CreepyStory

Лиходей. часть -2. Диета

Доктор Гесс говорил, что он родился в Моравии. Стёпа не очень разбирался в географии — Австрия это или Германия, а может и Чехия, кто знает? В интернете погуглить? - да всё лень. Однако по повадкам Гесс был точно не немец. Слишком уж добродушный и временами рассеянный. Другие вампиры называли его ласково — наш старичок, хотя старичком доктор не выглядел. Скорее наоборот, бодрячком. Говорил, что родился в 17 веке. Ну а как тут проверишь? Вампир же. Вот только назови его вампиром и Гесс обидится. В плане принадлежности к конкретному корню он был очень категоричен. Корень Стригоев и точка! Зарубите себе на носу, молодой человек!

Стёпа старался с ним не ссориться, да и вообще дядька этот был ему симпатичен. Любил спорить, любил ехидничать и водить за нос, но Гесс никогда не относился к нему как к низшему существу. Они разговаривали на равных, кроме тех случаев, когда Стёпа вёл себя как непослушный ребёнок.

В старинном особняке, неподалёку от станции Красные ворота, он держал так называемую “практику.” Практиковался, на таких как Стёпа и прикрывался флагами одной нейтральной страны. Серьёзно, Стёпа когда в первый раз пришёл, думал, что его по ошибке отправили в посольство. Координатору перезванивал, возмущался. Пока из ворот не вышла фрау Эдер и лично не отвела его на приём к доктору. Эта фрау, она кажется из корня Альраунов. Вроде бы так про неё Гесс говорил. Вечно в длинном строгом платье тёмных тонов и с белыми манжетами. И воротничок на платье всегда у неё белоснежный. Двигается так будто она из дерева. Странная она. Очень странная. Больше всего Стёпу в ней раздражало две вещи: её блестящая кожа и то как она разговаривала. С акцентом. Он был уверен, что она так разговаривает специально ибо точно слышал её речь без всякой корявости, когда его приглашали на вечеринку в корне Вия. Пусть там и темно было, и Вии, все как один, расхаживали с повязками на глазах, но фрау Эдер Стёпа узнал безошибочно. Потому что только у неё такой голос. Один такой. Ни с каким другим не спутаешь.

Сегодня фрау Эдер встретила его в приёмной и велела ждать своей очереди.

“У дёктора Гесса поциент.”

Стёпа плюхнулся в кожаное кресло и от скуки начал перебирать глянцевые журналы лежавшие россыпью на низком полированном столике по правую руку.

— Хотеть кофи? — поинтересовалась фрау Эдер сидевшая за старинной деревянной конторкой.

— Эммм…нет. Фрау Эдер?

— Я-аа? — женщина подняла голову и уставилась на него немигающим взглядом.

— Вы не скучаете по Родине? — спросил он от нечего делать.

— А чьто есть - Родина? — уточнила фрау Эдер. Её лицо при этом не выражало никаких эмоций.

— Ну..это…место где вы родились? — Стёпа вдруг подумал, что возможно не все в этом мире рождаются обычным способом. Возможно некоторые и вовсе не рождаются, а приходят в мир такими какие есть. Такими как фрау Эдер.

— Ааа. Я вас понимать, —  её голова снова склонилась. Казалось, она сосредоточено читает некий важный документ. Повисло молчание. Стёпе показалось, что он ляпнул, уж что-то совсем неуместное. Ему стало неловко.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — промямлил он.

Фрау Эдер снова подняла голову и пожала плечами.

— О. Вы меня не обидеть, Степан. Ничуть. Я просто забыть…как это…помнить Родина…помнить детство…Вы… мне напомнить детство. Это быть так давно…

— Значит вы не всегда были с Гессем?

Из-за конторки донёсся скрип. Это смеялась фрау Эдер.

— О неть! Ви такой смишной Стёпан. О неть...О великий Андвари - пощади меня…Как же смешно! Скырл-скырл!

— Чё такого смешного? Я просто спросил, — надулся Стёпа.

— Не обижаться Степан, но вы так похожи на малинькое дитя. Вы ведь и есть дитя — verstehen? Вы столько всего не знать про наш мир. Вам столько учить. Доктор Гесс хорошо учить — richtig. Это хорошо, что вы у нас, а не в лесу глодаете кости как некогда ваши великие предки. Вам бы пришлось труднее, живи вы в другие времена, намного труднее, но слава Андвари у вас есть - мы.

Стёпа остолбенел. Фрау Эдер увлёкшись забыла про свой акцент.

— …Да, есть мы. Мы защитим и поможем. Мы научим тебя ходить и твёрдо стоять на ногах, наш маленький мальчик. Наше милое дитя. Спасибо.

— Чего, спасибо? — удивился он.

— Ты пробудить во мне давно забытые воспоминания, — голова фрау Эдер настороженно повернулась к двери ведущей в покои доктора Гесса и она поспешно добавила. — Потом поговорим. Тссс!

Дверь открылась и у Стёпы вдруг замерло сердце. Оттуда выбралось нечто высокое и с длинными до пола паучьими лапами. Оно прокатилось мимо него и приёмная наполнилась запахом гари. Одна из лап незнакомца ловко бросила на стол фрау Эдер зелёную квитанцию и Стёпа заметил как та чуть заметно кивнула. Через мгновение тварь исчезла и только было слышно как она гремит этажом ниже. Что это было или кто? Он так и не понял. Нечто невразумительное. Нечто странное и совершенно без каких либо чётких деталей. У него было лицо или морда? Оно одетое вообще было? Стёпа так и не понял и решил спросить фрау Эдер. Уж она-то точно знает кто это? Но фрау Эдер в ответ только покачала головой.

— Мы не разглашать данные свой клиент. Вы идти. Доктор Гесс ждать вас.

Стёпа и сам хотел бы побыстрее отсюда уйти. Запах гари был такое едкий что чесалось в носу и поэтому он поскорее поспешил на сеанс управления гневом.

Доктор Гесс выглядел как человек только издали, а стоило подойти ближе и сразу становилось ясно: к человеческому роду он имеет лишь отдаленное отношение.

Лысый вытянутый к затылку череп, длинные руки с чёрными когтями и пронзительные жёлтые кошачьи глаза, да ещё горб — горб у доктора на спине был порядочный. Никак такое существо с человеком не спутаешь.

Сегодня доктор принял его в малиновом домашнем халате и домашних тапочках, а ещё Стёпа с удивлением увидел у него на шее шелковый галстук - бант. Для кого это он так вырядился? Для предыдущего посетителя?

Гесс прохаживался возле окна скрестив на груди руки и когда Стёпа кашлянул обозначая своё присутствие то лишь коротко кивнул ему и молча указал на стоявшую в углу ширму. Там, за ширмой пряталось медицинское кресло для забора крови. Доктор всегда начинал с анализов. Он дождался пока Стёпа послушно занял своё место и вытянул руки позволяя тонкой игле взять у него кровь из вены и только потом подошёл делать свою работу. В этот раз пить кровь он не стал, а только понюхал пробирку.

— Алкоголь. Употреблял целую неделю и даже не употреблял, а злоупотреблял, — с укором в голосе произнёс он.

— День Варенья…Тыры-пыры… — смущённо пробормотал Стёпа вспомнив, что Гесс на дух не переносит спиртного.

— Ты понимаешь, что губишь свой организм? Этиловый спирт отрицательно сказывается на развитии некроклеток.

— Да я и так, вроде бы мёртвый? Чё, нельзя-то? Все же кругом выпивают и ничего. 

— Стёпа-Стёпа, ты как ребёнок тянешь в рот всякую гадость, а потом будешь от этого всю свою жизнь страдать. От кого ты набрался этих глупых понятий — “мёртвый?” От упырей? Ты себя с ними не сравнивай. Они свою жизнь не проживают, а доживают. А ты только начал. Только, можно сказать,  — “головку поднял.”

— Извините, — пробормотал Стёпа и тут же вспомнив про завтрак моментально взбесился, — Но доктор! Сколько можно? Мне этих червей и жужелиц всю жизнь теперь жрать? Они же шевелятся у меня в животе. Они гадкие. Я устал!

— А ещё жуков-плавунцов. А ещё трепанг, а ещё… — улыбнулся доктор.

— Да меня вырвет щас! — Стёпа вырвал из руки иглу и вскочил с кресла.

— А ну, не надо портить мне оборудование! — Гесс моментально стал серьёзным. Его глаза сверкнули Стёпа машинально попятился.

— Я не хотел.

— Знаю. Именно поэтому вы здесь. На моих курсах. Мне бы очень не хотелось Степан, что бы вы разрушили моё скромное жилище. Вам ведь стоит лишь психануть как следует и мне придётся искать себе новый дом, а я к нему так привык. И фрау Эдер будет расстроена. А уж как расстроится Иван Иванович, когда я ему счёт выпишу за убытки…

— Да понял я, — Стёпа раздражённо хлопнул себя по лицу ладонью.

— Вот и хорошо, — терпеливо произнёс доктор и добавил:

— Я вам направление выпишу.

— Какое направление?

— В одну из наших клиник. Там вас прокапают и заодно проверят нет ли деградации некроклеток. А сам я, сегодня проверять не стану. Я, извините, брезгую пьяную кровь пить.

Стёпа хотел было обозвать его кровососом, но сдержался и только закашлялся сделав вид что у него першит в горле.

Скромное жилище.

Это, конечно, доктор сильно пошутил. Это помещение назвать кабинетом было сложно. Скорее уж приёмный зал. Старинный, шикарный. Стены и потолок отделаны резными деревянными панелями. На полу паркет, а под высоким потолком висела просто царская люстра сверкавшая так словно была из золота. А может и действительно из золота, дом-то старинный. И встроенный в стену аквариум с морскими пёстрыми рыбками совершенно не портил интерьер, а скорее добавлял пикантности. Кушетка для посетителей на гнутых ножках стояла как раз так, что бы удобно было лежать и созерцать морских обитателей. Стёпа сразу на кушетку не пошёл. Он знал, что так было не принято. Гесс в очередной раз проверял его на вменяемость. Сначала он прошёл к шкафу именуемому “гардероб”, снял с себя куртку, повесил её на вешалку, после чего снял зимние ботинки и переобулся в легкие замшевые тапочки. Причесал волосы перед зеркалом на дверце гардероба и только потом чинно прошёл к кушетке и разлегся на ней.

Доктор Гесс удостоверившись, что “пациент” на своём месте прикатил к кушетке кресло на колесиках и усевшись в него начал задавать свои вопросы.

— Как настроение Стёпа?

— Нормально.

— Нигде ничего не болит?

— А должно?

— Тебе виднее. Я просто спрашиваю для порядка.

— Можно мне более лёгкую диету? Я бешусь от неё, честно, — попросил Стёпа поглядывая на рыбок.

— Мы к ней скоро вернёмся, а вы пожалуйста не пяльтесь на рыбок так часто. Они дохнут от вашего внимания, — успокоил его Гесс.

— Все от меня дохнут. Вся моя суть такова, — Стёпа послушно перевернулся на другой бок и стал смотреть на доктора. 

Гесс дружески улыбнулся.

— А вот здесь, объективно, вашей вины нет. Мы должны принимать этот мир таким какой он есть. Любить его и принимать всем сердцем. Такова наша жизнь.

— А если сердце не бьётся?

— А это, тогда, ещё не значит, что вы умерли. Нужно разделять понимание жизни и смерти, где ваша роль между жизнью и смертью — тонкая грань. Грань на которой вы существуете, но при этом живёте и даёте возможность жить другим. Благость мира и жизни в разнообразии форм, и видов.

— А я значит только вред наношу…Или приношу…В чём вообще смысл моей жизни? — пробормотал Стёпа.

— А сам как думаешь? Убивать всех кого прикажет корень Вия? — улыбнулся доктор.

— Ну…это. Это же работа. Вы сами так говорили и велели не заморачиваться. Ясно же, что смысл жизни в другом, — засомневался пациент.

— Вызывать понос у прохожих сидя на лавочке в городском парке у Речного вокзала и наблюдать как они бегают? — выдвинул новую гипотезу Гесс.

— Да блин! Я вам по секрету рассказал, а вы… Про ту историю  даже Мозг не знает.

— Вот видишь. Немного юмора и ты улыбаешься. Значит ты ещё существуешь. Кто мы такие без чувства юмора — так, пустое место. А то пришел ко мне, с порога задвигаешь — “я мёртвый!” Мертвецы, мой дорогой друг — не смеются.

— Но ведь я умер там. В мусорной яме. А потом ещё бульдозером сверху… — вспомнил Стёпа.

— Утрамбовали, — подсказал Гесс.

— Целый год гнил, — подтвердил Стёпа.

— Не гнил, а созревал, — поправил его доктор и торжественно подняв руки возвестил:

—  И в результате получился гибрид. Гибрид человека и нечеловека. Такой же как и я. Такой же как и мы все, но при этом с особыми свойствами — ты стал Лихом. Твои маленькие некроклеточки делают свою работу, а сложная генетическая память внесла необходимые изменения. Вот и имеем: почти идеальный узор белковых цепочек с потрясающими возможностями для дальнейшего развития. Вот она жизнь во всей красе и вот она тонкая грань отделяющая нас от смерти.

— Пафосно вы это сказали, — фыркнул Стёпа и повернулся поглядеть на рыбок. Красивые. Жаль ему нельзя заводить их. Только кактусы его терпят.

— Имею право, — приосанился доктор. — Мне-ж, четыреста лет.

— Как вы со скуки не померли?

Гесс засмеялся продемонстрировав рот полный острых треугольных зубов.

— Как же ты прав - чёрт побери! Как же я до сих пор со скуки не умер?

— Нет, серьёзно…

— У меня есть практика, у меня есть хобби. Любимая работа и размеренный приятный досуг. Эти факторы позволяют нам избежать Божедомки или как упыри любят говорить - Гноища, — отсмеявшись объяснил Гесс.

— И вам нравится работать с детишками, вроде меня, — мрачно подытожил Стёпа.

— Так ты и есть — “детишка.” Младенец ты, Стёпа, мокрогубый. И подросток, и взрослый, и младенец — всё в одном лице. Тебе как Лиху — всего чуть больше года и своим полем смерти ты не умеешь пользоваться. Ты неосознанно вредишь себе и окружающим, потому что ещё не научился контролировать свои эмоции. В тебе пылает юношеский максимализм и ты постоянно ищешь выход своей буйной силы и тебе всего хочется попробовать. А ещё ты взрослый. Тебе как человеку сколько исполнилось?

— Двадцать четыре года.

— А в високосных?

— Шесть.

— Ну и? Где я не прав? Все мои слова соответствуют истине.

Стёпа вздохнул. Спорить с Гессом… Вот было бы ему тоже четыреста лет, он бы поспорил. Только, со слов Иван Иваныча, Лиху, чтобы дожить до такого возраста и не уйти в Гноище — нужно очень сильно постараться. Сколько, таких как он, пребывает в миру? В корне от него тщательно скрывают такую информацию. Рано, говорят, тебе знать. А много будешь знать — скоро состаришься.

— Детей кормят кашками и смесями, а дети капризничают и не хотят есть. Не сомневайся, тебя кормят очень хорошо. Эта еда намного лучше чем привычная еда одичавшего Лиха, — продолжал говорить Гесс.

— Она противная. Макарон с котлетой хочу, — буркнул Стёпа.

— А человечинки? Гнилой человечинки или дохлую корову чьё брюхо раздулось от газов и внутри копаются трупные черви? Скользкие кишки например? — ухмыльнулся Гесс.

— Зачем вы это говорите? Почему я не могу питаться человеческой едой?

— Можешь конечно, но твоим некроклеткам быстро надоест употреблять макарошки, — доктор пожал плечами. — Инстинкты победят и ты захочешь тухлятины. Поэтому и диета, чтобы адаптация к человеческой пище проходила успешнее. Плюс ко всему это помогает вырабатывать необходимые свойства гибрида.

— Какие ещё свойства?

Доктор нахмурился.

— Тебе разве не рассказывали? Странно. Наверное, ты опять всё пропустил мимо ушей.

— Так просветите.

— Ну, хммм. Я не биолог. Я всего лишь скромный психотерапевт, но исходя из собственного опыта могу сказать, что Вии стараются для тебя. Благодаря всем этим жучкам и червячкам ты быстрее сможешь развить в себе новые способности. Мы - это то что мы едим, знаешь ли. У тебя сейчас человеческие чувства, а гибриды правильно развиваясь и занимаясь их расширяют. Изменится твоё зрение, изменится слух. Ты откроешь для себя новые тактильные ощущения и целый мир запахов. Ну или как у меня, скажем: чувство вкуса.

— Употребляя кровь?

— В том числе. Пробуя кровь, я могу рассказать про её хозяина то, что он сам про себя не знает.

— А я думал, вам её пить жизненно необходимо.

Гесс снисходительно фыркнул.

— С тех пор как человечество изобрело Кока-колу, я пью исключительно кровь домашних животных. Да и многие моего корня перестали пить человеческую кровь. Слишком много примесей. Фу! Особенно мы ненавидим антибиотики. И самую страшную смесь: антибиотики плюс алкоголь.

— А серебро, чеснок или осина?

— Неа. Эти байки байки придумали вампиры, чтобы вешать лапшу на уши обывателям и продвигать нужный товар. Тот же Брэм Стокер, это псевдоним одного моего знакомого вампира. Нужно было, в своё время, выгодно продать книгу, вот он и напридумывал про Дракулу, и про серебро. А другой, еврейский вампир, с которым он вступил в сделку, успешно торговал антивампирской атрибутикой.

— Ничего себе! Вот аферюги! — восхитился Стёпа.

— И не думай, что дело только в деньгах. В первую очередь они провернули эту операцию, что бы избавиться от хандры. По моему, между прочим, методу, — с некоторым удовольствием подтвердил Гесс.

Стёпа заулыбался. Ему очень понравилась выходка вампира выдававшего себя за человека-писателя. Он даже попытался поставить себя на его место и представил как бы он сам повёл себя, вздумай он написать книгу про Лихо. Доктор увидев, что пациент пришёл в хорошее расположение духа, попросил Стёпу улечься поудобнее на кушетке, закрыть глаза и отвечать на вопросы. Разговоры — разговорами, а сеанс нужно начинать.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Почитать можно и тут - https://vk.com/public194241644

Скачать можно там - https://author.today/work/160435

Бывали ночи как ночи, а бывали ночи - хуже некуда. Какое бы время года ни было, накатывала духота и становилось совершенно невозможно дышать. Злая луна заглядывала в окно, вопрошая:

- Ну, как, не помер еще?

А я смотрел на ее беззубый оскал из кратеров, на кольцо желтоватого света вокруг, и думалось мне, что лучше б помер. Сложно описать то, что происходило внутри в такие моменты. Точнее всего это бы описала фраза: “Не знаю, куда себя деть”.

***

Не имел привычки наблюдать за происходящим у соседей, но когда в такие ночи накатывало, я садился на кухне, налив в чашку воды, и смотрел. Почти у всех в окнах густая темнота, только в паре окон видел тусклые отсветы ночника, ядовито-розовые лампы для рассады, огни на уже наряженных ёлках. Метель смазывала картинки, поэтому мне казалось, что в спальне, где недавно уложили спать ребенка, кто-то стоял над его кроватью и делал движения руками, словно вязал на спицах.

Я допил воду, поставил чашку в раковину, к остальным. По чашкам можно посчитать сколько бессонных ночей получилось за последнее время. Ровно пять. Включил воду, перемыл их, поставил на полку. Побрел обратно в спальню, какое-то время посидел в интернете, пока дремота не навалилась на меня теплым, тяжелым одеялом, не смежила веки и не утащила за собой в глубокий сон. В нем мне виделась небольшая спальня. На кровати спал ребенок, но у ребенка не было ног, вместо них - обломки костей, рваные вены. Над кроватью стоял некто в темном балахоне с вязальными спицами и вязал что-то из еще уцелевших сосудов. Ребенок продолжал спать, а вязаное полотнище становилось все длиннее. Спицы постукивали друг о друга. Вязальщик приговаривал:

- Какой я хороший да пригожий, свяжу себе…

Что он свяжет я так и не понял, шепот едва различим. Я поднял глаза на Вязальщика, и сердце пропустило удар. Увидел неестественно длинные руки, выгнутые так, словно они переломаны. Две, три. Где-то со спины проклевывалась четвертая. Деформированная голова. Во мраке можно было разглядеть глаза, светящиеся белым. Не два, не три, их куда больше. Вязал, плакал.

- Зачем тебе столько глаз? - спросил я, еле двигая языком. Увидел как на том месте, где должен находиться рот, появилась широченная пасть с треугольными зубами. Пасть растянулась, опустилась ниже, с треском, нижняя челюсть распахнулась настолько, что через пасть открылся проход для чьего-то лица. Лицо начало продвигаться вперед, слышно как трещала плоть, как со влажным хрустом ломалась челюсть.

- Держи голову! - шипящее потрескивание. Лицо, появившееся изо рта, маленькое, деформированное. На месте глазниц - две темные прогалины.

Я вздрогнул и пришел в себя. Лежал на самом краю кровати, и голова моя свешивалась с постели.

***

Работалось после таких ночей тяжело. Сидел себе, носом клевал, а людям вокруг вечно что-то от меня нужно. В курилке немного возвращался в реальность, да только картинка из сна с лезущей из пасти головой отпечаталась под веками, кажется. Смотрел на коллегу, а слышал стук спиц. Сны про Вязальщика мне снились и раньше, только раньше он просто сидел в углу, жаловался на то, что лицо пропало. Потом снилось, будто Вязальщик бродил по подъезду, заглядывал в открытые двери опустевших квартир и ныл:

- Никого, совсем никого, как же выбраться-то?

Говорил он нараспев, то тонким голосом юной девушки, то звонким мальчишеским, то грубым, то надтреснутым, а то ими всеми сразу. Затем он раздобыл спицы. Вернее, сделал их из костей пожилой женщины, которая в моем сне плакала в коридоре и протягивала к нему руки. Вязальщик опустился перед ней на колени, взял за руки, проткнул ладони и вытащил две длинных, отвратительно-белых косточки. Вязальщик знал, что я за ним наблюдаю, а поэтому вытащил и повернулся. Пасть распахнулась, сломалась челюсть. Из пасти показалась женская голова. Она пробиралась наружу, длинные волосы сбились в один колтун, а из-за слюны выглядели липкими. Глаз у головы нет, рот порван от уха до уха. Пасть раскрылась шире, и голова с глухим стуком упала на пол.

- Без лица больно…

Шелестящий шепот затих.

***

- Это похоже на сонный паралич,- протянул Паук, стряхивая пепел в банку из-под кофе. Пауком его прозвали за высокий рост, длинные конечности, худобу и темные волосы. Темными были и глаза, как два маслянистых пятна смолы. Я был благодарен Пауку за то, что он не посчитал меня сумасшедшим.

- Всего лишь сны,- пожал плечами Паук.- Всем время от времени снится бредятина.

Потом затянулся и просипел:

- Жуткая штука, паралич этот, но в нем есть и занятное.

- Например?

- Ну, иногда мне видится, что стена у изножья кровати пропадает, остаются ветви деревьев, а между ними бродят тени. Дурацкая мысль пришла,- Паук улыбнулся.- Человек ко всему привыкает, вот и ты привык, возможно.

На балконе сидеть хорошо. С восьмого этажа открывался отличный вид на дома и деревья, подернутые инеем. Декабрь выдался чудесным. Днем - ясное небо, солнечно, морозно. По вечерам на холсте темного неба виднелись золотистые огни теплиц на другой стороне реки.

А ноябрь всегда страшил. Мрачный, слякотный, продирающий до костей лютым холодом. Освещение не спасало, мрак как будто поглощал весь свет от города и огни теплиц отдалялись.

- Больше похоже на то, что я, кажется, поехал кукухой,- я покачал головой, а Паук похлопал меня по плечу, мол, ну-ну, будет тебе.

- Можем еще рассмотреть вариант с квартирой.

- А что с ней?

- Нехорошая. Вот и видится всякое.

- Позвать священника? Свечку поставить?

Паук усмехнулся, потянулся за своей чашкой.

- Ты пробовал искать места из своих снов?

- В плане?

- Ну, посмотреть в интернете, вдруг твой Вязальщик на самом деле где-то бродит, например, в расселенных домах.

У самого выезда из города и правда имелись такие.

- Но, а вот женщина мне снилась, ребенок? Головы еще из пасти лезли.

Паук задумался.

- Тут уже не знаю, надо думать, а у меня сейчас котелок плохо варит после смены.

***

На ночь я решил выпить снотворного и проспал как убитый до утра практически без снов, только привиделось, что Вязальщик сидел в моей комнате, в самом углу и плакал, потому что спицы сломались, а значит его будут бить, истязать. Кто только такую образину пальцем решиться тронуть?

А когда я завтракал, и решил покурить в форточку на кухне, то увидел, что возле дома напротив, у одного из подъездов, стояло несколько машин, много людей собралось с цветами. Люди, одетые в черное, кое-где на снегу лежали красные лепестки.

Похороны.

Сейчас будут выносить гроб, наверное.

Вынесли. Маленький гроб.

Закрытый.

До меня вдруг дошло, что гроб вынесли из подъезда, где находилось окно, в котором я увидел Вязальщика. Могло ли так получиться, что хоронили ребенка из моего сна?

Я все побросал, быстро оделся и пулей выбежал из квартиры, на бегу кутаясь в шарф и напяливая шапку. Гроб грузили в машину, я стоял чуть поодаль и всматривался в тех, кто пришел на прощание. Убитые горем родители стояли с белыми лицами, глядя на машину, остальные присутствующие что-то тихонечко обсуждали. Я приметил одну пожилую женщину. Пестрый платок, пальто по размеру чуть больше, чем нужно.

Когда прощание закончилось и машины увезли скорбящих на кладбище, несколько человек, включая ту женщину, начали разбредаться по домам.

- Извините,- я подошел к ней вплотную. Женщина подняла на меня глаза, подслеповато сощурилась. Правая бровь рассечена надвое белесым шрамом.

- А что случилось?

Взгляд женщины прояснился. Она нахмурилась.

- Ослеп что ли? Похороны случились!

Я немного растерялся.

- Ну, это да. А кого хоронили?

- Свинота,- проворчала женщина.- Прочь пошел, горе такое, твоих расспросов еще не хватало!

Собственно, на что я рассчитывал?

- Кого хоронили-то? - вырвалось у меня и женщина замахнулась цветами, крепко зажатыми в правой руке, словно хотела наотмашь ударить.

- Ребенка хоронили! - гаркнула она.- Пошел отсюда!

Удара так и не последовало. Она опустила руку и, ворча себе под нос, двинулась прочь.

***

Паук налил себе чаю, сел напротив меня.

- Думаешь, что это ребенка из сна хоронили?

- Да, кажется.

Но собрались мы не поэтому. Месяц назад пропала наша общая подруга. Мы договаривались устроить киномарафон, Паук приехал первым. Яра не приехала. И больше не появлялась в сети. Подумали сначала, что, возможно, она элементарно заболела, заснула. Вот проснется и обязательно ответит. Только этого не произошло даже через пару дней.

Мы доехали до ее дома, зашли в квартиру. Там пахло сердечными каплями, крепким кофе, сигаретами. Мама Яры не находила себе места. Глаза красные, в правом лопнул сосуд. Рассказала, что Яра направилась к нам на киномарафон, перестала выходить на связь, домой ночевать не пришла. Мама Яры не стала с нами долго разговаривать, попросила уехать, мол, сейчас полиция приедет, пообещала позвонить или написать, когда появятся какие-то новости.

Мы обошли дом кругом, прочесали все рядом. До остановки мы шли, внимательно вглядываясь в каждого человека на улице - вдруг это Яра? Связались со всеми, кто мог знать о ее местонахождении, общались с мамой подруги. Поиски не дали никакого результата. Вернее, саму Яру не нашли, нашли связанный ею шарф в парке неподалеку от дома, нашли один ботинок, затем нашелся рюкзак. Совершенно пустой и перепачканный в крови. Ее мама выдала мне недовязанный свитер, который Яра готовила мне на день рождения, а Пауку отдали готовую шапку, чтобы уши в морозы не мерзли.

Через какое-то время Яру объявили пропавшей без вести. Потом нашли тело. Без лица. Признаков прижизненного насилия обнаружилось достаточно, а вот лицо снимали уже после того, как Яра умерла.

Паук стал частым гостем у меня. Мы подолгу засиживались на кухне и ломали голову над тем что случилось. Мы сидели и сейчас, ожидая трель домофона, грохочущий звук старого лифта, поднимающегося на мой этаж, звонка в дверь, быстрых шагов и жизнерадостного:

- Привет!

Я обернулся.

Тихое эхо.

Мне действительно показалось, что Яра произнесла: “Привет!” над самым ухом. Паук выпрямился, заозирался по сторонам. Ему было некомфортно, и мне показалось, что он тоже что-то услышал. Паук лег спать в большой комнате, на диване. До дома ехать далеко, да и засиделись допоздна.

***

В ту же ночь мне приснилось, что открылась входная дверь.

Шорк, шорк.

Так Яра ходила после того, как ногу сломала. Боялась еще какое-то время на нее нормально наступать.

Тапочками так, шорк.Шорк.

Открылась и дверь в мою спальню. Сначала появился стул, затем зашла незнакомая женщина с лицом пропавшей подруги. Лицо словно срезали с Яры, кое-как приклеили на незнакомку.

Шорк, шорк.

Поставила стул напротив кровати, села. А в углу - Вязальщик. Женщина пожилая, я видел это по ее рукам. Растрепанные волосы, отекшие ноги, как у сердечников. Серые носки в катышках, выцветший халат, кое-где в заплатах. Вязальщик достал из балахона спицы.

Стук, цок, стук.

Цок.

Вязальщик начал плакать, а женщина медленно повернулась к нему и сказала:

- Цыц! Чего разнылся? Сейчас закончим тут, пойдем в девятую квартиру, свяжешь себе…

Что он себе свяжет?

Опять ничего не понимаю. Маска начала сваливаться и я увидел шрам на брови.

- Все обещаешь, а забираешь себе!- обиженно прошипел Вязальщик. Женщина сидела и смотрела через глаза Яры, а я понял, что подруга не просто умерла, тело осталось в могиле, а она застряла в этом странном тягучем мире с вязкими снами. Вязальщик продолжил плакать, потом отложил спицы. Дал женщине связанные чулки, с которых сочилась кровь.

- Малы!- разозлилась женщина и ударила Вязальщика по рукам. Существо начало хныкать всеми голосами, которые ему только были известны.

- Чего ты ноешь? Смотри на него!

Она ткнула в меня грязным ногтем. На пальце кожа потрескалась.

- Запоминай! - зычно гаркнула женщина в маске. Голос знакомый.

Мне показалось, что за окнами занимался рассвет. И гости в моей спальне исчезли, как исчезает пушистая шапка с одуванчика и остается голый стебелек. Так и стул остался на месте, а с ним чувство опустошенности и бессилия.

***

Паук нашел меня на кухне. Я просто сидел и смотрел в окно, руки тряслись, ноги ватные.

- Что произошло?- с друга мгновенно слетели остатки сна.

- Вязальщик,- пробормотал я.- Он не сам по себе ходит.

Услышав про мой сон и оставшийся стул у кровати, Паук побелел, предложил прогуляться.

Морозный воздух моментально пробрался под куртку, куснул за щеки, оставил следы инея на шарфе под носом. Мы поехали на ярмарку, которую устроили в центре перед праздниками.

Красное и золотое, гирлянды, снег скрипел под ногами. На какое-то время сны забылись, я побежал тратить деньги на красивые открытки  друзьям. Паук бродил чуть поодаль, смотрел на шерстяные варежки со снегирями, улыбался прехорошенькой девушке, которая их продавала. Она закуталась в пуховую шаль до самых глаз и глаза ее были похожи на глаза Яры. Жгуче-зеленые, как ящеричная шкурка, сброшенная в траве.

Стеклянные елочные игрушки блестели, сверкали леденцы в хрусткой слюде. Засахаренные яблоки в шуршащих пакетах. Я решился прикупить яблок, настроил себя на то, чтобы вернуться домой и сварить компот, а из еды -  что-то сытное, горячее, густое. Славный суп да картошку запечь.

Продавала яблоки пожилая женщина. Брови сердито сдвинуты к переносице, правая надвое рассечена белесым шрамом. У меня сердце пропустило удар и яблоки, которые я набрал, полетели на снег. Женщина тоже меня узнала, рассердилась еще больше.

- Оплачивай теперь!- гаркнула она вороной и ее взгляд налился злостью.- Никто после тебя битые не купит!

Она была на похоронах ребенка. Я впопыхах достал деньги из кармана. Женщина протянула руки, и на ее ладонях увидел шрамы. Забрала деньги и я понял, что случайно отдал больше, чем нужно, торопливо запихнул яблоки в рюкзак. Женщина расплылась в довольной, но ядовитой усмешке.

- Вы сходили в девятую квартиру?- вырвалось у меня. Женщина побелела, поджала губы, начинала пугливо озираться по сторонам.

- Пошел отсюда,- прошипела она.- Пошел, пошел!

- Где Вязальщика раздобыла?

Пока до меня дошло, что я это озвучил вслух, женщина выбралась из-за прилавка и неуклюже засеменила в сторону ярмарочного павильона. Рядом курил охранник, она шла прямо к нему. Я нашел глазами Паука, подбежал, цапнул его за локоть и увел подальше. Охранник смотрел на меня, пока женщина что-то ему рассказывала, не торопился бросать сигарету и бежать за нами. Паук расстроенно цокнул языком, но согласился, что нужно сейчас же уходить.

Домой мы прибежали запыхавшиеся. У меня дрожали руки, Паук никак отдышаться не мог. Готовить обед настроения нет, так хоть компот сварили. Мы сели на кухне, поставили перед собой пепельницу, достали сигареты. Яра бы тут нам отвесила подзатыльники, не потому что курить плохо, а потому что курить на кухне - плохо.

- Мне кажется,- начал я, стряхивая пепел,- только кажется, никак не ручаюсь за достоверность, но наша Яра где-то застряла, а эта женщина воспользовалась этим, вытащила, заставила на себя работать.

- Вязать?

- Вязать,- киваю я.

- А где застряла?

Я отвлекся, глядя на тлеющую сигарету.

- Где-то между. Ни туда, ни сюда, осталась бродить в расселенных домах, пустых парках.

- Почему она тогда на монстра похожа стала?- удивился Паук.- Яра - красавица, а по твоим рассказам - чудовище жуткое.

- Не знаю,- я пожал плечами. У меня была мысль о том, что Вязальщик не по своей воле так выглядит, а потому что людей убивает, мучается.

Плачет же, хнычет, как обиженное дитя. Вяжет как будто через силу. Лицо еще это приклеенное на старухе из сна.

- Просто иначе никак не могу вообразить почему Вязальщик мне показался, дал себя увидеть,- пробормотал я.- Он пришел к тому, кого знал раньше.

Паук с натянутой улыбкой предложил найти старуху и с ней поговорить, а если не поговорить, то намекнуть на то, что головы ей не сносить, тогда-то беседа и польется.

- Да что мы ей сделаем,- вздохнул я. Что-то надо бы, конечно, но никак не придумывалось.

- Слушай,- как-то замялся Паук,- сонный паралич - еще куда ни шло, но подобное. Может, тебе стоит обратиться к врачу?

Я грустно кивнул, чувствуя, как тяжелеет сердце. Никак же я не мог показать Пауку свои сны, показать то, что видел Вязальщика в своей собственной спальне.

- Обращусь, обязательно,- пообещал я, чувствуя, как к горлу подступает комок.- Только давай найдем сначала старуху.

***

Ночью приснился сон, будто находился я в темной комнате. Окно во всю стену. Огромное, через него видно, как кружился снег, оседал на земле. Фонарь своим глазом с любопытством заглядывал в комнату, разрезал ее пополам желтым светом. Злая луна тут как тут на небе. На полу лежали люди. Неживые, сразу видно. Тела синюшные. У кого-то живот вспорот да зашит кривенько, у кого-то голова неприглядными стежками к шее приделана. И у окна самого, открыв свои жгуче-зеленые глаза, лежала Яра.

Я побрел к ней на негнущихся ногах, Яра меня узнала, даже чуть улыбнулась. Рот открыла, поговорить хотела, наверное, но ни звука не долетело. Лицо Яры исчезло с головы, я посмотрел в окно, а под фонарем стояла старуха со шрамом. Знала, что смотрю на нее, глядела, задрав голову. Держала в руках лицо Яры, улыбалась.

Проснулся я в холодном поту, а в углу, съежившись, плакал Вязальщик. Надрывно так, тоненько голосом выводил. Спицы на полу валялись. И вовсе не страшным он теперь казался. Уродливым только.

Я захотел подобраться поближе, Вязальщик вздрогнул, открыл пасть, и в ней я увидел лицо. Свое собственное. И существо исчезло.

А утром из девятой квартиры вынесли гроб.

***

Старуху мы с Пауком начали искать через бабулек, которые на рынке торговали соленьями, самодельными настойками. Осторожно спрашивали, мол, так и так, нам бы найти пожилую женщину со шрамом на брови. Наверняка же она туда заглядывала. Спрашивали у собачников, у ребят из лавок, где продавали засахаренные фрукты и выпечку. Пока бродили туда-сюда, стемнело. Удача нам улыбнулась на крохотном магазинчике, где круглосуточно продавали алкогольные напитки и сушеную рыбу. Пахло сигаретами, стоял запах немытого тела, гудели холодильники. Мертвая рыбина на витрине пялилась на меня единственным уцелевшим глазом. Женщина за прилавком устало нам улыбнулась, вздохнула:

- Лицеедку ищете, значит.

Мы с Пауком переглянулись, придвинулись поближе. Паук перепугался и обрадовался одновременно такой удаче.

- В старых домах за гаражами спросите. Там дед Таян есть, он эту ведьму давно знает, никак прищучить не получается у него, заразу такую. И Лицеедка там живет. Таян почти не спит, если сейчас пойдете к домам, встретите точно. Он часто прогуливается или курит в это время. С усами такой, смешной дядька.

- Лицеедка?- удивился я. В желудке появилось неприятное ощущение.

- Ага,- продавщица кивнула.- Она у меня Темочку украла, вернее, лицо его. Как лицо заполучила, так и власть над ним к рукам прибрала.

Паук смотрел на меня, и я понимал, что ему очень не по себе от такого разговора. Он сдвинул брови к переносице, и в его взгляде я поймал недоверие. Наверное, подумал, что я специально привел его к такой же умалишенной, как я сам. Женщина растерянно глядела на рыбину.

- Да только Темка бесполезен оказался, бродит теперь где-то, иногда у меня под окнами стоит. У Лицеедки как заведено - раз ты ей полезен, то служить долго станешь, на спицах костяных жизнь вязать для нее, из жизней других людей. А если толку ноль, то прогонит прочь. Маются они, ох как маются, бедняжечки.

Мне стало страшно. Ладони вспотели, по позвоночнику мурашки побежали.

- Наша подруга, возможно, сейчас у нее,- неуверенно подал голос Паук.- Как нам быть?

- Таяна найдите, говорю же,- повторила женщина.- Темочку он, конечно, никуда не отправил, да хотя бы из лап этой гадины вытащил.

Мы уже собирались уходить, как женщина бросила вслед:

- Только свои лица у нее не оставьте случайно. Не смотритесь в зеркала, если вдруг до ее дома доберетесь.

- Так убить бабку можно тогда,- хмыкнул Паук. Продавщица испуганно охнула.

***

Дед Таян оказался приземистым мужичонкой с пышными усами. Приземистый, лицо все в морщинах, пахло от него табаком и ладаном. Таян курил у подъезда. Дом старый, в три этажа, окна огромные. Вспомнилось сразу окно из моего сна.

- Чего тут шарахаетесь, детвора? Темень такая на дворе, спать давно надо бы,- Таян хитро сощурился, дал нам прикурить.

- Лицеедку ищем,- сказал я, а дед аж в лице поменялся.

- Чего сказал?- грозно переспросил Таян. Я повторил и добавил, что, возможно, она забрала к себе нашу подругу. Не стал только говорить, что могу стать следующим. Таян бросил окурок в снег, растоптал подошвой сапога.

- Дурная,- цокнул он и сплюнул.- Моих товарищей подъела.

Паук испуганно икнул.

- Подъела?

- Ну, зовет сначала, приманивает к себе тех, кто неупокоенным после смерти ходит. Никогда не зовет тех, кто своей смертью ушел. Зовет тех, кто устал, кто никуда деться не может. Те, что своей ушли, те лежат себе мирно. А потом ведьма бесов своих зовет, они лицо снимают и ей несут. Толку от бесов нет, только как посыльных использовать можно, пустоголовые они. Мои товарищи в больнице умерли, от болезни долгой. Хоронили их в закрытых гробах, безликими стали.

Таян тяжело вздохнул.

- Не дастся она вам, ребята. Не по зубам.

- Вы какого-то Темочку вроде как у нее забрали, освободили.

Я вспомнил еще про ребенка, которого видел в спальне, рассказал. Ведь вполне живой был, пока с него вязать начали. Таян потер подбородок.

- Сильнее сделалась, видать. Стала поедать тех, кто борется за жизнь, хворает, но не может уцепиться до конца и выкарабкаться.

- И чего теперь?- спросил Паук.

- Выкрасть лицо только получится,- Таян достал еще сигарету.- Больше ничем подсобить не смогу. Отвлеку ведьму, а вы проберетесь в квартиру. Только в ее зеркала не смотритесь, нельзя. Вытащит из зеркала отражение, а там и до настоящего лица добраться недолго.

- Там же болеть вроде как надо…

-С зеркалами страшнее,- покачал головой Таян,- отражения всегда работают против нас, это как изнанка. Найдет слабину и через нее болячку напустит.

Паук схватился за голову.

- А как ее отвлекать будете?

- Есть у меня кое-что, за чем охоту давно ведет старуха,- Таян усмехнулся и достал из кармана костяной крючок для вязания. Я обомлел, а Паук разозлился.

- Тоже покойников к вязанию приобщаете?- выпалил он.

- Не, есть кое-что поинтереснее в козырях.

Таян погладил крючок.

- Отобрал у другой ведьмы, которая себе с одного поселка на несколько жизней вперед навязала. Был соблазн прибрать к рукам да омолодиться, только вот,- Таян не закончил фразу, просто глядел на крючок.

- Что?- поинтересовался я.

- Раз про Лицеедку прознали, то и видели того, кто для нее вяжет. Вот таким стать в одночасье можно, ежели заиграешься. Однако из колдунов, которые к спицам призывает покойников, Вязальщики дурные получаются, агрессивные и вечно голодные.

Таян пригладил усы, нахмурился, глядя на крючок.

- Живет Лицеедка вон в том доме,- дед указал на дом через дорогу. В окнах не было света, словно там никто и не жил. Только на третьем этаже в угловой квартире тускло мигал ночник.

- Ее окно как раз,- Таян проследил за моим взглядом, закивал.- Раз свет горит, значит, дома старухи нет.

- Как так?- не понял Паук.

- Охочих до вещиц в квартире много, да и чужие бесы нет-нет, да и заглянуть могут. А раз ночник горит, то дома хозяйка, никто и не сунется. Только я знаю, что старухе в темноте лучше всего живется.

- Откуда ж знаете?- спросил Паук.

- Дак прожил я с ней много лет.

Я ужаснулся, а Паук поморщился.

- Просто Лицеедка не прощает ничего и никогда, вот и поплатились мои друзья за то, что я ей однажды насолил. Давайте, давайте, быстрее до квартиры ее идите.

Мы поблагодарили Таяна и двинулись к дому. Страшно было до смерти, я то и дело поглядывал на Паука, а он смотрел на меня. Наверное, каждый из нас хотел в последнюю минуту убежать и бросить все, как есть. Где-то глубоко в голове билась мысль о том, что я делаю это вовсе не для того, чтобы Яру спасти. Чтобы меня самого такая же участь не постигла.

В подъезде темнота кромешная. Мы достали телефоны, включили на них фонарики, добрались до нужной квартиры. Старая-старая дверь, покрашенная масляной краской, латунная ручка. Паук дернул за нее.

- Заперто.

Потом он тяжело вздохнул и сказал:

- Как-то не хочется мне туда идти.

- Так и мне не хочется,- я ухватился за ручку и дернул сильнее. Еще и еще, пока замок не выдержали и дверь не распахнулась. Паук замер в нерешительности, потом поджал губы, махнул рукой и первым в прихожую вошел.

Сердце мое сделало сальто в груди, а в желудке появилось неприятное ощущение. Такое появляется, когда предчувствуешь беду всем своим нутром, но мозг говорит - расслабься, чего тут бояться?

***

Квартира у Лицеедки оказалась более, чем странной. Множество коридорчиков и дверей, разбегающихся в стороны от прихожей. Спертый воздух со сладкой примесью гнили. На стенах развешаны маски. Звериные морды, карикатурные клоунские рожи. Из-за полумрака казалось, что маски кривляются. То улыбнутся, то печально прикроют глаза, то язык покажут. Свет фонарика выхватил одежду на вешалке. Вся в бурых пятнах.

Где-то вдалеке, наверное, в конце одного из кривых коридоров, горел ночник.

- Точно ли никого?- шепотом спросил у меня Паук. Мы шагнули вперед, и пол противно заскрипел. Большинство дверей оказались заперты, но за одной из них я успел увидеть стул посередине комнаты и груду тряпья в углу. Когда я закрывал дверь, тряпье начало шевелиться. Я захлопнул дверь, почувствовав, как волосы на затылке встали дыбом, ухватил Паука под руку и потащил его к комнате с ночником. Мне слышалось, словно кто-то шептал в ухо уходить прямо сейчас. Черт с ним, с лицом, брось все и беги, беги, пока еще можешь. Но я упорно шел к свету.

Просторная комната, напоминающая рабочий кабинет. Раскладушка стоит с наваленным на нее грязным постельным бельем. Стены оклеены газетами, сотни фотографий, груды книг прямо на полу. Пыль и паутина, пахло сыростью, плесенью. Гнилью.

У окна стоял заваленный бумагами письменный стол. Тетради, распухшие от газетных вклеек альбомы, письма. А на краю стола, подальше от бумаг - источник света. Не ночник это был вовсе, а толстые свечи, среди огарков и горелых спичек.

Быстрее, быстрее.

Вдоль позвоночника пробежали мурашки. Я огляделся по сторонам и увидел на стене плотную штору. Окна там быть никак не могло, поэтому я быстрым шагом пересек комнату и отдернул полотнище. Меня затошнило, а Паука и вовсе вырвало.

Человеческие лица, подвешенные на ржавые крюки.

Какие-то лица сгнили, какие-то были совсем свежими.

- Мать твою,- выдохнул я. Где-то скрипнул пол, хлопнула дверь. Я продолжал рассматривать кожаные маски, пытаясь среди них найти лицо Яры. И в какую-то секунду четко осознал - там, в полумраке кривых коридоров, кто-то ходит. До меня явственно донеслись звуки шагов. Они приближались.

- Как же без лица-то?- донесся скрипучий голос, не то мужской, не то женский. Я оцепенел от страха, обернулся на Паука. Тот замер. Тело налилось свинцом и я сам себе напоминал статую, застывшую перед жутким алтарем.

- Без лица больно,- продолжал скрипеть голос. Обладатель голоса копошился, бродил туда-сюда, вероятно, заблудился в коридорах и никак не мог понять где находятся чужаки. Иногда нечто останавливалось и замолкало. Голова шла кругом, я снова уставился на алтарь. И вдруг я увидел на нем морщинистое лицо с бровью, рассеченной белесым шрамом.

- Паук,- шепотом позвал я.- Тут есть лицо самой старухи!

Паук поднес дрожащие пальцы к лицу, протер глаза. Наверное, хотел окончательно убедиться в том, что все происходящее ему не видится в дурном сне.

То, что искало чужаков, издало тихий клекот, а затем грузно бухнулось на пол. Споткнулось? Снова шаги. Нет, не шаги. К комнате словно кто-то приближался на четвереньках. Оно прошоркало к повороту коридора, ведущего прямо к нам. Затихло.

Послышались звуки, похожие на сдавленные рыдания.

- Лицо, лицо, ай, как без него плохо! - прошамкало нечто. Я пошатнулся, задел рукой алтарь. И на пол, с легким стуком, упали две костяные спицы. Рыдания сменились недовольным утробным ворчанием. Слышно было, как прогибались доски пола под тем, что искало нас, и я знал, что оно вот-вот покажется в дверном проеме.

- Лицо,- просипел голос совсем рядом. Я повернул голову к двери и замер. Оно не смело зайти в комнату, что-то мешало. Поэтому оно просто застыло на четвереньках, принюхиваясь и злобно тараща на нас с Пауком воспаленные глаза. Паук побелел.

Существо у порога было грузным, отечным. Кривые ручонки, штук пять или шесть, тонкие и хрупкие, как крылышки у новорожденных птенцов. Обтянуты тонкой кожей, через которую я будто бы увидел косточки. Все тело, покрытое сине-фиолетовыми пятнами лоснилось от испарины. Остатки одежды в пятнах крови под проклюнувшимися руками. Лица не было. Раззявленная пасть с частоколом острых зубов, провал на месте носа. То ли Лицеедка сама становилась тем, кого заставляла на себя работать, либо кто-то снял с нее лицо и решил таким способом отыграться за все содеянное.

Хлопнула входная дверь.

Послышались еще шаги.

(продолжение в комментариях #comment_226504238)

Всем привет. Спасибо за ваши ответы, мне было очень интересно прочитать Ваши истории, теперь я знаю что не один такой. Кто говорил о наркотиках, отдельный привет) Я не употребляю)

Сегодня дополню прошлую историю и расскажу о 2х осознанных снах.

Поехали:

У меня есть старший брат, старше на 10 лет, я ему сегодня рассказал свою историю. Мы никогда с ним на такие темы особо не говорили, но он поведал мне нечто интересное. Как оказалось, по всей нашей женской линии передается, назову это "способность", это есть и у моей племянницы, когда мама ушла, я думал, что она забрала это с собой, но спустя 40 дней, это проявилось у меня и у брата. Подробнее об этом расскажу позже, отдельным постом, если будет интересно, я сейчас толком сам не понимаю.

А теперь к нашей теме, опишу 2 осознанных сновидения:

1. Была непростая жизненная ситуация. Снится сон: я в комнате с какой-то женщиной (на вид она была похожа на мою бывшую тещу, но сон снился лет а 6 до знакомства с ней), единственный нюанс - это глаза, желтые и зрачки, как у змеи. В момент я осознал, что это сон, вспомнил, что нужно задать вопрос: "Как твое имя?", именно такая формулировка, если спрошу : "Как тебя зовут?" - не сработает. Вопрос задал и получил имя - Азазель, дальше задал вопрос, который интересовал на тот момент, она ответила, я сказал, чтобы уходила, потом проснулся, все что она сказала сбылось.

2. Еще одна не простая ситуация. Сон: комната в убитой хрущевке, убитый диван, на стене ковер, на диване сидит девушка, черные легентсы, черная блузка, черная короткая стрижка - рванка и те же желтые глаза. Я опять понимаю, что это сон, но туплю и спрашиваю: "Как тебя зовут", быстро исправляюсь и говорю: "Как твое имя?", но уже поздно. Она начинает очень резко вертеть головой, не могу нормально это описать и полушепотом повторять: "Азазель, Азазель, Азазель .......". Было жудко. Потом хищно ухмыльнулась, встала, взялась за край ковра и сорвала его. За ниим бесконечность и ее сдуло как дым.

Жду ваши истории в комментариях.

Конструктивная критика приветствуется.

Если интересно, то продолжу писать.

Всем спасибо за внимание.

Роман очнулся на холодном полу. Вокруг было темно и влажно, будто бы комната, в которой он находился, скрывалась где-то под землей на манер бункера. Мужчина сел и осмотрелся. Слева он заметил свет, к которому, поднявшись, тут же устремился, невзирая на боль во всем теле.

Он надеялся, что там будет выход. На улицу. На свободу. Из этого холодного плена. Но за дверью Рома обнаружил лишь коридор. Коридор казался бесконечным.

Тишину разорвал громкий пронзительно-девчачий голос:

— Поиграй со мной! — раздалось откуда-то слева. — Выиграешь — спасешься, а нет — навсегда останешься здесь! Путь тебе укажут следы.

После раздался смех, пробирающий до костей. Мурашки покрыли тело. На полу действительно появились следы. Кроваво-красные. Хорошо различимые в неверном свете факелов.

— Ну же, пойдем! — позвала девочка, силуэт которой стал белеть вдали.

***

— Не догнал, не догнал! — опять этот голос. Он — единственное, что помнил сейчас пленник.

Рома бродил по лабиринту уже несколько часов. Или дней? Память ему изменила, а часов не было. Он помнил, как очнулся, как пошел по кровавым следам... А потом был лишь голос. Детский. Насмешливый. Жестокий. Всегда где-то впереди. Такой неуловимый.

Мысли путались. От прошлого ничего не осталось. Рома помнил лишь то, что надо идти по следам и догнать призрачную девочку.

***

— Эй, выходи же! — теперь Рома сам звал девочку, кроме которой здесь никого не было. Она молчала уже долго. Слишком долго.

Он не замечал, что не чувствует ни голода, ни прочих физиологических потребностей. Он не хотел оставаться один в этом жутком месте.

***

— Прошло пятьдесят часов, за которые он не справился с задачей. Ты можешь быть свободна, Агата. У меня теперь новая игрушка, — мужской высокомерный голос обволакивал подобно вязкому меду.

— Спасибо! — призрачная девочка низко поклонилась и пошла в сторону ярко-алой двери, появившейся из ниоткуда. С каждым шагом Агата становилась все более материальной.

***

Итал сам когда-то придумал эту игру и с удовольствием наблюдал за тем, до чего могут додуматься люди в попытке освободиться. Тогда, когда ценна только твоя жизнь и более ничья. Не все понимают и принимают сразу, но все приходят к этому. И начинается самое интересное.

Для того, чтобы выбраться, надо всего-то победить нового пленника лабиринта в любой игре. Ее можно выбрать лишь единожды и менять нельзя, ведь сам Бункер меняется с этим выбором. О, как мучились те, кто по глупости или самоуверенности предпочитали соревноваться в том, в чем не сильны. Но со временем и они справлялись с задачей, даря демону новую игрушку.

Кто-то выбирал шахматы, кто-то — футбол или теннис, а эта девочка предпочла догонялки и выиграла с первого раза.

Что же придумает новая жертва?

Вначале "нулевых", когда мы учились в старших классах, набирала популярность группа Король и шут. Их песни, насыщенные яркими образами колдунов, оборотней и прочей нечисти были в большом почете в нашей компании взрослеющих оболтусов.

Однажды вечером, необычно тёплым для наших северных краёв, мы собрались под звёздным небом в парке. Болтали о насущных школьных делах и обсуждали предстоящий классный поход. Каким-то путём сообща пришли к "отличной" идее как в нём напугать одноклассников. Нас охватил заговорщицкий азарт, до сих пор помню мелкий озноб колотящий тело от предвкушения задуманного...

План был такой: ребята пойдут отдыхать примерно за шесть километров от города в лесную охотничью избушку, а мы ночью придём к ним в балахонах и с раскрашенными лицами.

Мы все любили походы и каждый придумал убедительный повод отказаться. Кто-то "заболел", кто-то "передумал". Я уже не помню точный состав той компашки, нас было около шести человек.

Одноклассники выдвигались рано утром их маршрут был известен. Мы вышли раньше и стали караулить в засаде, дожидаясь пока они все не пройдут мимо. Затем шли следом прячась в траве и кустах, растущих по обочине. Важная подробность, поход был без взрослых.

Крадучись, мы добрались до отворота с автомобильной дороги на тропинку, которая петляла через лес к избе. Было решено спрятать рюкзаки в кустах и налегке пропасти до конечной точки. Дабы удостовериться где именно они разобьют лагерь.

Признаюсь честно, выслеживать ничего не подозревающих людей придивало какое-то особенное, первобытное, хищническое ощущение.

Понаблюдав как они располагаются, мы умотали обратно, подобрали спрятанное барахло и потопали к своей избе, которая находилась с другой стороны автодороги, примерно на равном расстоянии.

На карте отмечена наша "база" и место отдыха одноклассников, эта карта реально соответствует описываемым событиям: (Тут реальная карта, но я её решил закамуфлировать, чтобы вы не смогли вычислить место).

Наша изба оказалась низкой и обветшалой, словно из песен КиШа. А та, где тусили одноклассники, походила на небольшой коттедж, стоящий на сваях. Возможность залезть под пол важная деталь,  позже вы поймете почему.

Придя на место мы начали заряжаться выпивкой и принялись рубить огромную сухую (мёртвую) березу. Ощущение какой-то бесшабашной удали и подростковой эмоциональности срывало крышу. Свалили и изрубили могучее дерево на дрова. Жарко натопили печку, ободрали бересту и сделали каждому по факелу. Факелы получились в форме булавы, состоящие из множества слоёв бересты, обожженной в костре. Отличный факел из подручных материалов, горит долго и не тухнет на ветру.

Начинало вечереть. Мы еще зарядились бухлом. Достали гуашь и разрисовали лица в черно-белые черепа, переоделись в принесённую из дома рванину. У кого-то был брезентовый балахон с капюшоном, у другого старое пальто, у меня какая-то мешковатая куртка.

Поорали песни сплотившись в кольцо вокруг костра подожгли один факел и выдвинулись. Веселые и озорные через тьму. В лес.

По дороге я не переставал внутренне ликовать от ощущений . Представьте, по глухому лесу по тонкой тропке идёт группа существ с лицами раскрашенными под монстров. Им дорогу освещает факел. Потрескивая он источал пахучий березовый дым. Красные искорки изредка взмывали вверх, между нависающих мягких еловых лап. Улетали в черное небо без звёзд.

Было понятно издали, там вечеринка в разгаре, виднелось зарево от костра и оттуда доносились радостные крики подростков. Разумеется, там тоже бухали.

Засев в отдалении и наблюдая мы стали придумывать как действовать. Кто-то стал ходить кругами у освещенной зоны, ломая сухие веточки. Ребята это услышали. Мы сразу поняли "пугательный потенциал" шорохов и хруста, потому что отдыхающие заметно насторожились и примолкли. Было видно как они они озираются.

Рядом тихо поскрипывала старая сосна которую мы стали тянуть за ветви из за чего извлекался жуткий скрипучий звук.

Нас это очень радовало, а желающих сидеть у костра становилось всё меньше. В какой-то момент свалили даже самые смелые парни. В окошке свет разгорелся ярче, ребята продолжали бухать уже внутри и их тревога постепенно утихала. Они играли в карты и дружно ржали.

Уютная идиллия закончилась когда кто-то из наших залил их костёр, перевернув котелок.

Мы попрятались и  стали наблюдать за реакцией. Кто-то из избы заметил, что мощный  костёр нехарактерно быстро потух. Начиналась "вторая волна" саспенса, ребята снова притихли и стали озираться с крыльца и из окна. Наши глаза уже адаптировались ко тьме, а они щурились безуспешно вглядываясь в густой мрак. Иногда смотрели прямо нам в лица.

По движениям фигур было заметно насколько парням было дискомфортно спускаться с крыльца к потухшему костру. Девушки вообще не высовывались из домика. Почему-то из них никто не захватил фонарики. А свечки, скорее мешали, слепили их самих. Позволяли нам беззвучно угорать, освещая их испуганные лица.

Ребята повозились с костром не сумев его разжечь снова вернулись в избушку. Близилась развязка. Веселье утихло, свет стал тусклее, через окно было видно как они общались, тесно прижавшись друг к другу и замотавшись в пледы. Когда уходил последний человек он закрыл дверь изнутри. И мы осмелев, подползли вплотную, как хищные и опасные твари из ночных кошмаров. Грязные, чуть бухие и полные азарта.

Я забрался на лесенку, которая была поставлена к стене и уже мог отчетливо видеть лица сидящих внутри, но сам оставался для них невидим. Свеча отражалась в пыльном стекле изнутри, маскируя происходящее на улице.

Огонёк пламени уютно и ласково мерцал. Ребята шептались, что-то обсуждали. Кто-то понуро повесив голову просто слушал, поблёскивая глазами. Некоторые уже дрыхли, судя по ногам беспорядочно торчавшим вдоль лавок.

И тут наш главный идеолог и подстрекатель взял сухую ветку и провел по внешней поверхности избы. Ребята вмиг замолчали и напряглись, стали тревожно переглядываться. Мне хорошо было видно как их глаза округлились от страха. Кто-то натянул ткань пледа до самых глаз и испуганно втянул голову.

И тут наш неформальный лидер (имя которого я утаю) залез под домик, взял в руки какой-то чурбак и ударил им в пол. А я в этот момент прильнул к окну. Момент удара совпал с тем что моё измазанное лицо заметила одна из девушек.

Блять. Что началось дальше моментально отрезвило осознанием, что мы слегонца перегнули палку. Такого животного, неподдельного ужаса я никогда больше не видел. Они заорали все разом и стали метаться как крысы в бочке, которую бросили в жерло вулкана. От такого ахуя я аж сам свалился с лестницы и мы как испуганные тараканы бросились врассыпную, прочь!

Я честно не помню как щемил по по абсолютной тьме в глубину леса. Застрял в какой-то канаве, полной корней и просто повис на них, перегнувшись пополам. По счастливой случайности никто из нас тогда не выколол себе глаз и ничего не сломал. Один по пояс провалился в болото.

Повисла колкая неприятная тишина, нарушаемая криками парней. Каждый из нас стал думать что делать дальше. Через несколько минут кого-то из наших заметили очень агрессивно настроенные ребята из избы, которые вышли защищаться. Вооружившись кто чем. Топорами, палками, ножами.

Спалив кого-то нашего они стали орать и требовать, чтобы мы все вышли. Ну и мы стали выползать на шум голосов. Нас ждал очень "теплый" приём.  Первым что я почувствовал это был прилетевший в лицо кулак.

Ох нас тогда материли и обсыпали всевозможными проклятиями... Кто-то из девчат плакал, всхлипывая сопливыми носами. Кто-то вообще не проснулся и продолжал валяться бухим. Постепенно страсти улеглись. Мы помогли развести костёр и посидеть у него. Позже заметили, что нашего главного идеолога нигде нет и его никто не видел. Походники тем временем плюнули и заперлись в избе. Мы пытались найти в темноте своего товарища, кричали ему и пытались найти по окрестностям, но решили идти обратно к своей избе. Предположив, что он туда и удрал.

На обратном пути мы шли понурые, под светом все тех же факелов до смерти напугав парнишку, который посыльным ходил в город за добавкой бухла...

Стал накрапывать гадкий дождик. Добрались и обнаружили запертую изнутри дверь в темной избе. Никто не отзывался на наши крики. Мы стучали и пытались светить факелами в окно, но ничего не могли увидеть.

Внезапно раздался звонкий щелчок, словно лопнула гитарная струна и дверь открылась сама. С легким страхом мы все подошли к двери и стали светить внутрь и обнаружили там смертельно перепуганного "атамана", который сжимал побелевшими пальцами топор и нож, забившись в угол избы...

P.S.: История не придуманная, я постарался не приукрашивать и сохранить фактуру. После этого случая, одноклассницы не разговаривали с нами около недели. Но потом все же согласились, что розыгрыш удался. Почему-то наши отношения с ними стали даже лучше, чем до событий из истории. А вот парни почти сразу отошли и весело подшучивали на следующий день.

Историю записал давно, вдохновившись рассказом какого-то пикабушника, которого напугала сова сидящая на высоком пне. Не ругайте за слог, не писатель. Всем добра!

Диартемис понимал, что рядом с драконом преимущество будет на стороне паладинов, ведь в отличии от них, его навыки зависели от магической силы и заклинаний. Отойдя от раненого питомца на достаточное расстояние, мужчина в белых, украшенных костями чудовищ одеждах обнажил легендарный клинок и одним его взмахом пустил по земле три вертикальные линии чёрного пламени. Будучи чернокнижником 90 уровня с запасом маны в 280 тысяч, самым элементарным заклинанием первого круга Диартемис мог нанести до 14 тысяч урона и забрать у паладина 40 уровня половину здоровья. А так как в его руках был фолиант с заклинаниями четвёртого круга и выше, разить паладинов для него было не проблемой. Сгорая в зелёном пламени пожелтевшие страницы выпустили в приближающуюся конницу призрачные черепа, которые соприкасаясь с жертвой высасывали из неё манну и за счёт этого наносили урон. Другие страницы выводили над отрядами паладинов магические печати и с силой горы вдавливали их в землю. Языки чёрного пламени пронзали насквозь, забирая здоровье и накладывая эффект замедления. С таким запасом маны и заклинаниями Диартемис мог уничтожить их всех, но намеренно сдерживался, стараясь не добивать противников, а уж тем более не атаковать заклинаниями по площади в одно и тоже место. В тех, кто шёл на него с мечом и молотом, он видел не врагов, а отчаявшихся людей, которые некогда были его братьями и сёстрами. Если бы они только знали какую цель он преследует, если бы могли поверить и понять, что он способен превратить проклятый материк в оазис жизни. Но кто будет слушать человека, который встал на сторону мёртвых и с их помощью пошёл на город войной. Каждый раз, когда здоровье паладинов опускалось до 5%, Диартемис переключался на другую цель, но вскоре их исцеляли и те вновь шли в атаку.

Пока паладины сражались с белым чернокнижником и пытались окружить и добить раненного дракона, к маяку последней надежды приближалась другая угроза – стая гигантских пчёл, одна из которых на цепях несла тяжелый каменный гроб. Стремительный рой заметили слишком поздно и когда по нему открыли огонь из всех орудий тот уже подлетал к осадному балкону. Выбежавшие наружу паладины встретили пчёл огнём и мечом, стали беспощадно разбивать их панцири. Той что являлась курьером и тащила за собой гроб, отрубили крыло и несколько лап, а когда она почти доползла ко входу, проломили магией голову. Паладины с опаской смотрели на странный груз и размышляли о том, чтобы уничтожить его, а ещё лучше сбросить вниз, но прежде чем они успели это сделать, он раскрылся и из него, сгорая в свете маяка, вылетела стая крупных летучих мышей. Свет жег их до костей и обращал в прах одну за другой, но нескольким мышам, которые скрывались в самом центре стаи удалось достигнуть входа в башню. Эти две мыши серым вихрем обратились вампиром в чёрных доспехах, который незамедлительно метнул оба своих меча в зеркала на стенах. На лестничной площадке образовался полумрак, но отражающийся из осколков свет по-прежнему жёг и наносил вампиру сильный урон.

Чтобы восстановить здоровье, Эльдман, кожа которого потрескалась и обуглилась, голыми руками убил первого попавшегося ему паладина. Скорости и сил с лихвой хватило, чтобы уйти от прямой атаки и в два удара проломить кулаком ему грудь. Эльдман поднял его над собой и приложив чуточку усилий отделил ноги от торса, и за-за чего ему в рот рекой потекла спасительная кровь. Здоровье восстановилось, но урон от света никуда не делся, а ещё с балкона за ним последовал десяток паладинов, уровень которых колебался от 40 до 50.

«Слабаки», – с жаждой крови в зелёных глазах произнес Эльдман и вытащив меч из стены ринулся в бой.

Всего два взмаха мечом и любой, из служителей справедливости и света, падал замертво вниз. Паладин со щитом использовал провокацию в надежде отвлечь вампира на себя, вот только он не догадывался, что его противник обладает навыком Раскола брони. Меч из проклятой стали рассёк тяжелый щит словно бумагу и остриём вошёл под ребра. Паладин хотел нанести удар, усилив его способностью света, но не успел. Не вынимая меча из-под ребер противника Эльдман повел руку вверх и тем самым рассек ему лицо – окрасил стену и других паладинов в бордовый цвет. Озлобленные от такого зрелища паладины разом набросились на Эльдмана с разных сторон, но он, обратившись в стаю летучих мышей вытащил из стены второй меч и спустился на несколько уровней ниже. Отражающийся от сотен зеркал свет маяка буквально моментально сокращал его полоску здоровья, единственным спасением было разбивать отражающие поверхности и упиваясь кровью расчленённых им врагов продолжать стремительный спуск. Усиленная магией света стрела угодила Эльдману в лопатку и вышла из груди, ещё одна пронзила ногу.

«Значит, спустил все осколки душ на удачу», подумал Эльдман заметив на верхних ступенях лучника. «Ну и дурак. Мне нельзя навредить».

Вампир применил навык «Сердце мертвеца», отчего здоровье лучника сократилось на 5%, а в груди так кольнуло, что он скрючился от боли. К моменту, когда боль прошла и он смог поднять голову, над ним скаля в злобной ухмылке клыки стоял Эльдман. Прямой удар ноги по лицу превратил десяток зубов в осколки и заставил нос войти в череп. Из-за предсмертного порога лучник не погиб сразу, о чём сильно пожалел, ведь вампир не мог забыть зова арены, и словно перед публикой устраивал кровавое побоище. Эльдман поднял его за шиворот и бросил в следующее зеркало с такой силой, что тело расплющило словно от падения с большой высоты.

Совершено 1000 зверских убийств

Получено достижение «Отделить одно от другого» – показатель удачи увеличен на 2%

Спустя несколько минут противников значительно поубавилось, отчего здоровье вампира приблизилось к опасной отметке. Счёт времени шел на секунды. Зрением, которое позволяло видеть бьющиеся сердца живых, Эльдман прочертил себе маршрут и начал движение. Он резво преодолел лестничный пролёт и ударом меча одновременно разбил двери и ранил скрывающуюся за ней жертву. Количество здоровья, которое он смог восстановить едва хватало, чтобы оставаться в живых ещё десять секунд.  Не мешкая, в несколько прыжков, вампир преодолел три пролёта и обратившись стаей летучих мышей опустился на четвертый, где смог насытится за счёт защитников башни. Одного он осушил в образе летучих мышей, а второго схватил за шкирку и вместе с ним спрыгнул вниз. Кусать его сразу не стал, вместо этого дождался, когда здоровье окажется в критическом состоянии и с помощью способности перенёс себя и паладина в Сумеречную зону. Долго находится среди завывающих ветров и чёрных облаков он не мог, поэтому поспешно восстановил 40% здоровья за счёт проклятых зелий и ещё 20% за счет крови пленённого паладина. С трудом, но Эльдману удалось вовремя остановиться и вытащить из его шеи клыки. Даже на пороге смерти паладин не сдался, вдарил вампира кулаком по лицу и скрылся в чёрных облаках. Решив, что чудовище осталось далеко позади, мужчина выпил несколько зелий и с помощью заклинания света полностью восстановил своё здоровье, на что и рассчитывал Эльдман. Для того, чтобы добраться до нижнего уровня башни живым, ему был необходим наполненный доверху кровью сосуд. Время Сумеречной зоны закончилось и оба перенеслись обратно в башню, где продолжили свободное падение.

Спустя несколько минут о пол на нижнем уровне маяка ударилось высушенное досуха тело паладина и обугленное, ещё тлеющее тело вампира. Четверо рыцарей света с опаской встретили столь странный презент и тут же обнажили мечи. Они переглянулись и придя к единственной верной мысли поспешили добить едва живую нежить. Однако, стоило одному из них приблизится к Эльдману и занести меч для удара, как на него набросились и стали вгрызаться в плоть крупные летучие мыши. Рыцарь принялся безуспешно размахивать мечом, а союзники лечить его раны с помощью заклинаний. Казалось жизнь защитника башни вне опасности, но вот крылатые бестии резко устремились в одну точку и обратились вампиром. В ту же секунду мечи Эльдмана вошли рыцарю в шею, а лёгкое движение кистей отделило голову от тела.

От вашей руки пало 100 паладинов из 100

Получено достижение «Разбитый алтарь» – показатель урона увеличен на 2%

– Отлично, – ознакомился с оповещением Эльдман и перевел взгляд на остальных – а сколько нужно убить, чтобы получить достижение второго уровня? Урон никогда лишним не будет.

Последние защитники башни пали и теперь между Эльдманом и кристаллом маны, который поддерживал работу маяка, не было никаких преград.

Читать первый том – https://author.today/reader/96478/761803

Читать второй том – https://author.today/reader/98532/780814

Читать третий том – https://author.today/reader/106455/843037

Читать четвертый том – https://author.today/reader/126501/1009669

Читать Пятый том – https://author.today/reader/143948 (Завершен)