Лига Писателей

Данная статья относится к Категории Эффекты ослабления творческой деятельности

В юности «...я общался с группой молодых людей, казавшихся мне гораздо более одарёнными, чем я сам. Я завидовал лёгкости, с какой они писали, рисовали и сочиняли музыку. Их умение оценивать и критиковать произведения искусства казалось мне недосягаемым. Некоторые из них умерли, не оправдав надежд, которые я на них возлагал, другие прожили ничем не приметную жизнь.

Теперь-то я понимаю, что у них не было ничего, кроме творческого инстинкта молодости. В молодые годы множество людей сочиняют стихи и прозу, играют пьески на фортепиано, рисуют и пишут красками. Это своего рода игра, выход для бьющей через край энергии и не более серьёзно, чем игра ребёнка, строящего замок из песка.

Думаю, что я лишь по собственному невежеству так восхищался талантами моих друзей. Будь я менее наивен, я бы понял, что мнения, казавшиеся мне такими оригинальными, заимствованы из вторых рук, а стихи и музыка - не столько плод живого воображения, сколько результат цепкой памяти.

Но сейчас мне важно отметить другое: такая творческая лёгкость свойственна столь многим (если не всем), что из неё нельзя делать выводов. Вдохновением служит молодость. Одна из трагедий искусства - это великое множество людей, которые, обманувшись этой преходящей лёгкостью, решили посвятить творчеству всю свою жизнь.

С возрастом выдумка их иссякает, и они, упустив время для приобретения более прозаической профессии, год за годом мучительно стараются выбить из своего усталого мозга ту искру, которой он уже не может дать. Счастье их, если они, затаив в душе жгучую горечь, научились зарабатывать на жизнь, подвизаясь в какой-нибудь области, смежной с искусством, например в журналистике или преподавании.

Разумеется, настоящий художник выходит из числа тех, кто этой врождённой лёгкостью обладает. Без неё не может быть таланта; но она - только часть таланта. Каждый из нас поначалу живёт в одиночестве собственного сознания, и постепенно из того, что в нас заложено, и из общения с сознанием других людей мы строим такой внешний мир, какой нам нужен. Оттого, что все мы - результат одного и того же процесса эволюции и что среда у нас более или менее одинакова, возведённые нами знания весьма сходны между собой. Удобства ради мы принимаем их как тождественные и говорим об одном общем мире.

Особенность художника состоит в том, что он чем-то отличен от других людей, а значит, и мир, построенный им, будет особенный. Эта особенность - самая ценная часть его багажа. Если изображение им своего личного мира может заинтересовать определённое количество людей своей необычностью, или богатством, или соответствием их собственным взглядам (ведь среди нас нет двух совершенно одинаковых людей, и не всякий принимает общий нам мир целиком), за ним признают талант. Если это писатель, он окажется нужен своим читателям, и с ним они будут жить духовной жизнью, более отвечающей их устремлениям, чем та жизнь, которую навязали им обстоятельства. Но других особенность данного писателя оставляет холодными. Мир, построенный на её основе, их раздражает. Иногда он даже вызывает их возмущение. Тогда писателю нечего им сказать, и они отказывают ему в таланте.

Я не считаю, что гений и талант - совершенно разные вещи. Я даже не уверен, что гений связан с каким-то особенным, врождённым дарованием. Так, например, я не считаю, что у Сервантеса был исключительный писательский дар; однако едва ли кто откажет ему в гениальности. Или ещё: в английской литературе трудно найти более одарённого поэта, чем Геррик, но всякий, вероятно, согласится, что у него был прелестный талант, и не более того. Мне кажется, что гениальность - это сочетание природного творческого дара и особой способности художника видеть мир совершенно по-своему и в то же время с такой широтой, что он находит отклик не у людей того или иного типа, но у всех людей. Его личный мир - это мир обыкновенных людей, только обширнее и богаче. Он обращается ко всему человечеству, и даже когда люди не вполне понимают его слово, они чувствуют, что оно полно значения. Он предельно нормален. По счастливому совпадению он воспринимает жизнь необычайно остро и во всем её бесконечном многообразии, но вместе с тем просто и здраво, как все люди.

По выражению Мэтью Арнольда, он воспринимает её спокойно и как целое. Но гений рождается раз или два в столетие. И здесь, как в анатомии: самое редкое - это норма. Глупо, как это сейчас принято, называть человека гениальным, если он ловко сделал пять-шесть пьес или написал десяток хороших картин. Талант - это тоже совсем неплохо; мало у кого он есть. С талантом художник достигнет только второго класса, но пусть это его не смущает - и здесь он встретит многих, чьи произведения стоят необычайно высоко. Ведь таланту мы обязаны такими романами, как «Красное и чёрное», такими стихами, как «Мальчик из Шропшира», такими картинами, как «Галантные празднества» Ватто, - право же, выходит, что стыдиться нечего. Талант не достигает самых высоких вершин, но на дороге, ведущей к ним, он может показать вам неожиданный и чарующий вид - тенистую лощину, журчащий ручей, романтический грот.

Человек так капризен, что не обязательно радуется, когда ему предлагают самый широкий взгляд на человеческую природу. Его может устрашить великолепие «Войны и мира» Толстого, но он с удовольствием возьмётся за Вольтерова «Кандида». Трудно было бы всегда иметь перед глазами фрески Микеланджело с плафона Сикстинской капеллы, но никто не откажется повесить у себя в комнате «Солсберийский собор» Констебла.

Я не наделён всеобъемлющим сочувствием и пониманием. Я могу быть только самим собой, а сам я - частью от природы, частью в силу обстоятельств - существо ограниченное. Я не общителен. Я не способен напиться и проникнуться любовью к людям. Застольное веселье всегда было мне скучно. Когда в пивной или в лодке на реке поют песни, я молчу. Я даже в церкви никогда не пел. Я не люблю, чтобы ко мне прикасались, и, когда меня берут под руку, мне нужно сделать над собой усилие, чтобы не отодвинуться. Я не умею забывать о себе. Истеричность окружающего мира мне претит, и нигде я не чувствую себя так одиноко, как в толпе, охваченной бурным весельем или столь же бурным горем. Я любил немало женщин, но ни разу не познал блаженства взаимной любви. Я знаю, что лучше её жизнь ничего не может дать и почти все люди хотя бы короткое время его наслаждались. Я же сильнее всего любил тех, кому был более или менее безразличен, а когда любили меня, испытывал только смущение, терялся и не знал, что делать. Чтобы не оскорбить чувства женщины, я часто разыгрывал несуществующую страсть. По возможности мягко, а то и не скрывая досады, я старался разорвать сети, которыми опутывала меня любовь. Я ревниво оберегал свою независимость. Я не способен до конца отдать себя другому. И, конечно, поскольку мне неведомы некоторые из самых обычных чувств нормальных людей, и произведениях моих нет и не может быть той теплоты, широкой человечности и душевной ясности, которую мы находим лишь у самых великих писателей».

Сомерсет Моэм, Подводя итоги, М., «Высшая школа», 1991 г., с. 73-76.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Постановка проблемы личного творческого развития с помощью понятия «переход к надсистеме»

см. термин Наставники в Словаре проекта VIKENT. RU

+ Плейлист из 9-ти видео: РАЗВИТИЕ МОЛОДЕЖИ: ТВОРЧЕСКОЕ / КРЕАТИВНОЕ / ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ

+ Ваши дополнительные возможности:

Воскресным вечером 16 октября 2022 в 19:59 (мск) на ютуб-канале VIKENT.RU пройдёт онлайн-консультация № 293:

+ Идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию третье воскресенье каждого месяца в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.

Изображения в статье

Сомерсет Моэм — английский врач (по образованию, но медицинской практикой никогда не занимался); писатель и драматург; агент английской разведки / Public Domain & Photo by duong chung on Unsplash

Photo by Markus Winkler on Unsplash

Photo by Denys Nevozhai on Unsplash

Друзья, привет. Сегодня у меня большой эксперимент. Казахские мифы. Представляю на ваш суд мой новый рассказ «Айсулу Жезтырнак». Он написан по мотиву казахского мифа про женский злой демонический персонаж Жезтырнак.

Рассказ в свободном доступе. Его вы можете прочитать на ссылке - https://author.today/work/226551

Буду рад отзывам и репосту. Спасибо!

Фрагмент.

- Живо убираемся! – в ужасе заорал Кылышбек и войско сорвалось в галоп, под неумолкающий женский вопль. Кылышбек понял, что произошло на джайлау и, несясь прочь во главе своего войска, корил себя - Зря не отрубил Айсулу голову.

Айсулу провела самый страшный обряд, что был в степи. Обратилась в демона Жезтырнак. Теперь она будет мстить за детей и мужа и не успокоиться до тех пор, пока не изрежет всех из войска на мелкие кусочки и не сожрет их без остатка. Кылышбек обрек всю степь на вечное бедствие.

На обрыве, где недавно была истерзанная Айсулу, стояла другая женщина. Статная, в синем богато украшенном платье с длинными рукавами. Ее белоснежное неописуемо красивое лицо выражало безмятежность. Черные длинные волосы спадали на плечи. Глаза закрыты. Вокруг нее покорно сидели шакалы. И когда последний зверь беззвучно присоединился к сородичам, сел и поднял свой красный взгляд на свою хозяйку, женщина резко открыла глаза. Они были бездонно черны.

Письмо старенького винодела Франсуа Лабарра своей жене. (Его историю можно почитать несколькими постами ранее).

"Дорогая моя, нежная моя Софи.
Прости, что мне пришлось отказаться от нашего родного дома и виноградников, которые закладывал ещё твой отец – уважаемый мной мсье Бломанже. Я решил исполнить нашу с тобой мечту. Мне кажется, ты бы меня в этом поддержала. Ты всегда меня поддерживала. Жаль, что мне приходится ехать на твою родину одному, хотя я взял твою фотографию.

Продаю вроде хорошему человеку, по крайней мере так мне показалось. Глаза у него вроде горят до дела-то этого. Всегда, говорит, мечтал вино своё делать. Я ему и рецептуру всю отдал, чтобы продолжала работать винодельня. Ну не всю, да. Один рецепт я всё же оставил при себе. Тот самый. Сохраню до случая, вдруг пригодится.

О, Софи! Я не знаю, как я доберусь до этой земли, но у меня есть руки, ноги и голова – что-нибудь придумаю. Многие в селении смотрят на меня с недоумением. Говорят, что я на старости лет умом тронулся. Но ты же знаешь, моя родная, знаешь, что я всё равно не отступлюсь от своей мечты. От нашей мечты!

Жаль, что нет у нас с тобой детей, так бы оставил им виноградники в наследство, продолжали бы семейное дело. Но что ж поделать? Зато вино наше все ещё долго помнить будут и имя твоё произносить, когда бутылку открывать станут.

А вчера забегала Бернадет. Сокрушалась, что я память о тебе продаю, предаю тебя будто. А как услышала, что я в Новую Зеландию собрался, так и вовсе кричать начала. Да так дребезжала, что гудели стёкла в окнах. Думаю, вот сейчас лопнут – и всё! Скинут цену покупатели. А что кричала она, я уже и не помню. Я мысли свои слушал, а её не особо. Да и что она может мне возразить? Будто не знает, как я своими руками, и вот этим вот носом, вот этим вот ртом всего добился, чего хотел! И сейчас добьюсь! Я вот так вот ей и сказал. А ещё по столу хлопнул кулаком, чтоб опешила. А то раздребезжалась тут.

Нет, любимая моя Софи. Не переубедят они меня. Никто. Даже если сам чёрт сядет напротив и скажет – не надо тебе ехать никуда, сгинешь-пропадёшь. Вот всё равно поеду и точка. Даже если сам король Луи восстанет из мёртвых, придёт ко мне со всей своей свитой замогильной – всё равно не отступлю.

Эх… Раньше ты бы подошла ко мне, обняла меня так, как только ты умеешь – крепко, с нежностью. Щекой бы прижалась ко мне своей бархатной, а я бы всё тебе отдал, всё пообещал.

Поэтому решил я вести для тебя дневник. Буду писать тебе здесь письма, рассказывать, как у меня дела, да по каким местам я брожу. Вот и получится, что вместе путешествуем.

Пойду соберу рюкзак в дорогу. И не волнуйся, тёплые вещи я взял. И носки.
Всё. Люблю."

Закончил и выложил на litnet свой первую книжку в редком ныне жанре ЛитРПГ. Обратите внимание, кто сделал мне обложку.

Этот персонаж вообще мой любимый. И полюбился многим на марафоне и читателям моей страницы в вк.

Вы слышали историю про старенького винодела Франсуа Лабарра, мечтавшего хоть одним глазком увидеть Новую Зеландию? Походить под парусом в Окленде, увидеть знаменитое дыхание озера во Фьордленде, погулять по живописным окрестностям и посетить посёлок Вайтанги. Его любимая Софи была родом из посёлка Вайтанги. Всё то время, что они были вместе, она рассказывала Франсуа о прекрасных водопадах и красивых новозеландских легендах, а он, закрыв глаза, представлял, как гуляет там с ней.

Софи не стало неделю назад, а Франсуа, обходя свои виноградники, обдумывал свою жизнь. Кому всё это будет нужно после его смерти? Детей у них с Софи не было, туристы всё реже ездили в такую глушь, а их мечта с Софи побывать на её родине так и не сбылась.

Всё! Решено! Франсуа продаст свои виноградники и исполнит их с Софи мечту. Вот только цена поездки во много раз превышает стоимость всего имущества Франсуа. Раздосадованно он сплюнул и пошёл собирать вещи. Что ему терять? Едем!

Это сейчас Франсуа Лабарр – пожилой мужчина с исхоженным морщинами лицом и светлыми серо-голубыми старческими глазами. А когда-то молодой Франсуа приехал покорять Бургундию, чтобы учиться у лучших виноделов и создать свой уникальный сорт вина. Он был высоким крепким парнем с каштановой шевелюрой и ярко голубыми глазами – редкое сочетание, но вполне объяснимое. Существовало три общепринятых типа внешности французов: белокурые, светлокожие и голубоглазые были потомками галлов; темноволосые брюнеты – потомки кельтов; ну а низкорослые и смуглые – потомки легуров. Однако со временем, в результате кровосмешения всё переменилось. Возможно, где-то на краю Франции, в маленькой деревеньке вы сможете встретить чистокровного француза-галла, но наверняка придётся очень тщательно искать.

Франсуа был родом из не очень богатой семьи, живущей в деревушке Сент-Аньес. Его отец был военным, а мать швеёй. И не смотря на небольшой заработок, родители старались дать сыну всё, что он хочет. Однажды к ним в форт прибило лодку с раненым человеком. Его звали Анри. Он был поваром на армейском судне и неплохо разбирался в вине. Пока семья Франсуа выхаживала Анри, он в благодарность за помощь помогал по дому. А однажды он принёс в дом пару бутылей вина, которые ему дали соседи в благодарность за помощь в починке крыши. Тогда-то он и рассказал молодому Франсуа про истинную ценность этого напитка, его многогранность, личность каждой открытой бутылки. Он научил юношу читать вино, как ноты. И хоть материала для изучения у них было мало, Франсуа проникся этим делом и решил поехать учиться винному делу. И не куда-нибудь, а в саму Бургундию, где в Божоле и Шабли производили одни из самых лучших сортов вина. Родители отдали Франсуа деньги, накопленные за несколько лет и благословили его на обучение. Когда-нибудь он станет знаменитым виноделом и воздаст родителям за их доброту и понимание.

И вот, молодой Франсуа Лабарр, полный амбиций и мечтательных желаний покорить Францию, а затем и мир своим исключительным вином, приезжает на винодельню и встречает там нежную и хрупкую как фарфор, Софи. И если до этого Франсуа метался между красным вином и белым, теперь было всё решено – он остаётся в Шабли, где среди белого винограда гуляет она – его будущая жена. Так он тогда решил окончательно и бесповоротно.

Франсуа стал не просто прекрасным виноделом и отдал сыновий долг своим почтенным старикам, но и женихом он вышел знатным. Отец Софи, учитель Франсуа, никогда не был против их чувств, но когда юноша пришёл просить руки его дочери, был так рад, что на радостях надрался как чёрт с работниками своей винодельни.

Франсуа вспоминал эти моменты, обходя свои владения в последний раз. В глубине души надеясь, что человек, которому он продал винодельню, будет за ней следить и любить её так же, как и он все эти годы.
Но хватит грусти! Франсуа Лабарр едет в Новую Зеландию! Неизвестно, как он туда доберётся, но он точно должен это сделать, как когда-то добился исполнения своей мечты.