CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Ричард шёл через мелкие заросли спотыкаясь. Новая порция виски взбодрила, но жаль, что не ноги – они-то как раз подводили по полной. Он видел, что «парус его сильно колеблет», но всё равно шагал дальше вдоль берега, продирался один и тихонько насвистывал. Улыбался себе самодовольно. Искренне полагал, что слишком хорошо знает женщин, и был уверен, Сара сама разыщет его после этой размолвки. Нарочно выходил из бара так, когда вырубили свет, что б она видела сквозь прозрачную витрину, в каком направлении он удалялся – на улице было светлее. Пусть и случайная знакомая, с которой встретился в этом мотеле, но одержать верх ещё над одной женщиной было для него весьма приятным. Хотя бы морально. Физически, понимал он, сегодня будет уже ни на что не способен. Да и завтра им с Сэмом рано вставать, нечего и пытаться. В этот мотель на берегу озера начальство их направило всего на два дня. Рядом у озера располагался нужный им кемпинг, много кого требовалось в нём опросить за отведенные двое суток. Завтра и попробует поплотнее завязаться с Сарой, чья младшая сестра занималась обслугой номеров. Они познакомились с ней ещё утром, в холле, когда заселялись, та приходила к сестре за ключами от её машины. Поздоровались, улыбнулись друг другу, поговорили о тёплой летней погоде. А вечером, в ожидании компании из двух милых сестёр, немного перебрали с Сэмом спиртного. Вернее, Сэм выпил и ушёл спать, а Ричард задержался в баре, пока знакомился с Сарой поближе. Это он назначил свидание утром, обеих сестёр позвал выпить в бар по соседству. Только одна сказалась больной, и Сэм быстро оставил их. Довольно хорошо пошло у них двоих, немного выпивали, смеялись и болтали. Ричард знал, какой тип женщин обожает сальные шуточки, и вдоволь попотчевал ими Сару, та аж зарделась. Но потом покусались немного, буквально из-за какой-то мелочи. Он был уверен в себе, и когда уходил, ожидал, что она непременно догонит. Пройдёт лишь пара минут, не больше. Куда от такого красавца деваться? Хороший оказался мотель. И озеро рядом с ним тоже было хорошее…

Ричард не особо понял, зачем пошёл в эту сторону, вправо от мотеля. Именно с этой стороны озеро казалось необжитым, местами где-то пришлось продираться сквозь кусты, обходить разбитую рыбацкую лодку. Но ноги всё равно несли нетвёрдо дальше. Наверное, хотел создать побольше трудностей для Сары, что б продиралась берегом так же за ним, царапала и рвала свои колготки. В стороне от воды из сумрака уже выглядывали какие-то руины вдалеке и торчала рослая башня. Кажется, он догадывался, что это были за старые постройки. Они ещё не выехали утром сюда, а он уже разглядывал карту местности, и видел, что некогда здесь было красивое историческое место. Болгарская церковная община когда-то построила тут два монастыря. Женский – его обломки и замшелые строения как раз выглядывали из темноты, – и мужской, что стоял чуть дальше, милях в четырех от озера на реке. Мужской монастырь пока был действующим, а вот женский закрыли сорок два года назад. Два его здания использовали ещё под какие-то склады, и ночью вроде охранял их сторож. Кажется, он и прошел сейчас стороной, медленно слоняясь в отсвечивающей форме. Ричард хорошо изучил эту местность, прежде чем выезжать сюда и погрузиться в работу. Им нужно было опросить дюжину сотрудников местного кемпинга и несколько важных свидетелей преступления пятилетней давности. Дело давно уползло пылиться в архив, но сержанту Джону Никсону для чего-то оно понадобилось. Вот он и позвонил его шефу, что б его, Ричарда, временно бросили на это дельце с Сэмом. Мол, раньше таким уже занимался, за плечами десять расследований по грабежам и расстрелам…

Довольный, что услышал, наконец, за спиной шаги, Ричард даже не повёл головой. Пришла за ним, как он и думал, не удержалась. Улыбнулся себе вожделённо и повернул ближе к воде. Из нее торчали огрызки старого причала, но один помост был еще годен. Вот он и пошёл по нему. Разделся у самого края, закурил. Небрежно шлёпнулся потом задом и спустил голые ноги в воду. А когда услышал, что шаги приближаются по доскам за спиной, съехал с помоста в озеро, сел на дно и воды оказалось по шею. Сигарету не выпустил из пальцев, затянулся и дымом в воздухе нарисовал два изящных завитка. Почти обручальные кольца. Пусть полюбуется его мужской удалью!

Он слышал, как она завозилась возле его одежды. Кто знает, может, у них и получится, вон раздевалась уже. Представил, как в темноте качнулись её груди. Почувствовал потом, как Сара садится на помост, туда, где только что сидел он сам, и спускает голые ноги к нему. Кладёт их ему на шею. Он выбросил сигарету и начал жадно гладить их. Долго, возбуждаясь и закрыв в приятной неге глаза, водил руками по её упругим икрам. «Ты не замёрзла?.. – сменив гнев на милость, спросил он её, наконец, заботливо, чувствуя, как она холодна. – Иди же ко мне, я согрею…»

И в этот миг, отпустив на секунду свое хмельное блаженство, Ричард открыл ненадолго глаза. Взгляд его упал на ноги, которые он трогал с таким упоением, пытаясь согреть их. И уже в следующее мгновение, увидев в свете ранней луны неестественно черные жилы с зелеными на коже пятнами, отбросил свои ладони, будто обжёгся, попытался вынырнуть из вязкого плена. Вот только они схватили его за шею туго и больше не выпустили. Сжались с такой нечеловеческой силой, что Ричард услышал собственный стон от боли. А когда руки Сары легли ему на голову, запустили в густую шевелюру гибкие ласковые пальцы, теряя сознание, он услышал хруст собственной шеи…

***

Сэмюэль проснулся будто с похмелья. Много накануне он не выпил, но бывали такие дни, когда для плохого самочувствия хватало малого. Не хотел он вчера этот грёбаный виски, однако, поддался уговорам напарника. Предлагал же Ричарду по-быстрому управиться с их делом за пару дней, а потом запросить у начальства ещё одну ночь в понравившемся мотеле у озера. Тогда можно будет и отдохнуть вволю, и хорошо выпить. Ему и самому место сильно понравилось, даже присмотрел возле кемпинга лодку на станции, и узнал, где найти недорого удочки. Всего-то через пару дней…

Ричарда в номере не оказалось. За завтраком Сэм обзвонился ему. А в обед уже доложил обо всем в Чикаго, в отделение шефу Никсону. Сержант и так был обеспокоен тем, что урезали бюджет на командировки, а тут еще один из командированных детективов внезапно пропал прямо с его задания. Вышел и исчез. Да ещё в момент, когда отключали электричество на подстанции рядом – камеры снаружи перезагружались целых десять минут, и запись в это время, соответственно, не велась. Вот за эти мгновения Ричард и успел исчезнуть, будто нарочно подгадал «слепое» время. Знали только со слов девушки Сары, вчерашней их общей новой знакомой, что вроде бы, выйдя из бара, повернул налево, пошёл вдоль берега в сторону кемпинга «Дельфин». Унёс с собой со стойки недопитый виски без бокала и взял сигареты с зажигалкой. И не вернулся.

К вечеру этого дня детектива Ричарда Хэмфилда начали искать уже всерьёз. Приехали местные оперативники и криминалист, привезли кинолога с собакой. Пока всё шло неофициально. Заместитель шерифа по старой дружбе с шефом Никсоном тоже объявился со своими вопросами. Сержант, разумеется, за сотню миль сам бы не попёрся, зато позвонил Сэму и долго нудел ему в ухо.

- Это почему ж нельзя? – спросил по телефону Сэмюэль, когда шеф запретил ему активно участвовать в поисках нового напарника. Джима, постоянного напарника и близкого друга, случайно подстрелили на охоте. Медленно, но верно он поправлялся. А взамен пока приставили Ричарда Хэмфилда, из другого отдела. Парень он был неплохой, с хорошей репутацией. Но уж больно весёлый и любил по вечерам выпить пива, мешал его с дешёвым виски. Гадай вот теперь, к чему приведёт последняя вчерашняя мешанина.

- Потому и нельзя, – не очень разговорчив оказался сержант и отрезал Сэму все попытки официально подключиться к этим поискам. – Занимайся тем, за чем приехал, у меня людей больше нет. Через два дня все должны быть опрошены. Вышлешь мне отчёт по кемпингу послезавтра.

Ну, что ещё было сказать о службе в полиции? Чем будет хуже, тем спросят больше. Не готов к таким поворотам в работе – сдавай жетон сразу, займись стрижкой газонов и рыбалкой на озере. Сложное поменяй на простое и жизнь сразу наладится. Успевай только её созерцать, просиживай в апогее лености жопу.

Слова шефа Сэмюэль принял к сведению. Не значит, что выслушал и забыл – с Никсоном так было нельзя. Основные дела успевать теперь нужно было ему одному, шеф ясно дал это понять, сказав, как это умел только он – в двух словах и без сопливого трёпа. Хочешь, мол, успевать искать нового напарника – пожалуйста. Но сначала расшибись и за двоих выполни то, что должно было быть сделано вами обоими. Тем более к ночи завертелось всё настолько, что уже начиналось официальное расследование. А раз поднялась такая шумиха, к делу его близко не подпустят уже на более высоком уровне, как лицо заинтересованное, – напарник-то, хоть и временный, но был его.

По-тихому тоже заниматься никто не запретит. Никсон даже хотел бы этого. Выучили друг друга за восемь лет и понимали почти без слов. Давно были близки к настоящей служебной дружбе. Такого шефа как сержант было ещё поискать. Вслух этого Сэм никогда не говорил, но дорожил Джоном Никсоном неимоверно. Трижды тот вытаскивал его грешный зад из больших неприятностей, и горой стоял за каждого человека в своём отделе. Херни по службе тоже никому не спускал. Кто не хотел работать, вылетал из отделения быстро. Не успевал даже прихватить вещички и личную кофейную кружку. Отправляли потом в коробке по почте.

Рано утром на берег прибыли водолазы. В кемпинге взяли катер и лодку, начали погружаться. Вся жизнь на берегу озера простиралась налево от их мотеля – бар, маленький клуб, бильярдная, несколько магазинчиков, кофейня, кафе, ресторанчик. А дальше, почти в четверти мили от всего этого располагался платный кемпинг с палатками и домиками для туристов, с двумя хорошими причалами и отдельным охраняемым пляжем. За кемпингом – лодочная станция. Сэмюэль всю эту суету с водолазами и спасателями наблюдал за ранним завтраком, из-за столика снаружи мотеля. Смотрел через край озера, пока поедал свой бургер и запивал двойным чёрным кофе. Ему и самому надо было в кемпинг, но этот визит он оставил на после обеда. Сначала отъезжал в городок в трех милях отсюда, пока не уехали два бывших главных свидетеля по основному делу. Надо было уточнить у них некоторые детали, а после можно вернуться.

В двенадцать по полудню он выпил молочный коктейль и такси отвезло его снова на озеро. Там, переодевшись в более удобный и туристический вид – майку и шорты, но взяв с собой полицейский жетон, он отправился в кемпинг «Дельфин». За несколько часов опросил четырёх сотрудников, работавших в нём пять лет назад, когда тут произошла стрельба, а после этого вышел пройтись до берега. Увидел, как с катера и лодок работают водолазы, но беспокоить не стал. Поскольку помощник шерифа после пропажи детектива Хэмфилда пребывал тут почти безвыездно, подошёл сразу к нему и долго его расспрашивал. Как оказалось, поиск с собакой ничего не дал. Следы вроде привели в кемпинг, но потом будто здесь и терялись. А позже, когда пустили по следу заново, собака увела вообще в другую сторону, куда-то за бар к мусорным контейнерам. Проверили – ничего. И после этого пёс сразу скис. Тогда и прекратили поиск, вызвали срочно другого кинолога, со своим животным. Сара, девушка, которая видела Ричарда в последний раз, и до трёх утра просидела одна в баре, при нескольких свидетелях из постояльцев кемпинга, толком сказать ничего не смогла. Вроде и видела, а вроде и нет. Вышел, постоял снаружи, куда-то пошёл. Идти тут особо было некуда, все пляжи и места развлечений тянулись от мотеля сюда, мимо магазинов, в сторону кемпинга. Да и собака взяла след до одного из этих пляжей. Вот водолазы и начали тут работу совместно со спасателями. Жаль, что пока всё впустую.

- Мог повздорить с местными байкерами, - обмолвился напоследок помощник шерифа. – Версию эту проверяем. С ними тут многие ссорятся, и всегда по пьяни. Вроде как слышал кто-то вчера мотор большого мотоцикла.

- И где они тут бывают, ваши байкеры? – спросил его Сэм. – Есть у них «лежбище»?

Известно, что у каждого мотоклуба, или, как они себя называли сами, стаи, банды, была своя «берлога». Бильярдная, бар, гараж или что-то в этом роде. Место для тусовки.

- Спроси у старого Бэннистера, – посоветовал помощник шерифа. – У него племянник за бета-самца в этой банде. Меняют они свои места… А Бэннистер – сторож. Склады в девичьем монастыре охраняет. Старый болгарский монастырь, в четверти мили от озера. Да вон же стоит! Видишь башню в лесу?..

Помощник шерифа показал рукой на возвышавшуюся в просветах деревьев старинную вышку из камня, с прорехами в крыше, зияние которых было видно отсюда. От кемпинга, если обогнуть большое озеро по береговой линии, туда было плюхать пешком мили полторы-две. Можно и прогуляться, но сегодня уже не успеет – опять срочно нужно было вернуться в город, оттуда недавно звонили. Хорошего от поисков он всё равно ничего не ждал. Было предчувствие, что пока тут возможны, и всё ещё в равной степени, из-за раннего срока, два варианта. Ричард либо, положив на свою работу известный «прибор», продолжил алкогольные возлияния, но уже не с Сарой, а с другой женщиной – знакомился он с ними и проводил время довольно легко. Либо Хэмфилд всё-таки умер. Ни первого, ни второго, чтобы вот так надолго или навсегда, за ним пока не знали. Но когда-то всё случалось в первый раз. Опыт Сэму нехорошо подсказывал, что скорее всего найдут они только тело, уже без души. В общем, остывший труп Рича...

Ни в этот вечер, ни на следующий день до сторожа Бэннистера Сэмюэль дойти не успел. Он не особо верил, что они и вдвоём-то с Ричем уложатся за два отведённых им на опросы дня. А тут всё пришлось выполнять одному. Провозился целых трое суток и только наутро четвёртого дня отправил отчёт недовольному шефу Никсону. Теперь можно было и выдохнуть. Управление продлило ему оплату всего лишь одной ночи в дополнение к двум предыдущим, поэтому пришлось возвращаться в Чикаго, брать отпуск за свой счёт и уже не на служебной машине, а на своём стареньком «бентли» возвращаться к озеру.

Официальное расследование к этому времени далеко не продвинулось. Выявили только кучу свидетелей, видевших Ричарда в разных местах. Наверное, человек десять-двенадцать. Согласно показаниям, с кем-то одним из них Рич даже разговаривал в кемпинге и выпивал в ту ночь, играли с ним в преферанс, в домино. Однако важных подробностей опрашиваемый не запомнил, а внешность Хэмфилда толком описать не смог. Потому начинать надо было не с постояльцев кемпинга, которых полиция вытрясла до звона в голове, а с байкеров. Шеф Никсон знал, куда поехал из Чикаго Сэмюэль, и сделал лишь вид, что ничего не слышал. Не мог ему приказать туда отправиться и не мог запретить. Но перед отъездом Сэм обнаружил на своём столе в конверте триста долларов. Улыбнулся. Деньги небольшие, но строгий Джон Никсон и вправду был хорошим человеком. Сержант помог из своих, чем сумел…

В кемпинге «Дельфин» через помощника местного шерифа Сэмюэль договорился и взял мини-байк. За аренду платить не пришлось, только бензин. На этих скутерах здесь вовсю разъезжала отдыхающая молодёжь, иногда семейные пары. Кондей в «бентли» от перегрева сломался, и сподручней оказалось кататься в такую жару на взятом в наём драндулете. Хорошо обдувало встречным ветром и можно было передвигаться узкими тропками. Он быстро нашел дорогу к монастырю, и сразу сообразил, где искать того сторожа. Лишь две монастырские постройки не выглядели так, будто лет сорок назад пострадали от ковровой бомбёжки. Правда и они имели вид весьма поношенный, покрыты были сплошь тёмным мхом и настоящей зелёной плесенью. Да ещё оплетены до самой крыши хищными агрессивными вьюнами. Великолепнейший арт! И выдумывать ничего не надо.

Бэннистер открыл дверь, и сразу же начал говорить, словно давно истосковался по собеседнику. Рассказал про болгарскую общину, и про то, как сорок два года назад – Сэм почти угадал со временем – монастырь был закрыт. Сначала одна за другой пропали три монашки, а потом было громкое расследование. Через какое-то время начали находить тела. Привлечь никого так и не сумели, и полиция это дело закрыла, замяли как-то всё потихоньку. Место это к тому же тогда было необжитым, города и некоторых населённых пунктов ещё не появилось. Вот сестёр монастыря и распределили по другим заведениям, а здания их монастыря какое-то время сдавали в аренду. Мужской монастырь на реке, к слову, до сих пор оставался действующим, даже держал две пекарни. Но там всегда были только мужчины. Ни одного из них в подозреваемые записать в те годы не пытались.

- Что, так и не повесили ни на кого?.. – Сэмюэль аж удивился – обычно, когда дела касались церкви, не важно какой, виновных всё же находили. Но, видно, не в этот раз. Потеряв за три года трёх женщин из одного заведения, штат нашёл возможность прекратить исчезновения иначе. Другим способом прервал начавшую возмущать общественность серию. Просто расформировали монастырь, договорившись с церковной элитой. Знакомы были такие методы завершения.

А когда Бэннистер узнал, зачем на самом деле пришёл к нему гость, представившийся другом пропавшего полицейского, говорить стал он менее охотно. Опасался за своего племянника, боялся, что у того могут быть проблемы с законом. До жетона, однако, дело не дошло. Старик-сторож только увидел бутылку хорошего виски, купленного в баре возле мотеля, и глаза его сразу заблестели. Сдал племянника и его банду с потрохами. Сказал, что бывают здесь иногда, и в одной из заброшенных построек чинят свои мотоциклы, обустроили всё там под стильный гараж. Но ровно неделю назад укатили в Техас на фестиваль. Вернуться должны были только сегодня. Всё сказанное сторожем походило со стороны на правду. Но Бэннистер и не мог знать много про дела своего племянника. Так ему тот и сказал о них.

Понятно. Опросит, когда вернутся, а всех или кого-то отдельно – будет видно. Пока же можно было перетрясти заново всех свидетелей из кемпинга. Ну, или тех, что ещё не разъехались.

Сторож проводил его до выхода из бывшей часовни, и когда Сэм снова оказался на крыльце, снаружи уже поднялся ветер и начинался дождь. Какая-то старушка прошла вдалеке по старой заросшей дороге. Одета она была старомодно, закрывалась от дождя цветастым пакетом.

- Живёт у племянницы, – пояснил, хоть его и не спрашивали, про женщину Бэннистер. – Ей уже под восемьдесят. Не захотела тогда ехать в другой монастырь. Говорят, все пропавшие монашки были её подругами. Только она всё равно ничего не скажет – в те дни с ума и сошла. Ходит всё, бормочет их имена как мантру. Жалко её. Сорок два года уже не живёт, а витает где-то. Разговаривает с ними, венки из цветов плетёт и в воду бросает…

На улице стало совсем темно от туч, и Сэм, хоть и не был суеверен, но от рассказа сторожа, а одновременно и от прохладного ветра, ощутил в спине колкие мурашки. Нечего было дальше стоять тут и слушать его. Пока настойчивый дождь не перерос в ливень, надо было уезжать. Ходу до мотеля на его двухколёсном звере было всего две минуты, быстро завёл мини-байк и поехал. Но как-то незаметно для себя, щурясь от дождя и сильного ветра, проскочил мимо дверей номеров мотеля, и покатил по плитам дорожки дальше. Остановился уже только у въезда в кемпинг «Дельфин».

Почти пятнадцать лет Сэмюэль прослужил в полиции. И о сбивчивости в показаниях свидетелей знал почти всё. Но впервые за свою службу он столкнулся с тем, что все они, когда рассказывали о встрече с Ричардом Хэмфилдом, называли разное время, место и одежду на исчезнувшем. Многие из опрошенных видели детектива издалека, двое из них с ним играли, выпивали, а один даже на следующий день подвозил его до города. Чудеса, да и только. Записав всё и сверив, Сэм пришёл к выводу, что думать над этим придётся долго. Или просто забыть. Кемпинг не был спортивным, и даже днём здесь выпивали вино и глотали неразбавленный виски. Люди отдыхали у озера. Спроси он их не про Ричарда, а про какую-нибудь старушку, девочку, мальчика, наверняка бы услышал тоже самое. Нашлась бы целая дюжина свидетелей, видевшая их, и распивавшая с ними напитки.

Когда под вечер шторм закончился, и озеро успокоилось, деревья перестало раскачивать, Сэмюэль покинул гостеприимный кемпинг. Свой мини-байк он брать не захотел и оставил там, к мотелю решил пойти пешком. Всего-то несколько сотен ярдов. А по дороге опять увидел ту странную женщину, одетую, как в семидесятые. Шла всё с тем же пакетом, который был у неё вместо зонта. Мокрая, несчастная и потерянная. «Бедняжки все они… – тихо бормотала она себе под нос, проходя мимо него и его самого словно не видя. – Но Софья-то, Софья… Тихая была, чистая…» Сэмюэль мог только пожалеть такую старость. Вздохнул скорбно про себя. И дальше пошагал в мотель.

А ближе к ночи, прямо перед сном, ему позвонили. Сигнал был из вестибюля главного здания кемпинга, разговаривал один из спасателей. Сэм оставлял свой номер в мотеле на случай, если вдруг кто-то из свидетелей припомнит ещё что-нибудь бредовое или параноидальное вроде совместной выпивки с Ричардом или игры с ним в гольф. В таких делах порой было важным всё, иногда преступление помогал раскрыть полный бред, который сам по себе не содержал ничего рационального, зато иногда подталкивал к более здравым рассуждениям. Но позвонили из кемпинга не по поводу свидетелей. После шторма на берег озера волнами вымыло всякий сор. И в мусоре нашли часы с гравировкой Ричарда Хэмфилда. Выходило, Рич всё-таки утонул в воде или угодил каким-то образом в озеро после смерти. А, может, сбросили только вещи. В любом случае, проводившие поиски водолазы ничего не нашли – потратили слишком мало времени, озеро было намного крупнее обычного пруда. И завтра начнётся новая для них эпопея.

Ну, а Сэм – Сэм собирался ложиться. С утра у него был распланирован долгий день с байкерами. Да и ничем он сейчас не мог никому помочь, опознание часов подождёт до рассвета. Детектива Ричарда Хэмфилда ничто не воскресит, ни какая другая счастливая находка. А поскольку звонок почти разбудил его, он решил перед сном покурить. Последнюю. Не стал дымить в своём номере, и вышел в халате наружу. Прижёг, глубоко затянулся, выпустил клуб ароматного серого дыма, наслаждаясь близкими видами озера. И едва не поперхнулся табачной слюной. Жуткое чувство внезапно, будто кто-то смотрел на него из-под толщи воды и разглядывал, охватило его целиком. «Что за чушь…» - пробормотал он про себя. Зябко передёрнул плечами, отгоняя неприятное наваждение, и швырнул сигарету на землю. Затоптал её сандалией возбуждённо, ещё раз глянул на пустое озеро. Действительно, чушь. Просто холодный ветер. Усмехнулся и отправился спать…

Часть 2 - ФИНАЛ

Камил поведал Никлоту, как бы тот мог решать разнообразные дела, которые могли возникнуть в его отсутствие. Рассказал, к кому как относиться, за кем внимательней приглядеть. Объяснил, как действовать в маловероятных, но всё же возможных ситуациях – например, если на замок нападёт князь Искро или соседи из Лунного Герцогства… Наказал, чтобы десятник выдавал Лизе, Рыжему и некоторым пленникам колбочки со «слезами радости» вовремя, чтобы не одурели. Десятник слушал внимательно и достаточно хорошо схватывал – для того, кто не умел ни читать, ни писать.

-- Учись, -- говорил ему Камил. – У тебя есть большие способности… Я приставлю тебе учителя Орманда. Он, конечно, тот ещё тупица. Но в моё отсутствие он поможет тебе научиться необходимому. А потом я вернусь и уже буду обучать тебя сам. Всему, что нужно.

-- Очень сложно, -- признался Никлот, когда взялся за алфавит. Он то и дело путал, как звучат буквы.

-- Это поначалу так кажется. Потом войдёшь во вкус. Чтение – это то, что отличает аристократов от смердов. И тебе пора уподобиться аристократам.

-- Для меня это большая честь… Даже не знаю, как выразить благодарность.

-- Выучить алфавит и научиться читать в моё отсутствие. И особо не оплошать в делах. Это и будет сама лучшая благодарность.

Лют Савохич ответил на письмо согласием. Ответил, что будет ждать гостей с нетерпением. Поговаривали, что он достаточно общителен. Любил поговорить с людьми. Не зря ведь, всё-таки, его избрали горожане – наверное, он был вполне харизматичным человеком…

К зимнему выезду хорошо приготовились. А потом дождались относительно тёплой погоды и хороших примет. И отправились в путь.

С собой Камил взял двенадцать воителей. Снова невольно получилась чёртова дюжина, если считать Камила. Небольшой отряд, но состоящий из лучших воинов. Нойманна вырядили в те самые рыцарские доспехи, что ему прислал отец. Вальдемар очень пригодится ему в предстоящей дипломатической миссии – наследник великого и древнего рода у Камила в личных рыцарях – это отличная компенсация отсутствия баронского титула у самого Камила, а так же неоспоримое доказательство его высокого положения. И, соответственно, немалой власти. Что бы не говорили, люди более благосклонно настроены к тем, с кого можно чего-то поиметь…

Ларс в походе пригодился бы своим опытом. Хоть и хотелось Камилу верить в собственную самостоятельность и неотразимость – все древние философы писали, что мудрость в гораздо большей степени зависит от количества прожитых лет, чем от способностей разума. Поэтому Камил пришёл к выводу, что к старшим следовало хоть иногда внимательно прислушиваться, отбрасывая свою юношескую гордыню. Всё-таки, житейски Ларс был куда толковей. И мог разглядеть то, чего не мог увидеть Камил. А среди всех прочих скучных старших из поместья, Ларс казался прямо-таки светочем разума и оригинальности мышления. Он будет незаменим в первой дипломатической миссии Камила.

Меньшака Камил пригласил потому, что тот был достаточно храбр. На него можно было рассчитывать – это несомненно. Он, в случае чего, будет биться без страха.

Эту свиту сопровождали пятеро дружинников – как их Камил называл про себя – «палачей». Эти люди тоже были самыми надёжными в поместье. Они могли исполнить, кажется, любой приказ. А это пригодится в пути через деревню с «плесенником»…

Из мёртвых Камил взял не только Железяку, к которому все успели привыкнуть. Но и его «младшего брата». Который, якобы, прибыл на службу в поместье только что, прямо перед их отъездом. Особенно много Камил про него старался не рассказывать – чтобы поменьше врать приближённым, которых всё-таки уважал, но которым ещё не хотел излагать правды до конца. Сказал лишь, что кличут его Рогач – из-за многочисленных рогов на доспехе. «Палачи» задавать лишних вопросов не стали – за это Камил их и любил. Но вот Меньшак сразу растрезвонился.

-- Они все такие громилы? – удивился Меньшак. – И никогда не снимают доспехов? Они же тяжёлые. Не как у Вальдемара. А, Вальдемар? Ты тоже не вылазишь из своих лат. И как тебе? Удобно?

-- Вполне, -- неубедительно возразил Вальдемар, которому даже изящные и удобные латы доставляли некоторые проблемы…

-- Ага! – усмехнулся Меньшак. – «Вполне»!.. Эй, Рогач. Как дела?.. Чего молчишь? Ась?.. Даже голову не повернул в мою сторону… Или он тоже молчит? У них это в крови? Рождаются без языка?

-- Да нет, -- пожал плечами Камил. – У них, насколько я понимаю, свой особенный рыцарско-монашеский орден Самоистязателей, давших обет молчания. Они пытаются достичь милости Божьей через умерщвление своей плоти…

-- Мне кажется, в «умерщвлении своей плоти» они добились больших успехов, -- не удержался Ларс без своих колкостей. Вальдемар засмеялся. Камил отвернулся, пряча улыбку. Да, хорошо это он стряпнул, метко... А Меньшаку показалось, что эти трое что-то от него скрывают… Но вряд ли он додумался, что Рогач и Железяка -- мертвецы.

Помимо прочего, их отряд сопровождали мёртвые псы. Благо, снег ещё был не глубокий…

-- То ли ещё будет, -- вспоминал Меньшак. – Снега тут иногда бывают по пояс. На лошадях тогда не покатаешься. Не зря же князь Искро «отсиживался» в Серебряном Перевале во время бунта Эрна.

-- Своей нерешительностью он допустил усиление бунта. Если бы он выступил из Перевала сразу, как узнал о восстании – кровопролитной войны бы не случилось. Пока Искро сидел – Эрн совершал марши и присоединял к себе баронов…

-- Не-е, -- возражал Меньшак. – У князя Искро главная сила – это конная гвардия. А зима тогда была не только морозная, но и снежная. Кони увязли бы на заметённых снегом дорогах. И какой тогда от них был бы в бою толк? А шайка Эрна встала на лыжи и снегоступы. И без проблем совершала переходы. Им-то терять было нечего…

Может, Меньшак всё-таки был прав. Снег очень сильно затруднял переброску войск. Камил бы и сам остался сейчас отсиживаться в поместье, в ожидании весны. Но потерять несколько месяцев?.. Камил решил, что уж лучше будет в это время налаживать свои отношения с прочими баронами.

-- Нам нужно успеть до больших снегов, -- сказал Ларс. – Иначе дорога дастся нам тяжело.

-- Успеем, -- сказал Камил. – До городка Савохича – всего два дня пути… И как же торговцы двигаются по Тракту? Не останавливают же торговлю… Но и не убирают же снег? Это же сколько людей потребуется…

-- Не убирают. На Тракте дорогу укатывают многочисленные сани,-- ответил Ларс. -- А в наших глухих краях… Этим заниматься некому. Да и незачем.

В первый же день они добрались до деревни у «плесенника». Крестьяне сидели в избах. На улицу выходили очень редко, судя по малому числу тропинок. Из печных труб тянулся дым.

-- Снова здесь забыли чего, милорд? В этом гиблом месте… -- Меньшаку определённо не нравилась эта деревня.

-- Вода здесь заражена. И от неё рождаются чудовища. А я хочу очистить свои земли от… всякого.

-- А я-то думал мы просто на прогулку вышли… -- отчаялся Меньшак. – Придётся сражаться?

-- Вполне возможно.

Камил добрался до избы старейшины. Вялый, сутулый, с синяками под глазами, почти уже издохший дедок вышел навстречу. И тогда Камил рассказал, что хочет осмотреть каждую избу. Старейшина тут же поменялся в лице. Стал более энергичным, принялся искать отговорки.

-- Зачем люд тревожить, -- говорил он. – Спят все… Тяжёлый год был, милорд… Езжайте с миром. Мы же вовремя отдаём Сбор. Зачем вы приехали…

-- Не твоё дело! Веди, если хочешь жить, -- ответил Камил.

Крестьяне точно что-то скрывали в своих посеревших избах. Что-то, чего не хотели показывать.

Старейшина отвёл их к избе. Постучались. Жильцы вышли. Мужик с плешивой бородой. Испуганный. И тощая бабка, почти что мумия.

-- Будьте настороже, -- предупредил Камил своих бойцов.

Они быстро осмотрели тесную избушку. И ничего не нашли.

-- Вот видите, -- сказал старейшина. – Наши люди живут небогато… Голодают порой… Едва ноги переставляют.

-- Веди к следующей избе.

Старейшина пытался сопротивляться. Но отвёл их к дому по соседству. И тот дом дружинники внимательно осмотрели. Ничего необычного. Просто болеющие люди. Бедняги.

-- А теперь я сам выберу, к какой избе идти, -- сказал вдруг Камил. И показал пальцем на избу с закрытыми ставнями. Старейшина тут же принялся отнекиваться. Даже упал на колени. Сказал не ходить туда, мол в том доме – люди болеют…

-- Камил, -- испугался Меньшак. – А если мы заразимся Плесенью? Может не надо? Может, уйдём отсюда?

Тогда Камил спросил у старейшины. Плесенью ли болеют те люди. И предупредил, что сожжёт их деревню, если старейшина их обманет. Но старейшина сказал, что это не Плесень. Что это нечто другое. Что это проклятие их деревни.

-- Я так и знал, -- сказал Камил. – Заходим в ту избу. Впереди Железяка и Рогач. Остальные будьте наготове. Неизвестно, что на нас там нападёт...

Меньшак даже запищал – он был храбр, когда дело касалось разборок с людьми, но труслив, когда речь заходила о чудовищах.

Двери не открывали. С той стороны звучал испуганный женский голос. Она умоляла их всех уйти. Убраться. Но Камил сказал, что подпалит избу, если их не впустят. И тогда дверь открылась.

Смрад. Гниль. И чернота. Брёвна в стенах трухлявые. А крестьянка – бледнее смерти.

Железяка и Рогач оттолкнули её в сторону и прошли в тёмную избу. Шипение и рык доносились из темноты.

-- Не надо! Пожалуйста! – крестьянка бросилась целовать Камилу сапоги. – Не убивайте их! Они не причиняют никому зла! Они… добрые!

И в самом деле. Чудовища прижались к стенкам и угрожающе ревели и лаяли на вошедших мертвецов. Но не нападали. Боялись.

Тогда в дом вошли Камил с Вальдемаром, через отвращение, преодолевая приступы рвоты. В темноте было плохо видно. Однако удалось разглядеть сверкающие из теней зелёные глаза. Как у зверей.

-- Господь, смилуйся над нами… -- ужаснулся Вальдемар, когда увидел.

Изломанные тела уродцев. Ноги, руки, головы… у чудовищ их имелось по нескольку лишних. И всё обезображено, всё покрыто гнойными чириями и язвами. У них не было кожи на щёках – лишь торчали наружу кривые чёрные зубы. Многочисленные глаза на головах вразнобой моргали. А с пастей капали слюни; по конечностям стекали различные телесные жидкости, коими оказались залиты доски на полу. Дерьмо. Моча. Гной. Семя. Желчь. Слюни. Засохшие и липкие. И всё это било в нос невыносимым смрадом.

Вальдемар не удержался и выскочил из избы. Там его вывернуло наизнанку. Камил же к запаху гнили оказался куда более устойчив. И изуродованные тела не вызвали в нём ужаса.

Камил восхищался необъяснимой красотой, содержавшейся в этих чудовищных уродцах. И красоту эту был способен увидеть лишь он один. Красоту омерзения. Поэзию отвратительного…

Камил едва ли не приказал мертвецам убить чудовищ. Но между ними встала крестьянка.

-- Это мой муж! И мой сын! Не надо! Прошу!

И тогда Камил сжалился. Но постарался не показать этого. А принялся выспрашивать у старейшины и крестьянки всё, что они знали.

Уродцы эти только с виду казались довольно сильными и опасными. Но на самом деле они были глупыми, трусливыми и ничтожными, по силе вряд ли превосходя обычного человека.

Они не были заражены Плесенью. Они уже родились такими. Старейшина говорил о некоем проклятии, которое обрушилось на их деревню так давно, что уже никто и не помнил когда именно. А на самом деле это было последствие плесенных ядов, которыми был заражён колодец. Но откуда же смердам знать… Уродцы рождались здесь регулярно. Не всегда, но зачастую. Давно-давно, в годы, когда старейшина был ещё мал, оставалась старая традиция выносить этих уродцев на мороз. Но уже тогда матери, бывало, проникались любовью к детёнышам. И оставляли их живыми. А когда выросло первое поколение взрослых уродцев, когда все поняли, что можно жить и так – убивать их вовсе отказались. И жили так десятилетиями. Привыкнув. И с каждым годом плодилось всё больше уродов, потому что и сами уроды теперь размножались между собой. А иногда уроды размножались даже с нормальными женщинами, а уродихи -- с мужчинами, что было в деревне не такой уж и редкостью…

-- Что ж, не широк выбор на селе, -- объяснил Ларс.

Только вот нужно было держать всё это в тайне. Ибо проезжие боялись этой деревни не зазря. И сказки, слухи – имели под собой не только лишь одну суеверную сказочную почву. Старейшина справедливо опасался, что чудовищ могут перебить люди князя или барона. Что любой церковник признает уродцев – отродьями ада, демонами.

Камил задумался. С одной стороны ему уродцы ни к чему. Всё это – опасно. В том числе и для него. Однако, убивать уродцев было жалко. Это, в конце концов, живые существа, очень несчастные.

-- Будьте осторожней и внимательней, -- сказал тогда Камил старейшине. – И без того слухов полно! Я вас убивать не стану. А вот если сюда сунутся люди князя или церковники – вам не поздоровится. И защищать от них вас я не стану… И ведите себя тихо, послушно. Получше прячьтесь… И никакое это не проклятье. Во всём виновата ваша вода в колодце. Она ядовита. Зимой лучше растапливайте снег. А летом набирайте дождевую воду… С наступлением весны я займусь вашим поселением. Что-нибудь придумаем, как предотвратить ваши беды. Лучше всего, конечно, переселиться вам подальше от «плесенника». Земля тут – ядовитая… Если и не вода, то урожаи…

Старейшина упал в ноги и благодарил от всей души. Даже разрыдался. Он не верил, что их оставят в покое, если узнают всю правду.

Отряд двинулся дальше. Вскоре воители миновали сожжённую разбойниками деревню. От той практически ничего не осталось, всё растащили крестьяне из окрестных деревень, уволокли даже уцелевшие брёвна. А ночевать остановились в другой деревне, уже на территории баронства Савохичей. Отсюда Хребты выглядели гигантской стеной из непреодолимых гор – коей и являлись. Завораживающее зрелище. Камил ещё ни разу не бывал в этих краях. И горы здесь казались даже выше, чем горы около Серебряного Перевала. Всё-таки, через Перевал можно было пройти довольно легко, Хребет в тех местах несколько расступался. А здесь же горы, как ходили слухи, самые высокие на всём белом свете. С ними могли сравниться лишь некие мифические горы к северу от не менее мифического университета Наланды, что далеко на востоке за двумя океанами…

А деревенщины в этих краях были крайне нелюдимы. Они не были больными уродцами, но веяло от них чем-то тревожным. Камил тогда списал это на суровые нравы горцев…

И на деревьях по пути часто можно было встретить повешенные трупы. Словно, некие непонятные послания.

-- Места эти – дикие, -- рассказывал Меньшак. – Тоже много слухов ходит… Чем ближе к Хребтам, тем хуже! Дурные места. И люди здесь – дурные…

А уже к вечеру следующего дня вдали показался Камень – маленький городок, которым правил Лют Савохич. Городок так назвали, по легенде, разозлившиеся крестьяне, пришедшие первыми жить в эти глухие края, после того, как попытались взрастить урожаи на этих каменных почвах, малопригодных для вспахивания и обработки. Это вело к тому, что баронство никогда богатством и не обладало. Когда наступало лето, пастухи вели свои гигантские отары и стада в горы, на богатые и сытные высотные луга. Торговля чудесной овечьей шерстью и изготовление сыров спасали нищее баронство от полной гибели. А ещё городок выручала благодатная близость Срединного Тракта – ещё одного тракта через Хребет. И хоть тракт этот располагался за границей – под влиянием Лунного Герцогства – купцы всё равно зачастую сворачивали сюда, чтобы срезать путь к Серебряному Перевалу или Дикой Тайге…

На входе в городок их повстречал командир стражи – коренастый мужичок с двумя своими помощниками. Все с хмурыми и мрачными лицами. Повстречали их совсем не приветливо, безо всяких любезностей. Будто и вовсе не ждали их «с нетерпением».

Нищий городок. Бедные и неопрятные жители. Они глядели на, кажется, всех проезжих с каким-то недовольством и настороженностью. Большинство домов выглядели заброшенными и пустыми. Окна заколочены. Ставни скрипели и хлопали на ветру. Попрошайки сидели в своих закутках и молча просили милостыню – лица их скрывались глубокими капюшонами. Торговцы здесь не вопили и не зазывали к себе всех прохожих – только лишь обращали на путников пристальные странные взгляды. Может, на латников пялятся, подумал Камил… В городе царило некое тревожное запустение и разруха. Баронство Савохичей, видимо, перенесло войны с большим трудом и до сих пор не оклемалось…

-- Ох и дурное у меня предчувствие, милорд, -- сказал Нойманн. – Прямо как в тех подземельях. Я чую, как приближается что-то нехорошее…

-- Не выдумывай, -- отмахнулся Камил. Дело просто в том, что городок медленно вымирает от нищеты…

Вскоре все они подошли к жалкому подобию дворца, стены которого состояли из растрескавшегося старого, как вечность, камня, покрывшегося мхом и лишайником. И на ступенях перед входом стояли люди, судя по одеждам и важному виду, знатные. Среди них особенно выделялся необычайно высокий мужчина. Худощавый, но крепкий – на широченных плечах медвежья шкура висела, как на вешалке. Лицо этого мужчины почти полностью скрывала грубая железная маска, лишь с отверстиями для глаз и неуклюжими дырками для дыхания. Через вырез внизу маски виднелась квадратная челюсть, покрытая недельной щетиной, и показывался огромный, как у лягушки рот. А за спиной у мужчины висел тяжеленный двуручный меч.

-- Приветствую вас! – грохнул мужчина глубоким, но мягким и добрым басом. – Я Лют Савохич – назначенный барон и народный избранник. Добро пожаловать в наш скромный городок!

***

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность)

Кирилл 2000р

Сергей Михайлович 100р «по соточке)»

Виктор Ш. 100р

***

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Чердак . Глава 6/1/23

Чердак. Глава 6/2 /23

Чердак. Глава 7/23

Чердак. Глава 8/23

Чердак. Глава 9/23

Чердак. Глава 10/23

Чердак. Глава 11/23

Чердак. Глава 12/23

Чердак. Глава 13/23

Чердак. Глава 14/23

Чердак. Глава 15/23

Чердак. Глава 16/23

Надев на пижамный комплект длинную футболку с рукавом, Олеся глубоко вздохнула и пошла на кухню.

- Давай налетай, - сказал Женька, изображая официанта, раскладывающего со сковороды яйца к горке макарон на тарелки.

Он закатал рукава тёмно-синей водолазки и накинул на себя её клеёнчатый нагрудный фартук. Смотрелось забавно. Олеся выдавила из себя улыбку и, вооружившись ложкой, спросила:

- Как день прошёл?

На секунду-другую Женька замялся, словно сомневался, что ответить, а потом просто сказал:

- Нормально прошёл. Неожиданно быстро, - добавил и натянуто улыбнулся.

…Легли сегодня пораньше, часиков в десять. Уставшая Олеся сразу заснула, а Женьке не спалось. Сколько ни крутился, ни ёрзал в кресле – всё без толку.

Телевизор, что ли, посмотреть? Промаявшись полтора часа бессмысленным лежаньем в кресле, встал. Решил покурить, но, вспомнив про запрет на открытые окна, вышел на площадку. Щёлкнул зажигалкой. Затянулся, жмуря глаза, раздражённые желтушным светом.

Шорох с чердака.

- Эй, кто там? - решил спросить первым.

Пусть не думают, что он не слышит это противное сопенье, причмокивание – и вдруг хлопанье крыльев. Когда из чердачного люка выпорхнула стая кожистых чёрных, как дёготь, красноглазых тварей, всё на себя взял инстинкт самосохранения. Синицын ужом юркнул в квартиру, захлопнул дверь, быстро поворачивая ключ в замке, и только тогда выдохнул. Уши резануло от гадливого, раздражённого писка тварей, упустивших свою добычу.

Он чертыхнулся, увидев сонную Олесю, щурившуюся в свете коридора.

- Не спится? - Лицо девушки было белым и в бисеринках пота. - Вот и мне приснилось что-то очень не хорошее, а что – не помню. Вот если бы помнила, то было бы проще.

- Я чайник поставлю, хорошо? - предложил Синицын.

Сестра кивнула и, поёжившись, несмотря на тепло в квартире, вернулась в гостиную за футболкой.

Олеся отказалась от сахара и просто пила горячую терпкую жидкость. Молчание затянулось. Потом Олеся сказала:

- Мне неуютно в этой квартире, но больше всего беспокоюсь из-за снов. Ты же, как никто, знаешь, что сны мне снятся не просто так.

Синицын кивнул. От желания закурить зачесались пальцы.

- Хочешь, я поговорю с друзьями, помогу найти тебе другое жилье? Деньжат подкину. Только не спорь, Яшкина, так хоть отблагодарю тебя и долг отдам за то, что ты всегда подкармливала меня. И помнишь, как денег давала просто так, когда меня из дома выгнали? Никто из родных не дал, а ты позвонила и дала. А я же знаю – тебе всегда туго приходилось с неадекватной матерью и с отцом, когда он напивался и буянил…

- Ладно, уговорил, - ласково улыбнулась Олеся, чувствуя, как сразу от облегчения с плеч словно камень свалился.

- Вот и хорошо, - улыбнулся в ответ Синицын, решив не тревожить её ещё больше увиденным на площадке. Пусть странности в этом доме останутся сами по себе.

«Осталось только ночь и следующий день до вечера пережить», - уговаривал себя Женька.

- Ты как хочешь, Синицын, а я спать пойду – вставать рано…

- Я чашки помою, не беспокойся и, наверное, телевизор включу, ладно?

- Совсем бессонница замучила, да? На тебя это не похоже…

- Я теперь ночная птица, да и днём выспался.

- Ты-то? - с удивлением ответила девушка и, только улёгшись на диван, осознала причину своего удивления. Синицын, сколько она его помнила, никогда днём не спал. Даже если сильно уставал, не спал…

«Как же странно». Олеся зевнула и, устроившись поудобнее, неожиданно быстро заснула. Уповая на поговорку, что утро вечера мудренее и что всё как-нибудь, да образуется.

Сначала по телевизору показывали чёрно-белый американский вестерн. Потом заглох и он, сменившись шипеньем помех, как и на других каналах. Сколько Синицын ни щёлкал пультом, старый телевизор либо барахлил, либо просто ничего не показывал, кроме помех.

«Эх, не везёт, как и со связью в этом странном доме. Даже фильм оборвался на самой концовке!..» Сетуя про себя, Женька собрался выключить телевизор, как вдруг шипенье помех сменилось изображением интеллигентного женского лица за пятьдесят. Кроваво-красная помада подчёркивала красивые губы; густые, чёрные с лёгкой проседью волосы были элегантно уложены набок. Женщина располагающе улыбнулась и что-то беззвучно сказала… «Ну, что за ерунда? Ночное ток-шоу, что ли, да ещё без звука?» Женька снова потянулся к пульту и замер, понимая, что не может отвести взгляда от ярко-голубых, необычно знакомых глаз женщины.

Откуда-то появился звук – женский голос был удивительно приятный и убаюкивающий. Женька слушал, оставаясь на месте, и кивал, соглашаясь, когда женщина в телевизоре того согласия требовала. В комнате было тихо. Женька улыбнулся, вспомнив, что женщину зовут Эльвира Павловна.

Олеся проснулась от кошмара. Во сне она в кромешной тьме то боролась, то убегала от красноглазого чудовища – и почти убежала, вот только чудовище укусило её.

Пижама пропиталась потом насквозь. Сердце стучало до боли сильно, во рту образовалась сухость, а на щеках слёзы смешались с потом. Встала, включив свет, чтобы сменить влажную от пота простыню, чувствуя, что больше не заснёт. Пока смотрела на время на телефоне - четыре утра, увидела, что кресло Женьки пустует, и одеяло, как и непримятая подушка, слишком аккуратно лежит для того, кто, возможно, пошёл в туалет.

Пока смотрела на кресло, сердце всё больше ныло от тревоги. Не узнавая собственного изменившегося голоса, она позвала:

- Женя! Женя? - неожиданно сорвавшись на визг, но, кроме тишины, в ответ так ничего и не услышала.

И тут на потолке внезапно заскреблось, захлопало и зашуршало, сменившись писком, в котором слышался по-человечески злобный смех.

Синицын пришёл в себя сидящим на стуле, уставившись на незнакомые обои в цветочек. Голова кружилась. Он попробовал подняться, когда осознал, что прочно привязан к стулу, а из руки через трубочку в пакет течёт его кровь.

Если бы это был сон, то он бы закричал, что Синицын и сделал.

- Тише… Женечка, тише, успокойся, мы же друзья…

Высокая, элегантно одетая женщина появилась откуда-то слева. Длинная, синяя, чуть расклешенная юбка, ярко-голубая блузка в тон глазам. Эти глаза принадлежали Эльвире Павловне, он её знал. Она друг?

Животный инстинкт закричал об опасности. Позвоночник пронзило холодом. Противная дрожь пробежала по коже, приподняв волоски. От нахлынувшей волны дикого ужаса его заколотило. Успел лишь вдохнуть воздух, собираясь кричать, но язык онемел. Перед глазами начало расплываться. Обои на стене стремительно блекли, как исчезала и обманчиво ласковая улыбка Эльвиры Павловны. Шикнув, она подняла вверх указательный палец, погрозила ему:

- Спи, мой мальчик, спи. Так будет лучше для нас обоих. Мне меньше хлопот. Ты же протянешь подольше. Всё честно, как всегда бывает у друзей, не правда ли?

Олеся не на шутку разволновалась и даже, в забывчивости, пыталась несколько раз позвонить Женьке, прежде чем вспоминала о том, что связи-то нет.

Она обыскала всю квартиру – так быстро, что даже запыхалась, и собиралась было выйти на подъездную площадку, как её остановил странный, скребущий звук. Он шёл от кухонного окна. Так могли легонько царапать когти по стеклу. На ватных ногах она подкралась к окну и, слегка отдёрнув штору, обомлела. Руки задрожали. Олеся вскрикнула, увидев вместо стекла прилипший к его обратной стороне выводок красноглазых тварей.

Они смотрели прямо на неё и злобно шипели, а когти скреблись по стеклу всё настойчивей и сильнее.

В трансе от ужаса девушка пребывала какую-то долю секунды – не в силах отвести зачарованного взгляда от тварей. Казалось, в голове она слышит их корявые, ломкие голоса, требующие остаться здесь, чтобы….

Волевым усилием Олеся отвела взгляд в сторону. Штора опустилась на место, и девушке полегчало. Поскрипывание за окном усилилось в разы, достигнув злобного крещендо. «Чёрт побери! Беги же, Яшкина, потому что они сейчас выдавят стекло и попадут на кухню!»

Надев поверх пижамы джинсы и свитер, схватила маленькую сумку, где хранились деньги и документы, обулась, умудрившись при этом всунуть ноги в ботинки, не развязывая шнурков, схватила куртку с капюшоном и, задыхаясь, пулей выскочила из квартиры, бросившись затем вниз по лестнице и слыша позади громкий и пронзительно-жалобный треск разбившегося стекла.

…- Тварь проснулась, и она голодна! - крикнула Эльвира Павловна в телефонную трубку и топнула ногой. - Я чую её желание охотиться, но этого ещё никак допустить нельзя! Поднимайте свои толстые жопы, курицы! Живо накормите её! Хватит причитать, Людка! От ваших с Настей проколов мне тошно!

Эльвира Павловна в ярости бросила трубку, затем открыла холодильник, где в пакетах хранились растворы глюкозы, антибиотики и прочие лекарства первой необходимости, купленные на чёрном рынке. Она бережно выложила несколько пакетов крови и взяла глюкозу. Нужно было срочно сделать капельницу парнишке, а то – кто его знает, ещё загнётся… Она ведь пожадничала и взяла у него крови гораздо больше, чем планировала.

Едва Олеся добежала до первого этажа, как мигнула лампочка на площадке. Скрипнула, открываясь, дверь ближайшей квартиры. Внезапно на плечи девушки легли и крепко сжались чьи-то руки. Лампочка снова зажглась, женский голос сказал:

- И куда это ты собралась, дорогуша? Ночь ещё на дворе.

Голос не предвещал ничего хорошего, и, обернувшись, она увидела рослую женщину, с опухшим некрасивым лицом, неопределенного возраста, в пуховике болотного цвета.

- Отпустите! - крикнула она и резко, со всей силы ударила каблуком женщину по ноге.

Женщина изменилась в лице и заорала от боли, ослабив хватку. Это дало возможность Олесе вырваться и броситься к двери.

- Стой, курва! - рявкнула женщина, побежав следом.

Девушка ухватилась за ручку подъездной двери, толкнула бедром! Дверь не открылась. Как же так?! Снова толкнула. Бесполезно. В панике нахлынул адреналин. Пульс загрохотал в ушах. Что же делать?!

Истошный крик раздался где-то в подъезде, заставляя Олесю обернуться. Хлопанье крыльев и сосущее влажное хлюпанье – так втягивают жидкость через трубочку. От этих звуков мороз прошёлся по коже девушки. Она замерла на месте, уставившись на женщину, остановившуюся на ступеньках внизу: та, оглянувшись, напряжённо смотрела на что-то за своей спиной. И вдруг, вздрогнув, матюгнулась и завопила:

- Настюха! Нет! Отпусти её, сука! - двинувшись вверх по лестнице.

Олеся в очередной раз попыталась выбить деревянную и тонкую с виду дверь ногой и плечом, но только пребольно ушиблась.

Резкие вскрики чередовались с трёхэтажным матом женского, периодически срывающегося на визг голоса. Олеся в отчаянии запаниковала. Лампочка в подъезде снова начала мигать. Что же там происходит!?

Каждый новый шаг по ступенькам наверх давался девушке легче предыдущего. Сердце в груди Олеси то сжималось, то стучало, отзываясь болью в висках. Паника накрывала волнами беспокойного ужаса. И вот вскрики стихли. На мгновение в подъезде стало темно, а потом свет включился, разгоревшись так ярко, что вызывал резкую боль в глазах. Тут же снова замигал…

На узкой площадке у окошка лежало скрюченное, разорванное на куски, судя по обрывкам одежды – женское тело. Вот только крови вокруг практически не было.

Мигающий свет создавал на стене кривящиеся, уродливые тени от двух сцепившихся, стоявших выше от площадки на лестнице фигур, одна, из которых напоминала двигавшееся, постоянно менявшее свои очертания облако.

Олеся смотрела на мечущиеся тени, затаив дыхание. А потом вдруг осознала, что вот он, её шанс. Есть предположение, что напугавшая её женщина не заперла дверь своей квартиры внизу. Глубоко вздохнув, девушка стала медленно спускаться обратно по лестнице, стараясь двигаться на носочках, чтобы скрип ступенек не выдал её место пребывания.

Затем, уже не таясь, быстро побежала к двери квартиры и рванула её на себя. К радости Олеси, её природное чутьё не подвело: дверь оказалась не заперта.

От облегчения пулей влетела в квартиру. В прихожей сумрачно. Пахнет пылью, и в ней слегка отдаёт то ли ветхой старостью, то ли плесенью. Перенервничала, и ноги задрожали, а пальцы уже сами лихорадочно нащупывали замок. Оказался простенький – защёлка. Повернула без раздумий, запирая дверь. От слабости прислонилась к ней спиной и тут же медленно сползла на пол.

Подняться сразу не получалось, да и не хотелось. Адреналин спал, всё тело накрыли противная мелкая дрожь и слабость. Можно было позволить себе какое-то время ни о чём не думать, а просто рассматривать обстановку.

Напротив – зеркало на стене, над смешным кособоким комодом. Оно мутное, наверное, от пыли или ещё чего. Даже контуров своего отражения не видать.

Олеся вяло махнула рукой – ничего не увидела. Пол дощатый, неопределённого цвета, но как бы пыльный. Едва на проверку провела пальцами, нахмурилась. Пыль, не пыль – непонятно, потому что к пальцам совсем не цеплялась. От этого как-то не по себе стало. Коридор узкий, длинный, в конце – дверь. Вот впереди двери нет, арка – там различима кухня. Ножки светлого стола, спинка деревянного стула. Бок старого низкого холодильника. Окошко без штор, за которым очень медленно, словно не по-настоящему падает крупный снег.

Снежинки словно гипнотизируют. Смотришь - и в сон клонит, а чувство в груди разливается нехорошее, предупреждающее, что кто-то с обратной стороны стекла пристально за Олесей смотрит. И только пока ограничивается любопытством.

…- Эльвирушка, родная, милая, прости… - взывала, вползая на порог, Людка. Бледное, исцарапанное лицо в крови, глаза вытаращены. Пуховик что те лохмотья – из распоротого нутра во все стороны сыплются перья.

- Успокойся, немедленно! - приказала Эльвира Павловна, считая про себя до десяти, затем до пятидесяти и не замечая, как всё сильнее стискивает зубы. - Рассказывай, курица, всё по порядку, там разберёмся.

- Пощади, Эльвирушка, я же для тебя всё, всё сделаю, ты же знаешь…

И от злобного взгляда Эльвиры Павловны враз онемела, затряслась, завыла.

- Тсс, - прошипела Эльвира. – Соберись и говори.

- Не виновата я. Настю тварь загрызла! Я пыталась ей помочь, да поздно. Улетела к себе на чердак, нажралась и кровушки напилась.

- Студентка где, говоришь?

- Не знаю, Эльвирочка! Я, раненая, сразу к тебе приползла.… Прости, не смогла её искать, худо мне совсем…

- Ладно, курица, сейчас полечим. А потом, пока тварь спит, чтобы весь дом вверх дном обыскала, но студентку нашла!

Людка закивала.

Эльвира Павловна скрепя сердце налила ей в рюмку щедрую порцию коньяка да пипеткой отмерила энное количество капель эликсира. Прищёлкнула языком и вручила со словами:

- Пей! И обработай раны да пожри, Людка. Ты мне сейчас нужна, а с оплошностью потом разберёмся. Может, глядишь, там и прощу, - усмехнулась Эльвира Павловна. - За хорошее поведение и заслуги…

- Спасибо, Эльвирочка, спасибо, дражайшая! Ты не пожалеешь… - начала обнимать за ноги Людка да лобызать тапки.

- Ах, прекращай, - легонько отпихнула Людку.

И, когда та, кряхтя и охая, поднялась на ноги, хозяйка отдала ей рюмку, наказав не беспокоить, пока не разыщет и не приведет сюда студентку.

Эльвире Павловне нужно было крепко подумать. Ситуация-то выходила щекотливая, и впервые все её планы летели к чертям собачьим.

На него оборачивались, какая-то пожилая пара в испуге отпрянула с его пути, а одиноко бредущий подвыпивший мужик проводил его бег матерным возгласом…

Роману было плевать. Он старался догнать Светку. В душе нарастала обида на девушку… и желание прижать к себе и не отпускать её.

В один миг и так едва видимое светлое пятно платья пропало из вида.

Он растерянной трусцой двигался вдоль тёмных домов, между которыми зияли ещё более чёрные провалы арок и проходов. Ромка заглядывал внутрь них и время от времени громко вопрошал:

— Светка?!

Один раз из особенно мрачной и низкой арки прилетело в ответ:

— Хуетка! — и донёсся громкий хохот нескольких молодых нетрезвых глоток.

Роман даже не остановился. Пройдя, наверное, ещё около квартала, он понял, что уже не сможет догнать девушку, каким бы путём та не пошла.

Немного поразмыслив, он взглянул на часы и направил свои стопы к родительскому дому. Не будешь же всю ночь скитаться один по улицам города…

Несмотря на позднее время, родители были счастливы видеть вернувшегося со службы сына. Сёстры-школьницы давно спали в своей комнате. Будить их никто не пытался, да и не хотел. Иначе не получилось бы посидеть взрослым на кухне, спокойно выпить и поговорить.

Доставая из недр холодильника бутылку водки, Виктор Михайлович, глава семейства, с гордостью проговорил:

— Месяц уже держу! У барыг брал. “Пшеничная”... — он водрузил вмиг запотевшую бутыль на середину стола и добавил, обращаясь к жене: — Валя, сообрази нам закуски…

Счастливая мать принялась сновать по маленькой кухне, то и дело задевая сидящего на табурете сына и непрестанно при этом радостно ойкая и засыпая Ромку вопросами:

— Как ты, сыночек? Как здоровье? Как доехал! Сильно голоден?

— Ага, мам, — кивнул он, — есть охота… А со здоровьем полный порядок. Добрался тоже хорошо. Даже успел кое с кем повидаться…

— Это с кем же? — спросила мать, расставляя на столе посуду.

— Да со Светкой, — широко улыбнулся он.

Тарелка выскользнула из рук матери и, рухнув на пол, с грохотом разнеслась осколками по всему полу.

Роман от неожиданности вздрогнул, но сразу же рассмеялся и весело произнёс:

— К счастью! Ща помогу, мам…

Но мать и не думала нагибаться, чтобы собрать осколки… Она даже не смотрела под ноги. Её взгляд был неотрывно направлен на сына, а в глазах плескался самый настоящий ужас.

Роман остановился на половине движения и с удивлением посмотрел на застывшую мать и отца, в ошеломлении взирающих на него.

Мгновенная тишина воцарилась на кухне. Из крана сорвалась капля воды и звонко ударила о дно раковины. Мать вздрогнула и, запинаясь на каждом слове, сказала:

— С какой… это…Светкой?...

— Мам, ты чего? — всё ещё улыбаясь, спросил Роман. — Да с моей Светкой!

Мать слабо охнула и присела на свободный табурет. Какую-то секунду с отчаянием глядела на сына, а потом закрыла лицо руками и разразилась громкими рыданиями.

Роман растерянно смотрел на неё, не понимая, чем вызвана столь бурная реакция, потом обратил непонимающий взгляд на отца.

— Бать, а что случилось? Чего я сказал-то? — тихо проговорил он.

Отец, глядя на него прежними глазами, неопределённо хмыкнул и произнёс:

— Даже не знаю, как и сказать-то… — Он будто в смущении наконец отвернулся от сына и налил водки в рюмки на столе. — Не мог ты её видеть. Никак не мог. — Отец поставил бутылку, потянулся рукой к жене и мягко погладил по плечу: — Успокойся, Валентина… Хватит.

— Погодите… — сбитый с толку Роман встал с табуретки. — Вы можете мне нормально объяснить? Почему не мог видеть?

Отец кашлянул, собираясь что-то сказать, но в этот момент мать опустила руки и, подняв заплаканное лицо к сыну, почти закричала:

— Да потому что Света умерла месяц назад! Мы не стали тебе писать! Зачем? Чтобы ты там извёлся за это время? Решили, что приедешь — расскажем, рядом будем всё-таки… А ты сейчас нам такие вещи говоришь страшные… Ты, может быть, кого-то издали за неё принял? Вот и показалось, что это она была… — Мать снова залилась слезами: — Умерла Светочка, сынок, умерла!..

Оцепеневший от услышанного Ромка взирал на плачущую мать, не понимая, как реагировать.

Но главное, чего он никак не мог взять в толк, так это смысл всего происходящего, ведь он-то прекрасно знал, что Светка жива!

Розыгрышем это быть не могло, его родители никогда не стали бы участвовать в подобном. Но тогда… почему? Или зачем? Он потряс головой.

— Послушайте! Светка встретила меня на вокзале, мы пошли с ней в ресторан, немного там побыли и расстались меньше часа! Что за чепуха?! Как она могла умереть?! — Он схватил рюмку и разом выпил налитую в неё водку.

Отец как-то опасливо посмотрел на него и тоже выпил, только очень медленно, словно цедя напиток, после чего немедленно налил снова себе и сыну.

Оба, не говоря ни слова, почти синхронно взяли лафитники и выпили. Мать посмотрела на обоих и сказала устало:

— Закусите хотя бы… — она кивнула на тарелки с нарезанным салом и колбасой.

— Погоди, мам, — шумно выдохнул Ромка. — Расскажи. что знаешь…

Рассказ матери не длился долго. С её слов получалось, что Светлана умерла в одночасье. Просто выходила из дома и внезапно упала. Сосед, куривший в это время у подъезда, тут же подбежал к ней, но девушка уже не дышала.

Как сказали после вскрытия, причиной смерти оказался оторвавшийся тромб. Похоронили её на новом кладбище.

— Весь ваш класс пришёл, соседи, родственники… Народу было много. Мы тоже все ходили. Девочки так плакали… — махнула она рукой в глубь квартиры, где спали сёстры Романа. — А Света такая красивая лежала, вся в белом, словно невеста…

Мать снова заплакала, сморкаясь и некрасиво кривя лицо.

Ромка опять наполнил рюмки, и они с отцом выпили. В голове зашумело. Всё происходящее вдруг представилось ему театральной декорацией, где не только вещи, но и родители были бутафорскими… Плоскими, будто вырезанными из картона.

Что-то объяснять по поводу встречи со Светкой уже не хотелось категорически. Непонятное оцепенение нахлынуло на него. Что делать или говорить, он не знал.

Водки в бутылке оставалось около половины, и Роман потянулся к ней, как с спасательному кругу, что поможет ему уберечься от этих непонятных и страшных новостей…

Отец в этот раз не поддержал, и он выпил один. Руки дрожали, водка выплеснулась на пол. Мать недовольно поджала губы, но только молча вздохнула. Отец взял кусочек сала и принялся так сосредоточенно жевать его, словно работал.

Новая порция алкоголя присоединилась к уже выпитому и мысли побежали бодрее. Внезапно для присутствующих, Ромка с силой хлопнул себя по лбу и сказал:

— Я позвоню тёть Гале!

— Это ещё зачем? — мать с беспокойством посмотрела на него.

— Поговорить, — ответил он и направился в прихожую, где находился телефон.

— Какие звонки, сынок?! — прозвучал в спину отцовский голос. — Ночь на дворе! Да и о чём ты собрался говорить?

— Я знаю, о чём! — отозвался он и повторил с хмельной уверенностью: — Знаю…

Родители вышли следом за ним и молча наблюдали, как он крутит диск телефона, уже не пытаясь его остановить.

Долгие гудки в трубке наконец оборвались хриплым спросонья женским голосом:

— Да…

— Тёть Галь, здрасьте! — поспешно проговорил Роман. — Вы извините, что так поздно звоню, не мог удержаться! Я только приехал в город и… — он замешкался, не зная, о чём говорить дальше, и тогда просто тупо спросил: — Как вы? — словно подобный интерес был уместен посреди ночи.

— Рома? — отозвалась на это собеседница и, не дожидаясь ответа, тихо заплакала.

— Тёть Галь, не плачьте… Что случилось? Может, вам помощь какая нужна? Я могу прийти!

— Светочка умерла… Никто уже мне не поможет…

— Да не умерла она! — с внезапным ожесточением оборвал её Ромка. — Я виделся с ней час назад!

Плач на другом конце провода прекратился. Было слышно только тяжёлое прерывистое дыхание женщины. Родители с ужасом смотрели на сына, с силой прижимающего трубку к уху.

Спустя несколько долгих мгновений собеседница произнесла:

— Не звони сюда больше никогда…

Из мембраны телефона понеслись короткие гудки. С силой бросив трубку на аппарат, Ромка повернулся к родителям и спросил:

— Где конкретно её похоронили?

— Третий ряд, семнадцатое место, — машинально ответил отец.

Сын кивнул и прошёл на кухню. Под взглядами поспешивших за ним следом родителей он заткнул горлышко бутылки наспех скрученной салфеткой со стола и засунул водку в карман кителя.

После этого снова направился в коридор, где принялся молча обуваться.

Мать с беспокойством спросила:

— Ты куда собрался, сынок? А? На кладбище, что ли? — Она схватила его за рукав и решительно произнесла: — Никуда на ночь глядя не отпущу!

Роман отдёрнул руку и сказал, толкая входную дверь:

— Я пойду. Мне надо.

Решимость в его голосе обескуражила мать, она снова залилась слезами, а отец успокаивающе произнёс, неотрывно глядя на сына:

— Пусть идёт, Валентина… Пусть. Иди, сынок… — И добавил: — Третий ряд, семнадцатое место…

Идти было недалеко. Новое кладбище расположили как раз за их районом, ближе к деревеньке Веснино, что находилось буквально в нескольких километрах.

По дороге Ромка пару раз вынимал из кармана прихваченную с собой бутылку и прихлёбывал из неё. Потом и вовсе понёс посудину в руке.

Грунтовка  в обрамлении редких деревьев и частого кустарника по обочинам пахла сухой пылью, прохладой ещё не вполне прогретой земли и жадной к жизни зеленью.

Крупная, чуть щербатая, луна с любопытством взирала на одинокого путника, вышагивающего по пустынной дороге.

Где-то в стороне мелькнул огонёк. Мелькнул и сгинул, словно морок. Дальний горизонт едва угадывался в бледном сиянии луны.

Наконец серебряная ночь впереди позволила рассмотреть очертания кладбищенских крестов и памятников за невысокой оградой.

Роман остановился и некоторое время взирал на погост. Тишина укрывала могилы, словно саван покойника.

Приложившись к горлышку в очередной раз, Ромка покачнулся и, торопливо шагнув вперёд, устремился к кладбищу…

Номера рядов на щитах были хорошо видны. Тихий ветерок доносил до ноздрей нутряной запах вскопанной земли и почему-то свежей краски.

Он шёл по натоптанной тропе и тихо проговаривал:

— Первый… второй… третий…

На мгновение остановившись, Роман вгляделся в призрачную темноту, испещрённую крестами разной высоты, и поднял к лицу бутылку. Там оставалось чуть меньше четверти. Секунду поколебавшись, он поднёс горлышко ко рту, в несколько глотков опорожнил посудину и аккуратно поставил на землю. Глубоко вдохнул ночной воздух и зашагал между могил, жадно вглядываясь в фотографии похороненных здесь людей…

*****

К пяти утра погода стала портиться… С неба посыпался мелкий дождик. Угрюмый рассвет покрыл улицы серой ретушью, скрадывающей все краски весны.

Мать, не находящая себе места от беспокойства, хотела отправиться на поиски сына, который отсутствовал уже более двух часов. Мужу едва удалось убедить её остаться дома.

— Ты сама подумай, — втолковывал он ей, стоя в проихожей и накидывая на себя куртку, — что, если девочки проснутся, а нас дома нет? Всполошатся ещё… Перепугаются… Так что сам схожу. Ничего там случиться не могло. Горе у парня, вот и остаётся на могилке…

— Вы только сразу домой! Не оставляй его там…

— Ну, конечно, сразу домой. Не переживай…

*****

Когда он дошёл до кладбища, дождь лил не переставая. Шум падающей с тёмного неба воды заглушал все остальный звуки, и потому открывшаяся ему картина оказалась для него неожиданной и страшной настолько, что в первые секунды он стоял неподвижно, с ошеломлением глядя на разрытую могилу, в которую ещё недавно опустили домовину с телом Светланы…

Исковерканный, с отломанными досками, гроб валялся на земле. Мокрая грязная внутренняя обивка клоками усеивала мокрую землю, а рядом с разверстой могильной ямой с рваными краями сидел на коленях его сын и прижимал к груди тело покойной девушки и что-то говорил ей на ухо.

Оцепеневший от ужаса отец едва заставил себя шагнуть к Роману, который с ног до головы был покрыт грязью. Руки с обломанными ногтями кровоточили.

Уловив за спиной движение, он повернул лицо и, узнав отца, счастливо улыбнулся:

— Видишь, бать? Жива Светка… Вот платье только жалко… Ну да ничо, мы ей новое купим… — Он снова склонился к мёртвой девушке и с любовью поправил ей волосы.

А его отец стоял, не в силах что-то предпринять, и только молча взирал на бледное, но совсем не тронутое тлением, лицо Светланы в белом платье, немного испачканном грязью и замытым красным пятном от пролитого вина…

Встреча

Да вот только сейчас, на подъезде к родному городу, он перестал обращать внимание на то, какое производит впечатление на встреченных им девушек.

Ромка предвкушал миг, когда увидит, наконец, в густой тьме очертания родного города в свете электрических огней.

В радостном предчувствии сжалось и засбоило сердце. Широко улыбаясь, новоявленный “дембель” отпустил поручни и закрыл дверь тамбура. Он ехал домой! И спустя столько времени сможет увидеть и обнять родителей, сестрёнок… и, конечно же, Светку.

За его спиной открылась дверь. Из болтающейся “кишки” перехода вышли двое мужчин, принеся с собой мощный запах алкоголя. Оба закурили, не прекращая оживлённо обсуждать политику.

— …Ты не прав! — говорил лысый толстяк в спортивном костюме. — Горбачёв — голова! Перестройка не просто призыв. Это идея!

— Ага, — скептически хмыкнул бородатый и худой очкарик в длинном свитере, — для кого-то отдельно взятого и только в его интересах... Брось! — решительно махнул он рукой. — Это пиздец всему…

Оба сцепились в нешуточной словесной баталии.

Роман поморщился и, намеренно толкнув обоих, открыл дверь в вагон и покинул двух орущих идиотов. Его совершенно не интересовали политические перемены в стране. Ему двадцать! Весь мир перед ним! А эти… Кретины!

Он шёл по узкому проходу своего плацкарта, аккуратно переступая через чужую обувь и подныривая под торчащие с верхних полок ноги лежащих там пассажиров. От запаха скученных уже вторые сутки в вагоне людей его улыбка несколько поблекла.

Наконец, он добрался до своей последней боковушки у туалета, откуда сейчас выходила какая-то бабка с полотенцем в руках. Из открытой двери ко всему прочему ещё и несло сортиром.

Ромка быстро собрал свои вещи и направился в обратную дорогу, к тамбуру. Уж лучше терпеть двух болтунов, чем этот задолбавший его “аромат”. Тем более, что ехать оставалось совсем недолго…

*****

Спустя сорок минут поезд въезжал на вокзал. Роман в нетерпении не сводил взгляда с приближающихся огней, вновь стоя в тамбуре с распахнутой дверью, пока пришедший проводник не прогнал его.

Состав замер, вагоновожатый отбросил люк над ступенями, и новоиспечённый дембель первым сбежал на перрон.

Дома…

Он с усилием втянул в себя воздух и медленно выдохнул. Блаженная улыбка блуждала на его лице.

Он взглянул на спешащих мимо людей с поклажей в руках, вскинул глаза к горящим здесь фонарям и пружинистым шагом двинулся к выходу.

Преодолев большой зал ожидания с людьми на креслах и кассами в углу, он открыл высокие двери и оказался по ту сторону вокзала, где шумел город. Часы на руке показывали четверть первого ночи.

Ромка на мгновение застыл на месте, запоминая все ощущения и проникаясь навсегда этими впечатлениями…

Постоял так несколько секунд и сделал шаг к ступеням, сбегающим к привокзальной площади.

Вдруг его локтя коснулась чья-то рука. С досадой на лице он обернулся… и счастливо выдохнул:

— Светка…

*****

Они были знакомы очень давно. С восьми лет, если быть точнее. Жили, тем более, в соседних “пятиэтажках”.

Окраина города в те годы, когда он неудержимо развивался, осталась окраиной и в этом времени, спустя четверть века. С одной стороны к ней приникало поле с чахлыми лесопосадками, с другой лесной массив, от которого отгораживал неглубокий, но достаточно обширный овраг с зарослями кустарника.

По мере расцветания города его центр высокомерно отдалился от постаревшего района ещё дальше и жители околицы отвечали городу взаимностью.

Нравы тут были соответствующими. Пролетарские.

Ромка родился здесь и хорошо знал, как и чем живёт район. Он не растратил себя на “червивку” и конопляные косяки, а стал заниматься боксом. Причём драться у него получалось весьма успешно — вымпелам и грамотам скоро перестало хватать одной стены в его комнате.

Такими же были и все его друзья. Держались сплочённо. “Ответку”, если что, давали сходу. На районе их знали и уважали.

Светка же переехала к ним в город ещё во втором классе. И получилось так, что новенькую посадили за одну парту с Ромкой. И уже тогда он принялся всячески оберегать симпатичную и скромную девочку.

Она отвечала полным доверием и с удовольствием принимала его знаки внимания.

Так и выросли.

А на проводах его в армию обещала ждать… Письма от неё приходили едва ли не каждую неделю. На протяжении всей его службы в суровом климате уссурийской тайги.

Вот только за последний месяц ни строчки…

Это немного беспокоило Романа. Но совсем чуть-чуть. Что может произойти за такой короткий срок? Не влюбилась же она!

Как назло, в весточках матери и сестёр (отец письма не писал категорически) ничего нового для себя он не нашёл, а сам интересоваться не стал.

И вот теперь Светка стояла перед ним с немного отрешённой улыбкой на лице.

Он бросил сумку на бетон, обхватил девушку руками и приподнял, целуя в холодное лицо и губы.

— Светка! — повторил он, ставя её, наконец, на землю. — Как ты здесь оказалась? Холодная вся. Небось, стоишь тут уже вечность… Ты как узнала, что я приезжаю?! — И тут же крепко приложил себя по лбу: — Блин! Серёга?

Она кивнула с улыбкой:

— Да, он после твоего звонка заходил ко мне, сказал, когда ты приезжаешь…

Он рассмеялся:

— Фиг с ним! Потом ему выпишу за это!

Серёга Нырин был лучшим его другом, и лишь ему Роман позвонил из Уссурийска по межгороду и сообщил время своего прибытия. И просил того не только не говорить никому из знакомых, но и самому не являться встречать его.

Он хотел, чтобы был полноценный сюрприз для родных. И надо же! Тот взял и разболтал Светке! А ведь самые долгожданные эмоции были связаны именно с этой встречей…

Ладно…

Ромка немного отстранился от девушки и спросил:

— А ты чего красивашная такая? Ради меня так вырядилась?

Она и в самом деле выглядела потрясающе во всём белом: лентой в красиво уложенных волосах, изумительном платье ниже колен и туфлями.

— Ну, ты прям невеста, — произнёс он в прежнем насмешливом тоне. — Когда жениться будем?

Роман снова прижал её к себе и принялся целовать. Она отвечала на поцелуи, но как-то вяло, будто спросонья…

Ромка оторвался от неё и спросил:

— Ты чего молчишь?

Она, улыбаясь, ответила:

— Это просто ты всё время говоришь. Я не могу и слова вставить.

— Ну, это поправимо! — одной рукой он подхватил сумку, а второй приобнял Свету: — Пошли в ресторан! И можешь говорить сколько тебе угодно…

Они направились в “Платан”. Это было достаточно известное в городе заведение. Без всякой помпезности и каких-то особенных “наворотов”, оно, тем не менее, пользовалось известной славой в силу своего расположения почти в центре и хорошей кухни.

Всю дорогу до ресторана Ромка всё так же не умолкал. Он забрасывал Светку вопросами, рассказывал о службе, об однажды виденном им в карауле тигре… Улицы города рушили на проходящих по тротуарам людей мощные запахи сирени и расцветающего каштана.

Светка шла рядом, держа свою холодную ладошку в сильной кисти спутника.

Вот показалась неоновая вывеска ресторана. Девушка замедлила шаг и сказала Ромке:

— Может быть, лучше погуляем? — голос её звучал с лёгкой хрипотцой.

— Светка, да ты чего?! — он остановился и повернул её к себе. — Такая ночь! Такая встреча… К тому же ты замёрзла! Деньги есть, не беспокойся!

Он в который уже раз поцеловал её и повлёк вперёд…

В ресторане оказалось на удивление мало народа. Из пары десятков столиков было занято около половины. В хорошо приглушённом свете в зале витали запахи близкой кухни, обрывки негромких разговоров посетителей, тихое звяканье посуды. “Живая” музыка в лице четырёх участников местного ансамбля устроила себе перекур и “перепив” за сценой.

Выбрав свободный столик возле окна, парень с девушкой устроились напротив друг друга, и Роман огляделся в поисках официанта.

Толстый, с недовольным брыластым лицом, работник общепита уже направлялся к ним, держа в руках карточки с меню.

Неторопливо переваливаясь с ноги на ногу, он всё-таки добрался до них и царственным жестом водрузил на стол “зашитые” в целлофан листы бумаги.

Ромка не стал даже прикасаться к меню, а просто вытащил из кармана пачку банкнот и положил её перед собой. Взглянул на официанта и значительно произнёс:

— Для нас двоих. Всё самое лучшее. Мороженого девушке обязательно. Двести грамм водки и бутылку хорошего красного вина. — Он вопросительно взглянул на Светку: — Есть пожелания?

Она мотнула головой:

— Я не хочу есть.

— Ага, — кивнул Ромка, — разберёмся. — Он посмотрел на официанта, выражение лица которого сейчас сделалось предельно внимательным и доброжелательным. — Пока так.

— Всё будет. — Чёткий кивок и тот удалился, прихватив с собой ненужное меню.

Роман протянул руку и накрыл ладонью пальцы девушки на столе.

— Как я рад тебя видеть… — Он с нежностью взглянул на неё и вдруг вспомнил: — Кстати, а почему ты не писала мне последний месяц? Я уж думал, что всё, разлюбила…

— Никогда тебя не разлюблю, — прервала она его и сжала ему руку. — Я же обещала ждать…

— Да… — Немного смутившись, он сменил тему разговора: — Как там родители?

— Нормально, — ответила она и осторожно высвободила свою руку. Гладкие длинные волосы с обеих сторон затеняли её лицо, с которого на него смотрели тёмные глаза. — Они не знают, что ты приехал. Мама сейчас расстроена, потеряла золотую цепочку. Надо будет ей сказать, чтобы посмотрела в постели. Наверняка там порвалась и лежит. На работу всегда бегом, вот и “заправила” вместе с бельём. — Она секунду помолчала и добавила с непонятной интонацией: — И у отца всё хорошо. У обоих нормально.

— С моими видишься? — спросил он.

— Конечно, — кивнула она и длинные волосы качнулись вперёд, почти полностью закрыв лицо. — Вот примерно месяц назад они меня видели. И сёстры твои тоже. Они все вместе были. Что думаешь делать дальше? — спросила она неожиданно.

— Жениться, Светка… — счастливо выдохнул он. — На тебе.

Их беседу прервало появление официанта с подносом в руках, с которого тот принялся выгружать на стол принесённые блюда:

— Прошу вас! Водочка, вино, салат “Мимоза”, мясная нарезка, сыр, фрукты, хлеб. Сейчас принесут чахохбили, у нас его готовят как нигде больше. Да, и мороженое!

— Спасибо, — Ромка кивнул и ухватил миниатюрный графин с водкой за горлышко. Официант укоризненно взглянул на него и принялся наливать вино в бокал, стоящий перед девушкой, которая на это отрицательно махнула рукой и задела локоть официанта.

От неожиданности тот дёрнулся… и расплескал вино на скатерть и белоснежное платье Светланы.

Бордовое пятно размером с куриное яйцо в обрамлении брызг “украсило” ткань на уровне груди.

Девушка вскочила на ноги, опрокинув стул. Издав громкий крик, на который обернулись посетители и персонал ресторана, принялась яростно тереть пятно пальцами с каким-то безумным выражением на лице.

Перепуганный её реакцией Роман вскочил со стула и подбежал к ней.

— Что? Что случилось? — попытался он отнять её руки от бордовой кляксы.

— Платье… он испортил моё платье… — бормотала девушка и всё тёрла и тёрла след от пролитого вина.

Рядом замаячил опомнившийся официант. Протянул Светлане полотенце и извиняюще проговорил:

— Простите! Но вы сами меня толкнули… Пойдёмте, я провожу вас в туалет, надо сразу замыть водой и ничего не останется! — Он настойчиво  совал ей полотенце в руки.

Роман приобнял девушку и бросил официанту:

— Я знаю, где здесь туалет.

Не отпуская плечи Светы, он увлёк её за собой. Они проделали обратный путь до фойе под любопытствующими взглядами ресторанной публики.

Девушка пробыла в дамской комнате несколько минут и вышла оттуда с совершенно потерянным видом.

Нетерпеливо дожидавшийся её Роман быстро шагнул к ней:

— Ну что? Всё в порядке?

Светлана молча ткнула пальцем в пятно, так и не поддавшееся воде.

— Блин… — сочувственно произнёс он.

— Я пойду, Роман… — безучастно сказала девушка, поднимая к нему бледное лицо. — Мне пора.

Она бросила быстрый взгляд на любопытно взирающую на них худую тётку-гардеробщицу и потянула новоиспечённого дембеля за рукав к выходу.

Растерянно он позволил ей вывести себя в ароматную майскую ночь и только потом остановился и сказал:

— Погоди! — Ромка развернул её к себе и почти умоляюще произнёс: — Светка! Я так эту встречу представлял… Куда ты собралась? Мы уже взрослые! Давай побудем вместе! Стол накрыли…

— Не могу, — твёрдо ответила она и добавила: — Никак.

И это её “никак” прозвучало с такой страшной убеждённостью, что Роман понял: уговорить будет невозможно.

— Я тебя провожу, — решительно сказал он и взялся за длинную ручку входной двери. — Только рассчитаюсь…

Встреча (окончание)