Несмотря на свое выгодное географическое положение на островах, проживающий на данной территории народ постоянно страдал от вражеских набегов завоевателей. Населенные в основном кельтскими племенами Британские острова еще в первом веке были частично включены в состав Римской империи.
В начале пятого века римские легионы покинули Британию и на оставленные без защиты территории стали вторгаться отряды германских племен- саксов. Саксы захватили власть над племенами Бритов, создали Уэссекскую династию и под своим влиянием в 9 веке сумели объединить разрозренные королевства в одно, тем самым положив начало стране под названием Англия.
В конце X века Англия столкнулась с массированной волной грабительских набегов скандинавских воинов на её территорию. Король Англии Этельред, желая обеспечить себе поддержку в борьбе с викингами, женился на сестре нормандского герцога Ричарда Второго. Однако, так и не дождавшись помощи, был вынужден бежать вместе со своей семьёй в Нормандию к новой родне...
К 1016 году вся Англия была завоёвана викингами и перешла под их власть. Сыновья Этельреда почти 30 лет провели в изгнании в Нормандии. Лишь в 1042 году старшему Эдуарду, сыну законного английского короля, удалось возвратить себе престол Англии. Будучи бездетным Эдуард в 1051 году провозгласил своим наследником нормандского герцога Вильгельма.
Однако уже в 1052 году викинги под руководстом короля Годвина вновь вернули под свой контроль систему управления страной и когда в начале января 1066 года король Эдуард скончался, англосаксонская знать избрала новым королём сына Годвина — Гарольда Второго .
Избрание Гарольда было оспорено Вильгельмом Нормандским. Одновременно с этим права на английский престол заявил король Норвегии Харальд Суровый , который имел договоренности с предыдущим скандинавским королем Англии.... Победителем из этой кипящей схватки за престол вышел Вильгельм, получивший прозвище Завоеватель.
Сначала он разбил англо-саксов в битве при Гастингсе, в которой погиб король Годвин и двое его братьев.
Затем сумел смять сопротивление викингских отрядов Харальда Сурового и наконец он уничтожил англосаксонскую знать, заменив ее своими французскими вассалами. Так началась эпоха нормандского контроля над территориями Англии. Страна попала в вассальную зависимость от Франции, а все будущие английские короли были вынуждены давать клятву верности их французским сюзеренам. Даже когда в 12 веке английский король, благодаря выгодным династическим бракам, владел почти половиной территории Франции, юридически он все равно был вассалом французского короля. Бесконечные земельные споры и стали главной первопричиной начала Столетней войны, которая являлась ни чем иным как обычной феодальной междоусобицей среди французской знати, сидящей по обе стороны Ла-Манша, и пытающейся обоготиться за счет присоединения к своим владениям новых земель.
Для сглаживания последствий в ходе очередного земельного спора с Англией, на этот раз за Гиень, Филипп Красивый отдал замуж свою дочь Изабеллу за английского короля Эдуарда II.
Для понимания последующих событий необходимо заглянуть в детство английского монарха- Эдуард был самым младшим ребёнком в семье. Его братья умерли ещё до его рождения, а выжившие сёстры были значительно старше него. Поэтому будущий король воспитывался вместе с десятью другими юношами из рыцарских родов. Одним из них был уроженец Гаскони Пирс Гавестон. Между молодыми людьми завязались тесные отношения...
Историки до сих пор спорят была ли это крепкая мужская дружба или крепкая мужская дрючба (простите, не сдержался).... Как бы то не было, взойдя на престол Эдуард даровал Гавестону титул графа Корнуолла. Король так возвысил своего фаворита, что на время своего отъезда во Францию в 1308 году он оставил Гавестона руководить страной. Это очень не понравилось английской знати. Последней каплей стало, что на коронацию Эдуарда, Гавестон явился в вызывающем наряде — королевском пурпуре, что было позволено только членам королевской семьи.
Коронация Эдуарда II, XIV век
Под напором баронов Эдуард был вынужден выслать Гавестона из страны в Ирландию. Однако, довольно быстро возвратил его назад, чем спровоцировал знать на мятеж. Гавестон был схвачен бароном Уориком и вскоре обезглавлен в его фамильном замке.
После казни королевского фаворита возникла угроза гражданской войны. Однако, при посредничестве папских легатов был заключён мир: Эдуард даровал баронам формальное прощение, в обмен получив их участие в новом походе против шотландцев, с которым у англичан в это время было гораздо больше проблем, чем с французами. В семейной жизни же у Эдуарда и Изабеллы в последующие 10 лет наблюдалась идиллия и в этот период они родили аж четырех детей... что намекает, как минимум, на разносторонность в любовных способностях Эдуарда...
Однако, в 1318 году Эдуард вновь "зашел не в ту дверь"... У короля появился новый фаворит- Хью Диспенсер, который как и Гавестон, вскоре обрел огромное влияние над короля. По словам хрониста Жана Фруассара, «сэр Хью и его отец хотели возвыситься над всеми рыцарями и баронами Англии», а потому по отношению к ним возникли «ярая ненависть и недовольство». Вновь вспыхнул мятеж знати против фаворита короля, который возглавил граф Роджер Мортимер.
По началу мятежники имели безоговорочный успех в своей борьбе. Они подошли со своим войском к Лондону и потребовали от короля изгнать Диспенсеров, обвиняя их в узурпации высшей власти. Бароны открыто заявили, что в случае отказа свергнут Эдуарда. Тот был вынужден подписать указы о высылке фаворитов, о конфискации их владений и о прощении лордов за мятеж. Однако, довольно быстро король смог собрать 30-ти тысячную армию и разбить войска мятежников. Роджер Мортимер был пожизненно заключен в Тауэр, а по стране прокатились кровавые казни заговорщиков. Тела казнённых разрубались на четыре части и выставлялись на всеобщее обозрение в течение двух лет.
После подавления мятежа, для Изабеллы, которая пыталась примерить мятежников с королем, начались темные времена- Осенью 1324 года все земли Изабеллы были конфискованы королём, а сумма, выделяемая на её личные расходы, уменьшена с 11000 до 1000 марок в год. В конце сентября 1324 года, когда парламент постановил изгнать всех французов с королевской службы, Изабелла лишилась своих слуг, находившихся с ней много лет и преданных ей. В октябре выплата денег на расходы королеве была передана в руки Диспенсеров. Троих младших детей Изабеллы передали на воспитание родственникам фаворитов, с тем, чтобы оградить их от влияния королевы-француженки... Некоторые авторы сообщают, что Диспенсер покушался на жизнь и честь Изабеллы Французской... Условия жизни королевы Англии были теперь отнюдь не королевскими, но приблежался час отмщения...
Все было кончено: она погибла. Золотая девочка, надежда родителей, та, которую, по словам маменьки, ждало "сказочное будущее". И вот оно, это будущее! Грязный номер московской гостиницы, разорванное платье, синяки на руках и ногах, губы, которые, кажется, еще помнят вкус грубых, пьяных поцелуев... Да, все кончено!
Она больше не сможет смотреть в глаза нормальным людям, не сможет смотреть в глаза своим родителям, братьям и сестрам. Своему обожаемому дяде.
Сантьяго Рузиньол "Морфинистка", 1894 год.
Таня поднялась с пола, пошатываясь, приблизилась к окну. Красота майских московских улиц так контрастировала с происходящим в ее душе, что Таня резким движением закрыла шторы..
Ей не нужен май, не нужна красота. Ей нужно забыться.
Забыться...
6 сентября 1861 года в поместье Каменка Чигиринского уезда Киевской губернии 19-летняя Александра Ильинична Давыдова, урожденная Чайковская, родила своему 24-летнему супругу, дворянину Льву Васильевичу Давыдову, очаровательную девочку.
Малышка была первенцем молодой пары, и родители души в ней не чаяли. Окрестили девочку Татьяной, но дома называли ласково - "Танюшей", "Таней".
Семья Давыдовых была исключительно образованной, культурной и музыкальной. Музыка наполняла дом в Каменке, звучала в каждом его уголке, особенно в те дни, когда у Давыдовых гостил старший брат Александры Ильиничны, 22-летний студент Санкт-Петербургской консерватории Петр Чайковский.
Начинающий композитор души не чаял в своей младшей сестрице, а ее дочурку он чуть ли не боготворил, предрекая ей изумительное будущее в музыке.
И Танюша оправдывала ожидания своего юного дяди. К четырем годам малышка бойко читала, к пяти - прекрасно разговаривала на французском и исполняла вместе с матерью первые гаммы на фортепиано.
Александра Ильинична Чайковская.
Мать была уверена, что Танюша является вундеркиндом от музыки, однако, пришедшая в 1868 году к Давыдовым новая гувернантка с музыкальным образованием, заявила, что навыки 8-летней девочки никуда не годятся и ей необходимо заняться изучением музыкальной теории.
Уроки стали скучнее. Танюша и ее младшие сестры Вера и Анна откровенно скучали, о чем мать жаловалась своему гениальному брату. "Жаль смотреть на зевающих девочек", - писала она. Петр Ильич отвечал, что строгая гувернантка права, и племянницам необходимо изучать музыкальную теорию, а также сложные этюды для фортепиано.
В 1871 году Чайковский гостил в Каменке и вместе с семьей Давыдовых поставил в усадьбе любительский балет по мотивам старинной немецкой легенды о прекрасной принцессе, превращенной колдуном в белого лебедя. Главную героиню, прекрасную Одетту, исполнила 10-летняя Таня.
Петр Ильич высоко оценил актерский талант племянницы.
Петр Ильич Чайковский в конце 60-х годов.
В 1873 году Давыдовы решили везти детей в Европу на учение. Выбрали тихую и благополучную Швейцарию. Поселились в городе Веве, где 12-летняя Таня при активном содействии дяди Петра поступила в престижную Школу высшей ступени.
Таня училась прилично, получала неплохие отметки. Единственным черным пятном во время обучения в Школе стал учитель по фамилии Роценберг, взявший привычку бить Таню по рукам за каждую ошибку при игре на фортепиано. Девочка панически боялась этого преподавателя.
Мать Александра Ильинична на жалобы дочери внимания не обращала, и в письме к брату называла Татьяну "ветреницей" и "избалованной девочкой".
К счастью, в 1874 году Давыдовы переехали из Вева в Женеву, и жуткий Роценберг навсегда исчез из жизни Тани.
Жюль Алексис "Пианино".
Впрочем, исчез, да не совсем. В Женеве у девочки впервые проявилось нервное беспокойство, недовольство собой. В своем тайном дневнике Таня писала:
«Все эти дни у меня сильный прилив к голове, лицо моё совсем синее и немного припухло… всё не помогает, и сильно болит голова. Во мне пропали последние тени красоты, и меня самою часто пугает, до какой степени я манипулка. Я могу со всяким подружиться и подделаться под его привычки, зная, что это нехорошо и нечестно. Потом я чувствую, что я недостаточно люблю Бога и недостаточно молюсь».
Летом 1874 года родители определили Татьяну и ее сестер в государственную среднюю школу в Женеве. Таня училась старательно, училась играть на цитре и арфе. В женевской школе барышня впервые осознала свою привлекательность: она была выбрана королевой школьного бала, а многие студенты даже гораздо старше нее делали ей комплименты. Вот как гораздо позднее писал младший брат Татьяны, Юрий:
"В четырнадцать — пятнадцать лет Татьяна Львовна выглядела совершенной красавицей… Красивая, умная, добрая девушка, Татьяна Львовна рано приобрела многочисленных поклонников. Ещё в Швейцарии из-за её внимания ссорились между собой студенты различных корпораций".
Семья Давыдовых. Татьяна - в центре, за спинами матери и отца.
Весной 1876 года глава семейства, Лев Васильевич Давыдов, затребовал жену и детей обратно в Россию. В июле Александра Ильинична с детьми возвратились в Каменку.
Согласно "официальной" семейной версии, причиной возвращения стали проблемы с финансами, однако, нельзя исключать, что Лев Васильевич был обеспокоен повышенным вниманием юных швейцарских кавалеров к его дочери Татьяне, а также довольно легкомысленным поведением последней. Так, учителя жаловались, что девочка - "трудный ребенок".
Тем не менее, родители не собирались прекращать музыкальное образование дочери. Вскоре после приезда Татьяны в Каменку, Лев Васильевич выписал из Киева учителя - 27-летнего талантливого пианиста Станислава Блуменфельда. Родители поставили перед Станиславом Михайловичем задачу подготовить Таню к поступлению в университет.
Тем временем внимание семьи Давыдовых, почти полностью сосредоточенное на Татьяне, переключилось на Петра Ильича Чайковского. В жизни композитора произошла тяжелая драма - чтобы скрыть свой однополый, как он говорил, "порок", Чайковский женился на нелюбимой барышне Антонине Милюковой, однако вскоре понял, что жизнь с нею для него - настоящая пытка. Петр Ильич тяжело заболел и даже, по слухам, пытался покончить с собой.
Чайковский и Антонина Милюкова.
Семейство Давыдовых тяжело переживало происходившее с их родственником, но больше других горевала Татьяна. В конце 1877 года мать обнаружила в бумагах 16-летней девушки записку:
«Похороните близ Серёжи, прошу только мраморную плиту и на ней имя ТАТЬЯНА, креста не надо (?) в ногах: „Она не любила жизни и не жалеет её!“».
Александра Ильинична хотела провести с дочерью "серьезный разговор", но Лев Васильевич убедил жену этого не делать, чтобы не усугубить ситуацию.
Для родителей Татьяна все еще оставалась надеждой семьи. Александра Ильинична и Лев Васильевич были убеждены, что дочь ждет "сказочное будущее".
Эта уверенность передалась и Татьяне, поверившей в собственную гениальность, исключительность. Однако время шло, а каких-то серьезных достижений у девушки не было. Ни в учебе, ни в творчестве.
Татьяна Давыдова.
В 1878 году Давыдовы пребывали в Петербурге, где 17-летняя Татьяна стала вести активную светскую жизнь. Барышня бывала в театрах, на балах, на пикниках, кокетничала с мужчинами.
В 1879 году Татьяна с родителями отправилась на отдых в Ялту, где к ней посватался 35-летний орловский помещик по фамилии Кошкаров. Петр Ильич Чайковский писал по этому поводу:
"Кошкаров стар и уродлив, но очень умный и сумевший заинтересовать Таню своей оригинальностью и самобытностью".
Тем не менее, "оригинальный и самобытный" Кошкаров получил решительный отказ.
В Каменке, куда Таня возвратилась из Ялты, у нее появился новый кавалер - офицер-гусар Главацкий:
«Главацкий влюблён в меня, в меня одну, и только с горя от моего равнодушия полюбил Веру, а мне сказал, что готов целовать хлыст, которым я буду бить его или что-то в этом роде!… После бала Главацкий говорил с мама и просил у неё руки нас обеих!».
Мама отказала офицеру: для Тани и Веры она желала иного будущего.
Татьяна Давыдова.
Официальным женихом Татьяны считался 24-летний князь Трубецкой. Князь давно сделал Тане предложение, но из-за того, что родители Трубецкого были разорены, брак постоянно откладывался.
Наверное, это привело к тому, что у Татьяны обнаружилась очень редкая для столь молодых людей болезнь - катар желудка. Кроме того, барышню преследовали головные боли, нервные припадки, отсутствие аппетита.
В 1881 году Александра Ильинична предложила 20-летней дочери принять морфин. Мадам Давыдова сама давно применяла это средство в качестве болеутоляющего и антидепрессанта. Татьяне морфин помог, но, в отличие от матери, для девушки он скоро стал средством сбежать от несовершенства мира, вызвал у нее эффект привыкания.
Принимая морфий, Татьяна забывала о несостоявшейся карьере музыканта, о неудачах в любви, о постоянно откладывавшемся браке с Трубецким.
Вскоре у девушки появился еще один повод забыться.
Татьяна Давыдова, 1880 год.
В апреле 1881 года князь Трубецкой получил в наследство поместье своего отца, а также жалование в размере 600 рублей в год. Сразу после этого состоялась помолвка, а на осень была назначена свадьба.
Вдруг 5 мая Татьяна спешно уехала из Москвы в Каменку и заявила родителям, что не желает ничего слышать о женихе. П.И. Чайковский писал:
"Трубецкой явился к Татьяне в Москве пьяным и наговорил много оскорбительных слов".
Поговаривали, что пьяный князь набросился на Татьяну и попытался получить силой то, что ему еще не принадлежало по праву брака.
Состояние Татьяны в Каменке было "близким к помешательству". Петр Ильич писал, что всю дорогу в поезде племянница "пьянствовала, пропитывала себя эфиром, морфином и всякого рода ужасами".
"Она считает себя обесчещенной, погибшей, недостойной принимать ласки родных, ибо Трубецкой был удержан ею ценой напряжения всех сил только там, где уж всё было кончено".
Эти слова Чайковского вполне могут указывать на то, что князю все же удалось получить желаемое.
Бельмиро де Альмейда "Ссора", 1887 год.
Случившееся в Москве окончательно подкосило и без того хрупкое здоровье "трудного ребенка". Татьяна стала все чаще использовать морфин, а, кроме того, в ее жизни стало появляться все больше кавалеров, и теперь они не просто ухаживали за ней, как за барышней.
На протяжении некоторого времени Татьяна тайно сожительствовала с женатым Станиславом Бернатовичем, начальником службы движения Фастовской железной дороги. Когда Бернатович окончательно отказался разводиться с женой, у Давыдовой возник роман с немцем-миллионщиком Отто Керном. Керн сделал Татьяне предложение, однако родители молодой женщины выступили резко против - немец не принадлежал к аристократическому сословию.
В 1882 году в Каменке начались тайные свидания 21-летней Татьяны с 32-летним Станиславом Блуменфельдом - тем самым пианистом, что когда-то давал Тане уроки музыки. Блуменфельда в свое время Давыдовым порекомендовал Петр Ильич Чайковский.
Каково же было разочарование дяди, когда летом 1882 года в каменском саду он случайно увидал одно из тайных свиданий племянницы с ее бывшим домашним учителем музыки. Увиденное поразило Чайковского настолько, что он в письме к брату Модесту обозвал Татьяну самым грубым и позорным для женщины словом.
Чайковский был убежден, что отношения Блуменфельда и Татьяны начались гораздо раньше, еще в те времена, когда его племяннице было 16 лет, а Станислав давал ей "уроки музыки".
Альберт Эдельфельт "За пианино".
Блуменфельд был отлучен от дома Давыдовых, но было уже поздно. Татьяна была беременна, но родителям ничего не сказала, оповестив лишь любимых дядюшек - Петра и Модеста.
Братьям Чайковским и пришлось спасать племянницу от "позора".
Татьяна срочно перебралась в Санкт-Петербург к Модесту, а затем - в Париж, где проживал в то время Петр Ильич. Композитор оповестил встревоженных родителей племянницы, что та будет лечиться в знаменитой клинике Жана Мартена Шарко.
26 апреля 1883 года в Париже Татьяна родила внебрачного, незаконнорожденного ребенка. Это был мальчик. Окрестили малыша Георгием.
Сразу после родов Татьяна возвратилась в Каменку. Родители уже все знали, и больше не верили ни в гениальность, ни в "сказочное будущее" дочери. Молодая женщина встретила дома холодный прием. Как писал ее дядя Модест, в семье ее теперь воспринимали "как гостя".
Уже в сентябре Татьяна решила вернуться в Париж. В столице Франции она поступила в клинику Шарко, где ее лечили холодными обливаниями. Терапия помогала, а еще больше - забота дяди. Петр Ильич старался увлечь племянницу актерским делом, чтобы она и думать забыла о морфии.
В августе 1884 года похорошевшая и выглядевшая вполне здоровой Татьяна приехала к родителям в Каменку. Мать и отец были счастливы видеть улучшение здоровья дочери.
В 1886 году семейство Давыдовых жило в Санкт-Петербурге. В середине июня в столицу приехал из Франции Петр Ильич и привез с собой 3-летнего Георгия, сына Татьяны. Мальчика, в соответствии с внутрисемейной договоренностью, тут же усыновил старший брат Чайковских, Николай Ильич.
Служивший инженером путей сообщения мужчина был бездетным и имел безукоризненную репутацию в свете: он мог позволить себе взять в сыновья незаконнорожденного ребенка.
Николай Ильич Чайковский.
Родственники считали Татьяну выздоровевшим человеком. Молодая женщина стала попечительницей своих братьев, снова начала играть на фортепиано, посещать светские мероприятия.
В январе 1887 года Татьяна отправилась со своей компаньонкой на бал-маскарад в Дворянском собрании.
Здесь собрался весь петербургский свет, а также многие иностранные послы. Татьяна веселилась, танцевала, но вдруг рухнула на пол.
"Произошла суматоха. Двое мужчин подхватили маску и перенесли в дамскую уборную, где она была положена на диван. Освободив даму от стянутого корсета и сняв вообще всё лишнее платье, начали производить всевозможные втирания и опрыскивание водой. Но было поздно, лицо покрылось смертною бледностью… смерть произошла от паралича сердца".— Валерий Соколов.
Художник Ян Ционглинский. "Татьяна Давыдова на смертном ложе", 1887 год.
Петр Ильич Чайковский был уверен, что причиной смерти Татьяны стал тайный возврат к морфию и последовавшее за этим отравление.
Для великого композитора гибель любимой племянницы стала незаживающей душевной язвой до конца жизни. Страдали по Тане и ее родители, и сестры, и братья, и вся родня.
Сын Татьяны Георгий знал, кто является его матерью и всегда держал ее портрет на своем столе. Георгий выучился в Москве на горного инженера, женился. После Октябрьской революции с женой и сыном эмигрировал в Италию. Скончался в феврале 1940 года в возрасте 57 лет.
Так сложилась судьба женщины, которую неоправданные ожидания родителей привели к потере здоровья и, в конечном итоге, к гибели в очень молодом возрасте.
Постер к к/ф "1812: уланская баллада", 2012 г. Фильм тупейший, но постер хорошо ложиться на текст :)
«Мудрые законодатели России, обратив Монаршее внимание на женщин, положивших начало семейственному счастию и утвердивших союзом любви и дружбы бытие гражданских Обществ, - даровали им отличныя права, выгоды и преимущества. […]
...Законы, определяя права и обязанности женскаго пола, разделяют его на разные классы или состояния, сообразно духу правления, характеру народному, политическому и нравственному положению государства.»
Половой вопрос всегда стоит ребром (припомните из какого материала была сделана Ева), а уж если сюда примешивается и политика…
И так, смешанные браки в Финляндии, Остзейском и Северо-Западном крае чуть ли не с петровских времён и до эпохи Николая I рассматриваются, как явление сугубо положительное, способствующее интеграции территорий в общеимперский порядок.
Со временем, однако, начали возникать если не сомнения в интегративном потенциале смешанных браков, то, как минимум, разногласия насчет условий, при которых они действительно могли бы ускорить интеграцию.
В центре дебатов было два главных вопроса: во-первых, способствуют или нет петровские нормы интеграции Западного края; во-вторых, могут ли вообще смешанные браки, в обстановке польского культурного господства и «фанатизма» матерей-католичек, принести пользу России.
Министр внутренних дел Валуев одним из первых высказал скептицизм относительно петровских норм, но он не терял веры в потенциально благотворный характер смешанных браков как таковых. В своём докладе 1862 года, где речь шла о корректировке закона о браках для Остзейского края, Валуев назвал разумным и обоснованным былое правительственное решение не навязывать петровские нормы в Западном крае (чего и придерживались до законов 1832-1835 гг.):
«Правительство знало, что всякое облегчение браков между жителями тех провинций и коренными обитателями России может только поспешествовать слиянию коренного русского населения с населением приобретенных областей и установить более тесную связь между разными частями государства».
Но он же и отмечал, что:
«...если ранее такие браки способствовали к сближению и частому слиянию разных народностей, то теперь они сеют рознь и составляют постоянный повод к жалобам и противным действующему законодательству притязаниям иноверцев».
Современный же Валуеву порядок, по его мнению, не благоприятствует усилению и распространению православия, а
«препятствует в некоторых местностях сближению разноплеменных русских подданных, которые не вступают в брак между собою единственно по нежеланию одной стороны подчиниться закону о воспитании всех детей своих в православии».
Словом, смешанные браки выполняли полезную объединяющую функцию до тех пор, пока правительство не сбилось с пути под влиянием «мысли о единстве веры в государстве» и страха перед «польским католицизмом». А вновь сделать эти браки выгодными для государства может только узаконение права родителей решать самим, какую религию будут исповедовать их дети. Соглашаясь с тем, что сначала католики возьмут верх над своими православными супругами в таких союзах, Валуев был более или менее уверен в том, что с ликвидацией источника осложнений
«можно с достоверностью ожидать, что во многих случаях, когда разноверные супруги будут находиться на жительстве в православных областях империи, их дети будут воспитываться под влиянием местных обстоятельств в вероисповедании православном, хотя бы это противоречило первоначально состоявшемуся, при самом заключении брака, между супругами соглашению».
Уже первое польское восстание очень больно отразилось на униатском населении Северо-Западного края. До восстания на униатов в крае косились, но более-менее с ними мирились. Их много, но мужичьё же ж. Да и обрядность одна, хоть символ веры и разный. Но массовая поддержка мужиками-касинерами, казалось бы, чуждых им идей католического шляхетства привела к беспрецедентному росту давления на униатов. МВД здраво рассудило, что рупором «вредных идей» в деревне может быть только церковная кафедра. Начались массовые перекрещивания (где уговорами, а где и нагайкой), униатские храмы передавались в ведение Патриархии, священникам запрещали служение. 23 марта 1839 г. Св. Синод рассмотрел «Соборный акт» и принял постановление о присоединении греко-униатской церкви к Православной Всероссийской. «Упорствующие в латинстве» же (с 39го года униатов нет, как класса, приходится вводить эвфемизм) официально считаются «отпавшими от православия», фактически приравнены к раскольникам со всеми вытекающими. Но если к некоторым раскольникам ещё были подходы, то упорные униаты юридически находятся во вневероисповедном состоянии.
На этом фоне заключается конкордат 1847 года с папским престолом, где, в обмен на его пассивную позицию по униатскому вопросу, царское правительство шло на такие уступки собственно католичеству, что текст договора даже от Сената три месяца скрывали, а полный текст будет доведён до Коллегии по духовным делам лишь спустя пол года. Восстание же 1863 года, в котором активно участвовало католическое духовенство, сделало политически невозможными любые уступки католицизму и побудило власти, в том числе, ограничить задуманную либеральную реформу брачных порядков исключительно Остзейским краем.
Кроме того, восстание укрепило российских чиновников в их убеждении, что, каким бы строгим ни был закон, дети от смешанных браков униатов и католиков с православными гораздо чаще вырастают католиками по духу, чем православными. Хотя большинство таких детей, казалось, было исправно крещено в православной вере, их связь с православием часто не шла дальше формальной принадлежности. В 1866 году официальная газета «Виленский вестник» писала, что в Западном крае употребляется даже специальный термин – «латинизант», обозначающий детей от смешанных браков, которые, номинально оставаясь православными, внутренне и в повседневной жизни исповедовали католицизм. По мнению «Виленского вестника», вследствие того что католики коварно злоупотребляли пунктом закона 1832 года, не признававшим за петровскими нормами обратной силы, «десятки тысяч православных людей» остаются в католицизме.
Некоторые комментаторы того времени, впрочем, продолжали думать, что, в конце концов, закон обернулся в пользу православия и послужил примером мудрости Николая I, но мнение скептиков к концу XIX века возобладало. Скептики же полагали, что смешанные браки не способствовали делу «обрусения», что в своих стараниях содействовать смешанным бракам правительство руководствовалось «абстрактными соображениями», которые почти не учитывали реального соотношения сил. А на чашу весов, похоже, легла очень неожиданная, но увесистая гирька...
В 1874 году православный священник с 33-летним стажем служения указывал на тенденцию отпадения в католицизм детей от смешанных браков, «особенно где мама католичка». Это происходило вопреки официальным обещаниям, которые их родители давали при венчании. Для церкви, доказывал этот священник, будет лучше, если она будет предотвращать смешанные браки или добиваться обращения в православие католической стороны.
Многие современники выделяли женское влияние как особенно мощный фактор, работающий на католиков. Как показал Михаил Долбилов, многие чиновники и публицисты после восстания 1863 года определяли польский национальный характер в терминах феминности (противопоставлявшейся «русской» маскулинности), и «демонизация» польки стала тогда ключевым аспектом русской полонофобии. Чиновники видели в шляхтянках Западного края подстрекательниц «мятежа»; именно женская часть польской шляхты объявлялась главным носителем польского национального сознания и проводником католицизма в его «наиболее фанатичной форме».
Приведем характерное высказывание славянофила Юрия Самарина:
«В польских семьях ежедневно повторяется в своеобразной форме библейское сказание… [имеется в виду искушение Евы и последующие события]… : злой дух Польши в образе ксендза-духовника запускает свое жало в сердце жены, а жена, в свою очередь, мутит воображение и совесть мужа».
Именно ксендзы, по его мнению, «довели до фанатизма женщин, а сии последние увлекают мужей, братьев и сыновей».
Бытовало даже мнение о заговоре полек, имевшем целью женить на себе русских мужчин ради окатоличивания их потомства! Как писал митрополит Иосиф (Семашко), воспитанием детей обычно занимается мать, а
«Матери в западном крае более или менее все находятся под прямым или косвенным влиянием костела».
Даже если они не отчуждают полностью своих детей от православия,
«иноверныя матери… ставят потомство в жалкое, неопределенное отношение к обоим вероисповеданиям».
Подобные умозаключения не могли остаться без последствий для политики смешанных браков. Виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев инструктировал подчиненных ему губернаторов, чтобы те не давали приезжающим из России служащим вступать в брак с местными уроженками католического исповедания. Запрет полякам и/или католикам занимать определенные должности в администрации распространялся и на русских, женатых на польках. Эта практика опиралась на мысль, что католическая религиозная дисциплина гораздо сильнее православной. Валуев ясно выразил это в своем докладе, когда предупредил, что в случае принятия его предложения католики на первых порах будут первенствовать, ибо по сравнению с католическим духовенством православное не выказывает той же
«самостоятельной заботливости об утверждении и распространении своей паствы».
Подобной же т.з. придерживался и Синод:
«...Осуждение из уст католического священника является сильным оружием для отклонения католиков от брака с некатоликом и, если брак все-таки заключен, для утверждения господства католицизма в семье. Вынужденные приносить обет и перед православным, и перед католическим священником, разноверные пары приписывают больший вес последнему»…
Т.е. полькам-католичкам не доверяют. Парадоксальным образом обвиняют их в легкомыслии и, одновременно, подозревают в коварстве... С другой стороны и польским девушкам с амвонов устойчиво внушали, что есть три категории мужчин, которых они не должны рассматривать как потенциальных мужей, – женатый человек, ксендз и «москаль», что в случае жуткого природного коварства полячек смотрится, как минимум, странно...
По словам Дениса Давыдова, после восстания 1831:
«...многие пригожие панночки были готовы выйти замуж за молодых русских офицеров».
А вот взгляд уже другого современника с той стороны (после событий 1860-х):
«...Оставались без замужества много польских барышень молодых и красивых.
Единственными, кто решался отдать свою руку москалю – за исключением стремившихся смягчить правительственные репрессии посредством замужества с представителями русской власти, – были только «...politycznie nieodpowiedzialne panie...» [Sic!, «политически безответственные женщины»].
В этой связи занятно читать, как, например, некий пан Казимир Змыхловский, владелец крупного имения Виры под Пинском, в марте 1863 вызывает к себе имперскую войсковую команду для защиты имения от инсургентов. Команду выслали и Виры события восстания обошли стороной. Но уже через три листа архивного дела отмечается, что в июле 1864 Змыхловский отдан под суд за финансовую помощь «справе посполитой» (т.е. тем же инсургентам). В данном случае пан был осуждён, сослан, но прав и состояний не лишён. Даже имение не конфисковали, а передали в опеку до отбытия ссылки хозяином. Опекуном назначили зятя пана Змыхловского, Александра Георгиевича Забойко, отставного ротмистра 5-го уланского Литовского Его Величества Короля Италии Виктора-Эммануила III полка. Полк, в свою очередь, знаменит, с весьма интересной историей и, кроме того, активно участвовал в подавлении прошлого польского восстания (!). А уже потомки Александра Забойко и Софьи Змыхловской (род Забойко-Змыхловские) в истории края вообще славно отметились, причём и католики, и православные, и вполне себе атеисты-коммунисты.
В целом, глубоко противоречивое отношение к смешанным бракам, сочетавшее страх перед «ползучей полонизацией» и «отпадением» с надеждой на интеграцию западных губерний, за которые велось острое соперничество, показывает, что к началу XX века проблема так и не получила разрешения. Но, как кажется, по отношению к смешанным бракам православное духовенство желало добрачного перехода в православие невесты-католички больше, чем жениха-католика.
Женщины же в этой ситуации, безо всякого феминизма выступают в качестве реальной политической силы. Просто по природе своей. Причём такой силой, с которой вынуждены считаться обе стороны.
Четвёртая статья цикла. О том, почему вопрос важен -тут. О протестантах - тут. О католиках - тут.
О ситуации в Царстве польском в период первого восстания и несколько позднее. Записки Дениса Васильевича Давыдова, в России цензурой не пропущенные. - Брюссель : Русская тип. князя Петра Владимировича Долгорукова, 1863. Охватывают заключительный период карьеры Дениса Васильевича, не так известны, как его "Военные записки". Особенно ценен его взгляд на личности Ермолова, Пацкевича, Муравьёва, их политику в регионах.
О петровских нормах и текст закона 1835г: Сборник материалов по вопросам о смешанных браках и о вероисповедании детей, от сих браков происходящих. СПб., 1906. Сборник. По вопросу просто шикарен! Важно и то, что он уже откалиброван манифестом 1905г.
О судьбе Унии, "заговоре полячек" и некоторых вопросах восприятия: Михаил Долбилов. «Русский край, чужая вера: Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II». М., 2010. Очень приличная междисциплинарная монография по теме.
Как срез общественного мнения по вопросу: Что такое латинизанство? // Виленский вестник. № 198. 20.09.1866 г., постановка темы - передовица// Виленский вестник. № 62. 19.03.1865 г.
Ю. Самарин цитируется по: Горизонтов Л.Е. Парадоксы имперской политики: Поляки в России и русские в Польше. М., 1999.
Первая Македонская война началась в 214 году до н.э . Где- то вы можете прочитать, что это произошло в 215. На мой взгляд, начало было положено еще годом раньше, когда Филипп совершил свою первую попытку.
216 году (все даты до н.э.) Филипп решил вмешаться в дела Иллирии. Он посадил свою армию на корабли и двинулся к городу Аполлония. Римский флот находился в Лилибее и македонский царь не ожидал от него проблем. Однако получилось не так. Иллирийский правитель Скердилаид попросил помощи и защиты у Рима от Филиппа. И когда македонские корабли уже почти подошли к Аполлонии, Филипп получает сведения, что в этот район идут целых десять (10!) римских кораблей. И Филипп дрогнул, не хочу писать, что струсил, и повернул назад. Так, в общем то случайным образом, сорвалась эта компания македонского царя.
Побережье Иллирии. яндекс картинки.
Насколько страх Филиппа имел основание в данном случае трудно сказать. Во всяком случае Полибий, несколько меланхолично, написал об этом :
"Если бы Филипп в напрасной тревоге не бежал, то в это время скорее, чем когда либо, он достиг бы своей цели в Иллирии, ибо все помыслы и вооружения римлян обращены были тогда на Ганнибала и битву при Канне, и суда их наверное попали бы в его руки. Напротив, теперь перепуганный известием, он возвратился в Македонию хотя и без потерь, но не без посрамления."
Вторую попытку захватить Аполлонию Филипп предпринял через два года, в 214 году. Собственно именно этот момент и считается началом Первой Македонской войны. Мелькающая иногда цифра 215 г., по видимому, привязана к моменту заключения союза между Филиппом и Ганнибалом.
Летом 214 года македонская армия подошла к городу и внезапным штурмом попыталась взять город. Однако приступ был отбит гарнизоном. И что же Филипп? вместо того, чтобы обложить город и приступить к правильной осаде, он повел своих солдат к близлежащему городку по названию Орик. Этот город не имел такого гарнизона, как Аполлония, да к тому же вовсе не имел стен, и потому серьёзного сопротивления не оказал. После этого подвига Филипп вернулся к Аполлонии. Но время было потеряно. Римский претор Марк Валерий Левин, который командовал флотом, располагавшимся в Брундизии, по получении известия о действиях Македонии, без промедления посадил свои войска на корабли и двинулся к Аполлонии. Расстояние от Брундизия до Аполлонии не велико, и уже на следующий день претор и его армия прибыли на место. Первым делом был освобождён Орик. Македонский гарнизон, оставленный в городе Филиппом, думаю, был полностью уничтожен. Такой вывод напрашивается из того, что ни македонский царь, ни его полководцы так и не получили известий о том, что римляне уже рядом.
Руины античного храма в древней Аполлонии.
Левин не стал терять время и здесь. Выделив отряд из 2000 отборных бойцов он, обходными путями, двинулся к Аполлонии. В македонском лагере царили благодушие и расхлябанность. Никто даже не предполагал, что враг рядом. Уверенность в том, что римляне далеко и опасаться нечего, была так велика, что Филипп не выставил даже постов. По всей видимости, Филипп, по своей юности и отсутствию опыта, пока не понимал с каким врагом ему предстоит сражаться. Римляне это не иллирийцы и не фракийцы, а враг упорный, опытный, умный и жестокий. Именно благодаря расслабленности и разгильдяйству в македонском лагере, Левин, незаметно для противника смог пройти в стены Аполлонии.
И здесь также претор не стал терять времени. Оценив обстановку, несмотря на подавляющее численное преимущество македонян, в ближайшую ночь он атаковал противника. Отсутствие охранения привело к тому, что македоняне поняли, что они подверглись нападению, только тогда, когда римляне ворвались в лагерь и началась резня. Сразу же началась паника. Немногих, пытавшихся защищаться, сметала толпа бегущих. Никто не слушал команд, у всех было лишь одно желание - спасти свою жизнь. Филипп одним из первых добежал до реки Аой и укрылся на корабле. От полного уничтожения македонскую армию спасло то, что они быстро бегали и то, что что их бегство было таким скорым, что в покинутом ими лагере осталась куча добра. Ну и добрые солдатики ни как не могли мимо него пройти. Разбитая армия Филиппа погрузилась на корабли и отчалила от берега. Однако она оказалась в ловушке, поскольку устье Аой было блокировано римским флотом. Легкие корабли Филиппа, лембы, больше подходящие для пиратских набегов нежели для морских сражений, не могли противостоять римским боевым кораблям. Поэтому Филипп сжег корабли, а их было 120, и сухим путем ушел в Македонию. Как написал Тит Ливий:
"... с войском ,в значительной части обезоруженным и обобранным."
В результате этой операции македонцы потеряли 3000 человек убитыми, еще больше было взято в плен. Все осадные орудия достались победителю. Так бесславно, для Филиппа, кончилась компания 214 года. Ему и его советникам предстояло сделать выводы.
Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки к комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.
На дворе 532 год. Римская императорская армия, под началом великого Велисария, уничтожила варварское королевство в Африке. Весь Римский мир празднует – отторженная возвратих. Римский император благодарит Господа Бога за то, что тот спас его авторитет. Настало время лёгкого освобождения древней итальянской Родины и самого Вечного города.
Следующая ритуальная жертва: королевство Остготов
Освобождать Италию приходилось от восточной ветви племени готов. Нет, не от штукатуренных в чёрное полу-эмо, а от древних сородичей немцев. Осели они в Италии с разрешения одного из прошлых императоров, который хотел решить две задачи сразу: избавиться от готов под Константинополем и подорвать конфедерацию других германских племен в Италии. Вышло отлично – готы раздербанили прежних хозяев полуострова и стали новыми ставленниками императора в провинции. Круче этого – у остготского короля Теодериха Великого получилось ненадолго объединиться с западными готами и бургундами в квази-Западную империю. Потомки же Теодериха оказались менее прыткими, и внешняя политика как явление у остготов почти прекратилось.
Важно заметить: никто по потере римских западных территорий в Константинополе не плакал. Короли-варвары, номинально получавшие от Императора «ярлык» на княжение, этого самого императора более чем устраивали. Никаких популярных призывов к Реконкисте до Юстиниана не было.
Сам Юстиниан (вполне справедливо) скорее всего надеялся на один из двух сценариев: сценарий вандалов и сценарий договорной капитуляции. Или молниеносная война напрочь убивает в готах волю к борьбе, или готские лидеры добровольно сдадут королевство ради усадьбы у Мраморного моря (да, и такие предложения были). Всё же от готов не стоило ждать упорства – королевство дряхлело, а некоторая часть местного нобилитета, в том числе и тогдашняя регентша, были к Константинополю очень близки.
Началось все с римского посольства к этой самой готской регентше. На поверхности обкашливаемые вопросы были простыми: Константинополь требовал вандальский кусок Сицилии, который прикарманили готы, а также выдать десяток дезертиров. Публично королева-регентша всему противилась, а втайне искала возможность покинуть крайне токсичную внутреннюю среду своего королевства, в обмен на передачу этого самого королевства Юстиниану. Римский дипломат при готском дворе, Петр Патрикий, изо всех сил сеял панику и чувство страха перед римлянами среди готов. Когда регентшу добили местные диссиденты, Петр вовсю скандировал де вы, гады, предали Христа императора. А что бывает с врагами императора – можно вызнать на примере вандалов.
Юстиниан без стыда и совести начинает брать на понт нового короля готов, Теодахада. Пока Петр Патрикий нашептывает ему, что надо сдать королевство, имперские войска кружат вокруг границ готского королевства. Мундус, главнокомандующий римской армии на Балканах, вплотную подходит к готскому городищу Салона, а Велисарий вместе с армией плывет к Сицилии. Уже на острове небольшое экспедиционное римское войско с легкостью заняло все местные селения. Наслушавшийся историй Патрикия, Теодахад наконец согласился сдать под ключ королевство. Соглашение оставалось только формализовать.
Должно было произойти что-то такое, но…
И вот тут происходит поворот на 180 – Мундуса громят, и Теодахад начинает верить в свою веру в себя. Король отказывается от пораженчества и запирает Петра в тюрьму. По-лёгкому у римлян не вышло. Но ведь Империя сильнее и богаче готов, а значит, никакого сепаратного мира не будет – воюем до победы. В ход идет вандальский сценарий.
Велисарий и ко принялись покорять юго-запад итальянского сапога. В принципе, шло всё неплохо, мелкие городишки отворяли ворота сами, сопротивление нашлось только в Неаполе. Да и тот, благодаря римской удали (какой больной человек придумал брать штурмом город через старый акведук???), пал довольно быстро. Дорога к Риму пустовала, и то понятно. Готы все же не дураки, хоть и варвары. Все силы с юга стягивали на север, где можно было соединиться и уже единым фронтом пойти бить римлян.
Сам Рим, осенью 536 года, тоже сдали без боя – готский гарнизон попросту ушел. Рим в моменте вновь стал римским, но паровой каток таки временно остановился. Во-первых, сил под началом Велисария было правда немного. Учитывая, что рано или поздно придется напороться на полнокровное войско готов, рачительно было выждать подкрепления. Во-вторых, дальше по пути к Равенне, столице королевства, пруд пруди крепостей с гарнизонами, которым бежать некуда. Сверх этого, здесь же были и земельные наделы большой части готов, а за них будут драться серьёзно.
Всё же ждать подмогу долго, да и не ровен час, как на юг вернутся полным составом готы, посему Велисарий начал готовиться к осаде. На защитников работали могучие городские стены, построенные ещё императором Аврелианом пару веков назад. Против них же работало положение города – очень уж легко его отрезать от близлежащего порта. Да и Вечный город за века изрядно обезлюдел – население Рима в лучшем случае исчислялось в десятки тысяч горожан. Так что в быстром порядке донабрать ополчения не выйдет.
Аврелиановы стены, современное решение современной проблемы варварских набегов
А пока Велисарий пытался сделать всё возможное и невозможное для укрепления обороны Рима, короля Теодахада за потерю Неаполя умертвили. Вместо него же трон занял воевода Витигис. Он делает две умные вещи: во-первых, он договаривается с соседними франками. Готы по договору отдают франкам приграничные территории, завоёванные ещё дедом-Теодерихом, а тамошние гарнизоны соединяют с остальной армией. А во-вторых, Витигис с огромным войском (~30 тысячным) всё же идёт на Рим. Сделать подлянку наступающей армии у римлян не вышло, и посему город начали полноценно осаждать.
В Граде потихоньку становилось хуже и хуже. Воду из акведуков отрезали, злые языки внутри крепостных стен призывали сдаваться супостатам. Сами же готы принялись мастерить осадные машины. За 18 дней и ночей варвары сумели настроить осадные башни и тараны. Защитников охватил страх, крыть было нечем. Однако вышло, что венец германского зодчества тащили на себе волы. Это приметил Велисарий, после чего приказал волов, а затем и варваров на башнях, перестрелять. В суматохе всего этого действия римляне ещё и устроили несколько успешных вылазок. Так посыпалась первая попытка штурмом взять Рим.
Радоваться долго не приходилось – осада толком не кончилась. В городе кончались запасы зерна, а новые ждать не придётся – ближайший к Риму порт был взят. Тем не менее, в город смогло просочиться подкрепление – полторы тысячи (к шести тысячам Велисария) конных лучников. Теперь вылазки были постоянными. Лучники выбегут, постреляют в готов, и вернутся обратно почти без потерь. Готам ответить было толком нечем. После двух десятков таких вылазок, Велисарий попытался мощным кулаком отбросить варваров от города, но из этой попытки ничего не вышло. Готы не могли взять город, а римляне пока не могли их прогнать.
Выправляться ситуация начала уже осенью 537 года. Через не особо плотное окружение в Рим протиснулись ещё подкрепления, а именно ещё 5,8 тысяч воинов, из которых 2,3 тысячи были блаженной конницей. Вместе с войском до Города доехало и зерно. Готов всё это улыбать перестало, и король Витигис предложил вернуться к дипломатии. Пока в самой Италии длилось перемирие, варвары пытались договориться с Юстинианом о сдаче юга Италии (Сицилии и всего, что южнее Неаполя, включительно).
Переговоры всё затягивались. А пока никто никого не колошматил из-за перемирия, и готы, и римляне начали строить хитрые планы по окончанию осады. Готы полагали провернуть на римлянах их же неаполитанский трюк: залезть в водопровод и через него войти в город. А теперь уже сытые римляне, наоборот, строили планы рейдов вглубь Италии, где стоят варварские селения.
Мир по Витигису. Примечание: Африку и Сардинию римляне отобрали ещё в прошлой войне
Нарушить перемирие выпало готам, и выпало довольно неудачно. Ещё одним приступом Рим взять не удалось. Римские же всадники устремились на северо-восток – жечь, грабить и убивать всё, что по виду походит на готов. И им же всё удалось: центральная Италия горела, поспешно собранных варварских “пожарников” разбили нещадно. Сверх этого, передовые отряды римлян уже засели в двух днях пути от Равенны, столицы готского королевства. Словом, с такими дырами в окружении города, и врагом перед самым порогом престольного града, ловить у Рима было больше нечего.
Витигис с армией свернул на север. Мало того, что римские наездники безнаказанно разъезжали по центру страны, так ещё и на северо-западе, в Милане и всей Лигурии, поднялось проримское восстание.
Боевые действия с 535 по март 538 + контролируемые римлянами области (очень условно). Привыкайте смотреть на мои самопальные карты :)
Время играло против готов, но война ещё не была проиграна.
«Император Александр I позволил убить своего отца, но только не до смерти», – именно так охарактеризовал поведение цесаревича Александр Герцен. Ещё тоньше ситуацию изобразил польский историк Казимир Валишевский: «Александр Павлович создал себе иллюзию и обманул даже собственную совесть». При этом события марта 1801 года стали шекспировским финалом трагедии «Русского Гамлета» – императора Павла.
Почему же Александр I, искренне любивший своего отца, дал согласие на осуществление переворота? Можно ли считать Александра отцеубийцей? Какой отпечаток события мартовской ночи оставили в душе новоиспеченного императора? Каким образом последствия переворота повлияли на дальнейшую реформаторскую деятельность Александра Павловича?
Ответы на эти вопросы ищите в новом видеоролике Константина Гусева, историка, старшего преподавателя кафедры зарубежного регионоведения и востоковедения Кубанского государственного университета, главного редактора группы «История в историях».
