться в бане, особенно трудно, чтобы чиста была голова, а потому их любимое занятие в свободное время – искать в голове друг у друга насекомых. Мать, лаская своего ребёнка, непременно, хоть слегка поищет в его волосах паразитов. Летом во всех избах очень много бывает мух, травят их мухоморами. Кроме мух почти во всех крестьянских избах бывают клопы не только в стенах, но и в колыбели ребёнка. Чтобы их уничтожить, крестьяне мажут стены керосином, тухлою рыбьей чешуёю, приносят в избу снопы конопли, но все эти средства плохо помогают. Духота, мухи и клопы не дают летом спать в избе, а потому многие крестьяне при первой возможности уходят спать из избы в сенцы, чуланы, амбары, на дворе, которые они называют “клетью”, и в сараи. Немало в деревнях и тараканов, которых они вымораживают».

Исследователь С. В. Максимов упоминает и эту живность: «Но едва ли не наибольший интерес представляет обычай изгнания из избы клопов и тараканов, точно так же приуроченный к первому дню Пасхи. Делается это таким образом: когда хозяин придет после обедни домой, он не должен входить прямо в избу, а должен сперва постучаться. Хозяйка же, не отворяя дверей, спрашивает: “Кто там?” – «Я, хозяин твой, – отвечает муж, – зовут меня Иван. Ну, что, жена, чем разговляться будем?» – “Мы-то разговляться будем мясом, сметаной, молоком, яйцами”. – “А клопы-то чем?” – “А клопы клопами”. Крестьяне уверены, что, подслушав этот диалог, клопы или испугаются и убегут из избы, или набросятся друг на друга и сами себя съедят. Есть еще и другой, более упрощенный способ изгнания клопов и всяких паразитов; когда хозяева идут от обедни с пасхами, какая-нибудь старуха берет веник и кричит: “Прусаки и тараканы и всякая гадина, выходите вон из избы – святая пасха идет”. Это восклицание должно быть повторено три раза, причем старуха усиленно метет веником к порогу и трижды машет им за порог. Когда же пасха придет уже на порог, старуха швыряет веник за порог, как можно дальше, и тем самым намечает путь отступления для всякой избяной нечисти».

Максимов упоминает и другой курьёзный способ: «В Пензенской губернии точно так же «черпают росу», хотя здесь она служит не только для здоровья, но и для чистоты в доме: купальской росой кропят кровати и стены дома, чтобы не водились клопы и тараканы. Впрочем, от клопов существует и другое, более радикальное средство: когда в дом придет священник и, окропивши св. водой, станет уходить, то нужно вслед ему мести пол, приговаривая: “Куда поп, туда и клоп”. После этого уже ни одного клопа не останется, так как все они перейдут в тот дом, куда далее направится священник».

От вшей страдали и бедные, и богатые. Бедные, конечно, чаще из-за скученного проживания. Некоторые крестьянские семьи имели общую одежду, особенно верхнюю. Один и тот же тулуп могли носить время от времени два-три родственника. При этом банный день был раз в неделю. Одежду, тем более дорогую, иногда было невозможно постирать. В роскошных париках 18 века могла тоже завестись живность. Некоторые аристократы голову просто брили.  Вшей вылавливали руками, одежду прокаливали над огнём. Существовали изящные блохоловки. Один из рецептов 18 века – надавить соку из свежего лимона, смешать с солью, подержать в печи, растолочь и посыпать этим порошком голову. В 18 веке ко вшам относились лояльно, как к неизбежному злу. Сюжеты на тему ловли блох не раз встречались в живописи, в том числе с пикантным уклоном. В конце 19 века чистота и опрятность ценились и среди небогатых людей, а вши в этот образ не вписывались. С другой стороны мыло стало доступным по цене, поэтому вшивых стало меньше. Когда появился керосин, для травли вшей применяли и его. Со временем появились и более надёжные препараты, которые можно было купить в аптеке.

Я всё никак не могу взяться за статью о заграничном походе нашей армии, томушто надо вначале представить всех персонажей этого аниме. И оно сейчас превращается в эпичный сёнэн.

Встречайте: Лёха “Первого пшека я убил в 17” Ермолов.

В 1777 году в семье столбовых дворян родился пиздюк Лёха. Столбовое дворянство - это старые дворяне, ещё со времен Рюриковичей. Причем далеко не всегда богатые. Батя Лёхи был статским советником и главой канцелярии графа Самойлова. То есть денюжки водились, но не так чтобы много. Род Ермоловых начинается с некоего Арслана Мурзы Ермолы, сына монгольских степей с раскосыми и жадными очами.

Отдельно надо сказать про матушку нашего героя. Во-первых, потому что до первого брака она гордо носила фамилию Давыдова. Так что партизан, алкаш и автор кучи материалов про войну 1812 года, Денис Давыдов приходится Лёхе младшим двоюродным брательником.

Мария Денисовна Давыдова-Каховская-Ермолова была дамой со сложным характером. Как писал о ней Муромцев:

“барыня умная, но капризная и никого не щадила злословием”

Так что ясно, в кого сабж пошел характером.

Лёха рос шебутным пацаном, громким, упрямым и любящим помахать кулаками, поэтому когда он всех домашних заебал, его отправили на воспитание к дяде.

Дядя, Щербинин Евдоким Алексеевич был масоном, водочным магнатом, щемителем казаков и очень интересной личностью, но об этом как-нибудь потом.

Видимо, проживая у дядьки, наш Лёха наслушался всякой хуйни про просвещение, равенство и братство. Может, именно тогда в нём и зародилась эта ебанутая тяга к справедливости и порядку, хуй знает. Однако это чертовски важно, мы же говорим о личностях, а не о скучных датах и веселых пиздорезах.

Когда Лёше был годик, родичи посмотрели на него, решили что растет солдат и записали его в армию каптенармусом Преображенского Полка. Военная карьера развивалась стремительно, как только он сам освоил горшок - был уже сержантом, а в 10 лет - унтер-офицером, но разумеется реально в армии не бывал, лямку не тянул, и на службу явился уже старослужащим, уважаемым и в неибацо крутых погонах.

Сначала Лёха получал домашнее образование, как и полагалось всяким дворянским отпрыскам. В возрасте 7 лет был определен в МГУ нахуй. Но вы не пугайтесь, при МГУ был так называемый благородный пансион, где обучались многие дворянские дети с пиздюшачества до 14 годиков. Читал Лёха много, интересовался историей, военным делом. Видать, уже тогда решил, что будет не хуи пинать, а карьеру строить. Сам Фонвизин (который сенатор, младший брат автора “Недоросля”) отмечал Лёху и дарил ему книги, много общаясь на всякие философские темы. Так что несмотря на буйный нрав и врожденную ебанцу во взгляде, наш герой был отличником и хорошо учился.

Только это история о боевом генерале, поэтому переходим с детства к “теперь ты в армии, нахуй”

14-летнего Ермолова хотели отправить в армию адьютантом, но не боевым, как Барклая, а штабным, поближе к Москве, Питеру и богатым родичам. Тут Лёха проявил характер, и сказал что хочет бабахать из пушек по мерзким басурманам, а не вот это вот всё. Поэтому Ермолов на собственном обеспечении поступил в артиллерийский корпус, и с отличием закончил обучение в 1793 году, ему всего 15 было! Короче, в канцелярские крысы он идти не хотел, хотя матушка очень старалась — мол, сынок, гляди, как хорошо будет в Сенате бумажки перекладывать. Ага, щас. Ермолов хотел ебашить из пушек. И желательно — врагов империи, а не игроков в кс.

Тогда же Лёха и начал свою реальную армейскую службу. И тут, надо сказать, проявил себя как пиздец какой трудоголик и умница. Ему быстро доверили командование ротой, а потом и батареей. Видать, смекнул, что жопу надо рвать, если хочешь чего-то добиться.

Первым боевым крещением для Ермолова стала Польская кампания 1794 года. Тогда Империум(то бишь Россия) Пруссия и Австрия делили Польшу, ибо пшеки охуели. Лёха участвовал в штурме Варшавы, где русские войска устроили настоящую “бобр курва йа пердоле”. Говорят, Ермолов проявил там недюжинную храбрость и хладнокровие. Вся фишка в том, что обычно на поле боя пушки выставляют на определенную позицию, которую долго готовят.

Пухи тяжелые, отдача ебейшая, поэтому под колёса вбивают стопоры, верхушки холмов скапывают силами инженерных бригад, иногда делают насыпи, которые устилают бревнами. В общем, в классическом видении той войны, пушкам создают позицию, с которой комфортно стрелять. Если всё идёт по плану, то пухи навешивают стальной град на противника, и ему хуёво. Если противник расторопный, то арти-расчеты - самая уязвиямая часть армии, и хуй что с этим поделаешь.

Ермолов же внимательно следил за ходом сражения и МАНЕВРИРОВАЛ со своими артиллерийскими расчётами, впрягая в них дохуя коней, причем иногда игнорируя приказы вышестоящих офицеров. Его пушки тянули сотни лошадок, но он всегда успевал поставить их в нужном месте, ебнуть по противнику и смещаться на новую позицию, причем так успешно, что сам Суворов его отметил.

Но Ермолову было мало, когда пушки отстрелялись, а пшеки съебались на улицы города, он вспомнил главное: “ЭГЕГЕЙ, БЛЯДЬ!” И одним из первых ворвался на улицы Варшавы с шашкой наголо.

Вот как вспоминает резню на улицах города Фон Флуген, один из наших офицеров:

«В нас стреляли из окон домов и с крыш, и наши солдаты, врываясь в дома, умерщвляли всех, кто им ни попадался… Ожесточение и жажда мести дошли до высочайшей степени… офицеры были уже не в силах прекратить кровопролитие… У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, — и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. „Нет никому пардона!“ — кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет ни пола…»

Пиздорез ещё тот был.

За свои действия Лёха был представлен к ордену Георгия 4 степени, на минутку - парню в том году только должно было исполниться 17 лет. Вы в 17 лет депрессуете из-за того, что в вашем мухосранске фрапучинно хуево делают, а Ермолов резал пшеков, бахал из пушек и нахуй слал командиров.

В 1795 году Ермолов в январе вернулся в Питер, где его сначала определили во 2-ой бомбардирский батальон, а потом, охуев от его желания пиздорезов, отправили на синекуру в Италию. Он должен был в составе посольства Самойлова порешать дипломатические вопросы, а потом вернуться взад. Работа непыльная, но нихуя не боевая. Разумеется, не этого хотел наш герой.

Ермолов дошел лично до Безбородко (чувака, который по сути руководил всей внешней политикой в те годы) и выбил от него себе рекомендательное письмо на имя австрийского канцлера, чтобы ему разрешили шинковать французов в итальянском конфликте.

Пока Лёха дожидался назначения в австрийскую армию, он колесил по Италии, собирал книги и гравюры и дико кайфовал от старой римской архитектуры. Напомню, что ещё в пиздюшачестве он научился читать на латыни в оригинале и дико уважал труды римских философов и политиков. Умный был пацан.

Лёху зачислили в лёгкую кавалерию австрияк в качестве волонтера, где он махал шашкой в приморских Альпах, нарезая французов не хуже чем пшеков. До сих пор говорят, что австрийские кроаты иногда несутся в пиздорез, выдавая с диким акцентом: “EGEGEY, BLIAD’!!!”

В 1796 Ермолов вернулся в Россию и сразу прибежал в армию, потому что хотел пиздореза, а не сидеть в квартире с книжками. На него посмотрели, подумали, и отправили нахуй в персидский поход, где под началом боевого киборга Зубова он люто дал просраться муслимам. Особенно отличился в штурме Дербента.

В приказе Зубова генералу Булгакову, который как раз и командовал Ермоловым, значилось:

“Башню надо взять непременно, что штурм произойдет на глазах всех жителей Дербента и неудача может повлечь за собой торжество персиян, которые издревле привыкли трепетать перед русским именем”

И как вы думаете, кто одним из первых забрался на башню персов, косплея принца персии? Лёха Ермолов.

Наши потеряли чуть больше сотни бойцов, однако захватили 28 башенных орудий, более 11000 единиц огнестрела, и перерезали персов без счёта.

За штурм Дербента Ермолов получает чин полуполковника и свой второй орден - Святого Владимира 4 степени. Пацану всего 18. Наши бегают от армии, а он за басурманами с диким “ЭГЕГЕЙ, БЛЯДЬ!”

Перемещаем фокус нашего рассказа на дворцовые интриги, благо в судьбе Ермолова, далекого от политики, как хуй натурала от мужского ануса, они сыграли значительную роль.

Катя померла, а перед смертью она сильно сдала и ебала молодого красавчика Зубова. Но не нашего героя и боевого киборга Валериана Зубова, а его братишку - мудака и казнокрада. На что Павел 1 был спорной личностью, но подхалимов и казнокрадов терпеть не мог. Все Зубовы попали в опалу, а так же и отмеченные Валерианом офицеры, как минимум были взяты на карандаш.

Валеру Зубова отозвали из персии вместе с Ермоловым. Лёху отправили на невысокую должность командовать артиллерией крепости Несвиж под Минском.

От нехуй делать он примкнул к тайному офицерскому обществу, чтобы раз уж шашкой помахать не дают, хотя бы было с кем бухнуть и интересно попиздеть про Рим со слесарем, про зомбей со мной, и про политику со всякими офицерами.

В общем, хорошие были пьянки, но много там обсуждали французскую революцию, и эти разговоры были преподнесены Павлу, как ебучий заговор. Поэтому всех участников схватили, допросили и многих арестовали. В том числе и Ермолова. Его отправили в Петропавловку сидеть в тюрьме и набираться ума.

Вот как Ермолов описывал своё заключение:

Но позже он отметит:

“Если бы Павел Первый не засадил меня в крепость, то может быть я давно бы уже не существовал. С моею бурной кипучей натурой, вряд ли мне удалось бы совладать с собою, если бы в ранней молодости мне не был дан жестокий урок. <...> Я научился размышлять”

Военный суд нихуя не выявил нарушений в деятельности тайного общества, и всех фигурантов дела отпустили, правда направив на всякие хуевые должности, эквивалентные ссылкам. Ермолову с одной стороны повезло, с другой не очень. Не очень - потому что его сослали в Кострому, а повезло - потому что под начало к Матвею Платову!

С Платовым Лёха подружился, и тот, зная о лютой удали своего протеже, не раз звал его перейти из артиллеристов в казаки и командовать казачьим полком, потому что если у тебя в крови “Эгегей, блядь!”, то казаки примут тебя как своего.

Пока Ермолов был в опале, он бухал с Платовым, переводил книжки римских деятелей, собирал библиотеку и очень скучал. Мол, войны ему не достает, скучно, нахуй.

Опала закончилась со смертью Павла Первого, Александр Первый помиловал Ермолова и снова вернул в армию. Лёха получил под командование роту конной артиллерии и до 1805 года ждал войны. Война ждала Ермолова, потому что это была любовь, как у Чичагова с британкой Лизонькой. Но о том, как наш герой давал пиздов французам, мы поговорим уже в следующем посте.

П.С. Я всё ещё в бане на пикабу, поэтому мои посты выходят с аккаунта Серёги. Так что за них хуесосьте меня, а не его.

П.П.С. Ваши донаты греют мою душу в изгнании, как мысли о пиздорезе согревали Ермолова в Петропавловке.

Много-много мифов о крепостном праве. Кратко

Я дико извиняюсь за язык - в прошлой статье и в этой. Просто я устал от доения этой темы. А вторую статью пишу только потому что вчера закончились силы, комментарии оказались слишком яркими и мне захотелось добить тему.

Я в упор не понимаю, почему люди не замечают слона в комнате. 18-19 вв. - это эпоха коренных изменений в жизни общества. Страдания были всегда, ещё Будда Гаутама их заметил. И социальная иерархия была всегда. Разница в том, что с приходом сильного государства она стала "вертикальной".

"Горизонтальная" иерархия - это традиционный уклад жизни человека, вне государства, но уже с производящим хозяйством. Она упирается в группу населения, распределённую по географии, в которой неизбежно расслаивается труд и капитал. "Вертикальная" иерархия - это масштабирование маленького самоуправления на большое имперское управление. Очень грубо упрощая, в традиционном обществе можно было опереться на традиционные же институты, всегда иметь хлеб и какое-никакое участие в политической и экономической жизни общества. В имперском обществе твоё место строго зацементировано, а изменить его практически невозможно. Чтобы получить хоть какую-то мотивацию это общество защищать, человек должен от него что-то получать взамен. Это безопасность, справедливость, возможность социального лифта в случае игры по заданным правилам общества. Если взамен человек ничего не получает, он начинает бороться - от ухода из общества до революции, в зависимости от места, времени, цивилизации и контекста.

Трансформация всего мира началась где-то в 16-17 вв., одновременно в Европе и Азии. Общества, которые успели трансформироваться раньше, получили военное преимущество над соседями и сожрали их - политически, экономически, культурно. Это удалось сделать благодаря концентрации в руках государства достойной власти и капитала, чтобы сконцентрировать на нужных направлениях достаточно большую силу.

Крепостное право - часть этого явления. В начале 18 века Пётр Первый не предполагал, что будет так, как будет. Просто чисто функционально роль крестьянина - работать. Крепостной статус - гарантия того, что он будет работать не там, где захочет, а там, где надо.

Довольно странно предполагать, что правящий класс в 18 веке мог одновременно быть тупым и праздным, а также побеждать всех соседей по всему периметру границ, от китайцев и персов до немцев и французов. Довольно странно предполагать, что построенная система была неэффективной, скорее, она была слишком эффективной.

Всё дело в том, что социальные лифты работали таким образом, что все даровитые кадры высасывались наверх, начиная от цифирных школ и крепостных театров и заканчивая институтом капиталистых крестьян и рекрутирование солдат. Всякий, кто обладал хоть какими-то эксклюзивными навыками, поднимался вверх, оставшиеся работали где прикажут и как прикажут.

К концу 18 века крепостной крестьянин превратился в практически говорящее орудие. Это было очень эффективно! Самые лучшие деревни обзавелись уникальным сложным промыслом, исполинские латифундии кормили всю Европу качественным зерном, каждый даровитый человек мог переехать в город, а его дети становились новыми мещанами. Солдаты из вчерашних крестьян побеждали в войнах!

Была градация крестьян. В лучших десяти процентах находились самые привилегированные, самые богатые, "потёмкинские" деревни, только не нарисованные, а настоящие. В худших десяти процентах находились деревни на месячине - почти без земли, почти без времени на работу на себя, чьё расписание от начала и до конца определяли помещики. И это я про приписных крестьян молчу, которые фабрики обслуживали! О, там их эксплуатировали наиболее эффективно! Превосходное качество! А на шахтах как работали! Из Урала железо через всю страну потом везли, самая большая армия в Европе, да сражающаяся не импортным оружием, как во времена Алексея Михайловича, а таким, которому французы завидовали!

Система отнюдь не начала сыпаться, она просто постепенно ржавела. Или, что более вероятно, была недостаточно эффективной. Уже при Александре Первом стало ясно, что капиталистые крепостные крестьяне работают в "серую" - что ж, если ты такой крутой, то купи себе вольную. При Николае Первом Кисилёвские реформы - оказалось, что государственные крестьяне гораздо эффективнее без надсмотрщика. Да, они получили свободу на двадцать лет раньше крепостных - это где-то половина населения. Как вы думаете, кто собрал все сливки прекрасного нового мира, как вы думаете, остались ли экологические ниши для крепостных к моменту их освобождения?

Крепостных не то чтобы никто не хотел освобождать - конечно, никто на полном серьёзе не забывал про христианскую этику. Просто люди смотрели на сиволапого деревенского мужичка и искренне не понимали, а, простите, куда его пихать? За станок? За университетскую скамью? На корабль матросом? Мужик говорил - хочу земли. Простите, а ты её будешь обрабатывать по старинке, как дед завещал? А зерно куда - съедать, не на рынок продавать? Что ты умеешь, что ты можешь, мужик?

Проблема освобождения заключалась буквально в том, что мало кто понимал, куда эту армию народа девать и что с ней делать. Кисилёвская реформа доказала, что мужики, в принципе, могут и сами себя организовать. Современная тому времени либеральная экономическая теория (напомню, Александр Второй неиронично был экономическим либералом, он, например, завершил традицию протекционизма в России) говорила про экономические стимулы. Да и как при царе Горохе уже глупо жить.

Из всех желающих освободить крестьян с землёй было только тверское дворянское собрание. Все остальные в принципе не понимали, зачем крестьянам отдавать землю, почему и на каком основании. Такая была эпоха.

Дворяне сами выбирали, какую землю отдать крестьянам. Это было эффективно - логично, что люди знающие смогут лучше распорядиться хорошей землёй, да и они заслужили своё право верной службой Отчизне. За это они получили колоссальные деньги, множество пенсий и наград. А крестьянам дали экономический стимул - теперь они должны государству кругленькую сумму. Пусть отрабатывают, пусть будут полезными!

Когда после освобождения крестьяне неизбежно пошли в города, их там никто не ждал. Там уже была многовековая трудовая экосистема, в которой всем очень хорошо жилось. Бывшие крепостные крестьяне - где-то треть населения страны - оказались в мире, где они были никому не нужны. У них не было денег, образования, земли (поскольку в условиях безопасности семьи росли как на дрожжах), зато были дети, долги и ужасное сельское косноязычие. Их не защищал закон, потому что у них были очень конкретные сословные права. Они нанимались за гроши, спали в убогих трущобах, выполняли весь пул грязной, тяжёлой и вредной работы. Они даже не могли организоваться в силу, потому что приходили в города из разных мест.

Вы удивлены? По-вашему, это странно, дико, не цивилизованно, уродливо, тиранически, мерзко? Что ж, для начала обрадую - примерно так же в те времена было везде. Даже в Англии. Особенно в Англии! А как обстоят дела в современной России? Есть ли вам дело до умирающих деревень где-то в Урале? До армии рабов-мигрантов? До людей, которые впятером живут в однушке где-нибудь в новомосковской застройке? До кассиров, охранников и продавцов обуви? Ах, простите, ведь все эти люди "просто не воспользовались возможностью", они ведь живут в "современном государстве", они ведь "алкаши и залетели в шестнадцать". Что ж, поздравляю, абсолютно то же самое думали и в те времена про вчерашних освобождённых крестьян вообще все - от помещиков до вчерашних государственных крестьян. И даже свои же нувориши, которых к 1870-м развелось как грязи.

Да, про последнее. Всем кажется странным, что распространение земских учебных заведений и земских же школ, что сельское самоуправление, что отмена выкупных платежей, что экономический взлёт России, что банкротство дворянства как сословия, прекрасно показанное в "Вишнёвом саду" не отсрочило, а приблизило Революцию. Как же так, государство же всем дало столько возможностей!

А возможности они кого надо возможности. В прекрасном новом либерально-консервативном мире России 1861-1917 годов, выбравшись из нищеты, ты стремился закрепиться среди нового социального круга и точно так же эксплуатировал бывших товарищей. Более успешные диаспоры сельских крестьян выбивались выше, менее успешные оставались на дне и атомизировались, растворяясь в городских трущобах. Большинство населения отнюдь не нищенствовало, а вполне себе наслаждалось жизнью пусть и скромной, пусть и отнюдь не английской и американской, но, в сравнении с жизнью дедов - вполне достойной. А кто внизу копошится - так они сами виноваты, всё логично.

Вот как-то так. Это сегодня мы читаем о страданиях простого народа в учебниках истории. И, поскольку наши предки из их числа, потому что, благодаря Революции, получили шанс перевернуть доску, мы крепостным крестьянам сопереживаем. А в те времена это просто был средних размеров винтик в исполинской государственной машине. А если вы любите французской булкой похрустеть - что ж, вы правы, жизнь действительно была у большинства довольно сносной. Только хрустеть вы ею будете до тех пор, пока сами не окажетесь на дне, как барин у Горького.