CreepyStory

Василий пристально наблюдал из кустов, густо растущих на возвышении, как из подлеска по узкой дороге, петляющей между топкими болотами, ползла немецкая колонна «айнзацгруппы». Карательный отряд фашистов всего два часа назад уничтожил деревню Василия вместе со всеми жителями. Операцию немцы проводили в ответ на недавний разгром комендатуры три дня тому назад. Отчаянно защищая деревню, в неравном бою, погиб и весь небольшой партизанский отряд, не ожидавший нападения в таком глухом месте, куда и в мирное-то время чужим было не добраться без проводника. Идти же напрямую по трясине, не зная надёжных тропок – верная погибель. Даже на той дороге, по которой ехали немцы, техника периодически застревала.

«Значит, предали!» – подумал Василий, зло скрипнув зубами и сильнее сжав в руках неразлучную трехлинейку. Ему едва исполнилось семнадцать, но парень был таким отличным стрелком и столь резвым и сообразительным, что командир отряда, Микулич, уже через неделю определил его в разведку. После разгрома не осталось ни командира, ни деревенских ребят, а из отряда выжил и прибежал к двум возвращающимся из города разведчикам только окруженец-санитар Потапов Ефим. Он же и рассказал о зверствах фашистов и полицейских такое, что Василий и второй разведчик-подрывник, Михась, решили любой ценой перехватить потрепанную в бою айнзацкоманду и отомстить убийцам.
Вот уже час трое партизан ждали появления карателей в узком месте, где ни свернуть с дороги, ни развернуться широким фронтом. Михась заложил две мины на дороге метрах в сорока от места засады, одну противотанковую и одну противопехотную. Закопанные мины, две трехлинейки, немецкий автомат с тремя запасными обоймами, да пара гранат-лимонок – это было всё их оружие.

Немецкий отряд, с грохотом катящийся по дороге, составляли два бронетранспортёра на полугусеничном ходу, три грузовика с солдатами и три мотоцикла с пулемётами МГ на люльках. Около пятидесяти человек по прикидкам Михася. Василий подумал, что это всё, но из леса выкатился ещё и танк, замыкая колонну и грозно покачивая коротким стволом в сторону залёгших партизан. С таким раскладом сил, шансов выжить и удачно отступить не было вовсе. Но разведчики и не думали об отступлении. Каждый из них потерял близких в деревне и горел желанием мести.
Василий осторожно выглянул из куста на Потапова, отрывшего себе на пригорке небольшой окоп метрах в десяти от позиции разведчиков и следившего за карателями в прицел винтовки.
- Надо посматривать за ним, - шепнул Василий лежащему рядом Михасю. Тот покачал головой.
- Не побежит, он злой не меньше нашего на фрицев. Да и куда тут бежать – до леска метров пятьдесят по дороге, срежут из пулемёта мигом.
- Эх, нам бы человек сорок и пару орудий, разнесли бы мерзавцев, - мечтательно сказал Василий.
- Ага, а еще лучше, чтоб немцев болото утащило, как старый Клим рассказывал.
- Точно, я его сказки про духов болотных до сих пор помню. Я так спать боялся после них, пока малой был, - улыбнулся Василий, вспомнив чудаковатого деревенского сумасшедшего, стращавшего надоедливую детвору тем, что злой дух болот заберёт их, если дети его дразнить будут. Казалось, целая вечность прошла с совсем недавних мирных времён.
- Всё, тихо, - оборвал его Михась, хотя фашисты вряд ли могли их услышать за грохотом движущейся техники.

Головная машина с открытым сверху бронекорпусом, наконец, почти достигла места минирования, и Василий уже отчетливо различал забрызганную грязью броню, офицера за пулемётным щитком и восьмерых солдат, сидевших вдоль бортов. Двое из них были с забинтованными головами - последствия предыдущего боя. До партизан доносилась болтовня и весёлый смех, вражеские солдаты были явно довольны проделанной «работой». Тем временем Василий взял на прицел пулемётчика-офицера на случай, если боевая машина проедет мимо заложенной мины. Солнечные зайчики весело поблескивали на противопылевых очках, надетых поверх немецких касок.

Через пару секунд бронемашина наехала сразу на обе мины. Взрыв был такой силы, что бронетранспортер завалился на бок, частично придавив нескольких фашистов. Густой чёрный дым повалил из моторного отделения, потом пламя начало охватывать бронетранспортер. Внутри опрокинутой машины истошно орал горящий заживо и застрявший механик-водитель. Его вопли сладкой музыкой слышались Василию. Он хладнокровно поймал в прицел водителя грузовика, едущего следом, и с первого выстрела попал тому в голову. Машина сделала крутой вираж, сворачивая с дороги, и попав передними колесами в трясину, начала погружаться кабиной в болото, задирая при этом кузов, из которого начали выпрыгивать люди в чёрной одежде, с винтовками и белыми повязками на рукаве.
Глаза Василия сузились от ярости. Этих нелюдей-полицаев, добровольных помощников оккупантов, он ненавидел ещё больше фашистов. Разведчик посылал в мечущиеся фигуры пулю за пулей, а справа от него короткими очередями заговорил автомат Михася, прошивая кабину следующего грузовика. Третья машина тоже становилась.

На этом успех партизан закончился. Немцы и их пособники высыпали из техники и залегли вдоль машин. Некоторые спрятались за придорожными кочками, а пулемёты мотоциклистов поливали позицию партизан шквальным огнем, не давая мстителям поднять головы, пока к месту стычки ползли танк и второй бронетранспортёр. Пули срезали ветки кустов, где залегли партизаны, и взрывали землю соседних бугорков, разбросанных неподалеку от места засады. Василий вжался в землю и лишь изредка стрелял в сторону колонны, рассчитывая, что хоть какой-то из выстрелов зацепит ещё хотя бы одного нациста.
- Всё Васька, я пустой! – крикнул Михась товарищу. - Сейчас танк и бэтээр вперед пойдут и подавят нас, как котят.

Танк и впрямь осторожно объезжал подбитую технику, стараясь не угодить в трясину. Места хватало как раз, чтобы корпус боевой машины протиснулся между болотом и остановившимся грузовиком. Михась поднялся из куста и швырнул поочередно обе гранаты, целясь во второй БТР, идущий почти вплотную за танком. Однако они не долетели, разорвавшись на броне танка. Гранаты не причинили танку никакого вреда, а стальной враг в ответ ухнул мощным выстрелом в сторону партизан. Василию показалось, что небо потемнело от поднятой взрывом земли, на секунду он потерял слух, а потом перед ним шлёпнулся окровавленный сапог с куском ноги, торчавшим из голенища… Снаряд точно угодил в окопчик Михася.
Василий снова выстрелил наугад. Также наугад со своей позиции продолжал стрелять из винтовки Ефим. Танк повертел башней, прицеливаясь в кусты, откуда стрелял Василий. До выстрела оставались считанные мгновения. Парень прикрыл глаза, понимая, что вот-вот он распрощается с жизнью.

И вдруг что-то изменилось. Василий это почувствовал всем своим сознанием, а затем услышал тонкий, режущий слух свист, переходящий не то в рычание, не то в вой. Стрельба со стороны немцев прекратилась, и тут до разведчика донеслись нечеловеческие крики умирающих солдат, хлюпанье, чавканье и треск ломающихся костей. Василий приподнял голову и осторожно выглянул из своего растерзанного куста.

То, что он увидел, повергло его в такой страх, который он никогда не испытывал. Нет, он не боялся врага-захватчика, каким бы жестоким, многочисленным и сильным тот ни был. Но сейчас карателей убивало нечто, не поддающееся разумному описанию и объяснению. Слепяще-яркий день померк и сейчас, в полдень, больше напоминал багровые сумерки перед закатом. Мозг Василия отдельно от контролируемого сознания фиксировал творящееся на дороге. Там, среди разбитых машин и трупов нацистов, с невероятной для человека скоростью метались длинные чёрные силуэты, похожие на очень худых людей. Каждый силуэт был в полтора человеческих роста. Нападавшие буквально рвали карателей на куски. Беспорядочная стрельба не причиняла существам никакого вреда, и фашисты бросились бежать врассыпную. Многие из них тут же начали тонуть в болоте, которое словно ожило, поднимаясь волнами сгнивших веток и беспощадно хлеща ими тонущих. Рои болотной мошкары лезли в глаза, рот и нос оккупантов, заставляя их хрипеть и задыхаться. Иных, убегающих по дороге в лес, неведомые существа легко настигли, подняли в воздух и швырнули на деревья, нанизав нескольких беглецов на сучья.

Всё избиение заняло от силы минут пять. На дороге из живых карателей остался лишь пулемётчик из второго бронетранспортера, бесполезно палящий из МГ во все стороны. Его существа почему-то не тронули, наоборот, свист прекратился, и силуэты растворились в болотном воздухе.

Затем из болота, обтекая жирной грязью с кусками травы, вышло нечто совершенно иное. Василий смог смотреть на чудовище лишь несколько секунд, а затем его мозг отключился, не вынеся невообразимого зрелища, и тем самым спас ему сознание. Так произошло два раза. Лишь краткие образы запечатлелись в памяти разведчика, но они остались с ним навсегда. Василий видел существо в полупрофиль, однако успел разглядеть мощную бородавчатую спину, вжатую в плечи гигантскую шипастую голову с невероятно широкой пастью и выпирающими клыками размером с ладонь. О росте монстра можно было судить по тому, что он, проходя мимо танка, возвышался над ним как минимум на полметра. При каждом шаге с чудовища сыпались и расползались по земле более мелкие существа, похожие на крупных речных раков или больших, толщиной в руку, червей с множеством лапок и усиков. Немецкий пулемётчик, обезумев от ужаса, сосредоточил огонь на приближающейся фигуре. Эффект от стрельбы был нулевым. Пули вязли в могучем теле, лишь стряхивая с него кусочки болотной грязи и насекомоподобных тварей.

Добравшись до бронетранспортера, монстр выхватил трехпалой кистью человека из-за пулемётного щитка с такой лёгкостью, как будто рослый солдат ничего не весил, а затем с размаху несколько раз ударил его о броню. Все кости в теле немца были сломаны, и оно бессильно обвисло. Удовлетворившись этим, существо зашагало обратно к болоту, волоча добычу, и через десяток шагов медленно погрузилось в трясину.
После этого, Василий увидел лишь волны, ненадолго кругами расходящиеся от уходящего на глубину огромного тела. Зелёная поверхность трясины сомкнулась и вновь стала неподвижной. Воздух в округе помутнел, заколебался и вновь вернул себе яркую, дневную чистоту, прогоняя кровавые сумерки.

- Ефим… - дрожащим голосом позвал Василий, озирая дорогу, заваленную кусками тел и развороченной техникой.
Санитар сидел возле куста, обхватив колени руками, бормоча и завывая что-то нечленораздельное. Глаза его смотрели в пустоту. Ефим видел всё от начала до конца, и его рассудок не выдержал. Лицо санитара отливало белизной, а посиневшие губы кривились в неестественной гримасе.
- Кадук, Кадук, хозяин болот… Кадук, - смог разобрать Василий несколько слов из его несвязного бормотания, остальное звучало как незнакомая иностранная речь…
- Так, ты посиди, я пойду, пару автоматов позаимствую, еды и патронов. Мы еще повоюем, друг, - с деланным весельем произнёс разведчик, но даже сам почувствовал фальшь в своём голосе. Руки, измазанные землей, тряслись, и он едва совладал с собой.

Чтобы отыскать оружие, ему пришлось дышать через снятую гимнастерку, так как от останков погибших шёл тошнотворный смрад. Вблизи разведчик увидел, что растерзанные тела нацистов были покрыты желтой пеной, которая и издавала отвратительный запах. Пена шипела и оседала, разъедая плоть и одежду. Подобрав два автомата и изрядное количество патронов, Василий заглянул в почти неповреждённый грузовик. Его трофеем стал вещмешок, набитый банками с тушенкой, две пачки сигарет и шесть немецких гранат с длинной деревянной ручкой. Василий выбрался из машины и потащил все находки к Ефиму. Нужно было привести товарища в чувство.

Однако последнего на месте не оказалось. Василий увидел его стоящим уже по шею в болоте. Ефим обернулся, улыбнулся во весь рот и, несмотря на предостерегающие крики разведчика, погрузился в трясину. Пока Василий сбегал за длинной палкой, болотная гладь над местом, где стоял санитар, уже успокоилась и перестала булькать.

- Да что же ты так, - тихо произнес Василий.
Разведчик закурил трофейную сигарету, поудобнее повесил второй автомат за спину и пошёл прочь от этого места. В Полесье для него ещё было много дел.
- Ещё повоюем, - сказал Василий сам себе,- Ещё повоюем.

Старенькая «Нива» бодро бежала по разбитой дороге, подпрыгивая на ямах и выбоинах. За окном мелькали чахлые перелески и поля, припорошенные первым снегом.

– Подъезжаем! – Саня кивнул на каркас какого-то разрушенного здания справа. – Сейчас остановимся и посмотрим, что к чему.

Саня промышлял в заброшенных деревнях. Тупо открывал старый советский «Атлас автомобильных дорог Нской области», сверял с гуглом координаты и вводные и ехал «в разведку». Опытным взглядом окидывал на месте покосившиеся деревянные дома и старые кирпичные постройки, выискивал более-менее ценный или пригодный материал, а потом дербанил приглянувшиеся строения со своей командой «веселых и находчивых». «Нашли – имеем право взять себе», – весело приговаривал Саня, разбирая крепкую еще кладку очередного дома. Сколько он наваривал на своих находках никто точно не знал, но одно было наверняка: Саня не стал бы заморачиваться себе в убыток. Он был из тех, о ком говорят: умеет на дерьме собирать сметанку.

Серега был простым как три копейки пареньком с рабочих окраин. В команде находчивых он был новичком. Когда сменщик позвал его на шабашку и объяснил ему суть дела, Серега конечно на минуту задумался, правильно ли это, законно ли? Но новый смартфон очень хотелось, а на зарплату рядового специалиста на заводе не сильно разгуляешься. И теперь они мчали вдвоем по стылому бездорожью в богом забытое место под названием Жилино, поглядеть, можно ли там чем-то поживиться.

Деревня эта в лучшие свои времена насчитывало около полусотни дворов, а потом пришла в упадок. Молодежь потянулась в более хлебные места, а те, кто не смог уехать потихоньку спивались, старели и умирали в одинокой неизвестности. С дачниками не сложилось, и Жилино постепенно опустело.

«Нива» въехала на центральную деревенскую улицу, проехала немного вперед и остановилась. Мужчины вышли из машины размяться и перекурить. По обе стороны дороги располагались потемневшие от времени дома, некоторые из них зияли выбитыми окнами, печально накренившись, а некоторые выглядели довольно крепко. Холодный ветер раскачивал сухой бурьян. Сохранившиеся столбы линии электропередач одиноко тянулись вдоль улицы. Вдалеке маячила ржавая водонапорная башня. Связь как ни странно здесь ловила, но интернет был недоступен.

После пары небольших кругов по деревенским улицам они принялись за дело. Напарники осмотрели с разным успехом около десяти строений, когда приметили в стороне одинокий маленький бревенчатый дом с ситцевыми занавесками на окнах. С замком пришлось повозиться, но они его все-таки выломали и попали в широкие сени. За плотно прикрытой низкой внутренней дверью их встретила надежная белая печь, делившая широкую комнату на две части, и уцелевшие немудреные домотканые дорожки, круглый стол с потертой клеенчатой скатеркой, комод и почерневшие иконы в углу. Внутри дома было затхло и холодно, но явного запаха сырости не чувствовалось.

— Это мы удачно нашли, — присвистнул Саня, мимоходом прихватывая с комода раритетный механический будильник. — Проверь, что там, — кивнул он на старый шкаф, стоявший у окна на противоположной стене.

В шкафу не было ничего особо интересного, только старая одежда. Среди стопок вещей, аккуратно разложенных на полках, внимание Сереги привлек небольшой холщовый мешочек, наполненный, казалось, плоскими кружочками. Решив, что находку стоит рассмотреть как следует, Серега его из шкафа и огляделся в поисках подходящей посадочной площадки.

В углу у печи он заметил кровать с панцирной сеткой, накрытую сбуровленным толстым одеялом. Сдвинув одеяло в сторону, Серега присел, сетка лопнула и он, потеряв равновесие, полетел вниз. Спинка кровати больно ударила по плечу, мешочек шлепнулся на пол и из него посыпались тусклые монетки.

Серега не сразу понял, на что упал. Он лежал на высохшей как мумия сморщенной маленькой старушке в пестром тонком платье. Выражение её лица было спокойным и умиротворенным. Казалось, она прилегла отдохнуть пару минут назад и сейчас просто спит.

— Черт! — вырвалось у Сереги. Он попытался встать, судорожно отпихивая страшную находку от себя, но сломанная кровать мешала это сделать быстро.

Саня, сохраняя невозмутимое выражение лица, подошел к мумии и достал телефон.

— Прикольно, — сказал он, делая фото, — Давно, видать, окочурилась бабка-то. И как её мыши-то не погрызли?

И глядя на обалдевшего Серегу добавил:

— Да ты не ссы. Радуйся, что бабка не жирная попалась, растаяла бы вонючей снегурочкой... А вы отлично смотритесь вместе, — и расхохотался.

Сереге удалось подняться. Он подавил внезапно набежавшую тошноту, облизнул пересохшие губы и спросил:

— И что теперь делать-то?

— Ничего, — пожал плечами Саня. — Осматриваем дом и двигаемся дальше.

— А с ней что? — кивнул Серега в сторону кровати.

Саня подошел к нему вплотную, внимательно посмотрел ему в глаза и медленно, чеканя каждое слово, произнес:

—  А что ты предлагаешь? Поцеловать ее, чтобы она проснулась? Ну хочешь — в полицию позвони. Расскажи, как нашел в заброшенной деревне труп старой бабки. Думаешь, тебя за это по головке погладят и никто ни разу не спросит, какого лешего ты деревне-то этой делал? Да на тебя повесят и бабку эту, и еще сто таких бабок, дебил.

— Не оставлять же ее так, не по-людски это, — попытался протестовать Серега. — Похоронить бы.

Саня задумчиво посмотрел на старушку, что-то прикидывая в голове. Потом открыл телефон, сделал еще несколько фото и обменялся с кем-то парой эсэмэсок.

— Есть у меня идея получше, — сказал он наконец. — Жди здесь.

Вернулся он с пластиковыми мешками для мусора, счастливо мурлыча под нос незатейливый мотив.

— Так, — деловито произнес он, вручая их Сереге. — Барахло — в эти мешки пакуем, бабку — в эти! И давай поживее, темнеет скоро.

В город они въехали по объездной и долго петляли мимо стационарных постов. Высадив Серегу на автобусной остановке, Саня поехал на сделку, увозя с собой удачно поместившееся на заднее сиденье мумифицированное тело и нехитрую утварь, найденную в деревенском доме. Мешочек с монетками Саня тоже забрал себе, правда, позволил Сереге взять одну на память. На одной стороне монетки красовалось солнце, на другой — луна.

***

Саня удачно обернулся. Иконы, правда, на проверку оказались обычными репродукциями, но мумию сразу же взял за подходящую цену один помешанный на эзотерике коллекционер. Он же скупил все барахло, найденное в деревенском доме «для тематической экспозиции» и взял на экспертизу монетки. Сереге хватило не только на новый смартфон.

На разбор в Жилино договорились ехать через неделю, когда подтянутся из отпусков остальные участники команды. Кажется, жизнь начинала налаживаться, и Серега строил оптимистичные планы на будущее.

Он отсыпался после смены, когда ему приснился странный сон. Они с Саней сидели за круглым столом с потертой клеенчатой скатеркой. Саня  последовательно выстукивал незатейливый ритм: три коротких удара — три длинных. Вдоль стен стояли неясные призрачные силуэты других людей. Они беззвучно шевелили губами и указывали прозрачными пальцами в темноту. Там кто-то хлопотал, растапливая печь.

Серега проснулся, закурил, пытаясь стряхнуть остатки сна. Сделал кофе, потянулся за телефоном и увидел кучу пропущенных звонков. Звонила Люба, соседка Сани, с которой тот мутил время от времени.

Серега не сразу понял, что хотела от него бьющаяся в истерике женщина.

— Сережа, — рыдала она в трубку, — Сашка куда-то пропал.

— В смысле? — удивился Серега, припоминая, что недавно видел Саню в заводской курилке.

— Он вчера уехал в Жилино. Я ему звоню, а он не отвечает.

Упоминание заброшенной деревни Серегу неприятно задело. Саня уехал без него, как же так? Но вслух он произнес:

— Может, не слышит он телефон. Работает...

— Он туда с этим долбанутым поехал. С тем, который бабку помершую купил. Он так на Сашку орал, обещал натравить на него всех своих знакомых бандитов, если срочно в деревню эту не попадет.

Серега закурил новую сигарету и, пытаясь подавить растущее чувство смутной тревоги, спросил:

— Когда ты ему звонила?

— Весь день вчерашний. Он сказал, что сам позвонит, но не позвонил. Тогда я ему позвонила сама, а он трубку бросил. Я ему опять позвонила, а он не отвечает. Я ему отправила голосовое, потом ещё отправила...

— А от меня ты чего хочешь? — перебил её Серега, прекрасно понимая, о чем сейчас попросит сумасшедшая баба. — Жилино — у черта на куличках, машины у меня нет.

Люба замолчала на пару секунд, переваривая услышанное.

— А я в полицию позвоню, — шмыгая носом сказала она. —  Скажу, что парень мой поехал c тобой в Жилино и пропал.

— Валяй, — ответил Серега, которому этот разговор нравился всё меньше и меньше. — Телефон сказать?

— А еще скажу, что ты меня изнасиловал, — добавила Люба. — Понял меня, тварина?

Серега сбросил звонок и внес Любу в черный список. Надо бы купить сигарет, подумал он. И водки. В кармане куртки в его руку скользнула мелкая монетка. В неярком электрическом свете солнце на одной ее стороне плакало кровавыми слезами. На другой стороне луна безучастно смотрела на Серегу мертвыми глазницами.

«Была не была», — подумал Серега и подбросил монетку вверх. Монетка упала на ребро.

***

Серега шел по обочине разбитой дороги. Под ногами звонко хрустел молодой лед.

Он добрался на попутках до ближайшего живого села, и теперь ему оставалось пройти каких-то семнадцать километров, ощущая на себе все прелести переменчивой предзимней погоды.

Он не собирался идти в Жилино, но оно его не отпускало. Умом он понимал, что они вляпались с Саней во что-то очень дурно пахнущее и, возможно, Саню он больше никогда не увидит. Со звонка Любы прошло двое суток, дома и на заводе сменщик не появлялся, телефон его молчал. Серега не думал, что Люба пойдет в полицию, ее угрозы походили на жужжание назойливой осенней мухи. Но исчезновением психованного коллекционера стали серьезно интересоваться мутные личности, и это могло стать проблемой.

А еще стоило ему хоть на минуту расслабиться или закрыть глаза, сразу же всплывал одинокий маленький деревенский дом с ситцевыми занавесками на окнах, как будто настойчиво зовущий в гости. Ночами Сереге снилось, как он чаевничает за столом с потертой клеенкой. Ему заботливо подкладывают в грязную щербатую тарелку нехитрое угощение: то пельмени, то блины. Сладковатый вкус пельменей вызывал тошноту, а блины отдавали прогорклым салом. Он просыпался и долго ощущал мерзкое послевкусие.

До деревни он дошел засветло. Возле маленького бревенчатого дома стоял черный глухо тонированный круизер, припорошенный снегом. Его широко распахнутая левая задняя дверь вся была в засохших темных пятнах, салон был перепачкан от пола до потолка, а на ковриках застыли черные лужи. На заднем сидении валялась сломанная бейсбольная бита. Серега заметил ключи в замке зажигания, с которых, как и со всей приборной панели, свисали бурые сосульки. А еще он заметил какое-то движение в доме.

Отступать было поздно. Серега постучал в маленькое окошко, затем решительно шагнул в широкие сени и рванул на себя обитую войлоком низкую внутреннюю дверь. Внутри дома его встретила натопленная белая печь. Скрипнула половица, и из-за печки на него вылетела маленькая, высохшая как мумия, разъяренная фурия-старуха и с рычанием вцепилась зубами в его щеку. От  неожиданности Серега дернулся назад, пытаясь оторвать от себя бешеную бабку, и со всей силы врезался в притолоку. От удара потемнело в глазах и он потерял сознание.

Он пришел в себя за столом с потертой клеенчатой скатертью и долго не мог понять, что это за место. За окном смеркалось. Над столом горела лучина, её слабый свет отбрасывал красноватые блики. Зверски болел затылок и ныла щека. Напротив неподвижно сидела древняя как смерть старуха в аккуратном белом платке. В ее пальцах блестела тусклая монетка, а в глазах хищно отражалась луна.

— Напугал, окаянный! — сказала она. — Зачем пожаловал?

Серега с усилием разлепил спекшиеся губы:

— Напарника своего ищу.

Старуха хитро улыбнулась:

— Ну так и быть, давай, покажу, что осталось от напарника твоего.

И счастливо мурлыча под нос какую-то песенку, она направилась к печке, а потом поставила на стол чугунок с тушеным мясом. Перед глазами Сереги вдруг все поплыло и он потерял равновесие. Сделав судорожный вдох, он схватился руками за край стола и попытался подавить подступающую тошноту.

— Эк тебя скрутило-то, — удовлетворенно хмыкнула старая карга. — На, выпейка-ка, глоточек, — и протянула ему кружку густого травяного отвара.

Варево воняло тиной, но старуха так посмотрела на него, что Серега заставил себя сделать маленький глоток. Как ни странно, ему стало лучше, в голове прояснилось и он почувствовал странный покой и умиротворение. Старуха довольно кивнула, поправила лучину в светце, и спросила почти ласково:

— Ну, что касатик, полегчало? Ты вроде как днем ко мне пришел, и я вроде как должна тебя одарить или помочь чем. Но сейчас ночь, да и нашкодил ты с дружком своим… Нехорошо это. Съем я тебя, наверное, а потом на косточках твоих покатаюсь-поваляюсь.

— У вас иконы там висели, — кивнул Серега на опустевший красный угол.

— Господи, дурачок какой, — рассмеялась старуха. — Это ж от прежних жильцов осталось. Висели и висели себе, мне не мешали. Дом хороший был, крыша целая, укладка ровная. Сухо, ни сырости, ни плесени. Нижние венцы — лиственница. И нет никого кругом. Живи да радуйся!

Она перекинула монетку в другую руку, полюбовалась ее сиянием и продолжила рассказ:

— Притомилась я тут маленько, да прилегла отдохнуть. А поспать я страсть как люблю, берут свое годы. Вдруг будильник как зазвонит, я просыпаюсь — батюшки, ко мне руки черт какой-то тянет, а я нагишом лежу. Срамота! Я и откусила руку-то черту этому. А потом говорю: ты что ж это окаянный делаешь? Ты по какому такому праву из дома моего меня увез? А ну вези меня обратно, пока второй руки не лишился. Вот он и позвонил дружку твоему, и поехали мы с ветерком.

Приехали засветло. Я уж между делом подумала опоить их обоих, заморочить, да отпустить с миром. Нельзя мне лютовать, когда солнце на дворе, не положено. Но тут дружок твой решил меня по башке дубиной огреть. Ну я ему башку-то и оторвала. И второму оторвала, тот орать стал шибко, что меня найдут и конец мне жестокий придет.

— Отпустите меня, — попросил Серега. — Я никому ничего не скажу! Да и не поверят мне.

— Ишь ты какой прыткий! — расхохоталась старуха. — Да я тебя сейчас отваром моим целебным опою и никому уже ничего не расскажешь.

Да пошло оно все, подумал Серега и залпом осушил кружку. Отвратительная  жидкость обожгла ему горло, он поперхнулся и закашлялся, согнувшись пополам. Старуха подскочила и энергично постучала его по спине.

— Как есть дурачок, — покачала головой она. — С этого отвара-то не помрешь, продрищешься только. Отпущу я тебя с миром, если привезешь мне девицу-красавицу. Толковая помощница мне нужна. Будет мне служить, печь топить, огород полоть, да будильник заводить, чтобы исправно работал. А не справится — съем ее. Ну что, согласен?

Серега кивнул. Старая карга хищно улыбнулась, довольно потирая руки, а потом положила в его ладонь монетку, как будто скрепляя сделку.

— Обманешь — голову оторву, — предупредила она.

Утром Серега натаскал воды из колодца и, как смог, отмыл и почистил машину. Завел, проверил работу двигателя. Под передним сидением обнаружился разряженный Сашкин телефон. В голове мелькнула шальная мысль.

Он перекинул симку, поискал в контактах Любу и написал короткое: «Малыш, я соскучился. Давай сегодня в десять?». Подождал немного. Люба была согласна.

Он въехал в город по объездной и долго петлял мимо стационарных постов. Курил сигарету за сигаретой, размышляя, войдет ли габаритная Люба в багажник крузака и сойдет ли она за девицу-красавицу? Мертвая луна одобрительно кивала ему с подвески-монетки.

Ссылка на предыдущую часть Агентство. Где ты Никки?

Дорога небезопасна.

Они бежали вдоль пустой проезжей части. Мальчишка сильно отставал и Ник периодически замедлялся, чтобы дать ему себя догнать. В эти моменты он оглядывался назад. Бармен все еще преследовал их, с каждой минутой сокращал дистанцию. В голове все еще слышался его голос. Пустой, металлический голос, который произносит бессмысленный набор цифр. 

Ника трясло. Он совершенно потерял способность ясно мыслить. Страх сейчас занимал все его сознание, управлял им. Только присутствие рядом маленького мальчика не позволяло ему окончательно съехать с катушек и потерять контроль. 

Из-за поворота показалась могучая фигура бармена. Он передвигался большими скачками, будто перепрыгивал невидимые препятствия на пути к финишу. Каждый раз соприкасаясь ногами с асфальтом, АР издавал звук похожий на удар отбойного молотка. Не самая быстрая модель АР, которую Нику удалось увидеть.

Вскоре мальчик окончательно выдохся и упал на колени, тяжело дыша. Ник запаниковал, с секунду решая бежать ему дальше или вернуться за сыном. Потом резко остановился. В мыслях он изо всех сил ударил себя ладонью по щеке. “Я не должен был думать об этом. На самом деле у меня только одно единственно верное решение”, - убеждал он себя. Ник вернулся назад, схватил мальчишку на руки и сбежал с дороги.

Он буквально протаранил плечом заросли можжевельника, которые отгораживали дорогу от зеленой, заросшей буйной травой, поляны. Колючие ветви оцарапали его лицо, глубоко впились в плечо и ноги. Не обращая никакого внимания на боль, Ник в несколько рывков проделал себе путь на поляну. Нога тут же угодила в неглубокую ямку и Ник упал, разорвав джинсы. Кажется, порезал ногу о что-то острое. Неважно. С этим он потом разберется. Главное, ребенка из рук он не выронил. Вскочил на ноги и побежал по траве в сторону леса. На середине поляны  Ник положил сына на землю, сам лег рядом. Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть. Дыхание перехватило. Он надеялся, что АР не заметил, как он свернул с дороги и не увидел огромную дыру в кустах можжевельника, его следы на влажной почве у дороги. Слишком много всего, слишком много его выдавало.

Страх.

Они так или иначе найдут его и парнишку. Все напрасно. Нет, он не остановится. Этот парень - все из-за чего он продолжит идти вперед. 

-  Он идет за нами? - шептал сын.

-  Тихо, - сказал в ответ Ник, прислонив ко рту указательный палец.

Он приподнял голову, огляделся по сторонам. Похоже, бармен проскакал мимо. Звуки отбойного молотка отдалялись. Сын и отец еще некоторое время лежали и прислушивались. Мальчика трясло. Дождавшись пока удары окончательно затихнут, Ник жестом скомандовал сыну двигаться к лесу. Они медленно ползли по мокрой траве. С дороги послышались шаги. Негромкое громыхание, как когда прыгал бармен, а обычные шаги. Оба замерли. Мальчик испугался и обхватил его руку, уткнулся лбом в его плечо. Ник посмотрел на сына. “Господи, пусть АР не заметит дыру в кустах!”, - умолял Ник. Он сам не заметил как впервые в жизни начал молиться. Читал про себя “Отче наш”.

Пролежали больше часа. Солнце уже садилось и от деревьев за их спинами потянулись длинные черные тени. Земля и  трава была влажная после дождя. Одежда изрядно промокла, руки и ноги затекли.

-  Ты готов? - спросил Ник.

-  Да, пап, - ответил сын. На детском личике две бороздки, образовавшиеся от слез и грязи. 

-  Когда я скажу - ты побежишь. Понял?

-  Да, пап. Я понял.

-  Ты побежишь изо всех сил, будто бы тебя пригрели горячим утюгом, - Ник внимательно смотрел на сына.

-  Да, пап. Изо всех сил, - подтвердил мальчик.

Ник удовлетворенно кивнул. Он приподнялся и осмотрелся, выпрямился в полный рост, бросив взгляд в сторону можжевельника. Никого.

-  Бежим, - тихо проговорил Ник.

Они сделали еще один длинный бросок вглубь леса. Прошли по дуге в сторону городка, откуда совсем недавно бежали. Ник вновь запаниковал, поскольку не мог отыскать отметки, которые оставлял на деревьях. Проводник из него получался такой себе. Он уже готов был сдаться, когда мальчик потянул его за рукав и указал на маленький белый крестик на одном из стволов.  Ник поцеловал сына в щеку и крепко обнял. По отметкам, они нашли тайник с пожитками. Похватали свои рюкзаки. Ник заметил, что все это время мальчик не выпускал из рук бумажный пакет с едой, которую купил в уличной забегаловке.

Ушли еще дальше в лес. К этому времени стало совсем темно. Ник то и дело натыкался на ветки и спотыкался о корни. Он с трудом понимал в каком направлении они теперь движутся и опасался, что вновь выйдет к городку. Штанина в месте пореза пропиталась кровью. Потом с этим разберется.Сейчас не до нее. Нужно уйти как можно дальше, пока можно хоть что-то разглядеть.

Вскоре, Ник скомандовал привал. Расположились меж берез, где хватало место для ночлега. Ник пытался развести костер. Долго возился с электрической зажигалкой и охапкой сухого мха, который никак не хотел гореть. Ник чертыхался и время от времени бегал за новой порцией сушняка. Мох предательски тлел, выдавая очередную порцию едкого дыма. Сын молча наблюдал за ним. Отец раздобыл кусок коры, ножом разделил ее на полосы, которые тут же скрутились, бросил их в гору из палок и вновь щелкнул зажигалкой. На обрезках коры заплясал небольшой огонек, который лизнул дрова и погас. От злости Ник подпрыгнул на месте, отбросил в сторону зажигалку и обессиленный уселся на свой рюкзак.

- Ничего. Мы можем и так посидеть. Сосиски даже холодные будут вкусными, - проговорил мальчик.

Ник посмотрел на него. Сын сидел на куске брезента и держал на коленях бумажный пакет. Еще совсем ребенок. Худой и бледный. Он был изнурен, как и сам Ник, но никогда не жаловался. Не разу ни заскулил, как того ожидал Ник. Вспоминал о теплой постели и домашнем уюте, расспрашивал про маму, но не жаловался.

Он не знал, что ему ответить, но чувствовал себя паршиво. Где-то неподалеку закричала птица. Ник тут же вскочил на ноги, подобрав охотничий карабин. Он напряженно вслушивался в каждый шорох и звук.

Они всегда рядом. Идут за ними. 

Тишина. Ничего больше. Только ветер громко шумел высоко над головой, играя с густыми кронами деревьев.

- Все в порядке, пап?

Ник улыбнулся. Улыбка вышла натянутой.

- Да, сынок, все хорошо.

- Я тебе оставил сосиски, - он протянул пакет с едой.

- Спасибо, - он принял пакет и заглянул внутрь. – Если хочешь, можешь съесть их сам.

- Я хочу, чтобы ты поел.

Ник улыбнулся более естественно. Вынул сосиску, отвернул бумагу и начал жевать. Еда не доставляла удовольствия.

- Нас поймают? – спросил сын.

- Не сегодня, - бросил Ник.

- А когда?

- Не знаю, - раздраженно рявкнул Ник. Он просто не мог себя сдержать.

Мальчик опустил голову и словно весь сжался в комок. Так всегда происходило, когда Ник начинал нервничать и кричать.

- Извини, - выдавил из себя Ник.

Мальчик промолчал. Тогда Ник поднялся, подошел к сыну и сел рядом, обняв за плечи.

-  Мы сделаем все, чтобы убежать, - сказал он.

-  В другую страну, да? - спросил сын.

-  Да. Пересечем границу и попадем в другую страну. Там АР под запретом, - произнеся эти слова, Ник сам усомнился в реальности своих замыслов. Какая же у него вышла идиотская затея. С самого начала. Еще и сына в это втянул.

-  Пап, мне страшно.

-  Мне тоже, сынок. Мне тоже.

Покончив с сосиской, Ник срезал оборванную часть штанины и осмотрел рану. На вид все выглядело не  так плохо, как он себе представлял, пока бежал по лесу. Кровь давно остановилась, порез казался неглубоким. Попросил сына принести бутылку с водой. Мальчишка торопливо бросился выполнять указания. Притащил пластиковую бутылку и полил на ногу. Ник промыл рану как мог в темноте и поблагодарил сына.

-  Тебе больно? - спросил мальчик.

-  Не сильно.

-  А заражения не будет?

-  Надеюсь, что все обойдется. Это же ерунда, - улыбнулся Ник. 

Ссылка на предыдущий пост Агентство. Отыщи истину. части 3, 4 и 5

Часть 1

Ник.

Они уже идут. Они его найдут. Эти мысли постоянно преследовали Ника в последние несколько недель. Они всегда где-то рядом. Следуют по пятам. Он понимает, что уже не сможет жить как раньше.

Несмотря на ранний час, в баре довольно темно. Старомодные лампы с грушевидными абажурами свисали над каждым столиком, но света едва хватало, чтобы разглядеть лица посетителей. Лишь витрина со скудным ассортиментом крепких алкогольных напитков за барной стойкой ярко переливалась разноцветными огнями, контрастируя с мрачной атмосферой заведения. За стойкой стоял бородатый мужчина в белой рубахе с закатанными по локоть рукавами, которые обнажали татуированные руки. Он, как и водится, протирал бокалы полотенцем. 

Телефон громко звонит, отыгрывая в десятый раз мелодию «Shut your mouth». Это был не его новенький смартфон, а купленный в комиссионном магазине старый мобильник. Они опять его нашли.

Трясущейся рукой Ник медленно взял телефон с барной стойки и посмотрел на экран. «Номер не определен», - гласит надпись. Ник догадывался о том, кто ему звонит. Держа в руке телефон, он повернулся на барном стуле к залу и посмотрел на лица посетителей, пытаясь понять.

Всего четверо. В эти часы основная часть деревенских оболдуев еще на работе. Девица с кричащим макияжем и с розовыми волосами, мистер интеллигент, ковыряющий в тарелке яичницу, и пара пьянчуг, делящих бутылку виски. «Кто из вас, чертовых ублюдков?», - думает Ник. Он был на грани.

Последние пять дней, он только и делал, что бежал, ехал, потом прятался, опять бежал. От его одежды смердило, тело изнывало от усталости и истощения. Нет, нет, Ник никогда добровольно не сдастся в руки Агентства. В конце концов его больше ничего так не волнует, как собственная шкура. Кто знает, на что они способны. Он будет прятаться. Это единственное, что у него всегда получалось хорошо.

Мобильник продолжает звонить.

- Эй, мужик! Ты ответишь или нет? – бросил один из пьянчуг. Здоровый бугай в рабочем комбинезоне.

- Какого же хрена! – второй с грохотом поставил на стол пустой стакан. – Либо ты ответишь, либо я засуну его тебе в задницу! 

Ник даже не намерен как-то реагировать на его выпад. Куда уж. Даже у интеллигента были хорошие шансы его побить. Он поднял телефон и стал жать на те несколько кнопок, которыми был оборудован мобильник, но тот не прекращал трезвонить.

На плечо Ника легла татуированная рука бармена. Ник обернулся.

- Дай-ко его мне, приятель, - бармен протянул к нему раскрытую ладонь.

В замешательстве Ник смотрит на бармена, пытаясь сообразить, что у него на уме. Пьянчуги продолжали галдеть, к ним присоединилась мисс розовые волосы. 

Бармен потянулся за телефоном, но Ник одернул руку.

- Я просто отключу звук, - предложил бармен.

Ник уже собрался передать телефон, как тот наконец умолк.

- Жена звонит? – спросил бармен.

Ник покачал головой.

- Жены они такие, - продолжил бармен, словно бы и не ждал ответа. – Хочешь немного побыть наедине, подумать о том о сем, а им все неймется. Если не хочешь отвечать, так просто выключи чертову штуковину, понимаешь? Потом скажешь ей, что батарейка разрядилась или был чертовски занят.

Ник опрокинул рюмку водки и отстраненно посмотрел на бармена. Телефон в его руке вновь ожил, но на этот раз отозвался лишь коротким сигналом: «У вас одно новое голосовое сообщение».

- Выключи и отдыхай спокойно, - с этими словами бармен наполнил его рюмку снова и выжидающе посмотрел на Ника. Тот потрясенно уставился в телефон. В его глазах читался страх. – Из большого города? К нам редко такие захаживают.

Ник выпил вторую рюмку, не отрываясь от телефона.

- Турист, значит. Путешествуешь с семьей и вот поссорился с женой, - не унимался бармен. Он налил ему третью рюмку водки. – Мой тебе совет, парень, - прочисти мозги, но сильно не напивайся, а потом помирись с женой.

Ник не обращал никакого внимания на слова бармена. Они были для него лишь шумом играющего вдалеке радиоприемника. Ник положил на барную стойку пару купюр, что с лихвой покрывали цену за алкоголь, придавил их рюмкой и поспешил к выходу.

- Эй, парень! – окликнул его бармен, держа на вытянутой руке телефон. – Ты тут мобильник забыл!

- Выкинь его или продай. Мне все равно, - махнул рукой Ник.

Его остановил мужчина в комбинезоне, схватив за локоть у самой двери. От него ужасно несло перегаром и сигаретами. 

- А я видел твою физиономию!

- Вы ошибаетесь, - испуганно ответил Ник.

- А вот и нет! На остановке! Объявление о пропаже человека! Полицейское объявление. 

- Вы совершенно точно меня с кем-то путаете! – упирался Ник.

- Награда за любые сведения о пропавшем! - мечтательно произнес мужчина.

Интеллигент, наконец, оторвался от своей яичницы и с интересом посмотрел на Ника. Второй пьянчуга предпринял неуклюжую попытку встать, но пошатнулся и грохнулся на зад мимо стула. Одна мисс розовые волосы даже не взглянула на происходящее.

За барной стойкой вновь заиграл Pain со своим «Shut your mouth». Все пятеро, включая Ника и розовые волосы посмотрели в сторону бармена. Тот поднес телефон к уху и напряженно слушал, потом положил мобильник на стойку и уставился в пустоту.

- Жека, ты в порядке? – спросил мужик в комбинезоне, крепко удерживая руку Ника.

Бармен не отреагировал. Его глаза несколько раз мигнули, подобно проблесковым маячкам, а потом вновь стали прежними. С улыбкой на лице, будто забыв все, чем он занимался до этого, бармен произнес что-то нечленораздельное, после чего с необычайной ловкостью для человека его комплекции перескочил через стойку и пошел в сторону Ника.

-  Тридцать. Это на сорок. Сорок это на двадцать. Двадцать. Это двадцать и еще десять. Тебе конец, Ник. Потому что это тридцать - затараторил бармен.

- Хрен тебе, Джон! – отозвался с пола пьянчуга. – Наша награда!

Бармен не обращал внимание на пьянчугу. Казалось, он вообще ни на кого не обращал внимание. Просто шагал в направлении Ника с идиотской улыбкой на лице и тараторил цифры. Он даже не пытался обойти столики и стулья. Просто таранил их как грузовик, сдвигал в стороны или опрокидывал. Стеклянные пепельницы разлетались вдребезги, дешевые застиранные скатерти падали на пол.

-  Двадцать, тридцать и на все это на десять.

Мужик в комбинезоне занервничал, видя надвигающегося на него бармена. Его затуманенный алкоголем мозг исступленно пытался найти решение, как не упустить добычу и дать отпор. В результате он отодвинул Ника себе за спину и встал боком к бармену, готовый вступить в драку.

- Джон, даже не смей! Не смей тебе говорю! – рычал он.

- Тридцать и три точки. Тебе конец, Ник! Сорок. Это на двадцать. Тебе некуда бежать. Двадцать, тридцать и еще пять, - повторял бармен.

Ник безвольно наблюдал за происходящим. Он предпринял несколько безуспешных попыток вырваться, а потом просто стоял столбом. Будто бы это все происходило вовсе не с ним. Будто бы все последние события в его жизни никак от него не зависели. Он просто кукла, попавшая в водоворот событий, которые были выше его понимания. Вот он Ник. Ник – успешный менеджер развивающегося банка, семьянин, любитель утренних пробежек и вечернего вина. Не вопреки, а благодаря своему слабоволию, он становится у руля ряда финансовых проектов, в которых мало чего понимал. Там не все так гладко, но его благосостояние улучшается с каждым днем. Он приобретает АР, которой может помыкать. Иногда, ему даже кажется, что она лучше, чем любая другая женщина. Она не требовательна, терпит его откровенно хамское поведение и делит с ним постель. Внезапно, в его спокойной жизни происходит взрыв, сравнимый со взрывом атомной бомбы. Все рушится, и он цепляется за единственное существо, к которому испытывает хоть какие-то чувства. Нет, он убеждает себя, что даже любит своего сына.

Злость зарождается где-то внутри. Она растет и уже упирается в стенки его разума. Он злится на себя и на весь мир.

Ник нащупал в кармане связку ключей и сжал их в кулаке. Мужик в комбинезоне продолжал кричать на бармена, повернувшись к Нику спиной. Мысли о последствиях, об абсолютной нетипичности своих действий давили на него свинцовой плитой. Ник окликнул пьянчугу и как только тот повернулся со всего размаха ударил его в лицо. От неожиданности или от резкой боли, которая пронзила правую сторону лица, мистер комбинезон выпустил руку Ника и завопил как вопят коты, которым наступили на хвост.

- Он порезал меня! – кричал мужик в комбинезоне. – Чертов ублюдок пырнул меня в лицо!

- Тридцать и пять точек, потом снова двадцать и десять. Ник, ты попался, - повторяет бармен. Он уже совсем близко. Потом Ник будет еще долго вспоминать его улыбку, просыпаясь в поту посреди ночи.

Ник выскочил из бара на улицу. Он пробегает через пустую парковку автомобилей. Стая голубей, раздосадованные вмешательством в их дела, взметается в воздух. Подошвы его потрепанных туфель стучат по асфальту. Где-то позади распахивается дверь бара и разъяренный АР озирается по сторонам.

Ник забегает за угол магазинчика, лавирует между группой подростков. Он чувствует запах жаренных сосисок, которые готовятся здесь же в уличной лавке. Из динамиков над красно-белой лавкой хрипит диктор, оповещающий о скором завершении футбольного матча. У прилавка стоит мальчуган лет десяти, который протягивает деньги продавцу. Тот в обмен передает ему пакет с едой.

- Быстрее! Быстрее, черт тебя дери! – кричит Ник, подбегая к мальчику. Тот испуганно смотрит на отца.

Ник хватает его за руку, и они бегут дальше.

— Осторожнее заходите, товарищ милиционер. У этой Аленки вечно то кошки дикошарые, то собаки бешеные. Того и гляди — сожрут хозяйку. Ну да и сама виновата — собирает всех подряд: не дом, а приют сирых и убогих.

— Разберемся, гражданка, что с вашей соседкой произошло. Не впервой, — успокаивал участковый пожилую и одинокую, а оттого чрезвычайно активную женщину.

— Уж разберитесь. Как там вас? Вспомнила. Андрей Сергеевич. Так вот, разберитесь, Андрей Сергеевич, и мне потом все расскажите, — старушка погрозила участковому пальцем и, не дожидаясь ответа, развернулась, поковыляв в сторону своего дома.

Наступила благословенная тишина. Андрей уже и не надеялся отвязаться от этой чрезмерно активной соседки-пенсионерки. По делу она так ничего и не сказала, зато наградила пропавшую Алену Дмитриевну Егорову множеством нелестных эпитетов. Он не удивился бы тому, что Алена сама от Маргариты Леонидовны сбежала куда-нибудь. Тем более, у студентов три дня назад начались каникулы. Правда, вряд ли она бросила бы своих животных, которых, по словам соседки, у «этой Аленки» много. Чрезмерно.

И действительно, едва Маргарита Леонидовна скрылась из виду, Андрей Петров услышал гомон из-за ворот: и лай, и писк, и даже кудахтанье нарушало наступившую тишину. Это какой там зверинец? Андрей уж было передумал входить, ведь сам он животных любил только в виде аппетитного ужина, который наверняка ждал его дома. Мужчина даже улыбнулся. Но служба не оставляла выбора.

На всякий случай Петров постучал. Ответа, кроме пронзительного воя, ожидаемо не последовало. Вздохнув, он с усилием потянул за ручку деревянную дверь. Та усилия не пережила — в районе замка что-то хрустнуло, звякнуло, а после дверь широко распахнулась. На месте замка теперь красовалась внушительная дыра.

Поморщившись от ударившего в нос запаха, Андрей медленно вошел. Перед домом расположился просторный двор. Чего там только не было: и клетки с курами, и загоны с овцами и козами, и вольеры для собак. Естественно, не пустые. Кажется, Маргарита Леонидовна говорила о том, что у Алены обеспеченные родители. Они капризы дочери исполняли, любили, вроде как, но почему-то не возражали против ее переезда в другой город. Дом даже подарили. Нестандартная ситуация.

Гомон буквально оглушал, а уж запах...

— Тимур, мне обязательно здесь все осматривать? — Андрей приложил телефонную трубку к уху. — Запах такой, будто бы тут половина животных передохла за то время, что хозяйка отсутствовала. Да, я понимаю, как это серьезно. Не думаю. Скорее, она наигралась в гринписовца и сбежала обратно под родительское крыло. Хорошо, проверю. Конец связи.

Разговором Петров остался недоволен. Однако он сам когда-то захотел быть участковым, поэтому запах, даже настолько резкий и неприятный, не мог сбить и помешать расследованию. Пусть животных вокруг и было слишком много, как и предупреждала соседка.

— Так, здесь явно никого. Надо проверять дальше, — рассуждал участковый вслух, проходя мимо галдящих животных. Собственного голоса Андрей почти не различал, но продолжал говорить. Помогало сосредоточиться. — Курицы ее явно не затопчут, а свиней здесь, кажется, нет. Тут тоже никого. Гули-гули-гули... И зачем ей столько почтовых голубей? Какие «милые» собачки...

Он внимательно осматривал буквально каждый сантиметр двора. Были только голодные животные, похоже, съевшие и свои экскременты. Да и все, до чего смогли добраться.

Остался последний вольер, самый дальний. От входа. Его Петров сначала даже не заметил за бесконечными шумными рядами. В той стороне царила удивительная тишина, так что сначала Андрей даже решил, что эту часть двора Алена не успела заселить несчастными животными.

Но нет. Обитатели здесь были. Они молча жались к стенам, стараясь быть как можно дальше от того, дальнего, вольера.

В лицо Андрею задул пронизывающий и совсем не летний ветер, от которого участковый поежился. Принес поток воздуха не только холод, но и запах. Теперь Петров понял, откуда так сильно пахло мертвечиной.

— Может и не идти туда? Там явно кто-то подох и все. Ничего интересного, — убеждал себя до того всегда смелый мужчина. Сейчас он на подсознательном уровне чувствовал неясный страх. — Но надо убедиться.

Животные будто бы замерли, с испугом смотря на то, как человек подходит к вольеру. Замок был сорван. В вольере справа от двери на животе лежала девушка. Внешне — несколько дней как мертвая.

Пусть и повидал участковый за время работы многое, но такое... Правая кисть у Алены была отгрызена и лежала рядом, на ногах отсутствовали внушительные куски мяса, вместо черепа — темно-бордовое месиво. Везде запекшаяся кровь, на теле следы укусов, будто бы неведомый хищник пробовал, искал, где мясо повкуснее. Страх Андрея обрел очертания. Пока еще неясные, но пугающие.

— Так, спокойно, Андрей Сергеевич. Все хорошо. Его здесь уже нет. Хищник ведь не станет питаться подгнившим мясом, а раз замок сорван, он уже ушел. Куда-нибудь подальше отсюда. Да хоть в тот же лес! — но как бы Петров ни храбрился, голос дрожал.

И вот, мужчина медленно открывает пронзительно скрипнувшую дверь. Вздрагивает от звука. Подавляя рвотные позывы, поворачивает голову в сторону окровавленного тела.

Тихие шаги, переходящие в бег. Прыжок. Большая серая тень сбивает Андрея с ног, впившись зубами в кисть. Мужчина вскрикивает от боли, но тут зубы хищника добираются до его шеи. Сдавленный крик никто не услышит. Действительно, волк предпочитает свежее мясо.

***

— Говорил же я ей — не тащи всех подряуд в дом?

— Говорил.

— А она что?

— Не послушамяусь.

— Вяурно. А этот демон старый, умяуный, стольких людей обманул.

— Жаль, что они наус не понимяут.

Два кота — черный и белый — сидели на подоконнике. Разговор был понятен лишь им, ведь других кошек в доме не было.

— Придетсяу, искать новую хозяйку, — в интонации белого не было ни капли сочувствия — лишь недовольство из-за вынужденного переселения.

— Дяу, пока не набежали другие люди, — не переживал о смерти Алены, а уж, тем более, Андрея, и черный.

Убедившись, что волк, который месяц назад выглядел тощим облезлым псом, занят новой жертвой, коты по очереди легко выскочили в открытую форточку на кухне. Они боялись этого хищника и, едва появился шанс, сбежали. Бесшумно, как умеют лишь кошки.

***

«Этот умнее. Хорошо. Скоро. Совсем скоро я смогу превращаться», — мыслей существа, лишь внешне похожего на волка, не мог услышать никто.