Выслушав нотацию, тихо, чтобы не оказаться в углу, но по-прежнему мрачно и твёрдо Никита в очередной раз повторил:
– Далась тебе эта ёлка! А ты вообще в курсе, что это языческая традиция?
Обыкновенно мягкая и уступчивая, Ника разошлась не на шутку. Глаза сверкали, на щеках выступили красные пятна.
– Я. Хочу. Ёлку. Гирлянды, игрушки, оливье в конце концов! Всё, что есть у всех нормальных людей! Неужели я так много прошу?..
– Ты знала, что я не люблю Новый год. Почему это вдруг стало такой проблемой? И вообще, я в эту ночь на работе буду, – сказал Никита и немного запнулся, увидев, как сильно расстроилась Ника и как сверкнули слёзы в несчастных карих глазах.
Строго говоря, согласия дежурить в новогоднюю ночь он ещё не давал. И откажись он, по обыкновению тянули бы жребий – без него, так как он «отстрелялся» в прошлый праздник, как и в несколько до этого.
– Как?.. Опять?.. Ты же говорил, что два раза подряд у вас не выпадает?..
Никите стало совсем стыдно. Он и правда собирался провести этот новый год с Никой, и даже дал себе обещание потерпеть всю эту праздничную суету. Но она развела такую бурную деятельность, что он просто не выдержал.
Причина конфликта – коробка с монструозной пластмассовой ёлкой, горка игрушек, веток, лампочек и прочего мусора, доставленного курьером, сиротливо лежала посреди комнаты. Глядя на них, отступать совсем не хотелось.
– Так получилось, – неловко соврал он. Но Ника так сильно старалась не заплакать, что не стала ничего выспрашивать.
Неудобное, колючее чувство вины опять шевельнулось где-то внутри.
«Я подарю ей подарок, – решил Никита. – Не потому что Новый год, конечно. Просто, чтобы порадовать».
Но сбежать без потерь всё же не вышло. С силой потерев лицо ладонями, Ника с какой-то непередаваемой интонацией спросила:
– А когда родится ребёнок, ты тоже будешь возражать против ёлки? И не дашь мне про Деда Мороза рассказывать?
Никита набрал воздуха для ответа, но не смог сказать его вслух. Всю жизнь он был уверен, что уж своим-то детям не будет нести эту чушь. Но сейчас, глядя во влажные глаза невесты и на её наметившийся животик, слова застревали в горле.
– Давай обсудим это в другой раз, ладно?..
С силой ударив по рулю ладонями, Никита нечаянно попал по клаксону. Ни в чём не повинная машина бибикнула протестующе, жалобно. Ослабив давление на педаль газа, Никита с усилием выдохнул и постарался вдохнуть медленно, глубоко.
«Надо успокоиться, а то так и до аварии недалеко».
Но успокоиться не получалось.
По ощущениям, его жизнь вдруг помчалась куда-то на немыслимой скорости, практически не поддаваясь управлению.
Хотя началось всё довольно невинно. С маленькой мелочи, несоответствия – Никита вдруг увлёкся девушкой несвойственного ему типажа.
Он всегда предпочитал дам целеустремлённых, серьёзных. И чтобы устремления эти были направлены не на него, Никиту, а куда-то в более безопасно-продуктивное русло: карьеру, учёбу или что-то ещё. Все его пассии не любили сантименты, чихать хотели на романтику, с трудом выкраивали время на встречи и не любили ходить вокруг да около.
Что устраивало его более чем полностью.
Но была и обратная сторона медали. Иногда Никите казалось, что попроси он прийти на свидание своего друга, не каждая бы заметила подмену, если бы он так же оделся и почаще молчал. Прозрачные, предсказуемые и взаимоудовлетворительные отношения были безликими, неэмоциональными. Последняя девушка, уезжая в полугодовую командировку, вообще то ли забыла, то ли не сочла нужным предупредить его заранее, заявив о завтрашнем отъезде походя, практически когда он стоял уже на пороге после бурной ночи
Ну хоть не бросила по смс – а такое тоже бывало.
Может именно поэтому, на контрасте, его так впечатлила Ника.
Смешливая, громкая, любопытная и открытая, она к тому же была необыкновенно внимательной, буквально с первой встречи подмечая и запоминая какие-то вещи о нём. Вроде бы мелочи, но он слишком давно ни от кого такого не получал – чай с нужным количеством сахара, любимое печенье в те ночи, когда она оставалась у него, яичницу с идеальной на его вкус консистенцией белков и желтков, когда он завтракал у неё.
Позже, когда он познакомился с её друзьями, Никита окончательно убедился, что это не было игрой или притворством – Ника не стесняясь радовалась жизни и не упускала возможностей порадовать тех, кто был рядом. Щедрая на эмоции и знаки внимания, она сияла и грела, и он потянулся к ней как мотылёк к лампочке.
Посмеивался над её доверчивостью, шутил над ворохом мелких бытовых мелочей и ритуалов «для настроения», ворчал из-за постоянной суеты и не заметил, как влип по самые уши.
Внезапно осознав, что всё его настоящее и ближайшее будущее неразрывно связано с Никой клубком нитей из совместных событий, планов и воспоминаний, Никита всерьёз задумался о том, чтобы предложить ей жить вместе.
Ника принимала оральные контрацептивы – он лично видел это много раз. Но не доверяя такой важный вопрос чужой обязательности, Никита предохранялся и сам, презервативами.
Но она всё равно забеременела.
Никита знал, что ни один из этих способов не даёт сто процентов защиты. И всё же вероятность того, что они не сработают оба, была настолько статистически маловероятна, что он до последнего не мог поверить – ни долгой задержке, ни тестам с двумя полосками. Только повторное УЗИ всё же смогло убедить в реальности происходящего.
Зато в то, что этот ребёнок его, он поверил сразу.
Слишком много времени они проводили вместе, слишком близкими и открытыми были их отношения, слишком растеряна была Ника и уж совершенно неприлично слишком спокойно она восприняла его просьбу сделать ДНК-анализ, сказав, что и сама хотела предложить то же самое.
Вопрос, оставлять ли ребёнка, не стоял.
Ещё до его ответа Ника заявила, что аборт делать не будет. Она верила в судьбу и в то, что раз беременность наступила несмотря на все принятые меры, она просто обязана родить.
Никита в судьбу не верил. Зато умел ценить упорство, пусть и ещё нерождённого человека.
И так разом случилось всё: переезд, предложение, ожидание пополнения семьи.
Никита всегда знал, что рано или поздно в его жизни эти события произойдут. Но от того, что они навалились все вместе, было трудно дышать.
Он никогда не любил Новый год. Но год наступающий обещал перевернуть всё с ног на голову. Ещё до весны он станет мужем, а до лета – отцом.
В его доме уже появилась куча вещей, о назначении которых он не догадывался даже смутно, жизненное пространство словно сузилось втрое, а посреди этого хаоса возвышалась дурацкая искусственная ёлка.
На этот раз ругательство было вызвано не внутренними, а внешними причинами: короткая дорога до работы оказалась перекрыта. Знаки ремонтных работ и пластмассовые ограждения стали полной неожиданностью – ещё недавно ничего не предвещало, да и включённый фоном навигатор не видел никаких преград.
Кому и что потребовалось так срочно ремонтировать на почти непроездном куске асфальта через лес? Да ещё зимой?
Альтернативный путь был. По совести сказать, человеческий – альтернативным как раз пытался добраться Никита, привычно объезжая малоизвестными тропами. Но нормальная дорога была длиннее, да и чтобы вернуться на неё сейчас, надо делать солидный крюк.
Опоздает он тогда сильно.
На выпавшем недавно снегу виднелся след шин – в обход халтурно установленных ограждений. Следов, ведущих обратно, не было.
То есть, скорее всего проехать всё же получится.
Сменить на дежурстве Никита должен был Лёху. А Лёха трясся над Новым годом похлеще Ники, и воплей по поводу опоздания и того, что Никита занял у него драгоценное время перед праздником, будет немало.
Вздохнув, Никита последовал примеру неизвестного первопроходца. Если проехать нельзя и придётся возвращаться – просто он опоздает ещё сильнее. Но так хотя бы есть шанс успеть вовремя.
Признаков дорожных работ не наблюдалось, следы шин вели по-прежнему вперёд, а мысли о том, чтобы успеть вовремя, отвлекли от других. Поэтому когда автомобиль вдруг заглох и начал терять скорость, воспрявший было духом Никита даже не выругался.
Остановившись на обочине, он предпринял несколько безуспешных попыток завестись.
Никита зачем-то открыл капот и вылез наружу. Что он надеялся увидеть внутри, он и сам не понимал.
Его технические познания ограничивались тем, чтобы не путать, куда нужно подливать омывайку, а куда – масло и антифриз.
Вероятность того, что он поймёт причину поломки и устранит её, была примерно равна вероятности отремонтировать ядерный реактор.
«Каждый должен заниматься своим делом» – сухо говорил Никита, отгоняя машину на сервис даже по самым пустячным поводам.
По правде же, его просто некому было учить. А когда он повзрослел, обзавёлся собственным автомобилем и в интернете появилась тонна информации, чтобы обучиться самому, интереса к этому делу у него совсем не осталось.
Но он зачем-то упорно разглядывал подкапотное пространство, попеременно трогая разные провода, пока не замёрз окончательно.
Возобновившийся снег, налипая на волосы, помог развеять отупляющую растерянность и принять реальность: нужно звонить Лёхе, а потом вызывать эвакуатор. А ещё, наверное, начальнику. И Нике. Хотя Нике не надо – зачем её волновать лишний раз.
Вернувшись в машину, Никита ещё немного пооттягивал неизбежное, растирая озябшие руки и стряхивая влагу с волос, пока телефон не издал какой-то странный звук. Взяв его в руки, Никита похолодел.
Телефон оказался разряжен.
Он и был изрядно подсевшим, когда Никита выезжал из дома. И Никита чётко помнил, как поставил его на зарядку от прикуривателя и положил на сидение рядом.
Правда, появилась ли индикация зарядки, он внимания не обратил.
Звук был привычно выключен – Никита не любил, когда его отвлекали за рулём. По всему выходило, что пока он пялился под капот и воображал себя механиком, телефон окончательно сдох.
Словно этого было мало, начавшийся снег перерос в полноценную метель, быстро присыпав следы предыдущего автомобиля.
Ситуация из неприятной превращалась в откровенно скверную.
Сколько времени пройдёт, прежде чем его хватятся? А догадается ли кто-то, где его искать? И самое главное – сколько времени есть у него, прежде чем он получит обморожение или вообще насмерть замёрзнет?..
Хуже всего будет, если Лёха уйдёт с работы не дождавшись его, и никому об этом не скажет. Ведь они не МЧС и не пожарные, вдруг он решит нарушить процедуру сдачи смены и просто, наплевав на всё, уйдёт отмечать новый год?..
Вовремя поймав подступающую панику, Никита закрыл глаза и сосредоточился на дыхании.
Главное – не наделать глупостей самому. А не думать о том, как их наделают другие.
До перекрёстка с другой, куда более оживлённой трассой, оставалось километров восемь. Всего пара часов пути, надо просто дождаться, когда перестанет так валить снег. Никаких аномальных метелей не обещали, а значит всё скоро закончится, и даже если его не хватятся за это время, он просто дойдёт пешком.
Рациональные мысли помогли. Они всегда помогали. Вдохновившись победой над страхом, Никита продолжил стараться вести себя разумно: распотрошил все места, где могли быть заначки наличных «на всякий случай» – пригодятся для того, чтобы поймать попутку и договориться о помощи; обыскал салон на предмет случайно забытых тёплых вещей.
Когда-то Никита слышал, что машину можно обогреть свечкой. Но у него, некурящего, не было не только свечки, но даже и зажигалки или спичек.
Зато нашлась шапка. Никита точно помнил, что оставлял её дома, но она аккуратно лежала на заднем сидении. Никаких сомнений, что её положила туда Ника.
Она вообще очень ругалась на Никиту за то, что он «одевался совсем не по-зимнему». И когда уговоры ничего не дали, взяла в привычку подбрасывать ему шарфы, шапки и перчатки, сопровождая их инструкциями.
«Надень перчатки, не морозь руки» – писала она ему, когда просила заехать на рынок за овощами.
«Похолодало. Шапка в кармане» – гласило сообщение, когда он возвращался с работы позднее обычного.
Иногда это всё раздражало – в конце концов, он не маленький. Да и передвигается в основном от крыльца до машины, незачем ему укутываться во что-то тёплое.
А иногда бывало очень кстати – вот как сейчас.
Засунув руки в карманы, он нашёл там и перчатки. Он выложил их на тумбочку вместе с ключами – а она положила в куртку, зная, что он запросто может в следующий раз их не взять.
В груди предательски заныло.
Ники было много. Хорошего и плохого, а иногда и всего разом. Счастье это или наказание, Никита так до сих пор и не решил.
Он уважал личные границы. Он считал, что люди сами способны попросить о помощи, а если не просят, то им ничего и не надо. Он всегда держал слово, и никогда не лез без спроса.
И каждый раз удивлялся, получая что-то просто так.
Остановить этот поток непредсказуемостей было так же легко, как заставить повернуть вспять цунами.
«Обо всём же не договоришься, – пожимала плечами Ника. – Ну чего ты разворчался, иногда вещи просто случаются».
«Да, но не со мной!» – хотелось кричать в ответ Никите. Он сделал немало, чтобы с ним больше не приключалось никаких неожиданностей – ни хороших, ни плохих.
И сегодня тоже ничего не должно было случиться.
Машину он обслуживал вовремя. Зарядка его тоже раньше не подводила. Да у него даже накопитель был, который он как назло недавно одолжил Лёльке. Она устроила целую истерику, что идёт на свидание после работы, но забыла зарядить телефон.
В итоге у ветренной коллеги был приятный вечер с очередным «идеальным мужчиной», а он, Никита, теперь насмерть замёрзнет посреди леса.
Подавив в себе вновь проснувшийся страх, Никита глянул наружу, пытаясь оценить – ослабел снегопад или ещё нет.
И не поверил своим глазам.
По дороге шёл ребёнок. В шубке и огромном шарфе, щедро присыпанный снегом, в меховой шапке, наползающей на глаза.
На долю секунды в голове мелькнули мысли про педоистерию, подставы от мошенников и прочие прелести современного мира, но Никита тут же их отбросил, выскочив из машины и замахав руками.
В городе он бы никогда и ни за что не подошёл к чужому ребёнку. Но какие могут быть подставы посреди леса?..
– Эй! Сюда! Ты откуда тут вообще взялся?..
– Оттуда, – ответил мальчик и молча залез в открытую для него дверь, деловито, но почти безуспешно отряхнув ноги перед тем, как втянуть их внутрь салона.
Никита плохо разбирался в возрасте детей, но судя по тому, что его неожиданный гость не достал бы заснеженными валенками пола и утонул в сиденьи, дать ему больше пяти лет было сложно. Если и того не меньше.
Перед тем как самому вернуться в салон, Никита тщетно вглядывался в метель, но так никого и не нашёл.
– Ты тут один? Где твои родители?
– Там, – ответил мальчик, показав в том же направлении, что и раньше – вперёд по дороге.
«Может, как раз они-то и оставили те следы? – подумал Никита. – Но почему просто не развернулись и не поехали назад? И как от них пацан сбежал? С ними вообще всё в порядке?..».
Возможно, ремонтные работы всё-таки были, и родители парня застряли в какой-нибудь яме, присыпанной снегом. А он улизнул, пока они пытались выбраться.
Или того хуже – попали в аварию.
Впрочем, на это похоже было мало: пока Никита подбирал осторожные вопросы, чтобы не вызвав слёз узнать нужную ему информацию, мальчик заговорил сам, абсолютно спокойно.
– Ваня, – представился он, стянув варежку и протянув Никите маленькую руку. – А тебя как зовут?
Пожатие было неожиданно крепким, а лицо Вани таким серьёзным, что Никита вопреки обстоятельствам улыбнулся.
– И как же ты, Ваня, тут очутился?
– Шёл, шёл, и пришёл, – всё так же невозмутимо ответил Ваня. – А ты как?
– А я выходит что ехал, ехал, и приехал, – усмехнулся Никита. – А тебя родители-то не хватятся?
– Не хватятся, им не до меня сейчас.
Представив, как скорее всего «обрадуются» мама с папой парня, когда обнаружат пропажу, Никита покачал головой.
– Зря ты так. Обычно взрослые очень переживают, когда у них дети на морозе теряются.
Ваня поправил шапку и сказал:
– Они сейчас каждый сам по себе переживают. Но когда мне будет нужно, они помогут.
«Мне бы такую уверенность» – подумал Никита.
Судя по тому, что пацан не зарёван и не испуган, шёл он не долго. Может, стоит поискать его родителей? Вдруг у них есть телефон и они уже вызвали эвакуатор?
– Далеко они? Может, пойдём и поищем?
Ваня сжал губы и молча показал в окно. И без того плотная пелена снега стала практически непроглядной.
Так можно и вовсе сбиться с пути и сойти с дороги. А тогда им двоим уже ничего не поможет.
Ситуация была настолько странной, что просто не помещалась в голове. А ещё своей вылазкой Никита выстудил последнее тепло из машины.
Хорошо хоть ребенок одет на совесть – не то что он сам.
Казалось, что сам Ваня не переживает ни о чём – ни о метели, ни о том, как переполошил родителей, ни о том, что сидит в машине с чужим незнакомым мужиком. Такой чистой незамутнённой непосредственности оставалось только завидовать. И всё равно прозвучавший вопрос стал для Никиты полной неожиданностью:
– Почему ты не любишь Новый год?
– А почему ты так решил? – удивился Никита.
Ваня покачал головой и посмотрел на него, как на больного.
– Сегодня тридцать первое. А у тебя в машине ни игрушек, ни подарков.
– Я же не Дед Мороз, – отшутился Никита и прикусил себе язык – кто бы мог подумать, что он-таки станет поддерживать в детях это идиотское суеверие. Ваня смерил его укоризненным взглядом:
– Дед Мороз не может успеть ко всем. Ему надо помогать.
Никита раскрыл рот для ответа и тут же его захлопнул, настолько безупречной была логика аргумента.
Интересно, а если бы в своё время мама ответила бы ему именно так, стал бы он хоть чуточку больше любить Новый год?..
Встряхнув головой, словно избавляясь от ненужных мыслей, Никита сказал:
– Мне некому дарить много подарков. У меня есть только невеста, а её подарок дома.
– Хорошо, – серьёзно кивнул Ваня, кто-то должен его любить.
Вспомнив недавнюю ссору, Никита вздохнул. Продолжать эту беседу не очень хотелось, но больше делать было нечего. Поэтому он всё же спросил:
– Потому что надо наряжать ёлку, придумывать вкусную еду и подарки, во что вы будете играть. А иначе как ещё получится праздник?
– И правда что, – против воли усмехнулся Никита, – без ёлки никак не получится.
Ваня склонил голову, словно пытаясь оценить – ответили ему серьёзно или нет. Если бы не постоянно сползающая шапка и сопение, от такого разглядывания вполне могло стать не по себе. Видимо, неудовлетворительно оценив сообразительность Никиты, он решил пояснить:
– Надо идти в магазин игрушек. Там немножко поспорить, сколько брать и какого цвета. Где ещё повесить гирлянды, и не съест ли дождик кот. Потом купить всякого вкусного, всё это много готовить. Придумать всем подарки – даже тем, кто дома не живёт. Тогда и будет праздник. А если сидеть и ничего не делать, праздника не будет, и даже Дед Мороз не поможет. Надо наст-ро-е-ни-е.
Судя по всему, ребёнок ему в собеседники достался не самый болтливый, и такая длинная тирада его утомила. Никите вдруг стало интересно – сам малой пришёл к таким выводам, или его научили родители.
– Ты бы подружился с моей невестой. Она мне постоянно что-то похожее говорит.
– Ходишь с ней за игрушками?
– Нет, – честно признался Никита.
– Потому что я не люблю Новый год.
– А как же ты его полюбишь, если у тебя нет вкусной еды, подарков и игрушек?
Надо было согласиться. Детская логика была линейна и неоспорима, и нечего было туда лезть. Но видимо Никита уже слишком замёрз, потому что вдруг ляпнул в ответ:
– Иногда для праздника мало игрушек и подарков.
Он ждал в ответ удивления или возражений. Но Ваня ответил как-то не по-детски:
– Но без них будет ещё хуже.
Никите было что сказать по этому поводу, хоть он на этот раз и промолчал.
В первые годы после ухода отца мама ещё пыталась делать вид, что всё в порядке. Покупала на последние деньги икру, мандарины и конфеты, несмотря на то что потом месяц приходилось сидеть на макаронах и картошке. Делано улыбалась, а плакать уходила в ванную. Даже подарки под ёлку подбрасывала, за чем однажды и попалась.
И тогда-то и рассказала Никите всё. Деда Мороза нет. А папа к ним уже не вернётся.
И всё стало честнее и проще. Когда не ждёшь чуда, не так обидно, что оно не происходит.
Интересно, а было бы хоть чуточку легче, если бы отец ушёл в январе, а не накануне праздников?
Никита выдохнул облако пара, стянул перчатки и принялся растирать ладони. Общение с ребёнком дурно на него влияет – он взрослый мужик, а в голову полезли какие-то дурацкие давние обидки.
Просто он не хочет поддаваться этой массовой истерии и спускать деньги на всякий мусор по завышенным ценам. Разве это плохо?
Выбравшись из тягостных воспоминаний, Никита вдруг с ужасом заметил, что Ваня начал засыпать.
– Эй! Нельзя спать на морозе!
Ваня вздохнул недовольно, но глаза всё же открыл.
– Блин, да никому нельзя!
Как объяснить ребёнку, в какой они сейчас опасности, так, чтобы не напугать до слёз?..
– Расскажи мне что-нибудь ещё. Про Новый год, родителей, игрушки, да что угодно! – торопливо попросил Никита. Ответом ему стал полный укора взор карих глаз.
Никита слышал от других людей, что дети замолкают только когда спят. Почему ему в собеседники достался единственный в мире молчаливый ребёнок?
Спустя бесконечно долгую паузу Ваня всё же заговорил:
– А ты знал, что у взрослых – свой Дед Мороз?
– Нет, – совершенно искренне признался Никита.
– Он не дарит игрушек, потому что взрослые их могут купить себе сами. Он приходит к тем, к кому не приходили в детстве, и дарит то, что им нужно больше всего, – добавил Ваня и снова замолчал.
Тогда Никита заговорил сам. Обо всём, что приходило ему в голову – когда-то увиденных мультиках, полузабытых сказках, о своём детстве – всё, что сумел вспомнить из того, чем потенциально можно было бы увлечь ребёнка. Говорил долго, пока не пересохло в горле и не заболели обветренные от мороза губы.
Но наконец настал момент, когда Ваня перестал ему отвечать. Где-то посреди очередной тирады посмотрел на Никиту всё с тем же слишком серьёзным выражением лица и сказал:
– Дед Мороз к тебе придёт, – и уснул.
И вот тут то, что Никита слышал о детях, с реальностью совпало – разбудить Ваню оказалось невозможно. Раньше он посмеивался с рассказов коллег, что можно пылесосить рядом со спящим усталым ребёнком, а он и не шелохнётся, думал, что это преувеличение.
Единственное, что успокаивало – Ваня был тёплым. Возможно, он и правда просто уснул нормальным детским сном, и волноваться об этом не стоило. В конце концов, гуляют же родители со спящими младенцами на морозе. Тем более что одет он очень тепло, и на холод не пожаловался ни разу.
Голос где-то глубоко внутри Никиты твердил, что лучше перестраховаться. Что надо хватать ребёнка и двигаться, бежать в сторону трассы, искать его родителей, да что угодно, но двигаться. И что лучше уж умереть в сугробе в попытке спастись, чем замёрзнуть насмерть в машине.
Но гораздо чётче было ощущение, что снег вот-вот закончится. Что паниковать не стоит, ведь они пробыли тут не так уж и долго. И что перед забегом до трассы стоит немного отдохнуть. Главное не спать – а уж это-то от сможет.
За пару часов ничего плохого не случится. Не суетиться и не принимать поспешных решений.
Никита ещё раз внимательно осмотрел спокойно сопящего Ваню и тяжело вздохнул. Уже к следующему году у него будет свой ребёнок. И проблема, рассказывать ли ему про Деда Мороза, будет далеко не самой главной.
Чёрт с ней, с ёлкой. И с игрушками и прочей ерундой. Если Ника так хочет – он это всё потерпит.
Главное, не стать таким же козлом, как его собственный отец.
Мама была не права – он всё-таки вернулся. Под Новый год, словно стремился всё исправить, не понимая, что некоторые вещи починить нельзя.
Мама делала вид, что она рада – ради Никиты. Никита делал вид, что он рад – сам не зная почему.
Всё это он понял уже потом, будучи взрослым. А тогда его ждала череда разной степени паршивости событий из скандалов, расставаний, невыполненных обещаний и пьянок. Не было ни одного праздника, который бы не оказался испорчен чем-то вроде несбывшейся рыбалки или невручённого подарка. Но особенно доставалось всё тому же несчастному Новому году.
Почему отец не ушёл навсегда? Зачем мама раз за разом пускала его обратно? Когда Никита повзрослел достаточно, чтобы задать эти вопросы, спрашивать уже было не у кого. А тётка, у которой он доживал последние четыре года до своего совершеннолетия, никаких праздников не признавала.
«День как день. Такой же, как был вчера, и как будет завтра».
Уже тогда Никита понимал, что она права. И никакие ёлки, куличи с яйцами или торты этого не изменят. Даже очень хорошими декорациями не прикроешь суть.
Предсказуемость и контроль – вот то, что действительно может принести если не радость, то хотя бы удовлетворение. И покой.
Которых ему теперь не видать ближайшие лет двадцать.
«А что будет, если я всё-таки не выберусь?»
Впервые мысль о происходящем не вызвала страха. Ведь и правда – а что? Он просто уснёт, и все перемены обойдут его стороной. Не нужно будет ничего решать, привыкать к новому. Ника справится – ведь она ясно дала ему понять, что оставит ребёнка вне зависимости от его желания. Никита даже не сомневался, что с её энергией у неё это получится. А он тогда совершенно точно не станет дерьмовым отцом и мужем. Зная Нику он был уверен, что она станет рассказывать сыну или дочери, какой он был замечательный.
Но сначала она, конечно, поплачет о нём.
Перед внутренним взором вдруг вспыхнула картина: его невеста сжимает в руках его не-новогодний подарок. А ведь он даже не положил туда открытку. И не помог ей собирать эту чёртову ёлку.
Никита вздрогнул и открыл глаза. Только тогда наконец пришёл страх – оглушительный и ослепляющий.
Никита выскочил наружу, с трудом удерживаясь на непослушных ногах, размахивая негнущимися руками. Разогнать кровь, согреться. И идти. Всё равно куда!
Восстановить подвижность получилось, и даже отчасти согреться. А вот уходить от машины в такую метель было полным безумием. Тем более – с ребёнком на руках.
Очередная волна паники окатила холодом. Он ведь даже дверь не закрыл!
Ваня дышал ровно и глубоко. Шапка окончательно сползла ему на лицо, в содружестве с безразмерным шарфом почти что не оставив открытых участков.
«Жду ещё час. Делаю зарядку каждые десять минут. Если снег не кончится – всё равно пойду» – решил Никита.
Теперь он не забывал закрывать машину. Но выходить из неё каждый раз было всё сложнее, и согревающий эффект тоже ослабевал – Никита начинал задыхаться быстрее, чем чувствовать тепло.
А потом он всё-таки уснул.
Во сне он видел Нику. Она уже не плакала, а улыбалась. Она всегда так много улыбалась!
А ведь она не рушила никакую стабильность. Просто постоянство стало другим – Ника всегда будет пытаться позаботиться о нём – так, как считает нужным. Будет отмечать все праздники и стараться разделить их с ним. Будет много смеяться, а в те редкие дни, когда она чем-то расстроена, он станет утешать её.
В его квартире нет беспорядка – есть новый порядок.
И хватит обманывать себя – дело не в ценах на игрушки и пластмассовости ёлки. Глупо обижать Нику здесь и сейчас из-за того, что случилось давным-давно. Ваня был прав – если ничего не делать для праздника, то его и не будет.
Мысль о ребёнке, сидящем в его же машине, почти разбудила Никиту. Он пытался вырваться, но тело не слушалось, отказываясь выходить из оцепенения. И только стук в стекло помог окончательно открыть глаза.
Впрочем, Никита тут же закрыл их обратно, растерянно моргнув.
Снаружи стоял Дед Мороз, в красной шубе и с длинной, серой от седины бородой.
«Ну конечно Дед Мороз, наверное ехал куда-то на заказ!»
– Хватит спать, а то совсем замёрзнешь.
Это спокойное замечание шло вразрез с пришедшим в голову логичным объяснением явления Деда. Никита даже засомневался, а проснулся ли он на самом деле, поэтому его ответ прозвучал совсем неуверенно:
– Я вижу, – усмехнулся Дед Мороз. – Давай-давай, просыпайся. Получил уже подарок. Требу брать так уж и быть не буду, но сейчас он всё равно пойдёт со мной. Ненадолго его к тебе отпустили.
И окончательно проснулся.
За окном действительно кто-то стоял, настойчиво тарабаня в окно. Не дождавшись ответа, этот кто-то – совершенно обычный мужик без бороды и в нормальной одежде – открыл дверь и потряс Никиту за плечо.
– Эй, парень! Ты как, живой?
– Живой, – прохрипел Никита, удивившись тому, как сел у него голос. А вот, кажется, и Ванины родители нашлись. – Ваш сын у меня.
– Какой сын? – удивился мужчина.
Никита посмотрел на пассажирское сиденье. Оно было пустым. Больше того – ни на нём, ни на полу не было ни следа того, что сидел кто-то в заснеженной одежде.
Чем больше прояснялось сознание, тем меньше понимал Никита. Метель, которая не давала ему выйти из машины, кончилась. Точнее, её будто бы и не было – на машине и вокруг не было сугробов и перемётов.
