Союзники на войне (13)
Продолжаем знакомиться с книгой Тима Бувери.
Все части выложены в серии.
В чём выражается глобальная гегемония
Коротко для ЛЛ: ближе к концу войны французам улыбнулась птица удачи, а англичан пригласили к кассе. В Бреттон-Вуде им пришлось принести свой фунт в жертву не какой-то наднациональной валюте (как им хотелось бы), а доллару.
На рассвете 6 июня 1944 года 5300 союзных кораблей показались в виду нормандского берега, поразив тех немцев, которые это увидели. Первая волна включила в себя 130 тысяч британцев, американцев и канадцев. Но, несмотря на успешную высадку, долгих два месяца значимого продвижения им добиться не удалось. К конце июля удался, наконец, прорыв, и к середине августа войска Эйзенхауэра стояли на пороге Германии. Исход войны был ясен, пора было задуматься о послевоенном устройстве мира: о международной безопасности, империях и их колониях, а также об экономике и торговле. Все три великие державы были согласны, что Германию нужно разоружить и расчленить. Сталин хотел разрушить немецкую экономику, Рузвельт - разделить на пять разных государств. Черчилль же, несмотря на начальную осмотрительность, инициировал написание плана Моргентау. Согласно этому плану, Германию предполагалось разделить на маленькие провинции, прекратить всё промышленное производство и сделать из немцев мелких фермеров. Американцев не волновало, что случится с гражданским населением.
На второй встрече в Квебеке Рузвельт поддержал этот план, но Черчилль стал возражать, говоря, что не следует мешать немцам жить прилично. И всё же он присоединился к декларации, в которой говорилось о том, что Германию нужно сделать аграрной страной. Всё было просто: Британии снова нужны были деньги, на этот раз по программе тихоокеанского лендлиза. Однако возмущение публики, узнавшей о плане из газет, заставило Рузвельта забыть, что он когда-то поддерживал этот, по словам Геббельса «еврейский убийственный план».
Другие аспекты послевоенного устройства не вызвали слишком сильных эмоций. Власть в ООН отдали в руки Совета Безопасности. В то время, как малым государствам предлагалось выпускать пар на Генеральной Ассамблее, важные решения должны принимать великие державы, в число которых Черчилль вознамерился включить и Францию, несмотря на все проблемы, которые принёс ему де Голль. Позиция Сталина была не столь конструктивной. Он не хотел европейских конфедераций, а выпотрошить предлагал не только Германию, но и Францию, отняв у неё колонии и военные базы. Однако Рузвельт, несмотря на некоторую солидарность со Сталиным в этом вопросе, принял де Голля у себя летом 1944 года и согласился с тем, что Франция может заслуживать место в Совете Безопасности. И даже смягчил свой антиколониализм в отношении этой страны, допуская сохранение колоний под временным попечительством Франции до обретения ими независимости.
Британцы узнали об изменении позиции президента с облегчением: это помогало им сохранить собственную империю. Черчилль был однозначен:
У нас тоже есть свои традиции, и пока я здесь, мы будем держаться за них и за Империю. Мы не позволим готтентотам сбросить белых в море народным голосованием. Как не позволим и сирийцам народным голосованием выгнать евреев.
Взгляд американцев был известен: они предлагали поместить колонии под международную опеку перед тем, как дать им независимость. Их любимым примером в этом отношении были Филиппины. Конечно, был в этой стратегии и элемент экономического империализма: больше новых стран – шире рынки сырья и сбыта для американских компаний. Это было хорошо известно англичанам, но Черчилля больше заботил пошатнувшийся статус его страны как великой державы. Так что он настаивал на продолжении войны с Японией. Упорство британцев, неудачи с Китаем в его роли «азиатского полицейского» и неопределённость в отношениях с СССР заставили Вашингтон смягчить свою позицию и заменить слово «независимость» в своих меморандумах на «самоуправление».
Это смягчение не затронуло экономическую политику. Начиная с осени 1943 года, американское казначейство постоянно пыталось ограничить золотовалютный баланс Британии одним миллиардом долларов, и президент был солидарен с ним в этом вопросе. Англичанам не позволили наживаться на доброте американцев, и в то же время их сделали зависимыми от американской помощи, что можно было использовать для давления в вопросе доступа на рынки британских колоний. Одним из рычагов давления был вышеупомянутый тихоокеанский лендлиз, который Рузвельт отказывался ратифицировать, а Трумэн отменил через два дня после того, как сдалась Япония.
Британцам пришлось идти на уступки. Американцы знали, что Британия банкрот, и пользовались этим. Они не гнушались откровенным шантажом, как было при заключении соглашения о гражданской авиации. Эта динамика была явной на Бреттон-Вудской конференции. Кейнс привёз туда свой план переустройства мировой торговли, но у его собеседника Гарри Уайта был свой план на этот счёт. Они оба хотели либерализации торговли и стабильных курсов валют, но банкору Кейнса Уайт противопоставил доллар с валютным фондом в придачу. Ему не понравилось предложение Кейнса наказывать не только чрезмерное заимствование, но и чрезмерное накопление резервов. Уайт предложил открыть мир американской коммерции. С долларом и золотом США были бы в состоянии диктовать финансовую политику всему миру.
Кейнс надеялся на компромисс, но он проиграл по всем пунктам. Ему достался Мировой банк, Уайту – Международный валютный фонд. Британцам оставалось лишь спорить о месте расположения этих учреждений, и оба их поместили, конечно, в Вашингтон.
По отношению к Советам Уайт, будучи почитателем плановой экономики, был гораздо более щедр. Они получили огромную квоту в МВФ при меньшем объёме взносов, им позволили держать золото в Москве и даже гибкий обменный курс. Через пару лет пойдут обвинения в шпионаже Уайта на Советский Союз, и он умрёт в августе 1948 года через три дня после дачи свидетельских показаний, в которых он всё отрицал. Стопроцентно доказать, что он был шпион, впоследствии не удалось. Уайт не был в одиночестве с предпочтением Советскому Союзу. Начиная с президента, многие в Соединённых Штатах были убеждены, что будущий мир зависит от сотрудничества с Советами. Восхищение стойкостью советских людей разделяли и британцы, и многие верили в постепенное сближение экономик СССР и США. Наконец, Советский Союз с его закрытой экономикой не рассматривался торговым конкурентом. Он был более важным, и где-то более желаемым партнёром для Соединённых Штатов, чем Великобритания.
Всё так. Экономическая мощь и твёрдый расчёт позволили Соединённым Штатам выйти главным победителем из мировой войны, к ногам которого легла мировая торговля. Они в полной мере воспользовались своим преимуществом и продолжают пользоваться по сей день.
В отношении плана Моргентау автор упустил сообщить читателю, что, несмотря на публичную критику, план этот реализовывался на деле, но через пару лет американцы поняли, что он ведёт в тупик, особенно сравнительно с тем, что делали Советы в своей сфере влияния. Настало время пересмотреть политику и принять новый план, который получил имя госсекретаря Маршалла.
