Лига историков

В прошлых статьях мы затрагивали тему геноцида вандалов. Повторюсь: когда в 533 году Велисарий с наскока взял Карфаген и раздербанил местных варварских владык, этих самых варваров методично уничтожили как политическую силу. Кого не убили в боях, того насильно взяли служить римскому сенату и народу. Жён и детей же отдали римским солдатам. Именно благодаря своевременному геноциду в Африке удалось избежать страшного готского сценария, а именно – второго витка войны за завоевание территории. Но и Африку настигли оптимизация бюджета вместе с токсичной внутренней средой.

Как и потом в Италии, местным гарнизонам в срочном порядке урезали жалованье, причем урезали достаточно серьезно. Денег, видимо, было ограниченное количество, и как-никак надо было готовить армию для вторжения в королевство готов. Насколько необходимо подобное переливание бюджетов - вопрос спорный, но факт остается фактом. Части же этих солдат отдали жён вандалов, бывших хозяев обширных полей и имений. И новые супруги начали плотно наседать на умы своих новых мужей по вопросу бывшей собственности, так как все вандальское имущество было национализировано. Наконец, множество солдат были арианами, то есть еретиками-единоверцами для варваров. Ревнивый Юстиниан же, под давлением православного духовенства, арианское духовенство выгнал на мороз без имущества и права реабилитации. Аккурат к Пасхе.

Сначала проблемы начались с местными кочевыми маврами. Отношения с ними расстроили вандалы, из-за чего дальние рубежи проконсульской Африки были потеряны. Это замечательное добрососедство унаследовали римляне, которым пришлось долго усмирять своих старых-новых друзей. После крайнего из походов, закончившегося примерно ничем, армия взбунтовалась и пошла осаждать чинуш в Карфагене. Велисарию пришлось в срочном порядке возвращаться с Сицилии, чтоб раздать живительных тумаков мятежникам. Затем он уплыл, а цирк остался. Воевать надо было еще долго. Со старыми и новыми узурпаторами, с маврами и вандальскими женами. Королевство, которое завоевали за полгода, пришлось замирять лет пятнадцать.

А что с Персией? Параллельно подавлению мятежей в Африке и продолжающейся войне в Италии, война вновь разгорелась на востоке. Каким-то чудом послы готского короля Витигиса смогли дойти до самой Персии. Там они доступным языком разъяснили шаху Хосрову, что лучше, чем сейчас, времени не будет. Заключенный в прошлый раз “Вечный мир” помог разобраться с внутренней обстановкой не только римлянам, но и персам. Теперь же, к 540 году, аппетиты вновь разыгрались. Граница, считай, пустая. Сторожат эту самую границу деморализованные гарнизоны с урезанным жалованьем (где-то мы это уже видели). Лучшие армейские части врага в Италии. Богатства римских городов манили персов, и отказаться они просто не смогли.

Шах Хосров во главе огромной армии и без сопротивления проник в Римскую Сирию. Здесь шахиншах прибег к монгольской стратегии “сдавайся или гори”. Первые на пути городища создали прецедент - или местные сдаются СРАЗУ и платят жирный выкуп, или город сжигают дотла и его жителей уводят в рабство. Так было до Верои. Понимая, что крыть нечем, Юстиниан шлет послов с условиями перемирия - горы золота за прекращение этого концерта. Хосров согласился, но второй поток римских послов… послал шаха на все четыре стороны. Война продолжается.

После Верои персы пришли к стенам Антиохии. Антиохов город был городом богатейшим. Статус его переоценить было сложно. Христианская Римская ойкумена начиналась в том числе и отсюда. Здесь впервые маленькую иудейскую секту обозвали христианами, а Антиохийская кафедра была четвертой по старшинству в церкви. Сотни тысяч тут проживали. И Юстиниан сделал город своим, когда деятельно занялся восстановлением города после крайнего землетрясения. Это был третий город империи, который терять нельзя.

И этот город потеряли. Географические особенности позволили персам пересилить мощную оборону, и Антиохия пала. Грабёж, разруха и массовое рабство - всё как любит старина Хосров. Новым послам Юстиниана шах выдал мирные условия ещё дороже прошлых. За мир просит мало того что баснословную сумму золота предоплатой, так еще и ежегодные выплаты. А пока римляне думали о принятии условий персов, Хосров купался в Средиземном море. До него персидские шахи не доходили к этому самому Средиземному морю со времен Александра Великого, то есть почти 900 лет.

Побесновавшись еще немного, шахиншах воротился домой, отбиваться уже от своих варваров на востоке. А до Константинополя таки доплывает Велисарий со свитой, и не успел он поблагодарить Господа Бога за свою удачу, как его отправляют на Восток. Никакими персами на римской земле там уже и не пахло. Тут надо было банально отбивать репутацию и, хоть немного, но состричь добычи, дабы спасти лицо. Своими совсем не элитными силами полководцу удалось сделать необходимый минимум и немного пограбить персидское пограничье. Однако с востока возвращается красный от злости Хосров.

Герой временно закончившейся войны в Италии был… бессилен. Ловить тут правда нечего. Римляне только и делают, что пятятся назад. Но, внезапно, и этого хватает. Во время кампании 542 года персы отступили домой. Не от одного вида римской армии, а от удачно названной Юстиниановой чумы, которая очень своевременно докатилась до Леванта. Чума эта была бубонной, предтечей той самой Чёрной смерти, которая выкосит пол-Европы тысячелетием позже. Хворь не разделяла солдат с гражданскими на римских или персидских и косила вообще всех. Воевать и жить в таких условиях не совсем удобно.

Захворал и Юстиниан, причём захворал до самой комы. Для централизованного государства парализованное первое лицо – это ужасная утрата и заявка на полный развал или хотя бы грызню за власть, эдакую Смерть Сталина. Но Юстиниан умел подбирать людей, и супругу он тоже выбрал более чем достойную. Императрица Феодора смогла удержать власть в условиях всестороннего развала и очень туманного будущего своего супруга. Надеюсь, я ещё не надоел своими увертюрами к практикам иных эпох, но в той же Западной Римской империи каждые четыре года (за 81 год существования) появлялся новый император или узурпатор. За 38 лет Юстиниана узурпатор был только один, и то сильно раньше Чумы. Императрица совершила маленькое чудо. Там, где надо, подгадала с кнутом (даже Велисарию досталось), там, где можно без кнута, подгадала с пряником. Кризисный менеджмент высшего класса.

Очнувшийся император остался при империи, которая все еще вела войну с Персией и готами. С готами разбирались с переменным успехом, пока их не добил евнух Нарсес. С персами же столкновения шли тягостно, и после Сирии война шла ещё 15 лет на Кавказе, где Хосров безуспешно пытался потеснить римлян. Как обычно, договорняк обошёлся в крупную сумму римлянам, но всё же мир был восстановлен. А тем временем, на Балканы послали теснить болгар уже престарелого Велисария. Здесь полководец применил старый трюк времён готской войны: приказал солдатам разжечь множество костров, чтоб вторгнувшиеся варвары переоценили численность римского войска. Болгары бежали, и рейды вглубь северных рубежей империи временно прекратились.

На момент смерти Юстиниана, в 83-летнем возрасте, римляне пребывали в мире. Очень показателен сам факт, что император смог дожить до естественной смерти в столь преклонном возрасте. Римская борьба за власть всегда отличалась кровопролитием и долгими периодами нестабильности. Юстиниан же, воюя на три и даже четыре фронта одновременно, пережив бубонную чуму, не был низложен или убит. У него был безусловный талант к назначению верных людей, как военных, так и гражданских.

Вполне можно сказать, что император походит на крайне рискованного, но тем более успешного стратега. Будь он более слабовольным или непоследовательным, его тонкое балансирование на острие ножа кончилось бы для империи довольно плачевно. Принятые им риски, осознанные или нет, вели к ненужным накладкам и потерям, но общий счёт определённо был в его пользу. Маленькая победоносная война с Персией ради быстрых политических очков провалилась. Трон зашатался. Надо было окупать - и всё вполне окупилось Африкой и Италией. Возможно, там, в моменте, со своими многочисленными монументами и статуями, Юстиниан действительно казался Величайшим. Те краткосрочные тяжбы в виде войн и суровых налоговых поборов должны были себя оправдать.

По погибшему императору сенат и народ честно скорбели. Скорбели и с трепетом ждали будущего.

Продолжение следует.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_487708
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть! Она выйдет завтра, в 18:00 по МСК.

Средневековый Китай: культура, история, менталитет. Ч. III

Средневековый Китай: культура, история, менталитет. Ч. IV

Средневековый Китай: культура, история, менталитет. Ч. V

О внутренней кухне средневекового Китая или кому в Китае жить хорошо?

Почему исторический Китай настолько странен?

Для начала, ответим на вопрос, что там вообще было?

II в. н. э. - эпоха блистательной Античности. На западе в самом расцвете сил Рим, на востоке - величайшая китайская династия Хань, страна изобрела Шёлковый путь и активно высасывает из Рима серебро. Китаю ничего не могут предложить соседи, кроме сырья, а в самой стране проживает до половины мирового населения. Развиваются ремёсла, торговля, а местные племена так или иначе Поднебесной подконтрольной. Что же случилось?

Традиционная историография ЕСТЕСТВЕННО винит во всём евнухов. Засилье кастратов, дескать, уничтожило технократию, отправило в провинцию достойных и подняло на трон недостойных. Поэтому народ и поднялся - началось Восстание Жёлтых повязок.

Однако археология демонстрирует вполне естественные процессы, которые чуть позже отправят в учебники истории и Рим. Из совокупности свободных крестьян селяне превратились в совокупность арендаторов у сильных домов - таких же крестьян, только сильно богаче. Те, не будь дураками, начали свои интересы лоббировать во всех инстанциях - одни дети служат при дворе, другие дети сдают экзамены и становятся чиновниками, третьи женятся на дочерях аристократов. Формируются провинциальные партии, которые сращиваются с государственными институтами и даже - о, Небо! - марают себя коммерцией. Складываются самые настоящие феодальные группировки - у них и земля есть, и связи, и контроль над местным промыслом, и правление в местных городах, следовательно, в случае чего - управление местным же ополчением и арсеналом.

Свободные общинники не выдерживают и, используя семью-клан цзунцзун (подробнее где-то в предыдущих сериях), в 184 году поднимают восстание. Сёла свободных крестьян и арендаторов соединяются с крепостными и рабами, получают руководство аристократов, администрирование со стороны местной интеллигенции шэньши, их от греха подальше вооружают и одевают местные коммерсанты-сяожэнь (иначе раскулачат), после чего эта армия идёт ровнять с землёй усадьбы богачей. Там ещё была красивая философия в духе "мы старый мир разрушим, а новый мы построим".

И завертелось. Подробнее читайте в романе "Троецарствие", там прям шикарно написано, а что ни герой, то песня!

Если прям коротко, то сначала служащие-чиновники перебили восставших, затем их усиления испугались дворцовые евнухи, а затем обиженные служащие-чиновники перебили уже евнухов. Император подозрительно странно умер, его несовершеннолетние дети подозрительно странно перемёрли, а страна раскололась на воюющие регионы. Эпический махач закончился в 220 году созданием трёх царств (спойлеры к книге, если хотите прочитать, то остановитесь здесь) - династия антигероя (чисто Озай из "Аватара" здорового человека) Цао Цао на севере, династия няша-героя Лю Бэя (благороден, смел, отважен, мечта юной девы и идеал для юного мужчины) и там ещё был Сунь Цюань на юге (типичный Когтевран-Пуффендуй среди этих двух героев выше, не удивляйтесь).

Три царства жили в вялотекущей вражде ещё сорок лет, каждое себя называло Истинным Китаем, пока, наконец, в 260 году Сыма Чжао - сановник северного императора - не сверг своего монарха и не захватил власть. К 262 году он завоевал Западное царство, а его сын основал династию Цзинь.

Великая и Могучая новая династия Цзинь приказала долго жить. У Сыма Чжао был дико мемный сын Сыма Янь - добрый, щедрый и безумно любвеобильный. Очень противоречивая личность - слишком мягкий и приятный, оттого любимый при жизни, но оставивший после себя неразумное наследие. Во-первых, по легенде, у него было десять тысяч наложниц. Во-вторых, после него началась Война Восьми князей. Мне кажется, что эти события немного взаимосвязаны...

Война Восьми князей - это сюжет вторых Героев Меча и Магии по-китайски. И с поистине китайским размахом, потому как существовала титулатура Императорского Дома (снова плашка "в предыдущих сериях"), а императорский цзунцзун формально был одной большой семьёй. Кровопролитная война началась в 290 году со смертью Сыма Яня. В чём был её смысл?..

А дело в том, что ближайшими жёнами императора становились девушки из самых могучих провинциальных домов. Ибо только у них была возможность сутками читать конфуцианские тексты, музицировать и писать стихи, только они могли настолько следить за своей красотой, чтобы выглядеть в двадцать лет на тринадцать (ох уж эти китайские стандарты красоты!). Заодно, беря таких женщин в свой гарем, Император гарантировал лояльность провинции, а провинциальная элита получала хорошие связи в столице. Очень хорошие.

Увы, когда паук этой паутины умер, каждая муха захотела, чтобы именно её провинциальная клика возглавила дворец. В конце концов победил некто Сыма Юэ в 307 году, но север Китая был разорён и вскоре туда ворвались...

...ВАРВАРЫ!!!

Итак, подытожим:

1. 2 век - Китай на коне.

2. 184 год - феодалы охренели, началось Восстание Жёлтых повязок.

3. 220 год - Китай обезлюдел, но устаканился в трёх царствах - Северном, Западном и Южном.

4. 262 год - два из трёх царств объединил эпический хитрый царедворец Сыма Чжао.

5. 280 год - Сымой Янем наконец-то завоёвано Южное царства, Китай снова един.

6. 290 год - ...не един, сыновья Сыма Яня устроили эпичную Войну Восьми князей в духе Игры Престолов.

7. 304 год - варвары вторгаются в Китай.

8. 307 год - Сыма Юэ становится новым Императором в Китае.

В 1884 году в Лондоне, столице Британской Империи, состоялась Международная выставка здоровья (International Health Exhibition). Девизом выставки был «From labour health, from health contentment springs» («Для здорового труда – к источникам здоровья»). Выставку в 1884 году посетили 4 миллиона человек.
Интересен тот факт, что демонстрация достижений многих стран в сфере здравоохранения носила более этнографический характер, нежели технологический. К примеру, многие экспонаты из Европы, Азии, Северной и Южной Америки указывали на важное значение для сохранения здоровья употребления традиционных натуральных продуктов. Японцы, например, открыли миру рецепты приготовления саке и блюда из соевых бобов, которое сегодня мы называем «тофу». Именно в Лондоне впервые в истории китайская кухня поделилась своими секретами с иностранцами. Казалось бы, появление на выставке дойных кобылиц из оренбургских степей вписывалось в общий тренд выставки, если бы не ряд существенных обстоятельств. Дело в том, что к концу XIX века кумыс уже заслужил в мире репутацию надежного средства, способного если не лечить, то хотя бы замедлять действие болезни, называемой в народе чахоткой – туберкулёза легких, справиться с которым тогдашняя официальная медицина была практически бессильна. Антон Павлович Чехов, врач по образованию, так и не смог излечиться от этого недуга и «сгорел от чахотки» на пике творческих сил в 44 года. Таким образом, кумыс на Международной выставке здоровья несколько выбивался из ряда таких национальных продуктов, как саке, китайский зеленый чай или даже «араковый пунш с сюрпризом», чьи «лечебные свойства» ничем не были подкреплены.
Идея привезти на выставку дойных кобылиц принадлежала шотландцу Джорджу Лайону Каррику (George Leon Carrick; 1840-1908), или как его называли в России – Егору Андреевичу. Несмотря на британский паспорт, Джордж Каррик родился в России, а именно в Кронштадте в 1840 году в семье купца-торговца лесом. Учился в петербургской Peterschule – главной немецкой гимназии, основанной еще в 1709 году. Затем уехал на историческую родину в Шотландию для обучения на медицинском факультете Эдинбургского университета. Практику проходил в больницах Эдинбурга и Лондона. В 1864 году Каррик вернулся в Санкт-Петербург, где стал врачом посольства Великобритании. Известность к нему пришла еще до успешной реализации проекта кумысолечения в Оренбургской губернии.

В 70-80-е годы XIX века в Санкт-Петербурге работало много хороших врачей, однако именно у Джорджа Каррика предпочли лечиться композитор Модест Мусоргский, писатели Федор Достоевский и Иван Тургенев. Любопытно, что к Каррику обращались за помощью не только литераторы и композиторы, уже снискавшие всеобщее признание. В 80-е годы XIX в. никто не мог предсказать, что 7-8-летний Саша Блок станет одним из символов русского Серебряного века. Однако именно Егор Андреевич Каррик, по словам Марии Бекетовой (тетки будущего поэта), «два раза спас Сашу Блока от жестокой опасности». Бекетовой принадлежит и словесный портрет врача: «Был очень талантливый и решительный доктор, а также большой любитель детей – красивый, здоровый человек, огромного роста, с громовым голосом и неистощимым запасом веселья. Он с большим юмором изображал разные сцены и рассказывал анекдоты, великолепно представлял, как хлопает пробка, или делал вид, что отчаянно стукнулся лбом об дверь, подражая только движению и звуку удара. Он очень любил Сашу и, забавляя его самыми простыми средствами, заставлял смеяться и радоваться. А тот называл его «крошка доктор» и всегда рад был его приходу».
Примечательно, что из европейцев именно шотландцы и англичане были первыми, кто обратил внимание на лечебное действие кумыса еще в середине XVIII века. Одной из первых медицинских работ, в которой содержится описание свойств и лечебного значения кумыса, является отчет шотландского врача Джона Грива. Он служил в русской армии во время турецкой кампании 1770-х годов. В своем докладе Эдинбургскому королевскому обществу в 1784 году он утверждал, что кумыс может быть полезен при различных заболеваниях, сопровождающихся упадком сил. Сторонником кумысолечения был также служивший в русской армии английский врач Хеберлейн, который, заболев туберкулезом, успешно лечился кумысом в течение 13 лет – с 1792 по 1805 год.
В конце 70-х годов XIX века Дж. Каррик решил все свои усилия посвятить созданию кумысолечебницы для больных туберкулезом. В 1878 году он впервые посещает Оренбургскую губернию и подчиненную ей Тургайскую область (часть нынешнего Казахстана). После Каррик неоднократно ездил в Тургайскую область – изучал содержание кобыльего молока и способы изготовления кумыса у казахов (киргизов). Впоследствии он поделился своими первыми впечатлениями: «В степи есть какая-то совершенно своеобразная прелесть. Когда вы скачете верхом по густому, тянущемуся на десятки и сотни верст ковылю, вам кажется, что перед вами целый океан, – так широка и беспредельна степь. Это чувство еще сильнее овладевает чахоточным, который до того, быть может, месяцами сидел взаперти, в дымном городе. В степи его прохлаждает свежий, легкий, бархатный ветерок; он глубоко в себя вдыхает воздух, а с ним и аромат пахучих трав». В конце 1870-х – начале 1880-х годов Каррик организовал недалеко от Оренбурга кумысолечебницу, которая первоначально размещалась в юртах. Именно туда в 1882 году к нему из Лондона приехала, совершенно не зная русского языка, некая английская актриса, после удачного лечения вернувшаяся на сцену.
С 1882 года Каррик организовал производство кумыса в сгущённом виде на собственной фабрике недалеко от Оренбурга, используя молоко собственного же конного завода. Газеты предлагали купить «сгущённое кобылье молоко для вскармливания грудных детей завода «Каррик и К° (Carrick's condensed Mares Milk and Koumiss CO)», награждённое серебряной медалью на Мануфактурной выставке в Москве (1882 г.).

Однако перед тем как инвестировать все свои средства в большую кумысолечебницу, Каррик решил воспользоваться предстоящей Международной выставкой здоровья в Лондоне для пропаганды и рекламы кумысолечения в Европе. Поскольку все затраты на создание экспозиции он взял на себя, российские власти не препятствовали его предприятию. А издержки на перевозку всего необходимого для выставки оказались очень значительными. Только для транспортировки своей экспозиции в Петербург пришлось арендовать 6 вагонов. Основное место занимал скот. Каррик отмечает: «Нужно было, кроме того, все устроить на широкую ногу, дабы не пристыдить русский отдел. Поэтому я выбрал из своего табуна 11 лучших башкирских кобылиц с жеребятами, купил у князя Михаила Михайловича Долгорукова четырех на выбор с приплодом от чистокровных туркменских производителей; прикинул двух типичных жеребцов, одного мерина, пару борзых собак и двух ослов, последних для одного любознательного приятеля в Англии, желавшего сравнить во время их жизни – нравы, а после смерти – кости азиатских ослов с европейскими».
Некоторые затруднения у Каррика возникли с приобретением юрт. Как оказалось, спрос на них значительно превышал предложение. У башкир не нашлось качественных войлочных жилищ за разумные деньги. В конечном счете, пришлось организовать собственное производство, нанять башкир и получить через две недели три новых юрты. Он непременно хотел изготавливать кумыс в больших кожаных сосудах, сделанных из цельной шкуры лошади, – саба. Однако башкиры к концу XIX века приготовляли кумыс «в чистых, высоких кадочках», и сабу пришлось искать у казахов. Как пишет сам автор: «На мое счастье я вспомнил об одном еврее, занимавшемся извозом, и обратился к нему с просьбою отыскать мне приличную на вид сабу. Через несколько часов он вернулся и доложил о существовании трех саб и о ценах им. Все были новые, чистые, недорого стоящие, и выбрать подходящую было не трудно».
Тем не менее, целеустремленность и предприимчивость Егора Андреевича оказались бессильны, когда речь зашла о найме кочевников для лондонской поездки. А ведь он очень хотел познакомить англичан и многочисленных туристов с помощью выставки с жизнью и бытом народов российской Азии, ведших кочевое хозяйство, – татар, башкир, казахов! Однако если с казахами Каррик вел переговоры частным образом (как это делается при найме на работу), с башкирами, народом, еще помнившим свое служилое состояние, пришлось вести переговоры почти официально через местное начальство. Каррик пишет: «Добыл я, наконец, рекомендательное письмо к вдове одного полковника (башкира), жившей в ближайшей от Оренбурга башкирской деревне. По магометанскому обычаю, она сама меня не приняла (я остановился на почтовой станции, которую она содержала), но послала одного из своих служащих, который мне сообщил, что по просьбе барыни сейчас явится сельский учитель, говорящий по-русски, и сделает для меня все от него зависящее. Учитель (башкир) оказался весьма развитым господином, он уверял меня, что не будет недостатка в охотниках, готовых принять мое выгодное предложение для поездки в Лондон, но он, видно, не рассчитывал на непредприимчивый дух своих земляков». Каррику предложили двух ветеранов турецкой и крымской войн. Один из них в последний момент отказался и расплакался, заявив, что ему не хочется умереть на чужбине. В конце концов, Каррику удалось нанять, как он пишет, «одного охотника, весьма симпатичного башкира с миловидной женой».

Доктор Каррик позаботился не только о снабжении своих подопечных продовольствием, но и предпринял немалые усилия для изготовления национальных костюмов, приобретения восточных ковров, одеял, подушек и сундуков.
Таким образом, из Оренбурга в Лондон для участия в выставке стартовала необычная экспедиция в составе доктора Каррика, татарина, башкирской и (казахской семей в 6 железнодорожных вагонах, заполненных лошадьми, ослами, собаками, юртами, коврами, сундуками и прочими восточными диковинками.
В Кронштадте людей, скот и багаж погрузили на корабль и отправили в английский порт Гулль. В Лондоне кочевников из России уже ждали. Выставка была устроена в Южном Кенсингтоне, неподалеку от знаменитого Альберт-холла. Экспозиции Каррика отвели обширное пространство и устроили стойла без крыши для пятнадцати кобылиц и мерина. На генеральном плане выставки International Health Exhibition местоположение экспозиции Каррика было указано как «Сибирские кобылы»!
По описанию Каррика: «Юрты скоро были поставлены, и с покрытым кошмою полом, разноцветными подушками, бухарскими одеялами, блестевшими жестью сундуками имели очень уютный вид». Кобылиц доили на глазах у публики пять раз в день. Также приготавливали кумыс и сбивали масло. Если с питьем у людей Каррика все обстояло благополучно, то с питанием возникли определенные трудности. Российские мусульмане отказывались от мяса животного, зарезанного не по мусульманскому обряду, чем исключались баранина и говядина. Как пишет сам Каррик: «Можно бы было добыть лошадиное мясо, отправив одного из номадов на бойню, где ему дозволили бы зарезать животное сообразно требованиям его веры, но лошадиный махан в городскую черту Лондона не впускается иначе, как в вареном виде. Возиться же с варкою отняло бы чересчур много времени у людей, мне нужных на выставке, а потому пришлось ограничить их пищу из животного царства курами и рыбой». Интересно, что башкиры категорически отказывались есть морскую рыбу: «От прекрасных, свежих селёдок они вначале отвертывались, возражая мне, что, какая это может быть селедка, раз она не соленая».
Экспозиция Каррика вызвала благоприятные отзывы прессы. Репортеры и интервьюеры являлись вначале чуть ли не каждый день. Многие художники, в особенности же ученицы из Кенсингтонской школы искусств, приходили к нам писать и лепить кочевников, лошадей, жеребят, собак и т.д. Каррик отмечает: «Две пожилые барышни желали написать красками портреты кочевников в их народных костюмах; но я им заметил, что, так как это противно ученью Магомета, то едва ли последует согласие. Недовольные художницы возразили, что я могу приказать, и что они им за это заплатят. Я ответил, что если б даже и имел право, то не стал бы советовать людям нарушать их религиозные убеждения, но заметил, что чего нельзя ни приказать, ни купить, того можно иногда добиться путем подарка, и действительно, подаренный каждому из кочевников шелковый платок превратил упрямых фанатиков в послушных натурщиков и натурщиц».

К удивлению доктора башкиры и казахи жили очень мирно между собою: «Наши две кочевницы были столь миролюбивые создания, что в продолжение пятимесячного сожительства ухитрились ни разу не поссориться между собою».
Следует отметить, что устроители запретили всем, кроме российских кочевников, жить в пределах выставки. Как отмечает автор: «Правда, в пределах выставки дозволено было жить китайцам, но их запирали на ночь, в занимаемом ими помещении, и выпускали только утром. Эта мера была применена в виду того, что выставленные предметы в витринах иногда перекочевывали в поместительные карманы сынов Небесной империи ночью. Я очень гордился тем, что это правило не применялось к моим приятелям кочевникам, и выставочное начальство, безусловно, верило в их честность». Вообще у башкир сложились очень хорошие отношения с местным населением. Башкир подружился с солдатом конной гвардии, у которого побывал в казарме, где его на славу угощали. Его главным образом поражал не столько рост лошадей, – гигантов в сравнении с выносливыми конями его родных степей, – а рост солдат. «Конь большой, солдат больше большой», – говорил он.
Каррик явно не рассчитывал, что российские кочевники быстро адаптируются к западной культуре. Он с удивлением отмечает, что «За время работы выставки казашка и башкирка научились довольно сносно говорить по-английски. Это позволило им самостоятельно ходить по магазинам, где они «торговались не хуже, чем на Меновом дворе в Оренбурге, и накупили порядочное количество разной дряни».
Об этой необычной поездке в Англию Каррик рассказал в очерке «С русскими кочевниками на Лондонской выставке». Однако, в нем Егор Андреевич скромно умолчал, что его кумыс был удостоен на выставке золотой медали.
По окончании выставки Каррик распродал всю экспозицию, включая русскую избу, юрты и лошадей. Между покупателями была дочь королевы Виктории принцесса Беатриса. Она купила лучшую дойную кобылицу с жеребенком. Каррик отметил, что когда уводили кобылицу с жеребенком, женщины, их доившие, плакали.
Егор Андреевич очень тепло простился с кочевниками: «Прощание наше было трогательно и сердечно, не с пролитием слёз, но и не с сухими глазами. Они благодарили за оказанные им ласки, сказали, что едут назад богатыми, крепко сжали протянутую им руку, поднесли к губам и поцеловали. До Оренбурга они доехали благополучно. Их там встретили земляки-кочевники парадно, увезли на тройках, и всю зиму приглашали киргиза из аула в аул, а башкира из деревни в деревню, дабы узнать из достоверных уст, какие существуют далекие страны, хороший ли в них махай едят, и хороший ли чай и кумыс пьют».

«Болно хорош народ», – говорил казах; «веселый народ», – с замечательным постоянством, но без всяких объяснений повторял башкир.
Впоследствии Каррик продолжал поддерживать хорошие отношения со своими товарищами по лондонской выставке: «Если кто из читателей интересуется дальнейшей судьбой кочевников, то могу сообщить ему следующее: башкир служит у меня до сих пор, приготовляя кумыс в кумысолечебном заведении; киргиз кочует в 20-ти верстах от Оренбурга, разбогател, торгует и пасет огромные стада одного оренбургского купца. Дочь его уже невеста. Мы всегда с ним встречаемся как старые друзья; он иногда бывает у меня в Оренбурге, но чаще всего мы видимся на Меновом дворе, где он мне всегда выторгует лошадь до 30 процентов дешевле, нежели я сам бы заплатил. Он и башкир всегда выражают готовность ехать со мной на выставку куда бы то ни было».

Что же собой представляла кумысолечебница Джорджа Каррика в оренбургских степях? Обустройство курорта «Джанетовки» происходило постепенно. Архивный документ 1894 года сообщал, что «в сороках верстах от Оренбурга среди ковыльной степи находится кумысолечебное заведение, устроенное на собственной земле доктором Карриком, хорошо обставленное и поэтому охотно посещаемое слабогрудыми больными, преимущественно из внутренних губерний». Какой «Джанетовка» была в годы своего расцвета, начале XX века, можно хорошо представить по рекламному описанию в книге того времени А.А. Гуляева «Очерки кумысолечебницы» (Уфа, 1914 г.) Хутор Джанетовка представлял собой небольшой посёлок (план которого имеется в областном архиве) из 20 отдельных бревенчатых домиков с террасами, обтянутыми холстом, было ещё несколько дощатых домиков, большой бревенчатый корпус на 6 комнат и маленькие домики «без балконов и печей», так называемые «Чекмезовские бараки». В некоторых домах были камины. Комнаты больных соединялись электрическими звонками с помещениями для прислуги. В «Джанетовке» была баня с ванной и душем, за пользование которыми брали 30 копеек, солярий для солнечных ванн, курзал, где больные обедали, если не изъявляли желания есть у себя в комнатах. Войдя в домик, можно было увидеть кровать с пружинным и волосяным матрасами, письменный стол, маленький столик и т.п., «меблировка в комнате мягкая и венская», на террасе – топчан с сенником «для лежанья», стол, шезлонг. Кумыс приготовляли из молока своих и арендованных кобылиц киргизской породы и давали лечащимся в неограниченном количестве. Почти двадцать лет доктор Каррик лечил больных в «Джанетовке», свои наблюдения и исследования он обобщил в 1903 году в книге «О кумысе и его употреблении в лёгочной чахотке и других изнурительных болезнях». После смерти Джорджа Каррика в декабре 1908 года кумысолечебное заведение «Джанетовка», считавшееся курортом первой категории, перешла к его племяннику доктору Валерию Вильямовичу Каррику, сыну известного российского фотохудожника Вильяма Каррика.В 1914 году, с началом Первой мировой войны, в «Оренбургской газете» появилось следующее сообщение: «Имение англичанина Каррика, которое имеет известный кумысолечебный курорт, приобретено за 150 тысяч рублей местным купцом К.Д. Брагиным». Джанетовка перешла к другому хозяину. Примерно в двадцатых числах августа 1914 года Каррики были уже в Петербурге, но «Джанетовка» продолжила свое существование.

В период революций, а затем в советское время, кумысолечебница продолжала действовать под эгидой врача Н.Н. Даршкевича. «Выйдя из бутырской тюрьмы в марте 1917 года к Н.Н. Даршкевичу в кумысолечебницу у К.Д. Брагина бывшую Каррика (бывший Императорский санаторий), в Оренбургскую губернию с сильно подорванным здоровьем приехал на лечение его знакомый по ссылке Ф.Э. Дзержинский по совету своей старшей сестры Алдоны. Дзержинскому требовалось большое, основательное лечение и длительная реабилитация, и фактически до конца июля 1917 года Ф.Э. Дзержинский в ни каких революционных событиях участия не принимал. Не исключено, что эта поездка и долгий отдых с весны и до конца июля 1917 года смогли продлить ему жизнь. Он навсегда поверил в целебную силу кумыса и уже в Советское время это лечение предпочитал всем другим».
Что представляет «Джанетовка» сейчас? До сегодняшнего времени сохранились одноэтажное каменное здание кумысолечебницы, деревянные домики для больных в количестве 18 штук, столетнее дерево возле кумысолечебницы, посаженное еще при Каррике, территория «улицы» кумысолечебницы.

В 2023 года после длительного перерыва, детское сезонное санаторное отделение «Джанетовка», расположенное в живописном месте Сакмарского района, в 50 км от города Оренбурга возобновило свою работу


https://berdskasloboda.ru/kumysolechebnica-dzhordzha-karrika...

Альберт появился на свет 30 марта 1905 года в местечке под названием Клейтон, что расположен в восточной части Йоркшира. Он стал третьим из 5 детей в весьма необычной семье. Вы спросите меня, в чём же заключалась необычность? Отвечаю – не у каждого ребёнка в мире отец работает исполнителем смертных приговоров. Да, папенькой нашего героя был Генри Пирпоинт – беспробудный пьяница и пропащий человек, ставший палачом в 1901 году по причине тотального безденежья. Впрочем, даже он стеснялся своей профессии, не рассказывая окружающим, как ему приходится зарабатывать.

Пирпоинт младший рано потерял отца, которого не стало, когда парню едва исполнилось 17 лет. Судебная система скорбела вместе с его семьёй, ведь толковый палач – это человек, которого трудно найти и очень легко потерять. Горевали, однако, не так долго, ибо на смену одному Пирпоинту пришёл другой Пирпоинт, только на этот раз уже Томас – родной брат почившего Генри. Ну а что, у каждого, в конце концов, свой семейный бизнес. Да и к тому же умершего уже отстраняли от должности в 1910 году за пьянство на рабочем месте.

Спустя некоторое время Альберт наткнулся на мемуары своего отца и наконец - то узнал о том, кем на самом деле был его умерший родитель. И знаете, его это ни капли не смутило. Напротив, он твёрдо решил продолжить семейную традицию также став палачом. Поэтому, когда в школе ему задали написать сочинение о будущей профессии, он поистине шокировал учителя, написав следующее:

«Когда я закончу школу, мне хотелось бы стать общественным палачом, как мой отец, потому что для этого нужен уравновешенный человек с крепкими руками, как у него, у меня и у моего дяди Томаса».

В 1922 году Альберт отправляется в большое путешествие под названием «Взрослая жизнь» и быстро осознаёт, что в нём не всё будет просто и радужно. Как говорится, мечтай в одну руку, ср* в другую, а утром посмотри, какая из них быстрее наполнится. Так, юноша понимает, что он слишком молод и неопытен для профессии своей мечты, а потому начинает зачитываться дневниками отца, подробно описывавшего каждую из совершённых казней, параллельно подряжаясь куда возьмут в качестве разнорабочего, дабы обеспечивать семью, потерявшую кормильца.

Вплоть до 1932 года Пирпоинт младший продолжал перебиваться нерегулярными заработками, пока 30 сентября того же года не была удовлетворена его письменная просьба о приёме на службу в качестве помощника палача. Да не какого-нибудь, а своего родного дяди, у которого он и научится всему необходимому.

Основной особенностью судебной системы Англии тех лет было то, что человека для исполнения наказания и его помощника выбирал окружной шериф, а оплата труда была сдельной и равнялась примерно 1.2 фунта сразу после казни и 1.2 фунта (переводя на наши деньги – примерно 22.5 тысячи рублей за каждую казнь) спустя 2 недели, если помощник себя «достойно повёл». Под этим понятием подразумевалось то, что помощник не будет привлекать к себе лишнее внимание и не станет разглашать подробности совершённой экзекуции прессе.

В декабре 1932 года состоялась первая казнь Альберта. Преступником стал ирландский фермер, убивший своего брата. Вся работа помощника заключалась в том, чтобы подняться вместе с приговорённым на эшафот, связать его ноги вместе, накинуть петлю на шею и отойти от люка, в который падало тело, после того, как палач дёргал за соответствующий рычаг. Следующие 8 лет он будет совмещать должность помощника палача с работой по продаже продуктов питания, но в 1940 всё кардинально изменится.

В середине лета 1940 года Альберт делает замечание палачу Кроссу, который неверно рассчитывает необходимую длину верёвки. «Что же ты делаешь? При падении шея не сломается, он будет долго задыхаться!». Эта история дошла до высшего тюремного руководства, и они с удовольствием выбили для Пирпоинта должность главного палача. Этот момент стал по настоящему поворотным в жизни мужчины.

Он всегда ответственно подходил к делу, тщательно готовясь к предстоящей казни. Альберт приезжал в тюрьму, где должен был провести казнь, загодя, обычно за сутки до начала. Сразу после прибытия он всегда направлялся непосредственно к приговорённому, дабы окинуть его взглядом и рассчитать необходимую длину верёвки, пользуясь так называемой «таблицей падения», которую Вы можете лицезреть на картинке ниже. Это делалось для того, чтобы всё прошло относительно безболезненно для казнённого. Раз – и позвоночник ломается под весом тела. Всяко лучше, чем болтаться в петле несколько минут, не имея возможности сделать вдох. По свидетельствам очевидцев, весь процесс казни, начиная от открытия двери камеры и до самого повешения, занимал у Пирпоинта немногим более 15 секунд. Виртуоз, не иначе.

Вскоре началась Великая Отечественная, а потому спрос на услуги палача кратно возрос. Так, первым повещенным стал немецкий шпион Карел Рихтер. Эта казнь широко освещается в мемуарах Альберта, ведь когда он и охранники зашли в камеру осужденного, преступник напал на них и затеял драку. Из-за непрекращающегося сопротивления, петля была затянута недостаточно туго, а потому, когда люк открылся, она съехала ближе ко рту Рихтера. Несмотря на то, что тюремный врач констатировал мгновенную смерть Карела, Пирпоинт так и не смог оправиться от своей неудачи, вспоминая её до конца жизни.

Но самое интересное было ещё впереди, ибо в конце войны Альберт был назначен палачом, которому было дано почётное право казнить нацистских преступников, взятых в плен после освобождения концлагеря Берген-Бельзен. Надзиратели Ирма Грезе, оставившая свой след в Освенциме, и Йозеф Крамер, прозванный Бельзенским зверем, стали первыми убиенными. И всё бы ничего, но вскоре из уст сэра Бернарда Монтгомери пресса узнала имя человека, которому суждено повестить более 2 сотен нацистов. И понеслась…

Несмотря на то, что газетчики всячески перемывала кости британского палача, тогда его это мало интересовало, ибо Альберту дали звание подполковника и поручили провести казни всех нацистских изуверов, коих в наличии было ажно 206. Все они были повешены Пирпоинтом в период с декабря 1948 года по октябрь 1949. Параллельно он не забывал обучать других исполнителей смертной казни. Например, он приезжал в тюрьму Карлау, указывая местным надзирателям на все их недочёты.

А они были, ибо в процессе приведения в исполнение казни преступников, осуждённых на Нюрнбергском процессе, в качестве исполнителя почему-то был выбран не опытный Пирпоинт, а относительно молодой сержант Американской армии Джон Вудс. И вот он успел отметиться не с самой лучшей стороны. Большая часть людей, казнённых Вудсом, были задушены из-за неправильной длины верёвки, у некоторых казнённых были оторваны носы из-за слишком маленьких отверстий, куда должно было падать тело, а самым ярким примером непрофессионализма можно считать казнь фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, которому понадобилось 20 минут болтания в петле, чтобы отправиться в мир иной. Впрочем, кто-то может и возразить, мол, так им и надо, помучились подольше, нацисты проклятые.

За все совершённые казни Альберт Пирпоинт получил достаточно солидную сумму денег, чтобы взять в аренду большой паб «Роза и корона» и начать заниматься чем-то кроме своей нелёгкой работы. Да и к тому же уже тогда в Парламенте шли активные обсуждения необходимости применения смертной казни, а потому они стали довольно редкими и осуществлялись только в отношении самых отъявленных негодяев. Например, в 1949 году он казнил человека, о котором я писал в своей прошлой статье – Джона Хейга.

Но самым резонансным делом в карьере Пирпоинта стала казнь Рут Эллис. Суть ситуации была в следующем – молодая и горячая девушка Рут состояла в, как это сейчас модно называть в среде феминисток, абьюзивных отношениях с эксцентричным автогонщиком по имени Дэвид Блейкли. Дамочка много ревновала своего суженного, закатывая ему регулярные скандалы, и вот однажды чаша терпения обиженной женщины переполнилась. Она три дня ела транквилизаторы, как конфетки тик-так, запивая их большим количеством абсента Перно, после чего наконец встретила Дэвида. Завязалась ссора, в процессе которой Рут выпустила в Дэвида 4 пули, отправив гонщика на тот свет.

Казалось бы- обычная бытовуха маргинальных торчей, но общественный резонанс – дело страшное. Была создана целая петиция, набравшая 50 тысяч подписей и призывавшая отменить смертный приговор. Обсуждение этого вопроса даже было вынесено на повестку дня Кабинета Министров. Но всё тщетно – тогдашний министр внутренних дел Гвилим Джордж оставил приговор в силе. Впрочем, несмотря на это, Рут Эллис стала последней повешенной женщиной в истории Великобритании.

После совершения казни Рут, Альберт проведёт ещё одну казнь и подаст в отставку. В чём же была причина? Может в том, что пресса сразу же заклеймила Пирпоинта кровавым палачом, казнившим почти что невиновную девушку, да и вообще отправившим в мир иной больше 600 человек всего за 15 лет? По крайней мере сам Альберт отрицал эту версию, ссылаясь на то, что оставил работу из-за финансовых разногласий с руководством. Мол, после его последней казни ему оплатили только расходы на перелёт, но так и не заплатили гонорар, а потому он больше не намерен терпеть такое отношение к себе.

Как всё было на самом деле мы так и не узнаем, ибо Альберт не написал об этом даже в своей автобиографии. Так, он ещё несколько лет управлял своим любимым пабом, а потом взял семью, да и махнул поближе к морю, переехав в Саутпорт. Там то он и начал работу над вышеупомянутой книгой, получившей название «Палач: Пирпоинт», и увидевшей свет в 1974. Последние 4 года своей жизни наш герой провёл в доме престарелых, умерев 10 июля 1992 года вследствие продолжительной болезни.

Альберт Пирпоинт стал самым известным палачом в мировой истории. Продолжив семейную традицию, он стал тем, кому посвящали книги и даже сняли автобиографический фильм. И даже несмотря на то, что смертная казнь на территории Королевства не приводится в исполнение почти 60 лет, память о Пирпоинте жива и по сей день. Такие дела.

А как Вы относитесь к смертной казни? Высказывайте своё мнение, предлагайте свои темы для новых статей - я стараюсь отвечать всем по мере возможности. Ну и по классике, лучшей поддержкой будет Ваш плюс и подписка - надеюсь, в этом году мне таки покорится цифра в 10 тысяч подписчиков. До новых встреч!

Когда готский король Витигис бросил осаждать Рим, он сделал это в том числе и из-за того, что передовые отряды римской конницы уже стояли в двух днях пути от столицы. Казна, двор – всё это было в городище Равенна, и в буквально соседнем Римини засел воевода Иоанн. Готы в спешке возвращаются на север, и на этом моменте выясняется, что исполнительность воеводы сыграла против него. Две тысячи замечательной конницы могли наголову разбивать всё, что движется в поле. А вот оборонять город могли как-то не очень. Да и покушать в этом самом городе мало, лошадям уж тем более.

Велисарию, конечно же, больно и обидно по глупости терять свою лучшую конницу, которую он ждал целый год. Однако и разорваться он не мог. На севере Италии проримский бунт тоже не остался без внимания готов. Сколько они протянут – неизвестно.

Поэтому Велисарий решает сделать по-умному: Иоанну приказывает драпать из Римини обратно на юг, минуя пока ещё не пополненные готские гарнизоны. Вместо конницы Римини будет оборонять пехота, которая дойдёт туда морем. Иоанн указания получает, подтирается ими, и остаётся в Римини вместе с пехотой.

Дальше закономерно возвращаются готы и начинают осаждать Иоанна. Сухопутный путь до Римини, через центр Италии, был уже защищён мощными готскими гарнизонами. Просто побежать на север, как в прошлый раз, не выйдет. Сам Иоанн же шлёт весточку, что после целого лета обороны жрать осталось нечего, и через неделю ему придётся сдаться. С новыми подкреплениями Велисарий решается на небольшую военную хитрость. Разбивать очередную осаду Витигиса будут с трёх сторон – два отряда подойдут с суши, с разных сторон, и ещё один дойдёт морем.

Те отряды, что шли пешком, останавливались неподалёку от лагеря готов и разжигали огромные костры. Сколько римлян на самом деле, Витигис знать не знал, а из-за костров и вовсе казалось, что их тьма тьмущая. Как результат, доверчивые готы поспешно бросили уже вторую осаду за год.

Тут вновь появляется вилка: Велисарий хотел в определенном порядке добивать готские гарнизоны в центре и наконец взять Равенну. Командующий же подкреплениями, евнух Нарсес, оппонировал необходимостью спасать проримский мятеж на севере. Евнуху поддакивал еще недавно осажденный Иоанн. И тут ведь как: субординация-то должна быть, но буква в букву Велисарий обязан вести войну в интересах Римского государства, и в римской же манере на этом сыграли его нерадивые подчиненные. Видите ли, главнокомандующий неправильно бутерброд ест, а надо правильно, поэтому мы со своими войсками идем искать себе приключения.

Пока римляне разбирались, кто в армии главный, к борьбе успели присоединиться германские сородичи готов – бургунды и франки. Пользуясь всё тем же раздраем в стане врага, варвары утопили в крови север Италии и разграбили Милан. Франки собирались было воевать и дальше, но их остановила эпидемия дизентерии. Без союзников и крепостей готам пришлось идти на мировую.

И Юстиниан, и готы метили на кальку прошлой попытки замириться. Но если в тот раз полагалось отдать римлянам только юг Италии, то сейчас разговор шел о ⅔ полуострова, то есть всё, что южнее реки По. Всё, что к северу, останется за полузависимым готским королевством. Руки же римлян будут развязаны, и армия сможет вернуться на восток, где началось полноценное вторжение Персии. Но, как в том старом меме, забыли уточнить согласие кое-кого важного: Велисария.

Годами осаждавший крепости военачальник справедливо считал, что до полного, а не частичного возвращения Италии оставалось всего ничего. Центр был зачищен, а король Витигис был заперт в столице без надежд на подмогу. Однако заперт он был в Равенне, настоящей крепости, которую ни с суши, ни с моря просто так не возьмешь. Ситуация вырисовывается патовая. И тут-то король готов решается на хитрость – предлагает Велисарию… корону Западной империи.

Рабочая схема проста: получаем нового императора, становимся его подданными, и передаем ему королевство. Юстиниан остается с носом, а готы – с имуществом и головами на плечах. Будь вместо Велисария любой другой, всё бы и правда сработало. Но у него была самая необычная для римского полководца тех лет черта: он был верным. Так вот, предложение принимается, и вооруженных римлян впускают в Равенну. Они занимают город, Велисария пускают внутрь… и тут оказывается, что все это розыгрыш, никакая корона ему не нужна. Итак, Равенну и другие города взяли хитростью, а король Витигис был пленен. Италия была освобождена.

На этом, наверно, война в Италии должна была кончиться. Из-за велисариевого финта ушами римская армия запаздывала на войну с Персией, но за освобождение Рима такое можно было простить. Но это освобождение было достигнуто банальным плутовством, чего готы принять не могли. Большая часть Италии и правда сдалась, но на крайнем севере до сих пор оставалось сопротивление.

В плановом порядке и от него бы избавились, но тут дело в чем. Юстиниан, как любой хороший счетовод, решил выправить баланс бюджета. Делается это двумя способами: понижением трат и повышением доходов. Самая большая трата древнего мира - это армия, а самая большая статья доходов – налоги. Значит, надо урезать жалованье солдатам и поднять налоги гражданам. Наконец, самих готов пожалели. Полноценного геноцида, сродни тому, что было в Африке с вандалами, не произошло. Совпадение этих условий дало второй виток войне на Аппенинском полуострове.

Силы готов севернее реки По, после отбытия Велисария, потихоньку соединялись и крепли. По результатам долгих междоусобиц в 541 году вождем стал воевода Тотила. И пока Юстиниан пытается спасти восточные провинции от Персов, а страну вообще от лютой чумы, варвары идут в контрнаступление. Римская оборона же оставляла желать лучшего.

Во-первых, из-за оптимизации бюджета, стимулов воевать до последнего у солдат особо не было. Дезертиры и перебежчики – вот они, защитники Рима. Во-вторых, это у Велисария были полномочия, а оставшиеся после него вояки единоначалия не имели. Из забавного: во время сдачи одной готской крепости римская армия всё никак не хотела её занимать. На 12 тысяч воинов приходилось аж 11 командиров, и бедолаги всё никак не могли решить, кому сколько достанется добычи. Это приметили только что сдавшие город варвары. Когда передовые отряды римлян всё же вошли в крепость, их сразу там заперли. Остальную армию в одни ворота разбили чуть позже. В итоге от Империи в Италии остались только разрозненные гарнизоны, частенько переходящие на службу к готам.

Так шло и дальше. Гуманный и добрый Тотила брал города, никого не грабил и подобру-поздорову отпускал сдавшихся защитников. На смену злой бюрократии и суматохе пришло светлое готское будущее. От полностью занятой римлянами Италии оставались лишь отдельные крепости и городища. Посланный для спасения ситуации Велисарий толком и не смог ничего сделать. Пал Неаполь, а после него из рук в руки начал переходить изрядно потрёпанный Рим.

Для готов это был хороший результат, может, даже и лучший из возможных. Тотила не дурак, и поэтому предлагает униженному Юстиниану мир, на который тот не соглашается. Война с Персией подходила к концу, силы высвобождались, и трижды потерянный Рим вновь ждал своего часа. Правда, в этот раз его возвращать придётся не Велисарию.

Внезапному Нарсесу в 551 году дают полный карт-бланш на победу в Италии: огромную (~20 тысяч воинов) армию, кошелёк, полный денег, и флот. В отличие от первого заскока на полуостров, в этот раз римляне шли севером, через Иллирию и Венецию. Путь им пытались преградить франкские союзники готов, но всё было тщетно. Встретились же готы с Нарсесом уже у Везувия. В первой битве Тотила был нещадно разгромлен и убит. Со второй попытки там же были избиты и взяты в плен остатки готского войска.

Хотели было на все готовенькое прийти наши старые знакомые франки, но и тех раздербанили. То, что не смог довершить Велисарий, уже после его смерти довершил Нарсес.

Спустя 19 лет Италия была замирена.

Продолжение следует.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_489990
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть! Она выйдет завтра, в 18:00 по МСК.